Не брожу по росе

Виктор Матюк

Не брожу по росе

Не брожу по свежей росе, живу как все, не засыпаю с мыслями о колбасе,
Жизнь течёт - так себе, но не как во сне, намного хуже, обхожу стороной замерзшие лужи
Не только в холод и в стужу! Ветер опавшую листву на подворье кружит,
Собака в подворотне громко визжит, засов на калитке плотно закрыт,
Не с кем поговорить ни о том, ни о сём, вопрос бы встал ребром, если бы не происки судьбы!
Миражи мелькают вдали от давно обжитой земли, потом исчезают за горизонтом,
Синоптики пугают толпу грозовым фронтом, местный кочет свои обязанности выполнять не хочет,
Он страстью не опьянён, но возбуждён, с виду – не псих, но представляет угрозу для живых!
Он пьян слегка, смотреть ему на небо мешают кучевые облака, они угол зрения уменьшают,
С деревьев листья порывы ветра срывают, темп жизнь замедляют, покоя душе не дают,
Но неизменной остаётся суть! Как бы палку не перегнуть! Можно в домыслах утонуть,
Но от расплаты никак нельзя увильнуть! Хилая грудь точит зуб на своё окружение,
Мыслей кружение рождает новое сомнение в том, не лучше ли было жить вдвоём,
Что за житьё наедине? Что выбрать мне? Даль в дыму, душевная боль у толпы на слуху!
Болит сумасбродная голова, шалит безумная тоска, взгляд едва оттолкнулся от потолка,
Возникшая вражда пришлась бы впору, если бы не бесстыжий взгляд, устремлённый в гору!
На тропе позора темень сплошная, доля людская трясётся вся, петляет её скользкая стезя,
На душу давит сильный стресс не только здесь, а везде, грех лежит на мне, покоя нет в душе!
Образ жизни мирской не очерчен теснотой, всё обстоит наоборот: надо идти только вперёд,
Назад ходу нет, возврат пойдёт во вред мыслям и делам, только дорога в православный храм
Открыта семи ветрам, холодно худым рукам, зябко хворым ногам, тяжело жить старикам,
Их на крестах распинали, огнём и мечом пытали, но они молчали и на жизнь не роптали,
Пока с них не сняли последние штаны и сандалии! Взгляд неприкаянный упал нечаянно
На женскую грудь, страсть возникла через пару минут, враждебные вихри не ждут,
Когда им объяснять истину и суть, могут огреть кирпичом или огромным молотком по затылку,
В голове пьяни одни опилки, здесь без бутылки не разберёшься,
Пока в бурные воды страсти нагишом не окунёшься,
Но потом, как бешеный пёс с цепи сорвёшься, затеешь погром,
Начнёшь на бабу лаять, на части женщину рвать и громко рычать на всех людей подряд!
Вот так господь рисует наш триптих, кто-то останется в живых, а кто-то отойдет в мир теней,
Не побеспокоившись заранее о чистоте души своей! Там не будет ни подруг, ни друзей.
Всех выдворят взашей из жизни усопших людей, и тот, кто шёл вперёд, вновь остался одинок,
Как в лесу торчащий на безлюдной поляне трухлявый пенёк! Трудно взять в толк: что и как?
Мешает суть понять кромешный мрак, из души страсть течёт, а грешная плоть платит небу оброк,
Стоит один раз ей попасться на крючок, как толпа ханжей и господ взбудоражит простой народ
И бразды правления на короткое время в свои руки возьмёт и утопит в реке старенький пароход!
Что такое «не везёт» и как с ним бороться? Сменить бы полководца, а потом идти напролом,
Размахивая топором по сторонам, чтобы жутко стало не только врагам, но и бывшим корешам!
Взгляд изнеможённый и усталый уткнулся в берег изувеченной Каялы,
На её берегах пожухли травы степные, и только страх, возникший на первых порах,
Правит бал, никто с ним вровень не встал, даже отроки удалые перед ним сняли латы стальные,
Только орлы степные презрели бесконечные пути мирские, и кажись, не впервые!
Души святые входят в пенаты мирские, обходят городские переулки,
Бродят наедине по тёмным закоулкам, святость дарят из собственных рук,
Тихо счастье кладут на старый гончарный круг, скромный звук их ратных дел
Над правым ухом пролетел и невдалеке на старый стул скромно присел,
Дабы не отвлекать своего собеседника от праведных дел! Была бы цель,
А желание возникнет всегда, с крыш капает талая вода, в темноту погружены веси и города,
Ночи длинные навевают истории былинные, грешны мы, наши души и умы, но мысли светлы,
Неужто мы и вправду суетны? В дебрях городской тишины и тьмы беспросветной
Очертания набожности совсем не видны, мы же ставим себя под удар злосчастной судьбы,
Увы, увы, увы, небось, не будем мы небесами за грехи прощены,
Всему виною наш язык, он во все времена молчать не привык! Как дальше жить?
Неужто голову перед провинностью сложить и на всю округу о своих победах трубить?
Трясётся вся голова, на ветер летят молитвенные слова, их заметает пурга,
Слышна оружейная пальба, дрожит строка, а мысль, прилетевшая издалека,
Наивна и проста, это она выкручивает руки мене, и постоянно наедине напоминает о грехе!
В путь зовёт, слегка мелькнёт вблизи, вытащит своего наследника из грязи, дабы спасти,
И помочь ему уверенность обрести! Неисповедимы Господние пути, которые предстоит пройти!
Звук разбитых цепей, выброшенных из грешной плоти моей слышен по округе всей,
Жизнь стал страшней и ужасней, быт наивный и опасный напоминает о себе ежечасно,
На морозе трещат кусты, но ты не веришь на слово даже королеве красоты!
Гори, гори моя звезда, звезда любви полночная, баба склочная явилась в эти края сама,
Свела в постели мужика с ума, исчезло через время чувство святое,
Осталось только шило острое и кривое! Лай цепных собак пробуждает всех людей подряд,
Они уже два часа не спят, мысли приходят невпопад, нервы изрядно шалят,
Шум и гам им не мил, но дым от старинных кадил интерес к любви вновь возбудил!
По странной прихоти сюжета платоническая любовь была воспета, словно женщина раздетая,
Жизнь в ту ночь прошла как сон, страсти вышли порознь с четырёх сторон, а колокольный звон
Рассказал всезнающей толпе, как все мы безалаберно живём, чужие двери открываем сапогом,
А потом едва вползаем в дом! Брошен взгляд со стороны на все прелести постаревшей жены,
Мы для ясности должны находиться на свету и не терять время попусту,
Я же мну зелёную траву в городском саду, спать ложусь в углу: не хочу быть у толпы на виду!
Искушаю горемычную судьбу не во сне, а наяву! Вот так и живу, ловлю мелкую плотву,
Склоняюсь к греху, плача и смеясь, впадаю в экстаз, словно в первый раз ощутил оргазм,
В горле спазм, невдалеке православный храм и там околесица такая, что чушь удалая
Впадает в сомнение из-за нового искушения! Нам бы дожить до мига того,
Когда божество простит нам всё, что было пагубно и грешно, преходяще всё,
Грех волнует нутро, и оно без любви зачахнет, в голову лезет разный бред,
Ему альтернативы нет! Грех с давнишних времён был здесь воспет,
И оставил потомкам чёткий след, когда ты же станешь к блуду намного ближе,
Посмотришь на бабу под иным углом, и вспомнишь первое сношение под городским мостом,
Лично ты свой грех не смыл, страсть никак не укротил, вот так и жил,
Вниз скользил по плоскости наклонной, с виду мужчина скромный, но неугомонный наяву,
До сих пор ты ещё не дописал свою последнюю строку!
Он игрался с огнём и не выглядел стариком,
Никель и хром легко сочетались в нём!
Тихий речной затон простирался за раскрытым настежь окном,
Тихо на нём! Едва слышен мужской баритон, он упирается в скованный льдом водоём,
На лоне природы проходят лучшие годы, хотя и здесь нет духовной свободы!
Я же мысленно подхожу к знакомому с детства крыльцу, на жизнь не ропщу,
Сам себя изредка стыжу, хотя не подобает мужику очернять авторскую строку!
Мысль человечью люди опошляют собственной речью, наносят телу увечья,
Да, жизнь и вправду скоротечна, и никто не прожил свой век  безупречно!
На этой волне иная мысль пробралась ко мне, спряталась в короткой седине,
И почивает на лаврах наедине, живет, словно во сне, была бы меньшей страсть,
Можно было бы на спину упасть, проглотив часть слов, коль нет мозгов!
Судьба приторочила к столпу позора непокорного раба, сутулого старика,
Он был под обстрелом, рисковал жизнью и телом, был небесам челом,
Ломился в чужой дом, когда хозяев не было в нём! Что за напасть? Негде камушку упасть,
Повсюду страсть, у неё есть сила и власть, она лишает своих поклонников прав,
К себе грешников прижав, читает им монастырский устав полдня и полночи,
Они между прочим тоже кляузы на судьбину строчат уже немало лет подряд!
Её покорный раб совсем умом ослаб, множество заумных фраз
Подобно колокольному звону звучат до рассвета, я же спускаюсь с парапета,
Застываю в ожидании дневного света, в Париже не рос, выглядел как молокосос
В зрелые годы, не дождавшись милости от матушки-природы, вырвался на свободу!
Многоголосая труба, молча, считает мои года, а жизнь уходит навсегда, бог весть куда!
Что-то творится наверху, грех – внизу, я же в толк никак не возьму: что и к чему?
Счастья предел у моих ног на пару минут присел, отдохнул от мирских дел и упорхнул,
Быть может, попал под артобстрел? Был он смел и удачлив, не в меру заносчив и строптив,
Благими намерениями жил, никого не любил окромя себя, видать по всему нам не судьба
Жить в пределах одного шалаша! Ша, господа, ша! В кармане не осталось ни копия,
Но счастлив я, и не только потому, что одну женщину до сих пор люблю, я живу в земном раю!
Внизу мне тепло, светло и мухи не кусают, земным адом люди друг друга пугают,
Но сами точно ничего не знают, хотя уверяют других, что нет путей иных,
Как преодолев тьму и мрак, чтобы в конце пути оказаться на небесах,
Дабы скрыть своего греха едва заметные следы!
Увы, мы были рождены для земных утех, нас повсюду преследовал грех,
Он без особых помех шёл по нашему следу, его и наше кредо совпадало,
Нам всегда счастья было мало! Оно стояло у порога и прислушивалось к словам бога,
А он был всегда по уши влюблён в своего раба,
Дремавшие пласты давно возникшей любви,
Кивали головой на придорожные кусты, рядом с ними росли полевые цветы,
Стезя заросла высокой травой, небо нависло над седой головой,
Божественный конвой рядом со мной и даже во тьме ночной он бдит,
У него душа за грешников болит! Карта бита – нечем крыть, держа кадила сильной рукой,
Приходится петь за упокой, отправляя в путь последний тех, кто не посещал обедню
И понукал грех! К примеру, можно по пальцам пересчитать, погибших за веру,
Молодые мужики в деревнях отпускают бабам грехи! Им как-то не с руки умирать от тоски,
Они шествуют без рясы по снегу и грязи каждый день вблизи окрестных деревень!
Серая тень былого омрачает жизнь естества живого, шутки грубые едва шепчут опухшие губы,
Пусть кровь сочится из ран чужих, не было бы своих, близок наш час,
Когда бог разбудит веру в нас! Как всегда, шумит по полям талая вода,
А косматая борода не наносит людям особого вреда! Только уста шепчут подобие греха,
С бытия слетает вся шелуха, и открываются страшные язвы жизни той,
Что проходит стороной, лишь бескровный рот свою линию упрямо гнёт!
То закат, то восход видит одичавший народ, дела и мысли пошли вразброд,
Преступлениям потерян счёт! Что такое «не везёт» и как с ним бороться?
В другой бы стране грешник сам бы повесился на солдатском ремне,
В суете, да не в обиде, будущее нельзя точно предвидеть,
Каждый мог одинокую женщину обидеть, коль она ответила отказом,
Но не сразу, а немного погодя, правды нет даже у стен московского Кремля!
Кто б мог подумать, кто бы мог сказать, что какая-то ****ь будет нами повелевать!
В году десятом красномордые ребята попрали всё, что ранее было свято!
Под светом холодной Луны только огромные валуны по-прежнему темны,
Как на них не посмотри, с любой стороны одинаково выглядят они,
Единственный всеми признанный факт, что прежняя наука – сущий пустяк,
Она никак не вписывается в доступные рамки бытия, видать по всему не судьба
Пожелать знакомым людям, что они рабами в своём отечестве никогда уже не будут!
Не горюйте, зазря не стенайте, все новости о своих соседях нужным службам сообщайте,
Шанс дайте тем, кому один хрен: где, когда и с кем, но зачем? Всё - тлен, всё – суета,
Жизнь давно уже не та, что когда-то была, даже птичка и та своё гнёздышко свила
Невдалеке от вокзала, чтобы музыка недолго играла, когда вся родня местного фраера
За кордон провожала, он работал вышибалой в питейном заведении, совершал преступления,
И не считал свои согрешения, денег накопил, и уплыл вместе с попутным ветром,
Ставши в своём ремесле первым, подлечил издерганные нервы, когда же сидел в Бутырке,
Там ходил в кирзовых ботинках без шнурков, но нашел подход к нужным людям,
Мы их поимённо называть не будем, кулаки, к горлу прижав, рядом с ним пахан на нарах лежал,
У него больше всех прав и немало шалав! Из хилой груди льётся поток известных истин:
Будь бескорыстен и праведно живи, прежних друзей ошеломи, умерь аппетиты свои,
Не убей и не укради! Оторопь сокамерника берёт, был бы он поп, дали бы ему лучший приход,
А так приходится ему тащится этапом на Калыму! Он спину на хозяина гнёт и не открывает рот,
Когда труба позовёт, отправится в поход, без усилий не выжить, и дня не прожить,
Уйти отсюда поможет только чудо! Сукой буду, если Свободу любой ценой не добуду,
Но роковая судьба ниже плинтуса прогибает непокорного раба! У неё губа – не дура,
Она в натуре и пьёт и курит, людей дурит так, что каждый умник – для неё дурак!
До её дел нет дела никому, ведь судьбу не переиначишь, её не одурачишь
И свой путь белыми вехами запросто не обозначишь! Не плачешь, а тихо скулишь
И голодную жизнь влачишь, как малыш – плохишь! Поспишь – полегчает, ветер крепчает,
Никто своей судьбы заранее не знает! Холодный месяц по небу неспешно проплывает,
Слава богу, что никто здесь не стреляет, мать его ети, неисповедимы господние пути!
Боже, прости, и грехи нам отпусти, да пропади ты пропадом жизнь поломатая,
Во всём виноваты жиды пархатые, нам всё некстати, то не так скрипят березовые полати,
То мешает спать подлый предатель, бывший председатель исполкома,
О8н в лагере, как дома! Он не бродит босиком по росе, хотя его на три буквы посылают все,
Но спят зеки все в одном закутке, только он один дрыхнет в женском платке на рыжей голове!
Как бы жизнь прожить, чтобы себя заживо не погубить?
Приходится матом крыть на всю ивановскую, окликая рок и судьбу,
Но эти крики не приводят ни к чему, и потому терплю из последних сил,
Даже ангел и тот возопил, ему тоже кто-то кислород перекрыл! Жестокое горе надломило,
Всё, что было, прошло, счастье попутным ветром унесло, осталось только вездесущее зло,
Но не при делах оно! Нет ни медалей, ни лычек, зато есть уймища пагубных привычек,
Их вспоминаю без кавычек, в слякоть и в пургу перед своим семейством я в долгу,
А на другом берегу постаревшие раньше времени бомжи сжигают прошлогоднюю стерню,
Им бытие невмоготу, стужа и холод навевают тоску! Только псы сторожевые рычат в степи,
Как не крути и как не верти головой по сторонам, никто не поможет нам жить краше,
Даже синяки увеличились под глазами, на лице – шрам на шраме,
Вот помолюсь в православном храме, передам привет давно усопшей маме,
Не повернуть мне вспять, былого никак не догнать, даже писем некому писать!
Душа плачет, от её слёз наивных и горячих не остаётся и следа, её заела нужда,
Пришла пора: уходить из темницы своей за семь морей,
Хотя никто не гонит грешника взашей! В горести сердечной после любви скоротечной
Страсть не кажется бесконечной, зябко, но сухо, бурчит в брюхе, слушаю вьюгу в четверть уха,
Она выглядит круто, ни с кем не шутит, воду в ступе мутит, меня же тошнит,
Никто былые долги мне не возместит! Замёрзла криница, но молодая девица
Готова раздвинуть свои ягодицы заезжему купцу и, судя по всему, согласна на всё!
Ё-моё! Ведь это же грешно! Звон в ушах, сделан только первый шаг навстречу блуду,
То ли ещё будет опосля, когда сойдут с полей снега, прекратится пурга и побежит талая вода!
Ни замысла, ни строчки, вместо слов только точки, к телу прилипла потная сорочка,
Боль в области левой почки напомнила о себе, нет волос на лысой голове,
Гордиев узел не перерублен до конца – на всё воля творца!
Надо жизнь счастливо завершить, и разрубить всё то, чему быть суждено! То-то и оно!
Карта бита – нечем крыть, но не стоит об этом на всю округу во всё воронье горло трубить!
Забыть и вспомнить, куда же подевалась связующая нить между богом и душой?
Как обрести душевный покой? Три калеки перекрывают моря и реки, бог с ними навеки,
А мы остаёмся наедине на многогрешной земле! Разве можешь ты остановиться на полпути?
Дальше не проехать, ни пройти! Разведены мосты, куда взор ни кинь, везде замёрзшая полынь!
Ты вновь один среди заснеженных равнин, хотя не считал проклятьем свои прежние занятья,
В ночи тушил фонарь, чтоб никакая тварь не подглядывала в половую щель и вот теперь
Наяву мирская канитель сама стучится в треснувшую дверь, изо рта струится пар,
Кружится быстро шар земной, а над седой головой тучи греха, одни и те же потроха,
Доканывает мысль душераздирающий крик: «Держась за поручни былой любви,
И не торопись падать резво вниз! У тебя одна жизнь и другой не будет никогда,
Унылая пора надолго в душу вошла, по голове стуча подобно струе солнечного луча,
Что-то подтверждает сгоряча, может погаснуть свеча былых страстей, но в душе твоей
Останется немало пятен, их трепет тебе был очевиден и приятен! Руками не двигай,
Пиши свои книги, авось, пройдёт мимолётная злость!»
Радуга видений обновила светотени, приходится прыгать по их ступеням то вверх, то вниз,
Но жизнь ещё не потеряла смысл! Юмор ещё не умер, хотя он - неважнецкий,
Славянский, а не немецкий, похожий на лепет детский на улице Замоскворецкой!
Былого лета эхо для любви и страсти не помеха, ну и ну, проснулся, сам себе улыбнулся:
С кем же я и чью жену полночи тискаю и страстно люблю? Она из самых драгоценных лавров,
Я же отношусь к разряду тех динозавров, кто не верит ни во что, потому что привык жить грешно!
Небо тучами над головой заволокло, жить так не годится, мне было чем в любви гордиться,
Нынче ситуация совсем не та, рядом тлен и суета, жить мешает духовная пустота!
Разве можешь ты остановиться на полпути? Легко по младости лет предлагать женщинам миньет,
Когда же сил и прежней мощи нет, можешь вспомнить прошлогодний след греха былого,
Ничто не ново под Луной, только говор людской напоминает в полночь, какая же ты сволочь!
Ты даже сейчас не прочь одинокой бабе помочь пройти через узкую горловину тяжкой судьбины,
Ужаснейшие времена переживает вся православная страна, твоя же душа никому уже не нужна!
Крепись, старина! Преходяще это, быть может, небо даст тебе совета, как и что?
Больше никто не сможет рекомендацией подсобить: как дальше жить и кого любить?
Не осталось ни смысла, ни числа, ни меры, только бытовые сцены омрачают очи пустотой,
Смрад сплошной во тьме земной! Чувства околели, прежние цели на трухлявый пень присели,
Последний рубеж не преодолели, теперь ждут богоявления и ценят каждое мгновение бытия!
Грешен ты и грешен я, у нас у каждого своя стезя, мы обречены: быть рабом у собственной жены,
Но в этом нет её вины! Вдруг на правой щеке появился огромный флюс,
Спесь и ересь вместилась в кулаке, и тут же завели спор о пьяном ямщике,
Он был налегке, в одном изрядно поношенном вельветом пиджаке, находясь под лёгким шафе,
И забыл о собственной стезе, мимо которой пролегли веси и горы, поля и зелёные долы,
К ним на зависть отроком другим влажными губами сочно прислонюсь,
И сам себе мгновенно удивлюсь, как челюстями не двигай,
Лицо твоё, как открытая старинная книга, её не прочитаешь мигом!
Нижняя губа, едва оторвавшись от грязного стола, к кривому зеркалу шатаясь, подошла,
Молясь и каясь, повторяясь, всякий раз, вытерла горькую слезу с бесстыжих глаз,
Об этом можно написать отдельный рассказ, но только в другой раз!
Склонился к берёзе старый вяз, его прежний пыл совсем угас,
Он же на виду у всех проповедует сладостный грех, он один для всех!
Его понукает причудливый бес, у людей есть к нему особенный интерес!
Война – войной, но даже командир полевой мечтает о встрече с женой,
Его что-то тянет домой, особенно ранней весной! За его спиной начинается бой кровавый,
Парень бравый смотрит в сторону лукавого, но не говорит ему вслух ничего,
Все, что было, прошло, назад нельзя вернуть ничего! Его быт не был бы толков,
Если бы у баб и мужиков хватало ласковых слов для утоления желаний мирских,
Но нет в наличии таковых! В чём мой личный грех? Меня всегда тянет туда, куда и всех!
Грешный народ вышел из одних и тех же ворот, и хрен его разберёт, чьим грехам потерян счёт!
Бутылку купишь за рубель, устроишь в доме канитель, потом бабу расшевелишь
И краше покажется обыденная жизнь, ты перед женским соблазном никогда не устоишь!
Всё точь-в-точь изложено, хотя никому грешить не положено!
На белом свете не грешат только малолетние дети! Была бы женщина плоха,
Муж бы вырвался из-под её каблука, теперь цена его свободы будет стоить намного дороже!
О, Боже! Баба в горящую избу войдёт, втянув в себя большой живот, расскажет анекдот,
И ничего страшного с ней не произойдёт! Мужик придёт в чувство, но если он – не русский,
Тогда начнет, как идиот, перекручивать фразы и слова, пока над ним не смилостивится судьба!
О да! Птицы летят, безвестные лица мельтешат, избы горят и горят уже много лет подряд,
Никто не собирается своих изъянов от бога скрывать, ведь дураку ничего нельзя доказать!
Зачем зря время терять? Начинает светать, и вновь холодать, зачем зазря нервы трепать,
При виде бесстыжих баб дождь и град падают с небес на них, как манна небесная на святых!
Каких бы высот человек не достиг, бог его всегда простит, и от нового греха сразу отвратит!
Как дальше жить? Душа может воспротивиться, бог заставит её смилостивиться,
Пот будет струиться с лица – на всё воля Творца, ему принадлежат наши души и сердца!
Оказавшись за последней чертой, ты что-то шепчешь вразнобой, погрузившись с головой
В суету сует, но, не отрекшись от собственных бед! Ты же грешный человек
И короток твоей жизни век! Заметь, чтобы впредь столько бед не терпеть,
Надо даже во время променада не выходить из божественного стада!
Время бежит, а нижегородский дворянин храпит и яростно дрожит, услышав слово «жид»,
Никто не забыт, ничто не забыто, не всё бывает шито и крыто! Как мудро жизнь прожить,
Чтобы опосля не выть и не скулить? Душераздирающий крик пронёсся над округой,
Бесовские слуги обрекли грешников на длительные и жуткие муки, их рука была тепла,
Но никто из них не убрал со скоблённого дубового стола, унылая пора – очей очарованье,
Мысль парит над пустотой, она готова в момент любой пойти на шаг роковой!
Она ищет для себя приют, то там, то тут, все от неё только покаяния ждут,
Иного ей не дано, она мучается в застенках совести уже давно! Жить и страшно, и хорошо!
Только не завидует никто! Разбросано по кровати женское бельё, на него не зарится никто,
В душе тускло и грустно, ниже плинтуса упали высокие чувства, даже водка не помогает,
Ветер пожухлый лист с деревьев наземь резко срывает, он тут же исчезает за углом,
Безвестность ждёт его потом! Мы живём в первый и в последний раз,
Никто не пожалеет нас, мы же смотрим дерзновенно на отроков вселенной,
Их владения везде, но нет покоя им нигде! Золото заката осветило покосившуюся хату,
Покрытую когда-то соломой простой, там шаг любой может обернуться великой бедой!
Жизнь – явление полосатое, нам всё некстати там, и даже в такую рань не усидишь на троне,
Не вовремя начинают чесаться ладони, много дыма без огня, копоть среди белого дня!
Душа ночью тихо спала, медленно склонилась на пол её нагота, так и лежала бы до утра,
Пока с небосвода не скатилась полночная звезда и не закрылись перед ней янтарные врата!
Свет без любви затмился, когда поседевший так рано мужчина на молодухе женился,
В своём выборе он опосля усомнился, когда в половую тряпку в своём доме превратился.
Водку пил украдкой, оставил в стороне все вредные повадки,
Исписал до конца толстую тетрадку, в которой отмечал беду и горе!
Вскоре голубь белый влетел в его окно, там вновь стало тепло и светло,
Но что поделать бабой упрямой, той самой, что сдала ему экзамен на совместимость,
Женская нетерпимость приняла неслыханные масштабы, небось, совсем взбесилась баба!
Она просыпалась от мужского храпа, и не спала до самого утра! Пищу готовила, как попало,
Ей бы для начала не помешало бы, скрыть от постороннего взгляда все былые грехи,
Они были явно видны, происки Сатаны проявлялись во всём: в деле малом и большом,
В ад превратился отчий дом, неуютно стало в нём! Закон бабе-дурре не писан,
Его же день был по минутам расписан, он не привык голодать и начал помалу поддавать,
Она же, усевшись на подоконник, читала бабушкин сонник, брала в руки старый приёмник
И он орал весь вечер, пока промозглый ветер не продувал весь дом, стужа была за окном!
Изба плохо топилась, печь едва-едва в тот день дымилась, веселье с глаз куда-то скрылось,
Многое в семье изменилось в худшую сторону, чёрные вороны уселись на железные бороны
И кричат весь день, ей же лень бросить камень на покосившийся от ветра плетень!
Один хрен старый пень не уберёт остатки пищи со стола и не добавит в доме бабе тепла!
Любовь ушла с её подворья в заснеженные предгорья, чтоб скорбно не мыслить и не страдать,
Приходилось ранним вечером ложиться спать в холодную кровать, иной раз слезами обольюсь,
И впредь без родительской воли на молодухе не женюсь,
Был бы трус, выпячивал бы собственную грусть всем и вся!
Страсть терпение не пробудила и семейную жизнь не преобразила,
Она мужчину изменила так, что его мысли поглотила тьма и мрак! Он не менялся никак!
При виде статных и моложавых баб божий раб и впрямь вёл себя как шалопай или дурак,
Слуга и батрак местных баб пытался не раз раздвинуть перед ними мрак,
Не получалось никак залить неясное бытие ярким солнечным светом
И поладить со знающим человеком! Хочу и я познать сполна законы всеобщего бытия,
Опускаюсь на заповедную глубину, незнание само тащит грешника ко дну, люблю одну,
Остальных кляну и благодарю свою судьбу за то, что она скрывала мои проказы от неба
И отдавала мне последний кусок чёрствого хлеба! Замечал раз полтораста, как она
Была мной увлечена, не служанка и не жена, терпела обман и не замечала любовный роман,
Я же там отводил душу, выходил из океана страсти голым на сушу, отойдя от судьбы синеокой
Метров на сто, твердил полчаса одно и то: «Мне не нужен никто, окромя девицы той,
Что пленила весь род людской своей неописуемой красотой! Что же она сделала со мной?»
Не научившись владеть собой среди толпы смятенной, решил жить наперекор всей вселенной,
Первостепенно оставил грех, он - смятение для всех, я же простой, то есть влюбчивый человек,
Короток моей жизни век, однако пока час не пробил, я в себе желание любить не умертвил!
Как жил, так и живу, любил и люблю не во сне, а наяву! По течению жизни плыву и не зеваю,
Своих намерений никогда не скрываю! О своих обещаниях тут же забываю,
Пусть раба любви услышит стенания мои , в них осквернение, авось, изменится её мнение
О пристрастии и сношении! Трудно стать мудрей других в вопросах сложных и простых,
Коль жизнь до основания разрушена, крыша развалена, а суть бытия затуманена!
Поздно каяться, когда занавес на сцене бытия долу уже опускается,
Мужик заикается и за голову двумя руками хватается, под ним трон шатается,
Но бренный мир настежь перед грешником открыт, ему очи не застит ни срам, ни стыд!
Пусть Страшный суд найдёт в его мыслях приют через пять или двадцать минут,
Там, где пашут, там и жнут, но об этом громко не орут на всю округу,
Об этом знают только божьи слуги, мысли летают по кругу, страсть ищет подругу ту,
Что рванула намедни в Москву, но встретив там страшную суету, пожалела о том,
Что лишнее трепала языком и богатство, накопленное с таким трудом, ушло с молотка,
Пусть неугомонная разношерстная толпа избирает себе нового царя или молодого короля!
Её мысли в разброде, толпе нужна мифическая свобода, трудно принудить сердце, нервы и тело
Себе служить, когда рвётся между ними связующая нить! Всё сгорело, хотя живы и душа, и тело,
Но мысли все застряли на половине пути, копошатся в грязи, мимо них не проехать и не пройти!
Нет слов, понятных не только для мудрецов, но и для глупцов,
Чтобы вновь заставить горячую кровь чрезмерно бесноваться,
Трудно пьяному во все изъянах бытия с кондачка разобраться! Завистникам грехи прощая,
Ты твердишь, не уставая, что жизнь земная, как трава луговая: увянет и вновь расцветёт,
Когда соизволит господь! С долею злою трудно спорить, сложное и простое смешалось воедино,
Печальная картина предстала перед глазами нищими, ты же доедаешь остатки пищи после тех,
Кто болт всегда клал на всех, кто ниже ростом! Не просто ехать на не смазанной повозке
По несусветной темноте без компаса в руке, голос страсти лжив, её обожествив,
Твой разум напевает один и тот же старинный мотив, судьба разрушена не до конца,
На всё воля Творца! О да! Волноваться зря не стоит, хотя никто тебя в ночи не успокоит,
Только лишний раз расстроит твою нервную систему,
Не время и не час во всём обвинять друзей и врагов!
Без помощи слов не обойтись, жизнь теряет всякий смысл без радостной надежды,
Легко стать невеждой, и оказаться за последней чертой, но ты идёшь дорогой прямой
К себе домой! Там твои владения, там каждое мгновение ты ощущаешь времени бег,
Но падающий снег заметает едва заметный след мыслей и слов, но ты вновь и вновь
Вспоминаешь свою первую любовь! Безумствует толпа, хотя твоя голова седым седа,
А душу разъедает тоска, и ты не готов говорить о том, что вопрос был поставлен ребром:
Жить и любить или по течению жизни безвольно плыть? Явь мелькнула в узком окне,
Детских голос прорезался в тишине, пот уже капает со лба, а твоя судьба упрекает старика
Во всех смертных грехах и жизнь тает на глазах, в груди зреет страх перед грядущим,
Но дорогу осилит идущий! Трудно непьющему жить среди алкашей, нелегко понять тех людей,
Чьи мысли в разброде, а прежние угодья забрали самозваные князья!
Врагами стали бывшие друзья, сильнее петляет поросшая бурьяном стезя! Утро туманное,
Такое наивное и странное, заставляет вспомнить то время, когда проросшее семя уже взошло,
Но затем увяло, надежды не стало, она присела рядом, обласкала душу лучистым взглядом,
И неспешно ушла в забытые богом края, оставив наедине старого глупца! На всё воля творца!
Она в сердцах не ведала и в душе не знала, почему против статного мужчины роптала?
Свои мысли скрывала не затем, чтобы доказать людям всем,
Что тлен и суета входят в души грешников неспроста?
Не буду и я перед собой лукавить, но как дела поправить?
Все грехи оставить на самотёк, чтоб избежать пересудов и склок!
Задвинуть бы шторки на окне, пожить бы наедине без сутолоки и в тишине,
Заняться бы уборкой с прежней юношеской сноровкой,
Но как сделать первый шаг в правильном направлении, если искушения сбивают тебя с толку,
Ты же пересел на двуколку, и убегаешь сам от себя, но рядом хвалёная судьба, ты её холил,
Но потом себя и её обездолил! Тебя никто не неволил так поступать,
Ты до сих пор не научился прощать чужие ошибки, пот липкий покрыл высокое чело,
Ты жил грешно, и вот другое время нежданно-негаданно пришло, но не изменилось ничего!
Трудно признаться, как приятно было бесноваться, обливаясь потом, заниматься работой
С женщиной той, что грешила в суете мирской постоянно и выглядела наивно и странно!
Речи пространные давно отзвучали, грехи бранные слова со страсть обвенчали,
Ты же попал под женский каблук, от прежней любви остался странный звук,
Время разлук лишний раз напомнило о себе, ты - наедине сидишь в сплошной темноте
И завидуешь разноголосой толпе! Ей позволено всё, никто ей - не указ,
В соседнем окне прозвучал знакомый с детства парафраз, его исполнил джаз!
Вдруг раздался в двери стук, небось, у женщины сломался высокий каблук,
Или что-то вывалилось из рук, он был и честен, и прям, твёрд и упрям в принятии решения,
У него хватило терпения женщине доказать, что его никак нельзя подгонять!
Он будет верой и правдой любимой женщине служить, её до смерти боготворить,
И не сможет своих чувств от толпы скрыть! Его щёки впали от избытка тоски и печали,
Ему грехи боги редко прощали, больше порицали, и часто осуждали, но он всякий раз
Выпячивал свою сдержанность напоказ, в такое тяжкое мгновение, хлопнула дверь,
Ведущая в сени, образовалась огромная щель между ней и рамой, той самой, что накануне
Смастерил всуе столяр хромой! Хозяин оторопел и струсил, посыпался с брусьев пепел,
Он  был светел, как никогда, у соседей намедни горела изба, и даже тогда, когда шутки плохи,
Плотник выглядел как скомороха! Хотя повторял стократ, что он ни в чём не виноват,
Хотя любил поддать, повеселиться и похохотать! Ему бы о своих грехах забыть,
Чтобы небу чем-то угодить, ан, нет, он хочет, чтобы будущая смерть довоплотила то,
Что не замечал простой человек, а судьба, пришедшая издалека,
Прежние надежды не похоронила! Что было, прошло, назад не вернёшь ничего!
Пусть часов и дней неумолимый бег, оседает на голову как белый пушистый снег,
Ты ждёшь ответ от прожитых лет, но его рядом нет! Коль в голове одна извилина,
То есть один изгиб, значит, ты мыслить глубоко не привык,
Грешная душа таким ходом мыслей не удовлетворена,
Появился неприятный запах изо рта, то ли неперебродившего вина,
То ли прошлогоднего салата, надоело людям читать столетние трактаты,
Изводить тоны бумаги на непристойные слова, людская молва исказила их суть,
Студеный ветер вновь из последних сил дует в хилую грудь, наши идеалы вот-вот упадут наземь
Без высочайшего указа, но не сразу, а постепенно! На что ты намекаешь и кого ты нагло пугаешь?
Собрав последние силёнки, бежишь за страстью вдогонку,
Опрокинув стакан самогонки, поднимаешься с больных колен,
Но время перемен ещё не подошло, ждать от природы нечего,
Домашнее тепло испарилось через треснувшее стекло,
Полюбил я женщину ближе к утру, оказалось, что совсем не ту,
Показал толпе свою простоту, я той бабой не живу, как обелиск в чистом поле стою,
Молча, думаю горькую думу свою! Женщина боится открытого пространства,
Ей чуждо постоянство, я же её осуждать не берусь, как белка в колесе верчусь,
Теряю к бабам вкус! Иногда злюсь сам на себя, во бля, пытаюсь объяснить себе причину,
Боюсь перегнуть пружину, могу убить в себе мужчину раз и навсегда, болтаю что-то спьяну,
Слава богу, что не валяюсь в бурьяне, всю ночь забавлялся, над собой потешался,
Небось, с тебя хватит скитаться по свету, ближе к лету ситуация разъяснится,
Голова кружится так, что не могу понять никак, что и к чему? Ветра стоны везде слышны.
Они громче у спокойной проточной воды, наивности святой допит благоухающий настой,
Прячу рваную рану, сидя на старом дедовском диване, утром ранним, беру в руки зажим,
Чтобы неповадно было другим что-то писать под именем моим! За ценой не постою,
И продолжу гнуть линию свою, вкладываю душу всю в мысль одну,
Боюсь разбудить тишину, прильнув к окну, гляжу, как бабы ведут на поводу
Мужскую страсть к замёрзшему пруду, чтобы хотя бы к утру,
Она смогла прильнуть к сильному мужскому плечу! Из открытого окна не вся округа видна,
Баба смотрит в окошко, позабавится немножко, потом фыркает как кошка на старого кота,
Рядом тлен и суета! Одним словом, кромешная пустота! Здесь богачи борзых держали,
Друг друга щенками удивляли, но не продавали их, оставляли для потомков своих!
Когда поздно, она приобщается к звёздам, рыдает гулко,
Её плач разносится по пустым переулкам! Перевернув очередную страницу,
Постаревшая девица, готова ловить в небе синицу, коль в небе нет достойного журавля,
Во бля, как не хочется свою жизнь начинать с абсолютного нуля! Плевать на всё,
Ничто не вечно под Луной, мы скрываем возраст свой до тех пор,
Пока не рухнет наземь прогнивший забор и до поры не выносим сор из избы,
Скрываем слёзы от детворы, в такие тяжкие момент пожилые импотенты
Раздают молодым девам пошлые комплименты! Грех то справа, то слева,
Каждый мужик много прошляпил, баб любил и лапал, пел им сонеты как Шаляпин,
Нынче уходят все скопом и по одному, я же в толк никак не возьму: что и к чему?
Катится с неба звезда, душу сковали холода в образе льда, но душа молода и жаждет греха,
Как и в былые года! Ха-ха-ха! Потемнели ладони, но гнедые кони жаждут свежей погони,
Много ****ей было в жизни талантливых людей, но их гнали взашей,
А потом вспоминали о страсти своей до скончания дней и ночей!
Не помню, кто твердил одно и то, что когда он был беспомощен и мал,
Родительской ласки не понимал, на холоде дрожал, но не рыдал на всю округу,
Страстно прижимал к себе шаловливую подругу! Она, как нищенка в пыли,
Её ноги отекли, а знакомые люди не смогли ей ни в чём помочь, на носу промозглая ночь,
Надо место для ночлега где-то искать, чтобы там была кровать, и любить до утра женщину убогую,
Нежную и строгую и пылко целовать даже искушенную ****ь! Выражения не пытаюсь выбирать,
Всё в жизни грешной переплелось поспешно, если говорить честно, то здесь мне не нужен никто!
Идут года, меняются генсеки, а зеки всё так же рубят лес на лесосеке! Слипаются веки от холода,
Но пока душа жива, она пересилит голод, стужу  и тоску, одной надеждой до сих пор живу,
Плачусь в рукав, в одночасье, лишившись мужских веселий и забав!
Засучив рукава, продолжаю крутить скрипучие каменные жернова,
Их буду вращать до тех пор, пока с замёрзшей земли не сойдут снега и столетний лёд,
А на пустырях вся равнина не будет в ярких цветах, каждый – червь и раб, душою слаб,
Но на словах – мастак, из их дебрей не может выбраться никак, наш закоренелый враг – гордыня,
Фанаберия душу всякий час тяжелила, а сердце кололо и злобно ныло! Протёрты до дыр штаны,
Когда-то мы были в своих жён по уши влюблены, нынче никому в равной степени мы не нужны,
Хотя были многократно прощены за былые проступки и грехи, мучаются верхи,
Изводятся низы, как бы им не задохнуться во всеобщей шелухе,
Спасает от удушья огромный крест в правой руке! На другом конце родимого края
Землю грызут узкоглазые самураи, соседей себе не выбирают и люди эту истину с детства знают!
Япона мать, что предпринять, чтобы намного чище духом стать? В конце года замирает природа,
Она дожидается прихода тепла, только тогда начнёт прорастать зелёная трава вдоль ручья,
Рядом с ним проходит узкая степная тропа! За окном даже днём воет вьюга,
Мы же не можем и дня прожить друг без друга, нет мочи наедине встречать сумрак ночи!
Не пивши, не евши, кое-как заветное пространство одолевши,
Мужик долговязый присел вблизи старого вяза, время близилось к закату,
Небо полыханием костра объято, всё, что было свято, исчезло среди степного дыма,
Прошлое невозвратимо, молодость пролетела мимо, на губах осталось материнское молоко,
До истины шагать мне далеко! В доме тепло, светит солнце, настежь распахнуто новое оконце,
Под ним нет никого, только снега серебро бросает яркий свет в пространное окно!
На дворе вот-вот будет темно, баба Яга прилетит на метле к засыпающей детворе,
Морозно в январе, расписные узоры на оконном стекле радуют уставший взгляд,
Бабы невдалеке пищат и громко верещат, их толпа молодых ребят щипает за толстый зад!
Пусть грешат, пока силы есть, вот-вот появится запрет на множество любовных утех,
Эротический процесс приобщил к себе нераскаянный грех, горе и смех лёг на рану мира,
Из земли выступила красная глина, мычит в хлеву голодная скотина, огромный детина
Сидит на облучке, держит кнут в одной руке, душа его в тоске, в кармане колода карт,
Нужен фарт, то есть удача, иначе не ровен час он завоет и заплачет, силы растратит по пустякам,
Уж лучше зайти ему в ближайший православный храм,
Возможно, там его душа найдёт себе успокоение,
Намедни было совершено прегрешение, надо подкрепить иссякнувшие силы,
Страсть очи мужику затмила, перед очами степь бескрайняя лежала,
Солнце луну отослало встречать рассвет, перечить небесному владыке сил и мощи нет!
Во все века сыпалась труха со старого потолка, а пыль и глина оседали на вещах старинных,
Тряпка из сатина в миг единый возвращала им прежнюю красоту,
Ближе к утру проснётся город, жена дёрнет мужа за ворот – просыпаться пора,
Иначе разболятся бока и что тогда?! Думать некогда,
«Мозгам нужна встряска!» - крикнул кто-то из подпасков,
Месяц был ласков, с ним в одной связке шла красавица-Луна,
Вспомнилась рано повзрослевшая пацанка в поношенной белой панамке,
Её пожилой самец любил как самку, он находил наслаждение не только в сношении.
Но и в опьянении, чисто животное пробуждение доставляли его разуму пробуждение!
Его вначале не интересовали высокие идеалы, ему нужны распри и семейные скандалы,
На первом месте – еда, питьё и сон, и уж потом - отчий дом, что стоял за лысым бугром!
В состоянии опьянения он способен долго и нежно любить и любимую женщину боготворить,
Но стоило утром только глаза ему открыть, как он начинал на всю округу выть, как шакал,
Всех соседей давно уже распугал и по всему околотку злобу разогнал! Допита водка до дна,
В комнате воцарилась первозданная тишина,
Лунный свет падает на пол из окна на бывалого пацана!
После пробуждения приходит страсть, которая им будет до рассвета управлять! Как пить дать!
Сентиментальность вступила в права, кругом пошла голова, в ней перепутались фразы и слова,
Инстинкты и чувства смешались с грустью, в голове пусто, в карманах тоже нет капусты,
Сниженный интеллект попал в железную клеть, уже много лет простой человек
Пытается выращивать насаждения из тех семян, из которых в радости и в горе
Вырастут вскоре дикие растения, внешние впечатления для него превыше всего!
Им не нужен уход, но сочные плоды в дни нужды не спасут народ от голода и беды!
Увы! В период жатвы те плоды собираются бесплатно, понятно почему, судя по всему,
До них нет дела никому, проходят года, из плодов извлекаются семена интеллекта,
Они теряются нередко, о чем нам повествовали наши предки!
Зачастую в минуту лихую ропщу я на человеческие задатки,
Взятые в охапку вместе в платком и шапкой, они не предаются забвению, лишь искушение
Более или менее способно изменить наше представление о внешнем суждении!
Придётся вместе с подмогой упираться в землю рогом и идти сообща за подмогой,
Убивая свои ноги до крови во имя всевышней любви, охмелев от азарта,
Жизнь поставил на карту! Не хватает фарта, прошёл один квартал, своё имя запятнал,
Но навзничь не упал, слегка привстал на носки, рядом пьяные мужики отошли от реки,
И толкуют по душам, и не в пример всем нам улыбаются небесам!
Я же удивляюсь мужским голосам, они проснулись с бодуна,
Одному голову разбила статная жена, её поддержала бабья толпа,
Не от великого ума отваливается печень у седого мужика, у него на душе тоска,
Денег нету ни хрена, лечиться нечем, никто не вечен, жизненный путь скоротечен,
Пересохло в горле, штаны бабы спёрли, теперь он сидят покорно на скамье,
Улыбаются себе под нос, а прядь седых волос прикрыла красный нос,
Увели суки последнюю рубашку и брюки! На носу субботу, кто-то орёт,
Что его страх не берёт, он бабу **** только раз в год, у него много других забот,
Она ведь в рот не берёт, постоянно ломается и похабно о члене отзывается!
Будничная жизнь не прерывается, она каждое утро с чистого листа начинается,
Нас судьба сгибает в дугу, мы замерзаем на снегу, нам житьё-  невмоготу,
Но даль светлым-светла, нет ни края, ни конца многострадальной тропе,
Можно утонуть в вине, оставшись наедине! Вовне звучат святые колокола,
Куда-то исчезли два моих крыла, но не ангела и не орла, давно звучат златоглавые колокола,
Их звон гонит нечисть со двора, и дарит людям толику тепла! Знать и дерзать, хотеть и молчать,
То есть смело  рисковать, но не орать на всю округу,
Как живут тяжко и туго все православные люди!
Как можно молчать и зло вокруг себя не замечать,
Когда вокруг тебя острые колья торчат из земли,
Благость только вдали привлекает к себе интеллектуальную натуру,
Сразу не сбросишь львиную шкуру с себя, значит, надо действовать,
Любить и ощущать, как благодать начинает тебя принуждать к остановке движения,
Коль принято решение, нет никакого сомнения в том, что ангел своим крылом
Прикроет идущего и толпу людей за собой ведущего! Можно ли желать лучшего?
Животные побуждения – камень преткновения на пути человеческого существа,
Схватившего сперва старого и немощного льва за огромную гриву,
А потом быка за огромные ветвистые рога, чтобы защититься от греха!
Такая мысль продлевает жизнь, возникшее суждение тут же меняет точку зрения,
Откладывается скорое грехопадение, попав под управление воли,
Многое зависит от судьбы и доли! Оказавшись в неволе,
Ты сразу прежние связи оборвал, умерил пыл и своих страстей накал!
Хотя до этого крест не целовал, пил и гулял, и не знал, что весь квартал
Твоим именем детей пугал! Эдакий нахал, свои ошибки не признал,
Вновь улёгся на кровать, чтобы любить и баловать молодых и статных баб!
Добро пожаловать в родные пенаты, там всё некстати, налились свинцом ресницы,
Молодые девицы попытались отгородиться от множества влечений,
Но не в воле людей ограничивать себя от страстей! Во бля! Под ногами горит земля,
Я же не расстаюсь с тремя святителями Киевской Руси, боже, помилуй и спаси и от греха отведи,
Тихий и босой весенней порой умываюсь холодной росой,
Раб смиренный робко взирает на вселенную, на душе его светло,
Попутным ветром стужу и зло из груди унесло и не знает никто,
В какой части света расставлены незримые дьявольские сети?
Я же сижу перед степным ручьём, выгляжу стариком, мы не говорим с ним ни о чём,
Каждый думает о своём, все мы когда-то в мир иной уйдём скопом или по оному,
Судя по всему, все мы склонны к одному и тому же греху! Только трепетное пламя свечи
Трепещется в ночи, попробуй отличить собственный быт от жизни тех, кто презрел грех!
Жизнь как веретено неспешно уходит на самое дно, там не видно ничего кроме горя одного!
Я бы в путь далёкий не пустился, если бы в чём-то усомнился,
Голос вещий прозвучал накануне намного резче, чем всегда,
В поход позвала старая полковая труба! Она кричала до боли
О тяжкой судьбе и доле холодной зимней порой, голос чужой раздавался за стеной полковой,
Закусив губу, она позвала на помощь судьбу, бу-бу-бу, старая барыня сидит на земляном валу
И не хочет отвечать на приветствия никому, видела она всех своих сподвижников в гробу!
«Честной компании почёт и уважение!» - сказал кто-то в отдалении,
В шуме и гаме кто-то свистнул овчинный тулуп, искать его – Сизифов труд,
За пять минут не найти, братец, воришек прости,
Они без страха и заминки шли по безлюдной тропинке!
Одежда вывернута наизнанку, кто-то растягивал тальянку,
Другие вступили в перебранку с подпаском пастушьим, у него длинные и толстые уши!
Он членом околачивает груши! Так уж лучше, чем всю ночь быть настороже,
Коль не по душе отроку молодому бродить по подворью ночному! Ветер подул с речного затона,
Камыши скрывали вражеского шпиона, он всё видел и слышал, хотя и не думал и не гадал,
Что в благословенный край по божьей милости попал! Вдруг разразился семейный скандал,
Он возник некстати, ветер сломал деревянные полати, в эту пору бури приходят скоро,
Не мешкай с тёплой одеждой, ад кромешный нагрянет, а времени на подготовку нет!
Перед очами урочище лесное, за ним столетний лес стоит стеною,
Если бы там я кого-то встретил, сделал бы вид, что не заметил!
Повсюду стонет студёный ветер, тьма и жуткий звук, выбивают вожжи из рук,
Грохот и стук через пару минут за горло грешника возьмут и поведут его на суд,
А судьи кто? Один из них пришёл на проповедь в атласном трико, а второй – сам не свой,
С коротко стриженой бородой, носится с ней, как со звездой местного романса,
А она проносится мимо на модном дилижансе, нет шанса никакого промолвить слово
И в деле увидеть человека живого! Палка о двух концах, душа и тело в цепях,
Бытие неспешно шло, кое-кому в жизни малость повезло, у нас же по губам молоко текло,
Но в рот не попадало, цветы в нашем саду увяли, хотя у местной крали до зимы расцветали!
По первому снегу прогремела старая телега, лошадь устала от бега рысцой,
Косматый мужик с рыжей бородой попытался вернуться домой, но не тут-то было,
Ему поясницу студёным ветром просквозило, случился прострел, с виду он - жив и цел,
А у бабы между ногами щель, там жара и оттепель, откуда здесь появилось это чудо?
Ходили слухи, их передавали с уха на ухо, кто-то слышал краем уха, как одна старуха,
Ею оказалась бабка-повитуха, говорила бабушкам со двора, что у той красавицы жизнь черна!
Она родилась в глуши медвежьей, первым мужчиной у неё был купец заезжий,
А прежний муж, по деревне прошёл такой слух, был не дюж по линии мужской,
Наверное, он – не герой её романа! Ситуация выглядит наивно и странно!
Здесь родина труда, красивы веси и города, густы хлеба, могучая земля, во бля, в руках Кремля!
Одним движением руки простые деревенские мужики взяли внезапно под козырьки,
Когда мимо них проходил тот, кто с виду на крестьянина не похож,
Но везде говорит, небось, темнит, что в нём крестьянская кровь кипит,
Дескать, он - выходец от сохи, не стану гадать и не в пример тому господину вычурно врать,
Могу поболтать на отвлечённые темы, всему – своё время, всему - свой час!
Истина превыше нас! О****енели мужики, особенно старики, когда выходец от сохи
Не смог одним движением руки кобылу в шлею завести,
Можно с любой стороны лошадь к плугу подвести, надеть хомут и шлею,
Чтобы вспахать свою межу! Мы со временем идём в ногу, отстают многие от нас,
Нам попёрла масть, жизнь всласть, хотя малая её часть проведена вдвоём,
Жизнь бьёт ключом в сердце родном, страсть выпорхнула через оконный проём
И сбежала на речной затон! Там девки галдят, среди шума и гама нельзя ничего понять,
Бог глядит за грешными людьми с вершины, собирает их грехи в огромные корзины,
Дабы ничего не скрылось от рока и судьбы! Долго ждать до весны, снег летит,
Ветер листья кружит и выразительно свистит, как быть? Куда идти и где спасаться,
Чтобы вновь в дураках не оказаться? На кого равняться? Куда податься?
Душа живая продолжения святости желая, глазами стреляет по воробьям,
И ничего не пытается доказываться бывшим друзьям! Выстроен златоглавый храм,
Его колокол звонит, дьякон на всю округу кричит, что Иисус росточком не велик,
Но он способен истину толпе открыть, если та соблаговолит взять доверие в кредит!
Знай, никто здесь лыком не шит, у каждого на шее серебряный крест висит,
Кое-то без сапог, кое-кто без порток, кое у кого легко пишется слог, видит бог несчастья людские,
Он не впервые проповедуют здесь истины святые, хотя грехи земные в мгновенья роковые
Раздвигают врата железные, пусть проходят люди грешные в места те, где равны будут все!
Иных уж нет, а те далече, других уже я здесь не встречу, их слова приносит ветер,
День был светел, как никогда, закрыты наглухо уста, на носу холода, голод и нужда!
Бежать некуда! С утра снежило, видно было, как снег пуржило,
Надо одеваться тепло, натягивать на себя зимнее барахло, чтобы от холода спасало оно,
На дворе - свежо, видно даже через закрытое наглухо окно,
Как все тропы и стёжки пургой замело! По дороге непроезжей ходят невежи,
Моя голова охвачена кручиной, внешние причины на виду, безалаберно живу,
Что сею, то и жну! Душу страхом охватило, слегка скрипят на избе стропила,
Дом хороший себе я построил, жену и детей успокоил,
Кое-что не достроил, дом святой водой окропил, на что хватило мощи и сил,
Всё на свои мужские плечи одним махом взгромоздил, но, кажись, поспешил
Боготворить женщину ту, которую водил к венцу и был благодарен творцу за жену,
Она не была бабой сварливой, слыла терпеливой, но всему приходит конец,
Коль сил уже нет, в дело вступает творец! Дым и копоть ему не по нутру,
Неприятно и мне самому рано поутру видеть смог и пыль, творец уговорил грешника
Нервы свои поберечь, сбросить тяжесть с плеч, взвешивать слова, пусть у других болит голова,
Пусть их уста галдят, и постоянно кричат, что зелёные сады на задний план отойти должны,
Даже если бог благословил твои труды, дабы избежать беды! В общем гаме живу рывками,
Топчу землю старыми сапогами, воду пью мелкими глотками, скажу между нами,
Что трава зелена, но холодна и потому стоит одна посреди заброшенного пустыря!
Благословенные края брошены на произвол судьбы,
Есть только пристань для дождевой и талой воды,
Осталось дело уладить с Отцом и дело с концом, надоело ходить с кислым лицом!
Повседневная суть бытия портит слух и глаза, режет грудь без ножа, так жить нельзя!
Наземь падает слеза, под ней зелёная трава, а вокруг одна полынь, на носу стынь,
Я вновь один среди огромных равнин, природа спит или делает вид,
Что не может детский лепет прервать, трудно ей грешника понять!
Небо в тучах, было бы лучше жить без них и ходить на ногах своих,
Не напиваться вдрызг, но при виде шампанских брызг разве против соблазна устоишь?!
Вот так и согрешишь, себе слабость простишь, от себя нельзя скрывать, как дождь и град
Смывают прежнюю грязь со знакомой с детства тропы! На ней были свежие следы,
Но ушли долой, повернувшись к своему сверстнику спиной! Бог ты мой, что происходит со мной?
Люблю без меры, слащавым словам не верю, примет боюсь
И не за всякое дело с прежним рвением берусь! Я слова не подбирал,
Когда любил и страдал и часто баловал, тропа под гору шла, по ней вода текла,
Но не было тепла! Солнце за горизонт упало, надежды на счастье было мало,
Иная суть предстала перед ясными очами, в храме – одно, дома – другое,
Было время золотое, когда своих любовниц я путал с женою! Нынче вздохнуть нельзя,
На глазах появляется горькая слеза, я же вхожу в дом, и до рассвета сижу за столом!
Пишу на нём о бытии мирском, правду сменяет ложь, она грешника бросает в дрожь,
Как бы она не звалась, велика её власть, даже если помыслы твои чисты,
От греха не свернёшь в кусты! Грешны все мы, могу пожелать выходцам из толпы
Тёплой и благословенной зимы, без зелёной травы посреди городского сад нет услады,
Там в самом заде гуляли мужики и бабы! Они плясали под звуки тальянки,
Молодые крестьянки грешили во время пьянки, потом их навещала грусть,
Я же напротив них за стол ближе к утру сажусь и читаю молитвы наизусть!
Пусть отдыхает заблудшая душа от ереси и греха! Ночь любви короче,
Вместо тире ставлю многообещающее многоточие!

Г. Мариуполь
31 января 2018 г.
1: 14