Их котофеевство

На моей памяти в нашем доме всегда жили коты. Отчасти это было следствием того, что иначе нашими питомцами были бы несметные полчища мышей, а отчасти – любви к кошкам. Коты были разными по характеру, не всегда дружелюбными, но всегда любимыми. И главное – они были полноправными членами семьи, ущемлять интересы которых было нельзя. И они беззастенчиво пользовались нашей добротой.
Первым котом, которого я помню, был рыжий Яшка. Это было на удивление неблагодарное существо. Любви у него ни к кому, кроме моей бабушки, не было ни капли: ни к маме, которая спасла его еще котенком от верной смерти, ни ко мне, как я ни старалась приручить его. Все его чувства к нам выражались в двух вещах: он ходил в туалет в мои игрушки и почти никогда не слезал с бабушкиных колен, даже если я пыталась с ним драться.

Следующим четвероногим другом в нашем доме стал Шура. История его появления до сих пор вызывает смех и восхищение у нас с мамой. Принесла его бабушка. Где она нашла это чудо, я не знаю, но в один прекрасный день она пришла домой с маленьким, драным тигрового окраса котенком. Зверек сразу всем понравился – такой смышленый, веселый. Только вот буквально через несколько дней выяснилось, что у него лишай, и что еще хуже, что он заразил им меня, малого ребенка. В ветеринарной клинике бабушке сказали однозначно: лечить котенка они не будут, только усыплять. Убивать малыша моя бабуля не решилась и бросила его прямо на улице – авось, как-нибудь выживет. По возвращении домой, она попыталась втолковать нам с мамой, что это было правильно - и не убить, и не вернуть домой. Но мама была непреклонна: бросить котенка – предательство, оправдания которому нет. Зверька нужно вернуть, и найти ему другого врача. Спорили мои родители долго, несколько часов. В итоге бабушке все-таки пришлось еще раз прогуляться. На самом деле, никто не надеялся, что котенка удастся найти: времени прошло много, стояла поздняя осень, было холодно, и бросили несмышленыша у дороги. Но… о чудо! Зверек сидел на том же самом месте, где его оставили! И пришлось бабушке нести его домой. Мы отмыли его и посадили от греха подальше в просторную коробку в коридоре. Через несколько дней удалось найти и подходящего врача, который помог вылечить как Шурика, так и меня. Как говорится, «и тебя вылечат, и меня вылечат».
Но на этом наши проблемы с Шуриком не закончились – нет, это была только прелюдия. Для начала, сидеть в коробке неугомонному котенку не понравилось, и он стал что есть мочи прыгать, пока не выбрался из заточения. Это было так потешно, что у нас даже не было сил ругать его. Потом, когда он все-таки выздоровел и был выпущен на свободу, Шурик решил, что я – лучший объект для игр, который только можно было придумать. Он наскакивал на меня боком, охотился из-под мебели, с разбегу врезался в мои замки из деревянного конструктора – энергия била у него ключом. Естественно, кроме всего прочего он облазил всю квартиру – и на шкафах побывал, и на кухонном гарнитуре, и на коврах помотался. Было очевидно, что в квартире это бешеное существо удержать просто невозможно, и мы разрешили ему гулять по двору. Там он тоже быстро показал, на что способен. К маминой гордости, через некоторое время его не только боялись все окрестные коты, но даже некоторые собаки в страхе бежали от него. Да и соседи побаивались. При этом Шурик оставался добрейшим, умнейшим и ласковейшим животным по отношению к нам. Особенно к моей маме.

Третьим котом в моей жизни стал Берсек. Он был почти полной противоположностью Шурику. Когда нашего живчика не стало, никто не хотел больше заводить кошек, по крайней мере, некоторое время. Но Бог распорядился иначе. Каким-то образом к нашей нижней соседке попали два котенка, которых она не выбросила, но и не заботилась о них как следует. Оба были совсем маленькими, непонятного окраса и совершенно беспомощными. Все во дворе их жалели и подкармливали. Один котенок был покрупнее и посильнее, а второй – совсем хилый. Вот он-то нам и достался. Однажды вечером бабушка вывела меня погулять на соседнюю детскую площадку и захватила с собой котлетку малышам. Как и следовало ожидать, они жадно набросились на подачку, но когда мы отошли уже на приличное расстояние от них, то вдруг заметили, что мелкий котенок на своих слабых лапках пытается бежать за нами. Он был таким трогательным и жалостливым, что даже моя суровая бабушка смягчилась и сказала, что если котенок пробежит за нами до угла следующего дома (это было для него непросто), то она разрешит взять его. И малыш пробежал. Как он дрожал, когда мы подняли его и понесли домой! Он никак не мог поверить в свое счастье. А удача чуть не отвернулась от него. Когда мама вернулась домой с работы и увидела это тощее, драное, полумертвое создание, она сразу сказала: «кабы сдох». Принимать его она не хотела ни в какую. Долго пришлось нам с бабушкой упрашивать ее, и жалость все-таки победила: котенок остался и был назван Берсеком.

Таких животных, как он я, не встречала никогда больше. Я не помню, чтобы хоть раз за свою короткую жизнь он кого-то укусил или оцарапал; скромность его была просто удивительна. Но больше всего потрясали меня его благодарность, ласковость и незлобивость. Он любил абсолютно всех. Часто Берсенька от благодарности лизал кому-нибудь из членов моей семьи руки. Даже когда я в приступе гнева била его, он не смел ответить, а после доверчиво шел ко мне опять. Через пару лет он сильно заболел. Мы приглашали множество ветеринаров, но ни один не мог помочь. Говорили, что болезнь у него от тех лишений, которых он натерпелся в детстве. Мы ничего не могли сделать. Мне навсегда врезалось в память, как за день до своей смерти он пришел и лег мне на грудь – первый и последний раз. Не знаю, почему я тогда не столкнула его, как часто делала раньше. Видимо, что-то почувствовало мое детское сердце. На другой день, придя из школы (это было осенью первого класса), я нашла его мертвым на кресле. Он был так слаб, что даже не смог уползти умирать. Смерть Берсека была огромным горем для всей семьи. До сих пор я не могу без слез вспоминать об этом.

После этой трагедии ни я, ни мама не хотели ничего даже слышать о новом питомце. Даже мыши, которые в отсутствие кошек падали прямо из газовой колонки, были забыты для нас. Только не для бабушки. Приближался мой день рождения, и она решила убить двух зайцев: и мне подарок сделать, и себя от мышей избавить. Так утром праздничного дня нам в спальню запустили белоснежного, домашнего, до полусмерти перепуганного котенка. Реакция на это была бурной. Я, как все дети, от души радовалась новой столь привлекательной игрушке; мама была в ярости, и поначалу даже видеть котенка отказывалась. Правда, его не видел никто: от испуга он забивался то под шкаф, то под холодильник. За эту трусливость, а также за белый цвет, мы с бабушкой и стали звать его Зайкой. Первые несколько дней только бабушке удавалось извлечь его на свет Божий и усадить на кровать или к себе на колени, но постепенно и я стала возиться с котенком.

Это оказался смышленый, но весьма нахальный зверек. Привыкший к дому, вседозволенности и ласке, он легко мог напроказничать: стащить что-нибудь, сходить в туалет не на место или изгрызть мою игрушку. Особенно потешно он расправлялся с апельсиновыми корками, разложенными в попытке защитить квартиру от его шалостей. Проказник швырял их лапами, при этом смешно подпрыгивая и иногда пофыркивая. Постепенно и моя мама полюбила его и смеялась над котенком вместе с нами. Только вот имя показалось ей «несолидным», и она стала звать его Зиновием или просто Зиной.

Особенно мне запомнилась одна проделка Зайки. Когда он был маленьким, его, как и меня, иногда кормили молочной кашей. Мы оба часто привередничали и отказывались есть ее, но у каждого из нас были свои причуды в отношении еды: он был готов съесть почти что угодно с нашего стола, а не из своей миски, а я обожала манную кашу вечерком после теплой ванной. Как-то раз мама, решив побаловать меня, сварила мне кашку, положила ее в тарелку остывать и пошла меня мыть. Но что же мы увидели, придя после этого на кухню? Совсем обнаглевший кот – отнюдь не от голода – восседал на столе и поедал кашу прямо из моей тарелки! Мы просто остолбенели от такого нахальства. Зайке, конечно же, досталось, но ни нашего смеха, ни его наглости это не уменьшило. В один прекрасный день он решил показать все свое удальство и стал с разбегу прыгать через таз с водой, когда мама мыла пол, словно желая показать: «Вот какой я ловкий!». Прыгал он прыгал, да и бултыхнулся, ко всеобщему смеху, прямо в этот таз, подняв тучу брызг. Больше Зайка прыгать через таз уже не решался и степенно обходил его сторонкой.

Еще один удивительный случай с ним произошел, уже когда он вырос. В нашей квартире, на верхнем этаже двухэтажного дома, был незастекленный балкон, а под крышей жили стрижи. Зайка к этому времени был толстым и отнюдь не самым шустрым котом, но однажды он исхитрился поймать стрижонка. С гордостью кот принес свою добычу в квартиру, но вместо похвалы получил сильнейшую взбучку. Причем не только от нас, но и от стрижонка, который непрерывно лупил его крылышком по носу. К счастью, птенца удалось отбить и выпустить на свободу, но после этого мы стали с опаской пускать нашего птицелова гулять на балконе. На улицу его тоже можно было выводить только на поводке: оказавшись там один, он избил всех животных в округе, и в итоге был сам избит кем-то из людей так, что пришлось долго выхаживать его. В этом деле моя мама проявила себя как настоящая сестра милосердия: она делала ему уколы, промывала рану, кормила чуть ли не с ложечки – истинная Мама, не просто хозяйка.

Со временем и здоровье, и характер Зины  - теперь он уже окончательно стал Зиной, а не Зайкой – испортились. Зато их любовь с моей мамой возросла просто невероятно – сейчас они трутся нос-к-носу, вместе спят и делят еду. И даже мне не позволяется хоть чем-то утеснять кота.