Протрезвление. Глава 1. 1967 г

                ПРОТРЕЗВЛЕНИЕ
                Дневник военного врача
  Декабристы знали за что и знали на сколько,мы же не знаем за что и не знаем на сколько.Надпись на памятнике,не установленном офицерам в Забайкалье.         

                ГЛАВА 1 1967 ГОД.               
   Первое, что меня поразило по прилёте в Иркутск — это расположение в черте города аэродрома. Каково здесь жить горожанам, над головами которых днём и ночью ревут реактивные самолёты, которые к тому же имеют шанс при взлёте и посадке нечаянно упасть на жилые кварталы.
   До отлёта в Улан-Удэ оставалось пару часов, которые я решил использовать для поездки в центр города с целью ознакомления с его достопримечательностями. Там меня особенно поразило то, что на центральной улице города сохранились старинные деревянные двухэтажные дома, украшенные чудесной деревянной резьбой. Говорят, что в одном из них с семьёй в ссылке после освобождения с каторги жил декабрист Волконский. Глядя на всё это, я невольно подумал о том, что у нас в европейской части Союза, в частности, подвергшейся немецкой оккупации, подобные достопримечательности уже давно превратились в пепел. А жаль!
   Наш маршрут из Иркутска до Улан-Удэ лежал над озером Байкал. Глядя на него с самолёта, дух захватывало при мысли о том, что мы летим над этой прекрасной водной жемчужиной страны. Пересекли мы его на нашем не слишком быстроходном АН-24 довольно быстро, выходит, оно не такое уж и большое. На остальном пути нашего следования под нами простиралась гористая местность, сплошь покрытая лесом.
   С аэродрома не без труда я, наконец-то, прибыл в конечную точку своего путешествия — в Улан-Удэнский военный госпиталь, находящийся в Октябрьском районе города. Размещается он в трёх зданиях, одно из которых — двухэтажная казарма дореволюционной постройки. В ней на первом этаже размещаются приёмное, рентгенологическое, лабораторное, терапевтическое и неврологическое отделения, на втором — хирургическое, глазное и ушное отделения, а также примкнувшее к ним отделение анестезиологии и реанимации, руководить которым я и прибыл. В одном из деревянных одноэтажных зданий располагаются кожно-венерологическое и инфекционное отделения, во втором — аптека, поликлиника и штаб госпиталя.
   В лечебных отделениях госпиталя царит теснота, часть больных лежит в коридорах, здания госпиталя явно нерассчитаны на 200 коек.
   Что касается моего отделения, то оно существует только на бумаге. Я буду здесь первым штатным начальником отделения анестезиологии и реанимации. До меня его обязанности возлагались на нештатного начальника отделения, коим является начальник ушного отделения, прошедший месячное прикомандирование по анестезиологии и реаниматологии в окружном госпитале. Это единственный человек, который искренне обрадовался моему прибытию в госпиталь. Он признался мне, что всячески уклоняется от исполнения возложенных на него обязанностей анестезиолога-реаниматолога, так как считает эту работу рискованной, а себя недостаточно подготовленным к ней. Для проведения общего обезболивания при более-менее сложных операциях в госпиталь приглашают анестезиологов из гражданских лечебных учреждений города.
   В госпитале имеется в наличии всего лишь только один наркозный и один дыхательный аппарат, работающий на сжатом кислороде. Из положенных по штату двух медсестёр в наличии имеется только одна. Нет в госпитале и кислородной системы. Реаниматологическая помощь в приёмном и лечебных отделениях госпиталя, а также в медпунктах частей гарнизона не предусмотрена. Организовывать её мне придётся здесь с нуля.
   Однако при разговоре на эту тему с командованием и врачами госпиталя я встретил полное непонимание. Мне заявили, что в госпитале нет соответствующего оборудования для организации реаниматологической помощи и отсутствуют площади для развёртывания реанимационных палат.
   В хирургическом отделении плановые серьёзные операции практически не проводятся. Начмед госпиталя оказался врачом старой закалки. Это врач-фронтовик, в прошлом хирург, большой сторонник местного обезболивания. Он пенсионного возраста и дослуживает в армии свои последние месяцы. Под стать ему оказались и начальники терапевтического и инфекционного отделений.
   Не встретил я достаточного понимания и у исполняющего обязанности начальника хирургического отделения. Им оказался майор медслужбы Ваховский Борис Яковлевич, 38 лет, еврей по национальности. Это достаточно грамотный врач и неплохой хирург, однако сейчас он находится в очень удручённом и подавленном состоянии. Незадолго до моего приезда он прооперировал солдата с травмой живота, при этом он удалил ему обнаруженное в животе разорванное опухолевидное образование, похожее на кисту. На самом деле эта находка оказалась единственной кистозно-изменённой почкой. Больной после операции вскоре умер. За этот промах Ваховский был наказан: его сняли с должности начальника отделения и понизили до должности старшего ординатора. В госпитале сейчас ждут прибытия нового начальника хирургического отделения.
   Кроме Ваховского, в хирургическом отделении работают ещё два гражданских хирурга. Один из них — дама лет 40, сутулая, некрасивая старая дева, как говорят, большая мужененавистница. Зовут её Валентина Дмитриевна. Второй хирург — Павел Дмитриевич Шашков, общительный, компанейский мужчина лет 45. С ним у меня сразу же сложились добрые отношения.
   С моим прибытием в госпиталь у начальства появилось несколько проблем. Одна из них — чем меня занять. По основной своей специальности я буду занят мало, поэтому решено было обязать меня вести хирургических больных. Мне выделили палату на шесть коек, и я таким образом стал хирургом поневоле. Наравне со всеми я буду регулярно дежурить по госпиталю. Кроме этого, мне вменяется в обязанность постоянное дежурство анестезиолога- реаниматолога на дому. Я должен по возможности сидеть дома и ждать, когда я понадоблюсь в госпитале для оказания срочной анестезиологической и реаниматологической помощи. Если же я буду куда-то отлучаться из дома, то я должен ставить об этом в известность дежурного по госпиталю, указывая ему место своего пребывания, чтобы меня всегда можно было найти. К сожалению, такова отныне будет моя участь до конца моей службы в армии.
   Мне вменили также заведование нештатным пунктом заготовки и переливания крови. К счастью, госпиталь получает сыворотки, консервированную кровь и ее компоненты и препараты из республиканской станции переливания крови. Я должен буду со своей медсестрой-анестезисткой снабжать госпиталь всем вышеуказанным. Мне необходимо будет также организовать и обследовать большую группу резервных доноров из сотрудников госпиталя и солдат соседних частей для забора у них крови в экстренных случаях. К этому мы должны быть всегда готовы, имея для этого соответствующие медицинские наборы.
   Вторая проблема, появившаяся у начальства с моим прибытием — проблема моего размещения. Никакого резервного жилого фонда в госпитале нет. Кроме меня, здесь еще два офицера нуждаются в жилье. Начальник госпиталя после тяжелого раздумья решает поселить меня в поликлинике в кабинет окулиста. На его предложение я соглашаюсь. Там поставили койку и тумбочку, и вот я справляю новоселье.
   В КЭЧ гарнизона меня поставили в очередь на получение жилья. При этом в рапорте я указал, что моя семья состоит из трех человек: меня, жены и моей матери. Начальнику ж госпиталя я сказал, что моя жена пока что осталась в Ленинграде и ждет, когда я получу здесь жилье, чтобы приехать ко мне. О разрыве наших отношений я умолчал. Моя ж мать проживает сейчас у моей сестры в городе Гомеле и также ждет моего сигнала о приезде сюда.
   Сразу же после моего обоснования в поликлинике передо мной остро встали бытовые проблемы: стирка белья и питание. Стирать белье за определенную плату мне согласилась санитарка отделения. Питаться ж я решил в основном в городской столовой и по возможности у себя в кабинете. В столовой, к счастью, преобладает русская кухня, из бурятских блюд я здесь обнаружил позы
— это по существу большие сибирские пельмени с фаршем и бульоном внутри. Из напитков широко распространен зеленый чай с молоком и солью непривычного вкуса, но, как утверждают, очень полезный, в частности, при заболеваниях желудочно-кишечного тракта. Любимым блюдом у бурят является бухулёр — куски конского мяса в бульоне. Без него у них не обходится ни одно пиршество. Конина бурятами предпочитается любому другому мясу. Именно поэтому здесь разводят низкорослых (высотой 130 — 133 см в холке) бурятских лошадей. Байкальский омуль также является любимым блюдом жителей Бурятии. Особым деликатесом считается омуль с душком — это когда его в определенной таре закапывают в землю и доводят до определенной стадии разложения. К большому сожалению, омуль сейчас трудно купить, разве что у браконьеров. Дело в том, что советское правительство додумалось на несколько лет сдать озеро Байкал в аренду чехам, которые выловили в нем все, что только можно было выловить. Именно поэтому ловля рыбы в Байкале сейчас запрещена, ее снова там разводят.
   Думаю, что пришла мне пора рассказать о моей ближайшей и пока что единственной помощнице — медсестре-анестезистке Николаенко Гале. Это симпатичная веселая молодая женщина лет 30, она жена начальника гарнизонного дома офицеров, имеет дочь 7 лет. Семья у них благополучная. Как специалист, она меня вполне устраивает.
   Видя мое одиночество и замкнутость на первых порах, она решает ввести меня в круг своих знакомых. Для начала она познакомила меня с Даньшиным Олегом, стоматологом выездной стоматологической бригады. Тот пригласил нас на свой день рождения. Живет он в двух комнатах в бараке без никаких удобств, у него двое маленьких детей, жена нигде не работает. Знакомя меня со своей женой Наташей и детишками, Олег тут же заявил мне, что у него запланировано еще трое детишек. Он и его жена — единственные дети у своих родителей, и они этим очень недовольны. Они считают себя неполноценно воспитанными, обделенными людьми и решили исправить ошибку своих родителей.
   Среди гостей Олега оказались его однокашницы по учебе в мединституте Люба, Света и Таня, все они стоматологи. Люба среди них — метиска, ее отец — русский, мать — бурятка. Люба и Света — холостячки, Таня — разведенка. На вечере мы веселились, как могли, танцевали, играли в лото и карты.
   В этот вечер я совершенно неожиданно узнал свою медсестру с другой стороны. Во время застолья она из алкогольных напитков пила только неразведенный спирт, предусмотрительно принесенный с собой. Она заявила нам, что это самый хороший алкогольный напиток, не вызывающий похмелья, а не разводит она его потому, что при разведении он становится теплым и даже кисловатым. Однако, как известно, употребляя такой крепкий напиток, очень трудно соблюсти норму, что и случилось с Галей. К концу вечера она еле держалась на ногах. Остаться у Олега на ночь она категорически отказалась, так что мне ничего другого не оставалось, как попытаться доставить ее домой. При этом она буквально висела у меня на руках, периодически пытаясь со мной поцеловаться. С горем пополам я доставил её домой. На следующее утро Галя с горечью заявила мне, что вчера кто-то все же видел нас вдвоем и распустил в госпитале слух, что она пьяная вешалась мне на шею. Что было, то было, так что обижаться нечего. Нужно во всем знать меру.
   Однако сообщение Гали меня также огорчило. Этого мне только не хватало! Ведь я должен вести себя сейчас тише воды, ниже травы, изображая из себя добропорядочного главу семейства, ожидающего воссоединения со своей семьей. Иначе я могу не получить нужной мне жилплощади. Кроме того, мне уже давно наступила пора получить очередное воинское звание — майор. Правда, согласно существующему положению, его я смогу получить только через шесть месяцев после вступления в нынешнюю должность при условии, что я справлюсь со своими обязанностями и покажу себя во всех отношениях с положительной стороны. Так что ни о каких связях с женщинами я и помышлять не могу, у меня должно быть полное воздержание в этом смысле. Однако выполнить мне здесь эту заповедь будет нелегко. В госпитале немало разведёнок и девушек на выданье всех возрастов, в том числе и перезревших. Некоторые из них смотрят на меня многозначительно.
   Мне кажется, что женщины, существа очень чуткие, да и командование госпиталя не очень верят тому, что моя семья где-то ждет воссоединение со мной. Да это и не типично для военных. Как правило, семьи военных приезжают на новое место службы в полном составе и начинают свою жизнь с нуля вместе: без жилья, без работы для жен, с новыми школами для детей и прочее. Если бы это было по-другому, то тогда семьи военных вынуждены были бы жить порознь большую часть своей жизни. Да и семьи эти были бы очень непрочные, быстро бы распадались. К счастью, жены наших офицеров полностью делят со своими мужьями все горести и тяготы жизни. Только неисправимые романтики и влюбленные неопытные молодые девушки, не ведающие, на что они себя обрекают, выходят замуж за офицеров и затем живут с ними. Правда, некоторая часть из них не выдерживает такого испытания. Часто можно слышать, что офицеры богатые, обеспеченные люди, получают большую зарплату. Но вся эта большая зарплата уходит прахом на переезды, поездки в отпуска, приобретение мебели и другого имущества вместо поломанного при переезде и прочее. Ведь недаром в народе говорят, что один переезд с места на место равносилен пожару.
   Наконец-то у нас произошло кое-что интересное, касающееся моей работы. Меня и дежурного хирурга Павла Дмитриевича срочно вызвали в районную больницу. К ним поступил в тяжелом состоянии солдат с ножевым ранением груди. Приезжаем и видим парня с четырьмя колотыми ранами передней поверхности груди, одна из них — в четвертом межреберье слева недалеко от грудины. Больной находился в очень тяжелом состоянии, пульс у него был слабый, артериальное давление 40/0 мм ртутного столба. Путем внутривенных вливаний кровезаменителей и крови удалось поднять артериальное давление до 70/30 мм ртутного столба. В течение часа больного наблюдали, однако состояние его не улучшалось. Было заподозрено ранение сердца. Под общим интубационным наркозом больному вскрыта грудная полость, при этом в левом предсердии сердца обнаружена рана длиною 0,6 см. Рану зашили. Через неделю больной переведен в госпиталь, через месяц его комиссовали и выписали из госпиталя.
   Этот случай имел для меня важные последствия. Начальство и врачи госпиталя убедились в том, что я оказался на высоте положения при оказании помощи тяжелому сложному больному. Вдобавок ко всему, я решил этот случай описать и материал отослать в "Военно-медицинский журнал". Довольно быстро мне оттуда сообщили, что моя статья будет опубликована в журнале. Это еще больше возвысило меня в глазах начальства. Вдохновило это и меня. Ведь это была моя первая научно-практическая работа, принятая к опубликованию в центральном медицинском журнале. Я понял, что даже в небольшом гарнизонном госпитале можно что- то делать, в частности, описывать интересные случаи из практики. Я решил не упускать таких случаев в будущем.
   Недавно прибыл, наконец-то, мой контейнер, жить мне стало чуть веселей, в контейнере оказалась электроплитка, а это значит, что я смогу что-то подогреть и кипятить на ней, но самое главное — это магнитола "Миния". Вечерами я слушаю записи прекрасных артистов, а также делаю новые, например, записываю музыку и песни из радиопередачи "После полуночи". Иногда хожу в хирургическое отделение смотреть вместе с больными телепередачи.
   В свободное от работы время изучаю город, который оказался лучше, чем я ожидал. Располагается Улан-Удэ в 75 км к востоку от озера Байкал на правом берегу реки Селенга при впадении в нее реки Уда. Население города свыше 250 тысяч человек, среди которых преобладают русские. С 1783 года он являлся уездным городом Верхнеудинском, в 1934 году переименован в город Улан-Удэ (Красная Уда). С 1923 года является столицей Бурят-Монгольской АССР, с 1958 года — Бурятской АССР. До 1905 года являлся местом ссылки.
   Город имеет два спальных и центральный районы. В последнем сохранились старинные постройки: Одигатриевский собор, Большие торговые ряды и Гостиный двор, а также жилые дома в стиле классицизма, среди них встречаются и деревянные двухэтажные. Последние находятся в довольно запущенном состоянии. В советское время в городе создан новый центр с площадью Советов и площадью Революции, соединенными улицей Ленина. В 1931 году построен Дом Советов, в 1952 году — Бурятский театр оперы и балета. На центральной площади города стоит памятник-бюст Ленину в виде огромной головы с раскосыми глазами. Только буряты с из монголоидным типом лица могли додуматься до такого памятника.
   Улан-Удэ — крупнейший промышленный, культурный и научный центр. Помимо театра оперы и балета, здесь имеется филармония, Бурятский музыкально-драматический театр и Русский драматический театр. В городе имеется Бурятский филиал Сибирского отделения Академии Наук СССР. В Бурятии свыше 1700 научных и научно-педагогических работников, в том числе 24 доктора и 352 кандидата наук. Буряты очень любят научные степени и довольно легко их получают, пользуясь льготным отношением советской власти к национальным научным кадрам. Правда, часто толку от таких липовых докторов и кандидатов наук бывает очень мало. Улан-Удэ — город студентов. В нем имеется четыре высших и семнадцать средних специальных учебных заведений. На реке Селенга имеется даже пристань. Что касается реки Уды, то ее берега и русло сплошь завалены лесом, который сплавляют по ней в определенное время года. Река эта довольно мелководная. Имеется здесь и аэропорт. В нашем, Октябрьском районе расположены телецентр, республиканская больница, тонкосуконная фабрика и военный госпиталь.
   Познакомившись с городом и проанализировав все увиденное, я пришел к выводу, что досталось мне не самое плохое место службы. В Советской Армии Забайкальский военный округ (ЗабВО) является пугалом для офицеров, считается самым плохим местом службы. Это и понятно. Ведь Забайкалье раньше было главной сибирской каторгой царской России с центром в городе Нерчинске и его окрестностях, где в основном и сосредотачивались каторжане. А ведь цари у нас были в основном неглупые и знали, где организовать каторгу. Это малонаселенные далеко оторванные от центральной России места с суровым климатом и малоплодородными землями. Было здесь чем и занять каторжан. В Забайкалье много полезных ископаемых. Работа в рудниках была самым подходящим занятием для узников. Сбежать заключенным с этой каторги было трудно. Преодолеть огромные расстояния от каторги по необжитым местам Забайкалья, переплыть Байкал и попасть затем в более-менее обжитую Сибирь было практически невозможно. Свою мечту о побеге каторжане могли выразить только в известной песне. Да и в Сибири их не ждали с распростертыми объятиями. Мужички-сибирячки вылавливали беглых каторжан и получали за это вознаграждение от властей.
   И вот представляете себе — офицера посылают служить в места с такой репутацией. При этом ему не определяют срок службы в Забайкалье. Здесь только в гарнизонах на Маньчжурской железнодорожной ветке и в северных районах ограничен срок службы пятью годами, это так называемые заменяемые районы. В них офицеры и сверхсрочнослужащие получают паек. В остальных же местах Забайкалья военнослужащие имеют шанс прослужить до конца своей службы. Недаром офицеры расшифровывают Забайкальский военный округ (ЗабВО) как "Забудь вернуться обратно".
   Конечно, в Улан-Удэ, крупном и довольно современном городе, можно служить. При наличии железнодорожного и особенно авиационного сообщения с центром страны оторванности от цивилизованного мира здесь особенно не ощущаешь. Что касается полезного и приятного времяпрепровождения, то это здесь не проблема. Хотя, как известно, офицеры почти все свое время проводят на службе и дома, пользоваться благами цивилизованного города и праздно озирать окрестности им некогда. Что касается климата, то, несмотря на всю его суровость, он здесь здоровый. Правда, при всей правоте таких рассуждений, не позавидуешь все же офицерам, попадающим служить в захолустье, Богом забытые гарнизоны. Ну, а мне пока что нужно радоваться, что я попал служить в неофициальную столицу Забайкальского края город Улан-Удэ. Но оставаться здесь на всю жизнь я все же не согласен.
   На днях посетил военторговский магазин, где меня записали на очередь для приобретения холодильника и телевизора. Надо думать о будущем. И что за промышленность у нашего передового государства, которая не может обеспечить своих граждан бытовыми приборами первой необходимости. Зато она в избытке производит совсем не первой необходимости всевозможное оружие, в том числе и такое, которое способно много раз уничтожить все живое на земле.
   Недавно Павел Дмитриевич, который, как оказалось, некоторое время работал врачом футбольной команды "Селенга", предложил мне сходить на встречу сборных футбольных команд Читы и Улан-Удэ. Я не большой любитель футбола и моя нога уже давно не ступала на стадион, но тут я от нечего делать согласился. Народу на стадионе собралось много, некоторые приходили компаниями, причем и одиночки, и компании в своем большинстве или уже заправились горячительными напитками, или захватили их с собой. В связи с вышеуказанным, болельщики, несмотря на угрозы и крики милиционеров, вели себя довольно шумно, некоторые из них бросали пустую тару в сторону футбольного поля. Я все время опасался, что стеклотара попадет мне в голову. Несмотря на все эти помехи, я все же понял, что являюсь довольно-таки азартным болельщиком. При острых атаках команд сердце мое прямо- таки готово было выпрыгнуть из груди. И еще я понял, что существует очень большая разница — смотришь ли ты футбол по телевизору или на стадионе. Эффект присутствия на игре играет очень большую роль. То же самое, кстати, относится и к театру. Игрой я остался доволен, тем более, что выиграла команда Улан-Удэ, но посещать стадион больше не планирую. Опасно.
   Наш Павел Дмитриевич, оказавшийся энергичным, деятельным товарищем, имеющим повсюду друзей и знакомых, на этот раз отличился в общегоспитальном масштабе. Он организовал для сотрудников госпиталя экскурсию на телецентр. Мне тоже интересно было посмотреть, как работает телецентр, как там делают телепередачи. Посетили мы там все подразделения телецентра, издали наблюдали за тем, как дикторша перед камерой читает новости. Однако потаенной телевизионной кухни мы там так и не увидели и толком ничего не поняли.
   А на днях, опять же по инициативе Павла Дмитриевича, в госпиталь прибыла группа телевизионщиков снять документальный фильм о военных медиках, о нашем госпитале. По правде говоря, снимать-то в госпитале особо нечего, находится он в довольно плачевном состоянии. Но у нас ведь еще служат военные врачи старшего поколения, ветераны, участники войны. Их в основном и снимали. Уделили достаточно внимания и исполняющему обязанности начальника хирургического отделения Ваховскому. Пару раз на экране мелькнул и я. Интересно было потом посмотреть по телевизору на людей, с которыми ты сталкиваешься ежедневно. Правда, было и некоторое разочарование ввиду лакировки материала, показанного в передаче.
   У нас в госпитале солидное пополнение — возглавлять два ведущих отделения прибыли новые лица. Начальником терапевтического отделения будет отныне майор медслужбы Осипов, окончивший факультет усовершенствования врачей при Военномедицинской академии. Наконец-то у нас появился грамотный современный врач-терапевт. Хирургическому отделению повезло меньше. На должность начальника отделения из медсанбата прибыл майор медслужбы Федоров Иван Васильевич, который в свое время окончил шестимесячные курсы усовершенствования медицинского состава. Это здоровый, кряжистый типичный сибиряк с руками молотобойца. Будущее покажет, что он из себя представляет как хирург. С их прибытием квартирный вопрос в госпитале еще больше обострился, теперь у нас уже пять бесквартирных офицеров.
   На днях от Тани из Ленинграда пришло письмо, в котором она благодарит меня за деньги, которые я ей высылаю ежемесячно для оплаты снимаемой ею комнаты. При этом она просит впредь высылать их не на квартирный адрес, а на главпочтамт до востребования, так как ее квартирная хозяйка стала интересоваться, почему ей высылает деньги бросивший ее муж. Она также по инерции упрекает меня в том, что она брошенная несчастная женщина. В письмо вложен листок с сочиненным ею текстом, напоминающим стихи. Мысли и чувства, изложенные в тексте, мне понравились, хотя я и изображен там тираном. Я решил обработать все это в виде стихотворения. Вот что из этого получилось.
                Любила тебя я безумно,
                Жила лишь тобой ,для тебя,
                Тебе ж я казалась неумной
                И ты ненавидел меня.
                К тебе подходила я лаской,
                Встречала ж холодный твой взгляд,
                Тебя обнимала с опаской,
                Как вор,озираясь назад.
                Но можно ль гореть без поддержки               
                Полену в печи одному?
                Огонь тот растает у дверки,
                Не даст он тепла никому.
                Шли годы.От жизни постылой               
                Погасла пылавшая грудь,
                Тебе я осталась немилой,               
                Мы жили с тобой как-Нибудь.
   Лет пять тому назад втайне от Тани я написал стихотворение, которое, на мой взгляд, очень точно характеризует мое отношение к ней в тот период. Вот оно.
                Любил её я нежно,страстно               
                В дни пылкой юности моей.
                Казалось мне,что рядом с ней               
                Жизнь будет радостью всечастно.
                Теперь мы связаны судьбой               
                И всё течёт в своём порядке,
                Но жизнь уходит без оглядки               
                Не полноводною рекой.
                Порою грусть меня гнетёт,
                Душа к чему-то жадно рвётся,
                А сердце беспокойно бьётся               
                И всё чего-то ещё ждёт.
   Оба стихотворения я отправил Тане, чтобы она лишний раз убедилась в бесперспективности наших отношений и правильности принятого нами решения о разрыве их.
   Вчера у нас в поликлинике была организована общегоспитальная пьянка по поводу Дня медицинского работника. После застолья я весь вечер протанцевал с секретарем гарнизонной военно-врачебной комиссии Машей, очень обаятельной женщиной лет 30. Танцует она замечательно, легко, порхает, как бабочка. И я и, надеюсь, она получили от нашего общения большое удовольствие.
    Вечер закончился, ко мне внезапно в кабинет зашла непрошеная гостья — наш стоматолог бурятка Зина, девушка лет 28. Говорит, решила посмотреть, как я здесь устроился. Я включил магнитофон, и мы продолжили танцы. Затем выпили по бокалу вина, имевшегося у меня в запасе. Я отлучился из кабинета на минутку, а когда возвратился, то обнаружил, что свет в кабинете выключен, а Зина голенькая лежит в моей постели. Мне ничего другого не оставалось, как составить ей компанию. Миловались мы с ней весь вечер. При этом я обнаружил, что у буряток не только лица много-много, но и других частей тела. Перед уходом Зина вдруг задала мне такой вопрос:
   — Ну, как я тебе показалась?
   — Что ты хочешь от меня услышать?
   — Что я страстная, темпераментная женщина.
   — Я бы сказал, что ты очень смелая женщина, если не сказать больше. Что, бурятки все такие?
   Зина обиделась, вспыхнула и убежала. Ну вот, обидел ни за что девушку, доставившую мне удовольствие!
   А сегодня меня с утра все отчитывает старшая медсестра хирургического отделения Рая за то, что я весь вечер протанцевал с Машей. Она утверждает, что это выглядело не очень хорошо, ведь у Маши муж старше ее на 20 лет, у них дочь 8 лет, с мужем у нее отношения на грани разрыва. Еще не известно, что Маша может вообразить себе от такого длительного общения со мной. Неужели мне не с кем было больше потанцевать?
   Я заверил Раю, что общался с Машей без никакой задней мысли, лишь только потому, что она прекрасно танцует. Хорошо, что никто не засек меня вчера в кабинете с Зиной, то-то было бы разговоров. Да, расслабился я вчера, видно, сильно соскучился по женщинам. Виноват во всем алкоголь. Надо взять себя в руки, быть начеку.
   Нашему Ваховскому повезло — он едет в Ленинград в Военномедицинскую академию на курсы усовершенствования врачей по грудной хирургии на 6 месяцев. В связи с этим он повеселел, приободрился, а то он совсем было повесил нос, особенно после приезда нового начальника хирургического отделения. Последний во всех отношениях оказался заурядной личностью, в частности, никудышным хирургом. Оперирует он плохо, руки у него не предназначены для такого тонкого дела. Одним словом, как хирург он оказался на голову ниже своего старшего ординатора. С его появлением хирургия в госпитале совсем захиреет, будут теперь у нас оперировать одни только грыжи и варикозные расширения вен нижних конечностей и семенного канатика. Представляю, как тяжело чувствует себя сейчас Ваховский под началом такого начальника. Ну а пока что он надеется развеяться в Ленинграде и повысить свою квалификацию. Едет он со своей женой Розой, симпатичной моложавой еврейкой. Их единственный сын учится в Читинском мединституте. Перед отъездом Ваховский устроил небольшой вечер, на котором присутствовали Федоров, я и несколько медсестер. Почти весь вечер Роза бренчала на пианино, спела при этом несколько песен. Я стал восхищаться ее игрой, хотя я в этом ничего не понимаю. Ваховский тут же начал расхваливать мне свою жену: она и отличная хозяйка, и способная музыкантша, у нее хороший голос. У меня создалось впечатление, что он вроде бы сватает мне свою жену. В конце вечера Ваховский заявил мне, что он, если я пожелаю, пустит меня на время своей учебы в свою квартиру в качестве квартиранта и сторожа. Я был приятно удивлен таким его решением и с благодарностью подтвердил свое желание.
   После отъезда Ваховского я тут же переехал к нему. Сейчас я наслаждаюсь благами современной квартиры со всеми удобствами, в которой я, хотя и временно, оказался впервые за 11 лет своей службы. Медсестры напрашиваются ко мне на новоселье, но я решил его не справлять, пусть потерпят, пока я получу собственное жилье. Однако в один прекрасный вечер ко мне нагрянули непрошеные гости — мои новые знакомые стоматологи Света, Таня и Люба со своей младшей сестрой Аней. Мы тут же сходили в магазин, купили там все, что смогли, и организовали стол. Затем весь вечер танцевали, все остались довольны. Сестра Любы Аня, ученица 10 класса, оказалось очень веселой, жизнерадостной девушкой, настоящий бесенок. Я поймал ее на кухне и поцеловал в губы, отчего у нее широко раскрылись глаза и отвисла нижняя челюсть. Интересно было все это наблюдать. Люба разоткровенничалась и заявила нам, что она выйдет замуж только за русского. Все мужчины буряты, по ее словам, лодыри, пьяницы и эксплуататоры женщин. Последние, оказывается, превалируют здесь количественно и лидируют во всех отраслях хозяйства, науки и культуры. Их численность составляет две трети от всех специалистов. Ненавидит она и бурятский язык, грубый, не звучный. В этом она не одинока. Странно мне было все это слышать из уст бурятки- метиски.
   Начмед госпиталя Клинцевич, белорус по национальности, называющий меня не иначе, как "земеля", решил тряхнуть стариной. Уже давно не бравший в руки скальпель, он решил по блату сделать операцию удаления камней из почки своей соседке директору тонкосуконной фабрики. Сторонник местного обезболивания, на этот раз он решил прибегнуть к моей помощи. Я, признаться, немного побаивался этой затеи, тем более что в медицине существует закон подлости: у медицинских работников, блатных и начальства операции обычно проходят хуже, чем у простых смертных, хотя им всё стараются сделать лучше. На этот раз все прошло гладко. Правда, меня очень позабавило то, как Клинцевич каждые пять минут смотрел на лицо больной и спрашивал у меня, все ли у нее в порядке. Это привычка врачей-хирургов старшего поколения, оперировавших когда-то под примитивным наркозом и отвечавших за общее состояние больного во время операции. Под конец операции я не выдержал и заявил земляку, что сейчас хирурги оперируют спокойно, всецело полагаясь на анестезиологов, следящих за состоянием больных во время операции и коррегирую- щих его по мере необходимости. На это Клинцевич ответил мне:
   — Так-то оно так, но лишнее внимание не помешает.
   Как велика все же у людей сила инерции. И как хорошо, наверное, что нет бессмертия на земле и одно поколение людей сменяет другое, иначе прогресс на земле шел бы очень медленно, а государствами очень долго правили б диктаторы и тираны, которым когда-то удалось захватить власть.
   Получил от Тани очередное письмо и был шокирован его содержанием. Во-первых, в нем она просит не высылать ей больше денег для оплаты снимаемой ею комнаты. Во-вторых, настаивает на срочном разводе, для чего предлагает мне приехать в Ленинград на бракоразводный процесс. Если я не смогу этого сделать, то тогда я должен написать в суд письмо, изложив в нем свое согласие на развод. В-третьих, она сообщает мне, что выходит замуж, чем и объясняются её две первые просьбы. Её избранник, по её словам, такой же, как и я, высокий, стройный, кудрявый, не пьющий и не курящий брюнет (я — блондин), еврей по национальности, инженер по профессии, разведённый. Живет он с матерью в двухкомнатной квартире. Выходит она за него не по любви, так как продолжает любить меня. Их брак состоится после того, как она получит развод. Возможно, она еще надеется на отбой с моей стороны в последний момент?
   Все, что угодно я ожидал прочесть в ее письме, только не последнее сообщение. Уж больно она быстро там развернулась после моего отъезда, с момента которого не прошло и четырех месяцев. Возможно, она поспешила с этим потому, что у нее в резерве мало времени, ведь она прописана в Ленинграде временно, всего на два года. А может её кавалер клюнул на то, что она все-таки невеста с приданным. Чего я только не передумал после прочтения этого письма. Я даже заподозрил её в том, что в своё время она явилась инициатором разрыва наших отношений потому, что не захотела менять Ленинград (и вообще европейскую часть Союза) на такое захолустье, как Забайкалье. Явных доказательств такого моего предположения у меня не было. Облегчения, а тем более радости от того, что заканчивается, наконец, моя затянувшаяся эпопея с Таней, я не ощутил. Я был доволен только тем, что Таня, наконец- то, устроит свою жизнь и я перестану переживать за неё, по её словам, брошенную мною на произвол судьбы в Ленинграде.
   Я тут же сочинил письмо в суд, в котором выразил своё согласие на развод. В нем я также указал, что материальная сторона нашего развода была решена нами с обоюдного согласия при нашем расставании.
   В записке Тане я поздравил её с замужеством, выразив при этом удивление, каким образом она так быстро нашла себе мужа.
   Недавно к нам в госпиталь поступил старший лейтенант Коркин с огнестрельным ранением позвоночника, которое он случайно получил от своего лучшего друга на стрельбище. У него парализованы таз и нижние конечности, он пожизненно будет прикован к постели и коляске. Однако это очень сильный человек, не теряющий оптимизма даже в таком положении. И вот сегодня в госпитале произошло необычное событие: к нему пришла в подвенечном платье его невеста в сопровождении работника ЗАГСа, который оформил их законный брак. Они обменялись кольцами, после чего была распита бутылка шампанского и съеден торт. Они заявили также, что будут венчаться в церкви. Все наши сотрудники были в большом недоумении, наблюдая всё это. Непонятно было, о чём думает и что замышляет невеста, вступая в этот брак. А может это большая жертвенная любовь?
   Еще в школе, изучая творчество моего любимого поэта Некрасова, запомнил я отрывок из его поэмы "Дедушка". Привожу его в сокращении.
                ...Горсточку русских сослали               
                В страшную глушь,за раскол.
                Землю и волю им дали;
                Год незаметно прошёл-
                Едут туда комиссары,
                Глядь-уж деревня стоит,
                Риги,сараи,амбары!
                В кузнице молот стучит...
                Вновь через год побывали,
                Новое чудо нашли:
                Жители хлеб собирали               
                С прежде бесплодной земли.
                Так постепенно в полвека               
                Вырос огромный пасад-
                Воля и труд человека               
                Дивные дивы творят!
                Взросшие в нравах суровых,
                Сами творят они суд,
                Рекрутов ставят здоровых,
                Трезво и честно живут,               
                Подати платят до срока,
                Только ты им не мешай,               
                -"Где ж та деревня?"-Далёко,
                Имя ей:"Тарбагатай."               
                Страшная глушь за Байкалом...
   И вот сейчас, прибыв в Забайкалье, я узнаю, что поселок Тарбагатай находится примерно в 200 км от Улан-Удэ. Я стал искать случай побывать в нем. Такой случай сейчас представился. Оказывается, одна из моих знакомых стоматолог Света родом из Тарбагатая. Там живут ее родители. На выходные дни мы решили отправиться туда на автобусе всей гурьбой: я, Света, Люба и Таня. Прибыли туда в пятницу вечером, в субботу днём обошли селение. Нынешний Тарбагатай — поселок городского типа в Петровск- Забайкальском районе Читинской области. Располагается он на берегу реки Хилок, является железнодорожной станцией. В нём построен завод деревообрабатывающих станков. В посёлке имеется несколько кирпичных зданий, остальные ж являются крепкими деревянными домами, крытыми тёсом и украшенными деревянной резьбой. Обычаи староверов, называемых сейчас семейскими, когда-то основавших посёлок, сохранились здесь только среди части старшего поколения. В посёлке имеется хороший самодеятельный коллектив, наряжающийся в старинные одежды и исполняющий старинные песни. Его выступления нередко транслирует местное телевидение. Молодое поколение в своём большинстве не придерживается обычаев своих предков и поражено пороками современной цивилизации. Вечером мы отправились на танцы в клуб, имеющий довольно-таки жалкий вид. Разделись в гардеробе без гардеробщика. На танцах было немало пьяных подростков, хорошо ещё, что всё обошлось без драки. После танцев я не обнаружил в гардеробе своей одежды. Начали искать, при этом в углу за стульями нашли мое пальто, меховая ж шапка и кожаные перчатки исчезли бесследно. Вот таково местное гостеприимство!
   На обратном пути в Улан-Удэ автобус был набит пассажирами под завязку. Двое молодых в стельку пьяных парней, невзирая на присутствие женщин, матерились самой грязной бранью. Мне стало стыдно за них перед своими знакомыми девчатами, и я попробовал было урезонить их, но это вызвало еще большую брань. Никто из присутствующих мужчин меня не поддержал, наоборот, некоторые стали обзывать меня городским и гнилой интеллигенцией. Пришлось мне молча краснеть за этих распоясавшихся хамов.
   Через месяц поле того, как я отправил Тане письмо, я получил от неё новое послание. В нём она пишет мне, что познакомилась она со своим Юрой совершенно случайно в Парке Победы. Они стали встречаться. Он показался ей хорошим человеком, достаточно намаявшимся после развода со своей прежней супругой, и она решила связать с ним свою судьбу. Со своей свекровью она быстро нашла общий язык. Она сообщила мне свой домашний адрес и служебный телефон и просила меня, если я буду в Ленинграде, навещать их. Под конец она не преминула написать мне, что после их интимной связи Юра заявил ей, что он раньше не встречал такой темпераментной женщины (это чтоб я не забывал, кого я потерял в её лице).
   В письмо было вложено решение суда о нашем разводе. Я заплатил в сберкассе судебные издержки, после чего в ЗАГСе получил свидетельство о разводе. И вот я наконец-то свободен. Правда, я не почувствовал особой радости от этой свободы. На мой взгляд, свобода — вещь относительная, абсолютная свобода нас ждёт только на том свете.
   А пока что на мою ещё не оперившуюся свободу уже начались покушения. Ко мне в моё новое жилище зачастили непрошенные гости — некоторые медсестры госпиталя. Это разведённые женщины, имеющие детей. Свои визиты они, как правило, объясняют тем, что хотят посмотреть, как я тут устроился и помочь мне сделать генеральную уборку в квартире. Отбиваться от них мне непросто, так как я должен отвечать на все телефонные и дверные звонки ввиду моего постоянного дежурства на дому. Некоторые из моих гостей норовят остаться у меня на ночь под тем предлогом, что им далеко идти домой и они бояться темноты. Кое-кому это удается, и мне приходится заниматься с ними всю ночь напролет. Особенно настойчивой в этом отношении оказалась старшая медсестра хирургического отделения Рая, отчитывавшая меня когда-то за танцы с секретарем медкомиссии Машей. Представляю, что будет тогда, когда в госпитале узнают, что я свободен и являюсь потенциальным женихом.
   С ординатором хирургического отделения Валентиной Дмитриевной у меня на первых порах сложились нормальные отношения, что, по словам сотрудников отделения, не было характерно для неё. Временами она была очень любезна со мной, вызывала меня на откровенные беседы, делилась своими мыслями по разным вопросам. У меня даже сложилось впечатление, что она заигрывает со мной, возлагает на меня какие-то надежды. Однако со временем она, по-видимому, поняла, что надежды эти призрачны, и резко изменила свое отношение ко мне, стала не замечать меня и даже порой грубить мне. Человек принял свой обычный облик. И вот вчера наступил кульминационный момент такого её поведения. Дело в том, что в хирургическом отделении за каждой палатой закреплен определённый врач. Не предусмотрели его только для больных, которые временно, ввиду отсутствия мест в палатах, размещаются в коридоре. Именно там вчера и оказалось четверо таких больных. Кому-то нужно было принять их и описать истории болезней. Валентина Дмитриевна, которой, по-видимому, и предстояло это сделать, со злым лицом подошла к моему столу и швырнула мне эти истории, проронив сквозь зубы:
   — Опишите их. Вы у нас меньше всех заняты.
   В неописуемой злобе я вскочил из-за стола и с историями болезней ворвался в кабинет к Федорову, бросил их ему на стол и разразился тирадой:
   — Что себе позволяет эта гражданка? Она вообразила себя большой начальницей, а меня Ванькой на побегушках? Но я, к Вашему сведению, такой же, как и Вы, начальник отделения, подчиняющийся только начальнику и начмеду госпиталя. Пусть кое-кто запишет это себе на лбу.
   С этим я и покинул кабинет Федорова. Тот тут же пригласил к себе Валентину Дмитриевну и побеседовал с ней, после чего она с румянцем на щеках выскочила от него. Надо думать, что с этого момента мы с ней станем непримиримыми врагами.
   По правде говоря, такое событие должно было произойти в хирургическом отделении. Оно должно помочь становлению здесь моего отделения и выработке должного отношения ко мне и моей службе. А то здесь вообразили, что если я работаю в тесном контакте с ними и на их базе, то со мной можно обращаться, как кому вздумается. Однако, в конечном счете, все это очень печально. Из- за какого-то пустяка так накалить атмосферу в отделении. И все из-за обоюдного отсутствия такта и выдержки у каждого из нас.
   К нам поступил больной с шестью огнестрельными ранами брюшной полости. Его буквально прошил очередью из автомата в карауле его сослуживец. Виною трагедии, судя по всему, была дедовщина. Больного чудом живым доставили в госпиталь, пульс и артериальное давление у него не определялись, дыхание было слабое. Хирурги в течение шести часов пытались заштопать ему многочисленные раны кишечника, желудка и печени, навести порядок в брюшной полости, заполненной кровью, желчью и содержимым кишечника. В конце операции, ещё будучи живым, больной буквально начал разлагаться, в операционной появился запах гниения. С артериальным давлением 80/40 мм ртутного столба и на искусственном дыхании он был помещен в палату. Это был по существу разлагающийся живой труп, однако его сердце, рассчитанное работать в его груди несколько десятков лет, продолжало биться. Консилиум врачей во главе с начмедом посоветовал нам прекратить все это, отключив аппарат искусственного дыхания, однако запись в истории болезни об этом не сделал. Выполнять это предстояло мне. Однако каноны моей профессии вошли в противоречие с мнением консилиума. Ведь врач-анестезиолог-реаниматолог должен до последнего дыхания бороться за жизнь больного, каждый раз вместе с больным он воскресает и умирает. Поправляется больной — и врач оживает, улыбается, вдыхает полной грудью, умирает он — врач подавлен, хмурится, у него тяжесть на душе. И так повторяется каждый раз с новым больным. К смерти, как и к плачу ребёнка, привыкнуть невозможно. Если же врача перестает трогать всё это, он черствеет душой, превращается в робота, то лучше ему сменить свою специальность и переквалифицироваться в дерматолога или окулиста, у них летальных исходов почти не бывает. Подталкиваемый консилиумом, я всё же отключил аппарат искусственного дыхания. Тяжело и горько было наблюдать мне затем, как, к моему удивлению, в течение примерно еще десяти минут у больного продолжало биться сердце, затем оно навеки остановилось.
   Прошло полгода с момента моего прибытия в госпиталь. За это не слишком продолжительное время мне всё же удалось сделать здесь что-то полезное. По существу, в гарнизоне произошло становление моей службы. Под большим моим нажимом в госпитале наконец-то сделали систему централизованной подачи кислорода. В приёмном и лечебных отделениях госпиталя, а также в медпунктах частей гарнизона организованы уголки реанимации. Проведены сборы врачей гарнизона по оказанию реаниматологической помощи. Организовать реанимационные палаты в лечебных отделениях госпиталя пока не удалось ввиду отсутствия свободных площадей, соответствующего медицинского оборудования и резерва должностей среднего медперсонала. Тяжелобольных в хирургическом отделении лечим пока что в послеоперационной палате, в других лечебных отделениях — на их базе с помощью их медперсонала, я для них являюсь своего рода консультантом. Для умирающих больных в хирургическом отделении выделили и оборудовали палату на одну койку.
   Ввиду того, что больших и сложных операций в госпитале делается мало, я начал применять аппаратно-масочный наркоз при небольших по объему операциях и болезненных перевязках. Хирургам это понравилось, и они все чаще прибегают к моей помощи.
   Ввиду недостаточно большой занятости по основной своей специальности, вскоре после прибытия в госпиталь я решил серьезно заняться хирургией. Эта специальность нравилась мне, как и большинству студентов мединститутов, ещё со студенческой скамьи эффективностью и радикальностью своих методов лечения. У писателя Ю. Германа в его романе "Дорогой мой человек" есть такое высказывание: "Медицина редко излечивает, часто облегчает и всегда утешает". Так вот, излечивают болезни чаще всего хирурги и другие специалисты хирургического профиля. Врачам же других специальностей, таких, например, как терапевт и невропатолог, ничего другого не остается, как в основном облегчать страдания больных и утешать их. Среди врачей ходит также такое полу- шуточное высказывание: "Терапевты ничего не знают и ничем больным не помогают, невропатологи всё знают, но ничем не помогают, хирурги ничего не знают, но помогают". Я считаю это высказывание справедливым, хотя в нём и есть доля преувеличения. Действительно, терапевты часто ошибаются при постановке диагнозов и сплошь и рядом беспомощны при лечении своих больных. Невропатологи точно укажут очаг заболевания, но помогают они при этом очень редко. Хирурги, конечно, не такие эрудиты, как невропатологи, но они достаточно неплохо диагностируют свои заболевания. Правда, окончательный диагноз они нередко ставят во время операции. Хорошо знают они анатомию человека.
   В отличие от других врачей, хирурги должны иметь твёрдый решительный характер и не должны быть слишком эмоциональными. Конечно, они не должны быть и бездушными людьми и на самом деле ими не являются. Во время операции они тратят очень много физической и нервной энергии и переживают за свои ошибки и промахи, которые в хирургии неизбежны. Недаром, испытывая постоянные стрессы, они так рано уходят из жизни.
   Одно из главных качеств хирурга — это умение оперировать, ведь хирургию еще называют "рукодействием". Оперирование — не слишком сложное занятие. Оно состоит в основном из двух приемов: разъединение и соединение тканей. Разъединение, как правило, состоит в манипулировании скальпелем. Соединение ж тканей происходит путем накладывания швов. Это занятие занимает львиную долю времени у хирургов во время операции. Чтобы быстро оперировать, нужно научиться быстро накладывать швы, в частности, быстро завязывать узлы. Процесс завязывания узлов должен быть отработан хирургом до автоматизма. Наш известный хирург Ф.Г.Углов, мой учитель в 1-ом Ленинградском мединституте, как-то делился с нами, студентами, секретами своего успеха в хирургии. Когда он занялся хирургией, то в первую очередь научился быстро завязывать узлы. Этот элемент он отработал до автоматизма путем завязывания их не глядя в темноте, под столом, под одеялом, везде. Будучи аспирантом, он однажды был назначен на операцию ассистентом к замечательному хирургу-онколо- гу академику Н.Н.Петрову. Глядя на то, как Углов мгновенно завязывает узлы, Петров сказал ему:
   — Ну, батенька, и горазды вы завязывать узлы.
   После этого он стал постоянно брать его во время операций себе в ассистенты.
   Итак, вот уже в течение полугода я осваиваю серьезную хирургию, учусь оперировать. Я уже самостоятельно делаю такие операции, как грыжесечение, аппендэктомия, удаление варикозных вен нижних конечностей. Недавно больному с паховой грыжей я сформировал очень узкий паховый канал, сильно пережав в нем семенной канатик. После операции у больного отекло яичко, оно стало величиной со средний кабачок. Я вылечил потом это осложнение, однако очень сильно переживал за свою неудачу. Во второй раз, делая аппендэктомию, при наложении кисетного шва на слепую кишку я нечаянно проколол артерию, кровь из прокола хлынула под брюшину, образовав там гематому. Я постарался по возможности отсосать ее, однако после операции была опасность того, что гематома нагноится, а это чревато серьезным осложнением. И опять я очень сильно переживал, пока не удостоверился, что такое осложнение не наступило.
   После этих происшествий у меня пропала всякая охота осваивать большую хирургию. Характер у меня не очень твердый, человек я эмоциональный. Неудачи и осложнения во время и после операций я очень сильно переживаю. Занятие это не для меня. Если я буду заниматься хирургией, то надолго меня не хватит. Слава Богу, я не заразился еще достаточно сильно хирургией, в отличие от настоящих хирургов, которые, как правило, любят оперировать, а некоторые из них даже имеют в этом потребность. Однако от амбулаторных операций, которые мне очень нравятся и которые я успешно делаю, а также обязанностей ассистента при операциях я отказываться не намерен.
   Работа анестезиолога-реаниматолога тоже не из легких, переживаний здесь достаточно. Однако к анестезиологу-реаниматологу обычно попадают больные уже в тяжелом состоянии. Ты делаешь все возможное, чтобы спасти их. И если это не удается, то ты обычно успокаиваешь себя мыслью, что не ты довел больного до тяжелого состояния, не ты виноват в его смерти. Правда, бывают ошибки и осложнения, иногда роковые, и у анестезиологов-реаниматологов, но это случается реже, чем у хирургов. Так что буду я заниматься в основном анестезиологией-реаниматологией.
   В заключение мне хотелось бы рассказать здесь еще об одном немаловажном для моей специальности обстоятельстве. Анестезиолог-реаниматолог занимается больным перед операцией и во время операции и наблюдает и лечит его после операции. Все, что происходит до и во время операции, больной, как правило, помнит плохо, так как при поступлении в лечебное учреждение обычно находится в стрессовом или в тяжелом состоянии, а во время операции пребывает в наркозе. После операции он некоторое время просыпается, а затем обычно опять находится в тяжелом состоянии, поэтому своего лечащего врача, коим является анестезиолог-реаниматолог, он запоминает плохо. В реанимационной палате больной обычно задерживается недолго, до тех пор, пока не выйдет из тяжелого состояния. Затем его переводят в хирургическое и другие лечебные отделения, где он находится долго и хорошо запоминает там своего лечащего врача. На него он и переносит всю свою благодарность за выздоровление, напрочь забыв своего главного спасителя. Хотя нам и говорят, что главная для всех врачей благодарность — это выздоровление больных, нам все же бывает слегка обидно все это воспринимать.
   Пришел, наконец, срок представления меня к очередному воинскому званию майор. За шесть месяцев пребывания в Улан- Удэ я показал себя на работе неплохо, к тому же я морально устойчив, политически грамотен и делу Коммунистической партии предан. Начальник госпиталя все это отразил в представлении и отослал его в штаб округа в Читу. Однако оттуда вскоре пришел отказ, мотивированный тем, что округ о моем существовании просто-напросто не знает. Ведь я прибыл в госпиталь, минуя штаб округа, начальник госпиталя о моем прибытии не сообщил, штаб округа мое прибытие приказом по округу не оформил. Сделано это будет только сейчас, так что отсчет времени для представления меня к очередному воинскому званию начинается у меня заново, с нуля. Я был огорчен этим, в том числе тем, что я должен буду и впредь продолжать свой монашеский образ жизни. Потом я успокоился, ничего, потерпим еще шесть месяцев. А майора, а затем подполковника я успею получить. Ведь должность у меня подполковничья.
   Начальник госпиталя сообщил мне также, что полковник Лосев, главный анестезиолог-реаниматолог округа, он же начальник отделения анестезиологии-реаниматологии окружного госпиталя, узнав о моем существовании, сказал, что он сожалеет, что не узнал о моем прибытии в округ с самого начала. Он взял бы меня к себе в помощники на должность старшего ординатора отделения. Мне почему-то не верится, что он сделал бы это на самом деле.
Ведь начальники не любят, когда их подчиненные превосходят их по своей квалификации. Лосев окончил в свое время лишь только шестимесячные курсы усовершенствования медицинского состава по анестезиологии-реаниматологии. По имеющимся у меня сведениям, его служба в округе не на высоте. Сейчас, поработав здесь, я, признаться, еще хорошенько подумал бы, переходить ли мне в окружной госпиталь. Помню, в каком паническом состоянии я был, когда узнал, что еду служить в гарнизонный госпиталь. Но, как говорят, время лечит. Сейчас я понял, что это не так уж и плохо. Я здесь сам себе хозяин. Правда, работы здесь по специальности маловато, но зато я имею достаточно свободного времени для отдыха, чтения специальной и художественной литературы, посещения всевозможных культурных мероприятий. Если бы я сейчас работал в окружном госпитале, то день и ночь не выходил бы из операционной и реанимационных палат. Ведь в окружной госпиталь свозят всех сложных и тяжёлых больных со всего округа, работы там для двоих военных анестезиологов-реаниматологов очень много.
   А пока что я решил воспользоваться наличием у меня достаточного резерва свободного времени и посетить Бурятский театр оперы и балета. Посмотрел я там балет Ямпилова и Книппера "Красавица Ангара", главные роли в нем танцевали прекрасные артисты: народная артистка СССР Л.П.Сахьянова и народный артист РСФСР П.Т.Абашеев. Сходил я также на оперу Мусоргского "Борис Годунов", в которой роль Бориса исполнял бурятский Шаляпин народный артист СССР Л.Л.Линховоин. От посещения театра я получил огромное удовольствие. Есть, оказывается, таланты и среди бурятской нации.
   Вчера в моем жилище произошло ЧП: из потолка начала капать горячая вода. Там образовалось мокрое пятно, которое стремительно разрасталось. Квартира находится на пятом этаже пятиэтажного дома, на чердаке проходят трубы отопления, одна из которых проржавела и потекла. Подставив тазики под капающую воду, я помчался в домоуправление. День был выходной, и в домоуправлении никого не оказалось, а дежурный слесарь-сантехник на дому оказался в дымину пьяным. Я снова помчался домой, поднял на ноги всех соседей и с их помощью на прохудившуюся трубу наложил кусок резины, туго прибинтовав его. В общем, применил на трубе чисто медицинскую процедуру. А между тем с потолка уже начала обсыпаться штукатурка, кусок которой упал на пианино. Представляю, что было бы с квартирой, если бы в ней никого не оказалось. Пострадали бы пианино, мебель, ковры, полы. Соседи снизу, скорее всего, организовали бы вскрытие квартиры. Предусмотрителен был Ваховский, оставивший меня сторожем квартиры.
   Вчера я в какой-то мере почувствовал беспомощность человека перед настигшей его стихией. А службы спасения от неё у нас, к сожалению, нет и в помине, каждый выходит из положения, как может.