273. Школа даосов об откровенности

273.

ОБ ОТКРОВЕННОСТИ

Как-то мы со стариком Накамура заспорили о том, часто ли люди бывают откровенны друг с другом, и я сказал, что откровенность – это первый шаг к дружбе, на что старик Накамура возразил мне: «Человек порой сам с собой не может быть откровенным, а с другими – уж тем более. В каждом человеке упрятано нечто такое, чего он всегда стыдится, и никогда не покажет это другим. Все мы имеем внутри себя своё истинное лицо, которое иногда бывает не весьма лицеприятным, так как у каждого из нас есть свои слабости. Все мы стремимся к истине, но нашу внутреннюю истину всегда тщетно скрываем. К примеру, человек труслив, но желает всегда казаться храбрецом. И это случается оттого, что в каждом из нас живёт семь земных душ, которые имеют свои сильные и слабые стороны в независимости друг от друга. Одни люди жадны, другие - великодушны, одни подвержены страстям, другие – равнодушны и так далее. Все лучшие стороны мы выставляем напоказ, а слабые стороны скрываем. Такова уж суть наша человеческая, и ни о какой истинной откровенности не может идти речи. Иногда даже под пытками вы не сознаемся в своих слабостях. Кстати, о пытках, люди часто прибегают к пыткам, чтобы узнать какую-то истину, но пытки – это самое бесполезное занятие даже у палачей, потому что они никогда ещё не приносили пользы. Не многие способны переносить боль, поэтому, то, что говорят во время пыток, никогда не соответствовало действительной истине, чаще всего люди себя оговаривают и берут вину на себя, чтобы избежать боли».

Затем старик Накамура дал мне один текст, который я перевёл так:


О ПЫТКАХ
 
Пропала в доме Лю Ни-шаня ценная вещица:
Дом обыскали тщетно, но куда-то та девалась,
Служила молодая там у них одна девица,
Под палками стали допрашивать, она призналась,

Сказав, что «в бубен бьющему» вещицу ту продала,
Бродяги там везде ворованным всем торговали,
Умело пряча, всё похищенное и скрывали,
Скупая за бесценок: воровство так процветало.

Узнал под палками Лю Ни-шань скупщика обличье,
Где торговал он в городе ещё, и с кем водился,
Но не нашли его, допрос её возобновился.
Внезапно сверху голос вдруг раздался словно птичий:

- «Уже вот сорок лет живу я в доме тихо вашем,
Ни подала ни голоса, ни разу не являлась,
Поэтому не знали вы, что я живу здесь стражем, 
Но вот сейчас, терпеть я не могу, и не сдержалась.

Не положила ли супруга ваша ту вещицу
В ларь по ошибке лаковый, где всё перемешалось? 
До смерти вы запорите невинную девицу,
На теле места у неё живого не осталось.

Лю Ни-шань опечалился, раскаявшись безмерно,
- «Такие вещи неизбежно могут получаться, -
Сказал, - ведь не всегда за всех может лиса вступаться,
Кто может где-то преступленье совершать, наверно».

Поэтому-то, чиновничью должность занимая,
За двадцать лет потом он по делам всем, уголовным,
Не прибегал ни разу к пыткам, сердцем понимая,
Что боль приводит к самооговору безусловно.


(продолжение следует)

Власов Владимир Фёдорович