Летучий корабль. Русская сказка

Действующие лица:

БАБУШКА ЗАКЛАДКА
ИВАН ЗАПЕЧНЫЙ
БРАТ ДОБРЫНЯ
БРАТ НИКИТА
ОТЕЦ
МАТЬ
СТАРИК
ЦАРЬ
ЦАРИЦА
ЦАРЕВНА МАРФА
СЛЫХАЛО
СТРЕЛЯЛО
МОРОЗ МАКЛАИЧ
СКОРОБЕГ
БОЯРИН КИРИЛЛО ДАРМИДОНТОВИЧ

БАБУШКА ЗАКЛАДКА (свистит). Сивка-Бурка вещая каурка, мимо острова Буяна, у разбитого корыта, встань передо мной, а орешки не простые, ко мне передом, к лесу задом, как лист перед травой! Эх-ма, все видела, все знаю! (Свистит.) Пушки с пристани палят, ядра – чистый изумруд! Ч-ч-ч! Тише! (Прислушивается.) Слышите? Это чижик знаний поет песню здравого смысла. Ну, а я всегда тут, рядышком. Без меня никуда, никак не обойтись. Потому что я – Бабушка Закладка. Без меня ни одну книжку не одолеть. Читает, читает человек, чижик знаний запел, и меня тык – в самое интересное место, аж дух захватывает. И насмеешься, бывает, и наплачешься, тоже бывает. А еще в книгах бывает, скажу я вам, много пыли. Другой раз годами сидишь где-нибудь в одном месте и чихаешь, и кашляешь, и уж не помнишь, куда шла Красная Ша- , а книга все стоит и стоит на полке и никто к ней не подходит. А сказки бывают – ух, какие! Людей-то на земле видимо-невидимо. И все разные. А однако каждый своим деткам сказки рассказывает. И сказок этих – тьма. Так и я вам расскажу. «Летучий корабль» называется. Царь жил-был один. Токи, конечно, не один он жил, а с женою-царицею. Ну, да и дочь ешо была, царевна.

ЦАРЬ. Ты гляди, мать-царица, кака дитя у нас писаное.
ЦАРИЦА. Другу таку, поди, и не найти нигде, царь-отец.
ЦАРЬ. И не сомневайся, матушка. А ущипнуть, ущипнуть и не пробуй, так и трещит вся от сока.
ЦАРЕВНА. Вы мне, тятенька, сплошное смущение делаете.
ЦАРЬ. Неча, доченька, красы своей стыдиться. Кады така лебедь, жди, мать, как соколы ясные слетаться начнут.
ЦАРИЦА. Ой, начнут, батюшка.
ЦАРЬ. Тучами, матушка.
ЦАРЕВНА. Я, батюшка, на воздух выйду, кады таки разговоры!
ЦАРЬ. А вдруг там сокол ясный?!
ЦАРЕВНА. Батюшка!
ЦАРИЦА. Буде, отец! Вишь, дитя она еще совсем.
ЦАРЬ. Ты меньшей детёй была, кады обвенчались.
ЦАРИЦА. Пойду на воздух.
ЦАРЕВНА. Пойдемте вместе, матушка!
ЦАРЬ. Боярин, гляди, каки ландыши.
БОЯРИН. Зато их народ и любит, Ваше Величество.
ЦАРЬ. Я вот чаво думаю, горлинки мои. Ты, Марфушка, доченька, царевна. Это, значит, принцесса. Так что, хочешь не хочешь, принц тебе нужен. И никуды тут, мать, не денешься.
ЦАРИЦА. Ой!
ЦАРЬ. Ну дык.
ЦАРИЦА. Ой, вчера та шо, лебедушка, на горшке сидела.
ЦАРЕВНА. Маменька, при боярине!
ЦАРИЦА. Дык при боярине и сидела.
ЦАРЬ. Ловко вы это вспомнили.
БОЯРИН. Малиновым звоном приходят наши годы и разбегаются потом яко псы смердячие, а минута последняя придет – ударит колом осиновым.
(Все замерли.)
ЦАРЬ. Ловко. Ловко сказал, боярин. В общем, надо спешить дочь замуж выдавать. Токмо ей какой сякой не нужон. За холопку какого пусть бусурман свою дочь выдает, а нам нужен сокол, что выше всех летат.
ЦАРЕВНА. Ой, ты!
ЦАРИЦА. Ой, ты!
ЦАРЬ. Ну дык! Говори, боярин, как поступим.
БОЯРИН. Коли сокола хотим, так пущай сам к нам и летит. По всем землям весть дадим – кто построит корабль летучий и к царевна на нем прилетит, тому она и в жены пойдет. А у кого одно баловство – тому смерть лютая.
ЦАРЕВНА и ЦАРИЦА. Ой…
ЦАРЬ. Кады таки бояре в государстве есть, то мы не токмо… (помахал кулаком), но и … (опять помахал). В общем, быть по сему! Запущай глашатых, боярин.

ЗАКЛАДКА. И побежали вестники царские. А то еще деревенька тама была неподалеку от города-столицы. И жили тама отец, мать да три сына. Как водится, двое старших, а третий – младший – дурень да балбес. Ну, а старшие, знамо дело, умные да сильные. Добрынюшка да Никита, и мать, отец души в них не чаяли.

ДОБРЫНЯ. А могёшь, Никита, ковш кваса опрокинуть?
НИКИТА. Могу.
ДОБРЫНЯ. На! (Протягивает ковш.)
НИКИТА. Давай! (Берет.)
ДОБРЫНЯ. Ну?!
НИКИТА. Эх!! (Пьет.)
ДОБРЫНЯ. Добре!
МАТЬ. Детонька ма ненаглядна.
НИКИТА. А ты?!
ДОБРЫНЯ. Давай!
НИКИТА. На! (Протягивает)
ДОБРЫНЯ. Эх! (Пьет.)
НИКИТА. Добре!
МАТЬ. Детонька ма ненаглядна.
ДОБРЫНЯ. А ще могёшь?
НИКИТА. Могу!
ДОБРЫНЯ. На!
НИКИТА. Давай! (Пьет.)
ДОБРЫНЯ. Добре!
МАТЬ. Детонька ма…
НИКИТА. Добрыня!
ДОБРЫНЯ. А?
НИКИТА. Ну?
ДОБРЫНЯ. Давай!
НИКИТА. На!
ДОБРЫНЯ. Эх! (Пьет.)
НИКИТА. Добре!
МАТЬ. Детонька ма…
ДОБРЫНЯ. Никита!
НИКИТА. А?!
ДОБРЫНЯ. А ще?!
НИКИТА. Чаво?
ДОБРЫНЯ. Ковш!
НИКИТА. Давай!
ДОБРЫНЯ. На! (Протягивает.)
НИКИТА. Эх! (Пьет.)
ДОБРЫНЯ. Добре.
МАТЬ. Детонька ма! Воробушек.
НИКИТА. Добрыня!
ДОБРЫНЯ. Что?!
НИКИТА. Ты!
ДОБРЫНЯ. Давай!
НИКИТА. На! (Протягивает.)
ДОБРЫНЯ. Эх! (Пьет.)
(Добрыня от души ставит ковш. Ковш ломается.)
НИКИТА. Добре!
МАТЬ. Детонька ма, воробушек.
ДОБРЫНЯ. Дайте, мама, новый ковш.
МАТЬ. (Подавая огромный втрое больший ковш.) На, воробышек!
ДОБРЫНЯ. Тятин, мама!
МАТЬ. Бери, сынок, на доброе дело. (Утерла глаза платком.)
ДОБРЫНЯ. Спасибо, мама. Никита.
НИКИТА. А?!!
ДОБРЫНЯ. Еще?!!
НИКИТА. Давай!
ДОБРЫНЯ. На!
НИКИТА. Эх! (Пьет.)
(Вбегает отец.)
ОТЕЦ. Что? Э? Мать?! А..?!
МАТЬ. Погоди, отец. Не налюбуюсь на детонек наших. Глянь каки разумны да сильны они у нас!
ОТЕЦ. Тама… Э… Мать! О бо…! Тако творится.
МАТЬ. Неужто горшки мои спёрли? Ай, батюшки!! Ай-я!!! Я-а-а!!!
ОТЕЦ. Каки горшки?! Не голоси, мать! Вона они на плетне.
МАТЬ. Отец, сокол ты мой.
ОТЕЦ. Тамо тако творится. Глашатай указ царев читал.
ДОБРЫНЯ. Война?
МАТЬ. Ой, батюшки! А-я-й!!! На кого вы меня, соколики, покидаете?!!
ОТЕЦ. Да, погоди ж ты, не голоси! Кака война?!! Кто корабль летучий сделает, тот на царске дочке замуж женится. Народ вона весь с ума сходит, жениться хотят.
НИКИТА. Знамо дело, царем стать.
ДОБРЫНЯ. Га, а кава яво сляпать-то?
ОТЕЦ. Сляпать! Туты тайна одна велика есть. Подти сюда.
МАТЬ. Не пушу!!!
ОТЕЦ. Крепись, мать, у детей жисть решается.
ДОБРЫНЯ. Батя, а навоз вывозить?
ОТЕЦ. Вывезу, сынок. Иди сюды. (Подходят.) Никто не знает, не ведат, а я слыхал. Прадед ваш Егорий перед смертью рассказал мне.
НИКИТА. Ну?
ОТЕЦ. Да, сынок.
ДОБРЫНЯ. Быть не может.
ОТЕЦ. Может.
НИКИТА. А что?
ОТЕЦ. Дык слушай. Лето, говорил Егорий, выдалось невиданное, рыбы было – кишить, друг дружку хлопала. А один карась щуку сожрал.
ДОБРЫНЯ. Ну?!
ОТЕЦ. Да.
МАТЬ. Дык я ешо помню, Егорий рассказывал.
ОТЕЦ. Погоди, мать. И пошел он, Егорий, значит, в лес лодку мастерить, чтоб поболе старой, значит, была. И тута из лесу вдруг лыцарь выходит, весь в латах железных закованный, а очи, слышь ты, груздями солеными залеплены.
НИКИТА. Ну?!
ОТЕЦ. Вот. И говорит: «Щас я тебя порублю лютой смертью!»
МАТЬ. Батюшки!
ДОБРЫНЯ. Страшно, тятя.
ОТЕЦ. А Егорий не сробел, сынки, упал в ноги и говорит: «Смилуйся, не руби».
МАТЬ. Батюшки.
НИКИТА. Страшно, тятя.
ОТЕЦ. Тоды лыцарь и говорит: «Ну, тоды проси, что хошь».
ДОБРЫНЯ. Навоз вывезти.
ОТЕЦ. Погоди. Егорий-то сказать ничего не может, потому зуб на зуб не попадат, трусяка его взяла. А лыцарь как гаркнет: «Проси!»
ДОБРЫНЯ. Навоз, навоз, батя, вывезти.
ОТЕЦ. Ты слушай, что Егорий говорит. Где ему про навоз было вспомнить: «Дай, - говорит, - лыцарь, я камушком в тебя кину, охота послушать, как латы твои звенят. Поди, звон-то хрустальный». «Изволь», - говорит лыцарь. А Егорий взял каменюку да в башку лыцарю – хлоп!
НИКИТА. Ух ты!
ДОБРЫНЯ. Убил?
НИКИТА. Грех на душу взял?
МАТЬ. Свечку надоть поставить.
ОТЕЦ. Куды? Вон же лыцарь. И башка у яво лыцарская. Каменюка отскочил, чуть Егория самого не зашиб до смерти.
МАТЬ. Ой, что ж теперь будет?
ДОБРЫНЯ. Ховаться, тятя, надо!
ОТЕЦ. Погоди, то коды было. Слушай. Егорий сам прилип, где стоял. А лыцарь и говорит: «Сразу видать, что ты, молодец, сокол могучий, а не прыщ какой ползучий. Я не просто лыцарь и не с жиру тута гуляю, а я тыщу лет в энтом лесу живу, всяки разны добры дела делаю и молодцам красным, вроде тебя, помогаю». И тут, слушай, главное. «Вона, вишь, - говорит, - три дуба стоят ветром битые, грозой моченые, червем еденые? Так вот, то дубы летучие, голанские. Хошь себе из них лодку сделать? Летучую, голанскую?» А Егорий, - это ж кака мне удочка нужна да леса длинна кака, чтоб с неба рыбу ташить. Не надо. Ты слушай, тады лыцарь говорит, если что, то ежели от тебя хто придет, от Егория, скажет, то я ему, ты слушай, эти дубы и уступлю, коли они не сгниют к тому. Во как.
НИКИТА. Мать честная!
МАТЬ. Я здесь, сыночка.
ДОБРЫНЯ. Так это чтож…? Надоть…
ОТЕЦ. Да уж видно да.
МАТЬ. Не пушу!!!
ДОБРЫНЯ. Благослови, мама.
МАТЬ. Благословляю, сынок.
ДОБРЫНЯ. И ты, тятя.
ОТЕЦ. В добрый час, сынок.
НИКИТА. Добрыня!
ДОБРЫНЯ. А?
НИКИТА. Ковш за тобой.
ДОБРЫНЯ. Давай!
НИКИТА. На! (Протягивает.)
ДОБРЫНЯ. Эх! (Пьет.)
ОТЕЦ. Добре!
МАТЬ. Детонька ма, воробышек.
ДОБРЫНЯ. А тебе, Никита, завещаю навоз вывезти, да отцу с матерью отрадой быть.
НИКИТА. Погоди, Добрынюшка, вместе мы росли, одной ложкой щи хлебали, одними вилами навоз таскали, из одного ковша запивали. Не брошу я тябя в лютое время. Вместе и головы сложим.
ДОБРЫНЯ. А хто ж, Никитушка, навоз вывезет?
НИКИТА. (Подходит к печи, бьет по ней кулаком.) Ванька! Слышь, Ванька!! Проснись, братец! (Добрыня тоже начинает долбать кулаками по печи.)
ВАНЬКА. Чаво, дятлы?
ОТЕЦ. Ты как с братьями разговариваешь?
ВАНЯ. А чаво они? Я и не сплю вовсе.
ДОБРЫНЯ. Мы, Ваня, уходим счастию добывать. На тебя навоз оставляем.
НИКИТА. А с ним отца, мать.
ДОБРЫНЯ. Прощайте, люди добрые.
МАТЬ. Ай, детоньки, на кого покидаете?!
ОТЕЦ. Держи, сынки, репы мешок. (Взваливает.) Пшеницы мешок.
МАТЬ. Каравай. Масло торбозок.
ОТЕЦ. Рыбы вяленой. Меду бедон, совсем не отпито.
МАТЬ. И щей, щей, щей…
ОТЕЦ. Корыто.
ДОБРЫНЯ. Ну, пошли.
ОТЕЦ. Погоди, чтоб память о доме была, вот, деточки, самое дорогое у нас с матерью – ковш мой. Держите.
НИКИТА и ДОБРЫНЯ. Спасибо, тятя!

ЗАКЛАДКА. И пошли они в лес-чащу. Где трава – ногой мнут, где кущи – руками дерут да песню богатырскую поют.



НИКИТА и ДОБРЫНЯ.
Затрещало чисто поле –
Это мы пустились в пляс.
Воля, воля, воля, воля,
Мы расколим землю щас.
ДОБРЫНЯ.                Почему дрожжить зайчишка?
НИКИТА.                Так ведь он не богатырь!
ДОБРЫНЯ.                А куда помчался мишка?
НИКИТА.                Драпанул от нас в Сибирь!
ДОБРЫНЯ.                Эх, ма!
НИКИТА.                Эх, ма!
ВМЕСТЕ.                Запирайте терема!

НИКИТА.                Было солнце за горою,
А вон светит, глянь-ка ты…
ДОБРЫНЯ.                От тебя, братан, не скрою –
                Я горам сломал хребты!
ДОБРЫНЯ.                Эх, ма!
НИКИТА.                Эх, ма!
ВМЕСТЕ.                Запирайте терема!

ДОБРЫНЯ.                Что осталося от змея,
                Что попался нама щас?
НИКИТА.                Лишь одна башка да шея –
ВМЕСТЕ.                С каждым будет так за раз!
                Эх, ма!
                Эх, ма!
                В щепки крошим терема!
ДОБРЫНЯ. Никита!
НИКИТА. Что, Добрынюшка?
ДОБРЫНЯ. Глянь-ка.
НИКИТА. Куды?
ДОБРЫНЯ. Место доброе.
НИКИТА. Ой, доброе, Добрынюшка. Глянь-ка!
ДОБРЫНЯ. Куды?
НИКИТА. Червяк какой жирный ползет. (Присели на корточки над червяком.)
ДОБРЫНЯ. (Глядя на червя.) Ровно как наш батюшка улыбается.
НИКИТА. А мне матушку напомнил. Эх, стосковался я по дому родительскому.
ДОБРЫНЯ. Ты это брось, Никита. Гони тоску прочь от себя, а то сгложить сердце. А у нас воно како впереди. Давай здеся лыцаря ждать, корабль рубить, а то мешки тащить мочи нет.
НИКИТА. Давай. Токмо сперёд перекусить бы.
ДОБРЫНЯ. Добре сказал. Давай, доставай каравай. (Достает еду.)
(Появляется оборванный старик.)
НИКИТА. Вона, здравствуй, дедушка!
(Старик склонился до земли.)
СТАРИК. Здравствуйте, люди добрые. А если не добрые, то не губите старика.
ДОБРЫНЯ. Добрые мы, дедушка, люди, добрые. Так что не бойся и ступай себе с миром.
СТАРИК. Спасибо вам. Пусть лихо стороной вас обходит.
НИКИТА. Спасибо, дедушка.
ДОБРЫНЯ. Дедушка, а ты часом не болгарин будешь?
СТАРИК. Чаво это вдруг?
ДОБРЫНЯ. Ды народ где-то такой есть, тятя сказывал. А мы вона далече как ушли, поди целый час уж идем. Дыма из трубы вона почти и не видно уж.
НИКИТА. А лыцарь тут где-то ходить должен, в латах такой, видный. Не слыхал?
СТАРИК. Да что вы, робята. Это ж сторонушка наша родимая, туты мамка вас родила, туты даже зайцы в лаптях бегают.
НИКИТА. Добрыня, а где ж лыцарь?
СТАРИК. Буде, робяты, гляди, солнце в гору – обедать в пору.
ДОБРЫНЯ. И то. Давай, Никита.
СТАРИК. Може я вам в чём сгожусь? Помогу?
ДОБРЫНЯ. (Ломая каравай.) Это мы, дедушка, сами смогём, без подмоги. ( засмеялись.)
СТАРИК. Веселые вы, вижу. Пусть лихо обходит вас стороной! Ну, а мне хлебца корочка – три дня радость.
ДОБРЫНЯ. Дай-ка, Никитушка, дедушке хлебца да меду.
НИКИТА. Да как же тебе не совестно, ты же знаешь, что у меня от твоей репы огнем все горит, токмо медом с хлебом и спасаюсь. Дай-ка деду репы, бери, дедушка.
ДОБРЫНЯ. Да репа не портится, яё на всю дорогу хватит. А каравай твой через три дни как камень будет. Дай, говорю, дедушке хлебца.
НИКИТА. У тябя же целый мешок репы, отсыпь деду.
ДОБРЫНЯ. Репа нас от смерти голодной спасет. Не будь жабою, Никита! Отломи убогому! Ды медом помажь!
НИКИТА. Не зря тебя Шарик укусил в прошлом годе, отсыпь калеке из мешка.
СТАРИК. Спасибо, сынки, прощайте. Лучше б я змея какова встретил, он хоть молча жалит.
ДОБРЫНЯ. Вы вота, дедушка, сердитесь, а зря, потому не знаете, что мы добры молодцы и честные робята и нама не жалко еды-пищи.
НИКИТА. Коли у вас, дедушка, брюхо свело, так садитесь и закусывайте. Вона репы скока. Хоть всю сожри.
СТАРИК. Прощайте. А Шарик-то ваш – пес с пониманием. Бошковитый видать.
( Уходит.)
ДОБРЫНЯ. Чаво эт он?
НИКИТА. Да чаво-то эт таво.
ДОБРЫНЯ. Ну ничаво.
НИКИТА. Да уж чаво уж.

ЗАКЛАДКА. Во чаво быват. (Поет.)
Ой, чаво,чаво,чаво
Лебедь в небе высоко.
Я на травочке лежу
Да на лебедя гляжу.
Крикну лебедю - «Кружи!»
Девке крикну - « Не тужи!»
Эй я – молчи, бабка, тож с другого месту. А тута по порядку вона чаво. Дома-то переполох, от сынов ни вестей, ни слуху-духу. Будто сгинули. Отец с мамкою в печаль ударились, крутит их тоска. А Ванька-то, увалень запечный, как бухнет кулачищем по столу, вся утварь кухонная посыпалась. Ты слушай, слушай, да гляди чаво.

ИВАН. Мочи нету.
ЗАКЛАДКА. Говорит.
ИВАН. Чаво?
ОТЕЦ. Ничаво, говори, сынок.
ЗАКЛАДКА. Это отец ему отвечает.
ИВАН. Глядеть, как кусает вас печаль-тоска. Щаса прямо пойду найду братьёв. Покуды вы совсема не сморщились.
МАТЬ. Да куды ты, Ванька. Ляжал, ляжал, вдруга вскочил. Сыщик какой. Тама вона каки умники и то… (Зарыдала.)
ОТЕЦ. Буде, буде. Права, Ваня, мама. Куды тебе. Те вона орлы, а и то вона ж поди. А ты, Иван, сам знаш, умом в деда Кукованю, одним словом. Прости, мать.
ИВАН. Ну, уму у меня може и мало, зато всегда со мной. А у некоторых его девать некуды, вот и шлепают его везде, ум свой, как наша корова лепешки. Пойду.
ОТЕЦ. Пропадешь.
ИВАН. Ждите. (Идет к двери.)
МАТЬ. Еды-то хоть какой возьми.
ИВАН. Вам-то бы хватило, вона совсем руки опустили. Сухарь возьму на крайний случай. Ладно, ничаво, скоро братьёв приведу. (Уходит.)
МАТЬ. Ваня!

ЗАКЛАДКА. Куды там – нету Вани. Вона уже сквозь лес ушел. Нашел полянку, сел передохнуть ровно в том месте, где братья когда-то старика встретили.
ИВАН. Утопиться бы, да речки нету. Умыться бы – дык опять же  речки нет. Эх, напиться б – ды говорю же – речки нет. Ну, тады отдыхать. А где же кровать? А вот под кустом. А когда же подвиги? – Потом! (Становится на руки и заваливается под дерево.) Спи, Ваня, богатырским сном! Сможешь? – Да уж смогём.
(Появляется старик.)
СТАРИК. Здравствуйте, робята.
ИВАН. Здравствуйте, дедушки. (Старик оглядывается.)
СТАРИК. Кому это ты?
ИВАН. Вам, деды.
СТАРИК. Да я, вроде, один.
ИВАН. Да и я не толпой.
СТАРИК. Хе.
ИВАН. Хе.
СТАРИК. Везет мне на веселых. А вроде тут ещё кто-то разговаривал.
ИВАН. Да это я с Ванькой.
СТАРИК. Хе. А ты поди Ванька и есть?
ИВАН. Не а. Я – Иван, а Ванька – в башке таракан. Садись, дедушка. Ты то хто будешь?
СТАРИК. Как хто? Олень я.
ИВАН. Вишь, и мне на веселых везет, дедушка. ( засмеялись.)
СТАРИК. Развеселил ты меня, сынок. Каба ещё накормил. Солнце-то в гору – обедать в пору.
ИВАН. Пустой,  дедушка, иду. Вот сухарик только есть. (Достает.) В водичке надо размочить и сжуешь тады.
СТАРИК. Ды он-то, поди, тебе самому сгодится.
ИВАН. Вот он и сгодился – лучше некуда.
СТАРИК. А ты-то?
ИВАН. Давай, дед, о сухаре думать, ему така смерть, за доброе дело – самая почетная. Щас я к ручью за водой сбегаю.
СТАРИК. Погоди, есть у меня. (Достает флягу.)
ИВАН. Ну дык.
СТАРИК. Хе. Я тебе скажу, как олень таракану, - хороший ты парень.
ИВАН. Говори, Буй Тур зоркий олень, в самое сердце бьешь.
СТАРИК. Да не балагурь, ты слушай. Знаешь про царев указ?
ИВАН. Про корабль что ли?
СТАРИК. Ну. Я помочь могу. 
ИВАН. Ды на кой он мне? Нет, дедушка, я братьев ищу. Скажи лучше, не видал ли ты их здеся?
СТАРИК. Братьев? Это эти два балбеса?
ИВАН. Зря ты так. Где они?
СТАРИК. Ды по чем я знаю, ушли. Ты давай корабль сделай да на царевне женись.
ИВАН. Ды на кой она мне?
СТАРИК. Ну ты дурень. Царем будешь!
ИВАН. Ды на кой оно мне?
СТАРИК. На кой, на кой. Царем-то?!
ИВАН. Мне братьёв надо, отец с матерью тоскуют.
СТАРИК. Царем!
ИВАН. Ошибся я в тебе, дедушка, не смышленый ты. Царями-то пущай цари будут, а маво царство за печкой, да чтоб дома все были.
СТАРИК. А коли царевна – краса писана невиданная?
ИВАН. А навоз рученьками белыми?
СТАРИК. Эх, Ваня. Хороший ты парень.
ИВАН. Обычный.
СТАРИК. Ладно, Ваня, мил душа, дубы у меня  пропадают. Я – дед не простой. Вона вишь три дуба? Они  летучие голанские. Я тута за ними триста лет смотрю. Скоро сгниют совсем, а отдать некому. Ты сделай из них корабель, лети ко царю-батюшке, тама братьев своих найдешь. Может царь тебе корову для мамки подарит. Ну, а корабель такой всегда в хозяйстве пригодится. Голубей гонять будешь, тучи двигать – огороды поливать.
ИВАН. Нет, дедуня, прощай, так пойду братьев искать. (Идет.)
СТАРИК. Стой. Не найдешь ты своих братьёв так. Не хотел говорить, зол я на них. В темнице царской твои братья.
ИВАН. Чаво сказал?
СТАРИК. Пришли к царю да говорят – щас мы тебе корабель смастерим, токмо дай нама войска лыцаря волшебного в лесу поймать. Царя сумление взяло, а они в грудь себя барабанить да орать давай, дескать, им дед Егорий рассказывал.
ИВАН. А-яй.
СТАРИК. Ды тута ясно дело, дочке, видать, они не глянулись, воты и в подвал их, чтоб корабеля не было.
ИВАН. Кака змеюка. Так тады быть кораблю!
СТАРИК. Право, Ванька! Молотяга! Всыпь им всем овсу в просо!!
(Иван хватает топор.)
ИВАН. Где дубы?!
СТАРИК. Вона! А ты, точно, слышь, помню Егория. Это он тятьке твоему для важности сказал, что я лыцарь, веселый был парень. (Удары топора.)

ЗАКЛАДКА. А Иван уже дубы валит, уже корабель строит, хоша лететь братьев вызвалять.
 
СТАРИК. (Кричит.) Подымай парус!!
ЗАКЛАДКА. (Кричит.) Выше!!
СТАРИК. Выше!!!
ИВАН. Мачта трешит!!
СТАРИК. Поет!
ИВАН. Ды трешит!!!
СТАРИК. Тяни!!!
ИВАН. Эха!!
СТАРИК. Молотяй, Ванька, давай!
ИВАН. Мать честна! Дрожить всё! Сщаса ветром снесет!
СТАРИК. Прощай, Ванька! Руби канат!
ИВАН. Эха!
СТАРИК. Задай им тама кипятку!
ИВАН. Лечу-у-у!!! Отец!!
СТАРИК. Кипятку!!!
ИВАН. Журавли косяком идут! Кыш! Кыш! Ой – я, щаса в тучу врежусь! Ма, тямно кака. (Поет.)
Тама во мурашки
По земле ползут.
Мама, как свистит да
И трещит все тут.
Ой, крепись, не тресни,
Парус – друг родной.
Брось-ка, мачта, песни –
Будь мене жаной!
Ой, прощай, головушка
Буйная моя.
Это не соловушка –
Смерть летит моя.

ЗАКЛАДКА. Люди, глядите, корабель летит! Но никто ж голову не задерёть, никто не видит. А Иван знай себе летит между облаков.

ИВАН. (Поет.)   Ой, как красна девица белы ноги в речке мыла.
Белы ноги в речке мыла, ды всю воду замутила.
Ой, ды с бережка крутого я ту воду увидал,
                ой, ды увидал,
И как камень – каменюка в воду ту я и упал,
                ой, ды и упал.
Ой, как все в нутре сдавило,замутило,
         грудь хоть раздери, ой, ды раздери.
Сколя не ору что мочи силы –
              ой, ды вылетают только пузыри,
                ой, ды пузыри.
Ой, ды загудела забурлила пузырями вся вода,
                ой, ды вся вода.
Туты красна девица ту бурю увидала да смякнула,
                что беда, ой, ды  что беда.
Свою толсту косу в реку опустила для мене,
                ой, ды для мене.
Ты таши, таши, девица, туты муж табе,
                ой, ды тута муж табе.
Ой, ты, да ты чаво, глянь-ка, дядька! Эй, слышь, дядька!

ЗАКЛАДКА. Да, чаво ты?! Песню, паразит, спортил. Люблю я это место, коды Ванька поет.

ИВАН. Тпру, корабель! (Тянет канат.)
ЗАКЛАДКА. Ой, да, точно! Тама мужик на дороге валяется.
ИВАН. Дядька, слышь? Те что, с сердцем плохо?! Эй, ты жив?! Щаса я! (Спускается ниже.) Эй!
(Человек, лежащий на земле, поднимает голову, по его лицу текут слезы.)
ИВАН. Ты  чаво?
ЧЕЛОВЕК. Слухало я.
ИВАН. Чаво?
СЛУХАЛО. Слухало. Имя тако. Слышу я зело борзо. Эх. (Упал на землю.)
ИВАН. Ты чаво опять?
СЛУХАЛО. А-а! Тама, на другом краю земли мальчик на скрипке играет, всю душу изорвал. До того ж тоскливо. А как остановится, мамка яго сразу чем-то по башке трескает. И звук такой странный, не знаю, бамбук, говорят!
ИВАН. Бамбук? Ты…
СЛУХАЛО. Агы. Посмотреть зело охота. А мож то девица, говорят-то не по-нашему, а голосок тоненький. Зело охота посмотреть.
ИВАН. Дык, полетели со мной. Братьев моих выручим ды и полетим посмотрим, хто там. Ды и мне охота послушать.
ЗАКЛАДКА. И воты уже вдвоем несутся они по небу кака соколы каки.
СЛУХАЛО. Ой, что это?
ИВАН. Где?
СЛУХАЛО. Да вона, слышишь?
ИВАН. Нет.
СЛУХАЛО. Стукает. Ровно, скачет кто на одной ноге.
(Иван глянул вниз.)
ИВАН. Вона!
СЛУХАЛО. Мужик. Смяшной какой.
ИВАН. Он же ш на одной ноге.
СЛУХАЛО. Точно, точно на одной.
ИВАН. Что ж ты смеешься? Он же калека.
СЛУХАЛО. Да вона, Иван Митрич, вторая нога.
ИВАН. Где?
СЛУХАЛО. Он яё в руках держит.
ИВАН. Точно. Эй!!!
СЛУХАЛО. Эй!!
ВМЕСТЕ. Дядька!!!
(За спиной у них появляется человек.)
СЛУХАЛО. Где он?
ИВАН. Исчез.
СЛУХАЛО. Слышь, дышит где-то что-то?
ИВАН. За спяной. (Разворачивается.)
СЛУХАЛО. Фу ты!
ИВАН. Как ты туты, ты ж тама.
ЧЕЛОВЕК. Не-а, туты я, скок – и туты.
ИВАН. Хто ты?
ЧЕЛОВЕК. Скоробег Дальноскокович.
ИВАН. Ух ты.
СЛУХАЛО. Не слыхал.
ИВАН. А нога чаво в руках?
СКОРОБЕГ. Я на одной вишь как скакун, а вторую отпущу – враз за тридевять земель окажусь.
ИВАН. Лети с нами.
СЛУХАЛО. Давай, Дальноскокыч.
СКОРОБЕГ. А чаво, всё ноги не ломать.

ЗАКЛАДКА. Вот ужо в втроем летят.
                Мачты весело скрипят.

СЛУХАЛО. (Разглядывая ногу СКОРОБЕГА.) Как же это оно так? Може, пружина там кака?
СКОРОБЕГ. Ды хто ево знает, что там.
СЛУХАЛО. Може надо маслом смазать?
СКОРОБЕГ. Ды хто ево знает.
ИВАН. Ложись!!!
(Слухало и Скоробег с грохотом упали. Внизу стоит человек с ружьем и собирается произвести выстрел.)
СКОРОБЕГ. (Выглядывая через борт корабля.) Нас сбить хочет.
ИВАН. Эй, вояка! (Человек с ружьем увидел корабль.)
ЧЕЛОВЕК С РУЖЬЕМ. Ух ты!
ИВАН. Ты чавой там удумал!
СЛУХАЛО. Брось пищаль! Брось, говорю!
СКОРОБЕГ. Не балуй!!
СЛУХАЛО. Ты что, оглох? Вор! (Швырнул вниз лапоть.)
ЧЕЛОВЕК С РУЖЬЕМ. Ты что швыряшься?
СКОРОБЕГ. А ты чаво?
ЧЕЛОВЕК. А сам чаво?
ИВАН. Погоди, робята! Ты кто?
ЧЕЛОВЕК. Чаво он у тя швырятся? Сначала спроси, а потом ужо. Зовут меня Стреляло. Потому шибко метко стреляю. А щаса хочу комара сшибить, вона он кружить за тридевять земель, хочет на нос бусурманину сесть.
СКОРОБЕГ. Ды у тя и пуля не долетить.
СТРЕЛЯЛО. У хорошего стрелка и пуля летить.
СЛУХАЛО. Ну-ка, тихо все. (Прислушался.) Пищить. (Стреляло выстрелил.) Не пищить.
ИВАН. Ну, тоды давай с нами.
СТРЕЛЯЛО. Не-а, робята. Мне озоровать нельзя. У мяне в руках, чай, не лапоть. Бяды большой можно наделать.
ИВАН. Да мы на добро дело летим.
СЛУХАЛО. Братьёв Иван Митрича выручать.
СТРЕЛЯЛО. Так что ж вы? Спущай лестницу!
ИВАН. Держи! (Бросает лестницу и Стреляло подбегает к ней.)
СЛУХАЛО. Стой! Тихо! (Все замерли.) Слышите?
ВСЕ. Не-а.
СЛУХАЛО. А-а-а! Кусты трещать, ушам больно! Тама хто-то есть. (Указывает пальцем.)
СКОРОБЕГ. Зверь?
СЛУХАЛО. Человек.
СТРЕЛЯЛО. Выходи, стрелять буду! Выходи, говорю!
(Из леса выходит черный человек, закутанный в стеганное одеяло.)
ЧЕЛОВЕК. Не стреляйте, люди русские, в сироту.
СТРЕЛЯЛО. Да у кого ж на сироту рука поднимется?
ЧЕЛОВЕК. Возьмите меня юнгой с собой, а то больно здесь зябко.
ИВАН. Как звать табя, дедушка?
ЧЕЛОВЕК. Мороз Маклаич.
ИВАН. Облик у тябе эка странный, болгарин что ли?
МОРОЗ. Нет.
СКОРОБЕГ. А кто ж тебя так?
МОРОЗ. И у чибиса в гнезде кукушка бывает.
ИВАН. Ну, это нас не касается, садись.

ЗАКЛАДКА. Где высоко?
Где далеко?
Где родная сторона?
Вон равнины,
Вон болота,
Деревенька вон видна.
Хто-то машет там платочком –
Толи мамка, толь сестра.
Сердце сжалося комочком
И затихло до утра.
А как встанет солнце снова –
Ветру парус распущу.
Молодца сыщи такого –
Коль поймал – не упущу.

ИВАН. Держись, Маклаич, скоро долетим.
/Мороз Маклаич стоит, крепко зажмурив глаза и вцепившись в канат./
СКОРОБЕГ. Что ж ты не сказал, что высоты боишься?
МОРОЗ. А я откуда знал. Ой, мутит, люди добрые!
ИВАН. Надо его отвлечь.
СТРЕЛЯЛО. Слухало, пой песню.
СЛУХАЛО. Не могу, у меня слуха нет.
СТРЕЛЯЛО. Вот те на.
МОРОЗ. Не можу больше! Стреляло, голуба душа, пристрели меня!
СТРЕЛЯЛО. Пой!!
МОРОЗ. Ой!!!
ВСЕ. Йё-ёёй!!!
МОРОЗ. Ай!!!
ВСЕ. (Хором.) Я-я-й!!!
МОРОЗ. Раз топила баню щука.
ВСЕ. (Хором.) Вот так штука! Вот так штука!
МОРОЗ. Затопила баню щука!!
ВСЕ. Интересно, ну-ка, ну-ка!
МОРОЗ. Раз топила щука баню!!
ВСЕ. Помним, помним щуку Таню!
МОРОЗ. А я воду ей таскал.
ВСЕ. Ой, таскал, да таскал, ой, таскал, да таскал!
МОРОЗ. Ды и в реку выливал!
ВСЕ. Выливал, выливал!
МОРОЗ. Раз ведро, два ведро, три ведро!
ВСЕ. А потом еще одно!
МОРОЗ. Не одно!
ВСЕ. Всё одно!
МОРОЗ. Шесть ведро, семь ведро!
ВСЕ. А потом еще одно!
МОРОЗ. Тыщу ведер – не одно!!
ВСЕ. А врунов швыряй в окно!!!
МОРОЗ. Эй, робята, но, но, но!

ЗАКЛАДКА. Так вот и летели – с шутками да прибаутками, с песнями да танцами. Ой, тпру, какими танцами?! Ну да, в общем, шумно летели. Широко, на всё небо. Утка одна летела, их увидала, потом все думали, что она – сова. Таки круглые глаза у нё на всю жисть остались. Ну, и туты, в той самый час, во дворце переполох полный, шутка - такой шум с неба идет. Все к окнам поприлипали, глаза таращат, царска дочка прямо царевна-лягушка да и только.

ЦАРЬ. Спущается!
МАРФА. Раздавит!! (Царица завизжала.)
ЦАРЬ. Цыц!! Боярин!!!
БОЯРИН. Всем от окна!!!
(Все отбежали. Боярин один у окна.  Страшный треск. Тишина. И тут же за окном громкое «Ура!!!» толпы.)
БОЯРИН. Сел. Слава царю!! Воистину велика мощь царского указа! По Вашему повелению, Ваше Величество, - жених!
ЦАРЬ. Молодец, боярин!
БОЯРИН. Служу царю и отечеству!
ЦАРЬ. Пущай заходит!
БОЯРИН. Слушаюсь!
МАРФА. Ой, маменька, сердце щас выскочить.
ЦАРИЦА. Марфушка!
БОЯРИН. (Кричит в окно.) Царевича али королевича, что по царскому указу в женихи прилетел, немедля доставить его Величеству в палаты.
МАРФА. Что-то мне дурно деется. Что-то кофточка трешить на груди. Маменька!
ЦАРИЦА. Садись, деточка! (Усаживает.)
ЦАРЬ. Боярин, воды.
БОЯРИН. (Кричит.) Воды!!! (Побежал к двери.)
МАРФА. Тошно. Будто кто солому в ноздре запалил.
/Вбегает боярин с ведром воды./
БОЯРИН. Куды?
ЦАРЬ. В ноздрю лей!
БОЯРИН. Куды?
МАРФА. А-я-я! Тако пью! (Бултыхнула голову в ведро.)
/Все замерли./
ЦАРИЦА. Захлебнулась!
/Царь схватил за волосы царевну и вынул ее голову из ведра./
ЦАРЬ. Марфа!
ЦАРИЦА. Лебёдушка!
/Двери открываются. Входит вся команда корабля. Все замерли./
МАРФА. А прынц где?
ЦАРЬ. Что это? /Все кроме Ивана попятились./
БОЯРИН. Хто старший?
СТРЕЛЯЛО. Маклаич.
БОЯРИН. Почему с оружием?
СТРЕЛЯЛО. Наградная.
БОЯРИН. Врешь!
СТРЕЛЯЛО. Вру.
БОЯРИН. Больше не ври.
СТРЕЛЯЛО. Не буду.
ЦАРЬ. Где жених, воры?
ИВАН. Нету жениха.
ЦАРЬ. Чей корабль?!
ИВАН. Мой.
БОЯРИН. Врешь!
ИВАН. Не кричи, дядька, у мяне итак до сих пор ветер в ушах свистить.
ЦАРЬ. Твой?!
МАРФА. Батюшка, вы прынца обещали, а этот вона оборвыш какой, да ешо, мужичина, боярину грубит.
ЦАРЬ. Ты что тута это позволяешь?
БОЯРИН. Дозволь, царь-отец, я его собакам отдам.
/Иван подошел к окну, кричит./
ИВАН. Люди добры, царь за место слова сваво хочет меня собакам отдать!
КРИК ТОЛПЫ. Царско слово – закон! Слово!! Слово!! Слово!!
БОЯРИН. (В окно.) Молчать!! (Толпа замолчала.)
МАРФА. Не пойду я за дубину неотёсану.
ЦАРИЦА. Не отдам лебедушку вору!
ИВАН. А слово царско тьфу? Орешки козьи?
ЦАРЬ. Не твоим языком слово царское мусолить. Оно все рушить на своем пути, цельны государства и цельны народы за него жисть кладут.
ИВАН. Ладныть. Вижу, не рады тута мене. Давай торг честный вести. Я на твоей царевне могу и жениться. Коли она така лебёдушка, пущай на ней селезень женится из соседнего королевства. А взамен ты моих братьёв из темницы выпустишь.
МАРФА. Это что, он мною брезговат?
ЦАРЬ. Мы туты не на базаре, чтобы торговаться, видал, что удумал? Как велено указом, женихаться будешь. Токмо мы ешо поглядим, что ты за молодец такой. Спытанье тебе будет три раза. Коли не сдюжишь – шишь табе, а не царевна – к братьям своим в темницу, боярин с вас тама мене чарвей для рыбалки разводить будет.
ИВАН. Спытывай скоки хошь, токмо пусти с братьями повидаться!
ЦАРЬ. Видал, боярин, Ванюшка – грозный как пушка.
ИВАН. Эко гладко сказал, хоть поцелуй.
БОЯРИН. Поцелуешь ешо, да куды скажуть.
ЦАРЬ. Пропесочь-ка, Кирилло Дармидонтыч, ему спытанье, да позабористее.
МОРОЗ. (Бухнулся на колени.) Не губи парня. Лучше меня на дыбу.
БОЯРИН. Цыц, бусурман, и тебя отмоем!
/Мороз упал, все его поднимают./
ИВАН. Встань, Маклаич.
ЦАРИЦА. Ты уж, отец, не очень-то шибко его.
ЦАРЬ. Ступай, киселю мене в кубок налей ды чтоб с пенкой пожирней. Говори, боярин.
БОЯРИН. А чего тут думать. Сказывал тут купец Афонька, что кады он за три моря ходил, тамошние инородцы говорили, что ешо за три моря от их хто-то на чудесной скрипке такие кренделя выписывает, что никому покою нет – так душу и рвет. Воты и пущай Ванька со своей сворой ту скрипку сюды доставит да царевне в ноги подарит. Пущай каблуками струны дрынькает. Да чтоб завтра всё! А нет – голова с плеч долой.
ЦАРЬ. Слыхали?! Пошли вон! Не сплошал, боярин! Молодец!

ЗАКЛАДКА. Ай, бяда кака! И разошлися все хто куды. Царь с боярином в трапезной киселем здоровье губят, а Иван со товарищи на заднем дворе в сарае.

СЛУХАЛО. Не могу я, братцы! Иван Митрич, не могу!
СКОРОБЕГ. Да ты послушай токмо где играет, а я сбегаю, делов-то.
СЛУХАЛО. Не могу, воровство это – дитя ограбить! Как же это, робята?!
МОРОЗ. Слухалочко, так ведь голова ж с плеч долой, али не слыхал?
СКОРОБЕГ. Несчастная баба.
МОРОЗ. Хто?
СКОРОБЕГ. Его мать – урода родила.
СТРЕЛЯЛО. Застрелю! Слушай, где скрипка пищить.
СЛУХАЛО. Стреляй! Не можу я. (Зарыдал.)
/Появляется царевна./
МАРФА. Пошто дядю обижаете? (Подошла к Ивану.) Видал-ты, злюка какой. Думат, выше всех летает. Распустил паруса. А тута, думает, мураши все ползают. А он сверху глядит да зубы свои волчьи скалит. Какой злюка. Не плачь, дядя, пойдем со мной, я тебе ватрушку с изюмой дам.
ИВАН. Стреляло, дай, брат, пищаль, я яё пристрелю, а то закат заслоняет.
СТРЕЛЯЛО. Бери, Ваня, стреляй на здоровье. Токмо целься левее, а то ветер боковой.
/ Марфа падает в обморок./
ИВАН. Эх, ты.
МОРОЗ. Щас я. (Дунул на Марфу и царевна забилась в ознобе.)
МАРФА. В-в-в-в-в…
СКОРОБЕГ. Нос побелел!
СТРЕЛЯЛО. И щеки!
СЛУХАЛО. И уши! Уши!!
ИВАН. И губы.

ЗАКЛАДКА. Видал ты?!

/Иван бросился тереть нос царевне./
МАРФА. В-в-в-в. Ты что?!
ИВАН. Чаво?
СКОРОБЕГ. Нежнее надо, прынцесса все-таки.
ИВАН. Ешо?! Давай-ка, сведи меня в тямницу к братьям.
МАРФА. В-в-вутки. (И убежала.)
ИВАН. А?
СЛУХАЛО. Дудки, сказала.
ИВАН. Дудки? Ладоть. Ну-кы, приложи-ка ухо к земле – не слышно ли где моих братьев?
СЛУХАЛО. Мигом, Иван Митрич. (Бросился на земь.) Слышу. Стены каменные, гулко шибко.
ИВАН. Говори, что слышишь!
СЛУХАЛО. Никита! Чаво? А ще ковш могешь? Давай! На! Добре! Добрыня! А? Ты! Чаво? Ковш! Давай! На! Эх! Добре! Никита! Чаво?
ИВАН. Где они?
СЛУХАЛО. (Показывает пальцем.) Тама.
ИВАН. Выведешь?
СЛУХАЛО. Выведу, Иван Митрич.
ИВАН. Веди.

ЗАКЛАДКА. И вота они уже у темницы, сверху в щель глядят, в подвалы царские.

ИВАН. Добрыня, Никита!
ГОЛОС ДОБРЫНИ. Щас! Эх!
ГОЛОС НИКИТЫ. Добре! (Показались в решетке.)
ДОБРЫНЯ. Ванька?!
НИКИТА. Ты?!
ИВАН. Я.
ДОБРЫНЯ. Ты чаво, погань, отца  мать бросил?! Как смел?!
НИКИТА. Дуй щас отсель домой!
ДОБРЫНЯ. Навоз вывез?
ИВАН. Сгнил навоз твой!
ДОБРЫНЯ. Как?!
ИВАН. Так! Мать выйдет на двор да по вас слезы льет ручьем, а вы туты квас глушите!
ДОБРЫНЯ. Ды какой квас?!
НИКИТА. Мы туты воду со стен лижем.
ИВАН. А я что слышал?
ДОБРЫНЯ. То чтоб с ума не спятить.
НИКИТА. Остроту разума сохраняем.
ДОБРЫНЯ. Воображаем, как будто.
НИКИТА. А квасу охота!
ДОБРЫНЯ. Ты, Ванька, дуй отсель домой, отца мамку береги!
ИВАН. Ладыть. Поглядим ешо каво. А вы туты покуда держитесь, робяты!
ДОБРЫНЯ. Ванька! Ты тама смори, башку не суй куда не след!
ИВАН. Ладыть, остроту разума точите. Хы-ы ты! Затопчи мене улитка.

ЗАКЛАДКА. А ночь эта темна выдалась. Луну как съели, нету и все тута. Ладно луна, месяца и того нет. А за лесом ухает – сова, видать. Страшно – мочи нету. Царевна во дворце не спит – мамку свою тревожить.

МАРФА. Ванька, маменька, меня убить хотел.
ЦАРИЦА. Да, поди, баловал он с тобой.
МАРФА. Не, наставил на меня пищаль свою, щас, говорит, враз пристрелю и не крякну.
ЦАРИЦА. Ах ты!
МАРФА. Страху натерпелась – жуть.
ЦАРИЦА. Ну я его! Мыша и та медведю башку откусит, кады ее дитя тронуть. (Быстро пошла.) Ой!! (Остановилась.)
МАРФА. Что?
ЦАРИЦА. Слезы душуть от жалости, как подумаю, какой он у меня лютой смертью мучиться будет.
МАРФА. Не рвите себе сердце, мама, бросьте его.
ЦАРИЦА. Тут ужо не поворотить. Пельмени назову «Ванюшка».
МАРФА. Не надо, тошнит, маменька.

ЗАКЛАДКА. А у Ванюшки в сарае тоже не спят. Страдают мужики.

СТРЕЛЯЛО. Сломись, Слухало.
СКОРОБЕГ. Выбирай, или мы – или на все четыре стороны!
ИВАН. Погоди, робята. Прав он. Плохое дело.
МОРОЗ. А как же быть-то?
ИВАН. Слово даю – вернем мальчонке твому скрипку. Царю покажем, что достали и вернем.
СЛУХАЛО. Иван Митрич! (Обнял Ивана.) Робята! Спасибо, братцы! Да я для вас…
СКОРОБЕГ. Буде, Слухало! Давай! Расправляй уши!
СЛУХАЛО. Тихо все! (Прикладывает ухо к земле, слушает. Находит направление, разворачивается.)
СЛУХАЛО.Пристрел!
СТЕРЛЯЛО. Чаво?
СЛУХАЛО. Палку дай!
/Мороз хватает метлу, вынимает черенок и протягивает его Слухало. Тот аккуратно кладет его на землю. Прислушивается, поправляет, уточняя направление./
СЛУХАЛО. Скоробег!
СКОРОБЕГ. Я!
СЛУХАЛО. Запоминай! Ровно вон туды, куды дрын показыват, ни на пядь в сторону. Тама море шумить, оббяжишь справа, тама звонко хлюпает, видать, скала. По скале смогешь?
СКОРОБЕГ. Смогу!
СЛУХАЛО. Добяжишь до гнилого дубу, тама дятел долбить во всю дурь. Это приметка. От дятла опять ровно куды дрын кажет и ни-ни в сторону.
СКОРОБЕГ. Смякаю.
СЛУХАЛО. И дале дуй как по нитке.
СКОРОБЕГ. Не сумлевайся, не сморгну.
СЛУХАЛО. Прямо в скрипку упрешься.
СКОРОБЕГ. Мужики, а как её забрать-то у яво?
СТЕРЛЯЛО. По башке его врежь!
СЛУХАЛО. Иван Митричь!!!
ИВАН. Погоди, робята! Думать надо!
МОРОЗ. Все пропало!!
СТРЕЛЯЛО. Дайте яму воды. Раз вядро, два вядро!
СЛУХАЛО. Иван Митрич, я знаю. Скоробегушка, милый, на-ка. (Лезет за пазуху.) Вот. Это крестик, мама мне его вешала. Скрипку возьми, а крести отдай. Скажи-объясни, что в ём вся душа моя. Он поймет, у яво тоже душа есть. Нежная, как цветок вишни. Скажи-объясни, Скоробегушка, что я обязательно за крестиком приду и скрипку ему верну. Скажи – он поймет.
МОРОЗ. И мой возьми.
СТРЕЛЯЛО. И у тебя есть?
МОРОЗ. Есть.
СТРЕЛЯЛО. Тады и мой возьми.
ИВАН. И мой.
СЛУХАЛО. Не, робята, туты и моего хватит. Это мое дело. Простите меня.
СКОРОБЕГ. Ну, присядем на дорожку. (Все сели, помолчали.) Пора.
/Скоробег встал, все вслед за ним. Затем он подошел к палке, прищурился, медленно взял палку, не меняя ее направления и держа ее впереди себя. Взрыв, свист – Скоробег исчез./

ЗАКЛАДКА. Ухы! Лишь бы на пути никто не стоял, а то в брызги расшибется. Ну, хоти и быстро он бегает, однако время пройдет, так что я в этом месте пока посижу, подожду. А вы пока погуляйте, ноги свои разомните.


АКТ ВТОРОЙ.
/Иван с друзьями в напряженных позах сидят на полу./

ЗАКЛАДКА. Однако, сколь уж прошло, а Скоробега все нет. Ой, добры люди, что-то тут не таво.

СТРЕЛЯЛО. Може он таво, драпанул от нас.
МОРОЗ. Что ты, Стрелялушко, не такой он человек.
СТРЕЛЯЛО. Ты почем знаешь?
МОРОЗ. Знаю.
СТРЕЛЯЛО. Ага.
МОРОЗ. Ой, може в бяду каку попал?
/Входит боярин./
БОЯРИН. Что, воры? Чуете царску справедливость ды руку могучую? Ну, чуйте, чуйте! Щясы, как солнце у ту березову рощу макнёть за край державы нашей безграничной, так чтобы сей миг у царя-батюшки были перед очами его соколиными да ясными ответ держать! Так что прощайтеся друг с дружкою. (К Морозу.) Ты пошто зубами клацаешь, шакал?
МОРОЗ. Знобит.
БОЯРИН. То-то! (Уходит.)
МОРОЗ. Бяда!
СТРЕЛЯЛО. Не скули.
ИВАН. Слухало!
СЛУХАЛО. Что?
ИВАН. Чаво ты сидишь?
СЛУХАЛО. А чаво?
ИВАН. Слушай, где он?
СТРЕЛЯЛО. Фу ты, чаво ж эт мы?! Давай!
СЛУХАЛО. Ой, братцы, ой! (Ложится на землю, слушает.)
МОРОЗ. Что там, Слухалочко?
СТРЕЛЯЛО. Ну? Чаво там?
ИВАН. Не молчи!
СЛУХАЛО. Не пойму.
СТРЕЛЯЛО. Чаво ты не поймешь, шакал?
МОРОЗ. Это я шакал.
СТРЕЛЯЛО. Да знаю!
ИВАН. Чаво там?!
СЛУХАЛО. Трешить что-то.
СТРЕЛЯЛО. Что?
СЛУХАЛО. Не знаю.
МОРОЗ. Ты слушай, слушай, Слухалочко.
ИВАН. Что трешит?
СТРЕЛЯЛО. Говори, что трешит?! Говори!!
СЛУХАЛО. Ды вроди…
СТРЕЛЯЛО. Ну?!
СЛУХАЛО. Фу ты, язви ё, то ж он храпит, душегуб!
МОРОЗ. Раненный?
СЛУХАЛО. Спит!!
СТРЕЛЯЛО. Как спит?!
СЛУХАЛО. Сладко.
ИВАН. Буди!
СЛУХАЛО. Я ж Слухало, а не орало.
МОРОЗ. Что ж теперь?
СТРЕЛЯЛО. Ну я его!! Где он?!
СЛУХАЛО. Тама.
СТРЕЛЯЛО. Где тама?! Что ты смотришь на меня очами соколиными? Слушай, где тама?
СЛУХАЛО. Щас. (Бросается на землю.) Дятел долбит. Это он под дубом лежить за морем.
СТРЕЛЯЛО. Показывай точно!
СЛУХАЛО. (Показывает пальцем.) Там!
/Стреляло поднял ружье, смотрит через прицел./
СТРЕЛЯЛО. Не вижу. Выше надо. Маклаич, ну-ка нагнись.
/Мороз становится на четвереньки, Стреляло забирается ему на спину./
СТРЕЛЯЛО. Не вижу. Низко.
/Иван, Слухало и Мороз становятся в пирамиду, Стреляло забирается на них./
СТРЕЛЯЛО. Есть! Вижу!
ИВАН. Что там?
СТРЕЛЯЛО. Шишка!
ИВАН. А Скоробег где?
СТРЕЛЯЛО. Я ж токмо шишку вижу, а он, должно, внизу храпит.
ИВАН. Погодь! Кака ж на дубе шишка?!
СТРЕЛЯЛО. Значит, желудь. Здоровенный такой. А вона ешо! Щаса я их сшибать буду.
МОРОЗ. Дятла не зашиби!
СТРЕЛЯЛО. Щаса он у меня скакать начнеть, что ему и не снилось. Слухало, заткни уши! (Выстрел, еще выстрел, еще и еще.)
ИВАН. Хватит! Слушай. (Слухало слушает.)
СЛУХАЛО. Бежить. И орет, Иван Митрич.
СТРЕЛЯЛО. То-то!
СЛУХАЛО. Пуще прежняго бежит. Щаса будет.
СТРЕЛЯЛО. То-то! (Начинает приплясывать и петь)
Кто с утра начистит пулю,
Показать вам может дулю.
Хи-ха, смехота,
Мышка целится в кота.
Та-та-та-та-та-та-та.
Кто свой порох просушил,
Больше в жизни не тужил.
Хи-ха, смехота,
Кошка целится в кота.
Та-та-та-та-та-та-та-та.
Котик нюхал лепесток,
Бабка нежно жмет курок.
Хи-ха, смехота,
Бабка целится в кота.
Та-та-та-та-та-та.
МОРОЗ. Ой, Стрелялушко, дурно на тебя твоя пищаль влияет.
СТРЕЛЯЛО. Да, чавой-то я как пульну – так шалею.
ИВАН. Може её куды в реку швырануть?
СТРЕЛЯЛО. А куда ж я без яё? Кому нужон?
СЛУХАЛО. Громкая шибко.
/Громкий скрежет. Появляется Скоробег. Босые ноги, только ошметки ботинок. На лице гримаса боли, рычит. Тут же вскакивает в ушат с водой. Шипение, пар, стон блаженства./
СКОРОБЕГ. У-ф-ф-ф! (Вышел из кадушки, плюхнулся на пол.) А-а-а…
ВСЕ. Да-да…
МОРОЗ. Тяжало, Скоробегушка!
СКОРОБЕГ. Тяжало, робята. Маклаич, подуй-ка.
/Мороз подбегает, начинает дуть на ноги./
СКОРОБЕГ. Да не на ноги, на башку! Желудем зашиб. Там они во!
/Показывает руками величину желудя. Мороз наклонился над головой./
МОРОЗ. Шишка! Ого, кака! (Снимает свою шапку.) Надень-ка, а то застужу. (Надевает на Скоробега, дует.)
СКОРОБЕГ. А-а, хорошо зело. Спасибо, робята, что разбудили. Слышь-ка, до дуба добежал, солнце вокруг нещадно палить, а тута тенек, хорошо так и, слышь ты, времени еще не мерено. Ну, думаю, мянута - другая не убудет. Присел, а дятел этот – тук-тук, тук-тук, ды, главное, вражина, сладко так, ну и дал я, робята, труля-ля во все ноздри.
СЛУХАЛО. Слыхали.
СКОРОБЕГ. Туты желуди, как каменюки, посыпались.
ИВАН. Ну, а-а?..
СКОРОБЕГ. Дык! Вытащите-ка с запазухи.
/Все, кроме Слухало, подошли к Скоробегу и вытащили у него из под рубахи скрипку. Стоят, смотрят. Затем все развернулись к застывшему Слухале и протянули ему скрипку./

ЗАКЛАДКА. А в палатах царских мужи великие на закат любуются.

ЦАРЬ. Гляди, Кирилло Дармидонтыч, како солнце у нас красное ды могучее.
БОЯРИН. Однако, далече ему до тебя, государь.
ЦАРЬ. А мне до него рукой подать. Так бы протянул, цап и в мякиш яво. Воры-то где ж? От Ярилы вона уж половина осталась. Рожа у тя кака красна – хоть Москву поджигай.
БОЯРИН. Щас приведуть.
ЦАРЬ. Что-то свербить мене жалость к им.
БОЯРИН. Да и мене тож. Робята-то они, видать, не плохие.
ЦАРЬ. Да тож.
БОЯРИН. Може, ну их руки марать. Глаза выколим да и отпустим на все четыре стороны.
ЦАРЬ. И то. Да руки поотрубаем, чтобы чаво попадя не хватали.
БОЯРИН. Ды ноги ешо, чтоб не шастали куда не след.
ЦАРЬ. Ну, тады дай им подводу.
БОЯРИН. Не шибко ли щедро?
ЦАРЬ. Ну, до оврага хоть довези, тама свалишь – и назад.

ЗАКЛАДКА. А туты Иван входит со товарищи!

ЦАРЬ. Ну?
ИВАН. Не надорвались.
БОЯРИН. Где?
ИВАН. Вот.
/Все расступились, Слухало стоит, крепко прижав скрипку к груди.)
ЦАРЬ. Где взяли?!
ИВАН. Тама.
ЦАРЬ. (К Слухало.) Покажь.
ИВАН. Велено было царевне поднесть.
ЦАРЬ. Кем велено?
ИВАН. Тобой.
/Царь смотрит на боярина./
БОЯРИН. Было.
/Дверь отворяется, входят царевна Марфа и царица./
МАРФА. А чаво это тута проходной двор у нас, батюшка? С пищали палять весь вечер. Может, этот лапоть туты уже бояр по щекам шлёпат, а вы яму огурчик соленый подносите?!
ЦАРЬ. Эко, таво.
ИВАН. Гляди, царевна ненаглядная, солнце красное садится. Скорей бы уж, чтобы не видеть тебя да гром бы ешо ударил, чтобы не слышать тебя.
БОЯРИН. На дыбу яго!
ИВАН. (Показывая скрипку.) Воты спытанье твоё, царь-отец, добыли друзья мои товарищи.
БОЯРИН. Тады бросай царевне в ноги яё!
СЛУХАЛО. Матушка! (Ноги его подкосились, но друзья подхватили Слухало.)
ИВАН. Не воры мы и должны вернуть яё хозяину. Эта штука делает людей счастливыми.
БОЯРИН. Давай.
МАРФА. Пусть вернут, она мне не нужна.
ИВАН. Отпусти, царь-батюшка, братьев моих и мы улетим.
ЦАРЬ. Лихой ты. Улетим. А слово мое царское куды?
ИВАН. Так я ж сам отказался жениться!
ЦАРЬ. Ну, молодец! Просто пряник медовый! Объявляй, боярин, на весь мир честной – Ванька-лапоть от царской дочки отказывается, она ему рылом не вышла.
ЦАРИЦА. Чаво ты, отец?
БОЯРИН. Дозволь молвить, государь.
ЦАРЬ. Молви.
БОЯРИН. Улыбнись, Ваня.
МАРФА. Очень надо.
ИВАН. Чаво вдруг?
БОЯРИН. Улыбнись!
ИВАН. Ладыть… (Улыбнулся.)
МАРФА. Фи…
БОЯРИН. А шире могёшь?
ИВАН. Тады жмурься. (Улыбнулся шире.)
БОЯРИН. А?! Государь, на кого похож?!
ЦАРЬ. На щуку.
БОЯРИН. А ты вглядись! Как есть Финист Ясный Сокол! Чуешь породу?
ЦАРЬ. Чую.
БОЯРИН. Хорош! Хошь щас на пятаки чекань.
ЦАРЬ. Куды ты, боярин?
БОЯРИН. Сраз видать, кровя у Ваньки знатная. Родовит, шельмец. Я давно заприметил.
ЦАРЬ. Ну и?
БОЯРИН. Надоть уважение Ивану оказать. Баньку стопить. Пущай помоется да пир закатим на всю столицу в честь гостя.
МАРФА. Еще чего?!
ЦАРИЦА. Сдурел, боярин!
ЦАРЬ. Цыц! Горлинки. Быть по сему. Ступай, Ванька, позовут.
ИВАН. Ладыть. Пошли, братцы.
БОЯРИН. Мочалу дадим царску.
ЦАРЬ. Эт ты приврал, Кирилло. Ишь, уже рты раззявили. Ступайте.
/Иван с товарищами уходят./
ЦАРЬ. И вы ступайте. Нам туты ешо покумекать надо.
ЦАРИЦА. Глядите, себя не обхитрите.
МАРФА. Доброй ночи, батюшка.
ЦАРЬ. И тебе, отрадушка моя.
/Царица и Марфа уходят./
ЦАРЬ. (Боярину.) Ну, чаво у тебя там под шапкой?
БОЯРИН. Пол-то у нас в бане медный, для форсу делали.
ЦАРЬ. Ну.
БОЯРИН. Такы разведем огонь снизу прямо под ним. Чисто сковородка будет.
ЦАРЬ. Ловко.
БОЯРИН. А дверь дрючком припрем.
ЦАРЬ. Ловко.
БОЯРИН. Колбаски по-царски.
ЦАРЬ. По-боярски.
БОЯРИН. Будет знать, собака.
ЦАРЬ. Горячая собака. (Смеются.)

ЗАКЛАДКА. Ты гляди, каки злыдни! Будто мамки у них не было. И в колыбели этого бородатого не качали. Ну ды Ванька тоже не лыком шит.
Сковородушка красна,
Да головушка ясна.
Колокольчик – динь-динь-динь –
Счастье, Ваньку не покинь.
Вона, он ужо в баньке. (Иван сидит в бане.) Ой, а Маклаич-то где ж?! Бяда!! Ой, бяда!! Как есть, бяда!! Не ждал Ванька такой каверзы.

/Иван отдергивает от пола ноги./
ИВАН. Ой! Ако! Ой-ё-ёй! (Ставит ногу на пол и тут же отдергивает.) Ого-го! Жарит как! Эй!!! (Высоко подбрасывая ноги, побежал к двери, бухнулся в нее – дверь заперта.) Эх ты! (Подбежал к лавке, вскочил на нее.) Ай, и лавка ужо! (Танцует на лавке, увидел маленькое окошко над головой, вышиб стекло, заорал.) Эй!!! Есть тама хто?!!
ГОЛОС БОЯРИНА. Ты что-ль,  Ваня?
ИВАН. Я, Кирилла Дармидонтович!
ГОЛОС БОЯРИНА. Чаво тебе, милый? Парку?
ИВАН. Вы будете топить, ироды, или нет?!
/Кряхтенье, в окне показалась голова боярина. Иван тут же запахнулся в одежду, съежился./
ИВАН. Зябко ведь.
БОЯРИН. А чаво на лавку вскочил?
ИВАН. Чтоб ноги не застудить. Нежные они у мене.
(Боярин плюнул на пол,зашипело)
БОЯРИН. Да вроде ничаво. Капризишь, Ваня.
ИВАН. Табе ничаво, а мне студено. (Соскочил на пол, заходил, чихнул, еще раз, на каждом чихе подпрыгивает.) Вона, ужо чих напал. Закрой окно – сквозит!!
БОЯРИН. Щаса мы ешо дровишек подкинем, потерпи малость.
/Исчез. Иван вскочил на лавку.)
ИВАН. Стой!!!
БОЯРИН. (В окне.) Чаво?
ИВАН. Скажи там моему холопке Маклаичу, пущай чаю горячего принесет, а то окоченею туты, покеда у вас тама, лодырей, разгорится.
БОЯРИН. Потерпи ужо.
ИВАН. Правильно Маклаич про тебя говорил, что дурак ты набитый. И что борода у тя коровьей лепешкой пахнет. Что ты яё в нужнике мочишь, чтоб вшей не было, да тама черви завелись.
БОЯРИН. Щас он тебе чаю принесет. (Исчезает.)
ИВАН. Спасибо тебе, Кирилло Дармидонтыч! (Запрыгал, затанцевал на лавке.)
Ай, прощайте, люди добры.
Ай, зяма морозная кака.
Ай, как валит снег, ледяна мука.
А я в прорубь – бух, с головой.
Я теперя  бабой стал ледяной.
/Открывается дверь, вталкивают Мороза Маклаича с кружкой, дверь закрывается./
ИВАН. Спасай!
 (Мороз зашагал по бане, расплылся в улыбке.)
МОРОЗ. А-а-а… Счастливый ты, Иван Митрич, тёпленько сделали.
ИВАН. Ты дуй, давай.
МОРОЗ. Ай я  босичком. (Скинул лапти.) Ляпушки мои мёрзлые, шлепайте по тепленьку. А-а!..
 (Иван перестал прыгать)
МОРОЗ ( расхаживая босиком ). Шлёпуль булю пулю лю пу лю. Ля пу булю лю лю. Пу лю лю…
 (Иван начинает потихонечку трястись. Мороз отдает кружку с чаем Ивану и бросается на пол, потягивается, перекатывается.)
МОРОЗ. Бубу бубу бу лю. Пулю бу лю лю.
 ( Иван дрожит все сильнее, стучит зубами.)
ИВАН. Хватит!! Заморозишь!!
МОРОЗ. Лю лю пулю лю лю. Булю люлю лю.
ИВАН. Коченею!!
МОРОЗ. Лю лю лю лю лю…
ИВАН. (В окно.) Спасите!!!
МОРОЗ. Пу лю лю лю лю.
ИВАН. Очнись, Мороз!!
МОРОЗ. Бу лю лю лю лю…
 ( Иван смотрит в кружку, трясет ее, переворачивает.)
ИВАН. Лед!! Слышь ты, лед!! Эй!!
/Швыряет кружкой в Мороза, тот не реагирует. Окоченелый Иван спускается с лавки, трясет Мороза./
ИВАН. Маклаич, милый! Не заходись!! Очнись, гад!! Маклаич!!
МОРОЗ. Бу лю лю лю пу…
ИВАН. Хватит люкать!!
МОРОЗ. Пу лю лю лю… Бу… Пу…
/В окне появляется голова боярина./
БОЯРИН. Почему не горите?! Мы уже две рощи спалили на вас! Что тут? Ой! Нос.
 ( Иван поднимает кружку, показывает боярину )
ИВАН. Л-л-л-ед.
 (Боярин схватил себя за нос.)
БОЯРИН. Отморозил! (Исчезает.)
/Иван, как бревно, привалился к стене, Мороз поднимается./
МОРОЗ. А-а, хорошо-то как! (Увидал Ивана.) Ой, Ваня! (Трясет Ивана.) Ваня! Иван Митрич! Ай! Что наделал?! Ваня! Ванюша! Ванечка, очнись, Христом Богом прошу! Очнись! А-а-а! Погубил! (Начинает биться головой о стену.) Душегуб! Проклятый! Шакал! Шакал! Шакал! (От ударов головой в стене выламывается доска.) Ваня!! (Хватает Ивана, вытягивает его в пролом, Иван стонет.) Спасены! Сейчас, голубчик!

ЗАКЛАДКА. Во как бывает! Видать, в голове у яво вся сила, у Мороза-то. А Ванюшка-то чаво натерпелся?! Ну да ничаво, тако вот, говорят, сталь заколяют – то в жар, то в холод сують. Ну, а боярка ужо к царю бежить.

ЦАРЬ. Как это чай в лед?!
БОЯРИН. Не вру. И нос у мяне вона, еле оттер.
ЦАРЬ. Колдун?
БОЯРИН. Туты шутки плохи!
ЦАРЬ. Чаво делать-то?   
БОЯРИН. Сдается, дело все в Ванькиной своре.
ЦАРЬ. И?
БОЯРИН. Ваньку в темницу, жар у яво, а дружков взашей со двора.
ЦАРЬ. А забузят?
БОЯРИН. Они без яво тихие.
/Входят царица и царевна./
МАРФА. Это что же, батюшка, говорят, Ивана спалить хотели?! В бане изжарить?!
ЦАРЬ. Ужо говорят?!! Ступай, Кирилло Дармидонтыч, мигом действуй!
БОЯРИН. Скакуном стяпным несусь.
ЦАРЬ. Несись, Ряба.
/Боярин уходит./
МАРФА. Куда это он?
ЦАРЬ. Надо-ть.
МАРФА. Опять пакость делать?
ЦАРЬ. Ты чаво это рот раскрыла?
МАРФА. Отпусти Ивана!
ЦАРЬ. Он в тебя из пищали пальнуть хотел!
МАРФА. Ты откель знаешь?
ЦАРЬ. Мать плакалась!
МАРФА. Мама!
ЦАРИЦА. Ты ж сама жалилась.
МАРФА. Може он шутейно, а вы яво со свету извести.
ЦАРИЦА. Отпусти, отец, Ивана.
ЦАРЬ. Вот те на?!
ЦАРИЦА. Глянь, дитя побелело!
МАРФА. Отпусти!!
ЦАРЬ. Вон отсель!
ЦАРИЦА. Отец!
МАРФА. Не думала, батюшка, что вы убивец!
ЦАРЬ. У воробья-дурака глаз больше, чем в вас уму. Беда в Ваньке больша сидить, смертная для всей державы нашей. Он струмент принес с краю свету, в огне не сгорел. Откуды силища эта колдовская?! Мы вона две рощи лесов царских спалили, а он боярину нос отморозил. Хотите, чтобы он всех нас в бараний рог согнул?! Измену бунтуете?!
МАРФА. Где он?
ЦАРЬ. В темнице.
МАРФА. Пусти к ему!
ЦАРЬ. В жару он. И чих злой от яво, у вшей лихорадка началась.

ЗАКЛАДКА. А Ивана тем временем ужо к братьям в тямницу снесли.

/Добрыня с Никитой стоят над Иваном./
ДОБРЫНЯ. Братка.
НИКИТА. Ты таво, не помирай, гляди.
ДОБРЫНЯ. Горит.
НИКИТА. Квасу бы ковш яму на лоб.
ИВАН. Как тама навоз твой? Ромашка…
ДОБРЫНЯ. Вань, хошь, мы с Никитою табе песенку? Помнишь, матушка нам пела? Никита?
НИКИТА. Чаво?
ДОБРЫНЯ. Песню могешь?
НИКИТА. Давай.
ДОБРЫНЯ и НИКИТА.
Мал воробышек зажмурил
Глазки малые свои.
Под крыло засунул клювик.
Спите, детушки мои.
/Входит старуха./
ДОБРЫНЯ. Чш-ш-ш… уснул. Тихо, бабушка.
НИКИТА. Ты откель взялась?
СТАРУХА. Мимо проходила.
ДОБРЫНЯ. А дверь?
СТАРУХА. А рубль?
НИКИТА. Солдату дала? Ой!
ДОБРЫНЯ. И взял?
СТАРУХА. Ни в жисть бы не взял, да нужда заставила.
НИКИТА. Ой!
СТАРУХА. А у вас, поди, булки на деревьях растут?
ДОБРЫНЯ. Ну да! Их мама из печи достает.
СТАРУХА. Что с Иваном?
НИКИТА. Горит.
/Старуха подошла к лавке, на которой лежит Иван, потрогала лоб./
СТАРУХА. Горит. Что-то надо делать. Лекаря надо. Лекаря! Ой, мамочки!
ДОБРЫНЯ. Нешто помирает?
ИВАН. (Открыл глаза.) Ромашка…
НИКИТА. Чаво?
/Старуха выскочила, побежала к двери./
ДОБРЫНЯ. Куда ты, бабуся?
СТАРУХА. За лекарем.

ЗАКЛАДКА. А в это время боярин друзей Ваниных со двора гонит. Лютует жуть как.

БОЯРИН. Чтобы духу вашего, холопы, здеся не было!!
СТРЕЛЯЛО. А Иван Митрич-то как же?
БОЯРИН. Помер твой Митрич.
СЛЫХАЛО. А я слыхал, дышит он.
БОЯРИН. А табе-то чаво? Слышишь шибко много!
СКОРОБЕГ. Кирилло Дармидонтович?
БОЯРИН. Молчать! Псы! Сказано, вон со двора! А то щаса всех в темницу! Давай! Давай отсель! (Все медленно побрели.) А это хто валяется?
СТРЕЛЯЛО. Мороз Маклаич.
/Боярин толкнул ногой Мороза./
БОЯРИН. Давай, давай, вставай! Неча тут!
СЛУХАЛО. Он молчит.
БОЯРИН. Ну так поднимите его.
/Все поднимают Мороза, он смотрит ошалелым невидящим взором./
БОЯРИН. Забирай его с собой.
МОРОЗ. Это я…
БОЯРИН. Ты, ты.
МОРОЗ. Шакал.
БОЯРИН. Что?!
МОРОЗ. Шакал.
БОЯРИН. Бунтовать?!
МОРОЗ. Шакал я… шакал я… Убивец… Душегуб… Ваня…
СЛУХАЛО. Пойдем, милый.
МОРОЗ. Погубил…

ЗАКЛАДКА. И пошли мужики по дороге. Молча бредуть, головы опустили. Боярин к пруду удалился. Сел на берегу, в воду пялится, лягушек слушает. Грустит. Так-то мужик он не плохой – служба у яво лютая. Как каку злыдню учинит, так яво сраз совесть мучает. Царь тоже где-то по палатам шастает. А мать-царица платок вяжить, так спицами и клацает.

/Царица сидит с вязанием, громко стукая спицами, вбегает старуха./
СТАРУХА. Маменька!!
ЦАРИЦА. Ай! Марфа?!
( Марфа сбрасывает платок.)
МАРФА. Помирает Ванька! Сходи к батюшке, пусть лекаря пошлет.
ЦАРИЦА. А тебе-то что?
МАРФА. Он же из-за нас погибает! Злодеи мы!
ЦАРИЦА. А я думала, ты замуж за яво собралась.
МАРФА. Мне на яво, как на жениха, ровно соколу на дружинника шлепнуть. Мне яво как тварь живую жаль.
/Входит царь./
ЦАРЬ. Може, в лото сядем?
МАРФА. Отправь, батюшка, к Ивану лекаря.
ЦАРЬ. Даю царское слово, коли ешо раз услышу про Ваньку энтава – посажу в темницу. Не погляжу, что царска дочь. Лота не будет! (Ушел.)
МАРФА. Зверь.
ЦАРИЦА. Не смей так про отца.
 (Марфа направляется к двери.)
ЦАРИЦА.Стой! (достает из-за пазухи бутылочку.) Вот . Отвар целительный. Сама варила. На ста травах, как бабка Гмыря учила, знахарка великая. Надевай свою ярмарку и Ивану снеси. По капле в кажную ноздрю да по полкапли пить через кажную минуту. А это воск, уши залепить надоть.
МАРФА. Зачем яму уши залеплять?
ЦАРИЦА. Не яму, а сабе. Орать будет нечеловечески. Чтоб уши не лопнули ды сердце не дрогнуло.
МАРФА. Спасибо, матушка.
ЦАРИЦА. Беги, ягоза.
МАРФА. Матушка, дай мне рубль.
ЦАРИЦА. Тебе же батюшка дарил, кады десять годов сполнилось.
МАРФА. Я яво стражнику отдала.
ЦАРИЦА. Рубля у мене нету. Вот, колечко возьми. Батюшка подарил, коды ты родилась.

ЗАКЛАДКА. Воты она любовь материнска дурная. Всё ради дитя. А Марфушка уже старухою древней прикинулась, губами шамкаеть. В подвалах царских Ивана врачевать собирается.

ДОБРЫНЯ. А что, бабушка, в пузыре у тебя?
МАРФА. (Затыкая уши воском.) Капли.
НИКИТА. Много капель?
МАРФА. Много.
ДОБРЫНЯ. А что, бабушка, за капли таки?
МАРФА. Произнесть страшно.
НИКИТА. А что, бабушка, ты себе в уши лепишь?
МАРФА. Ты бы, молодец, у братца что-нибудь спросил.
НИКИТА. Добрыня.
ДОБРЫНЯ. А?
НИКИТА. Что бабушка себе в уши лепит?
ДОБРЫНЯ. Щас. Что, бабушка, ты себе в уши лепишь?
МАРФА. Если, сынок, кто-нибудь скажет тябе, что хочет табя убить, то можешь яму поверить.
НИКИТА. И мене, бабушка, погадай.
МАРФА. И ты поверь.
ДОБРЫНЯ. А скажи, бабушка…
/В этот момент Марфа заткнула второе ухо и звук исчез. Добрыня и Никита открывают рты и что-то говорят. Марфа капает каплю в нос Ивану, тот, растопырив руки  и раскрыв рот, в неслышном нам крике, вскидывается на лавке. Добрыня и Никита остолбенели. Иван так же резко лег. Марфа вновь капает, Иван вновь вскакивает, разинув рот, братья падают в обморок. Иван увидел перед собой старуха, и, закрыв рот, замер. А бабка вскочила и убежала./

ЗАКЛАДКА. Сидит Иван, ноздри раздул – дышить. Ничаво понять не может. Видит – братья на полу лежать. Что такое?! В затылке бы почасал ды в сябе прийти не может.

ИВАН. Добрыня! Никита! (Братья очнулись.)
ДОБРЫНЯ. Ваня!
НИКИТА. Ты помер? Али жив?
ИВАН. Что тут деется?
ДОБРЫНЯ. Никита!
НИКИТА. А?
ДОБРЫНЯ. Жив?
НИКИТА. Хто?
ДОБРЫНЯ. Ванька, балбес!
ИВАН. Вы что кричите, дятлы?!
НИКИТА. Так ты ж помер было совсем.
ИВАН. Ну?!
ДОБРЫНЯ. А туты бабка кака-то противная пришла, сказала, что она добрая старушка да в ноздрю табе каку-то злыдню пульнула.
ИВАН. Ну?!
НИКИТА. Орал ты шибко,думали, квасу хочешь.
ИВАН. Ну?!
ДОБРЫНЯ. Потом я тятю видел, навозу видимо-невидимо. Ды, главное, жирный такой, хоть на булку мажь.
НИКИТА. А я матушку видал ды квас пил.
ДОБРЫНЯ. А потома гляжу – ты огурцом сидишь.
НИКИТА. Ага. Думал, помер.
ИВАН. А что за бабка?
ДОБРЫНЯ. Ды хто яё?..
ИВАН. А где она?
НИКИТА. Ды хто яё?..
ДОБРЫНЯ. Никита!
НИКИТА. Чаво?
ДОБРЫНЯ. Жив Ванька!
НИКИТА. Ага!!

ЗАКЛАДКА. А Марфушка выпорхнула от Ивана как стрекозочка. Вот она стоить в углу темном, как лошадь дышить ды думает, как Ивана спасти. Ничего не удумала ды и бросилась друзей-сотоварищей Ванькиных догонять. Где лужи на дороге - цаплей перешагивает, где камни – козой перескакивает, а где ровно – ручьем горным несется. Догнала понурых, кислых мужиков.

МАРФА. Стой! Орава битая!
СКОРОБЕГ. Ты хто?
МАРФА. Бабка я.
СТРЕЛЯЛО. Чья?
МАРФА. Твоя.
СТРЕЛЯЛО. Не ври! Мою бабку пуля шальная убила.
МАРФА. Не с тваво ли ружья?
СТРЕЛЯЛО. Не с маво, ды я с тех пор ружжо в руки взял.
МАРФА. Где ж оно?
СТРЕЛЯЛО. Вот пищаль моя.
МАРФА. Выбрось. Ни к чему она тебе така грозная, раз ты, тряпка, подол сарафанов, друга сваво сберечь не смог, а сбёг, как собака труслива.
СТРЕЛЯЛО. Не жаль, бабка, в кадык – и так горло свяло.
МОРОЗ. Это я виноват.
СЛУХАЛО. А что мы могли сделать?
МАРФА. И медведь ничаво не могёт сделать, кады яво Петрушка на веревочке водить. Почему?! Потому что трус!
СКОРОБЕГ. Я не трус!
МАРФА. А что ты сделал?
СКОРОБЕГ. Я не убег!
МАРФА. Ды ну?
СКОРОБЕГ. А ушел!
МАРФА. Ах!
СКОРОБЕГ. Кабы убег – ужо на другом краю свету был.
МАРФА. Ай, храбрец!
СЛУХАЛО. Слышишь, бабушка, звон, ды не ведашь, где он. Немощны мы противу царской воли.
МАРФА. Потому что предали вы волю свою к дружбе-товариществу.
СТРЕЛЯЛО. Ешо раз ядом брызнешь – пристрелю. (Направил ружье.)
МАРФА. Правильно, стреляй в того, хто подлость твою видить. Ды только яё в пясок не закопашь – всю жисть с нею надрываться будешь!
МОРОЗ. Что же делать нам, бабулечка – научи!
МАРФА. Надыть, чтобы сердце к учению готово было.
ВСЕ. (Хором.) Готово!
МАРФА. Тады я спрошу – что делать?!
СТРЕЛЯЛО. Царя пристрелить!
МАРФА. Вижу, дорог тебе Иван, ды токмо нету такой жизни, чтобы была дороже чужой смерти.
МОРОЗ. Надо идти в темницу царскую - двери ломать, Ивана выручать.
СКОРОБЕГ. Маклаич!
МОРОЗ. Чаво?
СТРЕЛЯЛО. Чтож ты?!
МОРОЗ. Чаво?!
СТРЕЛЯЛО. Молчал, отморозок?!!
СЛУХАЛО. Давай, робяты, бегом!
СКОРОБЕГ. Стой! Вы пока доползете – Ванька от старости помрет.
СТРЕЛЯЛО. Ды уж прощай нас – летать не могём.
СКОРОБЕГ. А корабель?!
СТРЕЛЯЛО. Так чтож ты?!
СКОРОБЕГ. Чаво?!
СТРЕЛЯЛО. Молчал, конь ошпаренный.
МАРФА. Ты чаво ругашся?
СТРЕЛЯЛО. Погоди, бабуся, не до тебя.
МАРФА. Давно ли? Портить тебя ружжо-пищаль, портить.
СТРЕЛЯЛО. Я же…
МАРФА. Смори, без тебя управимся.
СТРЕЛЯЛО. Я больше не буду.
МАРФА. То-то. Говори, Скоробег.
СКОРОБЕГ. Я мигом к кораблю, скакну в него и сюды.
СЛУХАЛО. Долетим до темницы, зацепим решетку канатом и рванем!
ВСЕ. Ура!!!

ЗАКЛАДКА. Сказано – сделано. Вона вишь, Ванька из темницы глаза пялить."Дяржи канат,"- кричат, а попасть-то в решетку не могут.

ИВАН. Сюды давай!
СЛУХАЛО. Куды?
ИВАН. Сюды!
СКОРОБЕГ. Да куды сюды?
СТРЕЛЯЛО. Дай-ка, робята, я пульну. Маклаич, подержи пищаль.
МОРОЗ. Не промахнись, Стрелялушко.
СТРЕЛЯЛО. В ухо не дыши – отморозишь.
/Канат опускается в решетку./
ИВАН. Туты!
ВСЕ. Урраа!!!
ИВАН. (Привязав канат к решетке.) Распускай парус!!
/Канат натягивается, треск, решетка взлетает вверх, всеобщий крик радости./
СЛУХАЛО. Дяржи лестницу.
/Из темницы вылезает Иван. Добрыня и Никита высунули головы. Иван подошел к лестнице, обернулся к братьям./
ИВАН. Давай! (Братья не двигаются.) Вы чаво?
ДОБРЫНЯ. Не можно, Ваня.
ИВАН. Чаво не можно?!
НИКИТА. Без спросу.
ИВАН. Какого спросу?!
ДОБРЫНЯ. Тятя серчать будет, что царя-батюшку ослушались.
СТРЕЛЯЛО. Чаво вы тама тягомотите?!!
НИКИТА. Ты иди.
ДОБРЫНЯ. Вона, тя Кидало твой кличет.
ИВАН. Стреляло.
ДОБРЫНЯ. Стреляло.
НИКИТА. За нас не тужи. Так уж ужо.
ДОБРЫНЯ. Иди, Иван Митрич.
ИВАН. Последне слово?
НИКИТА. Последне.
/Иван забирается на корабль, все бросаются к нему, обнимают./
СЛУХАЛО. Иван Митрич!
ДОБРЫНЯ. (Кричит.) Вань!!!
ИВАН. Чаво?!
ДОБРЫНЯ. А ты-то ковш квасу смогешь?
ИВАН. Куды мне?! Дятлы! Будет вам царска милость!

ЗАКЛАДКА. А во дворце тако творится, что не передать. Оно, ведашь, отродясь с темницы нихто не сбягал, да шо с таким грохотом. Боярин к царю прибёг, заперлись они в тронной палате. Шум слышно, а о чем – нихто не ведает. А потома к сабе царицу позвали с дочерью, с Марфою.

ЦАРЬ. Подойди, матушка, ближе. Я вот тута сидел, в окошко глядел ды и вспомнил, как мы с тобою венчались, душа моя. Помнишь?
ЦАРИЦА. Нешто я могу забыть?
ЦАРЬ. А потома с колоколенки нашей на солнышко закатное любовались.
ЦАРИЦА. Ты ешо все улыбалси ды сиял, как масленочек.
ЦАРЬ. Помнишь. А знаешь, Марфушка, как мы забрались на колоколенку?
МАРФА. Знаю. Ты матушку на руках туды занес – она рассказывала.
ЦАРЬ. Ды ну? А где, Марфушка, твоя деревянная лошадушка?
МАРФА. В спаленке.
ЦАРЬ. Яё табе плотник сделал.
МАРФА. Нет, батюшка, ты.
ЦАРЬ. Дай мне руку, жана моя царица. (Протягивают друг другу руки.) А где ж перстенек твой, что я сердцем согрел да тебе преподнес?.. Что же ты молчишь?.. Али не  знашь? Може ты, Кирилло Дармидонтыч, знашь?
БОЯРИН. Знаю.
ЦАРЬ. И я знаю. У стражника, вора продажного, за пазухой. Там найдена любовь мужнина. Вот оно. (Показывает.) Не то мне больно, жана, что в спину ударила, а то, что в сердце попала. А теперя спать ступайте, сны сладкие глядеть. Не будет вама допросу. Ни говорить с вами, ни зреть вас не желаю. А ты, Кирилло Дармидонтыч, стражника отпусти на все четыре стороны. Токмо в зубы яму поганые врезать хочу, ды не за измену, а за то, что тебя, жана, старухою назвал. Ступайте.
/Царица и Марфа не двигаются./
ЦАРЬ. Тады мы, Кирилло Дармидонтыч, пойдем огурцы соленые воровать ды зелено вино пить.
/Входит Иван с товарищами./
ИВАН. Прощай нас царь, что незвано явились.
ЦАРЬ. Ты ж улетел ужо?
ИВАН. Да нет ешо.
ЦАРЬ. Так что?
ИВАН. С уважением я к табе пришел, царь-батюшка.
ЦАРЬ. Нешто?
ИВАН. Сам-то я птица вольная, таким ужо уродился. А вот братья мои без спросу из темницы уходить не жалают. Пришел я милости твоей царской для них просить.
ЦАРЬ. А где ж они?
ИВАН. Тама, в остроге.
ЦАРЬ. Боярин?
БОЯРИН. Ды мы в темницу не заглянули – тама замок на двери.
ИВАН. Я ж через окно, а они остались – мышками сидят.
БОЯРИН. Вот те на. Маху дали.
ЦАРЬ. Ну-кы подойди.
/Иван подошел, царь поглядел на него./
ЦАРЬ. Боярин, а рожа-то у него и не така уж разбойничья. Кады не ухмыляется, конечно.
ИВАН. Да тож мене в детстве от соски скривило.
ЦАРЬ. Что жа, тому, хто царску волю чтит да блюдеть, ды в законе живеть – тому и царска милость ды любовь царска. Боярин, ослобони с острогу братьев его, детей царевых, Добрыню ды Никиту.
ЦАРИЦА. Батюшка.
ЦАРЬ. Да дай им по коню вороному ды подводу.
ИВАН. С навозом?
ЦАРЬ. Я, Иван, царь, а не золотарь. С мукою!
/Царица громко высморкалась в платок./
ЦАРИЦА. Я табе, дролюшка, кисельку принесу кружечку. (Выпорхнула.)
ИВАН. (Поклонился в пояс царю.) А мене мужик один сказывал, что ты, царь-батюшка, могешь ешо корову пожаловать мамке для сливок. Нешто врал?
ЦАРЬ. Не врал. Боярин, одари.
/Боярин поклонился./
ЦАРЬ. А ты, Ваня, так ступай. Гляжу, ты и без мене не пропадешь.
/Вбежала царица, протянула царю кружку киселя./
ЦАРИЦА. С пенкою.
ЦАРЬ. Лебедушка моя.
ЦАРИЦА. Дролюшка.
МАРФА. Позвольте, батюшка и матушка, мене с Иваном лететь.
/Царь выронил кисель, все остолбенели./
БОЯРИН. (Шепотом.) Идите, робята.
МАРФА. Ваня!
ИВАН. Ты, царевна, таво – спору нет. Хоче в шкатулочку положи. Ды нраву ты вздорного, балована шибко. Смаюсь.
/Царевна понуро отошла в дальний угол./
БОЯРИН. (Шепотом.) Идите, робята.
/Царь стал кашлять./
ИВАН. Простите. (Поклонился земно.) А воты ешо. Найти мне надоть бабушку одну. Кады я хворал смертно, ко мне в темницу приходила одна дряхлая старуха.
/Царь со всей силы двинул Ивана в зубы, тот отлетел./
ЦАРЬ. Убью!! Я тябя за старуху..
/Царь бросился на Ивана, царевна бросилась на встречу./
МАРФА. Батюшка! Не бей! То я была! Меня бей!
/Царь остановился./
ЦАРЬ. Боярин! (Боярин подбежал.) Кирилла, что она говорит?
БОЯРИН. Да ничаво особливава.
МАРФА. Это не мамка – это я старухой прикинулась ды настою принесла.
ЦАРЬ. Что она говорит, Кирилла.
БОЯРИН. Да ничаво особлива, говорить, что Ваньку любить. Пуще жизни.
ИВАН. Чаво?
ЦАРЬ. Чаво??
ЦАРИЦА. Не серчай – это я ей настой дала.
/Иван вытянул палец на Марфу./
ИВАН. Точно, старуха.
БОЯРИН. Ды кака молоденька.
/Иван встал на колени./
ИВАН. Ромашка.
БОЯРИН. Щаса на колокольню потащить.
ЦАРИЦА. И куды вы летите, дети?
ИВАН. Туды, где солнце встает, чтобы первыми яво поцеловать. Чтобы благословило нас, коли и вы благословите.
ЦАРЬ. Ай, какой же ты жук, Ванька. А кому ж яшо, Кирилла, дитя доверить? (Обнял царицу.) Вот оно как, старуха, кисель я твой пролил.
ЦАРИЦА. С пенкою.
ИВАН. Царь-батюшка, а ты ковш киселя смогешь?
ЦАРЬ. Не-а.
ИВАН. А Добрыня с Никитой смогут.
ЦАРЬ. Ну, дык.
/Иван и Марфа бросились в объятья друг друга./
СЛУХАЛО. Прощай, Иван Митрич.
ИВАН. Нет, робята, летим на солнце – скрипку вертать.
ВСЯ БРАТИЯ ХОРОМ. Урраа!!!
ИВАН. Може скрипач тот с нами полетить. Коли дал нам Бог корабель летучий, значит вместе нам всю жисть летать по белу свету ды добры дела делать, ды людей радовать, ды помогать им. Значит, в том и есть предназначенье наше. И жисть нам на то дадена!!!
ВСЕ. УРРРААА!!!
КОНЕЦ.
2002г.