Песочный человечек

                ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ХОТИМ  -   студент консерватории,  22 года.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ  -  его отец, музыкант.
ТАТЬЯНА  ВАСИЛЬЕВНА   -  мать Хотима,  солистка балета.
ЛЕНА  -  33 года,  диктор радио.
МИХАИЛ  ГРИГОРЬЕВИЧ  РЯБОВ  -  сосед с другого этажа.
РОЗАЛИЯ  ИВАНОВНА  -  его жена.
НАТАША  -  студентка-заочница, 17 лет, но выглядит еще моложе.

   АКТ ПЕРВЫЙ.
Картина первая.
/ Квартира Лены. Одна комната. Вся мебель мягкая. Везде детские игрушки: медведи, обезьянки, собаки, зайцы и т.д… Из ванной доносится пение Лены. Входит Хотим. Не снимая плаща, он проходит через комнату. Бросив портфель на диван, сбивает им медведя. Снимает шарф и отправляет его вслед за портфелем. Из ванной появляется Лена, она в фартуке, руки в мыле, голова ее обмотана полотенцем.
ЛЕНА. О, появился, мой друг. /снимает фартук, вытирает им руки./
ХОТИМ. С легким паром!
ЛЕНА. Спасибо. Это кстати – я стираю. Чего такой грустный?
ХОТИМ. Весь в искусстве.
ЛЕНА. Поешь?
ХОТИМ. Пожалуй, немножко да.
        / Лена уходит на кухню./
ЛЕНА /из кухни/. Что новенького?
    / Хотим бросает свой плащ на диван, но, спохватившись, отправляет его на вешалку. Появляется Лена, бросает удивленный взгляд на плащ, улыбается./
ЛЕНА. Висит.
ХОТИМ. Действительно. / Лена, щелкнув Хотима по носу, уходит./
ЛЕНА /из кухни/. Мой руки и иди ешь!
 /  Хотим подходит к столу, берет лежащую на нем вязальную спицу. Затем подходит к окну, постояв немного, открыв резко форточку./
ХОТИМ / кричит/. Лен!
ЛЕНА /кричит/. Что?!
 / Хотим подходит к дивану, пристально смотрит на обезьянку и, затем, ткнул в нее спицу. Тот час же на кухне раздается резкий крик. Хотим вздрагивает, из кухни выходит Лена./
ХОТИМ. Что случилось?
ЛЕНА. Ничего, обожглась о сковороду. Что?
ХОТИМ. Что?
ЛЕНА. Звал чего?
ХОТИМ. Звал? Мне сегодня нужно будет позаниматься. Заочников назвали, а классов не хватает. Я наверное позанимаюсь здесь. / ломает спицу, которую держал в руке/ Ты, надеюсь, не будешь против? Я тебе спицу поломал.
ЛЕНА. Очень мило с твоей стороны.
ХОТИМ. Что?
ЛЕНА. Спица. Ну, конечно, занимайся. Иди, поешь.
ХОТИМ. Угу.
ЛЕНА. На который час ты назначил?
ХОТИМ. На семь.
ЛЕНА. Вот и прекрасно. Наконец-то выберусь в кино. Ну, иди, ешь.
ХОТИМ. Отец приехал.
ЛЕНА. Твой?
ХОТИМ. Мой.
ЛЕНА. Зачем?
ХОТИМ. Гастроли переменили. Сделали наоборот, сперва сюда, а потом уже на Комсомольск.
ЛЕНА. И поэтому ты такой хмурый?
ХОТИМ. Я хмурый потому, что он заявился сегодня в институт и выслушал там песню декана для одного голоса в сопровождении хора ветеранов педагогики.
ЛЕНА. Душевная, видно, была песня.
ХОТИМ. Страсть.
ЛЕНА. А потом обо мне немножко поговорили?
ХОТИМ. Поговорили.
ЛЕНА. То-то у меня все кости болят.
ХОТИМ. Он хочет посмотреть на тебя.
ЛЕНА. Что ж, я могу пройтись под его окнами в трико, чтобы было видно фигуру. Или лучше показать фотографию на пляже: лежа на животе, лежа на спине.
ХОТИМ. Скоро мы вообще не сможем разговаривать.
ЛЕНА. Допустим, ты сказал, что твой отец желает со мной познакомиться.
ХОТИМ. Совершенно верно, ищет вашего знакомства.
ЛЕНА. Он может найти его, если явится по адресу моего жительства с его сыном.
ХОТИМ. Чего ты хочешь?
ЛЕНА. Холодно что-то. Это ты открыл форточку? / подходит к окну, закрывает форточку./ Отец в гостинице живет?
ХОТИМ. Да.
ЛЕНА. Позвони ему, пусть приедет.
  / Хотим не двигается с места./
ЛЕНА. Что же ты?
ХОТИМ. Ты хотела пойти в кино.
ЛЕНА. На девятнадцать.
ХОТИМ. Мать тоже приехала.
ЛЕНА. Ах да, « ей скажут – она зарыдает». Она ведь, как истинная гражданка, - против гражданских браков.
ХОТИМ. Я лучше буду молчать.
ЛЕНА. Конечно, ты ведь так высок в своем молчании. Звонить никуда не надо – знакомство отменяется.
ХОТИМ. Я сегодня очень устал, у меня голова болит, я кофе хочу.
ЛЕНА. У нас сахара нет.
ХОТИМ. Я куплю шампанское, когда он появится.
ЛЕНА. Лучше купи сахар. Я налью чай с вареньем.
ХОТИМ. Что угодно. / Лена уходит на кухню. Хотим подходит к телефону, набирает номер./ Папа, это я. Мама дома? А когда она придет? Ты свободен сейчас?.. Ты мог бы приехать сюда? / Из кухни появляется Лена./  Ну, ко мне и Лене. Ты ведь хотел познакомиться с ней.
ЛЕНА. Посмотреть на нее.
ХОТИМ. Напиши записку, что ушел на репетицию. Да, прямо сейчас, а что? Улица 8-го Марта, 40, квартира 7. Трамвай 1, 3, 4, 5, до стадиона «Авангард», дом сразу у остановки. Все. Ждем.
ЛЕНА. Очень интересно. /Уходит на кухню./
 ХОТИМ /один/. А и В тугезе на трубе.
ЛЕНА /выходит из кухни/. Позвони отцу, скажи, чтобы не приезжал.
ХОТИМ. Чего вдруг?
ЛЕНА. Позвони.
ХОТИМ. Ты что, ошпарилась на кухню.
ЛЕНА. Позвони.
ХОТИМ. Лена.
ЛЕНА. Ну, тогда я пошла. Вы тут попейте чай, печенье в столе.
 / Лена направляется к плащу, висящему на вешалке./
ХОТИМ. Хорошо, хорошо. / Подходит к телефону, берет трубку./ Что я ему скажу?
ЛЕНА. Не знаю, что-нибудь да скажешь, ты ведь находчивый. И не делай, пожалуйста, вид, что ты не доволен. Пусть, Тима, все будет, как было. Все равно ничего не изменится. / Хотим берет у Лены из рук плащ. Она кладет свою голову ему на плечо./
ХОТИМ. Ну, хорошо, я позвоню. А ты приляг, отдохни. И вообще, ты много нервничаешь в последнее время - это нехорошо, честное слово, не хорошо.
ЛЕНА. Может быть, ты и прав, все равно всегда остается в дураках – женщина.
ХОТИМ. Ляг, пожалуйста, и отдыхай. /Усаживает Лену на диван, резко сдвинув игрушки в одну кучу./
ЛЕНА. Не трогай! / Берет в руки игрушки и забирается с ногами на диван. Хотим подходит к телефону и набирает номер./
ХОТИМ/ послушав длинные гудки/. Черт, уже у шел. Сейчас будет здесь.
ЛЕНА. А ты раздет. Может, плащ наденешь – это придаст элемент случайности и мимолетности.
ХОТИМ.  Леночка! Дружочек! Что я тебе сделал? Почему ты своими зубками грызешь мою бедную шею? Ну, хочешь, я вылью себе на голову чай который, по моему, уже кипит вовсю. / Быстро уходит на кухню./   Может это доставит тебе радость?
 / Лена встает с дивана, подходит к зеркалу, поправляет прическу. Из кухни выходит Хотим./
ХОТИМ. Пол самовара выкипело по твоей милости.
ЛЕНА. Как я, нормально?
ХОТИМ. Нормально.
  / Раздается звонок. Хотим разворачивается по направлению к двери./
ЛЕНА /резко/. Подожди! Я синенькую надену!
/ Лена резко открывает шкаф, достает вешалку с блузкой./
ХОТИМ. Ладно, и так хороша. / Пытается забрать у нее вешалку./
ЛЕНА. Подожди. / Идет борьба за вешалку./
ХОТИМ. И так здорово. Великолепно. Не платье украшает человека. / Хотим выхватывает вешалку. Еще раз раздается звонок./
ХОТИМ. На. / Отдает Лене вешалку./ Я иду открывать. / Хотим уходит. Лена бросает вешалку в шкаф, закрывает его. Быстро сбрасывает тапочки и надевает туфли, стоящие под шкафом, затем сбрасывает их и снова надевает тапочки. В комнату входят Хотим и ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ с футляром подмышкой./
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Здравствуйте. Добрый день.
ЛЕНА. Здравствуйте.
ХОТИМ. Быстро ты.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Вышел, а тут сразу такси.
ХОТИМ. Ну вот, знакомьтесь. Это Лена, а это мой папа.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Игорь Леонидович.
ЛЕНА. Лена.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Очень приятно.
ЛЕНА. Что это у вас?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Где?!
ЛЕНА. Да вот, в руке.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. А, это. Это труба.
ЛЕНА. Ах да, правильно, вы же на репетиции пошли.
                / пауза/
ХОТИМ. Чего мы стоим, как Эйфелева башня?
ЛЕНА. Да-да, проходите, пожалуйста. Сейчас чай будем пить. Садитесь.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Что ж, это замечательно. / Садится./
ЛЕНА. Вы полагаете?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Что?
ЛЕНА. Что чай – это замечательно?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Хм, да как вам сказать.
ЛЕНА. Зачем же тогда говорить? / уходит на кухню./
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Да, дела тут у вас, чувствуется, будь здоров…
ХОТИМ. Это она от растерянности.
   / Хотим встает. Открывает форточку./
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ну, конечно.
  Входит Лена с самоваром. Игорь Леонидович вскакивает с места, подбегает к Лене и забирает у нее самовар.
ЛЕНА. Спасибо.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. За что? /ставит самовар на стол./
ЛЕНА. За внимание.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Эта фраза отнюдь не красит моего сына.
ХОТИМ. Просто она работает диктором, так что профессиональная привычка.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Извините, Лена.
ЛЕНА. Спасибо.
ХОТИМ. Попали в тональность. Давайте лучше чай пить, а то самовар простынет.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. А ты знаешь, Хатик, на это тоже надо иметь право.
ХОТИМ. На что?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. На то, чтобы говорить «самовар простынет». Простите, Лена, мне кажется, что вам холодно, я закрою форточку. / Игорь Леонидович встает, подходит к окну, закрывает форточку./
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ах, какая весна! А у нас дома еще снег лежит вовсю.
ЛЕНА. Нет-нет, откройте, пожалуйста, я вот, кофту надену. Пусть идет свежий воздух. Интересно это вы сказали про право.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Самовар простынет? Да, к концу жизни начинаешь квалифицировать, что ли? Давать, так сказать, или, вернее, находить теоретическое объяснение тому, что всегда чувствовал только интуитивно. Я ценю человека по количеству уважаемых им вещей. Вещей, разумеется, не тряпок, а разновидностей объектов нашего внимания, того, что накопило человечество в результате своего опыта:  мыслей, людей, духовных ценностей и т.д… и т.д… И если мы будем за каждый, уважаемый человеком объект давать очко, то по количеству набранных очков мы можем судить о человечности человека. Надо уважать каждое слово своих предков, каждый обычай. Ты извини, Хатик, но раз уж речь зашла, то вот, позавчера мы с тобой немного повздорили из-за твоей учебы. / Лена бросает удивленный взгляд на Хотима,/ Ведь я нападаю на тебя потому, что, вот, хочу, чтобы ты был хорошим студентом, а мне Женя… Евгений Павлович /к Лене/ Это их ректор, старый мой приятель. / К Хотиму/ Так вот, а ректор расхваливал тебя, ах. Какой ты хороший, и даже не из-за того, что хочу видеть тебя прекрасным музыкантом, а потому, что ты не уважаешь нашу музыку, наше дело. Не хочешь – бросай к едрене фене, извините, Лена. Нельзя заниматься музыкой и не быть музыкантом. А для того, чтобы им быть, мало выдрессироваться бить по клавишам. Мне больно тебе говорить, но я – плохой трубач. Ну не дал мне бог, не могу, нет техники. Но я музыкант. Да, черт возьми! И беру я пусть две ноты, но я их беру! Потому, что беру их не губами, а душой. Простите меня, Леночка, что-то я расцицеронился сегодня. Давайте, наконец, чай пить, а то он действительно простынет, если еще не  скис от моей болтовни. /пауза/ Что ж мы приумолкли? / Лена встает и уходит на кухню. Хотим и Игорь Петрович смотрят друг на друга./
ХОТИМ. Пап, оно тебе надо всегда митинг разводить?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ты хочешь, чтоб я ушел?
ХОТИМ. Не знаю.
 Появляется Лена с бутылкой водки, наполненной немного больше, чем до половины.
ЛЕНА. Знаете что, давайте выпьем! /пауза./
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Давайте.
    Лена ставит бутылку на стол, достает рюмки.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Разрешите. / Берет бутылку, разливает водку./ За знакомство?
ЛЕНА. За знакомство.
ХОТИМ. Пап, может, ты не будешь?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Как это? Мне сам Бог велел. Не буду пить, так у меня труба заржавеет.
ХОТИМ. Давай, давай, веселись.
ЛЕНА. Вам нельзя?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Кто знает, что нам нельзя, а что необходимо?
ХОТИМ. Гипертония у него.
ЛЕНА. Тогда бекар, как говорит Хотим. /берет бутылку./
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. А как же за знакомство?
ЛЕНА. А за знакомство – чай.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Знакомство чайное – вещь случайная.
ЛЕНА. Значит, судьба. /Уносит бутылку на кухню./
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ /Хотиму/. Полбутылки выдул и остальное сэкономил?
      Появляется Лена.
ЛЕНА. Игорь Леонидович, сыграйте, пожалуйста, что-нибудь.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Так без водочки труба заржавеет.
ЛЕНА. А давайте. Я вам рюмочку растительного масла налью.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Нет уж, лучше я сыграю. Видно, мой сынуля дома совсем не занимается, раз музыка до сих пор вам не надоела.
   / пауза/
ЛЕНА. Вы обещали.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Разве? / Смотрит на Лену, затем берет футляр, открывает его, достает трубу./
ЛЕНА. Спасибо.
ХОТИМ. В первый раз вижу, что уговорили.
  Игорь Леонидович подносит трубу к губам, долго смотрит на Лену и, наконец, пошел первый долгий, нежный звук. Лена смотрит на Игоря Леонидовича. Труба звучит некоторое время, затем уходит так же нежно и тихо, как и пришла. Молчание.
ЛЕНА. Дождь пошел. / Эти слова тают в тишине. Игорь Леонидович поворачивается, подходит к окну и рывком открывает его. Слышится шум дождя и ветра, врывающегося в комнату./
ХОТИМ. Что это было?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Не знаю. Душа, сын, душа.
ХОТИМ. Это было здорово.
ЛЕНА. Когда к тебе заочник придет?
ХОТИМ. / Резко вспомнив, хотя до этого несколько раз поглядывал на часы./ Ух, ты! Сколько сейчас?
ЛЕНА. ЛЕНА. Половина седьмого. Ну ладно, пойду, не буду мешать.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ /закрывает окно/. Вы куда-то собираетесь?
ЛЕНА. К Хотиму должен прийти заочник, так что я пойду в кино, чтобы не мешать./Надевает плащ./
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Разрешите, я вам составлю компанию?
ЛЕНА. Честно говоря, я привыкла ходить в кино одна и, потом, дождь.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Разве я похож на человека, который боится дождя? И, если хотите, мы можем идти в кино по одному.
ЛЕНА. / Хотиму/. Когда вы закончите?
ХОТИМ. Право, не знаю.
ЛЕНА. Ну ладно, счастливо позаниматься.
ХОТИМ. Спасибо.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Позвони мне завтра утром.
ХОТИМ. Хорошо.
   Лена и Игорь Леонидович уходят. Хотим некоторое время стоит молча, затем подходит к окну  смотрит на улицу. Судя по нему, он увидел отца с Леной, затем подходит к телефону и набирает номер.
ХОТИМ. Мама? Здравствуй, это я. Папы нет? А где он? Он мне очень нужен. Да нет, так просто. Пусть мне позвонит. Я тут занимаюсь с заочником…  да, дома у него. Пусть папа, когда придет, позвонит мне по этому телефону, запиши: 2-13-13… Не знаю, но, наверное, долго – у него завтра экзамен. Ну ладно, мамочка, извини – надо заниматься.
  Хотим кладет трубку, подходит к столу, берет налитую рюмку, пьет. Затем берет другую налитую рюмку и тоже выпивает… Раздается звонок в дверь. Хотим идет открывать. В комнату входит НАТАША с нотами  в руке.
 НАТАША. Я пришла немного раньше.
ХОТИМ /помогает ей раздеться/. Пустяки. Прошу.
  Наташа входит в комнату.
НАТАША. Какая интересная квартира.
ХОТИМ. Разве?
НАТАША. Сколько игрушек. Это зачем?
ХОТИМ. Я сам об этом всегда думаю.
НАТАША. И все мягкие. А это не мещанство?
ХОТИМ. Игрушки? Не знаю… Черт возьми, а может это, действительно, мещанство. Точно, мещанство. Наверное, она просто мещанка.
НАТАША. Сестра?
ХОТИМ. Да.
НАТАША. Но если это мещанство, то почему эти куклы нравятся мне? Значит я тоже мещанка? Просто мы чего-то не понимаем.
ХОТИМ. Хватит об этом. Садись посиди, а я чай пойду разогрею. / Берет самовар и уходит на кухню./
НАТАША. Я вообще-то пришла заниматься, а не чай пить. / Смотрит на три чашки./ А кто у вас был сегодня?
ХОТИМ. Отец приехал, недавно заходил. / Выходит из кухни./
НАТАША. А кто он у тебя и откуда приехал?
ХОТИМ. Он трубач в театре, приехал на гастроли.
НАТАША. Давно?
ХОТИМ. Три дня назад.
НАТАША. О, как и я. Может быть, мы с ним одним рейсом летели?
ХОТИМ. Нет.
  Наташа берет ноты, подходит к пианино.
НАТАША. Давай не будем терять времени.
ХОТИМ. Ты очень деловая – это вредно для музыканта. Сперва попьем чай, а затем заниматься.
НАТАША. Давай наоборот.
   Хотим подходит к ней.
ХОТИМ. Давай. / берет ее за руки/:
Мадам, я вас люблю,
Как шпагу и коня.
Мадам, я вас прошу,
Возьмите сердце у меня.
Везде, где были женщины,
Там был и я,
Но ни одну я не любил,
Как шпагу и коня.
И посему, прошу,
Возьмите сердце у меня,
Возьмите все,
Оставьте мне лишь шпагу и коня.
НАТАША. Как это понимать?
ХОТИМ. Как хочешь, так и понимай.
НАТАША. Хотим, вы…
ХОТИМ. Опять ты на «вы», чтоб я этого больше не слышал.
НАТАША. Там чай уже кипит.
ХОТИМ. К черту чай.
НАТАША /кричит/. Чай!! / Хотим уходит на кухню./ Чудак.
   Возвращается Хотим.
ХОТИМ. А какой тебе годик?
НАТАША. Восемнадцать.
ХОТИМ. Ужасно.
НАТАША. Почему же?
ХОТИМ. Потому, что в жизни раз бывает 18 лет. В общем так, сегодня мы заниматься не будем. У меня выходной. Тебе 18 – еще успеешь.
   Наташа собирает ноты, надевает плащ, собирается уходить.
ХОТИМ. Ну-ну, я пошутил. / Подбегает к пианино, начинает играть./
НАТАША. И все-таки я пойду.
ХОТИМ. Заниматься, заниматься.
  / Хотим подбегает к Наташе, снимает с нее плащ./
НАТАША. Не нужно, я лучше пойду.
ХОТИМ. Ну-ка, не вредничать мне.
НАТАША. Какой вы…
ХОТИМ. Опять?! Садись. /Подвигает к ней стул. Наташа садится./
НАТАША.  Что это ты играл?
ХОТИМ. Это? Это секрет. Будешь себя хорошо вести – скажу.
НАТАША. Ну, скажи.
ХОТИМ. Понравилось? Это мое новое произведение «Свадьба Кухулина» к одноименной трагедии А.С.Пушкина «Сказ о попе и работнике его Балде».
НАТАША. Я серьезно.
ХОТИМ. И я серьезно, правда, название другое. А так, это, действительно, мое. И написано сие очень давно, в дни, когда я любил одну молодую девушку, вот такую, как ты. Было то десять тысяч лет до нашей эры, это я так острю. Да, с тех пор у меня ничего не получается.
НАТАША. В любви?
ХОТИМ. В музыке. А тебе действительно понравилось?
НАТАША. Это очень талантливо. Тебе надо всерьез заниматься этим.
ХОТИМ. Чем, любовью?
НАТАША. Музыкой.
ХОТИМ. Ты считаешь?
НАТАША. Конечно.
ХОТИМ. Только не говори с таким серьезом, а то я без галсука.
НАТАША. Сыграй еще. /Хотим подходит к фортепиано./
ХОТИМ. Тема одиночества. /Играет./ В Советском Союзе, а, тем более, в мире, живет так много людей и ведь половина из них женщины, а я так одинок. За окном стучит дождь, холодно, сыро, а меня никто не согреет нежным словом. Ах, Боже мой, как я хочу, чтобы в меня влюбилась полька или югославка, или еще лучше француженка, или, уж, на худой конец, ты./ Перестает играть./
НАТАША. За  вечер это уже второй намек.
ХОТИМ. Будет и третий, что ж делать, если ты чертовски хороша. Ты не представляешь, с каким бы удовольствием я тебя поцеловал.
НАТАША. И что же тебе мешает? /Хотим отрывается о пианино./
ХОТИМ. Хм, ай да, да. /Смотрит на Наташу./ Подойди ко мне. / Наташа подходит. Хотим смотрит на нее в упор./ Ты удивительная, я от тебя обалдеваю. / Встает, подходит к ней, целует./
НАТАША. Господи, взасос.
ХОТИМ /смеется/. Какая ты смешная. /Еще раз целует. / И удивительная.
 НАТАША. И ты тоже.
ХОТИМ. В самом деле? Интересно, мне об этом никто не говорил. И что же во мне удивительно.
НАТАША.   Очки.
ХОТИМ. Да?
НАТАША. Мне сразу бросились в глаза твои очки, а потом я увидела все остальное.
ХОТИМ. Что ж, хоть это и обидно немного, но в этом есть резон, есть. Я вспоминаю одного моего приятеля, он сейчас служит в армии, так ему, идиоту, там нравится. Нравится быть солдатом, ты представляешь – нравится. Видел я, как он в строю вышагивает. Их там тыща  и все на одно лицо. Морды как коленки – и идут. И весь ужас в том, что все стандартные. Представляешь, все в одной брезентовой форме. Никакого тебе «Я», только «Есть», «Виноват», «Так точно». И так два года, а ему нравится. А ведь он училище окончил – певец, да не плохой был.
НАТАША. Почему был?
ХОТИМ. Потому, что сейчас он  солдат. А я хочу творить, хочу искусства. Я не могу быть как все. Если я еще на ком-нибудь увижу очки, как у меня – то я свои выброшу.
НАТАША. Лоб расшибешь.
ХОТИМ. Расшибу, в этом радость – лоб расшибать.
НАТАША. Но уж не от того, что очки выбросишь.
ХОТИМ. К черту философствования – ты еще молода, я хочу тебя целовать.
НАТАША. А я уже нет.
ХОТИМ. Почему?
НАТАША. Солдата жалко.
ХОТИМ. Ха! Черт возьми, ты мне нравишься все больше. Я хочу тебе сыграть еще что-нибудь. / Садится за пианино, играет сочно и громко./ Черт, как все надоело. Бросить бы все это к едрене фене и уехать.
НАТАША. Куда?
ХОТИМ. В Москву или в Крым. Надоела эта дыра. Давай с тобой уедем в Ригу. А?
НАТАША. Со мной?
ХОТИМ. Да. У отца там в консе зав. кафедрой друг. Поехали, удивительная, поехали.
НАТАША. Ты серьезно?
ХОТИМ. Да. /Прекращает играть, берет ее руку, целует в ладонь./ Как все надоели. Я хочу творить. Если бы ты знала, как надоело считать каждую копейку. Мне уже двадцать два, а я научился только дым пускать.
НАТАША. Ты всегда такой веселый.
ХОТИМ. Да, я всегда такой веселый.
НАТАША. Все будет хорошо.
ХОТИМ. Вот мне где это «будет».
НАТАША. Кто же тебе виноват? Все зависит в жизни только от нас.
ХОТИМ. Ах, оставьте эти пошлости. От нас, от нас. Жизнь – плохой повар и отваливает в тарелки всем по-разному: одному столько, а другому – вот/показывает кукишь/.
НАТАША. Ну, перестань. Ты так хорошо начал и так грустно кончил сегодняшний вечер.
ХОТИМ. А разве он уже кончился?
НАТАША. Не знаю.
ХОТИМ. А как бы тебе хотелось?
НАТАША. Не знаю.
ХОТИМ. А если честно?
НАТАША. Ну, если честно, то мне не хотелось, чтобы он окончился, мне с тобой интересно, правда , ты скис немного.
ХОТИМ. Ну, это я так, для привлекательности.
НАТАША. Давай чаю попьем.
ХОТИМ. Золото ты мое, конечно, давай. /Садятся за стол./ Расскажи мне что-нибудь о себе. Я ведь тебя, в сущности, не знаю. Итак, тебе восемнадцать лет, но это ты расскажешь кому-нибудь другому, так как тебе только семнадцать. Далее, ты родилась в маленьком городе…
НАТАША. В большом городе.
ХОТИМ. Ах, вон как. Ну и что же дальше?
НАТАША. Пошла в школу.
ХОТИМ. Нет, мы пропустили, в чьей семье. По-моему, твой папа – полковник.
НАТАША. Точно, а как ты угадал?
ХОТИМ. По строению черепа.
НАТАША. Ну, правда?
ХОТИМ. Не знаю, мне так показалось.
НАТАША. Ты смотри. Молодец. А мама кто?
ХОТИМ. А про маму в цирке спросите. Итак, далее: у тебя есть сестренка.
НАТАША. Да.
ХОТИМ. Старшая.
НАТАША. Да.
ХОТИМ. Замужем.
НАТАША. Да.
ХОТИМ. И муж у нее, конечно, офицер.
НАТАША. Да.
ХОТИМ. И конечно же, был подчиненным твоего папы. Так что ты права, действительно, в жизни зависит все от нас самих. Этот молодой человек, муж твоей сестры, далеко пойдет!
НАТАША. Если бы так, то этот молодой человек женился на дочери генерала, который жил рядом с нами и у которого тоже была дочь.
ХОТИМ. Значит, твой папа более перспективный или генерал служил по другому профилю.
НАТАША. А элемент любви ты не допускаешь?
ХОТИМ. Допускаю, но только элемент.
НАТАША. Прекрати, ты выглядишь еще более пошло, чем хочешь казаться.
ХОТИМ. Просто в жизни столько гадкого. Так все прут, так себе место выгораживают получше да поудобнее.
НАТАША. Ну, положим, не все. Твой друг солдат…
ХОТИМ. Мой друг солдат – дурак и с него нечего взять кроме казенных портянок.
НАТАША. Это ты зря так о друге.
ХОТИМ. Да какой он друг – он враг. Он мой идейный противник. Он же после армии наверняка куда-нибудь на БАМ попрется, а меня загрызут, почему, дескать, я музыку не бросил и не стал строителем стройки века. Ну, давайте позакрываем консерватории, театры и попремся кайлом махать.
НАТАША. Ну, ты смешной какой, разве можно так преувеличивать. Ты же глупости говоришь.
ХОТИМ. Я глупости говорю? Дорогая моя, это ведь так. Это я понимаю, что все нужны: и строители, и музыканты, и официанты, и летчики, и трактористы. А вызвали меня как-то в военкомат и стали возмущаться, что это у меня, дескать, за профессия такая. Я у них вышел и развратник, и алкоголик, и Родину, оказывается, не хочу защищать, и, вообще, я дерьмо, а не человек. Будем считать, что это не правило, а частность, так сказать, но все равно, столько этих частностей, столько в этой жизни дерьма всякого, что просто брр…
  / Раздается звонок в дверь. Хотим замирает, смотрит на часы./
НАТАША. Звонят, я пойду, открою. /Быстро уходит открывать дверь. Возвращается вместе с пожилым мужчиной в пижаме и мохнатых тапочках с бумбонами./
НАТАША. Тут к тебе.
СОСЕД. Здрасцы.
ХОТИМ. Добрый вечер.
СОСЕД. Извините, я, собственно, на минуточку, по весьма деликатному вопросу.
ХОТИМ. Да, да, пожалуйста.
СОСЕД. Я… /Смотрит на Наташу./ Хм… / к Хотиму./  Простите, как вас зовут?
ХОТИМ. Хотим.
СОСЕД. Как?
ХОТИМ. Хотим.
СОСЕД. Ага, оригинально, ага. А меня Михаил Григорьевич Рябов. Очень приятно. А то вот так, соседи, а не знакомы. Так сказать, минус времени. Раньше-то все знакомы были между собой. А сейчас телевизор – лучший друг. /К Наташе./ Простите, а вас как зовут?
НАТАША. Наташа.
РЯБОВ. Очень мило, очень мило. А то, знаете, так вот живешь, живешь, а кто рядом, так сказать, небо коптит, и не знаешь. Это разве ж можно? Да, разобщены стали люди. И что? Молодежь не общается  с представителями предыдущих поколений и что же? Какой кладезь мудрости от этого утерян. И кто, я вас спрашиваю, от этого теряет? Мы – общество. А ведь нам, людям пожившим, понюхавшим, так сказать, жизни, есть, что рассказать. Есть. Я вот помню… смутно, конечно, как в дымке / в забытьи запрокидывает голову/. Да что там, был я вчера в бане. Вы меня извините, это разве баня? Разве это бани сейчас?! Ни пива, понимаешь, тебе, ни культуры никакой, приходится с собой носить. Да, а молодежь бескровная какая-то пошла, равнодушная – проходит, понимаешь, мимо безобразия. А кому, как ни вам, молодым, наводить порядок, высказывать заинтересованность, так сказать. Раньше тоже бывало по-всякому: и косность, и равнодушие.  Но самое страшное, что это пропагандируется, понимаете. Что же это за бардак-то такой? Ведь в школах изучают что, из наследия литературы, а? А я вам скажу, вот послушайте: Вчерашний день, часу в шестом
Зашел я… э…
ХОТИМ. На Сенную.
РЯБОВ. Совершенно правильно, на Сенную,
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Это что же такое? Вы меня извините, конечно, может я чего-то не понимаю, может кто-то не так думает, но это же что ж выходит, что бьют женщину, а этот автор, так сказать, проходит спокойно мимо и созерцает. Извините, может, я не так думаю, может кто-то не понимает, извините меня. А потом мы удивляемся, откуда у нас такие сливки от воспитания молодежи. Конечно, будут, если классик, понимаешь, вместо попытки изменить, вмешаться, спокойно проходит мимо. Ну, ладно, классик маху дал, так согласитесь с этим – нет, прут детям все подряд. Да, много на душе накипело. Хочется вот вам, молодые подсказать, дать почву для мысли, былое и думы, так сказать. Ведь вот, все сейчас такое шаткое, хлипкое. Разучились делать, а ведь раньше ого-го! Вот что это там у вас, в кружечке? Вермут?
ХОТИМ. Чай.
РЯБОВ. Где? Это, что ли? Чай?! Ай - я - яй, чай. Вы меня извините, но это моча от оконного стекла, а не чай. Чай, я помню, раньше бывало, берешь стакан, а там…, как будто шайбу засунули. Да, времена, времена. Вот вы улыбаетесь – очень печально, что у вас возникает эта реакция, можно было бы и задуматься над моими словами.
ХОТИМ. Почему же, ваши слова произвели на меня неизгладимое впечатление.
РЯБОВ. Простите, забыл, как вас зовут?
ХОТИМ. Куда зовут?
РЯБОВ. Что?
ХОТИМ. Я говорю, зовут куда?
РЯБОВ. Я говорю, зовут вас как?
ХОТИМ. А, звать как меня?
РЯБОВ. Ну да, что это с вами?
ХОТИМ. Звать меня Хотим.
РЯБОВ. Ах да, оригинально.
ХОТИМ. Вы полагаете?
РЯБОВ. Вы меня извините, может, я не так думаю, может, товарищи неверно понимали, но…
ХОТИМ. Какие товарищи?
РЯБОВ. Ну, товарищи, которые вас, так сказать, на свет наш советский произвели, папа с мамой, стало быть.
ХОТИМ. Простите за нескромный вопрос, но у вас, кажется, какое-то дело было ко мне?
РЯБОВ. Да, так точно. Собственно даже не дело, а так, знаете ли, некоторый вопрос. Простите, но хотелось бы наедине.
НАТАША. Я пойду посуду вымою. /Забирает чашки и уходит на кухню./
РЯБОВ. Какая милая девушка, я ее раньше не видел почему-то.
ХОТИМ. Так какое дело?
РЯБОВ. Видите ли, простите, как вас зовут?
ХОТИМ. Вася.
РЯБОВ. Ах, да, совершенно верно, Вася, Васенька, видите ли, время сейчас позднее, так сказать, уж солнце скрылось за горою. Магазины, извините, закрылись, так что у вас не найдется взаймы, до завтра, бутылочки какой-нибудь, лучше водки?
ХОТИМ. Ах, вот оно что?
РЯБОВ. Завтра я, как штык, вам возвращаю, клянусь честью.
ХОТИМ. Ну что ж, у меня, в общем-то, есть. Одну минутку.
              Уходит на кухню.
РЯБОВ. Правда?! Ну, спасибо, ну спасибо. (Осматривает комнату.) Черте что. ( Прислушивается к тому, что происходит на кухне. Появляется Хотим с бутылкой водки, наполненной чуть меньше, чем до половины.)
РЯБОВ. Ай, как хорошо, двести десять граммов. Завтра, как штык. А больше, извините, все?
ХОТИМ. Все, что есть.
РЯБОВ. Ну и на этом спасибо.
    В дверях появляется крупная женщина. Это жена Рябова, Розалия Ивановна.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Стоять. Вот ты где, бегемотина чертова.
РЯБОВ. Розочка.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Пошел домой, крокодил моей жизни.
РЯБОВ. Розочка.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Молчать, собака.
ХОТИМ. Извините…
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. И ты тоже, сопля молодая, туда же? Алкоголики чертовы. (К Рябову) Ну, что бельма пялишь, пошел домой!
ХОТИМ. Да какого черта вы врываетесь в мой дом и устраиваете черт его знает что?!
РОЗАЛИЯ. Что?! Ты орать на меня, поросятина вонючая?! Да я тебя сейчас…я тебя покажу, как мужика моего спаивать. ( Подходит к телефону, снимает трубку.) Сейчас разберемся, что ты за штучка.
ХОТИМ. Положите трубку.
РОЗАЛИЯ. Сейчас как положу, так не встанешь.
    Хотим подбегает к ней, идет борьба за трубку.
ХОтИМ. Положите, вам говорю, положите немедленно!
РОЗАЛИЯ. Отдай!
НАТАША. Боже мой!
РЯБОВ. Розочка, стерва, положи трубку, ведь и нас заберут.
    Розалия Ивановна вдруг зарыдала и отошла в сторону.
РОЗАЛИЯ. Паразиты, господи боже мой, за что такое наказание, чем я виновата?
ХОТИМ. Пошли вон отсюда! (Розалия Ивановна выходит, за ней Рябов.) О боже, что за жизнь пошла. Не могу я больше здесь. ( Берет Наташу за руку.) Наташенька, давай уедем отсюда. ( Наталья пристально смотрит на него.)
НАТАША. Ладно.
ХОТИМ. С тобой вдвоем.
НАТАША. Ты очень странный.
ХОТИМ. Да, я очень странный. Душно здесь, пойдем куда-нибудь.
НАТАША. Куда?
ХОТИМ. На воздух, все равно куда.
НАТАША. Пойдем.
ХОТИМ. Скажи, что со мной ты пойдешь куда угодно, хоть на край света.
НАТАША. Зачем?
ХОТИМ. Ну, пожалуйста.
НАТАША. Я за тобой пойду куда угодно, хоть на край света.
ХОТИМ. Спасибо.
НАТАША. Тебе спасибо.
ХОТИМ. За что?
НАТАША. За то, что ты появился.
ХОТИМ. Пойдем.  (Одеваемся и уходим.)
                ЗАТЕМНЕНИЕ
                КАРТИНА 2.
Открывается дверь, в комнату входят Лена и Игорь Леонидович.
ЛЕНА. Нет никого. Очень интересно.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ну, надо же, какой влупил, такой чистый вечер был и вдруг на тебе.
ЛЕНА. Это у нас всегда так.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Замерзли?
ЛЕНА, Ну, а как же, а вы?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ну, а как же.   (Смеются.)
ЛЕНА. А знаете что, у нас там, где-то, в закромах осталась водочка. Сейчас мы согреемся.
    Лена уходит на кухню. Игорь Леонидович открывает футляр с трубой, смотрит, не промок ли он. Убеждается, что все сухо. Появляется Лена.
ЛЕНА. Странно, водки нет, посуда вымыта. С чего бы это посуду вымыл? (Осматривает бегло комнату.) Записки нигде не оставил.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ушел к приятелю, наверное, или в гостиницу к матери. Ну что ж, водки нет – будем чаем греться?
ЛЕНА. Будем чаем.
                Пауза.
ЛЕНА. Спасибо вам за вечер. Было удивительно хорошо и интересно.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Да ну, бросьте. Это вам спасибо, что меня, старую калошу, молодостью своей одарили.
Мое время уже прошло,
Все каким-то серым стало,
Щеки белым обросли,
И надежд как не бывало.
Дым из труб уже не валит,
Все паления сыры,
Облетела краска вся
У моей застывшей лиры.
ЛЕНА. Нет, это вы слишком мрачно.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Да чего уж там слишком, это еще мягко сказано.
ЛЕНА. А давно вы на тубе играете?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Давно. Я-то сперва был, знаете, кем?
ЛЕНА. Кем?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ, Актером.
ЛЕНА. Серьезно?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Да, был актером, но не долго.
ЛЕНА. А как же стали трубачом?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. А вот так (трет большим пальцем по указательному и среднему.) Все они, проклятые, денежки. Ну, конечно, не только. Сейчас актер с высшим образованием получает сто рублей. Десять лет тому назад получал восемьдесят пять.
ЛЕНА. Знаю.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. А тогда  и того меньше получал. Женился я, а чем семью кормить? А тут еще Хатька родился. Вот и вспомнил я, как в детстве учил меня отец на трубе играть. Он у меня трубачом был. Вспомнил и сел в ресторан. Страшное это дело – ресторан. Вырвался, ушел в филармонию, поездил. И вот сейчас в театре играю.
ЛЕНА. Вон оно как. Интересно. А ректора вы откуда знаете?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Какого ректора?   
ЛЕНА. У Хотима в институте.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Женю? Охо-хо, вы, Леночка, даже не представляете, скольких людей я знаю. Ладно, что мы все обо мне?
ЛЕНА. А обо мне и не стоит.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Почему же?
ЛЕНА. Да вот так, не стоит и все тут.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ну, не стоит, так не стоит. А я все равно вас перехитрю и узнаю все.
ЛЕНА. Каким же образом?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. А вот так. Дайте-ка мне руку – я вам погадаю. Давайте, давайте, что, испугались?
ЛЕНА. Почему же, очень интересно даже. А вы можете?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. А как же, я много еще чего умею. Итак, вашу руку, мадам.
ЛЕНА. Вы просите мою руку?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Да, я прошу вашу руку. Если бы это было возможно. А почему у вас так много игрушек? Вы не хотите становиться взрослой, да?
ЛЕНА. Вот вам моя рука, ладонь моя – гадайте.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Что ж, давайте посмотрим. Так, линия жизни… (смотрит на Лену очень серьезно). Линия жизни у вас очень короткая.
ЛЕНА.  Вы меня пугаете. Давайте, я вам лучше карты дам. Вы умеете на картах гадать?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. А у вас есть гадальные карты?
ЛЕНА. Ну, карты есть.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Нет, гадальные карты, а не просто карты.
ЛЕНА. А чем они отличаются?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ.  У-у, отличаются. Ими не играют, а только гадают. Они должны полежать годика три, четыре в темном месте и только гадать.
ЛЕНА.  Да, таких у меня действительно нет. Придется все-таки по руке.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. У вас удивительно мягкая рука.
ЛЕНА. И о чем это говорит?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. О том, что вы удивительная женщина, удивительная.
ЛЕНА. Вы, по-моему, тоже.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Что -  тоже? Удивительная женщина?
ЛЕНА. Когда вы пришли, я подумала: «боже, какие вы разные с Хотимом, как он не похож на вас». А теперь я думаю: «боже, какие вы одинаковые».
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Вы играете на пианино?
ЛЕНА.  Нет.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Тогда зачем оно здесь?
ЛЕНА. Хотиму – взяли напрокат.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ясно. (Встает, подходит к окну.) Ну что, старина, стучишь? И не устал?
ЛЕНА. Вы это кому?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Дождю. Разрешите, я у вас пережду, пока он кончится.
ЛЕНА. А если он не кончится?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. То я ему буду благодарен.
ЛЕНА. Однако.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Вы совершенно правы, Лена, «однако». А что делать? Жизнь преподносит такие…, даже не знаю, как это назвать. И это закон жизни, ее правило.
ЛЕНА. Вы полагаете, что у жизни есть какие-то законы и правила?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. А как же, более того, стереотипы. Жизнь – это бесконечное повторение ситуаций. Чеховская «Дама с собачкой» постоянно повторяется и будет повторяться вечно. И вопрос «как быть?» будет вечным и ответ не будет найден. Да, ситуации повторяются. В общем-то их не так-то уж много, этих ситуаций, хотя они всегда неожиданны и необъяснимы. Да и люди сами повторяются, вернее, типы людей, их назначение. А знаете, чем отличается юноша от старца? Только одним – максимализмом. Когда мы юны, нам в жизни все ясно, надо поступать только так и не иначе. У нас на все есть ответ, на любую ситуацию. Исходя из наших жизненных принципов, мы выводим правило и, думаем, что жизнь впервые выдвинула человечеству эту проблему, а она, оказывается, ее повторила. С изобретательностью, чертовской выдумкой,  – но повторила.   И ответы-то на эти вопросы никто никогда не находил, да и найти не в силах и постоянные исключения из правил, исключения. И ты тогда говоришь молодым: «Не судите слишком строго». В этом есть закон жизни и ее правило. Не судите слишком строго и не рубите с плеча, сами будете в этой ситуации. Я люблю вас.
ЛЕНА. Что?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Да.
ЛЕНА. Дождь как - будто кончился.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Вы уверены?
ЛЕНА. Да.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ну что ж, прощайте. Не судите слишком строго.
ЛЕНА. До свидания.  (Игорь Леонидович подходит к двери.)
ЛЕНА. Стойте. Почему вы это делали?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Что?
ЛЕНА. Влюбляли меня в себя? Вы же знаете, что я с Хотимом…
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Что с Хотимом? Что с Хотимом?! Хотимом… Эх, Леночка, Леночка.  (Идет к двери, останавливается.) Мне жаль вас, жаль себя, жаль Хотима и еще тысячи людей, таких же идиотов, как мы с вами.
ЛЕНА. Вы что-то знаете и не хотите мне сказать?! Объясните мне!
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ничего я не знаю. Прощайте.
(Уходит.  Лена остается одна, стоит несколько минут задумчиво, затем протягивает руки к обезьяне.)
ЛЕНА. Иди ко мне. Ну, Чичи, иди скорей. Не хочешь.  ( Замирает. Резко оборачивается и кричит.) Хотим! Хотим!

                ЗАТЕМНЕНИЕ

КАРТИНА 3.
    Входит Хотим. Не снимая плаща, проходит в комнату, делает движение рукой, которой держит портфель, чтобы бросить его на диван с игрушками, но в самый последний момент останавливается. Оглядывает комнату и, не найдя место для портфеля, поднимает его над головой и с силой бросает себе под ноги. Из ванной выходит Лена. Ее голова обмотана полотенцем, она в фартуке, руки ее в мыле.
ЛЕНА (указывая на портфель). Что это с ним?
ХОТИМ. Сознание потерял.
ЛЕНА. Я стираю.
ХОТИМ. Неужели?
ЛЕНА. Чего такой грустный, опять весь в искусстве?
ХОТИМ. Нет никакого искусства, нет.
ЛЕНА. Ты это понял сегодня ночью?
ХОТИМ. Сегодня ночью я понял не это.
ЛЕНА. Есть будешь?
ХОТИМ. Буду. И кофе. Хотя, конечно, опять нет сахара?
ЛЕНА. Разумеется. И что же ты понял сегодня ночью?
ХОТИМ. Ты спросила, буду ли я есть.
ЛЕНА. Я спросила, что ты понял сегодня ночью? Где ты понял и с кем ты понял?
ХОТИМ. Вот уже на половину ты себе и ответила.
ЛЕНА. Продолжай.
ХОТИМ. Ты сегодня свободна?
ЛЕНА. Я тебя слушаю.
ХОТИМ. Какое у тебя лицо.
ЛЕНА. Старое?
ХОТИМ. Прекрати.
ЛЕНА. Что ты понял?
ХОТИМ. Дай мне поесть.
ЛЕНА. Что ты понял?!
ХОТИМ. Что дурак, довольна?
ЛЕНА. Я это давно поняла, а еще что?
ХОТИМ. Все, все уже, больше ничего. Что жизнь проходит бездарно, что все бездарно.
ЛЕНА. Где ты сегодня ночевал?
ХОТИМ. Какая разница?
ЛЕНА. Пока еще есть разница.
ХОТИМ. Подумай, где я ночевал, напрягись. Где я мог ночевать? В общаге я ночевал, в общаге. Довольна? Трудно было допереть?
ЛЕНА. Почему не дома?
ХОТИМ. Иди лучше стирай, мне надоели твои бесконечные допросы и бесконечная ты. Оставь мне хоть одно право – на творчество. Я художник и имею на это право.
ЛЕНА. Зачем ты живешь со мной?
ХОТИМ. Не знаю. ( Лена разворачивается и уходит на кухню.) Ну и катись.
ЛЕНА ( из кухни). Иди есть.
ХОТИМ. Спасибо, сыт уже, накормила. (Появляется Лена).
ЛЕНА. Ну, иди. Или сюда принести? Давай здесь поешь? Сейчас я стол накрою.
ХОТИМ. Не надо.
ЛЕНА. Давай, давай, я мигом.
ХОТИМ. Не надо.
ЛЕНА. Сейчас. ( Идет на кухню.)
ХОТИМ. Лена!!
ЛЕНА (останавливаясь). Что?
ХОТИМ. Не надо.
ЛЕНА. Ты каждый день приходишь такой грустный, сердитый и я не знаю, что думать.
ХОТИМ. Ничего не думай.
ЛЕНА. Не могу. Ты измучился, а я не знаю, от чего. От учебы?
ХОТИМ. Да ( Лена подходит к нему).
ЛЕНА. Вот видишь. А ты все молчишь, а я голову сломала. ( Подходит к Хотиму). Бедненький. ( Гладит его по голове).
ХОТИМ. Не надо. ( Отходит, садится).
ЛЕНА. Ну, почему? (Подходит к Хотиму, садится рядом.) Тебе просто надо отдохнуть. Поедем в воскресенье за город?
ХОТИМ. Поедем?
ЛЕНА. Правда?!
ХОТИМ. Правда.
ЛЕНА. На девятнадцатый, нет, в Садгород – там потрясающие ели. (Увидела у Хотима седой волос.)
Хатик, седой. Волос седой. Ты будешь красивый седой.  (Кладет его голову себе на колени).
ХОТИМ. Я буду лысый и некрасивый.
ЛЕНА. Скорей бы.
ХОТИМ. Не подгоняй.
ЛЕНА. Надо же, как природа придумала уши, каким узором, а могла быть просто дырка. (Проводит пальцем по очертанию уха).  Как младенец в материнском чреве. Вот так и ты лежал у своей мамы в животе, а она ходила и не знала, кто у нее там.
ХОТИМ. Не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка. ( Поднимает ноги на диван). Все, я сплю. Тебе можно в аптеке халтурить, - вместо снотворного по домам ходить.
ЛЕНА. Рассказать тебе сказку?
ХОТИМ. Только не страшную.
ЛЕНА. Трусишка ты мой.
ХОТИМ. Кстати, зачем ты трусы на балконе вывесила?
ЛЕНА. Ты будешь сказку слушать?
ХОТИМ. Просто некрасиво.
ЛЕНА. Зато удобно.
ХОТИМ. А мне наоборот, неудобно.
ЛЕНА. Хорошо, больше не повешу – будешь ходить в мокрых.
ХОТИМ. Ладно уж, давай лучше свою сказку.
ЛЕНА. А ты спи, миленький.
ХОТИМ. Сплю.
ЛЕНА. В некотором царстве…
ХОТИМ. В тридесятом государстве, где-то это я уже слышал.
ЛЕНА. Не перебивай. Жил был маленький-маленький рояль…
ХОТИМ. И тут рояль. Дай хоть раз поспать без кошмаров.
ЛЕНА. Жил этот рояльчик в доме у старого-старого музыканта. Он был такой старый, что глаза его плохо видели, а руки тряслись так сильно, что старик совершенно не мог играть. Он только подходил к рояльчику, открывал клавиатуру, долго смотрел на нее, и тогда рояльчик чувствовал, что на костяшки его клавиш начинают падать какие-то мутные капли. От удара они разбивались и мелкие брызги разлетались во все стороны. И тогда рояльчик ощущал разъедающее жжение соли. Рояльчик очень любил музыку, но так давно на нем никто не играл. Но вот однажды к старому музыканту привезли его маленького внука. У малыша были шоколадного цвета глаза и черные блестящие кудри. В первый же день мальчик сломал в саду нежную развесистую вишню, которую так любили старый музыкант и рояльчик. Целыми днями мальчик кружил по саду и дому, и вокруг него все ломалось, разбивалось, падало. Старый музыкант был в ужасе, но он боялся только одного -  чтобы мальчик не налетел на рояльчик и не разбил его, и поэтому старик в первый же день запер ту комнату, где стоял его маленький деревянный друг с желтыми тусклыми клавишами. И вот, переломав в доме и в саду все, что можно было сломать и оторвав все, что можно было оторвать, мальчишка наткнулся однажды на запретную дверь. ( Раздается резкий звонок, Лена и Хотим вздрагивают. Наконец Хотим понял, что это звонит стоящий рядом будильник, садится и нажимает кнопку.)
ХОТИМ. Что с тобой, ошалел что ли? Ты вечером работаешь?
  ЛЕНА. Нет.
ХОТИМ. Что-то ты совсем службу забыла.
ЛЕНА. Я могу уйти, если тебе нужно.
ХОТИМ. Не нужно. ( Будильник снова зазвонил. Хоти хлопнул по кнопке ладонью.) Козел ты дикий. Купи себе новый уж, что ли.
ЛЕНА. Купи.
ХОТИМ. Ладно, пойду в институт схожу.
ЛЕНА. Зачем?
ХОТИМ. Надо.
ЛЕНА. Когда придешь, не знаешь? 
ХОТИМ.  Не знаю.
ЛЕНА. Заниматься будешь?
ХОТИМ. Буду.
ЛЕНА. С заочником?
ХОТИМ. С заочником.
ЛЕНА. Что ж, дело хорошее.
ХОТИМ. А тебе это не нравится?
ЛЕНА. Нравится. Мне все нравится.
ХОТИМ. Мне трудно понять, что ты хочешь, чтоб я бросил институт? Пожалуйста, я могу.
ЛЕНА. Я котлеток поджарила, горячие еще, иди поешь. И суп.   
ХОТИМ. Некогда уже.
ЛЕНА. Так нельзя, Хатик, ты испортишь себе желудок. И первого совсем не ешь.
ХОТИМ. Хорошо, теперь буду есть. (Разворачивается к выходу.)
ЛЕНА. Подожди, я котлет заверну. ( Побежала на кухню.) Я мигом. ( Голос Лены из кухни.) Я тебе огурчик положила, он мытый, четыре котлетки и хлеб. Только не ешь всухомятку. Обязательно возьми в буфете чай или кофе. ( Хотим разворачивается и уходит.) Или лучше я в термос чай налью. ( Хлопает дверь – это ушел Хотим.)
                Лена выбегает в комнату – Хотима нет.
ЛЕНА. Ну почему? ( Идет в коридор, слышен звук открывающейся двери. Лена возвращается.) Котлетки. ( Садится на диван.) Горяченькие. ( Берет в руки большую собаку с дивана, утыкается лицом в ее морду, затем прижимает игрушку к груди и гладит ее.) Дура я дура. Что смотришь? Ну, я дура?
ГОЛОС. Никак нет. ( Лена с визгом отшвыривает собаку. Появляется сосед с другого этажа, Рябов.)
РЯБОВ.  Извиняюсь, я , бредится, пугнул вас? Просто вы такой пахучий цветочек и с собакой себя сравниваете. Тут я с вами ни в какую не могу согласиться.
 ЛЕНА. Откуда вы взялись?
РЯБОВ. Что? А, вы в смысле, что, так сказать… Это просто там открыто было, а я, так сказать, долг вернуть. ( Показывает неполную чекушку.) Двести десять грамм, вчера брал у местного молодого человека.
ЛЕНА. Вы брали? Зачем?
РЯБОВ. Не скромно с вашей стороны, интимность тайны охраняется государством.
ЛЕНА. Что вам нужно?
РЯБОВ. Я же сказал: на благородство отвечаю благородством. Возвращаю алкогольный напиток семейства водковых. Тут одолжили меня юноша, не упомню, как его звали, с девушкой какой-то. Мы с Николаем Борисовичем размышляли о разоружении стран НАТО и, понятно, не вписались в норматив. Ну, пойду я, а то Розочка моя по-своему рассудит. Куда водку-то поставить?
ЛЕНА. Поставьте куда-нибудь.
РЯБОВ. Куда-нибудь нельзя. Этот напиток благороден и требует строго установленного места.
ЛЕНА. Мне все равно.
РЯБОВ. Преступное равнодушие.
ЛЕНА. Извините, я должна уходить.
РЯБОВ. Я гляжу, она вам не очень-то и нужна.
ЛЕНА. Я очень спешу.
РЯБОВ. Понял, ухожу, только скажите, куда ее?
ЛЕНА. Да уберите ее вовсе.
РЯБОВ. Куда?
ЛЕНА. Себе в карман, черт возьми, довольны?
РЯБОВ. Доволен, как жаждущий, но уязвлен, как гражданин. Юноша-то вчера был попроще и девушка тоже, такая очаровательная, юная.
ЛЕНА. Я еще раз повторяю вам, что спешу или вас нужно взашей выгонять?
РЯБОВ. Взашей не надо. ( Ставит на стол водку.) Вот ваша гадость. ( Делает несколько шагов по направлению к выходу, вдруг останавливается, возвращается к столу, забирает бутылку.)
РЯБОВ. Впрочем, вы ее не достойны. ( Идет к двери.) Отдам вашему другу с его невестой.
ЛЕНА. Вон! ( Лена уходит на кухню. Рябов тоже уходит. Когда за ним захлопывается дверь, Лена выходит из кухни.)
ЛЕНА. Подонок. ( Идет на кухню, но ее останавливает телефонный звонок. Лена снимает трубку.)
ЛЕНА. Да?... Почему?... Ну, приходите сюда… Почему?... Я могу опять уйти в кино… Зачем идти куда-то, когда можно позаниматься дома и, потом, кому это надо, ему или тебе? Ну, хорошо. Хотим, я устала и лягу спать, так что откроешь дверь ключом. Сколько лет-то ему?... Так, просто боялась, что не тем заниматься будете… Всего-то, такой молоденький, сама юность. Ну что ж, счастливо вам позаниматься… Пожалуйста. ( Вешает трубку, подходит к дивану, валится на него, подминает вохапку под себя игрушки.)
                ЗАТЕМНЕНИЕ
                КАРТИНА 4.
   Вечер. Звонок в дверь, Лена встает с дивана, идет открывать дверь.
ГОЛОС ИГОРЯ ЛЕОНИДОВИЧА. Здравствуйте.
ГОЛОС ЛЕНЫ. Добрый вечер. Проходите пожалуйста…
                Входят в комнату.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. А моего охломона нет?
ЛЕНА. Как видите.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Где же он?
ЛЕНА. Сказал, что ушел заниматься с заочником.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ.  Понятною ( После паузы.) Ну, что ж…  тогда… вы… не могли бы мне дать воды, а то я сегодня рыбы наелся и не напьюсь никак.
ЛЕНА. Конечно, или, может быть, чаю?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Мне вообще-то идти надо, но если вам не в тягость.
   Лена разворачивается, идет на кухню. Игорь Леонидович подходит к окну, открывает форточку, затем подходит к игрушка, берет вязальную спицу, лежащую на столе, посмотрел на нее и ткнул в большую мягкую игрушку. Тут же на кухне вскрикнула Лена. Игорь Леонидович вздрогнул и выронил спицу. Появляется Лена.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Что?
ЛЕНА. Что?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Вы кричали.
ЛЕНА. А, пустяки, руку порезала.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Как же так?
ЛЕНА. Ножом, масленку открывала.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Покажите.
ЛЕНА. Ерунда. (Показывает кулак, медленно разжимает его.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Нужно перевязать. Где у вас бинт? ( Лена достает бинт.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Давайте я.
ЛЕНА. Я сама. (Игорь Леонидович подходит, пытается взять у Лены бинт.) Не нужно.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Давайте, давайте. ( Посопротивлявшись, Лена уступает и дает Игорю Леонидовичу перевязать руку.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ну вот… Вот… ( Держит руку Лены в своей, затем приближает ее к глазам и, посмотрев, целует в ладонь.)
ЛЕНА. Что?! ( одергивает руку.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Лена. ( Берет ее за плечи.) Лена…
ЛЕНА. Прекратите. ( Вырывается).
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Выслушай меня.
ЛЕНА. Уходите.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Я не уйду.
ЛЕНА. Уходите.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Не гони. У меня уже нет сил.
ЛЕНА. Каких сил? Уйдите.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ну не гони ж ты меня. Дай хоть пять минут.
ЛЕНА. Тогда уйду я. ( Направляется к двери) Я не могу уйти в халате.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Я сейчас исчезну. Если хочешь, навсегда.
ЛЕНА. Не называйте меня на «ты».
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Глупость. Все глупость. Хотим мой сын и мне больно, что он подонок, что крутит тебе мозги, врет. Гадко, что приходится об этом говорить. Я же знаю, где он вчера был и с кем.
ЛЕНА.  И я знаю. Ну и что?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ.  Вот как?
ЛЕНА.  И что же вы от меня хотите. Теперь хотите?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ.  ОН сам по себе, я сам по себе. Просто, когда Хотим сказал, что у вас с ним ничего не может быть, что не знает, как прекратить эту историю…
ЛЕНА. То вы решили ему помочь.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ.  ТО у меня исчезли силы сдерживать себя.
ЛЕНА. Так что ж вы от меня хотите?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Не надо так, Лена, я не шучу. У меня ведь это последний раз в жизни. А может быть и первый. Господи, как глупо. Лена… Я лучше пойду, прощайте. Лучше никак, чем так. ( Разворачивается по направлению к двери, затем открывает футляр, достает трубу.)
ЛЕНА. Спрячьте.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ.  Вчера вам понравилось.
ЛЕНА. Со вчерашнего дня прошло слишком много времени.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Любовь к музыке вне времени.
ЛЕНА. Зачем так много паясничать? ( Игорь Леонидович начинает играть на трубе.)
ЛЕНА. Прекратите. ( Игорь Леонидович продолжает играть.) Прекратите!
     Игорь Леонидович играет. Вдруг он с силой швыряет трубу в сторону.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Это было самое дорогое у меня. А теперь появилась ты. Дай руку.
ЛЕНА. Уходите. ( Игорь Леонидович разворачивается и идет к двери.) Трубу не забудьте. ( Игорь Леонидович бьет с силой трубу и идет к двери.)
ЛЕНА. А вы насмешили меня.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Я хотел другой реакции.
ЛЕНА. Будет вам, достаточно, что я вас утюгом не огрела.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Лучше утюгом.
     Лена вытягивает вперед руки.
ЛЕНА. Посмотрите на мои руки. Видите, они совершенно спокойны, не трясутся. Посмотрите мне в глаза, посмотрите – там нет огня, все тихо, спокойно, все мертво. Так что вы можете сесть в кресло или даже на диван, рядом со мной и мы спокойно поговорим. Вам нравятся мои игрушки?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Нравятся.
ЛЕНА. Вот и неправда.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Почему неправда?
ЛЕНА. Потому, что вижу – обманываете. А что вы хотите от меня? Остаться здесь? Ну, что же вы молчите? Смелее, ну, смелее.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Да.
ЛЕНА. Вот видите, как все просто. И ничего страшного нет, а вы боялись. Вот. ( Начинает оглядываться и смотреть по сторонам.) Где-то у меня тут утюжок был. Где-то он здесь был, был где-то. Ах, вот он, маленький. ( Берет утюг.) Хотя и не такой уж и маленький. Крепкий утюжок. Сейчас испробуем его на подсобные работы. ( Подходит к Игорю Леонидовичу, тот стоит, не двигаясь. Лена замахивается утюгом. Игорь Леонидович не шелохнется. Лена продолжает стоять с утюгом в поднятой руке.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ну? Смелее.
ЛЕНА. Не боитесь?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Не боюсь.
ЛЕНА. Почему?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Я уже все сказал. ( Лена бросает утюг на пол, смотрит на Игоря Леонидовича, он нежно берет ее за плечи.) Девочка моя, у меня больше ничего нет.
ЛЕНА. У меня вообще ничего нет.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Я, я, я, я!! У тебя есть.
ЛЕНА (пристально на него посмотрев). Что ж, ты мил и забавен. 
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Не надо так.
ЛЕНА. А как?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Умоляю.
ЛЕНА. Я по-другому не умею.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Лена. ( Берет ее руки, целует их.) Лена… Лена…
                Звук трубы. Затемнение.

                ВТОРОЙ АКТ.
                Картина 5.
  На сцене темно. Слышится звонок в дверь. В темноте раздается шум, что-то упало.
ГОЛОС ИГОРЯ ЛЕОНИДОВИЧА. Кто это?
ГОЛОС ЛЕНЫ. Как кто? Хотим. Пойди, открой.
 ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ты что?
ЛЕНА. Ну, не мне же идти, пол такой холодный.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Черт возьми.
ЛЕНА. Ты не рад нашему сыну? ( Слышно, как Игорь Леонидович одевается, Лена зажигает свет.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Погаси.
ЛЕНА. Не смеши и не суетись.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Погаси. ( Тянется к выключателю, но Лена зажала его рукой.)
ЛЕНА. Ого. ( Игорь Леонидович садится на кровати, снова звонок.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Может тебе лучше все же одеться?
ЛЕНА. Да нет, зачем же?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. И все-таки.
ЛЕНА. Не стоит. ( Открывает дверь, входит Хотим, в руках его ключи. Игорь Леонидович продолжает сидеть. Хотим смотрит на Лену и отца.)
ЛЕНА. Ну вот, вся семья в сборе. Как славно. Игореша,  подай мне халат. ( Хотим стоит, Игорь Леонидович сидит к нему спиной.)
ЛЕНА. Слышишь? Хотим, как тебе не стыдно, я же просила тебя открыть дверь своим ключом и не звонить, и не будить меня. Кстати о ключах, нужно будет заказать еще один. Мальчики, возьмите на себя этот труд.
ХОТИМ. Дура. ( Разворачивается, уходит.)
ЛЕНА. А ты что молчишь?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Он прав. ( Разворачивается, долго смотрит на Лену.) Но как бы прав он не был, я уже не существую – есть только ты. Это даже хорошо, что все так. Теперь от многого мы уже избавлены.
ЛЕНА. Разумеется. Жаль только, что ваша миссия подошла к концу. Да. Какие у вас умные, большие круглые глаза. Все, что от вас требовалось – вы сделали. И если вы поспешите с вашими брюками, то еще успеете добраться домой на трамвае. Будьте умницей – я вам вышлю карточку второго сына или дочери, нет, я уверена, будет сын, если от вас еще что-то может быть.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Я все понимаю, девочка моя, успокойся, все будет хорошо.
ЛЕНА. Что вы понимаете?! Что будет хорошо?!
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Не надо так, не надо ан «вы», это уже слишком жестокие шутки и просто глупо, в конце концов.
ЛЕНА. В любом случае вам лучше побыстрее уйти.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Прекрати.
ЛЕНА. И чем скорее, тем лучше.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ну, все уже, девочка моя, хватит, не рви мне сердце. Я же все прекрасно понимаю. Любимая моя, я же в первый день увидел, что не безразличен к тебе.
ЛЕНА. Что увидел? (смеется)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Лена.
ЛЕНА (вытягивает руки). Посмотрите на мои руки, они не трясутся, а теперь в глаза – тоже все тихо, спокойно, голос ровный, дыхание мерное, никакого стресса. Так вот, слушайте и запоминайте: вы мне были нужны только для того, что уже произошло. А теперь я хочу спать, у меня по милости вашей семейки был очень трудный день.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Посмотри на меня.
ЛЕНА. Я насмотрелась на вас уже всякой меры, думаете, это приятное зрелище?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ.  Посмотри на меня!
ЛЕНА. Не надо кричат. ( Смотрит на Игоря Леонидовича.) Вы довольны?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Скажи мне правду.
ЛЕНА. Я ее уже сказала.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Поклянись.
ЛЕНА. Землю есть надо?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Но это же дико, бесчеловечно.
ЛЕНА. Неужели? По-моему, не более чем все остальное, что исходило от вас и вашего сына.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Это ужасно, Лена.
ЛЕНА. Заткнитесь. ( Игорь Леонидович закрывает лицо руками. Раздается звонок в дверь.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Хотим вернулся.
ЛЕНА. Ничего, у него есть ключ.
                В комнату входит Наташа.
НАТАША. Ой! (пытается уйти.)
ЛЕНА. Заходите, заходите.
НАТАША. Здравствуйте, простите, дверь была нараспашку, а свет, вижу, горит. Вы сестра Хотима?
ЛЕНА. А вы кто?
НАТАША. Я Наташа. Хотим, наверное, говорил обо мне?
ЛЕНА. Заочница?
НАТАША. Да.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Хотима нет.
НАТАША. Как нет? Он же пошел домой? ( Лена залезла с головой под одеяло.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Извините, девушка, но его нет.
НАТАША. А где он?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Не знаю.
НАТАША. И вас это не волнует?
ЛЕНА. Ну хватит уже!!!
НАТАША. Что с Хотимом, где он?!
ЛЕНА. Не кричи, это он тебя сюда послал?
НАТАША. Нет.
ЛЕНА. Зачем же ты пришла?
НАТАША. Он вам сказал, что мы решили пожениться?
ЛЕНА. Конечно сказал.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Лена.
ЛЕНА. Не волнуйся, дорогой ( целует Игоря Леонидовича в щеку.) Наташенька, я очень рада, продолжайте, пожалуйста, и не обращайте на нас внимания, мы тут выясняли свои проблемы. Дорогой, завари на кофе. Извините, что я в постели – неважно себя чувствую. Итак? Дорогой, я же тебя просила сделать кофе.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. У тебя же сердце, дорогая, а ты итак уже столько выпила.
ЛЕНА. Ну я прошу тебя.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Нет-нет, и не проси. ( Смотрит на часы.) Ого, скоро перестанут ходить трамваи. Ленушка, я надеюсь, ты не будешь против, если я провожу Наташу?
ЛЕНА. Ну, конечно, буду. Мы с Наташенькой попьем кофейку, а затем, в крайнем случае, ты вызовешь такси. Вы поругались с Хотимом, да?
НАТАША. Нет, что вы.
ЛЕНА. А что же тогда у вас произошло?
НАТАША. Мы решили пожениться.
ЛЕНА. Да, да, вы уже говорили.
НАТАША. И сегодня он был у меня. Мы уснули, он хотел остаться до утра, но я проснулась в одиннадцать, а его рядом нет. Вот я и подумала, что он поехал к вам. Он был здесь?
ЛЕНА. Конечно, незадолго до вас и убежал.
НАТАША. Куда?
ЛЕНА. Не знаю. Родной, ты не знаешь, куда исчез Хотимчик?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Нет.
НАТАША. А почему он ушел?
ЛЕНА. От вас или от меня? От вас он ушел ко мне, а от меня к вам, потому, что застал здесь Игоря Леонидовича.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Лена.
ЛЕНА. Помолчи, родной. Дело в том, что Игорь Леонидович – папа Хотима.
НАТАША. Вы?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Лена.
НАТАША. А вы?
ЛЕНА. А сестры у Хотима, к сожалению, нет. Я его любовница, он живет со мной два года. И от вас убежал, что бы еще пожить. А здесь, вот, папулька уже место занял. Милый, что же ты босиком? Ой, смотри, ты не успел надеть ( поднимает с пола трусы). Ну, иди сюда, поцелуй меня, мой котеночек. (Игорь Леонидович звонко бьет Лену по лицу).
ЛЕНА (спокойно). Все немедленно вон отсюда. (Наташа бросается к выходу, но в дверях сталкивается с Татьяной Васильевной, матерью Хотима. Все в оцепенении. Лена вылезает из-под одеяла, под которое она залезла, как только Наташа бросилась к выходу.)
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. Что?
ЛЕНА. Мамаша – это уже слишком. ( Опять залезает под одеяло).
НАТАША. Вы мама? ( Татьяна Васильевна разворачивается и делает несколько шагов к двери, затем снова разворачивается, идет к дивану, где Игорь Леонидович и Лена. Лена высовывается из-под одеяла.)
ЛЕНА. Не надо подходить! Стойте там! ( Татьяна Васильевна закрывает глаза, затем продолжила подходить). Не подходите, я вам говорю. ( Татьяна Васильевна останавливается перед Игорем Леонидовичем и смотрит на него сверху вниз.)
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. Мумиё. В прошлый раз твоя лысина была меньше.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ.  Пойдем домой.
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. Куда?!
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Таня. (Татьяна Васильевна садится на стул.)
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. У вас здесь не курят?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Нет. Пойдем.
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. Босиком? ( Игорь Леонидович берет носок.) Не торопись, я уйду одна. ( Берет игрушку.) Интересно. ( Смотрит на Наташу.) Познакомь меня со своей дочерью. ( Лена прыснула и залезла под одеяло. Игорь Леонидович уходит в ванную.)
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. Сколько тебе лет, девочка?
НАТАША. Семнадцать.
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. Уже?!
НАТАША. Нет, будет через десять лет.
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. А твоей маме?
НАТАША. Моя мама здесь не при чем. Я к ним никакого отношения не имею. ( Лена выползает из-под одеяла.)
ЛЕНА. Как это, а из-за кого же здесь весь сыр-бор?
НАТАША. Вы мне все надоели.
ЛЕНА. Неужели? ( Наташа разворачивается, чтобы уйти. Из ванной комнаты выходит Игорь Леонидович с мокрой головой, натыкается на Наташу.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ ( Наташе). Что ты здесь крутишься? Что тебе нужно? Неужели не понятно?! Уходи отсюда!
ЛЕНА. Не гоните мою гостью. ( Наташа убегает.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Заткнись, потаскуха!
ЛЕНА. Ого?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ (жене). А ты чего сидишь?
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА.  Не кричи.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ (жене). Ты уже все увидела, все узнала, что тебе еще нужно?
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. Как ты мерзок.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ну и иди, иди! (Подходит к кровати, садится.)
ЛЕНА. Не садитесь на кровать.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Помолчи! ( Надевает носки.)
ЛЕНА. Возвращение блудного мужа.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Я тебе сказал – замолчи!
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. Действительно.
ЛЕНА. Ой-ля-ля.
   Татьяна Васильевна встает.
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА.  Только не ломись пожалуйста в номер. Надеюсь, у тебя хватит ума обойтись без гостиничного скандала.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ.  Мне остаться здесь?
ЛЕНА. Только не это.
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. Я не хочу тебя видеть, остальное мне безразлично.
ЛЕНА. Дорогие мамаша и папаша, уже поздно, а мне рано вставать, выясните ваши отношения без меня. ( Татьяна Васильевна идет к двери.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Таня.
ЛЕНА. Мужа заберите. ( Татьяна Васильевна уходит. Игорь Леонидович садится на кровать.)
ЛЕНА. Не надо садиться, уходите.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Зачем ты так.
ЛЕНА. Ну вот что, мсье трубач, у вас слишком быстро меняется настроение. Таким орлом из ванной вылетел. Забирайте свою дудку и трубите в другом месте.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Если бы ты знала, как я тебя ненавижу, до какой степени. Знаешь, до какой?
ЛЕНА. Мне это не интересно.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. До той же, что и люблю.
ЛЕНА. Только не надо.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Что ты за отродье такое?
ЛЕНА. Еще одна грубость…
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. И что?
ЛЕНА. Одевайтесь. В прошлый раз, когда у вас была лысина меньше, вы тоже так долго уходили?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. А я ведь был готов для тебя на все. Зачем тебе понадобилась вся эта гадость?
ЛЕНА. Да свалишь ты когда-нибудь или нет? Неужели не понятно, что силы нет на вас всех смотреть?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Лена, детка моя (пытается обнять ее).
ЛЕНА. Еще чего?! Все, туннель закрыт.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Это все, что ты мне можешь сказать?
ЛЕНА. Могу еще посоветовать поспешить с носками.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. И более ничего?
ЛЕНА. И с ботинками.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Прекрати. Это ведь не шутки. Ты можешь полминуты не кривляться?
ЛЕНА. Что тебе?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ты мне больше ничего не скажешь?
ЛЕНА. Нет.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. А завтра?
ЛЕНА. Нет.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Но есть у меня хоть какая-то надежда?
ЛЕНА. На что?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. На тебя.
ЛЕНА. На меня надейся, а сам не плошай.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Я же просил тебя – полминуты.
ЛЕНА. Они истекли.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Лена.
ЛЕНА. На меня надежды никакой. Я люблю другого.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Кого?
ЛЕНА. Глупый вопрос - вашего сына.
 ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Зачем же ты тогда… все это?
ЛЕНА. Затем, чтоб не любить.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Мне уходить?
ЛЕНА. Что за вопрос – конечно. ( Игорь Леонидович одевается.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Я все-таки не могу понять.
ЛЕНА. Одевайтесь, одевайтесь,  потто как-нибудь поймете, в другой раз. Ну, я прошу вас, одевайтесь.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Лена.
ЛЕНА. Что?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Лена. ( Берет ее за руку.)
ЛЕНА. Ну, пожалуйста, одевайтесь, я спать хочу.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Лена.
ЛЕНА. Да, господи боже мой, сил моих нет, ну, одевайтесь же.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Лена.
ЛЕНА. Фу-у-у-у, ну что, что? Я тысячу лет уже Лена. У меня в глазах песок. Ночь ведь уже, глубокая. Я умоляю вас уйти.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Что ж, уйду.
ЛЕНА.  Слава богу. ( Игорь Леонидович одевается, встает, идет к выходу.)
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Прощай.
ЛЕНА.  Прощайте.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Я хочу поцеловать тебя.
ЛЕНА.  О-о-о-о-о-о!
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ.  В последний раз.
ЛЕНА. Боже сохрани.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Ведь в последний же.
ЛЕНА. Лучше как-нибудь в другой раз.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Иначе я не уйду.
ЛЕНА. Да что же это за наказание. Дайте слово, что тогда уйдете.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Я ведь  сказал.
ЛЕНА. Только быстро ( закрыла глаза).
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Быстро я уйду и без этого (разворачивается и уходит).
                Затемнение (звук трубы).

                КАРТИНА 6.
   Слышны удары в дверь. Наконец дверь выломали.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Где тут свет?
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Не включай, взорвемся! Дверь не закрывай (что-то упало.) Тихо ты, корова (кашель.)
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Мишенька, что теперь?
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Иди за мной.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Куда?
МУЖСКОЙ ГОЛОС. На кухню, дурра.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Не надо, Миш.
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Цыц (слышен шум на кухне). Вот она.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Мамочки.
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Окно открой. Да не охай ты (звук раскрываемого окна).
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Чтой с ней?
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Чтой, чтой? Гиморой… в башке. Иди дверь шире открой, пусть протянет. И скорую. Нет, скорую не надо.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Почему?
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Искра в телефоне.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Мамочки…
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Не стони, говорю.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Понесли ее к нам.
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Жива.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Мамочки.
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Да иди ты со своей мамочкой… к своей мамочке… Понесли в комнату (несут). Я тебе сказал – дверь иди раскрой…
   Женщина открывает дверь широко и в комнату с лестничной клетки идет свет. Мужчина, а это сосед Рябов, раскрывает балкон, окно. Женщина – это жена Рябова, Розалия Ивановна, подходит к Лене, Лежащей на диване.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Милочка, милочка, слышишь меня?
РЯБОВ. Поди полотенце намочи и на лоб (Розалия Ивановна уходит).
РЯБОВ. Аллё..? Аллё..? Э-э?.. милочка? (приходит Розалия Ивановна) Давай, держи вот так.
            Щелкает выключатель, яркий свет, одновременно слышен визг Розалии Ивановны и крик Рябова, это он включил свет.
РЯБОВ. Что ты, дурра?! Чего орешь как медведь?!
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. А чего ты пугаешь? Предупреждать надо.
РЯБОВ. То же мне… эстетка. (Лена застонала).
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Доченька… (Рябов взглянул на Розалию Ивановну, она посмотрела на Рябова и тут же отвела взгляд) Милочка, милочка… (Рябов отошел, сел. Лена застонала, шевельнула головой. Вдруг у нее стали появляться рвотные позывы.)
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Что ты, деточка? Миша!
РЯБОВ (очнувшись). В ванную. (уносят Лену в ванную. Звонит телефон, Рябов выбегает из ванной, снимает трубку.) Аллё? (держит некоторое время трубку у уха, затем кладет ее).
РЯБОВ. Гадюк. ( Снова звонит телефон. Рябов смотрит на него, снимает трубку, слушает, кладе трубку на место.)
РЯБОВ. Гадюк. (Из ванной выходят Розалия Ивановна и Лена. Лена повисла на Розалии, но идет уже сама. Рябов помогает уложить Лену на диван.)
РЯБОВ. Что ты, а, баранья голова?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Помолчи. Иди домой, я с ней посижу.
РЯБОВ. А чего с ней сидеть?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Вот и иди, раз нечего. (Лена застонала). Что, деточка? ( Рябов понюхал воздух).
РЯБОВ. Пахнет?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА (понюхав). Пахнет.
РЯБОВ. Скорую вызвать?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Обошлось уже.
РЯБОВ. Сидеть будешь?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. А что ж?
РЯБОВ. Ну, сиди, кормилка. (идет к двери)
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Только смотайся мне из дому, убью.
РЯБОВ. Куда ж я, ночь давно.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Тебе все одно, ирод.
РЯБОВ. Роза, как же мне тебя Бог всучил?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Иди, пока я тебя не зашибла, Рейген.
РЯБОВ. Стукнуть бы на тебя, да посадить лет на пятнадцать (уходит).
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Как ты, деточка? Принести тазик? Ну и хорошо. А ты поспи, милая, поспи, а я тебе песенку спою, хочешь? (поет)
Котик, лапочка пушистый,
Где ж ты бегал, серебристый?
Или мышку увидал
И за мышкой бежал?
- Нет, я мышку не видал
И за мышкой не бежал.
- Где ж ты был тогда, мой милый?
Серебристый и красивый?
- Был в гостях я у подружки,
Спал на шелковой подушке. (медленное затемнение)
Кису-Лапу обнимал
И от этого устал.
Мяу…

К А Р Т И Н А  7.
  Зажигается свет. Лена лежит на диване. В кресле с закрытыми глазами сидит Розалия Ивановна. Входит Рябов, видит женщин.
РЯБОВ. Роза. Роза! Розочка!! ( Подбегает к ней, замирает. Принюхивается к воздуху.) Господи. (Падает на колени перед креслом с Розалией, затем начинает трясти подлокотник.)
РЯБОВ (тихо). Ро-оззаааа. (Розалия Ивановна просыпается.)
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Что?
РЯБОВ (тихо). Дура. (кричит) Дура!! (Лена проснулась).
ЛЕНА.  Что? Что такое?
    Розалия Ивановна бьет Рябова кулаком по голове, от удара он садится на пол.
ЛЕНА.  Что вы тут делаете?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА.  Разбудил!
РЯБОВ.  Если ты, гадина, еще хоть раз меня стукнешь – я тебя… Я тебя брошу.
ЛЕНА.  Это опять вы?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА.  Ложись, девочка, спи, он сейчас уйдет (укладывает Лену).
РЯБОВ (вставая). Ты, Розалия, не женщина – ты табун. (уходит.)
                Затемнение
ГОЛОС РОЗАЛИИ. Спи, девочка.

К А Р Т И Н А  8.
Комната Лены. Она лежит на диване. Звонок в дверь, Лена идет открывать. Входит Рябов, в руках у него пакет кефира.

РЯБОВ. Я тут, собственно говоря, пробегал.
ЛЕНА.  И что?
РЯБОВ. И вот (показывает Лене кефир). В дальнем взял.
ЛЕНА. Что это?
   Рябов наклоняет голову, тычет в нее пальцем.
РЯБОВ. А это что? Это седая голова, она прожила черт знает сколько, но никогда не слышала вопроса глупее. Это кефир. Его надо взбалтывать, вот так (трясет пакет), затем здесь отрезать ножницами (отрывает зубами угол пакета) и выпить (сует Лене пакет). А я пошел, пока не грянула с верхнего этажа моя кошелка.
    Рябов уходит. Лена уносит кефир на кухню. Звонок в дверь, Лена открывает, входит Розалия Ивановна с пакетом кефира в руках.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Ну как ты?
ЛЕНА (указывая на кефир). Что это?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Кефир, попей с утречка.
ЛЕНА. В дальнем брали?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. В ближнем. А что? Только что привезли, свежий.
ЛЕНА. А ваш где?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Да где ж ему быть? Шалается где-то с дружками. С утра убежал, крокодил чертов. Ты бери-то.
ЛЕНА. Спасибо (уносит кефир на кухню).
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Ну, я пойду, что ль?
ЛЕНА (из кухни). Да, да, конечно. ( Розалия не уходит.)
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Тебе поесть-то, что принести?
ЛЕНА (появляется из кухни). Нет-нет, спасибо.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Вот. Ну, я тогда пойду.
ЛЕНА. Да, да, конечно, спасибо.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Ну, я пойду, тогда.
ЛЕНА. Угу.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. А что у тебя поесть-то?
ЛЕНА. Полный холодильник. Битком.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Смотри, тебе сейчас только свежее надо. Я тебе яичек принесу, на базаре брала.
ЛЕНА. Нет-нет, не нужно.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Как знаешь. А то?..
ЛЕНА. Нет-нет.
Розалия Ивановна направляется к двери, в это время раздается звонок. Розалия открывает дверь, входит Наташа.
НАТАША. Извините, что так рано. У меня самолет, а захотелось попрощаться.
ЛЕНА. Что ж, давайте попрощаемся.
НАТАША. Прощайте.
ЛЕНА. Прощайте. ( Наташа достает из сумочки бумажку)
НАТАША. Вот (протянула бумажку Лене).
ЛЕНА. Что это?
НАТАША. Адрес института косметологии, у меня там знакомые. Если вы и дальше будете продолжать жить с этим смазливым мальчиком в очках, то вам обязательно придется сделать пластическую операцию. Правда опять-таки неудобство, если продолжать жить еще с его папой. Вот беда. Ну ничего, все-таки лучше выглядеть помоложе… при такой профессии.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Ну-ка, иди отсюда. Соплячка (надвигается на Наташу). Чего глаза вылупила, нахалка? Убирайся, пока я тебе космы не повыдергала.
НАТАША. А вы, тетя-Мотя, тут сводней?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Ах, ты… (вышвыривает Наташу). Гадина.
               Захлопывает дверь.
ЛЕНА. Зачем?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА (Лене). Ну, что ты стоишь? Прекрати даже думать об этом.
ЛЕНА. О чем?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. О чем не надо, о том и не думай.
ЛЕНА. Я лечь хочу.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Ложись.
ЛЕНА. А вы идите.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. А я пойду. (Лена подошла к дивану. Розалия стоит.)
ЛЕНА. Идите.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Иду. ( Лена садится на диван.)
ЛЕНА. Спасибо за кефир. ( Розалия пошла к двери.)
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Так я яичек принесу.
ЛЕНА. Не надо яичек.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Свеженькие, с базару.
ЛЕНА. Зачем?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Яишенку или сварить. Да и так выпить одно удовольствие, свеженькие.
ЛЕНА. Кто вас просил?.. Что вы смотрите на меня? Кто вас просил?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА.  Что? Ты про эту, что ли? Так она же нахалка.
ЛЕНА.  Кто просил вас ломать мою дверь?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА.  Миша починит.
ЛЕНА.  Кто вас просил меня… меня… лезть в мою жизнь?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Это была уже смерть, а не жизнь.
ЛЕНА.  Это мои дела – моя жизнь и моя смерть. Не суйте нос, куда вас не просят. Не надо решать за меня, слышите, не надо! Уходите.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА.  А ты башку в духовку опять?!
ЛЕНА. А вам какое дело?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Как какое дело, если дом взлетит на воздух?!
ЛЕНА. Хорошо, тогда я обойдусь без газа.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Ну и обходись. Дура и соплячка!
   Уходит, хлопнув дверью. Лена сперва сидит молча, затем валится на диван, плачет. В дверях тихо появляется голова Розалии. Розалия смотрит на Лену.
                З А Т Е М Н Е Н И Е

                К А Р Т И Н А  9.   

Комната Лены. Лена лежит на диване. Звонок в дверь. Лена идет открывать. Входит Рябов, в руках его кефир.
РЯБОВ. Здорово.
ЛЕНА. Здравствуйте.
РЯБОВ. Ну, что, замочек, как часы?
ЛЕНА. Туго закрывается, дверь плохо подходит.
РЯБОВ. Разработается (протягивает Лене кефир). На-ка.
ЛЕНА. В дальнем брали?
РЯБОВ. В дальнем.
ЛЕНА. А почему не в ближнем?
РЯБОВ. В ближний еще не завезли.
ЛЕНА. А Розалия Ивановна мне из ближнего принесла.
РЯБОВ. Вот как? Понятно. Я раньше одиннадцати в гастроном вжизнь не заходил, нечего там мужчине делать. Вы тут, дуры, травитесь – сам с вами бабой станешь (сунул Лене в руки кефир. Звонок в дверь, Рябов идет открывать).
РЯБОВ. О-о, заходите, дорогие гости. (Входят Татьяна Васильевна и Игорь Леонидович.) Заходите, гостями будете. Радость в доме. А я думаю, кого это там бог-то наш послал и куда, как говорится, послал. Ан вон оно – к нам послал, к нам. Что ж, гость он, как говорится, лучше татарина. А почему татарина? Вот вы никогда не задумывались, а надо бы раз-то в жизни задуматься. Я, конечно, может быть, не так понимаю, а может быть и товарищи не верно мыслили, но в пословице мудрость народная гуляет, жила его пульсирующая, как говорится: сколько волка не корми, он все равно глаза на бабу пялит, на волчиху свою, законную, значит. Что-то у вас бумажное торчит из карманчика – никак, газета? Вот и отлично, вы тут пока поболтайте, а я в уголке посижу, мозгишки свои дрянненькие новостями потешу.
Достает из кармана Игоря Леонидовича газету, садится в кресло, читает. Лена уходит на кухню.
РЯБОВ. Надо же, сколько накосили в этом году! А если бы еще удалось соединить снопокосилку с сеновязалкой, то Рейген бы лопнул от зависти, страшно подумать, чего мы только не можем.
        Из кухни появляется Лена.
ЛЕНА. Я слушаю вас?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Видите ли, Елена… черт, идиотизм сплошной.
РЯБОВ. А с брюквой, с брюквой-то что делается! Ну, держись теперь, ястребы из Пентагона!
ЛЕНА. Итак, идиотизм?..
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Короче говоря, анекдот. Таня решила, что у нас с вами семья и мы живем с вами лет пятнадцать.
ЛЕНА. Четырнадцать.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Прекратите, это уже не смешно, в конце концов.
РЯБОВ. Ага, есть таки! Соединили все-таки снопокосилку с сеновязалкой! Слыхали, господин президент?!
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Кто этот юродивый?
РЯБОВ. Высказался, пузырек. Я звучу гордо, а ты кто? Что-то я тебя здесь не видал?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ (к Татьяне Васильевне). Слышишь? В общем, Лена, скажите правду и покончим с этим делом навсегда.
ЛЕНА. Ну и какую бы вы хотели услышать правду?
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Настоящую.
ЛЕНА. Сегодняшнюю или вчерашнюю? Скажите, а вам не стыдно в глаза мне смотреть?
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. А вам?
ЛЕНА. Стыдно. Стыдно.
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. Это хорошо, если стыдно, хотя сомневаюсь, что это так. Но когда-нибудь, потом, вам действительно станет стыдно.
ЛЕНА. Вы все выяснили?
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. Да. Боже мой, какой ужас. Кто же вы? Как вас назвать? Вы же могли бы быть матерью. Как вы можете жить на этом свете? Дышать эти воздухом? Вы хоть понимаете, что вы гадкая, мерзкая тварь?!
    Рябов скомкал газету, швырнул ее в Татьяну Васильевну, вскочил с кресла.
РЯБОВ. Проститутка! Ленка, брысь на кухню. Ах, стерва!!!
Рябов бросился к гостям, но тут же получил от Игоря Леонидовича мощный удар, упал без сознания. Все молча смотрят на Рябова. Лена подходит к Игорю Леонидовичу.
ЛЕНА. Теперь меня.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Баб не бью.
Лена плюет ему в лицо и тут же получает пощечину от Татьяны Васильевны. Лена в истерике бросается на Татьяну Васильевну, идет борьба.
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА. Игорь.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Дай покрывало.
     Игорь Леонидович и Татьяна Васильевна, сорвав с дивана покрывало, заматывают в него Лену и завязывают поверх покрывала ремнем. Рябов очнулся.
ЛЕНА. Пустите!
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Истеричка.
ЛЕНА. Грязные свиньи. Кабан и хрюшка.
   Татьяна Васильевна начинает хлестать Лену по щекам, впадая в истерику. Игорь Леонидович обхватил Татьяну Васильевну руками и пытается успокоить.
ИГОРЬ ЛЕОНИДОВИЧ. Хватит, успокойся. Хватит! Хватит!
    Уводит Татьяну Васильевну… Лена, обмотанная покрывалом и перемотанная ремнем, теряет сознание и падает. Рябов же напротив поднимается, постепенно приходит в себя, осматривается.
РЯБОВ. Фашисты. Лена, Лена. Господи, что они с тобой сделали?
   Рябов развязывает Лену, приносит воды, приводит ее в чувство.
ЛЕНА. Уйдите. Что вы ко мне лезете? Я хочу остаться одна.
РЯБОВ. Ну да, понятно, сейчас я тебя оставлю одну. Ты только сперва мне скажи: поняла теперь дурь свою? Ради кого ты все это?
ЛЕНА. Не надо. Помолчите.
РЯБОВ. Я могу и помолчать, да кто тебе скажет? Баба ведь ты, потому и говорю тебе: посмотри, из-за кого в духовку полезла, да они бы только радовались, если бы ты на тот свет отправилась. Ну, если ты им хотела удовольствие доставить,  - это другое дело, тогда извини. Тогда я пошел, газ только не открывай, - дом развалишь, а тут детишки есть. Давай, я тебе лучше бритву свою принесу. Отличная бритва, чик – и нету, ваши не пляшут. Или вот, у меня ремень есть – кожа натуральная, на таком висеть одно удовольствие.
ЛЕНА. Да уйдите вы.
РЯБОВ. А громче можешь?
     Лена схватила со стола вазу и замахнулась на Рябова.
ЛЕНА. Я сейчас вазу разобью!!
РЯБОВ. Да ради бога, моя что ли?
ЛЕНА. Михаил Григорьевич, может, вы поесть хотите? Там у меня в холодильнике борщ стоит – идите, поешьте.
РЯБОВ. Это я всегда пожалуйста, душевно благодарен.
   Рябов идет на кухню. Лена швыряет в стену вазу, она разваливается на куски. Появляется Рябов.
РЯБОВ. Все-таки разбилась. Чувствовал вчера, что ее надо в комиссионку снести. И она, как чувствовала – так и дышала, так и дышала вся.
       Лена хватает со стола стакан.
ЛЕНА. Этот в вас полетит.
РЯБОВ. Вот стакан не надо – стакан жалко будет (скрывается на кухне, но через несколько секунд появляется вновь) Борщ скис.
ЛЕНА. Чтоб ты скис…
РЯБОВ. Ну-ка, иди мне яишенку пожарь, а я посижу, покурю пока – напыхался тут с вами к чертям собачьим.
ЛЕНА. Нечего тут дымить.
РЯБОВ. У меня же «Прима», с клубничным ароматом – « Незнайка в цветочном городе», как говорится, а не табак.
ЛЕНА (вставая). На лестницу или на балкон. Сколько яиц жарить?
РЯБОВ. Сто грамм.
ЛЕНА. Вот уж послал бог.
РЯБОВ. Кто меня только не посылал, а вот бог – ни разу.
                Звонок в дверь.
ЛЕНА. Я этого не вынесу.
    Уходит на кухню, Рябов открывает дверь, входит Розалия Ивановна.
РЯБОВ. Розочка.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Ты уже здесь, крокодил. Леночка! (к Рябову) На кухни?
   Идет на кухню, но Рябов задержал ее за руку.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Что?
РЯБОВ. Не лезь к ней.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. А что?
РЯБОВ. Не лезь, говорю, иди домой.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Опять что-нибудь?
РЯБОВ. Домой иди, говорю.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Сама разберусь, куда идти. Леночка, я яичек свеженьких принесла!
РЯБОВ. Дура ты, Роза.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Слушай, умник, ты у меня дождешься умного слова.
РЯБОВ. Чего к человеку лезешь?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Да что ты прицепился? Иди, занимайся своим делом, смола.
 (На кухне раздается грохот)
КРИК ЛЕНЫ (из кухни). За-мол-чи-те!!! Хва-тит!!!
 (Рябов и Розалия смотрят друг на друга. Из кухни появляется Лена. Пауза.)
ЛЕНА (вдруг). Поедемте за город. В воскресенье. В Садгород. Там ели потрясающие… (пауза) Пива с собой возьмем.
РЯБОВ. А где это?
ЛЕНА. Здрасте, на двадцать шестом километре.
РЯБОВ. И как туда добираться?
ЛЕНА. На электричке, а там пешком или, если хотите, на автобусе.
РЯБОВ. И что?
ЛЕНА. Что?
РЯБОВ. Ну, на автобусе, а там что? Дальше?
ЛЕНА. По лесу побродим, на берегу посидим. Перекусим, вы пиво попьете.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Обойдется без пива.
ЛЕНА. Неужели вы там никогда не были?
  (Рябов и Розалия отрицательно машут головой.)
ЛЕНА. Я тоже, только в детстве была. Так как, едем?
РЯБОВ. Давайте. Роза?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Если хотите.
ЛЕНА. Я очень любила там в эту игру играть… ну… кольца кидать на гвоздики…
РЯБОВ. В лесу?
ЛЕНА. Зачем, там ведь санаторий, грязелечебница.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. А нас пустят туда?
ЛЕНА. Конечно, там всех пускают.
РЯБОВ. Понятно. Значит что: мы будем ходить по лесу, это в санатории?
ЛЕНА. Нет, лес вокруг, а внутри парк прекрасный с елями здоровенными.
РЯБОВ. Понятно, а в санатории кольца.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Ну, что ты прицепился? Сказано тебе, поедем, значит надо так.
РЯБОВ. Я просто хочу узнать, что брать с собой.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Без тебя возьмут, не твоя забота.
РЯБОВ. И сколько по лесу ходить будем?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Сколько скажут – столько и будешь.
РЯБОВ. Я тебя, что ли, спрашиваю?
ЛЕНА. Если не хотите – не надо.
РЯБОВ. Кто тебе сказал? Хотим.
    (взгляд Лены застыл.)
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Тогда рот свой закрой.
РЯБОВ. Мне просто интересно, чего туда переться, когда можно и здесь где- нибудь поближе. Посидеть, пивка попить.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Что ты за человек такой, тебе про Ивана – ты про болвана. Сказано – значит так надо. Я же не спрашиваю.
РЯБОВ. Ладно, ладно, ну вас в баню. Делайте, что хотите.
ЛЕНА. Так, а вы не хотите?
РЯБОВ и РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА (вместе). Хотим.
ЛЕНА. Значит, договорились?
РЯБОВ. Железно.
ЛЕНА. Знаете, как там хорошо. Всю жизнь вспоминать будете.
РЯБОВ. А чего, в самом деле, - мы тоже с придурью можем! В лес так в лес.
                З А Т Е М Н Е Н И Е      
                КАРТИНА 10
    Комната Лены. Из коридора входит Лена.
ГОЛОС РОЗЫ (из кухни). Леночка, ты?!
ЛЕНА. Я!
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Я тебе, деточка, сейчас в комнате накрою, а то тут на столе холодец.
     Розалия Ивановна появляется в дверях.
ЛЕНА. Какой холодец?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Как какой? В лес поедем? Знаешь, как хорошо на воздушке кушается? Я пару курочек уже запарила, а одну в субботу в ночь сделаю, чтоб горяченькая была. Прямо в чугунке возьмем.
ЛЕНА. Вы что, на месяц собрались?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. А голодовать там тоже не интересно. Посмотри на себя, как щепка уже стала. Я в твои годы фляги с молоком, как мячики, кидала. А на тебя смотреть-то никакого интереса, не то, что ущипнуть. Так что садись обедать и чтоб в тарелке чисто было. (Звонок в дверь) Кого черт несет? (идет открывать)
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА (в коридоре) А это что еще?
В комнату входит Рябов. В руках у него огромный пустой рюкзак и вещмешок.
РЯБОВ. Гляди, девки, чего достал! Рыжий одолжил. Сперва дал рюкзак внука, а затем разошелся и свой вещмешок добавил.
ЛЕНА. Куда ж такой здоровенный?
РЯБОВ. Баба она и есть баба. Не понимаешь – не трогай.
Собираться начнем, сразу маленьким окажется.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Ладно, Леночка, не трогай его, пусть сам собирает.
РЯБОВ. Наконец-то умное слово изрекла. Слушайте, бабы, давайте Рыжего прихватим с собой?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Вот еще твоих алкашей нам там не хватало.
РЯБОВ. Он тебе последний рюкзак от сердца оторвал, а ты?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Куда там. Чего ему, бутылки в нем сдавать, что ли?
РЯБОВ. Я сейчас, Розка, уйду. Ты мне друга лучше не тронь.
ЛЕНА. Спасибо ему за рюкзак.
РЯБОВ. Спасибо, Ленушка. А то эта, только галдеть может.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Ладно уж, молчи.
                З А Т Е М Н Е Н И Е
               КАРТИНА 11.
   Лена сидит на диване, читает. Дверь отворяется, входит Розалия Ивановна в болотных резиновых сапогах, в огромной драной кофте и с резиновым плащом в руках.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Плащ тебе нашла.
ЛЕНА. Вы решили в этом ехать?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Под низ еще тельняшку, штаны теплые – нормально будет.
ЛЕНА. Теть Роза, мы же не в ссылку едем, а в санаторий. Вы там всех больных перепугаете.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Прям там. (Звонок в дверь) Кого черт?
   Ушла открывать. Слышен голос Рябова «Здорово». Входят в комнату, Рябов в болотных сапогах и в ватнике.
РЯБОВ. А ты где, халера, сапоги взяла?
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Где надо, там и взяла.
РЯБОВ. Ну, спортсменка. Гляди, Роза, под старость чемпионами стали. Туристы, ядрена-корень. Эх, погуляем. По Руси пройдемся. Орлица ты моя ненаглядная (обнимает Розалию)
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Пусти, баламут.
ЛЕНА. Господи, и где вы эти сапоги понабирали?
РЯБОВ. Мне Рыжий дал, а у Розки откуда, не знаю.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. У Марии взяла, ее-то ненаглядного рыбака лечить отправили. Дорыбачился, что белую горячку выудил.
РЯБОВ. Давайте Рыжего с собой возьмем.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Скажи спасибо, что тебя взяли. Хватит нам убогих.
РЯБОВ. Ой-ой-ой-ой.
ЛЕНА. Ну, вот что, граждане туристы, сапоги вернуть владельцам, завтра генеральное построение в 6-15, форма одежды повседневная, принимать буду лично. Едем только на этих условиях. Рюкзак относим владельцам, берем мою походную сумку. Сейчас все соберем, и спать – завтра ранний подъем. (Достает из шкафа сумку) Холодец не берем, одну курицу.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Как одну?!
ЛЕНА. Остальное будет ждать дома нашего возвращения. Сейчас варим картошку в мундирах, яйца. Вперед, все по местам.
   Идет на кухню.
РЯБОВ. И чего ты не мужик?
ЛЕНА (из кухни). За дело! За дело! (появляется в дверях) Не тяните время, идите переоденьтесь, быстренько соберемся на завтра и будем чай пить.
      Уходит на кухню, Рябов и Розалия уходят к себе. В комнату входит Хотим. Заглянул в кухню, затем подошел к креслу и сел в него. В кухне что-то упало. Хотим закрыл глаза. В комнату входит Лена, увидела затылок Хотима, подошла, села на диван.
ХОТИМ. Печешь?
ЛЕНА. Испекла.
ХОТИМ. Пирог?
ЛЕНА. С рыбой.
ХОТИМ. Мой любимый.
ЛЕНА. И твой.
ХОТИМ. А что упало?
ЛЕНА. Пирог.
ХОТИМ. Опять?
ЛЕНА. Твой любимый.
ХОТИМ. Жалко.
ЛЕНА. Ничего, сейчас подберу.
ХОТИМ. А я вот… сижу.
ЛЕНА. Вижу.
ХОТИМ. И что?
ЛЕНА. Сиди.
ХОТИМ. Запах какой-то?
ЛЕНА. Пекла.
ХОТИМ. Нет, еще чем-то.
ЛЕНА. Не знаю.
ХОТИМ. Газом, что ли?
ЛЕНА. Может быть.
ХОТИМ. Внимательнее надо быть.
ЛЕНА. Надо.
ХОТИМ. С этим шутки плохи.
ЛЕНА. С чем? (пауза)
ХОТИМ. Что скажешь?
ЛЕНА.  Набойки сегодня прибила.
ХОТИМ. На синие?
ЛЕНА. Хм, на синие.
ХОТИМ. Еще что?
ЛЕНА. Все. Остальное мелочи…
   Хотим пальцами надавил себе на глаза.
ЛЕНА. Что?
ХОТИМ. Болят что-то.
ЛЕНА. Смотришь много. Пойду, пирог подниму.
          Уходит на кухню, вновь возвращается, садится на диван.
ХОТИМ. Газом пахнет.
ЛЕНА. Да, внимательнее надо быть.
ХОТИМ. Что-нибудь связала?
ЛЕНА. Нет.
ХОТИМ. Да.
ЛЕНА. Пирога хочешь?
ХОТИМ. Потом. (Лена взглянула в окно.)
ЛЕНА. Дождь (подошла к окну.)
ХОТИМ. Да, я еще когда шел, небо начало дуться.
ЛЕНА. Оно же знало, куда ты идешь.
      В комнату входят Розалия Ивановна и Рябов. Рябов с удочкой в руках. Увидели Хотима, остановились.
РЯБОВ. Думал, может там половить где удастся, тысячу лет не рыбачил.
ЛЕНА. Дождь вон.
РЯБОВ. Так может быть… до завтра-то.
ЛЕНА. Нет. Вряд ли.
РЯБОВ. Так и…
ЛЕНА. Вот, пирог испекла (выносит пирог на противне). Он, правда, упал, но ничего, пол чистый. С рыбой, ваш любимый, Михал Григорьевич. Это от меня вам, за все. Вот… Чай дома попьете.
РЯБОВ. Так может завтра…
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Сказано тебе – дождь.
РЯБОВ. Ну, понятно, дождь так дождь. Чего тут.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Ну, мы пошли тогда.
      Лена кивнула головой. Розалия Ивановна достала ключ от двери, протянула его Лене.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Вот, ключ твой.
ЛЕНА. Спасибо вам.
                Розалия Ивановна и Рябов идут к выходу.
РОЗАЛИЯ ИВАНОВНА. Миш, ты дверь-то там захлопнул.
РЯБОВ. Захлопнул.
                К О Н Е Ц                1975-76гг