Сказка для взрослых про то, как...

              Незнайки захотели стать Знайками, и что из этого вышло.

                Сочинение на свободную тему

                Сказка ложь, да в ней намёк -
                добрым молодцам урок.               
                Посвящается моим одноклассникам.

Глава 1. Как Незнайки друг другу прозвища давали.

На полянке, где любили собираться малыши и малышки  Весёлого города, стоял шум и гвалт. Им надоело называть друг дружку по именам, и они решили придумать прозвища.

Малыш по имени Страстной обратился к одной малышке и предложил:
- Давай назовем тебя Пописулька! – напустил он на себя важный вид, - поскольку ты изо всех нас самая писучая, т. е. пишущая, и этим весьма прославилась. Поскольку же ты занимаешься писульками в свободное от остальных занятий время, то наиболее приемлемым будет глагол «пописывать», а не «писать».. Следовательно, приставка «по- » в самый раз!

Страстной обвел всех торжествующим взглядом и приосанился в ожидании аплодисментов. Но малышка обиделась:

- Как-то неблагозвучно – раз.  И не совсем отражает моего глубокого внутреннего содержания – ещё раз. Пописулька пописывает, а я пишу серьезно и вдохновенно! И занимаюсь остальными занятиями в свободное от писательства время, а не наоборот! – вот тебе третий раз! Вот сейчас ка- ак дам тебе! – и она угрожающе надвинулась на Страстного. Страстной подался назад за спину Феника:

- Ну-ну! Чего ты? Я же хотел, как лучше! Очень даже хорошее прозвище! Красивое!
-  Слушай-ка, Страстной! – не унималась малышка, -  У тебя на языке одно только и крутится: «писулька-пописулька» какая-то! У самого-то прозвище самое лучшее, вот ты и рад! А про других ты подумал?
- Конечно подумал! Маркина – Китайка, Грошев – Копейка, Егорова – Тело грей-ка, Осипова – Палка, Куровской – Курочка Ряба, Ольгинская – Галочка, Котляр – Корейка, а можно Бурёнка…
- Хватит! – возмутились малыши. – Это не прозвища, а дразнилки какие-то! Они окружили Страстного и решили как следует ему наподдать, но тут вмешался Самоделкин:

- Братцы! Вместо того, чтобы колотить Страстного, лучше давайте сами и придумаем, как нам называться! Нашли, кого слушать! Он наприду-у-мывает!
Малыши притихли, сели на полянку и стали думать. Страстной опасливо пристроился с краешку. Чтобы думалось лучше, Самоделкин объявил конкурс: кто больше всех придумает, тому будет приз.

Конкурс выиграл Страстной, т. к. он придумал прозвищ больше всех. Малыши смеялись над чужими прозвищами, а на свои обижались, потом стали обижаться на тех, кто смеялся над их прозвищами. Поднялся невообразимый шум-гам, и некоторые даже подрались.

- Братцы! – первым догадался Билгейтс, чтобы оправдать своё новенькое прозвище, которое ему сразу понравилось. - А ну перестаньте! Это опять Страстной во всём виноват! На него и обижайтесь!
 
Все сразу замолчали и тут же решили объявить Страстному бойкот и приз не давать, а каждому самому придумать себе прозвище. А если уж никак не получится, то тогда согласиться на то, какое придумал Страстной.

«Не обижайте друг дружку!» – вот что узнали Незнайки изо всего этого.

Глава 2. Путешествие Эры-писательницы в Столицу.

Эра, получив, наконец, вместо Пописульки такое достойное прозвище, ужасно захотела стать Знайкой и изучить те стороны жизни, с которыми она ещё не была знакома. Она считала себя настоящей писательницей, только её подлинный талант  пока полностью не раскрылся. Эра думала-думала и решила, что ей следовало дополнительно оправдать своё прозвище и  срочно создать потрясающее по содержанию и захватывающее по глубине…, нет, наоборот. Захватывающее по содержанию и потрясающее по глубине Эро-тическое или Эро-эпическое произведение, отражающее нравственный кризис человеческой Эры. Поэтому она решила ехать в Столицу, побольше походить по разным местам и разузнать, что же там такого творится в этом направлении.

В Столице она купила билеты сразу в четыре театра. На первый спектакль она успела только на вторую половину, потому что на первую опоздала. На втором спектакле она усидела только на первой половине, а на второй её потянуло в сон, и она тихонько ушла, чтобы не разбудить других малышей. А на остальные спектакли она решила и вовсе не ходить. Но зато много чего наслышалась о творческой закулисной жизни актёров и директора одного из театров...

Потом Эра наметила побывать в музеях и картинных галереях. На выставку картин она пошла с малышкой Belle, которая давно перебралась в Столицу и иногда скучала по Весёлому городу и его обитателям. Побродив два часа по залам музея, малышки ужасно устали, в головах у них всё перепуталось и закружилось, и они с трудом нашли выход.

Столица была большая, гораздо больше Весёлого города, и Эра сильно растерялась.  И не только она! Когда Belle повезла её в ближайший парк на новом навороченном самокате, которым захотела похвастать, то они тут же застряли в пробке на два часа и решили возвращаться домой не солоно хлебавши.

«Никогда не хвастайтесь!» - поняла Эра. И, действительно, на метро они доехали бы всего за полчаса, успели бы погулять, поесть мороженого и покататься на карусели.
В общем, Белебей, куда она часто ездила к своей тётушке, малышке Эре нравился куда больше Столицы. Или на худой конец Тусон, штат Аризона, куда её однажды занесло. Оба городка ей напоминали друг друга вот чем: пешеходные дорожки, например, и там и там узенькие, на них никого нет, все на машинах ездят. И пробок нет. И воздух чистый, и вода вкусная. Правда в Тусоне её маловато, и малыши-тусонцы её берегут, а не льют напрасно, как малыши-белебеевцы, когда что-нибудь моют.

В общем, Белебей отличался от Тусона только тем, что в нем не росли пальмы, не выли койоты и зря лили воду. « А Столица что? Просто большой город. Ну и что, что больше родного Весёлого? Знайкой-то стать там не получилось!»  – так думала малышка Эра, возвращаясь обратно. Надо было, наверное, куда-нибудь в другое место поехать. Но вот куда? И она решила посоветоваться с самим Самоделкиным, который конечно же очень много знает, так как часто ездит на охоту и в Таиланд. А иначе откуда же он так много знает?

Глава 3. У Самоделкина.

Вернее всего Самоделкина можно было отыскать в его гараже-лаборатории, на дверях которой большими буквами он собственноручно написал         
                «НЕ ВХОДИТЬ!»
Но и без этого малыши побоялись бы не только войти, но хотя бы краешком глаза заглянуть к нему в лабораторию, хотя им ужасно этого хотелось! Исключение составлял, конечно же, Страстной. Он хвастался, что подсмотрел в замочную скважину, чем там занимается Самоделкин, но ни за что не хотел об этом рассказывать. Он только закатывал глаза, ухмылялся и причмокивал, шевеля пальцами босых ног. Малыши решили, что он всё врёт, и больше с расспросами к нему не приставали.

Профессор Алхимик Самоделкин Нехренделать был серьезным ученым, исследователем опознанных и нео-познанных объектов. Результаты его исследований лежали в ящике письменного стола, который закрывался на большой ключ. Этот ключ Самоделкин носил на шнурке на шее и, когда вёл научные споры, вынимал его и грозил своим простакам-оппонентам в качестве неопровержимого аргумента.

А ещё Самоделкин любил охоту.  По стенам своего кабинета он развесил разные охотничьи трофеи, которыми  очень гордился, но никогда не хвастался! А ещё Самоделкин выращивал искусственные кристаллы и мечтал вырастить даже философский камень! По ночам из его гаража-лаборатории раздавались странные звуки и крики «Эврика!» и тут же сменялись, как догадывались малыши, ужасными ругательствами всё на том же непонятном языке.

Что и говорить, Самоделкин был мастером на все руки, вечно занятым и ужасно талантливым. Завидя кого-нибудь из малышей, которые просто так гуляли по городу или рисовали, или играли во что-нибудь, он обязательно ворчал: «Мне ваши игрульки не понять! Вам-то нехрен делать, а у меня дела все печёнки проели!» В общем, малыши его очень уважали и даже побаивались!

Прошлым летом Самоделкин решил построить на своём садовом участке необычное архитектурное сооружение – многофункциональный сараегараж. Он провозился всё лето, и сараегараж получился замечательным! В нём было два этажа, лоджия, балкон и мансарда, в которой он развёл зимний сад и поселил заморских птиц. На первом этаже помещалась ещё и баня. Отработанная в ней вода подавалась по трубам в соседний отсек, где стоял самокат, собранный тоже самим Самоделкиным. Так что можно было мыться в бане и одновременно мыть машину. После такой помывки вода по водоочистительным трубам возвращалась в баню, а часть поступала на самополиваемый участок.

Малышка Эра была не робкого десятка, но всё же с опаской постучала в дверь с надписью «НЕ ВХОДИТЬ!»  На её удивление раздалось: «Войдите!». Двери зажужжали и раздвинулись, половица, на которой она стояла, вдвинулась в лабораторию и остановилась перед Самоделкиным. Он сидел в белом халате за столом, уставленном колбами и колбочками с цветными жидкостями. В углу стоял большой деревянный бочонок с краником, и в нём что-то булькало.

Самоделкин, не поднимая глаз на въехавшую Эру, сразу принялся ворчать: «Мне ваши игрульки не понять! Наверное, это у вас возрастное…».                Эра стала озираться по сторонам: «С кем это он разговаривает?»
- С тобой, с тобой! – Самоделкин, оказывается, ещё и мысли умел читать! Эра совсем растерялась и не знала, с чего начать.

– Ладно,  может, я тебе когда-нибудь что-нибудь и расскажу на интересующую тебя тему, только никому ни гу-гу! А теперь иди, а то всем вам нехрен делать, а у меня дел по горло, и они мне все печёнки проели! И все мозги  выклевали!

При  этих словах Самоделкин одной рукой схватился за живот, а другой за лоб. Половица подалась назад, и Эра очутилась на улице. Домик Неболейки находился неподалёку, и она решила зайти к ней. Неболейка ездила в Турцию. Это, конечно, не так далеко и таинственно, как Таиланд, но всё-таки!   А про себя Эра отметила:                «К талантливым людям и подход нужен талантливый!»

Глава 4. У Неболейки.

Неболейка лечила малышей и малышек с утра до ночи, и с ночи до утра. В перерывах она писала замечательные стихи и свои воспоминания. Ей, как и Самоделкину, тоже всегда было некогда. На просьбу Эры рассказать про Турцию она ответила, что уже и так работает над «Воспоминаниями», рассказывать ей некогда, и пусть Эра прочтёт всё на её личном  сайте ne_boleй-ка.ru.

Глава 5. Как Страстной хлеб выпекал.
 
Когда малыши объявили Страстному бойкот, он, конечно, немножко расстроился, но решил  виду не подавать, а поразить малышей  какой-нибудь очередной выдумкой. Думал-думал и придумал заняться выпечкой хлеба. Но не просто так, а подведя к тому теоретическое обоснование.

Он раздобыл хлебопечку, купил муку, сахар, молоко, покидал это всё в хлебопечку, залил водой, и хлебопечка начала чего-то там тужиться. А сам Страстной засел писать своё «Обоснование».

Время от времени он останавливался, перечитывал написанное, смотрел в потолок, почёсывал затылок, что-то исправлял или вовсе зачёркивал. Потом рвал лист на мелкие клочки и принимался писать заново. Когда вокруг Страстного выросли целые бумажные сугробы, «Обоснование» было готово. Оно содержало пять пунктов, каждый их которых он старательно переписал ручками разного цвета. Вот что у него получилось:

1.Продающийся обычный хлеб во всё более увеличивающейся мере состоит из соевой муки и измельчённых непроданных накануне хлебо-булочных изделий. Отсюда он стал крайне невкусен.
2.Более дрогой и вкусный хлеб во всевозможных супермаркетах имеет в добавках по меньшей мере Е472е, Е300 и ферменты.
3.Свой же самодельный хлеб имеет  то, что ты в него положил, а именно: дрожжи, муку, воду, сироп, шоколад, газировку и пр. – то есть вкусно, но без жульничества.
4.Есть сейчас и смеси для хлебопечек, но они, во-первых, дорогие, а во-вторых, содержат разрыхлители теста, то есть химию.
5.Главным недостатком самодельного хлеба является то, что его всё время хочется есть, с него полнеешь. Но эта проблема решаема своевременным снижением его потребления.

Страстной несколько раз перечитал написанное и остался доволен. Немного опять подумал и приписал внизу:
 
«Приходите за хлебом к Страстному.  В ассортименте имеется:
1 хлеб простой заварной с мёдом;
2 булочки в сиропе;
3 кренделя в шоколаде;
4 баранки в глазури из газировки с газом и без;   
5 другое".               
 – и отправился вешать листок на двери булочной.

Дождавшись, чтобы на улице никого не было, он быстренько прилепил листок на дверь, спрятался за угол и стал ждать. Первой увидела объявление Галочка. Она несколько раз перечитала объявление, повертела головой и, не увидев никого поблизости, полетела скорее звать других малышей.
 
Возле булочной быстро собралась целая толпа. Малыши оживлённо обсуждали объявление, качали головами, пожимали плечами и разводили руками. Потом Страстной услышал: «Ай да молодец наш Страстной! И откуда он это узнал? Зря мы ему бойкот объявили! Надо попросить у него прощения, и пусть он для нас булочки и хлеб выпекает!»

Малыши гурьбой направились к домику Страстного. Страстной опрометью бросился дворами к своему домику, чтобы их опередить. И вот что он увидел: из окон и дверей валил густой чёрный дым, а на крыше кое-где уже плясало пламя!

- Караул! - завопил Страстной и бросился навстречу малышам, которые подбегали к его домику. Что тут началось! Малыши принялись скорее тушить пожар. Другие домики стояли совсем рядом и вот-вот могли загореться!

Наконец, общими усилиями пламя было потушено. Малыши сели на полянку и пересчитались. Все оказались целыми и невредимыми, не считая синяков, царапин, испачканных платьиц и порванных рубашек. Только одного Страстного нигде не было видно.

- А где наш горе-хлебопёк? – спрашивали малыши друг у друга. – Неужели погиб на пожаре?
Некоторые малышки достали носовые платочки, готовясь заплакать, а малыши молча встали и пошли на пожарище отыскивать останки Страстного.

- Да вот же он! – вдруг запрыгала и радостно захлопала в ладоши Галочка.
Страстной съёжился под ёлкой, и от страха у него зуб на зуб не попадал. Малыши ужасно обрадовались, окружили его, подхватили и понесли на полянку.
- Не расстраивайся! – утешали его друзья. – Хлеб по твоему рецепту для нас теперь будет выпекать Печига, а ты будешь её научным руководителем! А Самоделкина мы попросим придумать для тебя новый домик, ещё лучше прежнего, и мы все вместе его построим!

«Не имей сто рублей, а имей сто друзей!» - вдруг понял Страстной и приободрился.

Глава 6. Как Страстной стихи сочинял.

После неудачи с выпечкой хлеба Страстной решил взяться за сочинение стихов. Его друг Феник был главным редактором газеты «Весёлые просторы» и там часто публиковал свои заметки, а также стихи и воспоминания Неболейки. Малышка Эра тоже хотела, чтобы Феник поместил её произведения в газете, но получила суровый отказ. Феник глубокомысленно заметил, что её рассказы легкомысленны и не соответствуют серьезной направленности газеты.

Последние два дня после того, как Феник напечатал свою заметку о пожаре в домике Страстного, в которой сообщал, что Совет города выражает Страстному соболезнование по поводу утраты жилища и обещает выдать ему новую хлебопечку, Страстной ещё больше подружился с Феником. По секрету говоря, ему захотелось стать ещё знаменитее, и он решил поместить в газете свои стихи. Но их ещё предстояло придумать.

Домика у Страстного теперь не было, и Самоделкин приютил его в своём сараегараже. Несчастный погорелец заперся в отсеке первого этажа и не выходил на улицу три дня. Потом, обросший и бледный, ещё три дня бродил по городу. Что-то бормотал, размахивал руками и никого не замечал. Самоделкин по секрету сказал всем, что Страстному нехрен делать, и он сочиняет стихи. Малыши всё поняли и решили не мешать. Когда Страстной попадался кому-нибудь навстречу, то малыши, приложив палец к губам, на цыпочках переходили на другую сторону улицы, боясь  вспугнуть вдохновение.

Наконец, Страстной закончил сочинять стихотворение и созвал всех на полянку. Выставив вперед левую ногу, держа перед собой лист бумаги в правой руке, он откинул со лба отросшие волосы и торжественно продекламировал:

«Я иду по городу,                мысль во мне свистит:                отращу-ка бороду,                наплюю на быт.

Заведу невесту я,                может и вдову,                может и не местную…                Клавой назову.

А она Соколиком                пусть меня зовёт!                Но меня, бездомного,                кто к себе возьмёт?»

Страстной обвёл притихших малышей скорбным взглядом, а малышка по имени Клава громко всхлипнула. Потом все дружно зааплодировали, окружили новоиспеченного поэта-горемыку и стали его жалеть. Но Феник сказал, что эти стихи он печатать не будет, так как они чересчур жалостливые и не соответствуют общей бодрой направленности газеты. Некоторые малыши, а особенно малышки, стали обвинять Феника в жестокосердии. Страстной же заявил:

- Ну и не надо! Не печатай! Тоже мне друг называется! Больше не буду с тобой дружить! Тебе только твои писульки нравятся, вот ты их и печатаешь!
- Да-да! Это чистая правда!- поддакнула Эра.
- Не врите! Я и Неболейку печатаю!
- Ты её печатаешь, потому что боишься, что она обидится и положит тебя в больницу! – Эра решила вывести Феника на чистую воду.
- Это я-то боюсь? Ничего я не боюсь!
- А вот и боишься! – подхватил Страстной и скорчил Фенику рожицу.
- Не боюсь!
- Боишься, бои-и-ишься! - Страстной опять скорчил рожицу  и ещё вдобавок  показал Фенику язык.

Тут Феник не выдержал и накинулся с кулаками на Страстного. Они покатились по поляне. Малыши бросились их разнимать, да куда там! Бывшие друзья изо всех сил колошматили  друг друга. Только и было слышно: «Боишься! – Не боюсь! – Нет, бои-и-шься!»

Самоделкин притащил шланг и стал поливать драчунов. Они тут же расцепились и набросились на Самоделкина, но малыши их разняли и развели в стороны. Самоделкин,  потирая шишку на лбу, подумал:                «Не хоти, как лучше, если не хочешь, как хуже!».

Глава 7. Как Самоделкин придумывал дом для Страстного.

После того, как Страстной выступил со своим стихотворением, он, действительно, очень прославился, особенно у малышек. Они переписали его стихотворение в свои блокнотики и выучили наизусть. Многие из них захотели приютить Страстного, и некоторые из-за этого даже поссорились. Но Страстной заявил, что это будет возможно только тогда, когда он из бездомного снова станет сдомным. Малышки срочно обратились к Самоделкину с просьбой отложить все неотложные дела и поскорее начать придумывать домик для Страстного. Самоделкин и сам уже решил этим заняться. На-днях Страстному дали новую хлебопечку, и Самоделкин очень опасался за свой сараегараж. Он спустился в отсек первого этажа, где Страстной установил хлебопечку, и стал расспрашивать его, в каком домике он хотел бы жить.

- В красивом!
- В каком таком красивом?
- Ну, чтобы, как у тебя – в трёхэтажном!
- А зачем же тебе одному – трёхэтажный? – удивился Самоделкин.
- А тебе зачем?
- Сравни-ил! Я же учёный и провожу разные эксперименты. Мне для экспериментов! – заважничал Самоделкин.
- И мне для этих, ну для э… экс-крементов!
- Не экскрементов, а экпериментов!
- Вот-вот, я и хотел сказать эксперт-ментов!
- Да какие же ты эксперименты проводишь?!
- Ну… ну-у… Это пока секрет!
- Ни-к-какие экс-к-кременты, фу ты! - экс-п-пертменты ты не п-проводишь, нехрен делать!                Когда Самоделкин волновался, то начинал немного заикаться.

- Это тебе нехрен делать! Подумаешь, какой занятый нашёлся!
Самоделкин аж поперхнулся:
- Это м-мне-то нехрен делать?! У меня-то дел п-по горло! Они мне все                п-печёнки п-проели! Н-не буду я для тебя д-домик п-придумывать!
- Ну и не надо! Мне и здесь хорошо! – и Страстной захлопнул дверь перед самым носом Самоделкина.

Самоделкин в растерянности стоял на участке перед своим сараегаражом. И вдруг на него сверху хлынула вода, окатив с головы до ног. «Водоочистители прорвало!» - испугался Самоделкин и посмотрел наверх, где крепились  трубы-водоочистители. Тут он увидел, что из форточки высунулся Страстной и крикнул:

- Вот это и есть мой эксс-пер-рри-мент! – произнёс он по слогам для большей убедительности и ещё раз окатил Самоделкина водой. – А это – чтобы ты не зазнавался! – и быстренько захлопнул форточку.
- Ах так! – Самоделкин бросился к дверям и из всей силы забарабанил по ним. – А ну открой сейчас же! Открой, говорю! Откро-ой!!!

Двери были на особых автоматических засовах и снаружи просто так не открывались. Самоделкин сел на  ступеньки и в отчаянии схватился за голову. Он, наверное, ещё долго так и сидел бы, словно каменное изваяние у входа в сараегараж, но Страстному скоро наскучило быть взаперти, и он решил прокрасться наружу. Но не тут-то было! Двери не открывались.

- Выпусти меня! – стал он просить Самоделкина. Пришлось Самоделкину залезать  в сараегараж  через форточку по приставной лестнице, чтобы изнутри открыть двери и выпустить Страстного.
- З-забирай свою х- хлебопечку и у-у-уходи! У-у-у! – завыл он на Страстного, который и сам был рад поскорее унести ноги из злополучного сараегаража. Даже хлебопечку забыл!

«Хорошо то, что хорошо кончается!» - выдохнул Самоделкин и направился в свою лабораторию.

Глава 8. Как Страстной стал учёным.

Малыши любили играть на своей полянке то в догонялки, то в мячик, то в прятки. Но в прятки – больше всего. Они встали в круг, и Страстной начал считать: «Вышел немец из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить, с кем останешься дружить?»  Когда в кругу осталось всего двое, сам Страстной и Билгейтс, слово «дружить» попадало на Билгейтса. Получалось, что Страстному приходилось маяться, а маяться никому не хотелось. Поэтому он закончил считалку так: «дру   жить!» - и маяться выпало Билгейтсу.

- Братцы! Это нечестно! Страстной нечестно посчитал! Слова «дру» нет! – запротестовал Билгейтс.
- А вот и есть! – заявил Страстной.
- Такого слова нет! – авторитетно произнёс Феник. – Я все слова знаю!
- Да-да! Это чистая правда! Мы тоже все слова знаем! – поддакнули Эра и Неболейка.
- А теперь есть! – не сдавался Страстной. – Я его только что придумал!
- Слова не придумывают, они сами бывают! – поддержали своих прозаиков и поэтов другие малыши.
- А вот и нет! Придумал же Самоделкин слово «сараегараж»! Я недавно читал объявление, которое Феник напечатал в газете: «Продаётся сараегараж»! Выходит, Самоделкину можно придумывать слова, а другим нет?
- Сравни-ил! – не выдержал Самоделкин. – Я же ученый! Учёные и должны придумывать. А иначе, какие же они учёные?
 - Тогда я тоже буду учёным! – заявил Страстной. – Не буду я с вами в прятки играть, нехрен делать, а лучше буду новые слова придумывать!

Страстной отошёл в сторону и с серьёзным видом уселся на скамеечку. Подумал немного и развязал шнурок на ботинке, достал из кармана ключ от своего сгоревшего домика, вдел в него шнурок и повесил  на шею. Потом немного насупился и проворчал: «Мне ваши игрульки не понять! Всем вам нехрен делать, а у меня дел по горло, и они мне все печёнки проели! Надоело! Уже все мозги мне выклевали!»  Одной рукой он схватился за живот, другой за лоб и стал думать.

Когда малышам надоело играть, они окружили Страстного и стали спрашивать, какие же новые слова он придумал.
- А вот какие! Мячик- попрыгайка, газета – читайка, скамейка – сиделка, рука – хваталка, голова – думалка, нос – сморкалка, а носовой платок, получается, – вытиралка!

Страстной для большей убедительности достал из кармана штанов большую вытиралку, звучно опорожнил в неё сморкалку и обвёл всех торжествующими гляделками. Впечатление было потрясающим! Даже признанные прозаики Феник, Эра и Неболейка, а также и Самоделкин стояли с открытыми ртами!

- Вот это да! – загалдели малыши, когда пришли в себя. – Страстной, оказывается, настоящий учёный! Может даже учёнее Самоделкина! Самоделкин-то всего одно слово придумал, а Страстной вон сколько!
- И ещё напридумываю! Мне это раз плюнуть! И тоже стану профессором! - Страстной покинул сиделку, достал хваталкой ключ и погрозил им малышам. - В жизни всегда есть место творчеству!

Глава 9. Как у Самоделкина сердце растаяло.

Эра долго ломала голову, на какой же козе подъехать к Самоделкину, чтобы он поделился с ней своим секретом, где можно стать Знайкой, и решила пойти к Печиге. Дело в том, что Печига разводила мопсов и коз. Мопсы у неё были двух пород: добрые и злые, а козы – трёх: домашние, дворовые сторожевые и рабочие ездовые. Печига жила на окраине города и содержала большое подворье. Вместо козы она посоветовала Эре взять козла, как более солидное животное для намеченной цели.

Когда Эра подъехала на козле к Самоделкину, то застала его на огороде, где он выращивал – ходили такие слухи – полудрагоценные кристаллы. Он любовно поливал каждый взошедший бугорок цветными жидкостями из своих колбочек: красной – для рубина, зелёной – для изумруда, фиолетовой – для александрита. Только для кристалла, из которого он хотел вырастить философский камень, он пока никак не мог подобрать нужной жидкости. Но, будучи упорным в своих изысканиях, Самоделкин не отступал и продолжал эксперименты.

Увидев Эру и козла, он нисколько не удивился и сразу включился в разговор, так как умел читать мысли:
- Да ну тебя! Тебе что ни скажи, ты тут же всё переиначишь, нехрен делать! Как будто на музыку перекладываешь и бренчишь без устали на все четыре стороны! Прямо гусля какая-то! Слова тебе больше не скажу! - Самоделкин немного помолчал и добавил с обидой в голосе, - и камни мои не полудрагоценные, а драгоценные первой категории! Темнота дремучая!
 
- Вот-вот, и я о том же! Темнота дремучая в нашем солнечном Весёлом городе никак не допустима! – ухватилась за мысль Эра. – Одно, можно сказать, противоречит другому! Твоё самое неотложное дело – рассеять дремучую темноту! Ну давай я буду теперь не Эра, а Гусля, если тебе так больше нравится. Или нет, лучше  -  Лира. Это звучит так романтично! – Эра перевела затуманившийся взгляд на горизонт за огородом Самоделкина, – и буду помогать тебе рассеивать темноту… Ну расскажи-и про Таиланд!

Глаза у Эры ещё больше затуманились и наполнились двумя большими слезами. С помощью Печигиного козла и собственных слёз она надеялась растопить сердце неприступного Самоделкина. И оно-таки растаяло! Слёзы Эры вдруг напомнили ему два крупных алмаза, которые он только что вырастил на огороде, и Самоделкин сдался:
- Всё, что было, всё, что ныло, то давным-давно уплыло. Наводнение там было. И делать там нехрен!

За такими серьезными разговорами они не заметили, как Печигин козёл зашёл в огород, стал бить копытом в цветные бугорочки и с явным удовольствием их облизывать.

- Ах ты, нехрен делать, козёл Печигин! – виртуозно выругался Самоделкин и метнулся к нему, а за ним и Эра-Лира. Козёл угрожающе поднял сивую бородатую голову, выставил вперед крепкие изогнутые рога и пошёл на Самоделкина. Тот метнулся в обратную сторону, налетел на перепуганную Эру, и они скатились в свежевыкопанную яму, из которой Самоделкин собирался делать бассейн с лебедями. Козел встал на краю будущего бассейна с Эрой и Самоделкиным, угрожающе наставил на них рога и стал караулить.

- П-придумай что-нибудь! – взмолился Самоделкин. – Я от этих к-козлов уже столько натерпелся! Они мне на учёном с-совете все печёнки п-проели и мозги в-выклевали! И с-сюда добрались!
Самоделкин был явно не в себе и нёс какую-то чушь.

На счастье мимо шёл Страстной. Он энергично размахивал руками и бормотал ново-придуманные слова. Увидев Эру и Самоделкина в яме под караулом Печигиного козла, он схватился за живот и покатился со смеха. Козёл повернул рога в его сторону, подбежал к изгороди и стал её бодать. Страстной проворно отскочил в сторону, а к изгороди уже подбегали малыши. Печига сразу сообразила, в чём дело, изловчилась, набросила свой пояс на рога-загогулины и крепко-накрепко привязала козла к забору.

Когда Эра и Самоделкин выбрались из ямы-бассейна, мокрые и перепачканные, с царапинами и синяками, как после незначительного стихийного бедствия, то Эра сразу  смекнула: "В гостях хорошо, а дома лучше!"

Глава 10. Субботник в Весёлом городе.

Читатель уже знает, что малыши часто собирались на своей полянке, расположенной на берегу Большой реки. Они очень любили это место - окружённый водой мысок. Полянка находилась как раз по середине, а вокруг росли ёлки и берёзы толщиной в обхват. Очень живописное место! Малыши приходили туда поболтать, поиграть или обсудить какие-нибудь важные дела.

Однажды Самоделкин пришёл на полянку отдохнуть от своих экспериментов, Страстной – придумывать новые слова, а Лира – почерпнуть вдохновение. После событий на огороде у Самоделкина Эра решила сменить своё прозвище на такой псевдоним. Совсем без псевдонима ей как писательнице было никак нельзя. Вдруг малыши увидели, что дорогу им перегородила цепь с замком, а на ёлке, под которой прятался Страстной во время пожара и ставшей после этого достопримечательностью города, была прибита табличка «ЧАСТНАЯ ТЕРРИТОРИЯ». На самой же полянке появился импровизированный сараегараж из досок и тёмной плёнки, за которой угадывались контуры самоката  Билгейтса!
 
- Да что же это такое! – ахнули малыши и в недоумении переглянулись. Первым опомнился Самоделкин:
- Братцы! Нужно прекратить это безобразие! Так можно загадить всю окружающую нас среду! Захватить кусок пожирнее и построить забор повыше! А то и картошку начать садить на моём экспериментальном участке! Это добром не кончится!

- Да-да! – поддакнула Лира, в душе которой недавнее бедствие на огороде у Самоделкина  тоже что-то чуть-чуть сдвинуло и немного перевернуло. Только она ещё не поняла, что. Но с тех пор ей стало казаться, что Самоделкин всегда говорит и делает всё самое правильное. – А давайте устроим субботник по уборке нашего города! Попросим Феника осветить это в газете и опубликовать общественное порицание Билгейтсу! И ещё поместить его фотографию в разделе «Плохиши Весёлого города»!

- Идея неплохая, - выдержав паузу важно заметил Страстной. – Но нужно назначить ответственного за это мероприятие, ну… так, ну… скажем, Главного Дворника!
- А кого? – хором произнесли Самоделкин и Лира.
- Все захотят стать Главными! – затараторила Лира. – И опять перессорятся! Или даже передерутся!
- А вот и нет! Кто первый придумал, тот и Главный! Значит, Главный – это я! – сказал Страстной, словно отрезал. – А раз я – Главный, то назначаю себе главным помощником Самоделкина, и получаются как бы два Главных: Главный – я и Дворник – Самоделкин. Ты, Лира, - начал он отдавать распоряжения, - беги к Фенику и скажи ему, чтобы он срочно поместил в газете объявление, что на субботу назначается субботник, явка всех обязательна! Да поворачивайся побыстрее, чтобы одна нога здесь, а другая там!

Феник тут же решил поместить свою будущую статью о субботнике в газете не первой полосе. Был четверг, и он пообещал, что статья будет готова к пятнице. На сам субботник он не пойдет, а продолжит работать над статьёй, поскольку тема актуальна и соответствует общей серьёзной направленности газеты. Фото зарвавшегося Билгейтся обязательно появится в ближайшем номере  с подписью «Позор прихватизатору!», а по местному каналу ТВ в «Новостях» будет показан его самовольный сараегараж. Только нужно будет собрать побольше малышей для съемки эпизода и сказать Печиге, чтобы она готовилась говорить на камеру.

- А почему именно Печига? – удивилась Лира. – Самоделкин может очень даже хорошо говорить на камеру! Или лучше мы с ним вместе… - Тут Лира запнулась и застеснялась, но Феник ничего этого не заметил и пояснил:
- У Печиги самой рыльце в пушку! То есть в пушку от одуванчиков рыльца и рыла её мопсов и козлов, которых она выгуливает на общественном лугу за Большой рекой! Это ей будет тонкий намёк, а если не поймёт, то я про неё уже давно статью написал! Вот! – и Феник потряс перед носом Лиры пачкой мелко исписанных листов бумаги. – Беги к Печиге, а я сажусь за работу.

Весть о предстоящем субботнике закружилась по городу. Малыши стали серьёзно готовиться к большому общественному мероприятию. Для начала они выявили ещё нескольких вредителей экологическому пространству, обезвредили их, заклеймили позором и отнесли добытый материал Фенику в редакцию. Феник работал весь четверг, не поднимая головы, и в пятницу днём статья была готова лишь наполовину. Кроме Билгейтса, Печиги и некоторых других малышей в числе вредителей оказался и сам Феник, потому что по рассеянности забывал выключать свет у себя дома и в редакции. Этот материал раздобыла Печига и лично принесла Фенику. Посоветовавшись между собой, они решили не давать хода некоторым второстепенным фактам, чтобы не перегружать статью.

Материала, действительно, набралось очень много. На рассвете в субботу статья была окончательно готова, и довольный Феник, позабыв погасить свет, отправился спать. По дороге домой ему встретились малыши, которые оживлённо переговариваясь, с граблями, лопатами и вениками торопились на субботник.

Субботник прошёл на ура. Малыши вымели и вычистили все дворы, улицы и закоулки. Разобрали самовольный сараегараж  Билгейтса и уже хотели заодно разобрать его самокат, но за него вступился Самоделкин, сказав, что техника ни в чём не виновата, и нужно вернуть её хозяину целой и невредимой.
 
Вечером на любимой полянке малыши устроили пикник, и Страстной прочёл свои стихи, посвящённые субботнику:

«Я иду по городу,               
мысль во мне свистит:                Срежу свою бороду,               
чтобы подмести                дорогой наш город,                ты меня прости!»

А Феник – свою статью, в которой отметил ударный труд Феника.

Самоделкин и Лира сидели рядышком, смотрели на розовый горизонт, который темнел-темнел и постепенно делался фиолетовым.
- Вырастить бы такого цвета александриты! – мечтал вслух Самоделкин, а Лира подумала: «Общественно-полезный труд сплачивает!» При этих мыслях Лира почувствовала, как рука Самоделкина случайно легла ей на плечи, а голова самой Лиры  - на его надёжное плечо. Кругом было чисто убрано и выметено, и мешавшие им любоваться закатом руку и голову вполне можно было положить рядом, но случилось так, как случилось. Малыши теснее придвинулись друг к другу и ещё долго любовались закатом, пока горизонт из александрита не превратился в агат…

Глава 11. «Любовь нечаянно нагрянет,

когда её совсем не ждёшь!» - мурлыкал Страстной в зарумянившееся ушко Балерины, сидя с ней в лодке и крепко держась рукой за её хрупкую талию. В другой руке он держал весло, которым ловко выгребал на середину Большой реки. Совместный общественно-полезный труд, действительно, очень сблизил малышей и малышек! Страстной даже растерялся. После побега из сараегаража Самоделкина он поселился со своей хлебопечкой на подворье у Печиги. Недавно ей удалось вывести улучшенную породу молочно-сторожевых козлов. Страстному как раз это и  требовалось для выпечки нового сорта хлебо-булочных изделий.

На воротах Печигиного подворья теперь красовалась большая вывеска «Страстной, Печига и сыновья». Поскольку сыновья ещё не вывелись, то вместо них Страстной нарисовал ставшего знаменитым племенного козла, который вызвал бедствие и переполох на огороде у Самоделкина. На его круто изогнутые рога были нанизаны пончики, булочки и баранки. Это общее дело тоже очень объединяло двух новаторов, но субботник положил начало новым привязанностям Страстного.

Кроме Балерины его сердце распахнулось навстречу Китайке, Корейке, Линейке и ещё нескольким малышкам. Утром его можно было увидеть прогуливавшимся с Китайкой по левому берегу Большой реки, держась за её левую руку. Днём он прогуливался с Корейкой по правому берегу, держась за её правую руку. С Балериной же, ближе к вечеру, он катался на лодке, держась середины реки.

На крутое бедро Линейки он засматривался лишь издали: сторожевой пост возле школы, в которой она обучала маленьких малышей, прочно занял Феник под предлогом сбора материала для своей очередной статьи, соответствующей серьезной направленности газеты.

Всё бы ничего, но Клава, героиня ранних поэтических произведений Страстного, не теряла надежды вновь привлечь к себе его неустойчивое внимание. Печига же была категорически против, что для Страстного было весьма чревато, так как она недавно вывела породу бойцовых козлов.

В общем так: был месяц май, который разогрел страсти не только Страстного, но и других малышей. Курочка Ряба неожиданно заворковал возле Галочки, но другие взяли правильное направление: Кубыть – возле Кубышки, Селезень – возле Селезёнки, заморский кенарь в мансарде Самоделкина – возле канарейки, а лебеди в новом бассейне на его огороде – возле лебёдушек.

Лира и Самоделкин совсем не задумывались над интересным положением Страстного. Они подолгу бродили по весенним улочкам Весёлого города или сидели на берегу Большой реки, греясь на солнышке. И без конца спорили! Особенно жарко они спорили о том, как взаимовлияют друг на друга автор и его произведения.

Лира жаловалась Самоделкину:
- Какие же малыши всё-таки глупые! Они меня, автора, совсем не понимают и отождествляют с моими героями! Даже с самыми плохими!
- А как ты хотела? – резонно возражал Самоделкин. – Художественное произведение – зеркало души его автора!

Другой животрепещущей темой была тема намечающегося нравственного кризиса в Весёлом городе из-за поведения Страстного, который для малышек превратился в яблоко раздора. Он никак не хотел дружить только с одной из них и взять на себя за это ответственность. Этим он очень содействовал падению нравов. Хотя, если подумать, Лире это было даже на руку: когда нравы окончательно падут, тогда на руках у неё окажется сколько угодно ценного тематического материала для давно задуманного эро-, но теперь уже -лирического произведения.

Однажды во время очередного жаркого спора Самоделкин решительно произнёс:
- Переселяйся в мой сараегараж! Я беру на себя полную ответственность за это, а ты бери частичную за мой огород: будешь мне там помогать!

Лира заглянула в аквамариновые глаза Самоделкина, на крутом берегу которых густо курчавился трогательный чубчик, и поняла, что она в них окончательно и безнадёжно тонет! Пытаясь ухватиться за соломинку, Лира затараторила:
- Ладно! Только мне нужен будет отдельный кабинет для работы над моим будущим глубоким по глубине и содержательным по содержанию художественным произведением! Огород твой я, так и быть, буду иногда поливать в свободное от писательства время.
- Согласен! – обрадовался Самоделкин. Малыши взялись за руки и вприпрыжку побежали по направлению ко многофункциональному сараегаражу Самоделкина.

По дороге им попался хмурый Страстной, за которым шла Печига с хворостиной в руке, ведя на коротком поводке бойцового козла новой породы. Несмотря на своё такое интересное положение, Страстной наметанным глазом сразу оценил ситуацию. Он не удержался, скорчил рожицу и крикнул им вдогонку: «Тили-тили тесто! Жених и невеста!». Печига тоже не удержалась и хорошенько огрела Страстного хворостиной: «Я те покажу жениха! Я те покажу невесту!», а козёл назидательно заблеял:
"Не надо завидовать чужому счастью!"

Глава 12. Будни Весёлого города.

Совместная жизнь в сараегараже задалась. Каждое утро перед тем, как заняться неотложными делами, Самоделкин с удивлением отмечал, что он стал их немножечко откладывать, засиживаясь с Лирой на кухне у окна. Окно выходило на огород, где в бассейне грациозно выгибая шею, будто любуясь на себя в зеркало, не спеша плавали лебеди. Вокруг под нежным июньским солнцем, переливаясь всеми цветами радуги, зрели тугие самоцветы. А на заветном месте, где Самоделкин мечтал вырастить философский камень, тоже что-то проклюнулось. Потом они вместе выходили на участок поливать всходы.

Однажды Лира спросила:
- Скажи, а что такое дружба? Вот по-моему дружба – это когда человек под её влиянием окрыляется. Возрастает в своих талантах и создаёт какое-нибудь произведение. Ну, например, искусства…
- Ну ты даёшь, подруга! – от  неожиданного вопроса Самоделкин перепутал и вместо фиолетовой жидкости начал поливать александрит тёмно-рубиновой. -  Дружба только тогда дружба, когда она независима и бескорыстна. Когда не встаёт вопрос «а что питает её?». Когда это просто взаимный интерес и обоюдное равноправное влечение  друг к другу.

«Самоделкин как всегда прав!» - подумала Лира, любовно поливая росточек того, из чего они теперь уже вместе пытались вырастить философский камень. Потом посмотрела на Самоделкина, поливавшего александрит, и сказала:
- А давай с тобой так дружить? Идея равноправного влечения друг к другу, например, какого-нибудь малыша и какой-нибудь малышки, - это так здорово! Надо будет обязательно отразить это в моём эро-лирическом произведении!

Неожиданным результатом их разговора на огороде было то, что вскоре Самоделкин получил необычного оттенка александриты, которые он назвал «Субботний закат», или «Неожиданное рядом» и подарил их Лире. Лира положила их под подушку, как талисман. Когда она  оставалась одна,  то украдкой доставала подарок, любовалась необычными переливами камней и снова быстренько их прятала. Надевать «Субботний закат» (это название ей понравилось больше) в качестве украшений она жалела, боясь, чтобы они не износились.

Страстной с Печигой помирились: нужно было ухаживать за козлами новых пород, выпекать новые сорта хлебо-булочных изделий и продолжать экспериментировать в этих направлениях.  Спрос на продукцию увеличивался.  Дела у них шли хорошо, хозяйство было крепкое, и часто из-за забора слышались весёлые разухабистые песни на слова и музыку Страстного, которые хозяева исполняли на два голоса:
 
«Козля-я-тушки! Девча-а-тушки! Геть с крыльца, красны девицы! Гоп-ца-ца! Не дади-и-м леденца портить зу-у-быньки, а дадим молодца, козы глу-у-пыньки!».
Так что малышам, с бидонами в руках ждавшим своей очереди войти на весёлое подворье, скучно не было. Тут Лира оказалась более права, чем Самоделкин: всё-таки дружба вдохновляла на создание необыкновенных произведений!

Трудовые будни не оставляли времени для ссор!

Феник поместил свою очередную статью в газете вместе с фотографиями Линейки на заглавной странице и в разделе «Хорошиши Весёлого города». Завоевав этим её благосклонность, он тут же засел писать продолжение. Свет у него дома и в редакции постоянно горел, и малыши махнули на это руками.

После того, как Билгейтс осознал свою вину и помирился с малышами, малышка Клава, муза ранних произведений Страстного, решила стать музой Билгейтса. Они вместе разобрали на части злополучный самокат и переделали его на самовар. Теперь малыши запросто приходили к ним пить чай с булочками и баранками, состряпанными «Страстным, Печигой и сыновьями» из теста, замешанного на козлином молоке,  и обсуждали последние новости. Всем как-то само собой стало понятно, что                лучшая новость – это отсутствие новостей.

В общем тревожный месяц май благополучно закончился, наступило лето и падение нравов в Весёлом городе само собой прекратилось. Жизнь шла своим чередом до тех пор, пока  не наступило…

 … число 13. Глава 13.

В этот день Страстной встал не с той ноги. Печигин лучший козёл-производитель сбежал со двора. Чёрная кошка перебежала дорогу Балерине. У Феника в редакции лопнула перегоревшая лампочка. Клава нечаянно ошпарила Билгейтса чаем из самовара. Самоделкин пошёл на охоту и погнался сразу за двумя зайцами. А что хуже всего – всё  это случилось в пятницу 13 числа, на следующий день после тёплого летнего дождичка в четверг! Несчастья обрушились на Весёлый город, словно ураган, и грозили значительными стихийными бедствиями местного масштаба.
Общая беда собрала малышей на полянке. Они сидели пригорюнившись и не знали, что  им теперь делать.

Слово взял Страстной:
- Братцы! Нужно всё вернуть назад, как было! Я опять лягу в кровать и встану с нужной ноги. Феник пусть выключит лампочку до того, как она перегорела. Клава обратно выльет кипяток с Билгейтса в самовар. Балерина пусть…

Тут малыши разом загалдели, но их перекрыл отчаянный вопль Печиги:
- Да-а! Вам-то хорошо-о! А где я возьму своего козлика-а!  А-а-а! Пропа-а-а-л!

Этот способ борьбы с несчастьями оказался не для всех подходящим. Потом слово взял Феник:
- Нужно всем срочно заняться творчеством! Оно лечит от грусти, тоски и печали! Ты как бы погружаешься в иной мир фантазий и вдохновения и забываешь обо всём! – при этом Феник бросил выразительный взгляд на прозаиков и поэтов.

- Да-да! Феник на этот раз говорит чистую правду! – поддакнула ему Лира. – Это состояние мне хорошо знакомо! Поднимите руку те, кому это состояние хорошо знакомо!

Страстной демонстративно отвернулся и руку специально не  поднял, чтобы досадить Фенику, а за одно и Лире. Из толпы малышей и малышек робко поднялась одна рука, Неболейки, и быстро исчезла. Неболейка увидела, что больше никто руку не поднял, и поскорее опустила свою.

Таким образом Феник и Лира оказались в подавляемом меньшинстве, и этот способ борьбы с бедами и несчастьями тоже не утвердили. Предложений больше не поступало, и все с надеждой посмотрели на Самоделкина. В его охотничьей сумке возились два зайца, а это значило, что он, погнавшись сразу за двумя, поймал обоих.
Самоделкин вышел на середину полянки, откашлялся и начал так:

- Чтобы выйти из создавшегося положения, нужно снова в него войти, но не реально, как предлагал Страстной, а виртуально. Надо представить, что всё случившееся как бы не случилось, а потом, прежде чем совершить дельнейшее действие, остановиться… (тут Самоделкин остановился, чтобы убедиться, что никто ничего не понял)… подумать (Самоделкин подумал и снова пронзил взглядом толпу малышей, стоявших с открытыми ртами)… а потом уже, опять-таки виртуально, совершить действие в нужном направлении. Тогда…

- У-у-у! А-а-а! - опять взвился голос Печиги. – А где же мне найти моего козлика, чтобы совершить с ним дальнейшее действие в нужном направлении! Я хотела спарить его с розовенькой хорошенькой свинкой, а он,  подлец,  сбежа-а-л!!
Малышам стало очень жалко Печигу: она ведь старалась не для себя, а для всех. Жителям города давно требовалась порода сторожевых свинокозлов, которые давали бы шерсть, молоко и нежное мясо. Малыши возлагали на Печигу большие надежды. Они окружили её и стали утешать.

Тут Галочка вдруг запрыгала и захлопала в ладоши. Все посмотрели в её сторону и увидели, что возле неё стоял сбежавший козел и мирно щипал траву. Тут Феник полез в карман за ручкой, чтобы скорее начать писать новую статью, и обнаружил там среди мелко исписанных скомканных бумаг новую лампочку. Неболейка между тем достала из походной аптечки, которую всегда носила при себе, лечебную повязку и наложила её на раны Билгейтса. Страстной увидел на ёлке перепуганную чёрную кошку, которая рано утром перебежала дорогу Балерине. Ею оказался пушистый серенький котенок, которого Балерина плохо разглядела. Страстной снял его с дерева и тут же подарил Балерине. Хорошо, что обрадованная Печига, обнимавшаяся со своим козликом, ничего не заметила, а то могло бы разразиться новое бедствие…
Пятница заканчивалась, лужи от дождичка в четверг давно высохли, а наступающая суббота сулила хорошее летнее настроение.

Повеселевшие малыши расходились по своим домам, качали головами, вздыхали с облегчением и говорили друг другу: «Один в поле не воин!».

Глава 14. Последняя.

Наступила осень. Печига считала цыплят. От бойцовых и сторожевых мясо-молочных козлов, опустошающих  экологически-чистые угодья Весёлого города, она решила перейти к выведению новых пород кур, которые давали бы пух-перо, шерсть-мясо и птичье молоко, а мужские особи вполне могли быть одновременно сторожевыми и бойцовыми.

После летних хлопот и забот малыши стали готовиться к свадьбам. Трудолюбивая поседа Печига  - с изобретательным непоседой Страстным. Строгая и требовательная Линейка – с принципиальным Феником. Клава, муза талантливых малышей, – с хозяйственным Билгейтсом. Малыши Весёлого города закончили начальные классы своих  учебных заведений и готовились учиться жизни дальше, ведь по-настоящему стать Знайками им ещё только предстояло, и то не всем, и учиться этому самым прилежным и упорным придётся всю жизнь.

Счастливая свадьба – традиционный конец русской народной сказки, и автор не нарушает традиции. Ему жаль расставаться со своими героями, иногда наивными и простоватыми, а иногда, наоборот, плутоватыми, но ведь где-то же надо поставить точку! Автор торопился закончить своё потрясающее по содержанию и захватывающее по глубине сочинение и вовремя сдать его на проверку, но… Дверь, за которой всегда ждала Анна Львовна, наша любимая учительница по русскому языку и литературе, оказалась закрытой. Навсегда.

Автор сдаёт эту работу на проверку своим одноклассникам и вам, дорогие читатели.

Послесловие.
А дружба только тогда дружба, когда она не зависима и бескорыстна. Когда не встаёт вопрос, что питает её, когда это просто взаимный интерес и обоюдное равноправное влечение друг к другу. По мнению автора философский камень, веками искомая человеком таинственная субстанция, - это дружба и любовь. Они окрыляют человека, он возрастает в своих талантах, и ему становится всё по силам. Он и Незнаек в Знаек превращает. Только не нужно лениться поливать!

А вы как думаете?