А счастье было так возможно

Вместо предисловия


XVIII

— И, полно, Таня! В эти лета
Мы не слыхали про любовь;
А то бы согнала со света
Меня покойница свекровь. —
«Да как же ты венчалась, няня?»
— Так, видно, бог велел. Мой Ваня
Моложе был меня, мой свет,
А было мне тринадцать лет.
Недели две ходила сваха
К моей родне, и наконец
Благословил меня отец.
Я горько плакала со страха,
Мне с плачем косу расплели
Да с пеньем в церковь повели.


"Евгений Онегин" - это и роман в стихах о современниках Пушкина, и памятник русской словесности, и косвенное пророчество поэта о своей судьбе - тоже. Однако, мало кто воспринимает Е.О. (здесь и далее - простите автора эссе за столь вольное сокращение гениального произведения) как подлинную драму. Историю созвучных душ, что так и не спели вовремя и в унисон собственную песнь влюблённости, способной перерасти в любовь.

Во многом, это восприятие, нежелание называть Е.О. именно драмой предсказуемо - для того и последующих поколений. Быт и уклад пушкинской Руси, зачастую, полностью лишал человека прав на субъективный, но личный выбор сердцем и душой; более того, эта внешняя несвобода обросла не просто тотальными оправданиями, но и религиозной подоплёкой (исказить Писание, подогнав его под быт, традиции и уклад - вещь в Истории не новая, и случилась она за пару тысяч лет до рождения Пушкина). Всё это усугублялось почти бесправным положением женщин той эпохи; даже образованные дамы из высшего света нечасто имели возможность следовать зову сердца, устраивая отношения и брак по взаимности.

Ничто не ново под Луной в этом падшем и перевёрнутом мире, когда сама жизнь ставит пред страшной развилкой: долг и внешняя нравственность подчас вступают в прямой конфликт с зовом сердца и души; в таком случае, отсутствие с младенчества самой возможности какого-либо выбора становится определённым благом. Для всех, за исключением отдельных, "штучных" душ - о них-то мы и поговорим. Евгений Онегин и Татьяна Ларина.



I


XXIV

За что ж виновнее Татьяна?
За то ль, что в милой простоте
Она не ведает обмана
И верит избранной мечте?
За то ль, что любит без искусства,
Послушная влеченью чувства,
Что так доверчива она,
Что от небес одарена
Воображением мятежным,
Умом и волею живой,
И своенравной головой,
И сердцем пламенным и нежным?
Ужели не простите ей
Вы легкомыслия страстей?


Если смотреть на Е.О. с поверхностно-формальных позиций, то его мораль вполне прозрачна, а сюжет - затёрт, банален и вторичен. (Как и у "Анны Карениной"). Более того, сам Александр Сергеевич почти услужливо подсовывает не слишком внимательному читателю сию обманчивую простоту. В самом деле: с детства воспитанный, как персонаж для "высшего света", "денди лондонский" Онегин, рано вкусивший скуку праздности, светских балов и общения с роскошными дамами, ближе к 30-ти годам представляет собой вполне законченный типаж избалованного и усталого циника, человека без руля и ветрил, который отыскивает мнимое удовольствие в жизненном скольжении по воле ветра и волн. Даже сама фамилия Онегин (нега, изнеженный) что называется, "говорящая" - вполне по-чеховски. Человек с замусоренной от отсутствия труда над собой душою, что (отчасти) внешне компенсируется изысканными манерами, образованием и воспитанием. Но строить серьёзные отношения с подобным нарциссом, конечно, невозможно - вне зависимости от влечения и глубины личных симпатий.

На другой чаше весов - эдакая мечтательная "деревенская дурочка" Татьяна Ларина - не блещущая внешней красотой сестры Ольги, нелюдимая, "чужая среди своих", начитавшаяся французских романов юная девочка с врождённой склонностью к меланхоличной созерцательности. Если свести их вместе, абсолютно невозможным кажется не то чтобы созвучие (тем паче - семейный союз), а даже сама вероятность взаимоинтересного общения.

В этом контексте роман в стихах прост и прямолинеен. Наивная Ларина безрассудным мотыльком летит на обаятельный онегинский огонёк, домыслив его прекрасные черты, как обыкновенно и случается в фазе острой влюблённости. После чего предсказуемо получает от насмешливо-неверующего в чистоту чувств циника Онегина даже не исповедь (как он её называет), а отповедь (по своей сути) с отеческим снисхождением.

Что ж, "всё к лучшему в этом лучшем из миров" - с годами Ларина внешне залечивает душевную травму от своего неаккуратного порыва, и находит тихо-размеренное счастие с "достойным и надёжным" человеком. Но теперь уязвлён уже Онегин: его нарциссизм требует реванша, и он кладёт на алтарь даже личную гордость, дабы склонить Татьяну к измене. Ещё бы: ныне она уже не та деревенская дурочка, а обросшая этикетом и светскими манерами княгиня в расцвете молодости и красоты: победа над её сердцем - вопрос удовлетворения ненасытного эго Онегина, и ради этого все средства хороши!

Но... "Татьяна, милая Татьяна" даёт Евгению благочестивую отповедь, берёт тем самым нравственный реванш и остаётся безупречной в глазах общества. Финита ля-комедия с очевидным морализаторством. Пушкин символично оставляет Онегина наедине с пустотой исчерпанной дотла собственной души, ставя точку.

Прекрасный финал, и "цензоры нравственности" аплодируют благочестивому поэту. Данное прочтение Е.О. закреплено в десятках лит.хрестоматий на сотню лет вперёд. Всё очевидно, и обсуждать всерьёз более нечего. Роман делают гениальным не сюжет и глубинная психология отношений, а исключительно слог, вкус и стилистика.



II


X

В красавиц он уж не влюблялся,
А волочился как-нибудь;
Откажут — мигом утешался;
Изменят — рад был отдохнуть.
Он их искал без упоенья,
А оставлял без сожаленья,
Чуть помня их любовь и злость.
Так точно равнодушный гость
На вист вечерний приезжает,
Садится; кончилась игра:
Он уезжает со двора,
Спокойно дома засыпает
И сам не знает поутру,
Куда поедет ввечеру.


Ах, милый Александр Сергеевич! (простите подобную фамильярность автора эссе, которого отчасти извиняет то, что он прочёл, в том числе, Ваши письма и черновики). Но она - всяко честнее разжёванных и чужих ответов из хрестоматий. У Вас уже не спросишь - эту тайну Вы унесли с собой. Но я прекрасно знаю, что при всём внешнем сердечном сочувствии и толике восхищения "милой Татьяной" сами Вы никогда её путём не следовали, и все Ваши дружеские и любовные союзы основывались на невиданной роскоши того века - симпатиях, понимании и взаимности.

Так или иначе, мне придётся полемизировать... с самим собою - точнее, той внешней аргументацией, что я изложил выше. У меня, знаете ли, и по жизни всегда так: мои антагонисты считают, что я даже не утруждался тем, чтобы поставить себя на их место, да и просто вникнуть в их мнения. Хотя, именно это я, как раз, подмечал за ними.

Онегин, конечно, не прообраз самого Пушкина, пускай и несёт в себе часть его личных черт. Он, как и автор, с детства окружён "благополучной средой", готовящей его для выхода в свет. Образование, языки, правила этикета, etc. Прекрасный юноша, готовый срывать все цветы наслаждения скоротечной жизнью...

Пушкин пользуется известным литературным приёмом - он вводит персонажей, схожих полом, возрастом и средой. Разумеется, не случайно, - ничего случайного в Е.О. нет. И тут - раскрывается часть тонкого замысла классика: мы меняем в уме местами Онегина с Ленским, а Татьяну с Ольгой, и...

Владимир Ленский превосходно ощущает себя в онегинских обстоятельствах. Он не задаётся ни единым глобальным вопросом Бытия, его душа полностью подчинена романтичному либидо, и он (абсолютно предсказуемо!) откликается на внешне куда более симпатичную Ольгу, а не Татьяну. Не случись роковой дуэли из-за ревности, Ленский мог цвести и молодиться до преклонных лет и, говоря современным языком, "брать от жизни всё". Он вполне прав в личном жизнелюбии, если верить в то, что с последним выдохом на этой грешной земле заканчивается и всякое осознанное Бытие.

Такова, по большому счёту, и Ольга Ларина. Всё внешнее искренне пленяет её душу: балы, лёгкий флирт, мир светских интриг и галантностей, красивые, утончённые мужчины. В этом смысле, Владимир с Ольгой, в самом деле, внутренне находят друг друга - и вам напрасно видится хотя бы тень осуждения в моих характеристиках: оба таковы от Таинства Рождения, и давно известно, что в отношениях насущно искать не "хорошее" и "плохое", а близкое и созвучное.

Совсем не то - Евгений. Задумайтесь: отчего к неполным 30-ти годам это, по сути, скептичный и душевно постаревший циник, не находящий радостей в изобилии внешних удовольствий? Отчего он, пусть и не формулируя пока глобальные вопросы, внутренне-душевным устройством схож со своими потомками - будь то мрачновато-меланхоличные Камю и Сэллинджер, здоровые циники Фауллз и Хемингуэй... Он - словно квинтэссенция черт их характеров и восприятия, не говоря уж о том, что в этом тонко ощущаемом "трагизме бессмысленности" есть многое и от Пушкина, и от Лермонтова. И даже его замусоренная светской избалованностью, но всё ещё живая душа в первый день кратко-поверхностного знакомства в доме Лариных без всяких доказательств мигом понимает: красавица Ольга - пустышка, а Татьяна - тайна. Которую он пока не в силах разгадать - как и разглядеть до конца. Но душа его, при всех грехах, куда более мудра и глубока в сравнении с Ленским.

Татьяна - чудесный цветок, который неведомым, почти промыслительным образом, прорастает в нашей вечно зашоренной (быт, традиции, уклад) - почве. Отчасти потому, что она с детства вкусила путь внутреннего одиночества, находя утешение в любимых книгах, да беседах с едва ли понимающей её глубинно, но неизменно заботливой и отзывчивой няней. Ларина (до известного письма-признания) видит Евгения лишь однажды, мельком, но её чистая душа не лжёт! Это то самое, благодатно-интуитивное чувство созвучия с человеком, которое доступно немногим и выдаётся за "блажь влюблённости". Но Онегин - точно не первый мужчина, коего внешне неискушённая Татьяна видит в деревенской глуши. Однако, на Ленского её душа совсем не откликается. Уступает - благородно, по-сестрински, свои чувства Ольге? Красивая версия, но и она - ложная: наедине с собой ни единого тихого мечтания о Владимире у Лариной нет.

В письме гениально сказано всё. Перечитайте! Такая роскошная душа - незаслуженный подарок всякому мужчине, вне зависимости от его ума, интеллекта, талантов и глубины. Но важно и то, что будь Онегин "денди лондонский" и пустышка, никакого отклика бы не случилось. Это та самая, "неотмирная" женская интуиция, безошибочное внутреннее чувство, которое всякому побитому жизнью скептику стократ проще выдать за романтичную блажь "деревенской дурочки". Что самое страшное, схожую ошибку совершает и сам Онегин. Впрочем, в его ответе этот мотив - далеко не единственный.

Прошу прощения у читателя за самоцитирование, хоть и надеюсь на то, что в эссе оно оправдано. Пару лет назад, когда я писал рассказ по мотивам Пушкина "История в Покровском", озвучил в дневнике героя те рефлексии, что явственно разглядел в Онегине:

"В этом мире всё зыбко, непостоянно - тем более, природа всякой страстной влюбленности. К счастью, у меня были - и время, и обстоятельства - крепко подумать об этом. Я представил себе юную, очаровательную, искреннюю и нетронутую покамест ударами судьбы Особу, познающую Мир глазами ребенка, да ещё с врождённой, не всегда осознанной женской кокетливостью. Она - совершенно очаровательна хотя бы своею непосредственностью, не говоря уж о безупречном воспитании и манерах; впрочем, "воспитание и манеры" не так важны, как искренность души.

Стоит ли пускать в ход во имя такого чудесного юного цветка все свои - ум, интеллигентность, обаяние и таланты - из собственнического желания обладать? Имею ли я право принимать обыкновенное женское любопытство - за жажду личного общения, общительность - за несомненный личный интерес, желание личного одобрения - за привязанность, а открытость и доброжелательность - за любовь (или даже - влюблённость).

Конечно же, нет, - и как хорошо, что я проговорил это сам с собой наедине..."


Онегин испытывает те же самые рефлексии, пускай и в ином внешнем контексте - свершившееся признание Татьяны. ("Но обмануть он не хотел доверчивость души невинной"). Согласитесь, подобные вопросы, абстрагируясь от личных "хочу - не хочу", способна ставить не только совестливая, но и глубокая душа. Он слишком хорошо знает себя и сомневается в праве сорвать юный цветок. И, конечно, страшное земное наказание в финале Евгений испивает до дна вовсе не за это. В нём отчаянно борются былые искренность с чистотой ("и был бы счастлив, сколько мог!") против познавшего изменчивый свет скептика ("привыкнув, разлюблю тотчас!"). И скептик - побеждает. А далее - острый ум мгновенно отыскивает сколь циничные, столь и точные аргументы для отповеди юной Татьяне - о тягостных для него узах брака, непостоянстве, врождённой холодности циника. По сути, Онегин вершит неправедный суд над самим собою - выносит приговор о личном недостоинстве в сослагательном наклонении, не давая себе ни единого шанса в реальности. Это - ключевой момент. Личное малодушие, как разновидность трусости, вершит самоприговор.



Вместо Эпилога



XLVII

А счастье было так возможно,
Так близко!.. Но судьба моя
Уж решена. Неосторожно,
Быть может, поступила я:
Меня с слезами заклинаний
Молила мать; для бедной Тани
Все были жребии равны…
Я вышла замуж. Вы должны,
Я вас прошу, меня оставить;
Я знаю: в вашем сердце есть
И гордость и прямая честь.
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна».


Финал - известен. Онегин обнаруживает в себе способность любить слишком поздно. Но он - искренен в своих спотыканиях (нет правды в тех, кто не оступался). А потом он видит, что Татьяну берёт в жёны человек, вообще не ставящий вопросы личного созвучия в браке. И он осознаёт многое. Для души онегинского восприятия, если она обретает смысл, цель и тыл, ничего невозможного нет. Но исправить что-либо в земной жизни уже нельзя.

Потому, к Лариной у меня гораздо больше вопросов...

Не изменила ли она самой себе? Ведь у неё хватило души, чуткости и смелости, написав Онегину, пойти против догм общества, но первая же неудача её сломила. Да, в те годы считалось, что невеста ближе к 20-ти уже "засиделась в девках" и надо срочно найти "надёжного, добропорядочного" человека. Вопросы любви и созвучия, повторюсь, именовались блажью. Стерпится-слюбится, иное - позабудется. И она поддалась устоям, поступила, "как все". Сочувствие и где-то даже эмпатия к ней - да, безусловно, присутствуют. Но восхищение? И не станет ли она вечерами тихонько вспоминать Онегина - и чем старше, тем чаще? Потому что для таких чутких душ, как она, жить "как все" - недостаточно. Внешняя безупречность в глазах общества зачастую ведёт к личному неврозу. И если души глубины восприятия Лариной не отыскивают созвучное, подчас уходят в монастырь.

Вот такой весьма сомнительный "урок" Онегину ценой собственного несчастья. Ибо, почти все, восхищающиеся Лариной на словах, себе подобной участи не пожелают. И выбор есть всегда, вне зависимости от личных обстоятельств и контекста времён. Был он и у Татьяны. Поэтому, в Е.О. подлинная драма - не финал, в котором Ларина лишь выполняет Заповедь. А то, что произошло с ней после встречи и объяснения с Евгением в саду, когда "все жребии стали равны". Той веры, что была у героев "Капитанской дочки" ни в Онегине, ни в Лариной (при всей глубине их душ) не обнаружилось. И второй шанс судьба не дала. Оттого финал - сколь правдив, столь и жесток одновременно.

Так является ли гениальный роман в стихах Пушкина тем самым воспеванием тотальной человеческой несвободы, приговором всякой искренней влюблённости, непостоянству изменчивых чувств - при отсутствии естественных прав на личный выбор? Для меня ответ очевиден.

В любом случае, Александра Сергеевича надо читать, а не почитать. И сегодня, завершая эссе, я в сотый раз открываю любимую книгу с первой страницы с прежним юношеским трепетом. "Не мысля гордый свет забавить..."