Почему я верблюд

               
     Я проснулся где - то около полуночи, сразу встал, замутил кофе и пока я пил его, курил, с важным и гордым видом расхаживая по двору, понимал, что я, как минимум, гениален. В - натуре и целиком. Да я даже пержу и то, не как все. Хезая разговариваю вслух, разруливая вопросы мирового бытия. Сто пудов ведь, будь я более коммуникабельным и терпимым к двуногим, не столь опричен от землян, то быть мне достопримечательностью интернета, поклонники, свой сайт, глубокомысленные комментарии и прочувствованные намеки на мою в целом недооцененность. Ха, да я, может, даже сапоги бы себе резиновые купил !
     - Товарищи матросы курили папиросы, - наговаривал я вслух новую поэму, что обязательно свихнет всех с ума, в эмпешный плейер, там есть функция записи, оказывается, вот я и порешил быть отныне как настоящий Кошкильды, отрастить пузо, ходить строго, мыслить глобально, пугать бешеным блеском косых зенок общество, посещать Сандуновские бани и расписываться на форзаце своих книг, первой из которых будет  " Это было в Кабуле ", вычурно и непонятно. Принимать почтение от Соловьева с видом решительным и достойным, типа, клизмы или стакана с прокислым йогуртом.
    - В обрамлении из жоп шел хаос - хаос - хаос,
    Помня личный холокост, прихватив навоз лопатой,
    В серой шапочке из роз, на груди : Исус Христос,
    Уши законопачены ватой.
    Иду, курю. Вижу, что улица Ленина. Поворачиваюсь к соратнику и говорю эдак вальяжно и буркотея бровью :
    - А вот помнится году в сороковом, вроде, был тут на стене плакат работы великого художника, сбежавшего потом в киргизы, так на этом самом плакате стояла баба с рукой, вздымаясь и в джинсовой юбке, так нарком колхозного строительства под суд попал, потому как анахронизм.
     У соратника погоняло партийное, придуманное картофельным папой. Конь злобный. Или Гусеничка вонючая. По х...й, любая хрень, что вызывает приступ тошноты.
     - Вы можете представить Бродского в Фейсбуке ? - парирует соратник вопросом и я белею и шатаюсь посреди площади, как пляжный зонтик. Размышляю. Отвечаю рифмой.
     - Мы пили чинзано на вилле Самтреди,
     Гробница Бокаччо таилась в кустах,
     А мимо е...шил на велосипеде
     Лаврентий Степаныч Гумрах.
     Такой человек, гражданин, несогласный,
     Ходивший оттуда сюда,
     Ништяк изнутри, но снаружи ужасный,
     Будто родила его п...да.
     Закуриваю и обращаюсь уже к поклоннице справа :
     - Что ж вы, милочка, на последней выставке художественного свиста и кашля не заметили, как на нас смотрел Президиум Петрович ?
    Достаю из кармана парочку Пастернаков и откупориваю их щелчком. В самой глубине кармана ворочается Бродский. Через плечо висит Вознесенский. В левом сапоге Шаинский. Все русские люди. Даже Шервинский из ближайшей оперы и тот присутствует умственно. Предлагаю как вариант.
    - Берете саундтрек из фильма  " Это есть наш внушительный " и подкладываете его в рекламу моей новой книги  " Собака с синдромом кота ", оформляете черно - бело и потом все скопом и дружно удивляетесь, почему все это на х...й никому не нужно.
    - Политицки выводя курс ближайших траекторий
    Мы шагали сквозь туман лесом улицы суровой,
    Через святый консерваторий и консисторий ...
    Обрываю себя принуждением рифмы к любви и закатываю один глаз, пугая соратников оттопыренным задом. Он выпукло грозит Кремлю из - под коленкора плаща, в голове мысли.
     - А в Киеве гусли, - ставлю точку в своем ночном творчестве и иду скачивать винтажное порево, зная о любви Свитолиной ко мне, великому и ужасному, как Гудвин.