Старинный аллегорический мотив

 В.ПРАВДИН

СТАРИННЫЙ АЛЛЕГОРИЧЕСКИЙ МОТИВ
Шел с ношей человек. Он получил ее в день своего рождения и далее ее он приумножил, и должен передать ее кому–то, но кому — он должен сам решить, а может быть, не сам, а только кажется ему, что сам, на самом деле иная воля им управляет, и человек лишь средство этой передачи.
Свобода, разум и любовь — вот ноша, которую с достоинством несет он  и разумом свободно выбирает: кому же верить, кого и как любить. Но нет, помимо разума он верует, и в этом его сила, и он наказан, если веры не имеет. А если верит, то приходит вдохновенье, которое он любит более всего на свете. Но вдохновение другого склада приходит и тогда, когда сомнение коснулось веры, когда любовь в опасности.
Универсальное есть средство в решении проблем: терпение в борьбе, любви и вере.
Я шел и долго шел без цели и был доволен тем, что я иду, и цель моя была  в одном — идти. Конечно, были цели, и это лишь уловка от себя, но цели были недалеки, просты и разрешимы в пределах взора. А дальше — пустота.
  Мой путь не прост, груз за плечами движенье затрудняет и заставляет вперед склоняться как будто бы в мольбе. А под ногами то камни, то овраги      с густым кустарником — его колючки в кровь исцарапали лицо и руки. Усталость, жажда томит, надежда тает, что найду приют я скоро.
Вот дождь заморосил, поднялся ветер, и водяные капли злые крадутся под одежду, последнее мое тепло крадут. Лучи заката солнца, сквозь тучи пробиваясь, путь освещают тускло, и нет тропы, и нет дороги.
Чтоб осмотреться, с трудом на холм взобрался, и впереди, вдали увидел силуэт я человека, идущего навстречу, на восток. Но в это время гром грянул,    и молния сверкнула, сильнее дождь пошел, и ветра шквал обрушился, я потерял из виду человека, но поспешил туда, где видел я его, но тщетно. Вдруг крик услышал, как будто бы ребенок закричал в испуге.
О, наконец, нашел: попал он в западню, охотник, установил ее умело,     и выбраться оттуда он не мог, и обессиленною на дне сидел, спасения с надеждой ожидая.
Его спасая, от одиночества я спас себя.
Погода стихла, на небе засветлело, и я увидел, что молодую женщину судьба  послала мне, но странно — не мог понять я говора ее. Но речь ее так выразительно звучала, как добрый древний клавесин с оттенками, приятными на слух — то тихими и нежными, то бурными, как светлый водопад. От глаз ее уж оторваться  я не мог — бездонная загадка в них светилась, зовущая к себе,     чтобы раскрыть ее   и насладиться тайной ее сокровищ.
Легко нам было изъясняться: коротким взглядом, жестом и улыбкой.       Негаданно мы были рады нашей встрече и не таили этого ни от луны, которая торжественным дозором проходила свой вечный путь вокруг Земли, ни от        костра, всю ночь горевшего. Но не костер нас согревал, горячим было дыханье наше, сердца стучали в едином такте...
Вот ночь прошла, природа вновь проснулась, роса уж испарилась, и ароматом трав, цветов наполнен воздух. Я быстро встал, чтоб убедиться, что это явь, не сон..
Я вновь один, моя находка покинула меня. Я бросился искать ее и, наконец, вдали увидел, чуть–чуть заметную фигуру; она ушла, исчезла в лучах восхода солнца.
Идти во след ее? Но были у меня заветы, зовущие идти вперед! И если бы пошел я вспять, то не исполнил бы я их. Наверно, были у нее свои заветы,           и, чтоб исполнить их, она должна идти туда, куда зовут они, ее заветы.
Пути людей как линии в пространстве и в бесконечном времени идут,           и в точках их пересеченья они сливаются в едино — мы называем это счастьем. Но это только шанс нам послан, главное теперь — период испытаний,  и искру пламенной любви, что в нас заложена, пытается тушить лукавый, и свой  исход борьбы у каждого из нас.
Прошло изрядно времени с той встречи, я шел и нес свой крест, как прежде, без ропота и с верой, но память о любви была жива и не слабела, хоть помнил правило: намерения мои должны сверяться с силами моими  и не стремиться    к тому, что недоступно мне.
Однажды на привале, ночью, у незатухшего костра я крепко спал и снилась мне она: ее усталый вид, ее глаза, и голос, и тепло. Нет, не звала она, но вдалеке стояла, и, руки на груди скрестив, как после причащения, молилась.
Я вздрогнул от этого виденья и проснулся, и точно — в лунном свете увидел я ее такой, какой она приснилась.
Я с трепетом привстал, к ней подошел и опустился у ног ее безмолвно          и затаенно ждал с волнением, и чувствовал волнение ее. Она едва коснулась     своей ладонью моей пылающей щеки и тихо молвила:
— В ту ночь, любимый, мы с одиночеством венчались, однако, жди, я тоже буду ждать...