Аркаша

- Голова! Где моя голова! – вскричал человек в черной униформе, срывая с головы балаклаву. Судорожно ощупывая кожаный череп, он никак не находил искомого.

- Ты! Отдай мою голову! Она у тебя! – Мужчина вцепился обеими руками в какого-то человека, пытаясь оторвать ему вместе с головой верхнюю часть туловища.

- Да! Забирай! На! Я знал, что она не моя! – Тот и сам стал неистово отталкивать от себя головную часть тела.

Рядом хлестнули две очереди из автомата и несколько человек повалились.

Виктор не мог сосредоточить взгляд, словно тот от него отделился и гулял самостоятельно. Чьи-то зубы вгрызлись ему в плечо и его собственный автомат дважды ударил прикладом кого-то в челюсть. А потом еще кого-то в область живота, от чего сам Виктор согнулся от боли.

Ногами вперед по асфальту ползло существо, отталкиваясь пятками как руками. Сами руки безвольно волочились следом.

«Надо двигаться! Выполнять приказ!». Виктор не мог забыть это, но приказ где-то от него прятался… может у кого-то за пазухой?

Его плечо снова укусили, еще какой-то Виктор со своим приказом и в ответ автомат дал очередь назад и вперед, подкосив кусачего Виктора и других кусачих, даже если они никакими Викторами никогда не были.

Крики, выстрелы, грохот… пятки перетаскивали безвольное тело через другое тело, развороченное и вспаханное неизвестными обстоятельствами.

 Может нужно просто помолчать? Но как Виктору замолчать, когда всё вокруг обрушивает всякую тишину?

Клацанье зубов совсем рядом. Три удара прикладом, один из которых пришелся по самому себе. Выстрелы… снова, снова… «Голова! Отдай!».

Виктор не успел вернуть себе взгляд до того момента как нечто с силой ударилось ему в затылок, а взрыв рядом разорвал всё, что еще можно было узреть.

***

-Стекляшечка!

Кто-то выдернул предмет из ноги лежачего. Виктор попытался перехватить руку, но та оказалась проворнее.

Лежа на асфальте и глядя в сплошное серое небо, он с облегчением осознал, что проснулся и жуткое сновидение миновало. Правда, сон, похоже, был не совсем сном. Во всяком случае, не из тех снов, что не имеют значения после пробуждения.

Виктор ощупал себя, свою черную униформу и броню, обнаружив несерьезные повреждения в ноге и плече.

«Приказ!»

Он поднялся на локти и оглядел последствия сна. Всюду лежали мертвецы в гражданской и черной одежде. Смерть вдоволь поиздевалась над ними, вывернув и измолов еще прежде, чем настигла.

Сняв балаклаву и отбросив, Виктор вдохнул полной грудью испачканный мертвечиной воздух. В ноздри проникла затхлость вместо запахов разложения, но удивляться было не ко времени.

Приказ! Им был дан приказ нейтрализовать угрозу, хотя никто не знал, как же именно она себя проявляет. Всё произошло из-за управляющего психбольницы, которому взбрело в голову прикончить разом всех пациентов. Лоскутов его фамилия , кажется…  Без разницы! После этого и началась катастрофа, целый район города погрузился в хаос и им поручили с ним разобраться. Эвакуировать детей и тех, кого еще можно спасти, прижать царящее безумие, загнать под землю или еще глубже. Взять ситуацию под контроль. Только вот, едва они выскочили из грузовика и даже еще раньше, попали в тот самый жуткий сон, из которого, похоже, один Виктор живым и выбрался.

-Эй!

Кто-то подбежал.

-Живой? Говорящий? Ух… У тебя ноги отнялись? Чего разлегся? – послышался чуть насмешливый женский голос.

Рядом стояла девушка в свитере и джинсах, лет двадцати пяти, с короткой, растрепанной стрижкой и веселыми глазами. Волосы ее были темны, как и глаза, и о чем-то напоминали.

-Привет! – она даже улыбнулась.

Виктор напрягся. Поднимаясь, он, на всякий случай, держал руку поближе к ножу на поясе.
 
-Блин, надеюсь, ты хоть не немой и не тронутый башкой. Кажешься нормальным, ну скажи что-нибудь! Как зовут, а? – она протянула руку, - меня вот Вера.

-Виктор Железнов, - он пожал в ответ бледную и холодную ладонь девушки.

-Я уже пару дней брожу, ищу вменяемого кого-нибудь и всё никак не нахожу. Встретила какого-то, который пятками передвигается, представляешь? И он еще за мной увязался, но я быстро убежала, чтоб отстал. И другие всякие чудики немые, с которыми и не поговоришь…

-Хм…

Виктор снова огляделся, на этот раз заметив еще одного живого. Неподалеку, прямо рядом с двумя сцепившимися мертвецами, сидел на асфальте молодой человек в очках. В нем торчало около десятка небольших осколков стекла – в ногах, руках, у ребер, отчего бежевая рубашка и темные брюки окрасились кровяными разводами. Он вертел в руках осколок, вырванный из ноги Виктора, пристально разглядывая через линзы очков все его грани и заостренности.

-Хорошая стеляшка!, – почти писклявым, детским голоском воскликнул очкарик, воткнув ее себе в плечо.

-Как ежик, - улыбнулся Вера, ничуть не смущенная этой сценой, - так его и назову.

-Хм…

Заметив взгляд Железнова, девушка вдруг резко сказала: - Только не думай из него это стекло вынимать, ты его убьешь, лишив стекляшек.

Хмыкнув в очередной раз, Виктор пошел осматривать тела, в поисках оружия и чего-нибудь полезного, например, лекарств. Вера увязалась следом, без конца болтая и создавая помехи его упорядоченным думам.

Характер и образ мыслей Железнова, в основном, представлял собой сумму больших и малых отрезков, посредством которых он общался с миром и с собой, выстраивал свои отношения с текущей в нем и через него жизнью. Длинная линия проходила от его нынешнего положения к исполнению приказа, малыми же отрезками он обменивался фразами с Верой, выполнял другие действия и рассматривал факторы ситуации.

Почти что как автомат. Во всяком случае, безупречному механизму он и стремился соответствовать.

Сейчас Виктор окидывал взором трупы.

Погибшие не совсем соотносились со стандартами мертвецов. Бледность на их лицах слилась с неизвестной серостью, как будто известь или пыль покрыла кожу с изнаночной стороны. Кроме того, тела, казалось бы, утратили свои границы, смешавшись в монолитную кучу. Сложно было сказать, где кончается один человек и начинается другой. То же относилось и к предметам, которые они имели: автоматы, ножи, пузырьки с таблетками, – всё слепилось в единую массу частичным образом. К примеру, ножи и автоматы, разломившись на неровные части, влепились в серую плоть и одежду. Пузырьки с таблетками, зачастую, стали пластмассовыми наростами – белыми пятнами на органической экспозиции из тел.

Всё же что-то сохранилось. Железнов подобрал парочку лекарств, не вписавшихся в телесную мешанину.

-Чего ты подбираешь пузырьки с таблетками? Они уже не помогут. Мы теперь в такой зоне, где любой обязан с ума сойти. Нас поэтому и оцепили и никого уже отсюда не выпустят.

-Я в норме, - Виктор осматривал очередной автомат, одна часть которого влипла кому-то в пах, а другая вписалась сразу в две спины, потом резко обернулся, - а с тобой что?

-Пока не знаю, - девушка развела руками, - еще не глючу, вроде бы. Или пока не заметила. Но это у всех нас вопрос времени.

-Ладно.

Виктор попытался оторвать сохранивший целостность пистолет от безымянной груди. Грудная клетка накренилась, мерзко чавкнула, однако позволила отделить от себя оружие. Там же нашлась и кобура.

Вера сморщилась, брезгливо мотнув головой.

-Тебя что, вообще вся эта странная мертвечина не стесняет? Не вызывает отвращения? Они же еще не просто трупаки, а… словно бы уснувшие в вечном кошмаре… ну не знаю, в общем умершие как-то по-иному и… предположу - попавшие не в тот загробный мир.

-Нет, не стесняет.

Девушка сморщилась еще сильнее, замолкла на минуту, а потом резко выпалила:

-Знаешь, вот меня тут не было, когда всё произошло, но знаешь, что я думаю? Тут валялось больше людей! Уверена, что больше!

Железнов осмотрелся, с трудом подсчитывая перемешанных мертвецов, и вынуждено отметил - да, даже их отряд состоял из десяти теней, как они себя называли, а тут насчитывалось не более семи фигур в униформе.

-Они ушли, не все значит погибли.

-Нет! Ты не понял, они именно что исчезли, стерлись из реальности. Думаю, так же исчезнут вскоре и эти, а потом, возможно, и мы.

Виктор покачал головой, не соглашаясь с неуместными теориями. Ни к чему ему, солдату, досужие домыслы, когда существовала определенная цель.

-Мне нужно выполнить приказ. Уничтожить безумие этого места.

-Высокопарно… и… Забавно. Как ты собрался это делать? Да и вообще, воды сумасшествия, по-моему, уже отхлынули, а мы так -  останки на берегу…

Железнов уставился в серое небо, чуть подсвеченное утренним временем. Новые обстоятельства меняли лишь способы выполнения задачи.

-Слушай, я долго искала вменяемых людей и ты вроде нормальный, да и Ёжик ничего, - улыбнувшись, она махнула рукой в сторону человека с осколками, - давай вместе займемся твоей миссией! Только я жрать хочу, да и ты, наверно, давно не ел. Пошли, найдем какую-нибудь квартиру, поедим и всё обдумаем.

Виктор кивнул. Хоть болтовня спутницы и создавала помехи строю его мыслей, она могла всё же как-нибудь помочь.

С сомнением он обернулся к так называемому Ёжику.

-А псих-то нам зачем?

-Ты поймешь, - девушка широко улыбнулась, - и пошли уже, тут всё провоняло войлоком каким-то сырым. Правда, вонища в других местах не лучше…

***

Едва они вошли в кухню, Ёжик рванулся вперед, с восторгом разбив головой окно. Осколки посыпались на пол, а он уселся их разбирать, вглядываясь в грани и формы каждого.

-Перчатки бы хоть надел, - произнес Виктор, глядя на изрезанные ладони собирателя стекляшек. Он и не думал быть услышанным.

Но Ёжик вдруг обернулся, насуплено посмотрел, кивнул и вышел в коридор. Через минуту он вернулся в зимних перчатках и продолжил копошиться в осколках, тщательно подбирая, что бы еще в себя воткнуть.

Из оконного пролома веяло ветерком, несколько рассеивающим вездесущую затхлость.

-Так, тут немного консервов есть, сухарики какие-то, хлеб даже, вроде без плесени, - Вера обыскивала холодильник и шкафчики.

На столе образовалась куча более-менее годных продуктов и кувшин воды. Они поели в молчании. Вера дала Ёжику пару сухарей и он сгрыз их без аппетита, больше интереса проявляя к мерцанию кусочков стекла.

-Так, давай сначала проясним общую ситуацию: ты, как я заметила, предпочитаешь только по делу говорить, - начала Вера, - управляющий психбольницей, для особых безумцев, научно называемых хаотиками, решил всех их разом кокнуть, думая решить, таким образом, опостылевшие ему проблемы. Это привело…

-Как давно? – перебил Виктор.

-Ну…вообще с неделю назад. Наверное. Не сбивай. Короче говоря, начался из-за этого форменный апокалипсис. Все разом сошли с ума, в том числе и отправленные правительством солдаты, тени, то есть такие как ты. Все стремительно перемерли и сумасшедшая чума наконец-таки отступила, не добив некоторых, ну таких как мы. Зону катастрофы огородили до тех пор, пока мы все тут не испаримся. И никого не выпускают, ну почти…

-Почти?

-Детей выпускают, да. Это безумие коренным образом их задеть не может, так считают. Только вот дети не знают, что отсюда выйти можно и прячутся где-то по городским углам. Если, конечно, все еще не исчезли…

-О! – Ёжик с восхищением воздел вверх руку с довольно крупным осколком, а затем в порыве радости вонзил его себе в спину.

-И как он еще не отключился от потери крови, - задумчиво произнес Виктор, прибывая соображениями не здесь.

Помолчав, он встал и, ни слова ни говоря, пошел в ванную комнату. Надо было собраться с мыслями и заодно побриться.

Промозглой вони в этом помещении  присутствовало в особом избытке из-за двух, а может, и трех покойников, заполонивших собой ванну. Железнов не обратил на них внимания, приблизившись к раковине с зеркалом. На полочке лежала опасная бритва и пачка сигарет, а в зеркале отражалась его сорокалетняя голова – лысая, как и всегда, с волосами в одних лишь седых бровях. Хотя некоторые волоски уже начали проявляться на подбородке и под носом.

Виктор всегда расправлялся с ними чуть позже момента возникновения и собирался поступить сейчас так же. Но раздумал. Возможно, давящие на ноздри запахи вытеснили из него это желание. Он взял пачку сигарет, извлек одну и, закурив, пошел обратно на кухню.

-Думаю, ты и сама знаешь, что остается от моей задачи в насущных обстоятельствах, - с порога высказался Железнов.

Вера кивнула.

-Найти детей. И вывести их отсюда. И, знаешь… Я знаю, кто тебе поможет их найти…

Громкий звон в соседней комнате оповестил, что и там окно превратилось в лавину стекла, когда до него, наконец, добрался неутомимый Ёжик.

 Виктор покачал головой: - Ты предлагаешь задействовать психа?

-Да… Ты пойми, он же сам как ребенок и ему очень хочется играть, но с нами, он чувствует, не поиграешь. Мы ему кажемся вроде родителей и если его попросим, он с радостью найдет себе друзей.

-Таких же сумасшедших…

-Ну не обязательно, - Вера и сама, кажется, усомнилась.

Железнов подошел к разбитому окну, глядя на пустующие пространства дворов, улиц и переулков. На большом расстоянии, за оградой территории детского сада, он заметил чью-то фигуру, кажется, совсем небольшую, возможно - детскую. И она, кажется, смотрела на него. В ней чувствовалось нечто знакомое, затерянное в тех воспоминаниях, которые он давно извлек из памяти и отбросил…

Впрочем, не его дело что-то там вспоминать.

-Мы пойдем искать других разумных, может, найдем кого-то из отрядов теней. А еще проверим все детские сады, – где бы еще быть детям, как не там. Согласна?

-Ну да…, - Вера подошла к нему сбоку и вытянула вперед руку, - скажи, моя рука не стала немножко прозрачной? Мне показалось?

Железнов внимательно осмотрел ее, от кисти до предплечья – рука была бледной, но полностью осязаемой.

-Показалось.

Виктор вновь посмотрел вдаль, где заметил маленькую фигуру.

Теперь уже не видно…

***

Детский сад пустовал и, к большому разочарованию Ёжика, кто-то уже разбил в нем все окна. К осколкам, полученным не его головой, он прикасаться отчего-то брезговал.

Виктор осмотрел все помещения и углы, не доверив даже части этой работы Вере, но никого не обнаружил. Разве что деформированные тени липли к углам, непонятно чем отбрасываемые.

-А ты знаешь, почему… - девушка хотела что-то высказать.

-Идем дальше, - перебил Железнов и вышел на улицу. Сделав недовольную гримасу, Вера последовала за ним. Замыкал поисковый отряд Ёжик, державшийся в некотором отдалении, но не отстававший.

На улицах им повстречались несколько прохожих: ругавшийся с маленьким зеркальцем старик; женщина , увлеченная открытием всех дверей, что ей встречались; мужчина, ищущий окурки сигарет и набивающий ими рот, нос и уши. Разговор ни с кем их них не задался.

Повстречался им даже солдат из отряда теней, - не зная усталости, он пытался пойти вертикально по стене, сразу же падая, вставая и повторяя попытки. Виктор тряс его за плечи, надеясь привести в чувство, бил по щекам и, в конце концов, раскрыв ему рот, вкинул в горло горсть таблеток, по идее, способствовавших здравому мышлению. Ничего не помогло. Солдат упорно, не замечая проводимых с ним манипуляций, стремился к стене и вертикальному подъему.

-А что, эти твои лекарства могут безумие излечить? – поинтересовалась Вера.

-Нет, - Железнов покачал головой, - они слегка помогают тем, кто еще в себе. Я просто хотел попробовать.

Они двинулись дальше, слыша позади звон уже второй разбитой Ёжиком витрины.

Повсюду меж многоэтажных зданий присутствовали посеревшие останки, иногда даже смешавшиеся с уличными столбами, домами, машинами и деревьями. Виктор уже перестал видеть в них последствия жизни и воспринимал попросту как местную флору, создававшую из улиц потустороннее подобие аллеи.

-Я уже ходила здесь… И их было больше, точно говорю, - пробормотала под нос Вера.

Виктор не прокомментировал. Он вообще, в основном, молчал, краткими словами и междометия отвечая на реплики девушки. Ее слова его не тяготили, но интереса не представляли, так как мало относились к делу.

-Может, отдохнем немного?

-Пять минут.

Они присели на скамейку в одном из дворов. Ёжик уселся на низкую оградку рядом с ними, рассматривая собранные на ладони осколки.

Через одну скамейку от них сидели еще двое – бледные юноши и, судя по внешности, близнецы. Один из них повернул другого в сторону Виктора и Веры и помахал его рукой. Повернутый улыбнулся и дружелюбно крикнул: – Здравствуйте!

Привет! – Вера помахала рукой в ответ.

Юноша поднял на ноги говорившего, – тот стоял на земле твердо и неподвижно, а затем стал переставлять руками его нижние конечности, иногда подталкивая их вперед коленкой. Таким образом, довольно быстро, они приблизились к скамейке Железнова.

Манипулирующий, молчавший юноша повернул голову брата сначала в сторону Ёжика, а затем и в сторону Веры с Виктором.

-Вы что-нибудь ищете? Мы можем помочь? – заговорил парализованный.

Железнов смотрел на новых собеседников подозрительно и молчал. Но от разговора, конечно же, не удержалась Вера…

-Да! Да! Детей. Хотим их вывести. Это наш приказ, миссия, чрезвычайно важная.

-Детей…

Ответственный за передвижение юноша наморщил пальцами лоб брата.

-Не знаю чем помочь… Тем не менее, я знаю, что много людей сейчас присутствует на перекрестке, в который утыкается следующая за этой улица, - его рукой махнули, - Там, возможно, вы найдете детей или того, кто подскажет…

-Спасибо. Нам пора, - Железнов тут же встал.

-Ой, время… - успел сказать собеседник.

Он вдруг зашевелился, а его брат-близнец, напротив, застыл по стойке смирно и тут же заговорил:

-Уже уходите? А мы познакомиться хотели. Мы братья, как вы догадались…

Виктор уже удалялся со двора, не слушая, Вера помахала рукой на прощание, с недовольной миной следуя за Железновым. Ей не нравилось, что кто-то оборвал ей интересную беседу, которой она была лишена уже давно.

-Стекляшки есть? – спросил у близнецов Ёжик, поднимаясь.

Голову говорящего брата отрицательно покачали.

***

Около полусотни людей существовали вместе с перекрестком. Они все были чем-либо увлечены и, тем не менее, шум их присутствия будто вмазывался в тишину, становясь от этого тихим, почти не досягаемым для слуха, гулом.

Виктор сразу приметил солдата в черной униформе, сидящего напротив кучи книг и журналов. Напротив, по ту сторону бумажной горы, на четвереньках стоял мужчина – он с азартом перебирал журналы, вырывал из них кусочки страниц и накладывал на себя. Те сразу спадали, как листья с деревьев, а он всё продолжал рвать и накладывать, с неизвестной целью.

На опавших обрывках Железнов увидел человеческие лики. «Вероятно, мужчина утратил свое лицо или искал то, что пришлось бы ему впору, более чем то, что наличествовало. Не важно…».

-Эй, можете говорить?

Мужчина не прервал занятия, а сидящий солдат неотрывно смотрел на ладонь правой руки, левой, при этом,  прикрыв свой левый глаз. В руке он держал совсем мелкий обрывок из журнала с чьим-то маленьким, сфотографированным глазом.

Сколько Виктор ни обращался к солдату, ни тряс его за плечо – ему не удалось прервать зрительного контакта людского глаза с тем, что был вырван из журнала. Тогда он осторожно взял бумажный кусочек двумя пальцами…

-Слеп… слеп… - сокрушенно застонал солдат, не изменив позы.

Железнов вернул обрывок в ладонь и стон сразу прекратился. С этими двумя было явно не о чем говорить.

Кто-то незаметно приблизился сзади, клацнув зубами – Виктор резко обернулся. Перед ним, в шаге, стоял высокий мужчина лет сорока, словно высеченный из неведомой породы дерева, похожего на плоть. Кроме одежды, его облекала скукожившаяся, не в меру постаревшая, желтоватая кожа. Он не шевелился, вытянувшись прямо, точно столб.

-Вы говорите? Умеете еще?

Ничто не дрогнуло в этом человеке, ничто и никак не среагировало. Однако, Железнов был внимателен ко всему, даже к звукам и потому услыхал, как в нижней части черепа у телесного обелиска что-то заклокотало в ответ, забилось, как взбесившийся звереныш в клетке.

-Умеет в тебе что-нибудь говорить?

Реакции не последовало. Этот реликт человека чем-то отличался от других и Виктор признался себе, что от этого наблюдения ему слегка не по себе. Впрочем, внимать ощущениям ему сейчас непотребно.

Железнов отвернулся и отошел на три шага, окинул взором людское скопище в поисках своих спутников.

Ёжик стоял перед какой-то старушкой, гордо крутясь и демонстрируя торчащие в нем осколки. Старушка восхищенно хлопала в ладоши и посмеивалась – то ли восторгаясь тем, как поработал над собой очкарик, то ли просто радуясь всему, что видела. Сидела она, как заметил Виктор, на бренных рудиментах людей и предметов – одно от другого почти не отличалось, как и сама старушка от затхлой окрошки того, что погибло.

Вера ходила среди прочих людей, пытаясь вызнать информацию или хотя бы завести разговор. Судя по всему, никакого успеха она не добилась. Только одна девушка, усердно выискивающая что-то в своих длинных волосах, посмотрела на ее короткую стрижку, в ответ на какой-то Верин вопрос. Этим общение и ограничилось.

 Железнов также ничего не достиг. Никто из людей попросту не обратил на него внимания. Кроме той же длинноволосой девушки, кратко взглянувшей на его лысую голову и в испуге вздрогнувшей.

Размеренно дыша и думая, он встал посреди перекрестка. Мысли о необходимой задаче как-то поплыли из его головы, медленно намазываясь на липкую среду вокруг. Он словно погрузился в кисель, неторопливо текущий к другой цели или к полной бесцельности.

 Железнов встряхнул головой. Посмотрел на асфальт - красный от закатных лучей, чудесным образом просочившихся сквозь серую толщу облаков. На нем были две тени, его собственная и другая, за спиной, стоявшая боком. Вторая почти не шевелилась… Но, миг спустя, из серого контура ее головы вдруг выползи очертания чего-то похожего на червя. Червь беспокойно ворочался, точно осматриваясь и обдумывая ситуацию.

Виктор резко обернулся, еще в движении слыша, как звонко клацнули зубы.

Перед ним стоял тот же остолбеневший, желтокожий путник. Казалось, он всё так же не воспринимал окружающий мир и не знал, что тут делать.

Железнов приблизился к нему почти в упор, держа руку у ножа.

-Я знаю, ты прячешься за зубами. И ты всё понимаешь и еще живешь. Только с тобой не поговорить…

Монумент из плоти не шевельнулся, он даже, как будто, и не дышал.

-Отвали, - отвернулся от него Виктор и крикнул, - всё, пошли отсюда!

Услышали окрик, разумеется, только двое.

Железнова вдруг вновь охватило тягучее течение, толкающее существо во все направления перекрестка и в те маршруты, что в четырех дорогах не обозначались. Он посмотрел на правый путь и увидел в его дали силуэт в капюшоне. Оглянулся на противоположный -  и увидел ту же фигуру, на том же расстоянии.

Она стояла на всех четырех линиях улиц, являя себя всюду, куда бы он ни посмотрел.

-Впустую время потеряли, - донесся женский голос.

Дрогнув, Виктор осмотрелся, но странной фигуры в капюшоне больше не находил – только Вера стояла рядом с ним и безмолвный столб замер за спиной.

-Что-то Ёжик увлекся, пошли его одернем.

-Да… да, идем, - Железнов до сих пор был ошарашен видением и, двигаясь инерционно, пытался откопать что-нибудь в отвергнутой некогда памяти.

“Впрочем… копаться в ней ни к чему”,- решил он почти сразу.

***

Осколки на теле Ёжика устало хрустели, пока он пристраивался поудобнее. Свернувшись, подобно домашнему коту, калачиком в кресле, чудак почти сразу задремал. Видимо, день его утомил.

-Забавный, - отметила Вера с улыбкой.

Виктор промолчал, однако тоже ощутил нечто сродни умилению.

Они решили переночевать в одной из пустующих квартир на втором этаже. Мертвецов тут не было и запах мокрой пыли чувствовался не так остро. Тем не менее, предметы здесь будто бы тоже умирали, скукоживались, сминались, – неживое погибало вслед за живым.

-Я расположусь в другой комнате, на диване, у окна с балконом, - сказал Железнов.

-Хорошо, а я тут прилягу, посплю на кровати, - говоря, девушка разглядывала кисти своих рук, - Слушай, ну скажи честно, они же прозрачнее стали, да и я сама, уверена, тоже уже как привидение.

Виктор посмотрел на ее руки, на нее и, хоть в вечернем свете луны рассмотреть что-либо было непросто, не приметил никакой прозрачности.

-Нет, ничего такого. Надумываешь.

Железнов ушел в комнату с диваном, открыл балконную дверь и вышел наружу, закурив.

Сквозь пласты ночи проникали некоторые лунные лучи. В их свете слипшаяся масса сгинувших людей и пропащих объектов напоминала разросшиеся деревья без листьев. Впрочем, деревья в этом множестве тоже присутствовали.

Еще Виктору рассматриваемое напомнило огромные кораллы, ветвисто тянущиеся по всем направлениям. У той границы, что отделяла землю от покрывала ночи, они врастали в ночную толщу, становясь с ней единым целым. Только свет луны мешал их смешению, очерчивая одно и отстраняя другое.

Железнов отбросил сигарету.

В былые времена, к которым относилось и прошедшее сегодня утро, процесс курения помогал ему сосредотачиваться, собираться с мыслями. Теперь же, напротив, табачный дым размазывал его помыслы и препятствовал раздумьям.

Виктор вернулся к дивану, не закрыв за собой балконную дверь. Отыскал на поясе нужные таблетки, долгое время оберегавшие его от беспокойных снов, и забросил горсть в рот.

Он прилег на диван, в надежде не увидеть сновидений.

***

-Витя! Витя! Где наш сын?! Где Аркаша?! – Настя смотрела ему в глаза и трепетала от того, что могла услышать.

В горле стоял жесткий ком, губы слипались, мысли путались. Он и сам не мог поверить в то, что нужно было произнести.

-Он… он…

Виктор проваливался головой вниз, хоть и стоял почти прямо. Мир рушился… а может, собирался рухнуть вот-вот, когда ему всё же придется произнести то, что он не мог допустить даже в мыслях.

-Настя… прости… Аркаша, он…

Вместо слов из него вывалился мучительный стон, распластавшийся по полу и потолку, перемешавший и раздавивший все смыслы и цели его жизни. Он чувствовал себя сгустком, изблеванным и утраченным, смытым и выброшенным, не знающим, зачем ему допустимо существовать.

-Аркаша, он…

***

Из него вывалился мучительный стон, распластавшийся по полу и потолку.

Виктор свалился с дивана, приземлившись на четвереньки. Он резко рванулся к открытой двери и прыгнул с балкона.

Приземлился неудачно, чуть подвернув ногу, но, не обратив на это внимания, побежал вперед к видневшемуся перед ним силуэту в капюшоне. Но сколько он ни бежал, расстояние между ними не сокращалось, хотя  фигура, вроде бы,  не шевелилась совсем...

Железнов упал, споткнувшись об ветку или чью-то конечность.

Встав на ноги и тяжело дыша, он всматривался в фигуру, отстоявшую от него на десяток метров. Она была невысока и одета в кофту с капюшоном, в котором терялись любые черты лица. Кисти рук у силуэта отсутствовали.

-Чего тебе надо? Эй! Кто ты?!

Никакого ответа не последовало, Виктор даже не ощущал, что незнакомец на него смотрит. Да и были ли у него глаза? Лунные блики ничего не высвечивали в провале под капюшоном.

Какая-то навязчивая догадка вертелась в голове, но Железнов отбросил ее со злостью и без рассмотрения. Размеренное дыхание вернулось к нему, – он пытливо смотрел на преследователя, не замечая в нем никаких движений.

-С кем ты перекрикиваешься? Эй! Нет же никого, - к нему приблизилась Вера, - услышала, как ты рухнул с дивана, решила посмотреть, что да как, - она попыталась улыбнуться.

Виктор растеряно бросал взгляд то на нее, то на безрукую фигуру, не зная, что и сказать.

-Ты никого не видишь? – он указал рукой на незнакомца.

Она прищурилась, даже приблизилась к силуэту, но, пожав плечами, сказала: - Нет, не вижу.

-Как же…, - мысли Виктора перемешались.

-Знаешь, Железнов, пойдем, вернемся в квартиру и я тебе выскажу свои досужие домыслы.

Бросив последний взгляд на преследователя, Виктор побрел вслед за девушкой. Оборачиваться ему не хватило решимости.

***

Потолок стекал в пол, а пол вылезал вверх предметами мебели и обихода. Потолок циркулировал через пол и наоборот.

-Значит, тебя преследует некий человек в капюшоне, которого видишь только ты. И он всё время приближается… становится всё ближе к тебе.

Виктор вернулся в сознание и кивнул.

Вера помолчала, потом  высказалась: - У меня неутешительная догадка. Произошедшая катастрофа тебя все-таки затронула, сколь бы устойчивым к ее влияниям ты себя не полагал. И теперь ты,  проще говоря, видишь свою смерть и она тебя неуклонно настигает, а когда настигнет… Ну, ты понимаешь.

Железнов снова кивнул. Говорить ему сейчас не хотелось… но и молчать тоже было невыносимо. Он всеми силами пытался оттолкнуть от себя недавние события, вытеснить из головы, оставив в ней одну лишь задачу, требующую выполнения.

-Сочувствую, правда. Надеюсь, эта смерть тебя всё же обойдет или задержится где-нибудь надолго, - она положила руки ему на плечи и поцеловала в щеку холодным прикосновение губ.

Виктор вздохнул и наконец-таки собрался.

-Извини, что побеспокоил. Нам еще спать половину ночи, а на утро… Я попрошу Ёжика найти друзей. Вдруг это сработает, в самом деле.

Девушка улыбнулась, встала с дивана и ушла к себе.

Железнов забросил остатки таблеток в рот, не очень надеясь на их эффективность, и вновь улегся на диван.

***

«Коридор, комната, бутылка водки, блюдо с объедками – я еще один комок бытия или из бытия отрыжка…»

- Мне больно смотреть на тебя, друг… Я понимаю, ты потерял сына, и жена потерялась из твоей жизни, но всё же… всё же…

Голова друга или соседа с именем Вася печально склонялась к столу, пока не разошлась в разные стороны, соединившись площадью лица с поверхностями холодильника, стола и стен. Слившись и сжавшись, опостылевший мирок снова развалился на сумму объектов.

Сосед или друг, по имени Валерий, поднял голову и испытующе посмотрел на Виктора.

-Тяжело жить без цели и смысла жизни. Понимаю… но… не погибай, друг, вслед за своей семьей. Ты еще можешь сгодиться…

Челюсть соседа, а может друга, отвалилась, срастаясь со столом, а прочее существо сложилось со средой кухни… Смешанная гамма кухонного космоса, перевернувшись пару раз, обвалилась другой совокупностью вещей.

-Займи себя чем-нибудь! – воскликнула соседка, подруга или сестра, по имени Катя, - Прошлого не исправить, к сожалению. Иди в армию, у тебя же есть боевой опыт, служи и защищай, не знаю каких еще пафосных слов тебе сказать… Не дай потеряться другим Аркашам!

Волосы подруги, сестры или соседки полились ручьями на пол, втекая в неустойчивую смесь прошедшего и забытого.

***

Ёжик шел впереди всех, пританцовывая, весело подпрыгивая и выкидывая в воздух салюты из осколков. Просьбу найти себе друзей он воспринял с невероятным энтузиазмом и теперь вёл небольшой отряд в объяснимом лишь ему направлении.

Угрюмый Виктор шел следом, убеждая себя, что идет к цели. Над ним всё еще витали образы из последних снов, хоть он и отказал им во внимании и отодвинул за задворки восприятия.

Затхлое зловоние вокруг сменилось ароматами плесени и гниения. Мертвые люди и предметы окончательно перемешались с деревьями и домами, переродившись в нездешнюю растительность. Иногда, правда, из этой массы виднелись вытянутые руки или то, что ими некогда было – словно это утопающие молили о спасении.

В некоторых местах эти гигантские кусты имели затемнения, черные или скорее темно-серые пятна, наверняка бывшие ранее боевыми соратниками Железнова.

Он не придавал ничему из этого значения - не его дело разглядывать обстоятельства и плавать в воспоминаниях, когда миссия всё еще обозначается на горизонте.

Один раз Виктор обернулся, чтобы иметь об обстановке более полные представления. За ним спокойным шагов следовала смерть или ее вестник – низкорослый человек в капюшоне, с висящими вдоль тела пустыми рукавами. Преследователь шел с чуть опущенной головой, перешагивая через небольшие препятствия и неспешно обходя преграждавшую путь поросль. Дистанция между ними казалась неизменной и всё-таки она неуклонно сокращалась.

Вера молча шла рядом. «С самого утра она практически безмолвствовала, – взволнованно осознал Железнов, -  и передвигалась как-то странно, порою замедляясь и, на мгновение, зависая в неподвижности».

-Вера, эй, привет, - тревожно окликнул ее Виктор.

С некоторым запозданием она обернулась и кивнула: – Привет.

Когда с утра Железнов пришел ее будить, то увидел ее лежащей на кровати с открытыми глазами, в оцепенение и без дыхательных потуг. Словно бы уже мертвую.

Он затряс ее безжизненную руку, с некоторым усилием оторвав ее от поверхности матраса.

-Вера… Вера…

Девушка внезапно оживилась, растерянно посмотрела на Железнова и произнесла : – Прости, мне почудилось, что я уже исчезла.

Вот и теперь, идя по улице, она в какие-то доли секунды с нее пропадала…

-Вера. Вера, послушай, я ведь никогда о тебе не спрашивал. Расскажи о себе что-нибудь…

Она дернула уголком рта в полуулыбке.

-Я всегда смотрела на жизнь с оптимизмом. Только теперь мой оптимизм незаметно растаял, вслед за своей противоположностью.

Минуту они двигались в молчании, нарушаемом лишь веселыми возгласами очкарика.

-Хотела обустроить как-то свою жизнь, сложить ее в нечто осмысленное и последовательно значимое. Мне было всё интересно… да… хотя ничего, в общем-то, в моем путешествии по жизни необыкновенного не было. Однако, однако… ты хоть и раздражаешь меня, Железнов, но благодаря тебе мне еще есть за что тут цепляться.

Путь им преградила баррикада бытийных останков, перекрывавшая всю улицу. Пришлось идти прямо по ней, ступая на липкую, мягкую, как пластилин, мертвую массу.

-Спасибо тебе, в общем, друг мой, Железнов, что отложил мое исчезновение.

-Расскажи еще, о себе, - его томила потребность узнать ее лучше. Это казалось важным, хоть и не относилось непосредственно к стоящему над всем миром приказу.

Она заговорила усталым голосом без эмоций, рассказывая о былых мечтах и жизненных перипетиях. Виктор слушал, стремясь удержать в себе ее голос, всё более заглушаемый довлеющей над улицами тишиной.

Им никто более не встречался, точно никого и не осталось - лишь в словах Веры и воодушевленных восклицаниях Ёжика Виктор еще примечал что-то живое.

***

-Они там! Друзья - там! – вскрикнул путеводный очкарик, показывая рукой на здание впереди.

-Это же соседний корпус, той самой психушки… - бесцветно обронила слова Вера.

Ёжик вдруг скорчился, сжался от непонятного спазма, подпрыгнул и, развернувшись, разбил головой витрину магазина одежды. Не успел Виктор его окликнуть, как он, завывая, скрылся в оконном проеме.

Железнов перемахнул через раму следом и обнаружил его забившимся в угол. Он уткнул лицо в коленки и громко скулил, словно напуганное животное.

-Ты чего, эй! Ёж, посмотри на меня!

Он поднял заплаканные глаза и посмотрел на Железнова сквозь помутневшие от слез линзы.

-Там страшно, я туда не пойду. Но друзья, друзья в беде… но я ничего не могу! Там страшно! – истерично прокричал очкарик и, уткнувшись в коленки, громко зарыдал.

-Ладно, тогда сиди здесь, я пойду.

-Стекляшка, возьми стекляшку! – оторвав лицо от мокрых коленок, Ёжик протянул ему длинный, заостренный подобно ножу осколок. Крови на нем не было - кажется, он подобрал его с пола, а не извлек из себя.

Виктор взял стекляшку и, сунув ее в потайной карман брони, преисполненный решимости, вернулся на улицу.

-Я тоже не пойду, слишком не уверена ни в своих словах, ни в своих действиях. Я и хожу-то, каждое мгновение вылавливая на это шанс… но улавливать его всё труднее, - Вера стояла с отсутствующим взглядом. Наверное, и его она удерживала с трудом.

-Хорошо, я вернусь, - Железнов обернулся к существу в капюшоне, - Ну а ты, конечно же, пойдешь со мной, - тот ничего не ответил и никак не среагировал, но когда Виктор двинулся вперед, тот последовал за ним.

Проходная психбольницы заросла мертвой флорой, образовавшей подобие зловещей арки. Следы буйно растущего разложения заполоняли всю территорию учреждения – они чем-то напоминали деревья, сорняки, лианы и кусты. Прорастая как будто бы хаотично, они всё же вытягивались в направлении главного корпуса, ползли к нему по земле и над землей, а у самого порога здания зарывались в землю, точно становясь его корнями.

Главный корпус пылал без огня, подобно печи - так показалось Виктору. Рядом с ним всё мутнело, а тело и душу обдавал неопределенный, но ощутимый, жар. Именно там, не так давно, были казнены все пациенты, так называемые хаотики. Их недуг, болезнь, проявлялась в одержимости эмоциями или еще какими-либо человеческими чертами. Они проявляли себя столь сильно, что искажались до безобразной, безумной страсти, поглощавшей целиком. От них этим заражались окружающие - потому хаотиков и изолировали в два медицинских учреждения, где пытались лечить, или хотя бы нейтрализовать как угрозу.

Всё рухнуло в тот момент, когда главный врач подумал, что знает как легко разрешить эту проблему…

Железнов повернулся к соседнему корпусу, на который и указал Ёжик. Здание, на первый взгляд, было заброшенно. Прямо через него, на уровне второго этажа, пророс огромный, безжизненный стебель мертвечины.

Виктор вынул пистолет и осторожным шагом направился ко второму корпусу. Он был меньше главного и состоял всего лишь из трех этажей.

Входные двери никто не закрывал и, просунув в проем голову, Железнов никого не увидел. Он обернулся к своему преследователю, втайне как будто бы надеясь, что тот его прикроет, а затем шагнул внутрь.

Пустая зала.

Клац!

Стремительно прыгнув вперед и развернувшись, Виктор поднял пистолет в сторону звука.

У окна стояло изваяние из желтой плоти, то самое, что еще вчера повстречалось на перекрестке. Оно по-прежнему не являло никаких движений и попыток к осуществлению жизни.

-Ты! Отвечай, здесь есть дети?! – стремительно приблизившись, Виктор направил дуло пистолета в челюсть обтянутого кожей голема.

-Вылезай, не прячься, - тихо и угрожающе скомандовал Железнов.

Нижняя челюсть начала опускаться к полу, а из глубины ротовой полости медленно выполз склизкий, отвратительно ерзающий червяк языка. Он елозил по зубам и потрескавшимся губам, проливая на пол и одежду капли слюны – мышечный нарост говорил, перекатываясь возмущенно и с угрозой.

Виктор внимательно вглядывался в перекаты злобного выроста, точно загипнотизированный пламенной речью… И совсем упустил тот момент, когда язык проворно скрылся за клацнувшим зубным частоколом, а ему в шею вошла игла шприца.

Всё слилось в неожиданном сне.

***

Тьма.

***

Перед раскрытыми глазами сразу же предстал старый знакомый… Как и всегда, он неотступно был рядом, на этот раз стоял напротив, в двух метрах. Непроницаемая черная тень, неизвестно чем отбрасываемая, покрывала лицо под капюшоном. Одна лишь эта тень, как понял Железнов, а вовсе не тьма отсутствия, заполоняла его недавний сон…

С близкого расстояния под капюшоном можно было заметить краешек зимней шапки, синего цвета. А еще кисти рук, которые, как оказалось, у фигуры всё-таки имелись, просто скрывались в длинноватых рукавах.

Навязчивая догадка вновь заявила о себе, но Виктор привычным усилием устранил ее за грань размышления. Догадки ни к чему, а сейчас и подавно.

Его привязали к стулу в просторной комнате, освещенной тусклыми, жужжащими лампами на потолке. Вдоль стены напротив тянулся длинный стол с различными агрегатами, приборами, колбами и прочим научным инструментарием. За столом, напевая или консультируясь с собой, возился, стоя к нему спиной, человек в белом халате доктора, а неподалеку, в темном углу, скрывался еще кто-то, поглядывая на пленника настырно и озлобленно.

Вывернув голову назад, Виктор увидел высящуюся за спиной марионетку из плоти. Ее челюсти распахнулись, вытолкнув язык, и тот дразнящими, демонстративными кивками принялся насмехаться над пленником.

-Ну, прекратите, друг. Не к лицу Вам издеваться над беспомощным, - повернулся от стола человек в халате доктора.

Его голос был уверенным и приносящим успокоение, как будто бы исходил от мудреца или большого ученого. Левый рукав халата у него свисал вниз помятым излишком. Щетина на подбородке, маленькие, целеустремленные глаза и обвислые щеки – составляли основные признаки физиономии. Под одеждой он парадоксально укрывал как полноту тела, так и долю худобы. Тем не менее, что-то гадкое сквозило то в его лице, то в голосе, то в движениях.

-Здравствуйте! Позвольте представиться - Виктор Алексеевич Рогов! Мы тезки, судя по добытой моим языкастым другом информации, - заинтересованно улыбнувшись, человек в халате продолжил, - я, как наверное и очевидно – ученый, профессор и доктор. Рад знакомству!

-Угу, - Виктор только кивнул.

-Позвольте, так же представлю членов моей команды, - из тени выступил ссутулившийся человек, изыскано и утонченно одетый, но абсолютно неряшливо выглядевший за самой одеждой, - Клин. Или Резь. Зовите как угодно. Он не разговорчив, но при этом настоящий профессионал в своем деле, о котором я разъясню позже.

Клин осклабился, злобно скорчив украшенную продольными порезами рожу. Кровавые линии на ней были еще свежими и только начали заживать.

-Не обращайте внимания. Клин большой любитель загадок и тайн, и когда их ему недостает, он выискивает их даже на себе. Недавно он пытался вскрыть себе лицевой чехол для черепа, разыскивая там ответы на вопросы. Но я вовремя пресек безрассудство, не допустил, чтоб Клин себе голову выпотрошил! И это, мой новый друг, самое главное! Иметь рядом некоторую ось ума и здравости, которая задаст разумные цели и убережет от неразумного ребячество. Клин, ты, пожалуй, можешь идти пока что.

Клин показал стиснутые зубы и сжал кулаки. В нем бушевало невыносимое любопытство по отношению к внутренним секретам Виктора.

-Ступайте, - голос Рогова стал строгим, указующим.

 Клин злобно зыркнул в пол и наконец-таки ушел.

-Ничего, он немного нервный, но достаточно рационально мыслящий, - растянулся в новой улыбке доктор.

-Да, да, так же представляю Вам Языкастика, верного соратника и информатора. Всё он про всех знает, всюду всё подслушивает из-за зубных рядов. Очень полезный соратник!

На плечо Виктору закапала слюна.

-Нет, нет! Напрасно Вы возмущаетесь, Вы не подчиненный мне, не прислужник, а коллега и соработник в нелегком ученом труде и научных изысканиях. Именно такого я о Вас мнения и другого никак не имею.

Язык спустя полминуты успокоился и убрался обратно в костяной дом.

Рогов отвернулся к столу, принимаясь за какую-то работу.

-Знаете, Виктор, есть такой ныне ученый… условно говоря, ученый… Михайлов его фамилия, имя не помню, да и ладно. У него есть теория о том, что весь наш ныне существующий мир – это мир мертвой мифологии, так сказать, разложившихся и сгнивших сказочек. Воображение, неотъемлемо присущее человеку, утратило связь с тем, что его подпитывало, насыщало или скорее нет… не утратило. Канал связи, как бы, повредился, то ли по объективным факторам, то ли из-за мистических деформаций в самом человеке. И потому всё разлагается, съеживается к бессмысленному образу бытия, к потерянности, как говаривали всякие философы. Мы мертвы, потому что не верим и не принимаем то, что невозможно, но вообразимо. Не имеем несбыточных мечтаний и потому лишены вообще чего-либо сбыточного.

Ученый помолчал, даже замер. Лампы, потрескивая, моргнули.

-Впрочем, теории теориям. По мне так праздная, хоть и любопытная, болтовня это всё. Допустим, мы принимаем выводы Михайлова, и что нам это дает кроме пагубного фатализма? Ничегошки. А я всегда полагал в жизни наличие цели, и не только у себя, но и у мироздания. Наш мир гниет? Но мы его излечим! Опытно и по-научному, как подлинные ученые, а не какие-то там умники-теоретики, только способные раздумья свои писать.

Халат Рогова задрожал, словно какое-то животное залезло под одежду с левого бока.

-Кхе-кхе… баловница. Опять блажь на нее нашла. Это моя левая рука, знакомьтесь, - доктор расстегнул халат и отодвинул левую полу в сторону. Двумя ремнями рука была прижата к торсу профессора. Она неистово бесновалась, билась, пыталась оцарапать ногу, но не имела для этого ногтей.

-Пришлось ногти вырвать, а то она меня терзала, шалунья. Кхе-кхе… прискорбно, что мой ученый ум, способный убедить к сотрудничеству даже маньяка Клина, не знает, как увещевать сумасшедшую конечность. Она не внемлет никаким дипломатическим приемам… кхе-кхе… ночью частенько пытается подговорить мои почки перестать работать или сердце остановиться. Злая проказница! Но я-то убедительнее и умнее, потому мои органы в ее заговорах не участвуют, а продолжают свою рационально необходимую работу. К слову, нисколько не сомневаюсь, что рано  или поздно и эта бунтарка прислушается к моим безупречным доводам… да, доводы. Продолжим наш разговор, Виктор.

Рогов запахнул халат и вернулся к работе за столом.

-Когда мой начальник совершил свой необдуманный поступок – имею в виду казнь психически больных, хаотиков, он совершил непростительную ошибку, прежде всего, потому, что лишил нас материала для исследования. Меня тогда тут не было и случившееся потрясение коснулось меня лишь по касательной. Кхм… руку задело, но не мой рассудок, - доктор поднял большую колбу с серой массой, осматривая ее на свет, - любопытная всё же материя повсюду теперь растет…

-Так вот, я вернулся в учреждение, но в главный корпус попасть не мог. Он тогда походил на неведомое чудовище, кирпичную жабу, жующую и переваривающую заключенный в ее утробе персонал. Здание раздувалось, плавилось словно бы. В него явно не стоило соваться. Я пошел во второй корпус, но не нашел тут никого, кроме болванчиков, скребущих стены и жующих штукатурку. С одним лишь Языкастиком, в ту пору охранником Толей, мы нашли общий язык… кхе-кхе… нашли общие интересы. Только Толя изменился … эволюционировал, как он считает, сжавшись до мышцы во рту…

На плечо и щеку Виктора брызнула слюна.

-Да, да… простите, да. Возможно это, в самом деле, эволюция. Хорошо, признаю, только успокойтесь.

Минута прошла в молчании.

-Затем, на улицах я нашел не в меру любопытного Клина, рыскающего в поисках ответов на сложившиеся вопросы. Это полезная и важная черта. Только в нем она проявлялась деструктивно, всё бы ему резать да потрошить хотелось… Живых, кстати, в порядки случайности, чаще всего.

-Я направил его склонности в положительное русло. Понимаете, у него особое чутье на тайны, а самые главные тайны, они у детей… да, да, ведь на детей это помешательство не действует критически, не повреждает их окончательно. Затрагивает и отступает. Вот ведь загадка. Это очень интересно!

Виктор сжал зубы и почему-то требовательно взглянул на фигуру в капюшоне.

-Что это Вы? Не тревожьтесь, я не допускал, чтобы Клин кого-то калечил бессмысленно.

-Только бессмысленно? – сплюнул Виктор.

-Кхе-кхе… рад, что Вы вступили в диалог, а то уже подумал, что сам с собой говорю. Но не торопите мою историю. Клин очень помог в поисках детей и я их тут собрал более десятка. Они сидят в подвале, живые, я их кормлю. Вы должны понимать: Клин был неправ в порывах жестокости, но прав в порыве к ясности. Мы должны разобраться в происходящих в мире процессах, должны спасти, если угодно, этот мир или придать ему цель к дальнейшему существованию… И ключ ко всему в детях. Что Вы хотели с ними сделать, когда найдете?

-Вывести отсюда подальше…

-И что? Они будут без толку скитаться по улицам или окажутся в детдомах, или у приемных родителей. Лично я не вижу в этом никакой цели, а я как, уверен, и Вы, без цели жизнь не представляю.

-Что ты с ними делал?

-Привлекал их… к участию в экспериментах. Например, по моим расчетам, если ввести ребенка в горнило главного корпуса не более чем на 54 секунды, с ним не случится ничего фатального, он либо осознанно преобразится, либо выйдет наружу с временным помешательством, которое потом можно будет с него стряхнуть и исследовать. Признаю, опыт не удался. Он не вышел, но это же ведь тоже результат. Без проб и ошибок не бывает. Увы. Другого я отдал Клину, надо же было проверить и его методологию…

-Достаточно, - рыкнул Железнов.

-Вижу, что Вы, как и моя левая рука, не слушайте разумных объяснений. Очень жаль. Меня на самом деле интересовало, как Вы вообще нашли детей – наверное, с помощью своего дара, чутья, нам бы он пригодился. Впрочем, мы достигнем прогресса в своих исследованиях и без Вашей помощи, Виктор, хотя и Вам найдется применение в нашей работе. Может даже повезет увидеть наш успех и передумать. А теперь не шевелитесь, пожалуйста.

Рогов взял со стола пистолет, отобранный у Железнова, и наставил на пленника. Сразу же появился и третий их соучастник.

-Клин, разрежь веревки и отведи нашего нового пациента в изолированную камеру, я помогу.

Злобный маньяк с ножом начал резать веревочные узы, с трудом сдерживаясь, чтобы не ковырнуть инструментом самого невольника.

Виктор смотрел лишь на фигуру в капюшоне, неотступно и неподвижно остающуюся рядом.

-Помоги, слышишь,  помоги, - мысленно обращался к нему Железнов, злился, требовал, - ты же можешь, уверен,  ты, ты…

И тут он не выдержал, поддался чувству, допустил к себе мысль, от которой всеми силами отказывался.

-Аркаша, помоги…

Мысль вломилась в душу, потрясая те струны, что им давно считались в себе избытыми. Из глаз полились слезы.

-Ну, ну… что Вас так растрогало? Вроде и причины нет. Похоже, не такой уж Вы и здравомыслящий человек, ведь слезы мешают рациональному образу мысль. Есть чудаки, верящие, что наш болезный мир родился, когда первые слезы перемешались с пылью…

Свет ламп дрогнул в очередной раз и в момент, когда последняя сковывающая вервь разорвалась, рука Рогова дернулась со всей силы, опрокинув его на колено. За мгновение Виктор выхватил из потайного кармана длинный осколок, похожий на нож, и наотмашь полоснул Клина в область лица, а затем ткнул острием в бок. Маньяк отпрыгнул, взвыв и взвизгнув.

В следующий миг Железнов резко развернулся на мыске и вогнал стеклянный нож на всю длину в распахнутый от ярости рот Языкастика. Тот, злобно и обескуражено булькнув, сомкнул зубы на стекле и рухнул на пол, захлебываясь кровью.

В третий миг Виктор врезал стоящему на одном колене доктору по ребрам – так, что он с хрустом отлетел к своему столу, оказавшись снова на ногах. Пистолет выпал из его руки и оказался вновь у Железнова. Два выстрела пробили грудную клетку ученого… Он простоял еще секунду… и начал падать на колени, сгребая со стола инструменты на пол.

Пистолет развернулся к лежащему Клину, но тот казался почти что издохшим.

-Не убедительно… - четко выговорил Рогов и повалился животом на пол.

Одна из пуль попала в ремень, сковывавших руку, и теперь она возилась под халатом, стаскивая с себя второй. Виктор засмотрелся ее движениями, мысленно испытывая к руке благодарность. Похоже, они с ней и вправду были на одной стороне, и если что человеческое в сущности этого ученого еще и оставалось, то только в этой непокорной конечности.

Рука, наконец, избавилась от пут, сбросила с себя часть халата и, изворачиваясь, доползла до скальпеля, лежащего в куче инструментов на полу. Странно извернувшись, она вонзила орудие около плеча и принялась методично пилить.

Виктор отвернулся, направив пистолет на стонущего маньяка. Тот внезапно дернулся и выбросил из-за пазухи серый комок, угодивший Железнову в глаза... Мертвый пластилин повредил зрение и два выстрела прошли мимо, только спугнув маньяка… Когда грязь спала с переносицы, в помещении уже никого живого не было, кроме занятой методичным трудом руки… и… Аркаши?

Железнов сорвался с места, на ходу ориентируясь в поисках подвала. Первую запертую дверь он вышиб ногой, но там ничего не оказалось. Вторую едва не сорвал с петель…

Там были дети… Девять детей сидели на матрасах и перемещались по тесному, холодному пространству. На нового гостя они уставились с опаской, тревогой, удивлением и интересом.

Виктор растерянно оглянулся на Аркашу, словно ждал от него подсказки...

***

Серые побеги погибших вещей тянулись ввысь. Прорастая сквозь этажи домов, они поднимались выше крыш, точно стремились достигнуть и впитать в себя серые облака, вместе с солнцем и луной. В их мягких, гигантских стеблях сохранялась собранная отовсюду жизнь, но не как потенциально возможная, а как абсолютно невозможная. Даже запахи гниения и пыли исчезли с улиц, поглощенные растущим месивом.

В трупной роще легко было потеряться, а потерявшись, стать ее частью. Стоило лишь поддаться унынию, навеваемому зловещими зарослями… Но Виктор был далек от подобных настроений.

Он двигался по улице, ведя за руку растерянную и почти исчезнувшую Веру. Она не поприветствовала его по возвращении, лишь дрогнула очертаниями лица.

Следом за ними шла толпа детей, а также веселый очкарик, замыкавший эскорт. Новым друзьям Ёжик очень обрадовался и сразу же принялся со всеми знакомиться, так и представляясь Ёжиком. Многие дети назвались в ответ, некоторые замкнулись в себе, отчужденно сторонясь весельчака. Виктор не был уверен в том, что видел, но ему показалось, что и Аркашу очкарик поприветствовал.

Была ли фигура в капюшоне Аркашой? Один раз Виктор это допустил и теперь признавал, хоть его и пугала такая вероятность.

Аркаша невозмутимо шагал во главе детского отряда, в каком-то метре от Железнова. Он казался ровесником некоторым из детей и в их толпе смотрелся к месту.

Вопреки ожиданиям, вести детвору к выходу оказалось несложно. Те, кто замкнулись в себе, следовали молча и угрюмо – им было безразлично куда их ведут. Остальные смотрели лишь на Ёжика - его задорные прыжки и стекляшки, остались единственным красочным объектом во внешнем мраке.

Овеянная мороком уныния растительность как будто расступалась перед ними, отползала и теснилась к стенам и асфальту.

Быть может, подумал Виктор, только благодаря Ёжику он сам не погиб в пучине серых зарослей, или может… благодаря Аркаше?

***

Когда они добрались до выходных ворот, серые облака чуть обагрились, сообщая о закатном времени.

Сооруженная стена была невысокой, проволочной, но за ней строилась уже вторая  - из кирпича. Строительная деятельность вовсю кипела, машины тарахтели, рабочие переругивались – это странно контрастировало с кромешным безмолвием за оградой.

Щупальца растений, со стороны огороженного района, тянулись и к ограде и над ней, но осекались у самой проволоки. Возможно, их намеренно срезали.

Ворота открылись спустя пару минут. Две фигуры в черной униформе и с автоматами, не пересекая пограничной линии, осмотрели толпу пришедших. Один из них кивнул Виктору.

Железнов повернулся – посмотрел на Аркашу, детей, и, наконец, с вопросительной просьбой на Ёжика. Он ответил кивком и рассеянной улыбкой, потом стал прощаться с новыми друзьями, некоторые из которых прослезились из-за предстоящей разлуки. Напоследок, очкарик разрешил им осторожно потрогать стекляшки в его теле, радуясь, что в ком-то его труд вызывает восторг.

Оборачиваясь, дети прошли в растворенные ворота и те вновь затворились.

-Вот и всё, - прошептала Вера.

Серая масса начала подступать, вползать и вваливаться в душу жирным слизняком… 

Ёжик всё еще растерянно улыбался, но вдруг потрясся всем лицом.

-Друг в беде! Друг в беде! – он сорвался и побежал прочь.

Виктор устремился следом, волоча за собой Веру… ее кисть выскользнула из его руки и чуть оттолкнула.

-Беги.

Оставив девушку, Железнов помчался по пятам за очкариком, перепрыгивая липкую поросль и виляя по дворам и улицам.

Спина Ёжика растворилась в одном из подъездов и Виктор, пронесшись через двор, взбежал по лестнице… Шум и грохот доносился с четвертого этажа, дверь одной из квартир была распахнута, а внутри воющий от боли маньяк Клин пытался стряхнуть повисшего на спине Ёжика. Очкарик яростно вжимался в спину врага, раня и режа его торчащими в теле осколками, причиняя, наверное, мучения и самому себе.

Маньяк перехватил Ёжика за бок левой рукой, подтянул к себе и, дважды ударив в живот ножом, отбросил. Два выстрела прошили изрезанного убийцу и тот, выплюнув кровь и ругательства, повалился. Злобно хлюпая, он растекся по полу, вскоре став лишь окровавленным, рельефным наростом.

В углу сидела напуганная девочка, оглядывавшаяся то влево, то вправо.

Виктор склонился над Ёжиком, с умиротворенным выражением лица умиравшим в красной луже. Улыбаясь, он слабой рукой приоткрыл рубашку у груди. Рядом с сердцем у него хранился еще осколок, вонзенный не вертикально, как остальные, а вдоль кожи, как пластина.

-Что же ты… - Железнову хотелось плакать.

Трясущейся рукой Ёжик вынул кусок стекла у сердца и протянул Виктору.

-Улица Советская, дом 7, квартира 12… - прошелестел губами очкарик, прежде чем испустить из себя остатки жизни.

Железнов погладил его по голове, по привычке, боясь поверить в то, что печалило душу.

-Пойдем, - сказал он девочке, - я выведу нас отсюда.

Уходя, он оглянулся, убедившись, что Аркаша всё еще рядом, всего-то в шаге.

***

Девочка исчезла за воротами.

-Знаешь где улица Советская, дом 7 ? – спросил Виктор, беря Веру за руку.

Она едва заметно кивнула и они снова пошли сквозь чащу жуткой природы, происходящей из мертвых вещей.

Железнов двигался, подчиняясь чуть заметным призывам и содроганиям в ладони Веры, веря, что они наводят на верный путь. Аркаша шагал рядом, почти касаясь рукавом руки Виктора, но тронуть его ему не удавалось – между ними всё еще сохранялось мельчайшее расстояние.

Они нашли нужный дом… вошли в подъезд… стали подниматься… переступая через серые отростки, стелящиеся по лестничным клеткам и ступеням.

Дверь квартиры 7 была приоткрыта, а внутри никого.

В одной из комнат массивный корень мертвечины влез с улицы прямо на подоконник и намеревался прорастать здесь далее, уже свешиваясь вниз.

Пол покрывал ковер, а на нем блестели осколки… и разбитая фотография в рамочке.

Железнов склонился над ней вместе с Верой и Аркашей и узнал на фото Ёжика, серьезного и счастливого человека, вместе с  жизнерадостной женой и маленьким беззаботным сыном.

В душе у Виктора что-то потеснилось… Он начал собирать осколки, укладывая их в соответствующие места на поверхности семейного снимка. Вера, молча, присоединилась, неуверенной рукой помогая складывать стекляшки. Аркаша же безмолвствовал, сидя на корточках – то ли, наблюдая за процессом, то ли нет.

Приказ был исполнен, но это поручение дал Виктору его друг и он не сомневался в необходимости его выполнения…

Осколки образовали цельность в пределах рамки. Не хватало только одного фрагмента…

Железнов вынул отданный Ёжиком кусочек стекла треугольный формы и вложил его в свободный паз. Один угол лег на очкарика, один на его жену, а один на ребенка…

-Я исчезла, - промолвила Вера, более не веря в саму себя.

Она застыла с улыбкой и спокойным взглядом. Виктор обнял ее и прижал к себе.

Мертвые щупальца на подоконнике взбухли, набрякли, бухнулись вниз и поползи по стенам, полу и потолку.

Железнов немного отстранился от Веры, протягивая одну руку к Аркаше.

Дистанция между ними исчезла и Аркаша объял их обоих, накрыв своим капюшоном…