Хроники одной еврейской семьи продолжение 14

Г Л А В А   18

Как только они вышли из дома, Матвейка сразу услышал громкую музыку, доносящуюся казалось бы отовсюду. Мимо с громкими песнями проходили группы молодых парней и девушек,  задорно шагавших в сторону центра. Людей было так много, что Матвейка немного испугался и прижался к бабушке.
- Сегодня у “этих” большой праздник, – с сарказмом в голосе сказала Бася, – праздник двух революционных явлений: праздник революции природы и праздник революционного пролетариата  - так, во всяком случае, я в газете прочитала.
- А что такое революция, – спросил тут же Матвейка, всегда интересующийся новыми словами и понятиями.
- Дрек! – Только и сказала Бася.
- Ой, не надо ругаться при ребенке, он же все впитывает, как губка, – ответила ей Нихама.
- Извини, но у меня нет другого объяснения этому халоймасу. Ладно, сейчас на трамвае доедем до центра. На Красную площадь мы, конечно, не попадем, но всю технику, которая там будет, мы увидим, когда они поедут обратно, а когда парад закончится, можно будет и на Красную площадь сходить. Еще в газетах писали, что на Москве – реке будет парад глиссеров. Так  это там близко, тоже посмотрим.
Они кое-как сели в переполненный трамвай, весь забитый радостными и возбужденными людьми в красных повязках и красных цветах в петлицах.
На каждой остановке висело радио, и оттуда, очень громко, доносились  какие-то ритмичные и незнакомые Матвейке мелодии. Они (эти мелодии) были не похожи на все то, что он раньше слушал у себя в местечке. Эта музыка просто завораживала маленького Матвейку.
 Хотелось подпевать и шагать вместе с другими людьми, тоже охваченными этим порывом. Нельзя сказать, что раньше Матвейка не слышал оркестров,  но то было совсем другое звучание. В их городке  в оркестрах всегда присутствовала скрипка, а как же без нее евреям, еще и цимбалы, и даже аккордеон у некоторых самых богатых музыкантов. Но то, что он слышал  сейчас, ни в какое сравнение не могло идти, ни по своей мощи, ни по сыгранности. 
- Что это за песня, – спросил  Матвейка у бабушки, когда трамвай стоял на очередной остановке.
- Это не песня,  это марш, – ответила ему Бася,  - а человек, который написал эту музыку - Чернецкий Семен, большой музыкант, дирижер и композитор. Моя знакомая Фира, из Одессы, знала его родителей. Приличная еврейская семья, скажу я вам,  и вот какого сына воспитали.  Он теперь главный капельмейстер.  И сейчас он на Красной площади, дирижирует оркестром в тысячу  музыкантов.
- Сколько? – Не поверила своим ушам Нихама.
- Ты не ослышалась,  ты-ся-ча, – по слогам ответила Бася.
Матвейка внимательно слушал, о чем шел разговор, и ему очень хотелось посмотреть на этот оркестр  и на Чернецкого. Хотя вряд ли тогда Матвейка понимал, что  такое тысяче-трубный оркестр. Не мог он тогда себе еще представить, что спустя 13 лет будет стоять во втором батальоне сводного музыкального полка, которым будет дирижировать Семен Александрович Чернецкий. А день этот будет 24 июня 1945г.
- Так! - скомандовала Бася, – выходим.
Они стали протискиваться к выходу, но ничего не получалось.  Но когда трамвай остановился, почти все пассажиры буквально вынесли их на улицу.
- Это Лубянская площадь!
Музыка играла во-всю, так что слов было не разобрать.  Почти всю площадь занимали танки и пушки, от вида которых Матвейка вообще потерял дар речи. Мимо с песнями проходили военизированные студенческие дружины и комсомольские батальоны. Парад уже начался, и с Красной площади шли огромные массы людей, громко подпевавшие звучащей музыке. Вдруг раздался какой-то сигнал,  и от грохота мгновенно заведенных моторов танков  Матвейка вообще перестал что-либо слышать. Площадь, окуталась гарью, выпускаемой из труб танков. Из оцепления что-то кричали  и махали красными флажками, указывая им направления движения. Булыжная мостовая, на которой они  стояли, задрожала.  Камни будто шевелились под ногами. Такого страха Матвейка не испытывал никогда. Он вцепился  в руку бабушки, готовый заплакать, но не мог отвезти взгляд от громадных стальных машин, разворачивающихся в сторону Красной площади.
 Опять, сквозь грохот машин, послышалась какая-то команда, и двигатели взревели еще сильней.  Колонна танков пришла в движение,  унося с собой смрад и копоть из выхлопных труб. Слух потихоньку возвращался, и Матвейка услышал успокаивающий голос бабушки.
- Не бойся Матвейка! - Непрерывно говорила она, – посмотри, сколько вокруг людей, и никто так не дрожит.
А Матвейка, услышав спокойный голос бабушки, понемногу успокаивался.
- Что это!? Что это было бабушка!? – Его маленький детский мозг не мог осмыслить и понять увиденное.
Все поражало своими размерами: и площадь, и количество людей, и эти огромные и страшные железные монстры, и громкая музыка, звучащая, казалось, еще сильней.
- Это танки Матвейка, – пояснила Бася, – на парадное прохождение поехали.
- А зачем?
- Да я и сама не понимаю толком. Ну, наверное, показать всему миру, что Страна советов может отпор любому дать. Это ведь оружие.
И Бася, и Нихама, тоже впервые увидевшая танки,  были поражены этой страшной мощью и опасностью, исходящей от грозных машин.
- А что, сейчас война? – Опять спросил Матвейка.
- Типун тебе на язык, – ответила Бася, – праздник сегодня  первомайский,  а оружием бряцают специально, чтобы враги знали, чем их убивать будут, когда они нападут.
Вдруг опять загрохотало. Какие-то  выстрелы послышались.
- На Воробьевых горах. Пушки палят – пояснил кто-то из стоящих вокруг людей.
- А это зачем?- Не унимался Матвейка.
- Да все за тем же.
Вот снова началась вибрация мостовой, и из оцепления  на толпу стоящих людей двинулась колонна военных.
- Прижмитесь к краю площади! – Послышался крик одного из командиров.
Толпа заволновалась и стала смещаться к краю площади.  В этот момент Матвейка увидел, как снизу,  от Красной площади скачут стройными рядами кавалеристы в треугольных головных уборах.
- Кавалерия! Буденовцы! – неслись восторженные выкрики из толпы.
Их тоже было такое множество, что Матвейка опять прижался к бабушке, в страхе взирая на скачущих,  красивых, ухоженных лошадей и гордо восседающих,   грозных кавалеристов с красными стягами и красными знаменами.  Восторгу не было предела, и Матвейка, поддавшись всеобщему порыву,  закричал вместе со всеми.
- Ура! Ура!
И вот, когда  шум уходящих кавалеристов стих,  послышался кокой-то гул, который все нарастал и нарастал. Казалось, что весь воздух задрожал от этого гудения. Нет, поистине сегодняшний день для Матвейки стал огромным потрясением. Ни в каких снах воображение не рисовало ему картины увиденного сегодня. Небо, только недавно  еще такое синее и прекрасное в лучах весеннего солнца, вдруг потемнело.
Огромные,  превосходящие все мыслимое и немыслимое птицы закрыли все небо своими крыльями  и летели, и летели неизвестно откуда и неизвестно куда. Их было очень много, и это было намного  страшнее, чем танки. Этого Матвейка не выдержал и заплакал. А птицы, не обращая ни на кого внимания, пролетали в вышине, гудя низкими, басовитыми голосами. На некоторых свисали, уже виденные Матвейкой, транспаранты и портреты  каких-то мужчин.
- Слава! Слава великому Сталину! – Раздавалось со всех сторон.
- Не бойся, Матвейка, – сказала бабушка, прижимая к себе напуганного внука, -  это самолеты.
Она старалась говорить бодрым голосом, хотя сама тоже была ошеломлена и раздавлена мощью и силой  этого скопления военной техники. В их местечке, где они проживали, даже  небольшой  автомобиль казался им чудом, а тут, в одном месте, столько всего. Выглядело все очень страшно и грозно.
- Ну, как вам парад? – Спросила потерянную Нихаму Бася, – понравилось?
Она хоть и давно проживала в Москве, но тоже впервые видела все это так близко. Гул улетевшей армады самолетов затих, и стали слышны радостные крики и восторженные возгласы стоявших вокруг людей. Матвейка сразу успокоился и теперь вертел головой в надежде увидеть еще  какое-нибудь чудо.
- Бабушка! Бабушка! – Мне очень понравилось! Очень и очень, – восторгу Матвейки не было предела. А  еще что-то будут показывать?
- Здесь уже все закончилось.  Сейчас все пойдут на Москву-реку. Там будет состязание глиссеров. Ты хочешь посмотреть?
- Конечно! Конечно, хочу!
- Азохен вей! Он хочет, – Нихама, все еще не пришедшая в себя от пережитого страха, нарочито громко ответила возбужденному внуку.
- Музыканты! Музыканты идут, – вдруг раздались крики из толпы.
Матвейка завертел головой и наконец-то увидел стройные ряды  военных, в руках которых были музыкальные инструменты. Их, было много! Их  было очень много! Сотни людей гордо маршировали по Лубянской площади, неся свои инструменты. От блеска начищенных труб стало даже светлей. Солнце играло лучами в раструбах,  и отблески солнечных лучиков радостно прыгали по площади. Вдруг раздалась громкая команда и музыканты быстрым, заученным движением поднесли свои инструменты к губам. Взмах тамбурштока,   Матвейка в который раз вздрогнул и немного присел  от грохота тысячного оркестра, который заиграл очередной марш. Звучание было такой силы, что, наверное, перекрыло бы гудение самолетов, которые еще недавно пролетали над площадью. Эхо, отраженное от домов, на площади еще больше усиливало эффект от игры оркестра.
Но теперь Матвейка не боялся. Напротив, все его маленькое сердце трепетало от восторга, рвущего душу марша. Он что-то кричал, не  в силах сдержать своих эмоций. А музыканты дули в свои дудки, чеканя шаг, и проходили мимо стройными рядами. И когда последняя шеренга прошла,  вся огромная толпа, стоявшая на площади, двинулась  за оркестром вслед, стараясь идти  в ногу, в такт звучания музыке.
- Вот! Оркестр потащил слона, – сказала Бася, – это так говорится, когда  за музыкантами зрители идут к новому месту, и мы тоже сейчас за ними пойдем. Видишь, они как раз к Москве-реке направляются.
- Давай, баба! Давай скорей! – Дергал  нетерпеливый Матвейка за руку свою бабушку. Вон, уже все прошли. Мы опоздаем.
Нихама вопросительно посмотрела на Басю.
- Ну, гулять, так гулять! Пусть ребенок сегодня порадуется.