Филиппиха

               
Она родилась в 1912 году на хуторе близ деревни Харино в крестьянской семье. В то время это был Торопецкий уезд, Псковской губернии. Жили голодно-как и многие в этих краях, и в десять лет Аню отправили в Москву к тётке Дарье. Только у родственников в большом городе даром хлеб есть не полагалось. Девочка попала в услужение к состоятельным нэпманам: мыла полы, прибиралась в квартире. А ещё училась в школе. Правда, удалось закончить всего два класса, но впоследствии всю свою жизнь писала грамотно. На рубеже своего 90-летия, ей удавалось сохранять удивительный дар рассказчицы. Говорила часами, словно читала страницы удивительной книги длиною в человеческую жизнь…
…Москву вспоминала ещё деревянной, с окраиной в районе Воробьёвых гор.
Говорила, что видела Ленина, который ходил преимущественно пешком. Пальтишко лёгонькое, кепка на голове. Она всё удивлялась, как ему не холодно. Но недолгой была её столичная жизнь. Заскучала и решила вернуться домой. Приехав, поняла, что её крестьянские руки очень нужны семье.
В шестнадцать лет вышла замуж, и началась нелёгкая семейная жизнь. Одного за другим родила двоих сыновей и дочь. С мужем они очень любили друг друга. Когда рассказывала о нем, в старческих глазах, появлялся отблеск молодости:
-Жили дружно мы с ним. Такой был заботливый и во всём мне помогал. За что ни возьмётся- всё у него ладилось: и валенки катал, и по строительству был мастер. Бывало проснуться не успею, а он уж с озера бежит, рыбу несёт. В 1934 году вступили в колхоз и переехали с хутора в деревню Глубокое. Начали строить дом. Неспокойное было то время…
Филиппа (так звали её мужа) забрали на военные сборы. Не успел вернуться домой- ушёл на финскую войну. После возвращения, мирная жизнь была недолгой. Через несколько месяцев был призван на Отечественную. Дом они так и не достроили…
Получила с фронта две фотографии, несколько писем…. Лишь позднее, от однополчанина мужа она узнала, что осенью 1941 года в страшной «мясорубке» под Старой Руссой эшелон, в котором везли красноармейцев к фронту, попал под бомбёжку. В живых остались лишь единицы, но среди них уже не было её Филиппа. С тех пор, так и стали называть её деревенские «Филиппиха», по мужу, значит.
Когда немцы вошли в деревню, то первым делом пустили новый сруб их выношенного в мечтах дома на дрова. А она, запершись с детьми в сарае, уговаривала их молчать, сама, сдерживаясь с трудом, глотала слёзы. Потом стояла под дулом автомата, закрывала собой детей и единственную корову- кормилицу, которую фашисты забирали со двора. Уже приготовилась к смерти, когда на крыльцо вышел их офицер, что- то резко скомандовал солдатам. Она поняла одно: корову им оставят. Но это пожалел один, а если придут другие? Дальше находиться в деревне было опасно. Филиппиха ушла с детьми и коровой в глухую соседнюю деревню, где фашистов не было. Там добрые люди приютили, помогли пережить оккупацию, которая продолжалась почти полгода.
Когда прогнали фашистов, вернулись домой.
-На себе пахали, лошадей не было. А сейчас с техникой все запустили,-
В её словах звучал горький, но справедливый упрёк. –За хлебом и солью ходила пешком в Торопец. За день оборачивалась (а это- 60 километров). Сразу после войны ездила за хлебом в Польшу. Добирались на товарных поездах. Перед войной за хорошую работу в колхозе мне дали ситцевый отрез. Сберегла его- вот и ездила менять на хлебушко-.
ШЛИ ПОСЛЕВОЕННЫЕ годы.  Муж считался пропавшим без вести.  Сама от зари до зари трудилась на колхозных полях. Её ценили на работе за огромное трудолюбие, безотказность. Дети учились в школе, а когда подросли- тоже пошли работать в колхоз. Односельчане уважали Филиппиху за честность и порядочность, доброту и гостеприимство. Время было трудное, голодное. А люди все равно были добрее, тянулись друг к другу, очень ценилось человеческое общение. Радовались мирной жизни, и любой праздник становился поводом встретиться, собраться «в гостях». Больше всего гостей и веселее всего бывало у Филиппихи.
Но проходили праздники, и снова наступали суровые будни. Надо Павлушке собрать посылку в Ставрополь, где он учился в институте после службы в армии, купить обновку дочери. Подходит воскресенье – надо сбегать на станцию (так она называла город Западную Двину), продать молока и куриных яичек, чтобы было чем заплатить налоги.
А потом родился я- её первый внук. И вся моя дальнейшая жизнь, до самой её кончины в 2005 году, была неразрывно связана с её-бабушки Нюры жизнью. Собираясь писать эти строки, обнаружил, что никогда не слышал от неё ни единого грубого слова … ни единого!
Эта маленькая, когда – то очень подвижная женщина была вся соткана из самопожертвования. Женился дядя Алексей- оставила ему свой дом. Себе же- вместе с сыновьями, построила маленький, но очень уютный домик. Если нужно было- ехала нянчить внуков то в Курскую область, то на Ставрополье. И при этом успевала навестить своих сестёр в Москве и в Риге. Это она, простая деревенская женщина, едва знавшая грамоту, познакомила меня с Третьяковкой, Красной площадью и Рижским заливом.
Она очень быстро располагала к себе людей простой манерой общения, неизменно была приветлива с любым. Каждый год летом, принимала многочисленную родню: сестёр, племянников, внуков. В некоторые годы, её маленький домик вмещал до восемнадцати человек. А спали все конечно же на сеновале. Чай с мятой из самовара, игра в шахматы и бадминтон, волейбол- вечером танцы под гармошку «на пятачке» перед палисадником- всё это бесценные воспоминания моего детства, и всё это связано с бабушкой, которая была «центром притяжения» нашего тогда многочисленного рода. Писала письма, поздравления к каждому празднику, отправляла многочисленные посылки, хотя никогда не было особого изобилия у самой, и вещи для себя она покупала крайне редко.
Многие к ней сватались. Претендентам в мужья не приходилось сомневаться, они видели, какой клад перед ними. Но она так и осталась на всю жизнь Филиппихой, вдовой с двадцати девяти лет.
Уже будучи на заслуженном отдыхе, бабушка перенесла две сложные операции. Но самым чёрным днём после потери мужа, считала нелепую смерть сына Павла. Он был всегда примером для меня, мой дядя Павлик. К сорока годам имел три высших образования, обладал прекрасными качествами руководителя. Это ему, её любимцу, на месте его работы на Ставрополье установлен бронзовый бюст. Пока была жива, портрет сына в траурной рамке часто вызывал её материнскую слезу.
Уходили из жизни родные и близкие люди: сёстры, племянники, зять. Рождались внуки и правнуки. Одним словом, шли годы, выстраиваясь в человеческую жизнь. Они накладывали отпечаток на здоровье, но душа оставалась прежней- доброй, любящей. Забота о детях сменилась беспокойством и тревогой за внуков и правнуков. Когда мой сын, а её правнук Андрей служил в Азербайджане (а это были, как теперь принято называть «лихие» - девяностые), то бабушка просто не находила себе места, если по два- три месяца не приходили письма. И сколько же было радости, когда 9 мая1998 года получила поздравление с Днём Победы и благодарность от командира его части. Именно ей, старейшине нашего рода, были посвящены тёплые слова за достойное воспитание правнука! Постоянно тревожилась за внука Серёжу, живущего на Ставрополье и служащего в МВД, за его командировки в Чечню. Просила, чтобы я как можно чаше звонил ему.
Так год за годом и жила бабушка в своём домике. Копалась в огороде, самостоятельно обслуживала себя и даже «крутила» компоты. Но силы уходили и пришлось перейти жить к дочери, моей маме. Сохраняя жизненный оптимизм, всё же говорила, что устала жить…Как- то сняла со стены икону и благословила меня.
Всегда привыкшая заботиться о других, она стала тяготиться теперь своей беспомощностью. Держа в своих ладонях её холодные высыхающие руки, я часто думал о том, какое великое счастье даровал нам Бог,-жить с этим человеком и заботиться о его старости. Даже в своей беспомощности она всё равно была прекрасна, моя дорогая бабушка.
Последние два года своей жизни она жила в моей семье. До последнего дня сохраняла ясный ум, хорошую память и чувство юмора. За несколько часов до своей кончины, вышла из комы, улыбнулась мне, как только она умела это делать, и сказала: «А я уж думала, что никогда больше тебя не увижу»! В 2005 году её не стало. Она ушла от нас через месяц после своего 93-х летия.
С той поры прошло  много лет.  Мы с женой Татьяной уже сами дедушкой с бабушкой. Старшему внуку скоро 17. Но каждый раз, когда речь заходит о бабушке Нюре, я чувствую ком в горле и светлую грусть по тем временам, когда мы были вместе. Вот такой она была-её величество русская Женщина.
Я знаю: у очень многих стариков похожие судьбы. Именно ими и сильна наша Россия.  Это наши корни, наша Память. И сколько же в суете наших дней мы задолжали им своего тепла…
                Март 2018года.

             Фото 1945 года
        Со старшим сыном Алексеем.