Десять пунктов за сало

Сало – главный  и обязательный  продукт в  домашнем холодильнике

Десять причин,  почему   в холодильнике    должно быть соленое сало.

    Сало почти не портиться и может храниться как «НЗ –неприкосновенный запас».  Когда ничего нет или все надоело, достаете бело-розовый кусочек с прослойками, нарезаете…
 
  Из закусок достойных:   вкусных, красивых, уместных –  у сала дополнительное достоинство  «быстро».  Очищаете от соли, нарезаете…

  Сало – компонент множества блюд.  В виде шкварок – припущенные, прижаренные кусочки – незаменимая заправка для щей, борщей, супов, подлив.

  Глазунья со шкварками – отдельная «песня».   Любимое блюдо холостяка и  никогда не исполняющаяся мечта женатика.

  Сало – это отличный компонент для бутерброда; возможность быстро перекусить.

  Сало удобно брать для обеда вне дома:  «тормозок» на работу или в корзинку для пикника

  Сало – это кладезь полезностей, например: линолевая и арахидоновая  кислоты, которые регулируют работу сердечной мышцы,  головного мозга  и почек.

  Сало содержит  витамины – РР, А, В4, Е;  микроэлементы – цинк, селен, магний, натрий, железо. Они полностью усваиваются организмом и способствуют снижению веса.

  Сало --  энергетик; не только утоляет голод и придает энергию и бодрость, но и улучшает настроение.

  Сало  украшает  стол.   «Поставить на стол не стыдно,   и сожрут не жалко» -- поговорка.

Архив

Скука космических перелетов
 Во время полетов можно смотреть в окно-экран.  Там все красиво. Звезды светят. Мигающим, переливающимся, неподвижным светом. Движутся или остаются на месте, то есть движутся в одном направлении с наблюдателем. В безбрежной пустоте летит, крадется, мчится все: планеты, звезды метеориты, кометы. Разнонаправленное, беспорядочное, безостановочное движение. Попытка замедлится или остановиться приведет  к мгновенному обрушению, то есть к изменению направления движения, так как понятия верх-низ в космосе не существует. Интересно, куда отправится Вселенная, если остановить сразу все?

Разнорабочий – малопонятная профессия.  Не токарь, часами вглядывающийся в бешено вращающуюся болванку и жестко закрепленный резец. Не фрезеровщик, подставляющий детали под крутящийся инструмент. Даже не слесарь, «маракующий», как приспособить относительно похожую железяку вместо неисправной штатной детали, чтобы станок худо-бедно заработал, а «свободный художник»  смог отлучиться в бытовку, где уже «нолито».  Разнорабочий – это «мастер, куда пошлют», он же «на все руки от скуки», он же «главный за все»,  он же «затычка всем дыркам».
  Сашка повернул бейсболку козырьком назад, не наклоняясь перелистал пачку чертежей на рабочем столе гильотины, отчетливо выговорил: «Твою ж мать!» -- и потянул из пачки сигарету. В ожидание большого заказа цех «перебивался» мелкими работами: два, пять двадцать изделий. Внизу каждого чертежа список работ и расценки: рубить, сверлить, гнуть, зачищать, -- все за «копейки», плюс, масса бесплатных работ: найти металл, таскать детали от станка к станку, собрать изделие, придать «товарный вид», упаковать.
Закуривая, смотрел в пустое, безжизненное пространство цеха. Нет заказов, нет зарплаты, нет жизни. Изредка ненадолго оживал один из многочисленных станков, порой освещала закопченные стены неровными вспышками сварка. Заметил и окликнул мастера участка.
-- Михалыч, объясни тупому,  почему мальчишки на прессах-штампах по три штуки до чая нарубают, а я до восьми вечера тысячу заработать не могу.
-- Так они больше ничего не умеют, -- удивился-объяснил  Михалыч, потирая ежик густых черных волос.
--Вот отдай им чертежи, и пусть учатся. Быстрее научатся, быстрее зарабатывать перестанут, а я тем временем кредит за «Тойоту» погашу.
-- Логика у тебя перевернутая, -- в поисках аргументов Михалыч поддернул джинсы, подпирая заметный пивной живот, оттянуший белую майку. – Твои детали завтра у сварных должны быть, а орлы с ними неделю провозятся… и не факт, что сделают. Давай, я тебе к наряду малярку запишу.
-- И?
-- И завоз металла. Пару часов.
 -- Которые потом контора вычеркнет?
-- Не вычеркнет.
-- Будем посмотреть, -- Сашка ткнул кнопку включения станка.
-- Дерзай, Сашок.
   Последнюю фразу противным, режущим уши звуком заглушила включающаяся гидравлическая гильотина. Четырехметровый косой нож поднялся на рабочую высоту и застыл, оскалясь металлическим блеском в ожидании рубки

Постановка на учете в службе занятости населения убила несколько тысяч нервных клеток.
Выходящая фасадом на главную площадь городка трехэтажка, вмещающая  большую часть районно-городских чиновников, посопротивлялась двупольной серо-черной дверью, но приоткрылась и пропустила внутрь.  Следующим препятствием оказался рогатый турникет  и строгое круглое лицо охранницы в застекленной кабинке.
-- Паспорт, --  недружелюбно потребовала  «секъюрити»  и добила контрольным в голову, -- куда?
Внизу социальной лестницы толкают больнее: охранники, дворники, технички  --  используют всякую возможность  приподнять свою значимость, опуская ближнего. Будто мстят.
  Неторопливо переписав в «гроссбух»  фамилию, имя, отчество, адрес,  приподняла со стула объемный зад  и приблизила к стеклу сероватые небольшие глаза  и того же цвета неровную кожу большого носа. Оглядела с головы до ног нет ли в руках подозрительных предметов и пояса смертника на животе. Неохотно, всем существом выражая недоверие вернула паспорт.   Понимаю женщину,   светлые волосы, незагорелая кожа и курносый нос явно выдают  во мне арабского террориста.
Отдел занятости народонаселения нашелся на третьем этаже.  Пять фанерных полированных дверей с  табличками.  Двери  поминутно гулко бухали,  пропуская в кабинеты возбужденных посетителей-просителей, но очередь в коридоре не уменьшалась.
  На вопрос о «крайнем»  отозвались короткостриженный чернявый паренек джинсах и полосатой майке с воротником и невидная  обесцвеченная девица свободном длинноватом салатового цвета платьице.
  Ниже безработного в нашем классово-кастовом обществе котируются только бомжи. Потеряв работу, теряешь все.  Дузья избегают, родственники не уважают; последней умирает надежда на хотя бы какое-то будущее, но пока не умерла, начинается  движение по нисходящей и ускоряется, переходя в отвесное падение.
 Краем уха прислушался к разговорам.  Пожилой мужчинка беспокоился,  как бы не сняли с учета:
-- Отметку пропустил, насчет работы ездил.  И там ничего не выездил, и здесь потерял.
-- На первый раз могут простить, хотя не факт, -- утешил худой тридцатилетний парень со следами похмелья  на небритом лице, и  обернулся ко мне. – Первый раз? Тогда в другую  очередь на регистрацию.
-- Спасиб.
  Действительно, регистрировали новичков в другом кабинете. Очередь приятно порадовала малочисленностью, все десяток человек.  Обратил внимание на многочисленные стенды, информационные доски. Ознакомился со списком необходимых документов:  паспорт плюс ксерокопия двух страниц,  трудовая плюс ксерокопия всех страниц, справка с местожительства, справка о зарплате с последнего места работы, ИНН, СНИЛС.  Российские чиновники без работы не останутся никогда. Час пролетел незаметно.
 Неприветливая сорокалетняя чиновница, с неопрятной прической из плохо прокрашенных волос, небрежно двинула в мою сторону уже виденный в коридоре список документов:
-- В четверг с  восьми до двенадцати, -- процедила не отрывая глаз от монитора.
--  В деньгах потеряю.
-- А не надо до последнего тянуть, -- дама, удивившись возражению, оторвала взгляд от  компа. – Если успеешь собрать до обеда.
--  А после обеда вас не будет?
-- Приемные часы до двенадцати, -- отрезала  чиновница и отвернулась .
  За соседним столом ее напарница, полногрудая казашка, отчитывала посетительницу, уличенную в нарушении закона.  Женщина, находясь на учете в службе занятости, осмелилась торговать на базаре.
    Мы в России так ненавидим друг друга, что врагов нам уже и не надо.
  Раз в три-пять лет надо что-то в жизни менять, избегая застоя в развитии – это аксиома. Начинался пятый курс универа, и деканат все более настойчиво рекомендовал переходить на работу по будущей специальности. Директриса единственной поселковой школы Ольга Федоровна, крупная дама в обесцвеченных кудряшках, сразу предложила русский и литературу в пятом классе и факультатив по немецкому в восьмом.
  Окрыленный простым разрешением вопроса отправился к «главной по общагам» Вере Павловне, и снова удача.  Улыбчивая и почти всегда доброжелательная  Вера Павловна, волнуясь полной фигурой,  позвала посмотреть комнату в семейной общаге.  Попал под настроение. П-образное строение коридорного типа, сорок дверей, сорок комнат, в которых размещались семейные пары, иногда с детьми и матери-одиночки. Комнатка четыре на пять метров с центральным отоплением. Железная солдатская кровать, обшарпаный кухонный стол и грязный умывальник остались в наследство от прежних хозяев.
 -- Вера Павловна, я ваш до гроба, -- дрогнувшей от переполняющей радости рукой принял ключ и попытался расцеловать комендантшу. Увы, даже моих длинных рук не хватило прижать, а губы лишь дотянулись до кончика розового носика да скользнули по щеке.
-- Живи, чего там, -- смущенная и растроганная порывом Вера Павловна отвернулась и  заколыхалась по коридору к выходу.
 Своя комната  после трехлетнего проживания в общей, с никогда не закрывающейся дверью, с взбалмошными гостями в любое время суток;  с бесконечными праздниками, плавно перетекающими в разборки, а потом и драки  – это «праздник души, именины сердца» по меткому выражению классика.
   Следующую неделю я «летал», обустраивая быт. На складе участка выпросил два цинковых ведра и веник, украл-«свистнул» в столовой две глубоких тарелки. Кружку,  сковородку и кастрюлю принес из прежней комнаты. Поверх панцирной сетки положил на кровать дверное полотно, бесхозно подпиравшее до того стену в общем коридоре, --  люблю  спать на жестком.
В несколько приемов перетащил, благо, только через дорогу перейти, матрас, подушку и книги. День потратил, отмывая комнату от «наследия» прежних хозяев, которые не отличались чистоплотностью, но, судя по запаху, любили котов. Чистая комната радовала глаз, но больше радовала перспектива, что многочисленные друзья и подруги не найдут сюда близкой дороги, а захочется «оторваться», схожу в гости к ним.
 В соседях обретались вполне приличные люди.  В комнате напротив  бездетная семейная пара: он и она, мастер первого участка и инженер по технике безопасности. Через комнату – коротко стриженная полноватая брюнетка-интеллигентка с дочерью  -- детсадовский музработник.   На случай. Если напросятся в гости, пришлось обзаводиться мебелью: стульями или, ближе к реальности, табуретами.
  Столяр Борис Иванович, щуплый и подвижный  старик,  долго «кобенился».
-- Станку хозяин нужен, а не залетный с улицы. Не знает какие кнопки нажать, где смазать, чтоб крутилось.
-- Понимаю, Иваныч, а смазка у меня с собой,  -- вытащил из-за пояса и протянул бутылку «Столичной».
-- Так, -- Борис Иванович мгновенно сменил занудную серьезность на радостную. – Вот ключ. С тебя две табуретки. Пальцы не обстрогай и убери за собой.
   До переезда в поселок я обретался в Сургуте, работал столяром-станочником и неплохо знал дело.  Быстро  притащил с пилорамы, благо, идти не далеко, две обрезные доски. Выровнял две стороны на фуговально-строгальном, довел до размера на «рейсмусе». Циркуляркой нарезал заготовки.  На верстаке  сколотил пять  лепестковых табуретов.  Там же найденной наждачкой подчистил, скруглил острые углы, убрал заусенцы.   Нашел под верстаком «заначку»,  двухлитровую банку салатной краски и кисточку.   Покрасил и расставил по верстаку обсыхать.