Приют

Здравствуй, дорогой дневник. Это все еще Элис. Сегодня я решила все закончить. Но чтобы закончить, надо вспомнить как все начиналось.

Все началось с того момента, когда мы с мамой и папой решили съездить на пикник. Была хорошая погода, удивительно светло и сухо, как для осени. Солнце уже красиво уходило в закат, играя золотыми красками в облаках, когда случился тот ужасный инцидент. Папа не справился с управлением, когда на дорогу из лесу выскочил олененок. Машина перевернулась несколько раз, а потом у меня в глазах потемнело.

Когда я очнулась, они уже были мертвы. В живых осталась лишь я одна, пристегнутая к детскому креслу. Сейчас я плохо помню, что было дальше, ведь прошло уже несколько лет. Помню лишь, что я много плакала и скиталась по лесу в поисках помощи. Город был далеко, да я и не знала, в какой стороне.

Единственный, кто был со мной тогда – мой щеночек, Паппи, подарок мамы с папой. Иногда мне даже казалось, что он разговаривает со мной и подсказывает дорогу. Хотя это скорее всего из-за того, что я сильно ударилась головой.

Потом меня нашел пастор Грегори. Он прогуливался неподалеку, когда Паппи лаем привлек его. Грегори пожалел меня, одинокую, запуганную девочку, совсем одну. Он привел меня в приют «Дикая роза». Там он много дней лечил меня, ухаживал и заботился. Конечно, я сразу поняла, что он не в себе. Он тоже потерял родственника – своего любимого и единственного сына. Жена его скончалась при родах, так что у него никого не было, кроме него самого. Как и у меня. Даже видя, что трагедия совсем лишила его рассудка, мне было жаль его. Иногда по ночам он в приступах бессонницы называл меня Джоуи. Так звали его сына. Я решила ему подыграть и общалась с ним от его имени.

День за днем, я приходила в себя. Мне нравилось в доме пастора. Грегори когда-то воевал, и в его кабинете я видела много трофеев с войны – форму, револьвер и ордена. Рядом со всем эти он хранил и вещи Джоуи. Когда Грегори думал, что я сплю, он по несколько часов грустно смотрел на них, как будто в надежде на что-то.

Как только я встала на ноги, пастор отвел меня к остальным ребятам в приюте. Здание выглядело жутковато, раньше оно было больницей для душевнобольных. Их раньше часто объединяли с церквями, как говорил Грегори.  Считалось, что болезни души может вылечить лишь священник. Потом весь медперсонал распустили, остался лишь Грегори. В одной части дома жил он, а во второй обитали ребята. Детей нередко подкидывали под двери старой церкви, и сердобольный Грегори, потерявший ребенка, не мог оставить детишек на произвол судьбы. Он давал им еду, крышу над головой, и как мог старался научить их чему-то хорошему. Но потом рассудок все сильнее стал покидать его, и к ребятам он стал заходить все реже и реже. Дети были предоставлены сами себе.

Детей было четверо. Толстяк Томми, что грубил всем, младшая горделивая Тоня, безостановочный источник энергии, неповоротливая красавица Ким, которая почти не разговаривала и самая старшая – Келли, она была здесь за главную. Несмотря на то, что манер им всем не доставало, отсутствие взрослых в их жизни их не особо напрягало. Они помогали друг другу, все делали сообща и были неразлучны, словно братья и сестры.

Они сразу были недоверчивы ко мне. У них была семья, семья «Дикой розы», куда я не вписывалась. Я была городской, не привыкшей к труду, очень слабой. Они не знали, кто их родители, они никогда не чувствовали любви, у них никогда не было игрушек. А еще у них не было моего Паппи. Они с завистью смотрели, как я играю с ним. Особенно Келли.

Пока мы спали, Келли приходила ко мне. Я думала, что она будет огрызаться, но она была очень дружелюбна. Говорила, что им просто трудно пока что принять меня в семью. Семью «Дикой розы». Она предложила дружить, и я не стала отказываться.

Несколько дней я была счастлива. Все понемногу принимали меня, в чем очень способствовала Келли. Она имела большое влияние на остальных, те слушали ее, как будто маму. Она была не сильно старше их, но была умна не по годам, что ей сильно помогало.

Мы даже часто гуляли по лесу только вдвоем. Общались обо всем на свете, пока собирали хворост. Келли даже показала мне местную достопримечательность – остановку. Никакой автобус рядом с приютом, конечно же, не ходил, но он и не должен был. Просто раньше рядом с лечебницами для душевнобольных ставили такие фальшивые остановки. Если вдруг больной бежал из больницы, то он садился туда ждать автобус, который не приедет никогда. Санитары быстро находили беглеца там и возвращали обратно. Умная схема.

Однажды ночью Келли пришла ко мне снова. В этот раз она была не особо разговорчива. В нависшей паузе, она потянулась ко мне, чтобы поцеловать. Я испугалась и оттолкнула ее. Келли в слезах убежала. Тогда я даже не знала, что произошло.

После этого, Келли изменилась. Да и все изменились. Они начали задирать меня, но что еще хуже – задевать Паппи. Келли решила, что дело в нем, что если забрать его у меня, все моя любовь достанется только ей. Паппи несколько раз пропадал, но я все равно находила его по его лаю. Келли раздражало это еще сильнее.
Я попыталась обратится к пастору, но тот в последние дни стал совсем пассивным. Едва отзывался на любые речи, а в глазах его читалась лишь тоска и печаль. Ему было все равно.

Вместе с тем, ребята обозлились на меня еще сильнее. Они сказали, что если я хочу попасть в семью «Дикой розы», я должна выполнить ряд испытаний. Я сопротивлялась, как могла, но они силой заставляли меня. Что происходило там, мне даже вспоминать страшно.

Первое задание загадал толстый Томми. Мне нужно было съесть дохлую муху. Мне было страшно, меня обзывали, и угрожали, мне ничего не оставалось…
Как только я сделала это, они разошлись и не трогали меня в течение всего дня. Конечно, я знала, что это Келли подговаривает остальных издеваться надо мной, но я ничего не могла сделать.

Тоня загадывала следующей. Она хотела, чтобы я срезала свои красивые светлые волосы, подстригшись под мальчика. Я отбивалась, но у ребят был козырь в кармане. Они сделали себе ножи, расплющив и заточив железные ложки. Все по очереди отрезали мне по клоку волос под радостные крики собравшихся. Оставив меня совсем с короткой стрижкой, одну, заплаканную, обидчики разошлись.

Как загадывала Ким, я не видела. Меня просто похитили среди ночи и заперли в подвале. Без еды, воды и солнечного света. Я кричала и вырывалась, слышала, как лает Паппи, но я была одна. Все закончилось лишь спустя примерно сутки. Келли открыла подвал и сказала, что меня ждет одно, последнее испытание. Сказав это, она удалилась.

Проснувшись утром, я заметила, что Паппи не было. Обычно он спал рядом с моей кроватью, но его не было нигде. Я обошла все места, где ребята прятали его раньше. Его не было на полянке рядом, не было в подвале и нигде в приюте. Мои поиски остановила Келли. Она приказала мне пойти за ней. Мы пошли на задний двор, к речке.

На заднем дворе собрались все. Томми, Тоня и Ким. Они обступили кругом завязанный мешок, внутри которого что-то шевелилось. Паппи! Я ринулась было спасать бедолагу, но меня схватили, угрожая своими ложками.
Келли сказала очень коротко и просто.

«Бросай мешок в реку».

Я ревела. Я умоляла их. Я держалась за юбку Келли, моля о пощаде. Я сказала, что сделаю все, кроме этого. Келли улыбнулась и сказала.

«Что ж, тогда это сделаем мы».

Она взяла мешок и швырнула в воду. Да так, что достать его было нереально. Очень далеко, в очень глубокое место. Меня уже даже не держали. Я побежала к воде, но все знали, что я ничего уже не смогу сделать. Я прыгнула в воду, но доплыть так и не сумела. Мое платье тащило меня на дно, забирая все шансы спасти Паппи. Я лишь нахлебалась воды, вперемешку со своими слезами.

Келли достала меня из воды и посадила на берег. Все снова разошлись, оставив меня одну. Совсем одну.

Я потеряла сон на несколько дней. Как только я закрывала глаза, я видела Паппи. Иногда видела маму с папой. Я ходила к Грегори. Безрезультатно, само собой. Ребята больше не трогали меня. Да и не нужно было. Они сломали меня. Уничтожили. С меня теперь было нечего брать.

Но спустя несколько дней произошло кое-что. Утром не было Томми. Он пропал ночью. Мы искали его весь день, но толстяк как сквозь землю провалился. Не скажу, что я сильно расстроилась. Но все остальные горевали. Он ведь был членом семьи. Семьи «Дикой розы».

Келли сказала, что его увел призрак Джоуи. И если никто не хочет пострадать, надо действовать вместе. Никогда не расходится и спать по очереди. Конечно, кроме меня. Я все еще была изгоем, спала отдельно ото всех и меня отдать призраку Джоуи было не жалко.

На своем дежурстве пропала Тоня. Это обнаружила Ким, когда пришла сменять ее на посту. Девочки просто не было. Пропала ночью, как и Томми. Ким и Келли готовились к следующей ночи особенно тщательно, ставили ловушки, даже попросили меня немного им помочь. Мы расставили ловушки и стали ждать. Ночь прошла бы спокойно, если бы под утро Ким не решила пойти в туалет. Келли уже спала, и она попросила меня сходить с ней. Помню лишь, как мелькнул черный силуэт на фоне, а потом – ничего. Я как будто выключилась. Проснулась я утром, в своей постели, но Ким нигде не было.

Келли била меня, кричала, а потом плакала и умоляла. Умоляла рассказать, что произошло. Я не знала, что ей ответить. Келли решила пойти к Грегори, чтобы тот помог. Келли ушла и не вернулась.

Проснулась я ночью от криков. Они шли откуда далеко, совсем не рядом с приютом. Я оделась и потихоньку пошла на крики. Они были со стороны остановки. Там я обнаружила Грегори.

Он сидел за остановкой и рыдал. Перед ним было четыре свежие могилы, засыпанные листьями, которые тот, как обезумевший, откидывал руками в стороны. Он рыдал и кричал.

«Что же я наделал, как я мог причинить вред этим ангелочкам?»

Он обернулся и посмотрел на меня. Я увидела его живое, заплаканное лицо. В руке у него был револьвер. Он говорил мне.

«Это ведь ты виновата… Это ты…»

В его глазах был виден ужас осознанного. К нему вернулся рассудок, но совсем не так, как я бы того хотела.

Грегори рыдал все тише. Он медленно встал на колени и прошептал.

«Я убивал их. Томми, Тоню, Ким, Келли. Засовывал их в мешки и закапывал здесь. Здесь место и мне».

Он приставил револьвер к виску и в последний раз посмотрел на меня. В этих глазах снова была лишь тоска и боль утраты.

Пастор нажал на курок.

****

Я шла обратно в приют, думая про себя. Когда все началось?

Тогда, после аварии, когда я ударилась головой?

Или тогда, когда Келли решила меня поцеловать?

Или те сутки в грязном, темном, сыром подвале снесли мне весь здравый смысл из головы?

Наверное, нет.

Наверное, все произошло тогда, когда убили Паппи.

Ведь тогда я впервые сделала это.

Тихо пробралась к Грегори.

Украла вещи Джоуи и переоделась в них.

Пришла к пастору и говорила от его лица.

«Папа, папа, меня обижают»

«Убей всех этих выродков»

Грегори сработал как надо. Одного за одним, одного за одним. Они ответили за все свои грехи.

Я, улыбаясь, пришла в приют и собрала в рюкзак свои небогатые пожитки. Выкинула в камин вещи Джоуи, как сейчас и выкину этот дневник. Полиция найдет лишь старого, сумасшедшего пастора, который убил кучу детишек.

С вещами я вернусь на остановку. Скоро приедет мой автобус.

А там я наконец-то тихенько и сладко задремлю.