Два стихотворения Марии Петровых о Чистополе

Творчество Марии Сергеевны Петровых постепенно получает возможность обрести более широкий  круг читателей и почитателей: за последние годы издано несколько сборников ее стихов. Масштабные исследования ее наследия еще лишь только предстоят.

Одним из менее изученных периодов жизни и творчества Петровых являются военные годы (1941 – 1943), проведенные в эвакуации в городе Чистополе ТАССР. Для большого литературоведения это лишь незначительный эпизод судьбы поэтессы, вероятно, поэтому до сих пор нет ни одного исследования, непосредственно посвященного этой теме. Для нас же, чистопольских литературоведов и краеведов, пребывание поэтессы в нашем городе, произведения, созданные в нем, – значительный факт, представляющий научный интерес.

Буквально за несколько месяцев (июль-август 1941 г.) население города за счет эвакуированных увеличилось вдвое. «Вообще жизнь здесь нелегкая, хотя мы пока устроены лучше многих… Представь крохотный занесенный снегом городок, избы с керосиновыми мигалками, хрипящее радио, нетопленный Дом учителя, ставший писательским клубом, почту, приходящую раз в неделю, и трижды на день встречающихся творцов изящной словесности, и ты будешь иметь кое-какое представление о чистопольской «писательской колонии», быт которой, конечно, войдет не в одни литературные мемуары», - писал в одном из своих писем из Чистополя  А. Гладков. [9, 10]

Так и случилось. Именно мемуарные источники и воспоминания жителей Чистополя доносят до нас атмосферу трудного военного времени, рассказывают о тяжелом быте писателей, напряженном труде и радости творчества.
М.С. Петровых приехала в Чистополь в конце июля 1941г. Ее семья поселилась по улице Бебеля, 95. Дом этот, к сожалению, не сохранился.
Воспоминания чистопольцев рисуют внешний облик Петровых тех лет: худенькая женщина среднего роста, всегда очень аккуратно и опрятно одетая. Она казалась человеком высокой культуры, прекрасно воспитанной, очень доброжелательной и  порядочной. Никогда не позволяла разговоров в повышенном тоне, прекрасно владела собой.  Скромный, но очень обаятельный облик Марии Сергеевны хранят и фотографии чистопольской поры, сделанные чистопольцем В.Д. Авдеевым в 1942 г.

«Писательская колония» занимала особое место в жизни города, определяя ту культурную и духовную среду, которая отличала Чистополь военных лет от других провинциальных тыловых городков. Интересно и плодотворно велась работа под руководством писательницы Н.В. Чертовой на чистопольской радиостудии, которая располагалась в здании современного узла связи. Туда на работу диктором устроилась и Мария Сергеевна, «Машенька, читавшая наши статейки, чуть картавя, своим милым, спокойным голосом», - вспоминает Н.В. Чертова. [9, 239] По ее свидетельству, жила Мария Сергеевна с дочкой и матерью небогато, поэтому работа на радио была ей необходима: работающие получали продовольственные карточки. Она даже сама пыталась писать заметки, но «газетный язык ей решительно не давался» [9, 240].

Несмотря на бытовые трудности, недоедание, холодные зимы, Мария Сергеевна жила деятельной, насыщенной жизнью, находя силы и для работы, и для творчества, и для общения. «Что касается литературной жизни в Чистополе, то она была на редкость интенсивной, дружественной и в этом смысле – почти счастливой. Силой обстоятельств мы оказались как бы на спасительном острове, в Москве такой близости и тяготения друг к другу уже не было», -  писала Петровых впоследствии [3, 347-348].

Неотапливаемость Дома учителя не была помехой для проведения многочисленных литературных и музыкальных вечеров. Именно здесь и состоялся публичный дебют стихов Марии Петровых. Эта «литературная среда» стала своеобразным открытием нового поэтического имени. Мы можем себе представить картину поэтического вечера: сохранились здание и даже зал, в котором он состоялся, а воспоминания О.С. Дзюбинской воссоздают его атмосферу. 

Сама Петровых впоследствии вспоминала в своих заметках: «Это было трагическое и замечательное время. Это было время необычайной душевной сплоченности, единства. Все разобщающее исчезло. Это было время глубокого внимания друг к другу.

В Чистополе, в Доме учителя, были мои чтения. Помню чтение в маленькой комнатке, где в числе других слушали меня Пастернак, Асеев, Щипачев. Помню большой мой вечер». [3, 247]
Тепло отзывался о Петровых К. Федин: «Большое событие здесь – стихи Петровых: она всех покорила и изумила зрелостью, чистотой голоса. Между прочим, мы провели ее в ССП». [7, 216]

В Чистополе Мария Сергеевна не только была принята в члены Союза советских писателей, но и приобрела друзей и поклонников своей поэзии. Среди них – семья чистопольского врача Дмитрия Дмитриевича Авдеева, гостеприимный дом которого стал своеобразным литературным салоном: сюда на огонек часто заходили Н. Асеев, Б. Пастернак, Л. Леонов, К. Федин, бывали А. Фадеев, И. Сельвинский и другие. Здесь читались и обсуждались новые произведения, звучали стихи. Поэтому так богата фотогалерея сына Д.Д. Авдеева Валерия Дмитриевича.

Стихотворение Б. Пастернака, записанное в альбом В.Д. Авдеева, свидетельствует о том, что Мария Сергеевна бывала в доме Авдеевых, читала свои стихи:
Я вспомню длинный стол и залу,
Где в мягких креслах у конца
Таланты братьев завершала
Усмешка умного отца.

И дни Авдеевских салонов,
Где, лучшие среди живых,
Читали Федин и Леонов,
Тренев, Асеев, Петровых… [9, 174]

Пожалуй, для Петровых особенно важной и дорогой была оценка ее творчества именно Пастернаком, поэтом, во многом близким ей по душевному складу. Чистополь по-настоящему их сблизил: вряд ли в огромной Москве была возможность для частых встреч, дружеского общения. По свидетельству Л. Россельс, «Пастернак часто сидел на лавочке у нашего дома с ней (Петровых) и со мной, любил поговорить» [6, 59], «горячо оценивал ее стихи» [6, 77]. Мария Сергеевна в шутку называла эту «историческую» скамейку «имени царя Бориса».

Пастернак делал многое, чтобы помочь Петровых, чтобы о ее поэзии стало известно. Несколько раз писал П.И. Чагину, бывшему в то время директором Гослитиздата, А.А. Фадееву, председателю ССП.
«Он был человеком огненного сердца, гениального ума. Добрый, необычайно отзывчивый человек, для которого чужое горе сразу становилось своим» [3, 351], - таким знала и любила Пастернака Петровых.
 
«В Чистополе (и только там) я много встречалась и много разговаривала с Н.Н. Асеевым», - записывает Петровых [3, 348]. В связи с Асеевым нельзя не упомянуть  такой факт: Николай Николаевич одобрил стихи Петровых на вечере в Доме учителя. «Смятенным», «восторженным» запомнила его тогда Т. Макашина, передающая разговор, состоявшийся после вечера: «Мы шли из Дома учителя втроем – я, Маруся, Пастернак… Пастернак радовался. «Я давно таким не видел Колю. Другой Коля. Прежний Коля». Он всегда огорчался, что Асеев стал потухший…» [6, 77]

Особая творческая атмосфера, сложившаяся в чистопольской «писательской колонии», пробуждала «потухших», способствовала раскрытию новых талантов, стимулировала творчество, сближала людей.
За свою полувековую творческую жизнь Петровых написала не более двухсот стихотворений. Она писала лишь тогда, когда невмочь не писать. Возможно, именно поэтому в 1941 – 1942 годы, полные трагизма для всей страны и лично для поэтессы, создано около двадцати стихов, многие из них – в Чистополе.
Чистый звук поэзии Петровых оказался востребован именно в военное время, когда не трескучие фразы, а мужественная жизненная правда, искренность чувств и слова ценились по достоинству.

Нам, чистопольцам, особенно дороги стихи Петровых, посвященные нашему городу. В них ощутима глубокая, искренняя благодарность полюбившемуся ей маленькому прикамскому городку.

Одно из них – «Чистополь»:

Город Чистополь на Каме…
Нас дарил ты чем богат.
Золотыми облаками
Рдел за Камою закат.
Сквозь тебя четыре ветра
Насмерть бились день и ночь.
Нежный снег ложился щедро,
А сиял – глазам невмочь.
Сверхъестественная сила
Небу здешнему дана:
Прямо в душу мне светила
Чистопольская луна,
И казалось, в мире целом
Навсегда исчезла тьма.
Сердце становилось белым,
Сладостно сходя с ума.
Отчужденностью окраски
Живо все и все мертво –
Спит в непобедимой сказке
Город сердца моего.
Если б не росли могилы
В дальнем грохоте войны,
Как бы я тебя любила,
Город, поневоле милый,
Город грозной тишины!
Годы чудятся веками,
Но нельзя расстаться нам, -
Дальний Чистополь на Каме,
На сердце горящий шрам. [4, 44]

О.С. Дзюбинская, также находившаяся в эвакуации в Чистополе, писала: «Странное чувство рождают эти стихи: будто все твои мысли, все твои думы о городе на Каме подслушаны, вызнаны поэтом, выразившим твою боль, твою любовь, твои личные ощущения. Для меня, как и для М.Петровых, Чистополь – «город сердца моего» [9, 176].

Такое же восприятие этого стихотворения у многих «чистопольских москвичей»: в памяти сохранился не просто образ города на Каме, но Чистополь ТОЙ поры – с его бытовой прозой, постоянным отсветом войны, горем и потерями, безнадежным ожиданием писем с фронта и со своей немеркнущей поэзией.
Попытаемся и мы впервые прочитать это стихотворение в чистопольском контексте военных лет.

Чистопольские реалии легко узнаваемы в этом стихотворении. По мнению      Н. Соколовой, «Маруся хорошо почувствовала и выписала зимний город на Каме с его четырьмя сталкивающимися ветрами и сияющим снежным покровом». [6, 49]
Почему с «четырьмя ветрами»? Дело в том, что Чистополь, расположенный на берегу Камы, не защищенный лесами, построен так, что центральные улицы спускаются к реке, а противоположный их конец выходит в район Мельничной площади, самый ветреный в городе, где неслучайно с давних пор располагались мельницы-ветрянки. Поперечные улицы, застроенные одноэтажными домами, выходили в поля. На это обратила внимание М.М. Синякова, отметившая в своем письме М.А. Левашову 24 февраля 1942 г.: «Городишко наш имеет своеобразную прелесть, утопает в сугробах… Каждая улица упирается в необозримые снежные поля, ночью – звездное небо, уличные фонари не мешают на него смотреть». [9, 95] Поэтому ветер, гулявший на просторе во все четыре стороны, буквально пронизывал город.

В воспоминаниях многих сохранился именно зимний Чистополь. Вероятно, потому, что первая зима в эвакуации для неподготовленных к ней приезжих была очень тяжелой: у многих отсутствовали теплые вещи, т.к. уезжали из Москвы, как им казалось, ненадолго. Зима 1941-1942 гг. выдалась на редкость холодной, мороз доходил до 50 градусов. Свидетельства этому разбросаны в стихотворениях, письмах, дневниках, воспоминаниях писателей: М.В. Исаковский: «Зимою очень холодно на Каме – Стоят морозы – нашим не под стать…» («Зима в Чистополе») [9, 35]; О.Я. Колычев: «Стоял сорокаградусный мороз. Валился наземь ворон, как от бритвы…» («Зимой в снегу увязший на две трети») [9? 44]; В.А. Потемкина: «Зима суровая отменно В тот год метелями мела. Кругом сугробы по колено. Вдали река белым-бела…» («Рай и ад») [9, 52]

Из письма Н.Н. Асеева учащимся чистопольской школы № 1: «В памяти моей прочно остался Чистополь, с его плодородной почвой, замечательной водой, свежим чистым ветром. В особенности он мне вспоминается зимой: с широкими улицами, обстроенными одноэтажными домиками, над крышами которых нависли белые снеговые наметы, сверкающие днем при солнце радужной искрой». [9, 272]  Невозможно не заметить перекличку со строками Петровых: «Нежный снег ложился щедро, А сиял – глазам невмочь».

Верно замечена Петровых и особенность чистопольских закатов:  «… Золотыми облаками Рдел за Камою закат». Действительно, солнце опускается за Каму, в Каму. «Затон, да и закат, какой-то особенный в этих местах, стали для меня неотъемлемой частью камского пейзажа», - признается Ольга Сергеевна Дзюбинская. [9, 174]

Стихотворение Петровых «Чистополь» до сих привлекает внимание и волнует тех, кто пережил эвакуацию в наш город, кому интересна история Чистополя литературного. Думается, вовсе не случайно московский литературовед Наталья Александровна Громова, написавшая книгу о чистопольской писательской колонии, для заглавия выбрала строку из этого стихотворения: «Дальний Чистополь на Каме…».

Зимнюю чистопольскую тему продолжает и стихотворение Петровых «Апрель 1942 года». 

Свирепая была зима,
Полгода бушевал мороз.
Наш городок сходил с ума,
По грудь сугробами зарос.
Казалось, будет он сметен –
Здесь ветры с четырех сторон,
Сквозь город им привольно дуть,
Сшибаясь грудь о грудь.
Они продрогший городок
Давно бы сдули с ног,

Но разбивалась в прах пурга
О тяжкие снега.
И вот апрель в календаре,
Земля в прозрачном серебре,
Хрустящем на заре.
И солнце светит горячей,
И за ручьем бежит ручей.
Скворцы звенят наперебой,
И млеет воздух голубой,
И если б только не война,
Теперь была б весна. [4, 38]

Вновь возникает образ «ветра с четырех сторон», видимо, прочно связанный для Петровых с восприятием Чистополя. Точно отмечена Петровых и необычная суровость и продолжительность холодов зимы 1941-1942 гг. Уже 18 сентября Н.Г. Виноградов-Мамонт записывает в своем дневнике: «Холод завернул такой, что хоть печку топи. Чистопольцы уже вытащили теплые вещи. Словом, зима не за горами». [9, 115] В октябре оделись в зимнюю одежду (25 октября. «Встретил Кирпотина. Он ходит в бобровой шубе…» [9, 118] Первый весенний месяц март не принес тепла. М.М. Синякова в письме М.А. Левашову 24 марта 1942 г. замечает: «У нас еще зима, по утрам морозы до 35 градусов». [9, 96]

«Свирепая была зима, Полгода бушевал мороз», - пишет Петровых. Действительно, с октября по апрель – как раз шесть месяцев…

Воспоминания о Чистополе для Марии Сергеевны всегда были связаны с памятью о военном времени. Может быть, поэтому она не часто и не очень охотно говорила об этом времени впоследствии, хотя и сочла возможным ответить на письмо Г.С. Муханова, чистопольского краеведа: «Почему Вы думаете, что воспоминание о Чистополе для меня будет неприятно? Это не так. Я всегда чувствовала к чистопольцам признательность. Писать о жизни в Чистополе – большая и душевно трудная работа. Если достанет времени и сил, я это сделаю… Я прожила в Чистополе немногим больше года, но для меня это целая эпоха…» (Из личного архива Г.С. Муханова, бывшего Генерального директора Национального музея РТ, составителя книги «Чистопольские страницы».)

Почему же год с небольшим, проведенный в нашем городе, стал для Петровых эпохальным?

Во-первых, чистопольский период оказался очень плодотворным в творческом плане. Петровых не просто много пишет, но и достигает творческой зрелости, мастерства, ее поэтический голос зазвучал в полную силу. Именно в Чистополе произошло ее публичное признание, вступление в ССП.

Во-вторых, сама атмосфера Чистополя военных лет, жизнь «писательской колонии», насыщенная культурная среда, в которой оказалась Мария Сергеевна, оставили глубокий след в ее душе и творчестве. Здесь произошло ее сближение с Б.Л. Пастернаком, поэтом, внутренне созвучным ей. Его интерес и внимание к ее творчеству, поддержка не могли не способствовать ее становлению как поэта.

В-третьих, Чистополь нашел отражение в творчестве Петровых, в стихах, находивших отклик у ее современников, тоже переживших чистопольскую эвакуацию, волнующих современного читателя, для которого они стали поэтическим документом времени, памятью, о суровых годах войны, о «дальнем Чистополе на Каме».

Литература:

1. Гелескул А.М. О Марии Петровых // Петровых М.С. Прикосновение ветра. – М.:   Русская    книга, 2000
2. Громова Н.А. «Дальний Чистополь на Каме…» - М.; Елабуга: Дом-музей Марины Цветаевой, 2005
3. Петровых М.С. Избранное. – М.: Художественная литература, 1991
4.  Петровых М.С. Черта горизонта: Стихи и переводы. Воспоминания о Марии Петровых. –  Ереван, 1986 (Все стихи М. Петровых цитируются по этому изданию.)
5.  М. Птушкина Жизнь как творчество // Петровых М.С. Костер в ночи. – Ярославль: Верх.- Волж. кн. изд-во, 1991
6. Соколова Н.В. Два года в Чистополе. 1941-1943. Литературные воспоминания. – М.: Критерион, 2006
7. Федин К.А. Письма //Федин К.А. Собрание сочинений. В 12-ти т. Т. 11. – М.: Художественная литература, 1986
8.  Харитонова Н.С. Молчание ночей и дней // Чистопольские известия, 23 марта 2003
9. Чистопольские страницы. – Казань, 1987