Кривицкий Откуда я взял слова политрука Клочкова

«… откуда я взял слова политрука Клочкова: «Россия велика, а отступать некуда – позади Москва». Я ему ответил, что это выдумал я сам... Я ни с кем из раненых или оставшихся в живых гвардейцев не разговаривал. Из местного населения я говорил только с мальчиком лет 14-15, который показал могилу, где похоронен Клочков...». – (эти сведения из беседы в ПУРККА Кривицкого (готовившего 28 ноября 1941 статью о «28 панфиловцах») с Крапивиным, уточнявшем, кто из свидетелей рассказал о словах политрука 4й роты «отступать некуда – позади Москва!», датированным 16 ноября 1941г., (как явно из показаний секретаря главного редактора Ортенберга Кривицкого, рассекреченным по результатам расследования Главной военной прокуратуры, хранящимся в фонде Прокуратуры СССР (ГА РФ. Ф. Р-8131), и выложенным на сайте Государственного Архива РФ)).

Так кто вышел из «легендарного» боя у разъезда Дубосеково на рубеже обороны Нелидово-Дубосеково-Петелино – точнее, кто был после боя с командиром «легендарной» роты, Гундиловичем, которому командир 1075го стрелкового полка Капров, после выяснений  Кривицкого, поручил с комиссаром полка Мухамедьяровым составить список погибших бойцов на месте боя 4й роты?

И здесь начинаются странности. Сам командир полка Капров говорит одно в показаниях 1948 года Главной Военной Прокуратуре … Что никакие корреспонденты в ноябре 1941 года к нему, как командиру полка, не обращались. И не могли обращаться, потому что он о бое 28 панфиловцев 4й роты ничего не знал и самого боя «28» панфиловцев не было.

Иное говорит Кривицкий, что именно командир полка Капров поручил комиссару Мухамедьярову и командиру 4й роты Гундиловичу составить список «28» панфиловцев (так из показаний Кривицкого).
Кривицкий: «Он поручил это сделать Мухамедьярову и Гундиловичу, которые составили список, взяв сведения с какой-то ведомости или списка... Приехав в Москву, я написал в газету подвал под заголовком «О 28 павших героях». Подвал был послан на визу в ПУР. При разговоре в ПУРе с тов. Крапивиным он интересовался, откуда я взял слова политрука Клочкова: «Россия велика, а отступать некуда – позади Москва». Я ему ответил, что это выдумал я сам... Подвал был помещён в «Красной звезде» от 22 января 1942 г. Здесь я использовал рассказы Гундиловича, Капрова, Мухамедьярова, Егорова. В части же ощущений и действий 28 героев — это мой литературный домысел. Я ни с кем из раненых или оставшихся в живых гвардейцев не разговаривал. Из местного населения я говорил только с мальчиком лет 14-15, который показал могилу, где похоронен Клочков...

   (Предлагая написать передовицу, позже опубликованную в газете от 28 ноября 1941 года, число героев-панфиловцев (28) отразивших атаку танков противника назвал редактор «Красной Звезды» Ортенберг).

... Подвал был помещён в «Красной звезде» от 22 января 1942 г. Здесь я использовал рассказы Гундиловича, Капрова, Мухамедьярова, Егорова. В части же ощущений и действий 28 героев — это мой литературный домысел. Я ни с кем из раненых или оставшихся в живых гвардейцев не разговаривал»(конец цитаты).

Бывший командир 1075 стрелкового полка Капров: «Никакого боя 28 панфиловцев с немецкими танками у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 г. не было – это сплошной вымысел. В этот день у разъезда Дубосеково в составе 2-го батальона с немецкими танками дралась 4-я рота, и действительно дралась геройски. Из роты погибло свыше 100 человек, а не 28, как об этом писали в газетах. Никто из корреспондентов ко мне не обращался в этот период, я никому никогда не говорил о бое 28 панфиловцев. Да и не мог говорить, т. к. такого боя не было... Фамилии Кривицкому по памяти давал капитан Гундилович... Впоследствии, после длительных уточнений фамилий, только в апреле 1942 г. из штаба дивизии прислали уже готовые наградные лист и общий список 28 гвардейцев ко мне в полк для подписи. Я подписал эти листы на присвоение 28 гвардейцам звания Героя Советского Союза. Кто был инициатором составления списка и наградных листов на 28 гвардейцев – я не знаю.»

Кривицкий отметил, что на вопрос о фамилиях павших героев «Капров не смог ответить». Из выводов расследования военной прокуратуры в 1948 году станет явно, что не только командир полка Капров, но и не было никого другого в полку и батальоне, которые что-либо знали. «О подвиге 28 ни в ходе боев, ни непосредственно после боя никто не знал, и среди масс они не популяризировались. Легенда о героически сражавшихся и погибших 28 героях началась... статьями Кривицкого и других» - только через публикации в батальоне и стало известно о 54 танках, из которых 18 были подбиты, а «28» панфиловцев стояли насмерть – погибли.

С ними в тот выезд на место боя у Нелидова, когда это стало возможным после победного наступления под Москвой, был и командир роты Гундилович. Но Кривицкий в объяснении не уточил, смог ли командир роты Гундилович поделиться какими-либо сведениями об обстоятельствах ведения боя 4й роты, гибели бойцов и об обстоятельствах гибели и захоронении политрука Клочкова.

Кривицкий, создается впечатление, не говорит о Гундиловиче, который с ними обнаружил под снегом трех погибших бойцов, а переводит стрелки на командира полка Капрова, чтобы не говорить, почему о «легендарных» боевых действиях 4й роты никаких сведений не дал не только командир полка, но и командир 2го батальона, и чтобы не афишировать незнание командира роты Гундиловича на предмет, кто вышел живым из боя и, кто и в какой момент боя погиб.

Да к тому же пришлось бы Кривицкому уточнять, известно ли командиру роты Гундиловичу - был ли расстрел тех двоих, вознамеривавшихся сдаться, или «двоих предателей» придумали по разнарядке редакторы.

Командир полка Капров говорит, что в 4й роте приняли бой не 28 бойцов, а вся рота, численностью более 100 человек, и что весь полк, приняв неравный бой, по причине понесенных значительных потерь отступил на новую линию обороны.

Нам говорят, что в дальнейшем выяснилось, что в живых из бойцов 4й роты 2го батальона остались 5 человек, ранее внесенные в число 28 панфиловцев.

Вполне допустимо, что по результатам боя капитан Гундилович посчитал погибшими всех 28 панфиловцев. Но разночтение в том, что Гундилович знает о числе – 28, должен знать, если корреспондент Кривицкий не говорит обратного, что в первую очередь и можно было уточнить у Гундиловича, а командир полка, который говорит, что корреспонденты у него и не спрашивали, все-таки отрицает бой именно «28» панфиловцев, ибо противотанковый бой приняла рота в составе более 100 бойцов.

Командир полка утверждает, что списки 28 «героев-панфиловцев» составляли не на уровне полка, а в апреле 1942 года из штаба дивизии спустили командиру полка готовые на подпись наградные листы. Т. е. не поступило представлений на «28» ни от командира полка, ни от командира батальона, ни от командира роты Гундиловича.

Либо корреспондент Кривицкий уточнил у командира полка Капрова, а значит Капров поставил Кривицкого в известность, что героическая оборона 4й роты в составе упорных боев всего полка имела место, но с числом вкралась ошибка, либо Кривицкий с уточнениями к командиру полка Капрову не обращался. А значит и командир полка не давал поручение комиссару полка и командиру 4й роты составлять список. Иначе составление списка было бы основанием для командира полка или командира роты для представления к наградам за «легендарный бой 28».

На месяце апреле 1941 года совпало, что из дивизии на подпись командира полка Капрова пришел наградной список по факту боя 16 ноября 1941 года и что Гундилович в апреле 1942 года погиб в бою и как командир 4й роты уже не мог дать какие-либо разъяснения и уточнения о боевых действиях 16 ноября 1941 года.

Нет основания не верить командиру полка Капрову, что к нему никто не обращался и соответственно он не был вынужден давать разъяснение об ошибке в числе «28», и, тем более, не давал поручения составлять списки комиссару полка или командиру роты Гундиловичу.

Если наградной список пришел из дивизии на подпись командиру полка, то он знает, что дата, которая проставлена в наградном листе, либо стояла задним числом, и Капров говорит, что не я дату ставил и наградной список составлял, либо из наградного списка будет явна дата «апрель 42го», которую он проставил в апреле 1942года.

Командир роты ли составлял список по требованию Кривицкого или список составили в дивизии, но проверили или составили наградной список явно в апреле 1942 года.

Остается делать вывод, что в апреле 1942 года, либо кому-то в Политуправлении РККА в целях пропаганды было выгодно число «28», либо, что менее вероятно, было кому-то лень проверить.

Не стал бы главный редактор «Красной звезды» Ортенберг называть литературному секретарю Кривицкому цифру, если ее достоверность еще только предстоит проверить и уточнить Кривицкому.

Ортенберг называет число «28», предлагая Кривицкому подготовить передовицу. Но в той же «Красной звезде» уже была публикация о том же бое «28» панфиловцев. Значит либо информация уже проверялась, либо была одобрена.

Итак, что мы знаем: 1. Кривицкий  не нуждался в уточнениях, потому что ему дал сведения главный редактор, который не напутствовал, что какие-либо сведения могут нуждаться в уточнении при подготовке передовицы. 2. Командир полка Капров говорит, что мог бы исправить ошибку с числом «28», если бы у него какой-либо корреспондент попросил данные о действиях и потерях 16 ноября 1941 года 4й роты 2го батальона 1075го полка. 3. Представления к награждению «28» панфиловцев исходило не от командира роты Гундиловича, ни от командира батальона, ни от командира полка Капрова, а пришло из дивизии подготовленным наградным списком на «28» панфиловцев. И в апреле 1942 года командиру полка Капрову ничего не оставалось, как только заверить наградной лист. В ситуации, когда полк в упорных боях обороны Москвы понес большие потери и вынужден был отступить на новую линию обороны, никто не будет спорить с решением командования, посчитавшего 28 погибших бойцов 4й роты достойных представления к высокому званию «Герой Советского Союза».

В упомянутом расследовании и выводах Главной Военной Прокуратуры есть сведения о том, что сообщение «погибли все до одного, но врага не пропустили», содержится в очерке фронтового корреспондента Коротеева, который предшествует публикации литературного секретаря Кривицкого от 28 ноября в той же «Красной Звезде» «Завещание 28 павших героев»...

Вероятно, что главный редактор Ортенберг позаимствовал сведения именно из очерка Коротеева, а последний позже даст показания при расследовании Главной Военной Прокуратуры: «Примерно 23-24 ноября 1941 г. я... был в штабе 16 армии... Комиссар панфиловской дивизии Егоров... привел пример геройского боя одной роты с немецкими танками, на рубеж роты наступало 54 танка, и рота их задержала, часть уничтожив. Егоров...рассказал со слов комиссара полка, который также не участвовал в бою с немецкими танками... Егоров порекомендовал написать в газете о героическом бое, предварительно познакомившись с политдонесением, поступившим из полка... В политдонесеннии говорилось о бое роты с танками противника, и о том, что рота стояла «насмерть» – погибла, но не отошла, и только два человека оказались предателями, подняли руки, чтобы сдаться, но были уничтожены нашими бойцами. В донесении не говорилось о количестве бойцов роты, погибших в этом бою, и не упоминалось их фамилий... Этого мы не установили и из разговоров с командиром полка... По приезде в Москву я доложил редактору газеты Ортенбергу обстановку, рассказал о бое роты с танками противника... Ортенберг меня спросил, сколько же людей было в роте. Я ему ответил, что состав роты, видимо, был неполный, примерно человек 30-40... Я не знал, что готовилась передовая на эту тему, но Ортенберг меня еще раз вызвал и спрашивал, сколько людей было в роте. Я ему ответил, что примерно 30 человек. Таким образом и появилось количество сражавшихся 28 человек, так как из 30 двое оказались предателями...»

Кривицкий уже говорил подобное и его слова подтверждает Коротеев, что количество бойцов 4й роты в очередной раз не удалось уточнить, в т. ч. – у командира полка Капрова. Но, как мы уже отмечали, командир Капров утверждает, что у него ни комиссар дивизии Егоров, ни корреспонденты ничего не спрашивали … и что ему только спустили на подпись готовый наградной список в апреле 1942 года.

Комиссар дивизии Егоров рекомендует написать в газете о подвиге противотанкового боя с 54 танками противника. Информация о котором содержится в политдонесении, поступившем из полка, с которым и ознакомился вроде бы фронтовой корреспондент Коротеев …

Из этого следует делать выводы, что Коротеев прямо с комиссаром полка Мухамедьяровым не переговорил, а комиссары Егоров и Мухамедьяров очевидцами боя у разъезда Дубосеково не были.

В 1942 году в выпуске от 22 января газеты «Красная Звезда» Кривицкий поместит очередной очерк под заголовком «О 28 павших героях», содержащим более подробное описание подвига 28 панфиловцев, впервые с указанием их фамилий …

Очерк «О 28 павших героях» стал основой, учитывая вариации, для написания других более поздних публикаций Кривицкого о «28» панфиловцах с привязкой к дате 16 ноября 1941 года и к описанию рубежа обороны Нелидово-Дубосеково-Петелино...

Уже какая-то недомолвка – «политдонесение из полка». А кто отправил, кто составил и, кто привез политдонесение из полка в политотдел дивизии? Вновь повторим: «о подвиге 28 ни в ходе боев, ни непосредственно после боя» донесений не поступило ни командиру батальона, ни  командиру полка, ни командиру роты Гундиловичу.

Последний источник – политдонесение, которое в руки фронтового корреспондента Коротеева попало из рук комиссара дивизии. По адресату политдонесение составлено для политотдела дивизии, но кто его составил и вписал туда число «28» и упомянул число подбитых танков противника - 18? Есть ли хотя бы выдержка из политдонесения, которую для себя мог перписать  Коротеев? Из расследования военной прокуратуры в 1948 году не ясно хранится ли оригинал полкового политдонесения в политотдел дивизии, от какого числа оно датировано, и кто его автор, если оно поступило из полка.

Мы надеемся, что, исходя из содержания полкового политдонесения для комиссара дивизии Егорова, и был составлен наградной список, поступивший из дивизии на подпись бывшему командиру полка Капрову в апреле 1942 года.

Но даже если это и так, все-таки сведения в политдонесении оказались  ошибочными в той части, где в число 28 погибших в бою панфиловцев были внесены те, кто оказались в дальнейшем живы.

Если весь 1075й стрелковый полк принял удар танков и пехоты противника 16 ноября 1941 года, то как расценивать гибель более 100 человек в этом 4 часовом бою 16 ноября?   
Какова была численность 2го батальона перед началом боя?
Почему ни слова о командире батальона?
Странное совпадение – более 100 человек погибшими в 4й роте 2го батальона называет командир полка Капров и те же более 100 человек погибшими в бою 16 ноября называет С. Мироненко, директор ГАРФ. Какой вывод следует делать – что в полку общее число потерь 16 ноября – более 100 человек и это все выбывшие из состава единственно 4й роты? Весь полк отражал танковую атаку противника 16 ноября. Но ведь погибнуть практически в полном составе 4я рота – должна была только если она была на основном направлении танковой атаки противника 16 ноября?

С другой стороны, если танковую атаку противника отражали в 4 часовом бою не только в полосе 4й роты, где все погибли, то почему ничего не известно о потерях в других ротах 2го батальона и других батальонах 1075го стрелкового полка?

Повторяю, странное совпадение – в полку погибло более 100 человек 16 ноября и в том же бою 4ой роты 2го батальона этого же 1075го полка погибло те же 100 человек. Значит в остальных ротах и батальонах этого полка бойцы не участвовали в бою 16 ноября или обошлись без потерь? Еще вариант: на острие удара 54 танков противника оказалась только 4я рота 2го батальона!

И опять же: командир полка Капров утверждает, что у него никто и не спрашивал об обстоятельствах «28» панфиловцев. А число потерь в 4й роте 2го батальона – 28 бойцов; составили наградной список только в апреле 1942г., когда командир роты Гундилович уже погиб и не мог уточнять потери 16 ноября 1941 года.

Если у полка не оставалось ни роты, ни батальона в резерве, и два батальона по фронту, то потеря 4й роты у разъезда Дубосеково могла привести к решению отойти на новый рубеж обороны.

Вот только отметим, что, если в полосе 4й роты в атаку шли танки противника и из них 18 подбили (при том что ценой 18 подбитых танков противника стала полная убыль состава 4й роты и оголение полосы обороны у разъезда Дубосеково), то возникает вопрос из 54 танков, о которых говорится в политдонесении, с которым комиссар дивизии Егоров ознакомил фронтового корреспондента Коротеева, - в полосе 4й роты наступали только эти 18 остановленных танков противника, а остальные танковые атаки за 4 часовой бой отбили другие батальоны 1075го полка? Но почему тогда, кроме 4й роты, в остальных ротах батальонов 1075го полка нет потерь, а все потери пришлись на 4ую роту?

Так где было более 100 человек потерь – в 4й роте или во всем 1075м полку?

Почему непосредственно после боя командир полка не получает точного донесения сколько подбитых танков горит в полосе 4й роты у разъезда Дубосеково? Почему у командира полка Капрова никто то ли не спрашивает, то ли не получает ответа о потерях, а руководствуются мнимыми числами из политдонесения «54», «18» и «28»?

Если весь полк 16 ноября подбил 18 танков немцев, что почему герои только бойцы 4й роты 2го батальона?

Остается два варианта оценок: либо мы не верим результатам и выводам расследования военной прокуратуры, что неверно число потерь в 4й роте – 28 и завышено число атакующих и подбитых танков противника в бою 16 ноября, либо верим политдонесению и легенде о «28», с которым не согласился командир полка Капров.

Мы уже только потому можем соглашаться с точкой зрения Капрова, что в число погибших в апреле 1942 года кто-то по ошибке внес живых из состава 4й роты.

Очень странно, но в Политуправлении РККА обиделись, что достойными звания «Героя Советского Союза» оказались живые бойцы 4й роты!!!

Никто не задается вопросом при расследовании Главной Военной Прокуратуры, а почему бойцы, как позже выяснилось через несколько месяцев, оказавшиеся живыми, вышли из боя, продолжили фронтовую службу в составе других воинских частей, и ничего не сообщали о себе, как о бойцах 4й роты 1075го полка, не знавшие ничего о командире свой роты Гундиловиче, о котором должны были сообщить, что его судьба в бою 16 ноября им не известна.

И еще нам говорят, что боец Добробабкин был лишен Звания Героя Советского Союза после того, как показал, что добровольно сдался в плен немцам. Признать на допросе можно под пытками что угодно! Десятки тысяч людей брали на себя вину врага народа, а потом их реабилитировали в 65м году.

Отметим еще, что Добробабкин арестован в 1947году. А до 1947 года он жил по своим документам – каким именно, что он Добробабкин, Герой Советского Союза, или никого не интересовало, что, если он служил у немцев, то он должен был сбежать в конце войны от немцев, сменить документы, которые должны были быть не на имя Добробабкина, погибшего под Москвой у разъезда Дубосеково. И еще странность: при аресте у Добробабкина нашли книгу о 28 панфиловцах, и тут следователи выяснили, что перед ними Добробабкин, который всюду таскал с собой книгу, чтобы сразу при аресте похвастаться, что вот в книге в списке есть Добробабкин и я вам сообщаю, что я Добробабкин, который весной 1942 года, после того как погиб у Дубосеково, добровольно с легким ранением сдался в плен и согласился служить немцам.

Сдавшийся в плен, после освобождения из плена, а тем более после сотрудничества с гитлеровцами, не станет открыто жить под своим именем, если судимость за плен не погашена. И уж, тем более, не будет восстанавливать себе документы на свою прежнюю фамилию.  Он себя всем представлялся, как герой Советского Союза или он книжку для личного пользования при себе держал?

Если Добробабкин знает о себе, что он миф, как и все 28 панфиловцев, зачем он будет хранить книгу в память о себе, как панфиловце, если не собирается жить по документам Героя Советского Союза?

То ли ему книгу подложили при аресте, то ли заставили подписать против себя показания, что добровольно сдался в плен?!

Да, и не один Добробабкин «портил» общую легенду о геройски погибших 28 панфиловцах.

Либо звания «Героя» достойны только погибшие бойцы из состава 4й роты 2го батальона, отбившие танковую атаку противника в количестве 54 панцер-единиц, либо весь полк стяжал славу, отбив атаку в противотанковом бою, но тогда 54 танка (кстати, число с которым не соглашается командир 1075го полка) отбивали в противотанковом 4х часовом бою не только в полосе 4й роты у разъезда Дубосеково, но по меньшей мере в полосе всего 2го батальона, а то и – всего полка? И опять же, почему ничего не известно о потерях всего 2го батаьлона и почему не известно ничего о командире 2го батальона, а только известно о 28 панфиловцах. И известно только где-то наверху, очень высоко, выше армейского командования, ибо наградной список появится только в апреле 1942 года и будет подготовленным спущен на визирование бывшему командиру 1075го стрелкового полка?


На сайте ГАРФ читаем: «В связи с многочисленными обращениями граждан, учреждений и организаций размещаем справку-доклад главного военного прокурора Н. Афанасьева «О 28 панфиловцах» от 10 мая 1948 года по результатам расследования Главной военной прокуратуры, хранящуюся в фонде Прокуратуры СССР (ГА РФ. Ф. Р-8131).»

«Совершенно секретно. Справка-доклад «О 28 панфиловцах». В ноябре 1947 года военной прокуратурой Харьковского гарнизона был арестован и привлечен к уголовной ответственности за измену родине Добробабин Иван Евстафьевич. Материалами следствия установлено, что, будучи на фронте, Добробабин добровольно сдался в плен немцам и весной 1942 г. поступил к ним на службу... Виновность Добробабина полностью установлена, и сам он признался в совершении преступлений. При аресте у Добробабина была найдена книга о «28 героях панфиловцах», и оказалось, что он числится одним из главных участников этого героического боя, за что ему и присвоено звание Героя Советского Союза. Допросом Добробабина установлено, что в районе Дубосеково он действительно был, был легко ранен и пленен немцами, но никаких подвигов не совершал, и все, что написано о нем в книге о героях панфиловцах, не соответствует действительности.

Далее было установлено, что кроме Добробабина остались в живых Васильев Илларион Романович, Шемякин Григорий Мелентьевич, Шадрин Иван Иванович, и Кужебергенов Даниил Александрович, которые также числятся в списке 28 панфиловцев, погибших в бою с немецкими танками.

Поэтому возникла необходимость расследования и самих обстоятельств боя 28 гвардейцев из дивизии им. Панфилова, происходившего 16 ноября 1941 года у разъезда Дубосеково.

Расследование установило: Впервые сообщение о бое гвардейцев дивизии Панфилова появилось в газете «Красная Звезда» 27 ноября 1941 года. В очерке фронтового корреспондента Коротеева описывались героические бои гвардейцев дивизии им. Панфилова с танками противника. В частности сообщалось о бое 5-й роты Н-ского полка... с 54 немецкими танками, во время которого было уничтожено 18 танков. Об участниках боя говорилось, что «погибли все до одного, но врага не пропустили». 28 ноября в «Красной Звезде» была напечатана передовая статья под названием «Завещание 28 павших героев»... Передовая была написана литературным секретарем «Красной Звезды» Кривицким... В 1942 году в газете «Красная Звезда» от 22 января Кривицкий поместил очерк под заголовком «О 28 павших героях», в котором подробно написал о подвиге 28 панфиловцев.., впервые называя их фамилии...


Все очерки и рассказы, стихи и поэмы о 28 панфиловцах, появившиеся позднее в печати, написаны или Кривицким или при его участии и в различных вариантах повторяют его очерк «О 28 павших героях»...

...Проверку в отношении этого боя производил старший инструктор 4-го отдела ГлавПУРККА старший батальонный комиссар Минин, который донес... начальнику Оргинспекторского отдела : «4-я рота 1075 стрелкового полка, в которой родились (так в тексте донесения – ред.) 28 героев-панфиловцев, занимала оборону Нелидово-Дубосеково-Петелино. 16 ноября 1941 года противник... большими силами танков и пехоты перешел в наступление. В результате боев под воздействием превосходящих сил противника 1075 стрелковый полк понес большие потери и отошел на новый оборонительный рубеж... О подвиге 28 ни в ходе боев, ни непосредственно после боя никто не знал, и среди масс они не популяризировались. Легенда о героически сражавшихся и погибших 28 героях началась... статьями Кривицкого и других».

По поводу своей корреспонденции, помещенной в газете «Красная Звезда» от 27 ноября 1941 года, Коротеев показал: «Примерно 23-24 ноября 1941 г. я... был в штабе 16 армии... Комиссар панфиловской дивизии Егоров... привел пример геройского боя одной роты с немецкими танками, на рубеж роты наступало 54 танка, и рота их задержала, часть уничтожив. Егоров...рассказал со слов комиссара полка, который также не участвовал в бою с немецкими танками... Егоров порекомендовал написать в газете о героическом бое, предварительно познакомившись с политдонесением, поступившим из полка... В политдонесеннии говорилось о бое роты с танками противника, и о том, что рота стояла «насмерть» – погибла, но не отошла, и только два человека оказались предателями, подняли руки, чтобы сдаться, но были уничтожены нашими бойцами. В донесении не говорилось о количестве бойцов роты, погибших в этом бою, и не упоминалось их фамилий... Этого мы не установили и из разговоров с командиром полка... По приезде в Москву я доложил редактору газеты Ортенбергу обстановку, рассказал о бое роты с танками противника... Ортенберг меня спросил, сколько же людей было в роте. Я ему ответил, что состав роты, видимо, был неполный, примерно человек 30-40... Я не знал, что готовилась передовая на эту тему, но Ортенберг меня еще раз вызвал и спрашивал, сколько людей было в роте. Я ему ответил, что примерно 30 человек. Таким образом и появилось количество сражавшихся 28 человек, так как из 30 двое оказались предателями...»

Допрошенный по настоящему делу Кривицкий показал, что когда редактор «Красной Звезды» Ортенберг предложил ему написать передовую, помещенную в газете от 28 ноября 1941 г., то сам Ортенберг назвал число сражавшихся с танками противника гвардейцев-панфиловцев – 28. Откуда Ортенберг взял эту цифру, Кривицкий не знает... Когда стало известно, что место, где происходил бой, освобождено от немцев, Кривицкий по поручению Ортенберга выезжал к разъезду Дубосеково. Вместе с командиром полка Капровым, комиссаром Мухамедьяровым и командиром 4-й роты Гундиловичем Кривицкий выезжал на место боя, где они обнаружили под снегом три трупа наших бойцов. Однако на вопрос о фамилиях павших героев Капров не смог ответить. «Он поручил это сделать Мухамедьярову и Гундиловичу, которые составили список, взяв сведения с какой-то ведомости или списка... Приехав в Москву, я написал в газету подвал под заголовком «О 28 павших героях». Подвал был послан на визу в ПУР. При разговоре в ПУРе с тов. Крапивиным он интересовался, откуда я взял слова политрука Клочкова: «Россия велика, а отступать некуда – позади Москва». Я ему ответил, что это выдумал я сам... Я ни с кем из раненых или оставшихся в живых гвардейцев не разговаривал. Из местного населения я говорил только с мальчиком лет 14-15, который показал могилу, где похоронен Клочков...»

Фамилии героев для помещения в список по требованию Кривицкого дал ему командир роты Гундилович. Последний убит в бою в апреле 1942 г., и проверить, на каком основании он дал список, не представилось возможным. Бывший командир 1075 стрелкового полка Капров, допрошенный об обстоятельствах боя 28 гвардейцев из дивизии Панфилова у разъезда Дубосеково.., показал: «Никакого боя 28 панфиловцев с немецкими танками у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 г. не было – это сплошной вымысел. В этот день у разъезда Дубосеков в составе 2-го батальона с немецкими танками дралась 4-я рота, и действительно дралась геройски. Из роты погибло свыше 100 человек, а не 28, как об этом писали в газетах. Никто из корреспондентов ко мне не обращался в этот период, я никому никогда не говорил о бое 28 панфиловцев. Да и не мог говорить, т. к. такого боя не было... Фамилии Кривицкому по памяти давал капитан Гундилович... Впоследствии, после длительных уточнений фамилий, только в апреле 1942 г. из штаба дивизии прислали уже готовые наградные лист и общий список 28 гвардейцев ко мне в полк для подписи. Я подписал эти листы на присвоение 28 гвардейцам звания Героя Советского Союза. Кто был инициатором составления списка и наградных листов на 28 гвардейцев – я не знаю.»

Таким образом, материалами расследования установлено, что подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора «Красной Звезды» Ортенберга и в особенности литературного секретаря Кривицкого. Главный военный прокурор ВС СССР Генерал-лейтенант юстиции Н. Афанасьев. 10 мая 1948 года.»


– Представленные только что на сайте ГАРФ материалы – с одной стороны, конечно, являются официальными документами, – рассуждает историк Матвей Свиридов. – Но с другой стороны, разве мало мы знаем примеров, когда как раз в официальных документах допускалась – и зачастую сознательно! – «деформация» реальных событий? К сожалению, официальная советская история в угоду идеологическим и политическим интересам сплошь и рядом несет искаженную информацию, потчует нас «советским глянцем». Ведь и рассказ о подвиге 28 панфиловцев, изначально звучавший столь убедительно, появился именно ради пропаганды, – об этом говорится и в тексте служебной записки военного прокурора.

Но если «анти-панфиловские» данные подтвердятся окончательно? Что же делать тогда с многочисленными памятниками, улицами и проспектами, названными в честь 28 героев-панфиловцев?

– А ничего не надо делать! – уверен московский краевед Василий Пачин. – У нас уже есть сейчас исторический персонаж, жизнь и деятельность которого, по мнению многих граждан России, совсем не столь замечательны, как раньше было принято считать, – Ленин. Ну и что? Стоят себе его памятники, и пускай стоят, если вдобавок они еще и выполнены талантливыми скульпторами! И бурная волна переименований улиц Ленина уже схлынула. Ленин был? – Вот вам о нем напоминание, а уж оценку деяний и роли этого вождя в истории страны и мира пусть каждый сам себе формулирует. Так же и с памятниками и улицами в честь героев-панфиловцев. Существовали эти люди в действительности, воевали под Москвой, защищая столицу от страшного врага? – Вот вам напоминание об этом...

– Вы хоть кого-нибудь из героев-панфиловцев, кроме, может, политрука Клочкова, по фамилии знаете? – вопросом на вопрос встретил меня другой краевед, Леонид Полянчук. – Вот и я не знаю, и практически все остальные! Так что, если даже все сведения из этой засекреченной прежде записки подтверждаются, давайте теперь просто «расширительно» толковать само это название – «имени героев-панфиловцев»: будем считать, что улица или проспект названы в честь вообще всех бойцов, командиров, политруков дивизии Панфилова. Насколько я понимаю, в целом подвиг зимой 1941-го воинов этой дивизии в боях на западе Подмосковья ни у кого сомнений не вызывает? Точно так же можно поступить и с грандиозным монументом, поставленным 40 лет назад по соседству с деревней Нелидово и бывшим разъездом Дубосеково: не ломать его, а «перепрофилировать», назвав памятником всем воинам-панфиловцам. (К слову сказать, авторы монумента, словно предчувствуя подобную метаморфозу, изобразили там не двадцать восемь фигур, а лишь шесть, – поэтому композиция и так несет в себе некий обобщенный образ всех вообще бойцов 8-й дивизии, сражавшейся на этих рубежах.) Ну и, конечно, музейные экспозиции по панфиловцам нужно не сворачивать и убирать в запасники, а лишь дополнить появившимися разоблачительными документами. И пусть каждый посетитель решает для себя сам, чему он больше верит.




Есть следующие воспоминания командира 1075го стрелкового полка полковника И .В .Капрова о том, что утром 16 ноября  противник провел разведку танковым боем: «всего на участке батальона шло 10-12 танков противника. Сколько танков шло на участок 4-й роты, я не знаю, вернее, не могу определить… В бою полк уничтожил 5-6 немецких танков, и немцы отошли». Затем противник подтянул резервы и с новой силой обрушился на позиции полка. Через 40-50 минут боя советская оборона была прорвана, и полк, по сути, был разгромлен. Капров лично собирал уцелевших бойцов и отводил их на новые позиции. По оценке командира 1075-го стрелкового полка полковника И. В. Капрова, «в бою больше всех пострадала 4-я рота Гундиловича. Уцелело всего 20-25 чел. во главе с ротным из 140 чел. Остальные роты пострадали меньше. В 4-й стрелковой роте погибло больше 100 человек. Рота дралась героически.».

По воспоминаниям о боевых действиях 1075го полка Зиновия Шехтмана, бывшего командира 1077-го полка: «за два дня боев полк потерял 400 человек убитыми, 100 ранеными и 600 пропавшими без вести. От 4-й роты, оборонявшей Дубосеково, осталась едва ли пятая часть. В 5-й и 6-й ротах потери были ещё тяжелее». Всего в 1075-м стрелковом полку, в чью зону ответственности входил также и разъезд Дубосеково, на утро 16 ноября было 1534 человека.

Таким образом, остановить противника у разъезда Дубосеково не удалось, полоса обороны 1075-го стрелкового полка растянулись по фронту на 12-15 км., по уставу 39 г. такой участок обороны могла оборонять только полнокровная усиленная артиллерией дивизия, а не полк, остатки которого после 4х часового противотанкового боя отошли на новый оборонительный рубеж, в виду того что резервов не было - отведенная дивизии полоса обороны была одноэшелонной. По советским данным, в боях 16 ноября весь 1075-й полк подбил и уничтожил 9 танков противника.
http://gistory.livejournal.com/114096.html