Вова

ВОВА

Александр Широбоков


       Он был невысокого роста, был исполнительным и, в меру своих возможностей, как- то продвигался по службе. Нет, это не тот Вова, о котором вы подумали.  Этот Вова был парторгом в одном из наших филиалов, потом он стал заместителем начальника отдела. Времена были суровые, да и холодная война была в самом разгаре; и заказчики работ, чтобы не привлекать внимания к предприятию, всегда были в штатском, а Вова неизменно в разговорах, когда от него требовался положительный ответ – отвечал «есть!».  Так было принято в оборонном комплексе. Кстати, многие крупные руководители предприятий эту манеру говорить «есть» применяют до сих пор. В этом есть некий  профессиональный шик. Типа, как слово «дОбыча» у шахтёров или «возбУждено и обыскА» у силовиков. А тут по поводу и без  повода человек вставляет «есть!». Значит, человек в теме, то есть, говоря современным языком, в тренде.  Вова  никогда не спорил с начальством и, как тогда говорили, колебался вместе с линией партии.  В довольно частых командировках мы, естественно, коллективно выпивали, не сильно себя ограничивая. Но, как только пошла борьба за всеобщую трезвость, буквально через пару дней после начала этой великой компании, Вова с гордостью показал мне членский билет общества борьбы за трезвость. Билет был с порядковым номером -  один. С таким же номером, как и членский билет партии большевиков у Ленина. Вова всегда носил этот билет с собой, в отличие от его тёзки Ленина, который билет не носил, потому, что этот билет был выписан ему  Брежневым только в 1973 году. Однако, выпивать Вова продолжал по-прежнему!.. У него, как и меня, был красный директорский пропуск с разрешением посещать все наши предприятия в любое время суток. Опоздать к началу работы в половину девятого ты, в принципе, уже не можешь. Причём, пропуск был с правом входа с портфелем через проходную. Остальные сдавали личную кладь в камеру хранения при входе. Кто работал на режимных предприятиях – тот меня поймёт.  Как-то раз, во время некоего мероприятия с горячительными напитками, Вова попросил меня показать ему мой пропуск. И я достал свои красные корочки:

       -  Да, у тебя всё тут есть,  но нет, как у меня, разрешения прохода  на территорию без досмотра  портфеля.

       Действительно, такого значка у меня в пропуске не было… Как же так?  Но был у меня хороший знакомый, наш зам. директора по  режиму.  Много у нас с ним было общих тем: моя секция по стендовой стрельбе с большим количеством казённого оружия, наша работа на полигоне с новыми танковыми прицелами, а, главное, он, как и я, был заядлым рыбаком. Подолгу в его кабинете мы обсуждали тонкости рыбалки. И был он ещё и действующим полковником. Понятно, каким…

         - Эдуард Иванович! А у меня нет одного значка в пропуске. У кого-то есть, а у меня нет!

    - Я знаю, Александр Михайлович, у кого такие значки есть. Но Вам я не советую…

      Ничего больше не добавил к этому Эдуард Иванович. Но я его отлично понял. Такой значок уже к чему-то обязывал… Неужели, Вова?..

       Вот есть некоторое неприятные для меня имёна. Я никого не хочу обидеть. Но имя Вова для меня, не то, конечно, о котором вы подумали. Хотя… Имя Вова постоянно вызывает у меня  какие-то негативные  ассоциации.

        Участвую в московском тендере  с предложениями по охране наших нерушимых границ.  Были серьёзные технические наработки и  предложения. Надо всё это было оформить в виде некоего документа. В переплёте, безусловно. Пишу, оформляю. Чувствую, надо подкрепить фотографиями. Подхожу к  хорошему знакомому – начальнику отдела. 

 - Слушай, помню, у тебя в отчёте я видел фотографии с самолёта. Мне бы их в предложения моей фирмы на тендер, как пример использования нашей техники, привести. 

     - Понимаешь, это не я снимал, а Вовка (кстати, уже был другой Вовка, его зам). Ты с ним поговори.

     Когда этот Вовка, кстати, выходец из Сочи и очень похожий внешне на министра Ткачёва, вник в суть дела, то он запросил за видеоплёнку приличную по тем временам сумму – 15 тыс. рублей. Получив деньги, а чёрный нал был тогда, как и сейчас,  в ходу, он мне вручил видеокассету с комментариями на листочке  бумаги, написанными им собственноручно.

      На совете генеральных конструкторов, в котором я участвовал, наши предложения были признаны лучшими, но тендер мы проиграли москвичам. Москва – есть Москва! Пытаясь как-то повлиять на ситуацию, друзья устроили мне в нашем аэропорту Пулково в специальном крыле для прилёта высоких персон встречу с прилетевшим о…очень высоким начальником по этой части. звали его, кстати, тоже Владимир…
Прилетел. Обнялись:            

       - Понимаете, Вы зря волнуетесь. Границы у нас огромные, всем места хватит. Я это дело поручу Руслану*. Он возглавит комиссию.
       Комиссию во главе с Русланом конкуренты в Москве «хорошо» встретили, и о нас забыли.  К тому же, благодаря усилиям конкурентов, об этих наших предложениях стало известно в моём НИИ.

     Несмотря на то, что фотографии были приведены, как иллюстрации возможности подобной аппаратуры, и не более, возмущению некоторых ответственных сотрудников било через край. Особенно возмущался Вовка.

                -   Как ты мог использовать мои материалы!
      - Так я же на твои результаты и аппаратуру не претендовал. Это как пример. Принципы физические одни и те же. Тем более, что плёнку ты мне сам дал, помнишь как?
 
                - Как же можно так врать! Не было этого! Я тебе рожу набью!
          - Вот посмотри, бумажка с записями. Почерк твой…
                - Ах ты,  гад!  Держите меня трое!..

       Я понимаю, что неприязнь к определённым именам -  дело сугубо  субъективное. Тут я не могу не задать сам себе  вопрос: - Почему? Как известно, неприязнь к некоторым именам связана с тем или иным событием в твоей жизни, а вернее с человеком, который тебе в этой жизни умудрился смачно нагадить. Дальше цитирую малоизвестного автора:
  «Допустим, в моей жизни встречались пара говнюков с именами Павел, Слава или Константин. Это не значит, что на всех обладателей подобных имен я злобу лютую затаил, но вот сына уж точно не стану так величать.

Вот и я.   Как только услышу имя Вова или Володя, меня охватывает какой-то неприятный озноб.  Вспоминаю наши с друзьями  шумные похождения на седьмой линии Вас. острова, Очень жаль , что в те годы я не встретил  подростка со второй линии с невзрачным лицом, которого в детстве, говорят,  часто били и унижали.  Помните, как в рассказе у Бредбери,  в мезозойскую эру кто-то случайно наступил на бабочку, а в результате через миллионы лет в Америке не того президента выбрали? Давно бы я  уже отсидел по малолетке…  И, может быть, сейчас мы по-другому бы жили!..А вспомните вы Вову Соловьёва...
 Нет, определённо мне не нравится мне имя Вова. А вам?

*Рассказ «Столовка»