Бабушкины сказки. Супрядки

Мы с двоюродной сестрой Веркой учились вязать. Казалось бы нехитрое дело,  а давалось мне с трудом, каждый раз, набирая петли, я их затягивала так сильно, что потом не могла продеть спицу, колола пальцы, злилась, петля соскакивала , и мне приходилось начинать все сначала. Верке же, наоборот,  вязание давалось легко, и пока я постигала азы, она уже вязала ряды лицевыми и изнаночными петлями.
- Не выйдет из тебя толку, -говорила  мне  бабушка. Я  на ее слова не обижалась, вязать мне было не интересно, но и уступать Верке не хотелось, потому и мучалась.  Я пинала Верку ногой под столом, делала знаки глазами, чтобы она отложила вязание и пошла гулять, но Верка на мои знаки не обращала никакого внимания. Провязывая аккуратные ряды, она любовалась своей работой. Бабушка, заметив что мне хочется прекратить урок, сказала:
- А в моё время, прясть, да вязать была не только работа, но и развлечение.
- Как это? – удивились мы с Веркой.
-А вы что думаете я молодой не была, а сразу бабушкай стала? Нет, милые мои, и у меня всё было, и песни, и пляски, и хороводы. Это теперь молодежь ходит на танцы, да в кино, а мы собирались на супрядки, брали с собой прялку, да куделю, рассаживались по лавкам, пряли, да песни пели.
- Бабуль , расскажи про то, как ты молодой была, интересно же,- стали просить мы с сестрой.
- Ну слушайте, коль интересно.
Бабушкин рассказ.
«Я была восьмым ребенком в семье, поздним и желанным. Отец доченьку хотел, потому, как сыновей уже семеро было. Когда я родилась, старший брат своим домом жил, да и второму брату уже избу рубили. Раньше принято было,  прежде чем сына женить, дом поставить молодой семье, так, к моим пятнадцати годам выросла целая улица и прозвали её Перцевка, по фамилии отца.  Мама после моего рождения  сильно заболела, ноги отнялись и в Крещение отец повез её на телеге купать на Тобол, в прорубь.  Он искренне верил, что крещенская вода поможет исцелению, но чуда не произошло, вскоре мама умерла, сильно застудившись. Через год в весенний разлив, когда отцовская артель пошла на леща, произошел несчастный случай и отец утонул в Тоболе. Так с трех  лет я осталась на попечении братьев, да тетки Настасьи, старшей маминой сестры, у которой не было ни мужа , ни детей.  Родителей своих я не помню, потому как потеряла их в раннем возрасте, а тетка Настасья меня любила и баловала по-своему. Братья  тетке помогали по хозяйству, всю мужскую работу выполняли исправно, жили  все между собой дружно, потому сиротой я себя не ощущала. Братья продолжили дело отца, промышляли рыбной ловлей, возили улов в город на продажу, возвращались всегда с гостинцами, то новый сарафан справят, то ботинки, или шаль с яркими цветами, а то и сережки золотые или гребень, как у городских девиц, да и приданное собирали, а тетка в сундук складывала. Я тоже белоручкой не была, всему меня тетка научила, и квашню на хлеб ставить, и шить, и вязать,  и всегда приговаривала : «Пусть Бог пошлет тебе мужа не бедного,  работящего, да чтобы не бил, а любил!».
Жила в нашей деревне одинокая и  глухонемая  бабка Матрена,  вот у нее девушки и собирались на супрядки, начиная с Рождества и до самой Масленицы. Правда прежде, чем собраться  нужно было выскоблить полы до бела, натаскать воды из колодца, нарубить дров – это и была наша плата. Молодые парни тоже ходили на девичьи супрядки-посиделки, потому вода и дрова была их забота. Тетка Настасья отпускала меня не охотно, считала что это  безделица, но я старалась убедить, что напряду большой клубок, да и с подружками  повидаюсь.  Лишь  завечереет начинались сборы, плели девушки косы, надевали красивые сарафаны. Накинув шубку, да полушалок, прихватив с собой прялку,  спешили  к Матрене. А Матрена лежит на печи, да поглядывает, как девушки  крутят веретено,  тихонечко поют,  пока парни с гармошкой не завалятся шумной толпой. Да что ей шум, она ничего не слышит,  молчит, а то и заснет.  Парни посмеиваются,  шутят с девушками, то веретено спрячут, то прялку под лавку засунут, наиграются  вволю, пока девушки не прикрикнут:
- Хватит, парни, пошутили!
Вот тут и начинается самое веселье. Прялки в сторону, и давай плясать, то кадриль, то троечку, то частушки петь, до глубокой ночи. Наиграемся-напоемся и бегом домой, утром вставать рано-ранёшенько. Однажды на супрядки пришли парни из соседней деревни и мне приглянулся Ванюша, высокий, статный, в красной  косоворотке.  Мы танцевали кадриль, он едва касался моей руки, а  у меня замирало сердце. Мне хотелось поделиться с теткой  Настасьей своими переживаниями, но что-то останавливало, и я переживала свои чувства одна, ни с кем не делясь. Так продолжалось до Масленицы. Всю масленичную неделю я ждала субботу, а в субботу были последние супрядки, начинался Великий пост и гуляний уж не будет до самой Троицы. Чувства мои к Ванюше крепли , и я ему была не безразлична, но ни тот, ни другой не осмеливались сказать друг другу о своих чувствах. В воскресенье вся деревенская молодежь  собралась у реки, еще стоял крепкий лед и с крутого  берега устроили катание на санках. У кого не было санок катались стоя на ногах по ледяному склону, а парни старались уронить девушек в снег, всем было весело. Ближе к вечеру устроили  большой костер, собрав хворост, и жгли чучело зимы, веря в то, что весна не за горами.
Время бежит быстро, если ничего не ждешь.  Ожидание изводит, и считаешь минуты, часы, дни. Уже и Пасха наступила,  совсем скоро Троица, а с Ванюшей не виделись с Масленицы.  За эти месяцы истосковалась душа.  В тот год был богатый улов и братья зачастили в город, рыба успешно продавалась, и сундук с приданным наполнялся добром. Перед Троицей братья навезли обновок, Настасья сшила мне  новый атласный  сарафан и украсила его голубыми и красными лентами, а вышитую замысловатым узором белую сорочку,  расшила бисером.
Как водится , на Троицу всей деревней пошли  в березовую рощу, прихватив с собой корзинки с едой.  Девушки, надев венки из березовых, зеленых веток и  полевых цветов, пели песни, водили хоровод, украшали  деревья красными лентами и загадывали желания. Женщины , расстелив скатерти на траве устроили  трапезу , желая друг другу  хорошего урожая.  Ближе к вечеру девушки пошли к реке бросать венки. Мой венок поплыл, и это означало, что я скоро выйду замуж. Сердце заколотилось быстро-быстро, на душе стало сладко-сладко, и я загадала, если к березе придет Ванюша, значит всё сбудется точь- в точь.
Все так и случилось. Вечером устроили игрища, прыгали через костер, водили хоровод, плясали кадриль с Ванюшей, едва соприкасаясь ладонями, а когда взошла луна и звезды рассыпались по небу, Ванюша провожал меня до калитки, нежно держа за руку. Мы долго прощались , не могли наглядеться друг на друга.
А утром пришли все семеро братьев. Старший сказал: -Наталья, завтра сваты приедут, пора тебя замуж отдавать, жених  не молод, но это и хорошо. Человек серьезный, богатый, грамотный. И со свадьбой тянуть не будем, на Покров свадьбу сыграем.
Я проплакала весь день и всю ночь, сердце разрывалось на части, я думала только о Ванюше. А тетка Настасья все приговаривала: - «Стерпится-слюбится, главное что не бедный, да чтобы не бил, а любил!»
На Покров сыграли свадьбу. Уехала я из родного дома и больше Ванюшу не встречала.  Тетка Настасья была права –« стерпится-слюбится!»
В этот вечер мы с Веркой долго шептались, клялись друг другу, что не будем влюбляться в мальчишек, потому что не известно, вдруг влюбишься, а замуж за другого отдадут.  У нас тогда было всё впереди!
©Любовь Белая