Жертвоприношение эксперименту

   Маленькие, в 30-40 дворов, деревушки Лугины и Филиппово с незапамятных времен расположились в междуречьи трех речушек:Парасицы, Ольховки, Конышихи. На всю округу славились обилием сенокосов. К весне ближние и дальние соседи съезжались сюда покупать душистое добротное сено. Как и в старые времена, лугинцы продолжали торговать сеном. Филипповцы же на своем колхозном собрании решили скормить его скоту и куда больше денег выручить за молоко и мясо. Понастроили ферм, развели стада скотины.
   Новиков Леонид Васильевич родился и вырос в деревне Филиппово. Талантами от природы был одарен весьма посредственно, но отличался хорошим прилежанием. Десятилетку закончил на "три"-"четыре". Ни в вуз, ни в техникум попасть не сумел. Предлагали учиться в строительном училище - не захотел. И пошел в родной колхоз пасти телят, чтобы в следующем году попытать счастья заново. Своего непоступления стеснялся. Когда на дороге было людно, отгонял от нее телят подальше, сам прятался в кустах. И казалось бы судьба прочно уготовила Леониду место в серой массе промышленных или сельскохозяйственных трудяг. Но редкая случайность забросила его к неизведанным вершинам самого передового научно-технического прогресса. Погожим осенним днем к Леониду на пастбище подъехала на лошади бригадирка. На захолустную станцию Зубри пришел вагон комбикорма для филипповского колхоза. Надо срочно разгрузить. Бригадирка сама вызвалась пасти телят, а Лёню с другими мужиками отправила перевозить комбикорм. На станции к усердствовавшему грузчику подошел крепко сбитый мужчина средних лет. Помог загрузить очередную автомашину, а в ожидании следующего рейса разговорились. Мужчина оказался вербовщиком технического училища №16 из Челябинска-40 - самого сердца атомной и оборонной промышленности. Лёня ему подходил, а Лёне льстила суперсовременность предложения. Через несколько дней мандатной проверки Новиков оставил телят на попечение раздосадованной бригадирки и отправился на Урал. Навсегда.
                ***
   Владимир Жжеликов и Михаил Ладнысь до войны успели закончить семь классов. Подростками пережили оккупацию, в 1944 году были мобилизованы в армию. Ускоренные курсы по подвешиванию авиабомб на самолеты и на действующий аэродром. К счастью, авиация попалась дальняя - до конца войны никто ни разу не бомбил. А они бомбили почти ежедневно. Свои обязанности оба выполняли особо тщательно, боялись сталинских да жуковских трибуналов. Их страх приняли за служебное рвение и обоим предложили вступить в партию.
   - Чего язык проглотили? - подшучивал боевой парторг над растерявшимися деревенскими парнями. - Не сегодня-завтра война кончится, так на гражданке вас с партбилетами бригадирами или даже председателями колхоза выберут. Соглашайтесь!
   - Ни председателем, ни бригадиром быть не хочу, - возражал Жжеликов. - Это должности прилюдные, постоянно находятся на виду у людей. Вот конюхом колхозным стал бы с радостью. Мобильному табуну всегда отводят самые дальние пастбища. Ни жена, ни теща с проверкой не нагрянут. Трезвый ты или пьяный - сам себе хозяин. Упряжная кибитка, набитая свежим сеном, защищает от солнца, ветра и дождя. Спи сколько хочешь! А потянутся утром колхозники за лошадьми, доставят и самогон, и сало. От меня же зависит какую лошадь дать - хорошую или плохую.
   - Ну и жди в своей кибитке манны небесной, - рассмеялся Ладнысь. - А мне как бригадиру сало и самогон домой принесут. Ведь выделять лошадей для работы в личных подсобных хозяйствах буду я.
   Так оно и случилось: Ладнысь стал бригадиром, Жжеликов - конюхом. В течение одной пятилетки молодые коммунисты спились, превратились во всеобщее посмешище, позор партии. Но никто их из партии не выгонял ввиду малочисленности сельской коммунистической ячейки. Ставку делали на воспитание и перевоспитание.
                ***
   Провести отпуск в родной деревне Леонид Новиков приехал через два года. На такси. Нарядно одетый, с кучей денег, с двумя чемоданами гостинцев. Один чемодан до верха был забит шоколадками. Их в изобилии выдавали как спецпитание. Второй был с дорогими подарками для родни. Когда его вполне замухрыжная мать надушилась французскими духами, в шелках и шерсти, в дорогих туфлях прошлась по деревне, всем стало ясно, что Лёня наткнулся на золотую жилу. А как прифрантились его отец и младшие братья! Сверстники, объевшиеся шоколадом, готовы были повторить леонидов путь. Пошли расспросы, и хоть Новиков был под подпиской о неразглашении, не выдержал: троим друзьям дал адрес ТУ-16. Коля Федоров не прошел мандатную комиссию. Его отец всю войну сидел в тюрьме, идти воевать штрафником отказался. Оставшиеся двое поехали на Урал. Но как только поняли, что закрытый уральский городок - это смертельно опасная тюрьма с театром, учиться в ТУ-16 наотрез отказались. После долгих мытарств их отпустили домой. А Новикова наказали, перевели на самый вредный участок работы. До следующего очередного отпуска он уже не дожил. Труп его расчленили и использовали для изучения путей поступления, передвижения и депонирования оружейного плутония в человеческом организме. В деревню Филиппово полетела стандартная похоронка: "...погиб при исполнении служебных обязанностей; похоронен там-то..."
                ***
   Старый седой парторг укрупненного колхоза, в который вошли Лугины, Филиппово и еще 10 деревень, в очередной раз после собрания по отечески наставлял Жжеликова и Ладныся:"Ты, Володя, одичал на своей конюшне и плывешь по течению. А Михаил чувствует современность, он большой мастер пиетета. Так надо случаем пользоваться и у него учиться!"
   - Что такое пиетет?
   - В переводе с научного на простонародный русский пиететчик - это жополиз, пиетет - жополизство. Понятно!? Сейчас идет перерождение нашей идеологии, нашей партии, нашего государства. В коммунизм не верит никто. Ни в верхах, ни в низах. Взять шире и строить государство социальной справедливости, социального равенства у Политбюро нет ни материальных, ни моральных ресурсов. Вот и создает оно государство сквозного пиетета. Но это эксперимент с непредсказуемыми последствиями. Удастся он - получим государство всеобщего согласия, где рабы согласны быть рабами, бригадиры - бригадирами, аристократия - аристократией. А если не удастся? Тогда наше славное политбюро развернется в капитализм, предаст Советский Союз и его многочисленные народы ради получения в собственность жирных кусков недр и промышленности. Маршалы и генералы приватизируют шикарные государственные дачи - непобедимая и легендарная не шелохнется. Рядовые коммунисты не выйдут на баррикады. Потому что все мы уже давно живем не идеей, не правдой, а пиететом, суть которого молчаливое подчинение верхам. В обозначенных условиях надо не пьянствовать, а максимально собраться, чтобы знать куда и с кем идти при изменении ситуации. Иначе жизнь свою завершите под забором или в придорожной канаве. Социализм вас баловал, поил и кормил. Капитализм ничего подобного не допустит.
                ***
   Ясным майским днем, ближе к вечеру, почтальон вручил матери покойного Леонида страшный конверт. Не успела закрыться дверь за почтальоном, как тишину сонной крестьянской избы разрезал дикий женский крик. Почтальон вернулся, взял со стола вскрытый конверт и понял, что помочь не в состоянии. Женщина валялась по полу, билась в конвульсиях, причитала и что было сил кричала. Как будто ее первенец, ее кровиночка, ее надежда и опора в жизни, ее ласковый и послушный Лёня мог услышать на Урале. Наконец, ей стало тесно в хате, она вышла на улицу. Причитания и крики вместе с вечерним туманом поплыли по всему междуречью. Их хорошо было слышно в обоих деревнях. Прекратили веселую возню дети, сочувственно прослезились бабы, приумолкли мужики. И вдруг на другом конце деревни песня. С разнарядки возвращался пьяный бригадир и пел свою любимую фронтовую:"Капитан, наш любимый комбат капитан гадко выбрит, но тщательно пьян!"
Наперерез ему вышла бабка Андрияниха:"Ладнысь, прекрати петь - у людей горе!"
   - Мне хорошо - я и пою, - парировал бригадир. - А что до людей, то три буквы с ними!
   -  Свят-свят, - крестилась Андрияниха. Как блаженного крестила Ладныся и приговаривала:"Да ежели плесень души твоей пойдет по всему миру, худо нам будет всем. Ой, худо!.."