Украсть жизнь Гл. 1. Вкус пореза

Украсть жизнь

Гл. 1. ВКУС ПОРЕЗА

"Слова любви и нежные лобзания всё на потом
и спешка близости и поздние признания мне нипочём.
Спешил всему наперекор
Постичь
    Познать
        Натешить взор."


Не знаю как вы, а я получаю большое удовольствие от утреннего бритья. Наверное потому, что научился делать это хорошо. Да и вы, конечно, знаете то, что получается хорошо - приятно и доставляет удовлетворение, потому что человек – это его дело.

Всю жизнь я спешил. Дойти до конца улицы, скорее завершить начатое дело … просто в абстрактное будущее. Спешил всегда и во всём, не замечая, что жизнь противится этому. Не замечая "сегодня". Мне даже не хватало ума бриться по-человечески. Это очень плохо – спешить. Получилось, что я почти проскочил целую жизнь. Когда я это понял, оказалось поздно метаться, годы прошли, я наделал много глупостей. Это удручает, однако ещё надеюсь дозреть, да и цейтнот почему-то мне всегда был симпатичен.

Будь я старше, можно рассудить и так - каждому возрасту свой ритм. Но я не стар, и в то же время я мертвецки устал так, что мне не стыдно в этом признаться. Увы. Во мне притупились острота восприятия жизни, которая даётся человеку от рождения и стыд. Душевные муки терзают меня больше от того, что вспоминаются неудачи и просчёты, просчёты … Ладно юность – там я был таким, каким меня воспитали, непростительно то, что я долго оставался наивен. Легко видеть, что кто-то имел лучшие исходные и тех кому в жизни везло меньше, но душит проклятый перфекционизм: всё можно было сделать лучше … почему судьба отвела?! и снова проклятые мысли … это ли не первообраз «Страшного суда»!?   

Были и удачи, но удачи наступали быстро, вот быстро и забылись. Остались нешуточные проблемы и тягостные заботы. Жизнь желанна, когда доставляет удовольствие и манит дальше … в жизнь … где так интересно и всё просто. А как жить, когда глаза раскрыты и соблазны останавливают своей проблематичностью.

Когда-то я мечтал стать летчиком, капитаном или путешественником, совершить кругосветное путешествие и всё узнать. Но теперь мне даже непонятно, как это могло произойти в моей жизни. Правда, теперь я научился различать детали. С возрастом человек вообще становится изощрённее. Сейчас я люблю дифференцировано. Например, бритьё. Пусть это проза, но теплее.

Для бритья важно иметь время и атрибуты. Сейчас они у меня есть. Пусть мой станок на чей-то взгляд не так хорош, но он хорошо подобран для меня. В этом основа компромисса с абсолютными оценками. Для меня, и всё! А что касается спешки - пока я бреюсь, европы ждут. Я начинаю с размачивания кожи и щетины холодной водой. Так бреются там, где тепло. Нужно смачивать руки и разминать ими кожу, пока не почувствуешь, что кожа набухла, а щетина обмякла. И не спешить!

После этого я усаживаюсь бриться и каждый раз вспоминаю отца. Как это делал он. Это запомнилось на всю жизнь, как и детство. Я помню детали и запахи, свои мысли и ощущения. Цвет прибора для бритья меня чем-то удивлял, пена восхищала, бритва пугала. Бритву вообще запрещено было трогать! Как бы не случайно, она называлась "опасная"! Все действия с бритвой казались загадочными: строго выверенные движения заточки, вдруг неожиданно легкомысленные махи - правка ... У отца был таинственный камень для прижигания порезов, порошки, твёрдая китайская тушь,  другие непонятные вещи. Всё это волновало!

У него тогда был нерастраченный авторитет отца, который очевидно даётся тоже только один раз. Он не оставался равнодушен к моему присутствию, но я не помню, чтобы он что-то объяснял. Внушение - да, он это делал: ставил у своей постели и нравоучительствовал ... но объяснять! этого он наверно никогда не делал. Поэтому, разбираясь во всём самостоятельно, я видно полюбил объяснять. Как бы не себе … и себе. А это тоже школа.

Отец был веселым парнем … откуда-то из другого мира … тогда я думал, что он с загадочного Кавказа. Была в нём какая-то не характерная всем окружающим выразительность. Сейчас такого человека я назвал бы артистом. Я не знаю, кем он был на самом деле. Мне то он казался самым-самым и всемогущим! Казалось, он любил всех, и все любили его. И моя мать. Какие он там песни пел, я уже не узнаю никогда. Мать тоже не успела их выучить. Он оставил её один на один с проблемами, как только она родила. Несколько лет у него находились какие-то неотложные дела за горизонтом нашего быта. Когда мне было лет пять, ненадолго выныривая из небытия, он невозмутимо рисовался перед соседями и знакомыми. Очень видный и симпатичный всем … кроме семьи. Когда я учился в третьем классе, он в одночасье как бы растаял, даже не в воздухе, а в дыму своих папирос. Казалось, ненадолго, но получилось навсегда. Я помню, что с вечера у них с матерью был какой-то напряжённый разговор, после чего она изорвала фотографии на которых мы были вместе. С вечера в моей комнате оставалась пепельница, к содержимому которой я тогда уже был не равнодушен. Тогда многие мужчины не смущаясь курили просто в квартире, и в детской тоже – почему дети рано становились пассивными курильщиками. Так вот, утром в ней не оказалось окурков, и она была полна обрывками фотографий. Всё вернулось в привычное русло – мы остались одни. Но в этот раз он кинул и меня.

Кстати о школах. Когда-то я проходил дисциплину "Исследование операций", в числе других называвшихся менее забавно. Возможно, среди них были полезные, но в ВУЗе хронически забывали сказать, зачем всё это нужно на практике. Частности я не помню, но точно был рад узнать, что существуют такие разные методы познания. Мне тогда было достаточно знать, что такое возможно в принципе, остальное я быстро сочинял сам. Многим пришлось заниматься самому, и это тоже съело уйму времени. Но мне не жаль потраченных сил, я познавал радости первооткрывателя!

Когда я покрываю лицо пеной, то чувствую себя дедом-морозом. И наступает самое интересное - обратное превращение. Лёгкими короткими прикосновениями бритвы я снимаю пену. Мыло может раздражать кожу, но к мыльной пене это не относится. Бриться с пеной удобно, и смена образа очень приятна.

Впрочем, можно и порезаться. Не знаю как у вас, а у меня порез, скажем во время бритья, вызывает вполне определённое вкусовое ощущение – вкус пореза. Ещё с детства, когда меня как-то порезали. И трагические ассоциации. Но это пустяки по сравнению с главным: вся цена человеку – выдержка. Человек без выдержки - вещь случайная, палево, как открытая кем-то бутылка – этикетка уже ничего не значит, черт знает, что там внутри, когда сосуд кем-то вскрыт ничто не гарантирует качество содержимого.


Гл. 2. УЛИЧНОЕ ДЕТСТВО
http://www.proza.ru/2013/04/29/1368