Сказка о Лунатиках и Оглоедах

Сказка о Лунатиках и Оглоедах

Так чудесно и тихо они сидели, оттопырив короткие ножки, под россыпью звезд в черно-синем небе на берегу медленной речки, которая своим неспешным течением затянула их плот в прибрежные травы. Грести они все равно не умели. Да там и сошли. Уютный пологий бережок, увитый свисающими кудрями дерев. Приют неловкого путешественника.
Тарас молчал и внимательно смотрел перед собой, как будто целое действо разворачивалось в медленно плывущем прибрежном тумане. Второй, что был поменьше – Манюня – любопытно тыкал его короткой ручкой в круглый мягкий бок, что Тарас слегка пружинил и покачивался, как мыльный пузырь на ладони ребенка.
- Ну, Тарас! Ну, расскажи свою картину, - и тоже, нетерпеливо егозя, смотрел в туман. Очень хотел увидеть историю, но она ему пока не проявлялась.
- Я просто смотрю на ветер.
- Тарас, как можно видеть ветер? Он же прозрачный и всегда куда-то летит.
- Манюня, а ты же видишь музыку? Хотя она тоже прозрачна. Но ты видишь флейту и скрипку, видишь плавные движения музыкантов, слышишь разные звуки и знаешь, кто и какой инструмент их рождает, а они потом летят. И ты их различаешь, и уже не можешь не видеть. Так и ветер.
- Ну, …а как ветер? – не отставал Манюня.
- Видишь, туман плывет, тростник над водой едва колышется. Дымок от костра – то медленно вверх, то вдруг закрутит колесо. И снова в свечку. Тут тихий усталый ветер, он никуда не спешит. А вон там, повыше, смотри. По верхушкам деревьев гуляет другой – молодой беспокойный и глупый.
- Да, вижу, вижу! А вон у нашего тихого ветра еще и рябь на воде, и листы шелестят.
- Ну вот, увидел. Какое хорошее место нам принесла река. Она всегда что-то интересное приносит. Мы с тобой сидим на плоту под звездами, а река каждый день приносит новые картины и берега.
Потом тихий ветер с дымком принес аромат поспевшей каши. И лукошко собранных днем ягод стояло тут как тут. Звезды, как часы, спокойно отсчитывали время ко сну.

Яркое утреннее солнце резануло глаза. Чуя беспокойство, щурясь, они увидели вокруг их маленькой стоянки цепь полуголых загорелых, судя по раскраске, воинов или охотников. Длинные и жилистые на тонких ногах, как цапли, они таращились на двух спящих толстячков, держа наготове копья. Отряд жестами и ну-ну-ками подначивал одного из своих - самого длинного и разукрашенного узорами, видать главного – выйти вперед и разъяснить пришельцев.
- А они не опасны? Не кинутся на меня?
- Да что ты, Вава! Они же тебе до колен. Да и неуклюжие какие. Смотрите, ржака, пухлые какие колобки. А ручки-то с ножками – как прямо щупальца, тянутся из тушки. Вот интересно-то, может они вкусные, съедобные?
Первым встрепенулся Манюня.
- Не съедобные мы! Ядовитые мы! – да как взбрыкнет. Вава  аж отскочил от неожиданности. Тарас все так же лежал и сонно щурил глаза.  Манюня, осмелев от первого брыка, продолжал напирать.
- Чо вам надо? Кто вы такие?
Вава совсем отступил от опасного колобка обратно в цепь охотников. Тут вперед важно и спокойно вышла женщина. Оглянулась. Воины слегка поклонились, потом опустились на одно колено. Только Вава все еще кривлялся, но, попав под взгляд, тоже пал ниц сразу на оба колена и глупо скалил зубы. Женщина властно приблизилась к двум странным пришельцам, и заговорила первая.
- Мы охотники, племя Оглоедов, это наш Остров. Кто вы такие?
- Так …мы тут …спим, - поднялся Тарас. – Нас принесла река. Вон – наш плот. Днем мы плывем по течению, а ночью наблюдаем луну и звезды. Днем собираем зерна и ягоды, а ночами смотрим истории, которые приносит ветер. Так, значит, это остров?
- Да, лунатики. Это наш Остров и наши угодья. Я Айна – мать племени и жена вождя. Мы храним свою территорию вдоль берега реки и никому не позволяем охотиться в наших лесах.
- Да какие мы охотники? Вы чо, дикари! – опять вскипел Манюня, выступая вперед из-за Тараса короткими ножками. Цепь охотников даже вздрогнула от такого выпада и насторожила копья. – Сказано вам, мы шаманы ночи! - и злюще добавил. - Очень ядовитые!

Лунатики не могли далеко бродить по суше и продираться сквозь чащу леса. Их несли через заросли длинноногие оглоеды – на плечах в сетках для добычи, сплетенных из лиан между жердями. Ветви расходились по сторонам, расплетались, шелестя, как бесконечный зеленый калейдоскоп.
Но вот последние ветви расступились, и переливание листьев сменила картина большой поляны с островерхими хижинами. Охотники гордо и молча шли своим строем в центр поляны, к самой большой хижине. Впереди важно вышагивал Вава, высоко подняв руку, указывая оттопыренным пальцем в небо и подчеркивая важность момента, поворачиваясь по сторонам своим разукрашенным ликом навстречу собирающемуся племени.
Охотники, что несли пленников, опустили свою ношу, преклонив колени. Остальная часть отряда выстроилась полукругом с копьями наготове. Вава выступил вперед и, обращаясь ко всем сразу, торжественно возопил.
- Мой отряд шел, так сказать, дозором! И я схватил иноземцев! В общем, как говорится…
Тарас, жалея о конце зеленого калейдоскопа путешествия через диковинный невиданный ранее с такой высоты лес, осмотрелся. Перед ними под широким пологом из сплетенных ветвей на причудливом деревянном троне сидел старый Вождь. Рядом, положив верную руку на плечо Вождя, стояла Айна, прибывшая, очевидно, раньше отряда. Пока разукрашенный как павлин Вава, размашисто жестикулируя руками с оттопыренными указательными пальцами, вещал народу о поимке, вместо дичи на обед для всей деревни, двух несъедобных пришельцев, она тихо сказала Вождю несколько слов.
- Я приветствую вас, незнакомцы, - тихим голосом произнес Вождь. – Я много охотился, я бывал и по другую сторону Реки, но никогда не встречал ваших собратьев. Видал разных Живых – хищных и разумных. Даже видел похожих на вас Олухов, что живут большими селениями, имеют дома с большими кладовыми, куда несут всё, что найдут в лесу. Но они другие – хмурые, крепкие и с длинными руками. С ними трудно разговаривать, они любят торговать и меняться. Вы на них не похожи. Кто вы? Скажите, и мы решим, как нам с вами поступить.
Манюня уже вылез из сетки и стоял на коротких ножках подбоченившись.
- Чо за допрос, батя? Мы же говорим, плывем себе по реке и ягоды на полянах собираем. На ваших рогаликов копытных не охотимся. Летучих крылаток из рогаток не бьём. Отнесите нас к Реке, отдайте плот и охраняйте дальше свой Остров от олухов, пока они все ваши копья и коряги древесные по сараям не растащили.
- Нельзя вас отпускать. Вы путешествуете, видите всё вокруг, истории сочиняете, а потом всем рассказываете. Узнают про наш Остров олухи, или какие другие лиходеи, и повадятся сюда.
- Поймите, Лунатики, - вступила Айна, - Мы бы рады вас принять к себе, но как вы будете жить и чем заниматься? У нас все заняты делом, даже дети. Они с малых ног начинают ходить по лесу и учатся охоте. А вы – ну совсем не похожи на охотников. Да и по деревьям лазить, плоды собирать вы не сможете. Что вы еще умеете делать?
В надежде на умную мысль и поддержку Манюня оглянулся  на Тараса. Но тот явно скучал. Картины дня и леса совсем не играли красками в этой суматохе и болтовне. Слишком много действия, суеты, разворачивался очевидный сюжет, и это было скучно. Пока задумчивого Тараса не отвлекали, он смотрел на Вождя, уже очень старого уважаемого отца племени, на его седины и старые раны. Любовался строгой и стройной Айной, весь вид которой говорил о верности Вождю и сильной воле, коей не посмел бы перечить никто из племени. В ногах Вождя сидело непонятное злобное существо, кажется женщина. Она постоянно тихо бубнила, поглядывая на пришельцев, и что-то помешивала руками в глубокой деревянной плошке. Вся деревня ждала решения. И насколько это решение могло бы стать мирным и безболезненным для непрошенных гостей, зависело сейчас от их ответа.
Манюня понял, что это край, что вот именно сейчас все средства хороши. Еще чуть-чуть потянуть себя за воображаемый хвост, и в племени могут появиться два новых чучела для метания копий молодым охотникам.
- Батя, да я...! Я могу слышать дудки и видеть музыку. Я могу смотреть на камыш и видеть ветер. Я много, чо могу! – и Манюню понесло, как только может нести не умеющего бегать труса при появлении хищника из леса. Под конец он выдал, – Я могу щупать больного и видеть болезнь!
Тут уже вдруг встрепенулось существо, сидящее у ног Вождя, злобно зашипело непонятными звуками и брызнуло зеленой жижей из плошки в сторону наглого лунатика. Тарас понял, что существо не иначе, как местный шаман или придворный лекарь. С такими тварями надо бы поосторожнее. Тарас привстал.
- Вождь, можно мне сказать? Мы тихие лунатики, мы действительно много плавали по Реке, знаем ягоды и травы, видели всяких Разумных, понимаем кое-какие языки. Мы могли бы учить ваших молодых охотников тому, что знаем сами. Дичь, что приносят с охоты ваши воины, мы не едим, будем кормиться сами, собирать грибы и ягоды. Дайте нам маленький шалаш, вот и все хлопоты. Понемногу и мы пригодимся в племени.
Вождь ждал этих слов. Он одобрительно кивнул. Существо снова зашипело. Айна объявила племени о решении Вождя и распорядилась обо всем.

Понемногу стали обживаться. Лес оказался обильным пищей, которую совсем не замечали оглоеды. Те всеми днями охотились, строили жилища, ладили копья и рогатки. А Тарас  с Манюней везде любопытствовали и понемногу узнавали уклад жизни деревни.
Отряд охотников рано поутру отправлялся в лес. После удачной охоты на костре жарилось мясо животного, в большом котле варилась похлебка из различных клубней и зерен, поодаль на больших листьях кучками лежали фрукты и сладкий тростник, все, что собирали за день женщины и подростки. Самые спелые плоды подносились Вождю и его семье. Айна управляла всей жизнью общины, решала споры, наказывала за непослушание более тяжелой работой,  отлучением от вечернего праздника большой еды и танцев у главного костра.
Вава не каждый день ходил с отрядом на охоту. Он ленился, и побаивался зверей. Часто оставался в деревне, играл с другими подростками. Айна вылавливала своего долговязого сына среди игрунов  и отводила в свой шалаш. Там его настойчиво кормила, сама чистила ему фрукты, Вава морщился, упирался, но ел. Потом шли в шалаш, где обитало злобное существо женского рода и готовило теплую ванну с отварами трав и лепестков. Вава был весь в странных прыщиках и гнойничках. Айна и лохматая женщина купали его в теплом отваре, мазали болячки зеленой мазью, что готовила лохматая. Потом вели его в большой шалаш, где мастерицы украшали женщин и рисовали боевую раскраску воинам. Вава всегда был разукрашен круче и ярче всех, наверно именно для того, чтобы замазать и скрыть болячки.
Все прочие жители деревни запросто ходили к Реке, обмазывались черной жирной грязью с илом, потом окунались, плавали, смывали с себя старую раскраску и остатки ила мочалами из водяной травы. Смуглая кожа их лоснилась и отливала на солнце каплями воды.

К шалашу подошли двое крепких юношей и, указывая копьями на Манюню, редкими словами и жестами объяснили, что его хочет видеть Вождь. При виде направленных на него копий Манюня поначалу попятился было задом, да уперся в заднюю стенку их маленького шалаша. Воины, поняв причину замешательства, сложили копья и запросто без усилий и лишних разговоров подхватили Манюню. Они подняли его и бережно понесли, держа каждый обеими руками. Лунатик поначалу от ужаса просто молчал и таращил глаза, но постепенно успокоился и предстал перед Вождем уже в своем обычной самоуверенной позе.
- Лунатик, ты сказал, что можешь взглядом прогонять хворь и исцелять тело.
- Что ты, Вождь! Как я могу? Это злой наговор, - Манюня даже сдулся немного, втянул ножки и сложил ручки, как в мольбе.
- Ты это говорил в первый день, Лунатик. Не криви сейчас, слышали все. Нам не известно, что такое дудки и музыка. Но ты хвастал, что видишь ветер и болезнь. Ветер – пусть себе гуляет. А вот болезни надо изгонять. Так что, сможешь ты помочь нашему племени?
Откуда-то сбоку выползла Лохматая, и хрипло шепелявя начала сыпать проклятия в сторону лунатика, отчего Манюня даже попятился и оттопырил ручки, закрываясь, боясь снова быть забрызганным зеленой вонючей жижей.
Подошла Айна, сделала знак, и Лохматую увели прочь. Айна присела рядом с колобком-лунатиком, чтобы было проще разговаривать, и рассказала, какие несчастья случаются в племени, болезни, раны на охоте. Что раньше в племени был Шаман, он собирал травы, готовил разные снадобья, ими поил соплеменников, когда болели животы, и от прочих разных хворей. Еще Шаман настаивал в большом чане сок плодов и ягод, потом грел чан на тихом огне, накрывал сверху большими листьями, ими собирал пар от варева. С тех листьев стекала прозрачная едкая вода. Этой едкой водой Шаман смачивал раны, и они заживали. Та самая лохматая шепелявая женщина была женой Шамана. Шаман сбежал, много времени прошло, женщина осталась. Теперь её зовут Шамандура. Она помогала Шаману, но сама она толком ничего не умеет, только все шипит да злится.
- А отчего сбежал Шаман? – поинтересовался Манюня, стараясь узнать побольше, чтобы пересказать Тарасу, а тот уж что-нибудь придумает.
Айна задумалась, глядя в сторону бывшей хижины Шамана, пытаясь вспомнить события тех дней.
- Да как-то странно стал вести себя Шаман в последнее время. Не в себе был будто. Всё варил снадобья, а чаще едкую воду. Потом вообще соорудил трубу из стеблей тростника от котла, где варилось варево да прямо к своей хижине. Там едкую воду и собирал, хранил в больших пустых орехах. Много хранил, но постоянно варил и варил. Куда потом девал неизвестно. Да только часто кричал и хохотал ночами, аж, всей деревне бывало страшно. А однажды совсем сбесился, выбил зубы своей лохматой жене, и сбежал. Куда – никто и не видал.

Тарас выслушал сбивчивый рассказ друга, понимающе кивнул и пообещал подумать.
- А еще у них все животами маются, почти вся деревня. Что делать, а, Тарас?
- Думаю, с этим им можно помочь. Они же самые зрелые сочные фрукты собирают на стол вождя и его семьи, а сами едят неспелые. Скажи им, пусть зеленые фрукты не едят. А еще они едят большие плоды вон того дерева. Пусть они хотя бы запекают эти плоды в листьях на углях, всё же вкуснее, да и для живота полегче. Мы же с тобой их иногда так запекали, когда находили их упавшие с дерева,  и ели. Было вкусно. Да научи их варить кашу, что может быть полезнее? Вот и наша каша уже поспела, садись ужинать.
Пока Тарас с Манюней кушали, вокруг их маленького костерка понемногу собиралась детвора. Они тихо рассаживались и пододвигались ближе. Как-то так повелось, что любопытные детишки из ближних жилищ стали приходить к вечернему костру речных пришельцев. Сидели просто так. И Тарас начал им рассказывать разные истории. Детишек становилось все больше, они уже окружали лунатиков плотным кольцом, слушали Тараса и хихикали над вторым сонным толстячком, тот обычно засыпал после каши, убаюканный тихими рассказами.
Сегодня за кольцом круглых макушек рассевшейся детворы, чуть поодаль, Тарас заметил знакомые космы. Шамандура тоже пришла и робко села неподалеку, неприметно, но языки костра изредка выхватывали её из тьмы. Она была явно не из оглоедов, не похожа на их длинноногих смуглых женщин с короткими плотными кудряшками на головах, и белокожа. Она видимо нарочно чем-то мазала лицо и ходила чумазой, чтобы не очень выделяться. Ну, а длинные волосы росли и лохматились сами по себе.
Она и тут, у костра, старалась быть незамеченной, уходила обычно сразу, едва первые слушатели начинали разбредаться. Но однажды впала в задумчивость, осталась почти одна. И они с Тарасом разговорились. Так он узнал, что жила она раньше в лесу с матерью, та слыла местной колдуньей. Собирали травы, мать варила всякое зелье. К ним приходили заречные Олухи и другие лесные жители, приносили разное, и обменивали на снадобья. Оглоеды бывали тоже, они охотились в округе. А один – тот самый Шаман – повадился ходить к ним да выспрашивать у колдуньи разные лекарства и секреты. Так и дочку свёл, взял себе в жены.
- Молода я совсем была, никаких колдовских секретов еще и не знала, просто помогала матери. Шаман много чего разузнал, начал сам что-то варить да пробовать на соплеменниках. А чаще на мне. Особенно утвердил он свой авторитет, когда получилась у меня эта зеленая мазь из четырех трав, что хорошо раны заживляет. Припомнила, как мать травы собирала, потом растирала их, да сок какого-то фрукта добавляла. Еще отвары варила, как сама знала. А я еще мала была, ничему и не успела научиться. Да так и прожила – лохматой.

Старый Вождь уходил медленно. Уже почти не вставал. Айна поддерживала его, как могла, сама не сдавала позиции и строго руководила племенем. Но Вава-сын был еще молод и совсем не подавал надежд. Никто не видел в нем достойного наследника вождя племени. Тем временем несколько семей только и ждали кончины старого Вождя, чтоб возглавить племя и занять его большую хижину. Были молодые крепкие охотники, которые отлично знали остров и всегда возвращались с добычей. Межусобицы было не миновать. И это было страшно.
Вождь настойчиво пытался примирить семьи, утвердить равенство в племени. Пока что авторитет Вождя и его правая рука Айна  прочно удерживали мир и согласие. Но как долго это могло продолжаться? Нужен был достойный наследник.
Вождь попросил вездесущего маленького лунатика Манюню, так удачно наладившего их деревенскую кухню и часто излагавшего умные мысли, учить разным языкам и знаниям Ваву. Манюня же постоянно крутился у главной хижины, входил в любое время, и даже иногда передавал и раздавал указания Вождя. Он часто бегал за советом к Тарасу, потом возвращался еще более надутый и важный. Оглоеды уже привыкли к роли этого крикливого нагловатого приближенного, и зачастую беспрекословно исполняли его указания. Вава нехотя учился, но все больше пропадал по своим делам, мешался охотникам, качался на лианах, купался в речке или вовсе бездельничал. Но Манюня регулярно докладывал о его успехах в обучении.
- А что твой большой друг, чем занят? Он почти не выходит к племени, не бывает на большом вечернем ужине.
- А, Тарас? Ну, он немного толст и ленив, мне приходится собирать для него ягоды, варить кашу. Только и делает, что вечерами рассказывает свои байки детям.
- Послушай меня, маленький Лунатик. Я объявлю тебя наставником сына до поры, пока он не станет взрослым и сильным. Но ты должен быть верен семье и во всем советоваться с Айной. Она сильная, но она останется одна перед целым племенем. И я беспокоюсь за её судьбу и за судьбу сына. Вы вместе – она и сын с наставником - станете сильнее, вы сможете управлять племенем. Я надеюсь на тебя, на твои знания, Лунатик.
Манюне от этих слов стало нехорошо. Ему как будто только сейчас стало ясно, что если не станет Вождя, а ему придется встать во главе рядом с женщиной и бестолковым подростком, то напротив будет целое племя и сразу несколько крепких семей, желающих власти. Ему снова привиделись пара кругленьких, набитых соломой чучел для метания копий.
К Тарасу за советом он не пошел. Он долго сидел в кустах за деревней и представлял себе чучело. А как стемнело, пошел на другой конец деревни, где стояла большая хижина другого старейшины. У входа его встретил высокий крепкий охотник, как будто ждал, и без слов проводил внутрь.

Среди бела дня, неожиданно, к шалашу Тараса пришла Лохматая. Она несла в обеих руках по горсти травы и была чем-то сильно встревожена. Тарас, что делал крайне редко, сразу поднялся навстречу.
- Вот, Тарас, посмотри внимательно, - она протянула ему траву на ладонях. – Вот эта трава лечебная, из нее я готовлю отвар для живота. Но эта трава растет редко в лесу, её искать надо, едва по травинке. Отвару получается мало, на всех не хватает.
Она протянула вторую ладонь, на которой лежал пучок почти такой же травы, но побольше.
- А это хорон-трава, она очень похожа, и растет везде, можно рвать пучками. Но пить её отвар нельзя. Плохо будет. Мне приносят много трав, я всегда их перебираю, отбираю нужные. Иногда вообще ничего нужного нет. Иду в лес сама, наберу хоть что-то. Отвара получается мало. Айна на меня всегда ругается, говорит, что я ленивая, заставляет варить больше. Я пообещала сварить больше.
Выглядела она очень несчастной.
- В общем, твой маленький брат что удумал. Он же сейчас всем тут заправляет. Он заставил женщин набрать кучу хорон-травы, сказал, что нужна для примочек. И кинул в мой чан, где варю отвар. Я поздно заметила, уже отвар готов. Если его пить, большая беда будет. А если его вылить сейчас же, пока не поздно, меня и так не любят, обвинят во вредительстве, могут и на костре сжечь.
- Да, - с нехорошим чувством Тарас вдруг тоже понял, что отношение к нему переменилось, перестали приносить кашу из общего котла,  детки перестали собираться вечером у костра послушать истории. Манюня постоянно ябедничал Айне на Лохматую. А ему – Тарасу – как-то очень язвительно однажды заметил, что очень уж часто они с Лохматой разговаривают, и вот о чем это, интересно?
- Послушай меня, Тарас, скоро сумерки. Я потихоньку вылью ядовитый отвар на землю. И я уйду. Нет мне больше жизни в этом племени, достаточно я помучалась. Но как уйти? Лес дремуч. А я знаю, где стоит ваш плот. Он цел и на плаву. Я бы не хотела красть его у тебя. Подумай, ты тоже сейчас в племени, как бесполезный лишний рот. Так может вместе? Уйдем в сумерки, я тебе помогу идти лесом. И уплывем вниз по реке. Где-то там почти у самой реки стоит моя старая хижина. Она вся заросла плющом, но цела, и жить в ней можно. Там и проживем. Оглоеды сейчас в тех краях не охотятся, рогалики ушли в другие места. А простой еды в лесу достаточно. Я буду зелья варить, Олухам продавать. Проживем.
- Спасибо тебе. Я бы согласен уйти с тобой. Вот только обузой я тебе буду. Бери плот и плыви по реке. Ты же из людей. Тебе бы к людям податься.
- Да где они, люди?

Глубоко в сумерки, тихо погрузив на плот свои маленькие котомки, они отчалили от берега, протиснулись сквозь камыши. Сильная женщина сняла одежду, свое надоевшее рубище, умыла лицо, запросто вытолкала маленький плот на открытую воду. И они поплыли по течению.
Два существа на одном плоту. Человеческая женщина и толстячок Лунатик.
Река приносила разные берега. Ночь рисовала звездами на небе. А ветер шептал новые истории.

 

Dabolim
Jan,2017