Когда она стала надевать брюки

Эту ночь я хорошо помню, и год, и даже день. Она сдала все экзамены в школе и уже в институт тогда, но не поступила. И не сильно расстраивалась, как мне тогда казалось. Это был исход августа, та самая прелая и душная ночь, от которой страшно хотелось сбежать за город. Ей ещё не было восемнадцати, я взял нам две самых маленьких бутлочки пива и мы ушли шататься в поле за город, следуя за криками растревоженного воронья. Эти окрестности я знал слишком хорошо, хотя приехал в этот город совсем недавно, и не удивительно, что уже в наши дни, спустя так много лет от них совсем ничего не осталось - туда прочно поселился город.
Я вёл её лесом, мы говорили о музыке, и о людях, наших общих знакомых, у которых поехала крыша. Такие странные диалоги, которые могут быть между ещё несовершеннолетней и почти мужчиной, ещё свободных разумом и чувствами. Я ничего не имел в виду. Ничего не хотел. Мне было хорошо и легко. Мы просто шли. Даже если иногда шли молча. Несмотря на духоту и темень, ощущая сильный запах прелой земли.
- Сегодня гроза будет. Может быть, прямо сейчас уже, - произвнесла вдруг она и повернула голову в сторону налетевшего ветра так, что воздух открыл ее лицо и обнажил шею. Ветер разметал ей юбку и она стала заметно съёживаться от холода. Я отдал ей свою рубашку, оставшись в футболке, и предложил срезать обратно домой через лес. Продирались почти на ощупь, как вдруг ветка зацепила подол её легкого платья и разорвала юбку почти до самой талии. Она вскрикнула и прикрылась сразу. И наругалась: "ну, куда ты меня затащил?" Я бы предложил её нести на руках, но что-то внутри замкнуло и я отвернул глаза в сторону.
- Слушай, я всё равно ничего не вижу, пойдём. Не нужно стесняться. Мне правда не видно.
- Я знаю, что тебя этим не удивишь, но мне противно  и ещё я ободрала ногу, ты просто не видишь, а я чувствую как идет кровь.
Мы присели на коряге. Я её обнял. Она дрожала от холода и алкоголь слегка отпустил, от этого нас знобило обоих довольно сильно, хотя теперь я уверен, что дело было не только в алкоголе и даже не в ветре, и не во вспышках приближающейся грозы. Мы боялись. Но не всего этого, а друг друга.
- Когда мы снова с тобой пойдем гулять, я больше не буду надевать юбки, - прошептала она.
- Нет, ты надевай. Я люблю... Мне приятно смотреть,  когда ты такая... Лучше я буду брать с собой свитер. Свой самый длинный свитер. На всякий случай.
- Не нужно этого ничего. Ты просто никогда не забывал надеть в школу юбку и не знаешь, какой это позор явиться  такой полуголой.
Уткнулся носом в её плечо. Она пахла какими-то фруктами и едва уловимо - ванилью. Я хотел как-то помочь ей с раной на ноге, но не мог заставить себя прикоснуться к обнаженной коже руками и казался от этого придурком, который думает только о себе, хотя это и было не так - я просто не мог.
Вместо этого включилась грубость:
- Пойдём. Мы вымокнем сейчас и тогда тебе будет ещё противнее в рваной юбке и мокрой до трусов. Будешь потом всю ночь слезами умываться. Как дура.
Я резко потянул её за руку и шёл потом весь путь впереди, не оглядываясь. И она была очень гордая, и больше не говорила ни слова. У подъезда мы расстались. С тех пор она стала часто надевать брюки, когда мы встречались.