Между ними

Между ними


Вступление


  Откуда взялась жизнь? Не в масштабе вселенной, а так, простенько, на Земле.
Взялась и спрашивает: "Будешь компромиссным, осмотрительным, осторожным, снисходительным..., продажным, хитрым?"
"А может, будешь правдивым? Будешь рубить правду-матку в глаза, будешь открытым, честным, не давать никому спуска за несправедливость, заставлять, нет, требовать себя уважать, поступать так, как велит тебе совесть?" Что ответишь? Хочешь выбрать?
Но!!!
Для выбора, необходимо выбрать какой ты.
Чтобы быть компромиссным, осмотрительным, осторожным, снисходительным, продажным, хитрым, нужно быть умным.
Чтобы быть правдивым, рубить  правду-матку в глаза, быть открытым, честным, не давать никому спуска за несправедливость, заставлять, нет, требовать себя уважать, поступать так, как велит тебе совесть, тоже надо быть умным.
Назовём вопросы, для сокращения текста, вторым и третьим. Потому что есть первый!
Жизнь спрашивает: "А хочешь быть счастливым, любимым, богатым, свободным? Хочешь делать только то, что хочешь?"
А кто она такая, чтобы спрашивать? Каким хочу, таким и буду.
Но!!!
Хотеть не значит быть. Чтобы хотеть, необходимо каким то быть. А как становятся, какими то?
Ну родился. И что дальше? Аааа, значит, изначально нас кто-то делает какими то!
Так. Предстоит очень сложный пункт перечисления, какими мы бываем. Не в планетарном масштабе, а так, простенько, на бытовом уровне.
Начнём.
Простой, непонятный, нервный, смешной, весёлый, импульсивный, вялый, задумчивый, толстый, худой, стройный. Нет, при рождении не бывают стройными, ими становятся. От рождения, или прилагая к этому усилия, но это уже не быть, а хотеть таковым быть. Причём, иногда, без успеха, даже очень желая этого.
Продолжим.
Обычный, интересный, красивый, неприятный, симпатичный, миленький, молчаливый, крикливый, плаксивый, пугливый, любопытный, страшненький, болезненный, приятный, необычный, ну и… достаточно.
Далее жизнь спрашивает у родителей, какими они хотят воспитать их дитя, какой задать импульс, ведь дитя начинает формировать понятие о том, как к нему относятся и как ему относится ко всему, в том числе к себе, со слов и действий окружающих.
Но!!!
Они, родители, уже какие-то есть. И все, кто подходят к чаду с писклянием «у-ти, у-ти» тоже какие-то. Вот тут начинаются сложности перенесения своего воспитания, своего убеждения, какие они уже есть, на дитя. Перенесения, зачастую, непоправимые. Да, положительная база есть. Но лишь база, а не выясненный полностью вопрос, что такое «плохорошо».
Следует период зависимости от воспитания и среды обитания, и от которого никуда не деться.
А после данного периода появляются те, которым жизнь задаёт вопросы: "Каким ты хочешь быть?"
Тут к врождённым характеристикам добавляются впечатлительные, романтичные, слабохарактерные, легковерные, ленивые, равнодушные, любознательные, трудолюбивые, косноязычные, красноречивые, лживые, целеустремлённые, вдумчивые, сомневающиеся, смелые, гордые, бесстрашные, трусливые, упрямые, упёртые, добрые, злые, язвительные, бессердечные, грубые, ласковые, слезливые, противные, притягательные, отвратительные, любящие, сексуальные, простодушные, больные, слабые, сильные и так далее.
Каждая характеристика будет хотеть второго или третьего вопроса, помните? Скорее всего их синтеза. Но каждая из них, а перечислены далеко не все,  будет требовать, хотя бы в душе - пер-во-го! Помните первый вопрос? То-то.
Возможно ли такое? Затрудняюсь ответить.
Бесстрашный, приложивший усилия к своей стройности, делающий только то, что он пожелает, вряд ли будет всеми любим, а соответственно, несчастлив. Хотя, если он грубый, бессердечный и равнодушный, то вполне счастлив. Только почему, если он счастлив, такой грубый, чем то недоволен? Вот так и смешались все три вопроса, после родительски-школьного периода в наших характеристиках, что и создатель не поймёт, кто есть кто.
Спрашивается: "Зачем мы живём?" Чтобы хотеть каким то быть? Ведь жизнь это сложный биологический комплекс, называемый организмом, который легко научить летать, будучи счастливым, и легко убить психологически или физически.
Все вокруг что-то пытаются, от просто поесть до совершенствования, а на детский вопрос "что такое хорошо, и что такое плохо" (плохорошо), никто полного ответа ещё не дал. И есть подозрение, что задал его не ребёнок, а тот, откуда жизнь.
Сначала, незаметно для нас пристроил в верхнюю палату серое вещество, заставил думать и задал вопрос. И теперь принимает экзамены. Кто неправильно подумал, тому и пересдача. Или отчисление из жизни. Надо сказать характеристики помогают. А ещё где-то здесь присутствует хвостатый одновселенчанин, который с задней парты подсказывает ответ, что такое ОЧЕНЬ хорошо.
Когда его, хвостатого, стали слушать не все характеристики, он задействовал деньги. И вот тут очень непонятно. В истории с деньгами именно религия играла дааалеко не второстепенную роль. Хвостатый идею не придумал, он её просто использовал как надо. Значит он с тех же берегов? Так откуда взялась жизнь? Хвостатого например.

                Часть 1

  Весна. Ник уже был на пороге из родительски-школьного периода. Характеристик была масса. Как у всех.
Но каким быть, пухла очень маленькая часть серого вещества. Иногда во сне, она начинала преобладать над другими мыслями и разрасталась до вожделенной мечты. А по возвращении в явь, забивалась в угол от обиды на количество мешающих ей характеристик.
Был выходной, но мама работала. Проснувшись, Ник почувствовал облегчение от домашнего одиночества. Ведь никто не начнёт с утра перечислять недостатки и направлять на путь истинный. Разве что мама позвонит. Или папа. Поставил телефон на беззвучный и пошёл в туалет. Вернувшись в комнату, обнаружил, что телефон уже имеет посетителя. Вздохнул, побрёл на кухню, "скажу что спал". Завтрак был готов, но надо греть и заваривать чай, а это канитель. Налил сока, на что упал взгляд подогрел в микроволновке и позавтракал.
Скукотища. Мама забрала шнур от компа: "Это уже невыносимо, сколько можно, как ты ко мне, так и я буду, обижайся, кричи. Всё я сказала!" Сейчас бы засел на пару пар часиков, и то дело.
Душновато. Приоткрыл окно. Оттуда ломанулся, надув парус занавески, ветерок в компании шума улицы. Солнце уже потеплело. Пойти поиграть с пацанами в футбик? Что-то не кайф. Пошарахавшись из угла в угол и повалявшись на не заправленной кровати, сел на диван. Взял пульт, включил телик и  начал листать каналы. Ничего путного. Мода. Ремонт. Президент. Война. Стоп, назад.
Что это.
Президент смотрел ему прямо в глаза и молчал. Ник тоже смотрел и не врубался, что с теликом. Завис? Нет, у президента двигались мышцы лица и шевелились пальцы рук. Ник невольно сдвинул голые ноги, выпрямил спину и поправил трусы. Президент взял стакан, отпил воды, поставил стакан и, слегка подавшись вперёд, сцепил пальцы рук в замок перед собой.
— Сидишь, - вдруг утвердительно, твёрдым голосом сказал он. Ник опешил. Через паузу, едва заметно кивнул, почувствовав, как начала неметь шея и забегал глазами то на президента, то на свои колени, не зная, куда деть руки. Одну засунул под зад, а второй теребил край трусов.
— Что испугался то? Кстати страх убивается количеством подходов к нему. Знаешь? — Ник попытался мотнуть головой. — А ты понимаешь хотя бы, что такие, как ты тормозят наше развитие? — помолчал, сверля Ника глазами.   — Или нужно разъяснять? — отвернув в пол-оборота голову, вздохнул. Помолчал, смотря в сторону, затем повернулся снова к Нику спросил потише: 
— Ты хоть представляешь, сколько по стране таких, как ты, сидят и ковыряют в носу? Нет? Мне где столько времени взять к каждому обращаться лично? А к тебе лично не обратись, не пошевелишься. Зачем. Для России же, обойдётся!
Президент расцепил руки, хлопнул ладонями по столу и встал. Ник поднял на него глаза, начинающие наполняться влагой, и подал спину назад.
— Почему тебя? — с удивлённой интонацией спросил кого-то невидимого президент. Какое-то время он внимательно смотрел на Ника и с грустью произнёс:
— Лентяи! — помолчал, затем повернулся и ушёл с экрана. Ник смотрел на пустое кресло и туго соображал, что это было, неужели глюк? Как вдруг в кадр рывком вошёл президент, наклонившись вперёд, опёрся прямыми руками на стол, Ник ещё больше отклонился назад и рефлекторно поднял правую руку перед собой.
— Завтра в шестнадцать часов получишь задание. И помни, шутки кончились. Соплями  хоть залейся, а задачу выполнить. Экран покрылся помехами, мелькнул пару раз и на фоне заснеженного леса голос Губерниева сказал:   
— Ну, надо родные, надо, изо всех сил, вперёд Россия!
В окно гуднул автомобиль. Ник вздрогнул и смахнул застывшей рукой пот со лба. Что. Это. Было.


***

Время замедлило ход. Он не знал куда себя деть. Долго думал кому и как рассказать о случившемся. И надо ли, ещё примут за психа. Ник, по какому то внутреннему чутью, мало с кем раскрывался душой и сердцем, видимо не редко отвечали заносчивостью и перетягиванием жёлтой майки лидера на себя. А настоять на своём, как-то преподнести себя в более выгодном свете, ну на край просто послать, не позволяла природная робость. Нет, он конечно пробовал в начальных классах разозлиться и пойти буром на врага. Состояние тумана ограничивало видимость, страх за то, что может получить удар, взрывала мозг. Но заканчивалось всё как-то неопределённо, без фиксированной победы или поражения, следовательно страх за себя не отступил, а стал ещё непонятнее. Отсутствие друзей, которые поддержали бы в горе и радости, всё больше замыкало в себе.  Приобретённая, благодаря любящим маме с бабулей и не способному отстоять от них сына отцу, робость становилась крепче и заканчивалась мокрыми глазами.
Поэтому каждодневная необходимость принимать решение уводила Ника в тёмные углы спокойных мест и дел, где не нужно себя напрягать. Это стало стабильным. Комп, одиночество и отсутствие каких-либо целей. До окончания школы остался год с небольшим, но отсутствие только стабилизировалось.
Наконец набрал Ромку. С ним с детства общался по теме футбола, правда в разных командах, а теперь в компе рубились в Дроту, да и так просто, для поржать, на большее развитие не позволяли некоторые характеристики.
— Во что рубимся, — с ходу, без приветов,  спросил Ромка.
— Приколись, я…, это… — начал было Ник, но телефон пару раз хрюкнул, засвистел помехами и прервал звонок. Ник сглотнул, чувствуя сухость во рту.
— Ну что, — перезвонил Ромка.
— Да мама забрала шнур от компа, вечером, если что, перезвоню, — дал отбой Ник.
Он оделся и вышел на улицу. Солнышко реально начинало греть, казалось только свежий ветер не позволял наступить в апреле июльской жаре. Ник исподлобья, бросками оглядывал людей, искал что-нибудь необычное, взгляд, поведение, но всё было обычным. Странной была только разность одежды. Вот молодая женщина шла в короткой куртке с меховым капюшоном и в джинсах. А вот девчонка в модной кофточке, короткой юбчонке и белых голых ножках, заканчивающихся яркими полуботинками. Ощущение, что гуси шарахались от прохлады по её коленкам, но – модно и, как она думает, пора. Парни и дядьки тоже грешили от курток под нос до маек без рукав и даже в шортах. Тут тоже гуси, но не без тараканов. Сделав пару кругов по центру района, Ник двинулся домой. Идти не хотелось от ощущения, что там его ждут. Невольно тряхнул головой, что за бред, может приснул на диване? А телефон? Роме тоже во сне звонил? Автоматически вытащил телефон, глянул время. Ничего себе, семь! И только сейчас заметил, включились фонари и начинало сереть  небо. Почти три часа бродил, рассказать маме, не поверит. Блин! Крутнул экран, пять пропущенных. Всё. Теперь слушать нравоучения. Захотелось есть.
Лифт полз наверх. Именно полз, причём, как алкаш с наполненными жизнедеятельностью штанами.  Вздохнув, остановился, ещё несколько секунд подумав, заскрипел открывающимися дверями. От неожиданности Ник вздрогнул. У дверей лифта стоял мужик и через закрытый рот, женским голосом говорил:
— Восьмой этаж.
Опустив глаза, Ник вышел из лифта, достал ключи, ощущая взгляд на затылке. Услышав закрывание лифта, метнул боковой взгляд в пустой коридор. Мужик уехал. Ник открыл дверь и застыл в ужасе. Дома кто-то был. Как молния среди тумана раздался голос:
— Ты почему опять ничего не ел? — мама вышла из кухни, глянув на Ника, продолжила, — Не нашёл больше ничего, что одеть, совсем уже? Зачем ты одел новые кроссовки, ты что, играл в них? Иди руки мой. Портфель собрал? — закончила монолог мама.  Прикольно, никогда не носил портфель в школу, ни разу.
— Щас соберу — буркнул Ник.
— Господи, когда ты уже научишься что-нибудь делать, здоровый лоб, а всё, как за ребёнком надо ходить.
— Что она пристала к Господу, — говорил про себя Ник. — Интересно, как он выглядит? Маленький, с здоровым лбом и за ним что-то надо убирать.Представ-ляю, как он занят. Чем интересно? Вот кому уж не скучно, стопудово. Реально интересно, чем?
— Иди ешь, — прекратило его витания. Дальше последовала перепалка, которая стандартно перешла в ругань. В конечном итоге мама к ругани приплюсовала дополнительную опцию – обиделась и Ник был послан. Она прекратила с ним разговаривать и ушла в ванну.
Предстоящий сон не обещал ничего доброго. Так и случилось. Президент в майке, тапках и трениках, опершись одной рукой о стол, другой тыча пальцем в учебник, бабушкиным голосом заставлял его учить уроки. В школу его поднимал кто-то в форме то ли судебного пристава, то ли мушкетёра, с голосом мамы.
***

Школа – это пожалуй, единственное место, где что-то, кому-то надо доказывать. Своим умом, видом, поведением. Как ни странно, умом реже всего и кому-то намного чаще, чем самому себе. И речь идёт не о предметах обучения. Учителя средней школы, в своём большинстве, даже не помышляют, а некоторые и не способны привить школьнику тягу к самообразованию. Они вряд ли чувствуют себя учителями с большой буквы. Непонятное ежегодное шараханье учебной программы, подсчёт часов, консультаций, допов, графиков и отчётов, от которых зависит их зарплата и моральная бытовая завеса вытравили из них потрясающее ощущение быть учителем. И, может быть на этом прискорбном фоне так ярко выглядят исключения, подобны  которым должны быть все учителя, ну хотя бы с небольшой разницей.
Как я хочу быть не правым, поверьте. Это им что-то надо доказывать ученикам? А последние, при необходимости что-то доказывать, очень сильно не напрягаются. Потому что есть волшебные позы «мне по барабану» или «я обиделся, ко мне не подходи».
Ник вошёл в вестибюль школы, стрельнув в разных направлениях взором, в первой волшебной позе с оттенком личного достоинства. Переодевшись, направился в класс. На лестнице его встретила, заметно нервная, классная.
— Здравствуй, пойдем со мной. — Периодически стреляя в него беспокойными глазами, выдержав паузу, коротко спросила:
— Что-нибудь случилось? У тебя всё в порядке?
— Да, — утвердительно сказал Ник, вопросительно пожав плечами.
— Зачем тебя вызывает Элла Георгиевна?
— Не знаю, — ответил Ник, почувствовав знакомую безвлагость во рту. Классная приотворила дверь директора школы, кивнула в неё и подтолкнула туда Ника. Ник вошёл в кабинет, чувствуя себя подбегающим к воротам противника с вопросом, что вас здесь так много и  куда бить.
Директриса, обычно с лицом Ивана Грозного, нимбом школьного устава над головой и улыбкой бабушки, давно не видевшей внучка, тоже выказывала нерв в виде съезжавших вниз уголков улыбки.
— Пройди, сядь — позволила она подбородком. — Что-нибудь случилось? У тебя всё в порядке?
— Да, — утвердительно сказал Ник, вопросительно пожав плечами.
— Зачем тебя вызывают в Облоно?
— Подозреваю, — подумал Ник, но ответил: — Не знаю.
— Хорошо. В пятнадцать часов тебе нужно быть там. Сейчас можешь идти домой, приведи себя в порядок и, пожалуйста, не опоздай, ты представляешь коллектив нашей школы. Понятно? — включив нимб, наклонилась ко мне.
— Понятно, — кивнул Ник.
— Иди, — вручив листок с адресом и номером кабинета, по-бабушески напутствовала директриса. Ник, чтобы привести себя в порядок, приобнял себя за плечо и повёл в порядок.
Дома, не переодеваясь, перекусил соком. Сел на диван, взял пульт и долго смотрел в не включенный телевизор. В дверях прозвучал оборотами ключ и вошла мама.
— Ты почему дома, что опять случилось? Живот, голова, что опять? — начала она нападение с предположениями.
— Да ничего не случилось, что ты начинаешь. Меня директриса направила в облоно, — отбил нападение Ник.
— За что? — ступорнула мама.
— Откуда я знаю, наверное медаль будут вручать, видала, какой у тебя сын, герой учёбы. Может,  даже в космос пошлют.
— Ага, — поставила сумку и начала разуваться, — иллюминаторы и задницы подопытным мышам протирать. Во сколько?.
—В три.
— Так иди ешь, выходить уже надо.
Там уже ждали. Здравствуйте, пройдите направо, сюда пожалуйста, проходите, в эту дверь, присядьте. Увидев начальника всего образования области, Ник подумал про себя: — Их отбирают на кастинге. —  За столом сидела копия Эллы Георгиевны.
— В семнадцать часов Вы должны быть в поезде, Вас проводят. Едете на олимпиаду по географии. Все документы и вещи Вам привезут к поезду, — наверное, обратив внимание на мои выпученные глаза и хруст стиснутых подлокотников кресла, она слегка смягчила интонацию, — не волнуйтесь, всё в порядке. Если Вы не согласны, прямо сейчас можете вернуться домой. —  на всю длину последнего предложения расширяя и приближая к Нику тёмные зрачки. И сказала она это с такой интонацией, умеют же некоторые, что Ник представил, будто старшие пацаны попросили его слезть с карусели, если он ссыт. Какой-то запрещённый прием для училки. Прочитав достигнутое ей в его глазах, она продолжила: — Ни с кем ничего не надо обсуждать, сдайте телефон, получите его позже. Всё согласовано на всех уровнях, все права соблюдены. Родителей и школу  уже предупредили, так надо, чтобы Вы не отвлекались от географии. Вас встретят по прибытии и проводят дальше. В мутной от информации и непоняток голове промелькнуло, хоть узнаю, где на карте Россия. Давно мечтал крепче обняться с географией.
***

В поезд заходил с ощущением этапирования. Откуда оно, что-то, где-то слышал? Сзади грусть и тепло, впереди прохладная жуть, космос отдыхает.
Длинный коридор вагона был пустой, Ник остановился в замешательстве, но открылась дверь третьего купе и молодая девушка в странном одеянии, что-то среднее между кимоно и спортивным костюмом, пригласила его внутрь.  Купе было необычным. Столик, два стула, ковёр, окно, две боковые двери напротив друг друга и никого не было. На столике был чай и что-то вроде армейского сухого пайка. Представление о нём осталось из детства, когда отец ещё служил в армии.
— Я Виктория, позывной Маркиза, его в сразу забудь, он понадобится не скоро. И заходи к себе, — кивнула она на одну дверь, — освежись, переоденься и садись к столу.
Ник отворил дверь и зашёл туда. Это была комната без окон с кроватью и ещё одной дверью. На стене, где должно быть окно, была ещё дверка, но не до пола. Ник подошёл к малой дверке, протянул руку и, не успев коснуться, отдёрнул руку. Дверка открылась и закрылась, но он успел разглядеть какие-то вещи. Ник ещё раз протянул руку к дверке и коснулся её, она открылась. На вешалке висел такой же костюм, как у Виктории, а на полке лежали носки. Подойдя к большой двери, аккуратно коснулся её, она открылась и за ней оказался туалет и душ, но закрылась дверка шкафа. Ник разделся до трусов, кинув вещи на кровать. Оглянулся на входную дверь, снял трусы и кинув их туда же, вошёл в душ. Круглые дверки душа закрылись и вода включилась сама. Ник, от неожиданности, прижался к стенке, но, убедившись, что вода тёплая, встал под неё. На полочке было всё необходимое для мытья, но Ник стоял потирая себя, по принципу «само отвалится», наслаждался теплом. Сновидения лентяев в действии, подумал  он, издал дикое «ааа» и другие неприличные звуки, когда вода внезапно пошла холодная, усилился напор, затем короткими порциями начала его хлестать то горячей, то ледяной температурой, деться было некуда, «всё продумали, гады». Закончилась процедура также внезапно, открылись дверки душа и перед ним, откуда-то сверху, повисло большое пушистое полотенце. Ник начал активно вытираться, чувствуя, как постепенно дыхание, тело и мозг приходят назад. Он вышел из душа в комнату с кроватью, полотенце сквозануло назад, «на резинке, или скатерть-самозванка» проводил его взглядом Ник. Дверь душа-туалета закрылась и он остался стоять перед кроватью в одной причёске. Вещи испарились. Все! Блин, в чём теперь ходить в школу? А, да! Повернулся к шкафу, потрогал дверку и достал костюм-кимоно и носки. В последние, нога вошла легко, словно в жидкую глину, но они не болтались и не жали. Надо же, размер угадали. Или знали. Штаны от костюма были свободные, но пояс тоже в нужное место сел сам, как влитой. Верх костюма вообще удивил. Когда Ник вдел вторую руку, он соединился на груди сам и лёг по телу, как-будто его кто поправил везде, где нужно. Провёл рукой вверх-вниз по груди. «Охренеть!» - молнии  и пуговиц не обнаружено. Он задрал руки, покрутил ими в разные стороны, нагнулся, достал руками носки и выпрямился. Все движения дались странно легко, но без расслабленности в мышцах. Костюмчик реально делал движения вместе с ним! Повертел головой, заглянул под кровать, его обуви, тапочек или какой-либо другой  обуви не было. Странный поезд, очень странный. И кстати, когда отправление, или он его не заметил за гидро-экзекуцией? Оделся и вышел из комнаты с кроватью в комнату со столом и окном, за которым, кстати,  ничего не было видно. Наверное, бронированно-тонированное, подумал про себя Ник и сел за стол.
Виктория помогла ему разобраться с тюбиками, пакетиками и прочим, наливая чай. Пока он откусывал, слизывал и пережёвывал, она смотрела на него, как бы безучастно, но Ник, периодически бросая на неё взгляд, понял, что изучает. Ей на вид было около двадцати пяти. Она была симпатичная. С не длинными, тёмно-шоколадными, густыми волосами, с широкими, но ухоженными бровями, с правильными , во всяком случае очень шедшими ей, чертами лица. Следов макияжа Ник не заметил. Эта красивая голова сидела на шее с приятной кожей и ощущением силы, потому, как она держит голову и, как смотрит. Эти коричневые с тёмной крапинкой глаза, проникали внутрь тебя. Дальше шёл костюм, только сейчас Ник заметил, что он отличается от его костюма, каким-то поблёскиванием, даже окинул взглядом свой для сравнения. У него почти чёрный, у неё глубокий тёмно серый. И у неё костюм на груди был заметно приподнят развёрнутой осанкой и каким-то размером. Руки, опушенные под стол, видимо лежали на бёдрах. Постепенно насытившись, дожёвывая, Ник допил остатки чая. Да, не дома. Вкус еды резко отличался от привычного, маминого, но Ник почувствовал именно насыщение. Прям «он елл клювом», ну вы поняли. Нет? Ну всё подключено.
Дождавшись, когда Ник выдаст признаки того, что он закончил, Виктория встала, слегка увеличив размер под складками и сказала:
— Хорошо. Теперь всё убрать в шкаф под окном, помыть кружку, почистить зубы. Предупреждаю, всё качественно, иначе будем повторять. Теперь мы всё будем повторять — голос был ровный, уверенный, но не жёсткий, без тени истерии и не довольствия происходящим, как это часто бывает в обыденности. — Затем прогулка, — она кивнула на противоположную двери Ника, вторую дверь, — там и поговорим о планах. У тебя четыре минуты, я жду —  повернулась, подтвердив силу фигуры гибким движением,  вышла за указанную дверь. Ник всё сделал с преумноженной аккуратностью, как он делал всегда, желая показать, что он умеет. Убрал всё в шкафчик-холодильник. Посмотрел вокруг, и по-прежнему не обнаружив признаков обуви, с вопросом где тапки, открыл дверь, в которую вышла Виктория.
***

Ник, открыв дверь, не сразу шагнул за порог. Во-вторых, потому, что он был в носках, а во-первых, потому, что мешала отвалившаяся на грудь челюсть. Перед ним жила улица. Обычная улица, каких много в городах. Может не города, а какого-то посёлка, так, как дома были большие, но все одноэтажные. Вдоль домов росли ровненькие, со свежей листвой, деревца. Ник вышел на шаг вперёд, повертел головой, Виктории нигде не было видно. Справа, в лицо и шею, ощущалось едва заметное касание обычного, уличного воздуха. Ник поднял наверх взгляд и с полминуты разглядывал небо. Странный какой-то цвет. Или это не небо. Солнца он не увидел, но было светло. Как-то обычно светло, как днём. И теней, нет теней от домов и деревьев. Тихо. Кроме лёгкого шороха листвы ближних деревьев не звучало ничего. Ни гомона голосов, ни рычание моторов. И улица была какой-то очень гладкой, прямо серый лёд, тротуаров не было, сразу шли газоны. Ник оглянулся назад, дверь была закрыта. Повернувшись назад полностью и сделав ещё шаг назад, он увидел перед собой такой же, как и вокруг, дом. В голове очень скомкано крутились, сталкиваясь друг с другом,  масса различных выражений, «что за блин», «что за маза фака» и тому подобное.
— Э, Валера, есть курить? — хрипловатый голос заставил Ника вздрогнуть и одновременно, на энергии вздрога, обернуться. Шагах в семи, перед домом, стояла троица. По видимости далеко не святая. Два парня, чуть постарше Ника, в почти одинаковых спортивных костюмах, с накинутыми на головы капюшонах, в не очень свежих кроссовках, держали руки в карманах. Третьей была девушка в ярких лаковых туфлях с высокими толстыми каблуками на стройных голых ногах, вырастающих из очень коротких джинсовых шорт с выглядывающими из-под них карманами. На ней была очень свободная, размеров на пять, майка, поверх бюстгальтера, который из-за размеров майки, был самым видным аксессуаром. Через плечо на длинной тонкой цепочке висела малюсенькая то ли сумочка, то ли кошелёк. Крашенные фиолетовые волосы, хоть и собраны сбоку в хвост, были растрёпаны, и чёлка почти закрывала большие солнечные очки. Ярко накрашенные губы медленно раскрывались в такт жевания. Парни так же, с выпендрёжем, жевали. Ник, то поднимая, то опуская глаза, отрицательно и неуверенно покачал головой. Он почувствовал, как в голове накапливается какой-то звон, желающий вырваться через чердак. Из живота медленно вверх поднималось жжение, сердце обнаружило себя в ушах и начинало обгонять дыхание.  Сквозь звон прорывался вопрос, почему они такие заторможенные, под «кайфом» что ли.
— Чё замер, глухонемой? Иди сюда — прогундел один из парней и махнул рукой, подзывая к себе. Ник сглатывая безвлагость, медленно кивнул на свои ноги, чтобы троица догадалась про носки. Говоривший парень подошёл сам и остановился перед Ником в полушаге, второй вытащил руки из карманов, а девушка приоткрыла рот, перестав жевать. Всё это Ник наблюдал как в кино, находясь в состоянии скованной льдом белки из «Ледникового периода». Подошедший парень  смотрел как-то странно, будто сквозь Ника, может он слепой, но подошёл же как-то. — Чё не слышишь, я тебя спрашиваю — переходящим в истерические интонации голосом повторил парень и сделал движение головой вперёд, а правой рукой замах назад. Из-за замедленной съёмки Ник, закрывая глаза, успел начать скручивание корпуса вправо, приседая на правую ногу.
— Стоп, — раздался знакомый голос и парень отскочил на своё место. Ник раскрыл глаза и посмотрел перед собой, всё ещё оставаясь скрюченным. Все трое стояли в одну линию, повернув головы в сторону подходящей Виктории. Единственно, как показалось Нику, девушка метнула в его сторону взгляд и быстро повернула голову назад. Он выпрямился, насколько позволяла державшая изнутри скованность, и опустил глаза. Стыдно было только перед девушкой и глаза начали размывать действительность, подлые уши уже различали пошмыгивание жидкостью в носу, а на парней уже закипала, требующая мести злость. Он быстро одной рукой смахнул набегающие слёзы, а второй выдавил на скорость из-под носа, ведь когда глаза опущены вниз, никто ничего не видит. Руки сцепил за задницей, перенёс тяжесть тела на одну ногу, а вторую слегка отставил в сторону, добавив тем самым в позу волшебности. Как в школе.
— Вы, по местам, переодеться и по плану. Вперёд, — бросила на ходу Виктория, — А ты, — она остановилась и повернулась ко мне,  – даю две минуты, зайти в дом и ко мне. Жду. — допечатала её красивая голосовая машинка.
Ник стоял перед раковиной, упёршись в неё руками, и разглядывал покрасневшие глаза.
— Зачем? — досадовал он, — Для чего он меня сюда отправил, чтобы показать мне кто я и чего заслуживаю? Как хочется домой. Может выйти и сказать? Всё! Хочу домой! Или не выходить, пусть сама придёт, здесь скажу. — Вода с лица стекала вниз мимо раковины, он посмотрел вслед воде, она попадала на носки, но ноги не чувствовали её. — Блин, мерзко, противно, я устал. Сколько времени прошло? Две минуты, две минуты. А как я должен узнать, что они прошли?
Выдохнув перед дверью, он вышел из дома.  Виктория стояла к дому боком, скрестив руки на груди.
— Ну вот, уже кое-что, начинаешь чувствовать время, — повернувшись к нему одной головой, улыбнулась, — пойдём.
Ник развёл руки и направив глаза на свои ноги, но взгляд остановился на полпути, вернее на её ногах. Она была в носках.
— Идём, я всё объясню, — голос вернулся к интонации машинописи.
 Неторопливым шагом они шли по улице, проходя дом за домом, каждый из них был копией самого себя. «Сколько же Вы нас здесь собрали, господин президент?» - подумал Ник.
— Таких, как ты не много, остальные – люди охраны и обеспечения базы, — ответила вслух Виктория. Ник замер и через паузу вскинул на неё глаза. Она остановилась и медленно повернулась к нему.
— Вв.. ввы, — засвистел губами Ник, но она его прервала.
— Успокоимся, всё узнаешь в своё время, не ломай эмоциями голову, просто тщательно впитывай. Только не как в последних классах, активнее. Уверяю, здесь – не прокатит. Давай я расскажу тебе про такую часть спец обмундиро-вания, как носки.
— Носки, к-как-кие носки, — всё ещё тормозил Ник.
— Всё? — повысив голос, твёрдо спросила она, — Или конфетку дать, чтоб не заплакал? — Виктория сердито воткнулась в него своим тёмным взглядом. Ник потух глазами, невольно потянув уголки губ в улыбку. — Вот правильно, обиду надо начинать с улыбки. Это смущает и нервирует противника. Пойдём, нельзя выходить из графика.
Пока они шли, Виктория задала ему несколько странных вопросов о происше-ствии с троицей. Например, всё ли он осознавал в этот момент, был ли звон в голове, постоянный или пропадал и тому подобное. Также Ник узнал об универсальности своего костюма и попробовал управлять им. «Неожиданно» оказалось, что для этого необходимы прочные навыки.
— Поэтому первое время будешь в нём жить, пока не привыкнешь, — объявила она. Тем временем они по прямоугольному кругу вернулись к своему «вагону». — Всё необходимое внутри. Где, что найти подскажет голова. Вообще, с этой минуты, это твой главный орган. Так, что дай ему отдохнуть, поспи. Завтра начинаем интенсивную ознакомительную работу и подписание документов. — Она положила руку ему на плечо и некоторое время пристально, даже как то тепло, смотрела в глаза. — Прокрути перед сном своё я, завтра важный день, —  как-то резковато убрала руку, её лицо вернулось в стандартное состояние, — в восемь начинаем, успей всё. Вперёд.
                ***
Ник сидел за столом в пустой комнате. Ничего не делал, а устал, как землекоп. Завтра решение. Какое решение, о чём решение. Блин, как муторно без компа. Хоть бы телик был. Ещё решёточку на окно и камера, конкретно. Он резко встал и шагнул к окну, уткнулся в него лбом и попытался что-нибудь увидеть. «Земля в иллюминаторе видна!» Кроме отражения света ничего. Обернулся и посмотрел на дверь. На ту, в которую он здесь появился. Что-то в груди так потеплело, подошёл к ней, взялся за дверную ручку, медленно опустил её и потянул к себе. Закрыта. Может вбок? Нет, закрыта. Ну точно камера. Приложил к дверной щели  ухо и прислушался.  «Стучат колёса так-так-так, с тобой не встречусь я никак…». Там была тишина. Ник вздохнул и пошёл к кровати. Как снимать то? Взялся двумя руками за воротник, потянул в стороны и материал разошёлся ровно посередине.  На вытянутых руках покрутил, повертел костюм перед собой, ткань и ткань, более ничего. Но Виктория обещала подробнее показать его в действии. Коснулся дверки, повесил в открывшийся шкафчик костюм, снял штаны и затолкал их на полку. Ну носки-скороходы конечно бомба. Сейчас он чувствовал себя в плотных кроссовках. Нажал большим пальцем правой ноги на выпирающую костяшку левой ноги и почувствовал, что он опять в носках. Виктория показала несколько вариантов обуви, в которые они могут превращаться. Джинн отдыхает вместе с ковром-самолётом. В них, как она говорит, можно даже стоять на углях, мясо остаётся свежим. И в них исключено получить вывих голеностопа, завидуйте мне Лёва Месси и Гриша Пиналду. Закинув их к штанам, Ник двинул к кровати. По пути сказал двери душа «я очень устал», откинул на кровати то ли толстую простынь, то ли тоненькое одеяльце и сел. Покачался, проверил задом мягкость, завалился на бок, завернулся и провалился сначала в подушку, а затем моментально в сон, забыв прокрутить своё я.
— Что ж ты не вырастешь то никак? Когда ты уже научишься вещи складывать? Опять ничего не ел, а как я дома – хомячит и хомячит, — шумела мама. — Ты же уже взрослый парень, — вставила Вика.
— Ну да, — ответил Ник.
— Что ну да, мыться надо, воняешь, — с длинным ударением на я сказала Вика.
Со звуком «чпок» открылись глаза. Почмякав губами и повертев глазами «где я», Ник проснулся. Резко вскочил, блин, сколько время. Зашёл в туалет. А я виноват? Отдайте телефон, ну или будильник подгоните. Повернулся к душу «как не хочется, изверги, буду жаловаться». Из душа тёмными глазами смотрит Вика - «а воняешь». Ник зажмурил глаза, встряхнул сон. Вики не было. Залез в душ, взял шампунь, наскоро потёрся с головы до ниже пупка, смыл всё и с участившимся дыханием стал ждать. Но ждать не заставили. Он поорал и стал нагреваться свежим полотенцем. Быстро одевшись, вышел к столу. Никого. Неужели рано. Начал шарить в шкафчике-холодильнике, готовя на стол. Мама, где мой завтрак, жуя всё подряд, думал Ник. Хоть бы телик, вздыхал он носом и допивал сок, глядя в одну точку. Он уже убрал со стола, когда одновременно с коротким звонком в голове, раздался щелчок дверного замка, заставившие его вздрогнуть.
— Доброе утро, — сказал Ник пошедшей к столу Виктории.
— Доброе, – и через пару секунд, — надо чистить зубы.
— А я чистил, — пробубнил Ник.
— У тебя печенье между зубов. И запомни, врать здесь будет очень трудно. Отвыкай, в команде это не спрячется. Жду две минуты. — села за стол и начала раскладывать бумаги.
Когда Ник сел напротив неё, она подалась вперёд, положила на стол руки, сцепив кисти, сказала:
— Вставать привыкнешь без будильника, о телефоне попозже. Теперь слушай внимательно. Какие у неё глаза, удав отдыхает. Ник старался не смотреть в них.
                ***

— Мир делится минимум на два мнения и два решения. Больше минимума, это уже шараханье, неуверенность в своём мнении. И, соответственно, уверенное решение принято не будет. Когда человек безальтернативно убеждается в приверженности к одному мнению, тем более принимает решение, он примыкает к одному лагерю единомышленников. Вся дальнейшая жизнь, это, как правило, служение своей идеологии. Чем индивидуальнее, скажем, уникальнее этот человек, тем больше от него требуется участия, сил. Но и поднимается этот человек до нечеловеческих высот, —  она замолчала. Ник поднял на неё глаза, понял, что она проверяет, слушает ли. — Их двое, — продолжила она и опять сделала паузу.
— Кого? – спросил Ник.
— Два лагеря, и их двое. Когда то были в одном. Сегодня - день и ночь, плюс и минус. Банально, но добро и зло. — Она вышла из-за стола, сцепила сзади руки и остановилась к Нику спиной, глядя в пол. — Но приверженцы есть и здесь и там, — выдохнула она и вернулась за стол. — Когда ты рождался, каким-то образом один тебя лишь коснулся. Твой шрам на левом виске. Но другой успел закрыть. Именно так у тебя появилась эта уникальность, о которой ты не знаешь и которой не умеешь пользоваться. Вот за этим ты здесь. Узнать чем владеешь, зачем тебе и нам это нужно. Сейчас я попробую тебе тебя показать.
— Когда тебе угрожает опасность, ты испытываешь страх. Что такое страх? Это когда организм выражает своё отношение к опасности и предупреждает своего владельца. У каждого человека реакция на страх разная.  Надо сказать, что когда опасность или что-то непонятное внезапны, это будет испуг, и вот он практически у всех, относительно одинаков. Следствие сильного испуга – предвидящий ситуацию страх, а реакция на него, я подчёркиваю, у всех разная. И ещё. Бесстрашных людей не бывает. Потому что это вошло в нашу речь, как просто характеристика очень смелых людей. А биологически это или ненормальный человек, с каким-то умственным изъяном, или ребёнок, пока ещё не умеющий бояться в силу отсутствия жизненного опыта. Возвращаемся к тебе. Как ты чувствуешь страх?
— Ну, не знаю.
— Правильно. Это симптом страха. Ты не вполне контролируешь себя, свои мысли, действия. Поэтому, первое. Нам необходимо, чтобы ты немедленно начал менять понятие страх на опасность. Но, что ты чувствуешь сейчас в страхе, ты должен запомнить. Это твой будущий инструмент. И так. Опасность. Страх. В голове звон, зрение расплывчато, в теле дрожь. Далее мозг даёт варианты выхода из ситуации. Звон достигает предела и лопается, наступает тишина, слух выхватывает малейший шорох, а зрение становится просто многократным биноклем. Твоя уникальность в том, что ты в этот момент входишь в состояние ареометизма. Ты обладаешь почти безграничным мощнейшим защитным полем. Самое невероятное, что не только для себя. На пике состояния ареометизма ты чувствуешь опасность для других людей. А главное, ты можешь им помочь.
— Что, как это? Не очень понимаю.
— Я знаю. Вот и начнём вместе решать, как это понять. Но для начала давай выполним некоторые формальности. Это важно. Ознакомься и подпиши.
Она подвинула к Нику несколько печатных листов. Пробежав по ним взглядом, Ник понял только то, что он со всем согласен и поднял глаза с вопросом на Викторию.
— Я же сказала, начинай становиться внимательным. Формально ты соглаша-ешься быть принятым в учебное заведение на факультет географии с возмож-ными выездами в экспедиции. Родители тоже убеждены в рациональности дан-ной учёбы, вот их подписи. Также ты подписываешься под неразглашением тво-его участия в специальных заданиях и того, чем ты владеешь. После подписания контракта ты не имеешь права применять специальные навыки без уведомления меня. Всё.
Пауза. Ник начал ступорить и выбрал звонок другу.
— Мне надо переговорить с родителями.
— Пожалуйста, — она достала телефон, что-то набрала и приложила к уху. — Здравствуйте. Да, это я. — протянула Нику телефон, — У вас ровно минута.
— Алло, мам, — сказал Ник и начал слушать, как он доехал, тепло ли, не продуло ли в поезде, что кушает, как же он без запасных носков, почему не взял бельё и тапочки, чтоб смотри у неё, учился, как следует. — Да всё нормально, мам, пока.
Ник взял ручку и подписал листы в местах, которые указывала Виктория. Она убрала листы в папку, откуда-то достала картонную коробку и поставила её на стол.
— Встань спиной в угол, поставь эту коробку перед собой на пол и аккуратно открой. — Ник взял довольно тяжёлую коробку и зашёл в угол комнаты. По-вернулся к нему спиной, наклонился и, поставив коробку на пол, начал её открывать.
— Подожди, — остановила его Виктория, — я тебя предупреждаю, в коробке опасность. Открывай.
— Не понял, что значит опасность, — напрягся Ник.
— Открывай.
Ник медленно, чувствуя, как появившийся из ниоткуда звон, начинает подниматься к макушке, приподнял крышку коробки. Послышалось лёгкое шипение. От неожиданности он отдёрнул руки, и крышка коробки отлетела в сторону. Из коробки высунула голову крупная змея и начала подниматься в рост. Ник попятился назад, упёрся в угол и, отталкиваясь ногами от пола начал закрываться руками. Змея поднялась на уровень его головы и дёргалась в ответ на каждое движение Ника, ища момента для атаки.
— Смотри только на неё, не опускай глаза, — громко сказала Виктория, — поверни к ней ладони, — продолжала шуметь она, — да не сгибай ты пальцы, ладони, прямые ладони, упрись в стену перед собой.
Ник пытался её слушать и вдруг звон лопнул. Или, лучше сказать, исчез, как резко всосанная в сливное отверстие вода из ванны. Он увидел зрачки змеи настолько близко, что казалось её язык, касается носа Ника. В наступившей тишине он чётко услышал, как трётся чешуя змеи об коробку. Ища в ставшими громогласными словах Виктории защиты, он с трудом выпрямил ладони в сторону коробки. Упираясь ими, Ник опять прижался спиной к углу и остался один на один с взглядом змеи. Только почему-то было ощущение, что это он готов напасть, наверное, от страха.
Змея кинулась вперёд, открывая пасть всё шире и обнажая огромные клыки. Ник на автомате начал отталкиваться от неё, как вдруг змея ударилась обо что-то и от её головы в разные стороны полетели брызги яда. Она отскочила назад и с удвоенной скоростью метнулась к Нику ещё раз. Исход был тот же, но с удвоенной траекторией разлетевшегося яда. Это что-то было сразу за ладонями Ника. Видимо от одурения, змея почти полностью опустилась в коробку, выглядывая оттуда только зрачками. И тут Виктория, которую всё это время Ник не видел из-за концентрации на опасности, закрыла коробку. Ник поднял на неё глаза, готовые выпрыгнуть из головы, и опустился на пол, словно внутри его отпустили какую-то пружину. Руки хлопнулись об пол, как чужие и он почувствовал холодный пот на лбу.
— А если бы она меня укусила, — пролепетал Ник, чувствуя, как устал от напряжения, — что тогда?
— Поели бы пирожков на поминках.
— Очень смешно.
— Будем двигаться дальше. Постепенно, добиваясь стабильности и, главное, наращивать масштаб, он необходим. Эта змея для тебя, что мошка для бронированного листа. Но пока ты будешь воспринимать опасность. Запомни, если ты, хоть на секунду, возомнишь себя героем, включишь своё «по барабану» – беды не миновать. Запомни это навсегда. А ещё – ты бросишь на эшафот свою будущую команду. Надеюсь, что нашу будущую команду.


                ***

Прошло время. Ник ел, спал, учился, гулял и тренировался. Расслабона не позволяли. Змею меняли преподаватели по школьным и не только предметам, преподавателей волк, паук, медведь и даже спецназовец, обещавший прямо сейчас свернуть Нику башку. А Ник, начиная контакт в живую, начинал по капельке контролировать страх. Он стал чётко понимать исходящую опасность как работу, а свой уникальный инструмент, как реальную защиту. Уже два раза он попадал в переплёт с врачами из-за попытки расслабиться и почувствовать себя суперменом. Его правая кисть была в шрамах от какой то зубастой пасти, а бровь рассечена чьим то кулаком. Вика, приходя в медицинский блок и скрывая бешенство, пляшущее у неё в глазах, мягко спрашивала:
— Ещё не дошло? Что-то из детства беспокоит?
 Переход от понимания опасности к управлению защитой стал намного короче, а сама защита множилась от раза к разу. Костюм вообще был каким то инопланетным существом и, что самое главное, он понимал Ника с полу-слова. Нет, он не делал его бесплотным, действия задавал всё же мозг и движения делал сам Ник. Но качество им придавал ещё и костюм. А так же он являлся защитой Ника от механических повреждений. Если б он тогда догадался натянуть рукав на кисть, ничего бы не случилось.
Комп встроенный в стол, позволял делать задания преподавателей и проходить бесчисленные тесты. Телевизор, тоже появившийся с некоторых пор в купе, включался сам и вещал новости со всего мира. Преимущественно конфликтной направленности. Виктория периодически заводила разговор об этих событиях и внимательно слушала ответы Ника.
Вика стала реже приходить и разговаривать, редко попадаться на глаза, но её присутствие ощущалось постоянно. Она была нитью к недалёкому, тут, за дверью купе, прошлому. Он с улыбкой скучал, но высказать вслух не решался. Опасался предложения конфетки.

                ***

Постепенно Виктория начала заставлять Ника беспокоиться за других. Вот здесь ему приходилось туго. Так, как он абсолютно не привык волноваться за кого-либо кроме себя. Ну ладно, предположим, он забеспокоился о ком то. Но как его защитить?
—  Вот тут и необходима твоя полная сила, — сказала Виктория — а по сути, ты просто должен мысленно быть там, с тем, кого нужно защитить. Просто закрыть глаза и опасаться тех, кто или что несёт тебе угрозу, но с тобой находятся подзащитные. И их страх будет усиливать твою защиту. Не волнуйся, при твоём желании, непродолжительные занятия с психологами направят тебя на путь истинный. Учись концентрации.
И он учился. Страшно вспомнить о том, куда подевалась всевластная госпожа ЛЕНЬ. Он даже не заметил, когда это случилось. Нет, позывы и депресняк были, но когда они начали испаряться, он не заметил. И что тому виной, давление или безысходность, занятость до усталости или всё же интерес, он не понимал. Сказать, что ему это не нравилось, сказать неправду. Он бы даже сказал, что входил во вкус и получал больше удовольствие, чем усталость. Он становился кем то, точнее кому то нужным. И это, несмотря ни на что, толкало его к соответствию. Оставалось бороться с моральным одиночеством. Воспоминания о доме и бесшабашной учёбе, не спрашивая, давили из него слезу. Но он учился.


 


                ***
— Сегодня в десять часов ознакомительный сбор команды. Встречаю у входа без пятнадцати.— сказала Виктория и вышла из комнаты.
Ник нервничал. Ничего великого, но понимание, что сбор непростой, загоняло его в самокритику. Соответственно, не забытая волшебная поза присутствовала при входе в один из домиков-вагонов, который внешне абсолютно ничем не отличался от  его жилья. А вот внутри удивил.
Ник пришёл с Викторией. У входа уже стояли несколько человек. Виктория жестом показала, что можно входить. За вместительной прихожей оказался ещё вместительней, эдакий кинозальчик мест на тридцать, с уютными, мягкими креслами в два ряда, первый ниже второго, и большим экраном со сценой. Но кресла расположены полукругом, а в центре зала, между креслами и экраном, стояла трибуна. Её Виктория и заняла, пригласив всех рассаживаться. Все, включая Ника, ненавязчивыми взглядами осматривали соседей. На Викторию никто не смотрел, значит, все её хорошо знали. Она тянула с перебиранием бумаг на трибуне, видимо давая время осмотреться присутствующим.
Их было семеро. С Ником. Две девушки и четверо парней. Без Ника. Девушку помладше Ник узнал, хотя с их первой встречи изменилась она до неузнаваемости. Где фиолетовые волосы, ярко накрашенные губы? И этих двоих тоже узнал. Подзыватель Валеры, с довольно добродушным лицом, светлыми, волнистыми вихрами и, как оказалось, с не сходящей с лица улыбкой. И глаза. Ник ещё в первый раз, даже в ступоре, заметил эти глаза. Они смотрят не на тебя, а за тебя. И цвет. Такого не бывает. Второй парень выглядел постарше, с бледным лицом и чёрными, коротко стрижеными волосами, с чёрными же глазами. Он наоборот был не улыбчивым и с ручничком. А самое главное, при ближайшем рассмотрении, в глаза бросалось его здоровье. Оно из него выглядывало и даже несколько загораживало его самого.
Следующая пара парней была именно парой. Это были два близнеца, не отличимых друг от друга лицом. Они были помладше Ника, может на год. Судя по огням в глазах, начинался он где то внизу, под спиной. И высекался, скорее всего, шилом. Много не разговаривали, но были, как на взводе, ощущалась какая то пружинка, отпусти и вжик. Потерялись.
Вторая девушка была постарше Ника. Вот, вроде, симпатичная, но в то же время, неприметная. И взгляд глубокий. Наоборот. В себя. Где то глубоко. Вызывает ощущение, если разговаривать, то тихо, не спугнуть. Или звать в ладони рупором, как с другого берега. Сонная лощина, блин. Брр.
Все поместились в первом ряду. Ник входил первым и выбрал место посередине, чтобы оставить прямой взгляд на знакомого ему человека, Викторию, а на остальных можно поглядывать периодически, по необходимости.
— Настало время познакомиться и наладить взаимодействие, - начала Виктория, – все понимаете теперь, что, в некотором роде, вы необычные. Но, скажем, «Неуловимые мстители» крепче вас духом, дружбой и, наверное, отношением к родным краям.
Она сделала паузу и, приподняв уголки губ, окинула нас медленным взглядом.
— Я вижу, не все знают культовые фильмы большевиков, а может и истории России. Юность без интереса не лечится ни чем. Мда. ЕГЭ по истории под угрозой, но надеюсь, это частные упущения?
— Знакомьтесь. Ник.
Он почувствовал, как слева-справа на него повернулись взгляды присутствующих. Захотелось срочно Dirol, чтобы жевательными движениями скрыть натяжку лица.
— В перерыве познакомитесь поближе. Продолжим. Основная задача создать из вашей группы единый организм. Если бы вы были роботами, проблема не стояла бы. Но вы личности со своими мозгами, а приставить к каждому телепата на постоянное место жительства невозможно. Поэтому за всё время существования все вы были изучены большой группой разнонаправленных специалистов. Не надо жонглировать бровями. Никто не следил за вами в туалетной комнате. Не всё однозначно в детском королевстве. Достаточно было длительное время знать ваше отношение к происходящему вокруг вас и наблюдать за вашими действиями в различных ситуациях. Ваш круг общения, вашу успеваемость в учёбе, спорте и хобби.
Для начала вы поучаствуете в олимпиаде по географии, ведь мы для этого здесь собрались изначально. Официально. Надеюсь, вы готовились, потому что это необходимо для неофициальной части наших задач. Я даю вам 30 минут на ответы и мнения. Пожалуйста, коротко и внятно, без чужих мыслей, мне нужно только ваше отношение к вопросу. От этого зависит правильное применение вас, как команды. Можете считать это тестом перед экзаменом и не более. Всё необходимое у вас в подлокотниках. Через минуту время пошло.
Все закопошились. Ник поднял локти и попробовал открыть подлокотники. Левый поменял плоскость и выдвинулся перед Ником монитором, а правый, также выдвинувшись, перевернулся и обнаружил себя клавой.
- Мечта, - подумал Ник и улыбнулся, - ну ка кресло, сгоняй за шаурмой и сока прихвати!
- Ник! – ровно, как команда «место!», прозвучала Виктория.
- Я что, один так подумал? - озирался Ник, мельком заметив быстрый взгляд и улыбку Ольги, смотрящей в монитор. Волосы её были русые. Не фиолетовые. «Парик, - подумал Штирлиц. Штирлиц, ну точно Штирлиц, - подумал парик».
С трудом начал вникать в вопросы, появляющиеся на мониторе……

                ***
География им нужна для связки мест происшествий и мест дислокаций противника или их фиксирования. Это не столько чистая география, сколько база данных, опыт ориентирования, понимания ситуации в регионе, вплоть до знания погодных условий, обычаев и характеристик местного населения, какие букашки водятся, какими можно перекусить, а какие не прочь закусить вами. Ну хоть капельку. «Ааааа, - с акцентированием выдохнул, после глубокой затяжки, комарик и тяжело улетел с полной жопой вашей кровушки».
Вопросы были простые, в основном по географии. Встречались и с подковырялкой, но ответ на них рисовался только двусторонний. Например.
Вопрос: можете ли вы в Иране, будучи славянином, спросить у мусульманина, как пройти на его семейное кладбище?
Ответ: да, а почему нет? Да потому, что все ваши последующие шаги, даже в сторону от их кладбища, будут сопровождаться всем кишлаком и не совсем довольным взглядом. Но ведь спросить то можно. Хотел посмотреть обычаи населения.
Вопрос: можно ли будучи проездом в провинции Испании поздно вечером, пока никто не видит, попроситься на ночлег?
Ответ: да, а почему нет? Да потому, что утром будете завтракать в обществе четырёх соседних домов. С вином. До следующего ночлега.
Вопрос: кто питает кошелёк Евросоюза?
Ответ: не знаю, кто питает, но питаются из него все. Кроме России.
Вопрос: кто следующий президент Франции?
Ответ: Трамп-пара-рам, пам, пам. Или. Саакашвили.
Вот такая вот занимательная география.

Ник старался быть серьёзным. Но годы тренировок школой сворачивали на просторы усталости от напряжения серой держалки причёски. На очередном вопросе он заскучал, повернувшись в пол-черепа и сдвинув глаза до упора влево, понимая, что прикрыт монитором от Виктории, стал рассматривать Ольгу. Он же не знал, что их ответы и портреты уже есть на мониторе Виктории.
Ольга сидела слева по дуге, через двоих, и это позволяло Нику видеть её профиль и слегка склонённое лицо. Она была какой то необычно естественной. Волосы, абсолютно ровные, едва не касающиеся плеч, трёхцветные, от бледно-жёлтого до бледно- коричневого, очень подходили к цвету лица, с лёгким намёком смуглости. Ресницы то подрагивали от движения глаз по монитору, то моргнув, замирали вокруг устремлённых в одну точку серо-голубых глаз. Больше голубых. Нет, серых. Да они переливаются! Чё ссе. Под прямым, идеального размера носиком, то шевелились в такт ресничкам, то замирали красавицы губки. Вдруг всё остановилось, губки сжались, чуть-чуть вытянулись вперёд и резко дёрнулись вверх. Ник вздрогнул, поднял взгляд на глаза Ольги и только теперь врубился. Она смотрела на него и рывком головы молча вопрошала:
- Что?
Ник попытался изобразить улыбку, но от неожиданности изобразил знак приблизительности. Желая ответить головой «Нет, ничего», качнул-боднул   и подрозовев, уткнулся в монитор. Что случилось, где «по барабану»? Где выпяченная челюсть и нога на ногу? Мдааа. Зацепило пацана. Вот такие они первые взгляды.
Ольга задержала на нём глаза, опустила вздёрнутые удивлением брови и, улыбнувшись, вернулась в монитор.
Ник, смотря в одну точку, не видя ничегошеньки, изображал серьёоозного первоклашку, решающего сложнейшую, многоуровневую задачу дважды два.

- Время, - сказала Виктория и подлокотная техника вернулась в свои гнёзда.
– Все  на обед и на самоподготовку. Дополнительно сообщу изменения плана занятий на завтра на ваши мониторы в комнатах.
Выходили из зала в другую дверь. За ней оказалась просторная столовая. В нос медленно вплывали вкусные запахи, которые с восторженными объятиями и унуттренними восклицаниями встречал проснувшийся аппетит Ника.
Ник первый раз был в общей столовой. После школы. Нахлынуло.
- Бери что видишь и в переработку, - сказал подошедший весельчак, - Кирилл, - сказал он протянув руку. Ник пожал руку и назвался.
- А это Миша с Колей, вот скорость, уже наворачивают. Как успевают? - показал Кирилл на близнецов, - давай набирай и за стол, с остальными познакомлю.
Ник подошёл к прилавку, сверкающему нержавейкой и чистотой. Оказалось он устроен несколько по-другому, чем в школе. За ним не было поварих в белых маскхалатах. Никого не было.
- Берёшь всё сам, наливаешь всё сам, ну и ешь соответственно сам, - улыбаясь одними глазами, сказала обернувшаяся к нему девушка постарше, - Настя, - представилась она.
- Ник. Спасибо, я понял, - сказал Ник, начиная потихоньку расслабляться. Вроде все адекватные, без напрягов.
 - Привет Ник, я Дима, - Ник повернулся на низкий голос сзади и вложил в протянутую Димой руку свою. Вопреки ожиданиям, рука Димы была мягкой, и он не сжимал в тисках  своей внешней силы руку Ника.
Ник взял поднос и начал выбирать еду.  Она пестрела овощами. Свежими, печёными, варёными, в салатах, в соусах и просто так. Бог послал и «любимые» папины каши и, реально любимые, бабушкин борщ и мамин гороховый суп. А аппетитные куски рыбы разных национальностей, как всегда, ломали предыдущий выбор. К красивому чёрному чаю предлагались … Всё. Мозг захлебнулся слюной. Ник похватал, не глядя, что попало под руку, всё равно не съесть всё желаемое, и понёс к столам. Перед ними притормозил. Их не было. Все сидели за одним, сдвинутым из нескольких, столом и, жуя, смотрели на него.
- Что-то не так? – места оставались только с торцов импровизированного стола. Ник, чтобы не обходить весь стол, поставил поднос на ближайший и начал пришвартовывать корму к стулу.
- А приятного? – нарочито обидчивым голосом протянул Коля. Или  Миша.
- А аппетита? – моментально, тем же голосом, вставил Миша. Или Коля.
- Пардун, - Ник прекратив швартоваться, опять встал, - всем приятного пережёвывания, - перевёл в шутку неловкий момент и сел.
Он уткнулся в еду и тут же кто-то справа подвинул ему прибор со специями и салфетками. Ник поднял глаза в право. Рядом сидела она.
- Приятного аппетита Ник, я Оля, - Ник остановил все движения и смотрел ей в глаза. Серые. Нет, голубые. Блин, точно переливаются.
- Кушайте, не обляпайтесь, - стряхнул с Ника наваждение голос слева. Это был Кирилл. И его шутливо-весёлый тон показался Нику напускным.
- Спасибо, - в две стороны кивнул Ник и, наконец-то, начал есть. По мере поедания, его занимали два чувства. Весёлый, подвижный холодок слева и спокойное, молчаливое тепло справа.
Близняши уже несли подносы к посудомоечным машинам.  По очереди встали и ушли Настя и Дима. Кирилл явно уже поел, но почему-то тянул с уходом. Ник тянул уже с чаем. Боясь захрюкать от его температуры. А отец предупреждал! «Настанет такой момент, когда тебе, сынок, будет стыдно, что ты чавкаешь и хрюкаешь за столом». Ник надеялся, что Кирилл уйдёт раньше, но Ольга уже встала и пошла. Ник провожал её взглядом, затем резко повернулся на Кирилла. Тот смотрел не улыбаясь, но мгновенно сменил маску:
- Ну что, вперёд? – уже улыбаясь, схватил поднос и двинулся на выход.
- Хрлю-лю-хрлю. Ааааа, - шипя буквой «а», оторвался Ник на чае и за малым не захлебнулся.
- Всё понравилось? – спросила Виктория, подходя к столу.
- Да, извините, спасибо, - вставая, начал лепить в кучу Ник.
- Сиди. Кое-что расскажу. Это твоя группа:
Кирилл, 18 лет – Позывной «Крысолов». Способен видеть предметы и объекты насквозь; натренирован распознавать что это внутри и зачем, вплоть до отпечатков рук. Хороший, добрый парень, общительный. Сам с Саратова, родители учителя физики и математики, но он к этим предметам равнодушен. Правда уровень владения компьютером очень высокий. Родители знают, что он в армии.
Дмитрий, 18 лет – «Сталь». Способен двигать предметы или сдерживать их, например, может не позволить повернуться дулу танка, в общем машина. При малейшей царапине теряет силу. С Волгограда. Мать водитель трамвая, там и обнаружилась сила. Отца не стало, когда Дима был ещё маленький. Хобби шахматы, может сидеть за ними один, часами. Тоже числится в армии.
Николай и Михаил, по 16 лет, близнецы – «Стрижи». Они способны перемещаться на определённые расстояния со скоростью звука. Не могут, даже не долго, находиться друг без друга, способность начинает гаснуть. Москвичи. Обнаружились лет в двенадцать на занятиях лёгкой атлетикой. Родители всё знают, подписали не разглашение. Периодически отпускаем, а контролируем постоянно, малые ещё. Но толковые. Кстати, хобби – головоломки. Тоже могут длительное время, горячо споря друг с другом, решать всякие задачки.
Ольга, 18 лет – "Веда". Ставрополь. Ведает мысли, гипноз, заставляет подчиняться. Не действует только на родных и близких, которых у неё нет. Это связано с тем, что родители её оставили в три года по поводу её ненормальности, психологического состояния, не разговаривала, замыкалась. И лет до двенадцати она их очень желала. В детском доме построила общение со сверстниками по-другому. Так, как она того желает. После того, как она заставила группу подростков раздеться и всю ночь простоять на улице голышом, пришлось её оттуда забрать. Редко случается впадение в анабиоз, ступор, не слышит ничего и не видит ничего около двух минут. Проходит само собой. Активность зависит от среды общения.
Анастасия, 20 лет – «Маска». В 15 лет на её глазах погибли родители. С тех пор, пытаясь оградить себя от общения, приобрела способность становиться невидимой, но в этом состоянии не может говорить. Она из Твери. Очень серьёзная и добившись её расположения будешь в нём всегда.
- Так что девушки у нас серьёзнее некуда, не перестарайся с шутками. И ещё. О твоих способностях не должен знать никто. Когда человек уверен, что его защитят в любую минуту, он невольно расслабляется. Как ты с гепардом. Твоя задача тренировать ощущение опасности и владение размерами своих полей защиты. Да, да! У тебя их много. И от твоего развития зависит управление ими. А в группе – понимание, что под твоей защитой продолжается выполнение задания. Поэтому твой позывной «Небо». Группа будет просто знать, что ты связной и можешь удалённо вызвать подмогу. Да, есть силовая группа, работающая параллельно с вами и только на вас. Но это очень хорошо подготовленная, вооружённая и экипированная группа людей. И только их командир знает, что вы из себя представляете. Да и то, лишь в общих чертах. Остальные бойцы группы, кто продержался в ней определённое время, знают, что есть кучка офисных крыс, хорошо знающих географию и умеющих пользоваться компьютером выше среднего пользователя.

                ***
- Мне не нужно знать, как случилось хорошо. Мне не интересно, как происходит хорошо. Мало того, оно меня бесит. Пусть Он беспокоится о том, что хорошо. Я хочу стереть Его из своей памяти и памяти людей, и показать миру, что Он слаб и никчёмен. Он должен знать, что я всесилен. Он ответит за то, что со мной сделал. Он даже не понимает, что это и было зло. И Он должен почувствовать на себе каково это, когда тебя бросают. Я хочу, чтобы все почувствовали мою боль и захотели мстить. Людишки должны получать от зла прибыль и они забудут Его. Они ничего не получают от Него, Ни-че-го! Ты, Гнис, получил что-нибудь от Него?
- Нет, Извад, ничего.
- А от меня ты что получил?
- Силу, власть, всё.
- Вооот. Давите тех, кому хорошо и вам будет лучше, вы станете богаче, выше, сильнее, вы получите власть над тем, кого задавили.
Он издал шипение.
- Сейчас меня интересует, кто пытается помешать мне. Где они, кто это. Я чую их присутствие. И это меня бесит, Гнис.
Извад говорил тихо и не смотрел на Гниса. Но Гнис знал, что внутри беса клокотал огонь и, если бы тот открыл глаза, они бы были залиты кровью и плавили бы всё находящееся рядом.
- Гнис! – он сделал паузу, - Найди мне их. Не занимайся больше ничем, поручи всё Глосу. Узнай о них всё, слабые стороны, кого можно купить. И не забудь, пожалуйста, про любовь, она спиной опирается о ненависть и её надо использовать.
Он помолчал минуту.
- Иди, мне надо остыть.
Шкура подрагивала и испускала дым, как земля, после потушенного пожара. Его мощные, шерстяные лапы на подлокотниках чёрного, словно обугленного трона, уже изрядно исцарапанного когтями,  медленно разжимались. Он открыл глаза. Воздух перед ними начал шевелиться. Отблески угля в зрачках начали тонуть и в глазницы вновь вернулась темнота. Мышцы расслаблялись, приоткрывшийся рот обнажил ровные, белые клыки. Воспоминания об отречении его душили. И месть застилала кровью глаза. Он будет мстить за оставление его без любви. Судорога воспоминания, как отголоски истерики у ребёнка, ещё раз пробежалась по всему телу, когти сжались и опять расслабились. Он задумался. В голове, одна за другой, всплывали картины светлого прошлого. Прошлого, в котором он умел улыбаться, не внушая людям страх, не обнажая огромные клыки. Сейчас у него не было мышц лица, отвечающих за улыбку. Прошлого, в котором Сам смотрел на него улыбающейся, любящей душой. Смотрел так, что и ему хотелось нести это чувство людям. Для чего? Чтобы его, всего лишь служителя Самого, любили так же безмерно, как Самого.
Так в нём родилась зависть. И он не смог отказаться от неё. Как ребёнок. У Самого была игрушка, а у него нет. Шансы её иметь были все. Сам никому ничего не запрещал, но были условия, отработанные за мириады лет.
И только потом он осознал, что просто не дорос до владения чувствами. Но было поздно. Гниль изнутри начала выходить наружу. Когда обнаружил, надо было идти к Самому. Но как объяснить Самому, что эта зависть обращена к нему, что он её творец, а значит искуситель? И он не пошёл, гниль уже начала поражать мозг. А Сам не удержал. И значит бросил.
Он и не заметил, как вокруг появились приверженцы. Он незаметно перешагнул рубеж, когда огрызаясь и брызгая ядом, встал на самом верху гнили. И столкнувшись взглядом с Самим, спросил: «Как мне быть?» Но Сам молча смотрел на него со слегка склонённой головой. Извад, первый раз за всё время, заметил скорбь поверх безмятежности, но принял это за жалость и отвращение.
И злость, без сопротивлений, захватила его полностью. Всё, связанное с Самим, малейшим напоминанием о нём, обездвиживало его внутренним огнём. И только ничего неделание, отсутствие мыслей о себе, заливало его огонь спасительной прохладой. Но армия приверженцев редко давала ему прохлаждаться. Она начинала думать. А это было не позволительно. Только действовать.
Вот и сейчас, при подготовке очередной мерзости, дающей возможность показать людям, что сила в оружии, в неожиданной подлости и рассеивании страха на простых смертных, кто-то ставил палки в колёса его армии. Давая этим самым его тупым воинам думать, задавать вопросы «зачем и почему».  А им нельзя думать. Приходилось идти на крайние меры – применять наркоту и заставлять действовать немедленно и в тумане.
Чьи соратники эти кто-то, Извад не сомневался. Но как? Служителям Самого невозможно открыто собирать силу против гнили, они автоматически становились ею сами. А значит, их держат в неведении?  Кандидаты на Его любовь. Ну что ж, дайте мне только найти вас и вы будете служить мне. 

               
                ***
Год пролетел незаметно. Ник на автомате проделывал всё, что наработано за этот год. Сон, зарядка, душ, завтрак, занятия и выходной, в который он старался чем-нибудь себя занимать, чтобы не думать о доме. В последнее время чем-нибудь сменилось кем-то. Из головы не выходили переливающиеся глаза, трёхцветные волосы, разливающееся тепло в груди при одном только представлении её фигуры и жестов, мило наклоненной головы. Вот и сейчас он нехотя стряхнул с себя её образ, отвлекшись на открывание двери.
— Завтра выходной, - сказала Виктория, подойдя к столу, – отдохни. Начинается сессия. Надо настроиться.
Она смотрела на него внимательно и даже, как то странно. Ник, глядя ей прямо в тёмные глаза, удивлённо приподнял брови. За последнее время он научился смотреть оппонентам в глаза. Раньше он не знал преимуществ прямого взгляда. Как много интересного можно увидеть. И отсутствие интереса, кстати, тоже.
— Всё нормально? – она присела.
— Да, - вперемешку с волшебной позой и улыбкой произнёс он.
— Ник, - она сделала паузу, опустив глаза и, вроде бы, смутившись – а, отец, он …, ты с ним часто беседовал?
— Да нет, не очень, а что?
— Ну, просто о доме хотела спросить. Скучаешь?
— Не самая лёгкая тема. – Ник отвернул голову. – Давай лучше по географии пройдёмся.
— Ладно, забей. - Виктория в сразу же встала, направилась лёгким и в то же время уверенным шагом к выходу, унося свою упругую, точёную фигуру.
Она ему тоже очень нравилась и вызывала в груди шевеление, но то ли возраст, то ли ещё что-то возвращало данное направление к Ольге.
— Это всё костюм, - подумал Ник, - он ей очень идёт. - Собрал всё на поднос, скинул  в посудомойку и пошёл к себе.
Ночью снилась Ольга. Он пытался сосредоточиться на её глазах, но мешали, снующие туда-сюда-обратно, Коля с Мишей, обсуждая очередную головоломку.
- Яааа знаааюууу, - песочным шёпотом, растягивая слова, шевелились красивые губы Ольги.
Только он протягивал руку к её рассыпающимся волосам, как на его плечо ложилась рука, и смеялся, уже уходящий Кирилл.
Но проснулся Ник бодрым, с хорошим ощущением от предстоящей встречи с Ольгой и небольшим сморщиванием бровей от смеха Кирилла.
- Сделаем выходной, хорошо? – сказал Ник мысленной голограмме Виктории, решив пропустить зарядку, а водные процедуры отложить на после завтрака. Благодаря им, зарядке, водным процедурам и ежедневным нагрузкам в течение года, Ник заметно окреп. Появились осанка и очерченные мышцы, стройно разбросанные по всему телу, ну где положено.
Завтракая, он включил монитор и замедлил жевание. На экране, с надписью "выходной", прокручивались картинки с пояснениями мероприятий, запланированных на сегодня. Причём свободного посещения.
- Тааак, - переведя жевание на самую медленную скорость, вплоть до зависания, он придвинул лицо поближе к монитору и стал внимательно изучать перечень удовольствий.
- Прогулки пешие, велосипедные, конные. Конные?! – брызнул он на экран жёваным печеньем, - Ни хрена себе!
- Игры спортивные. Так, так. Ну, ну. Теннис, бадминтон, волейбол, рыбалка. Оооо! Рыбалка, круто.
Ник быстро домёл завтрак и метнулся на алтарь водных процедур. В голове крутилась одна мысль. Где она? Куда пойдёт? С кем? Нет, не одна мысль. Об одном.
Зашёл в душевую, глянул в зеркало. Внизу моргала табличка «Пора стричься». Ник сел под торшер и натянул его на голову. Не большой массаж с жужжанием и пылесосом. Стрижка готова. Табло на зеркале погасло. Мылся тщательно. Под ледяными струями часто вдыхал, но старался не орать, терпел. Несколько раз длинно выдохнул по прекращению воды и стал растираться. Осмотрел себя в зеркале, поиграл в бодибилдера и оделся.
Выйдя за дверь, прострелил взглядом окрестности. Никого. Глянул на небо.
- Опять про море, - папа показывал фильм про синьора Робинзона, - Снега не будет. Интересно, кто крышу чистит? Ну там же есть, за этим небом, настоящее, со звёздами. И что за подсветка такая модная, - размышлял Ник.
- Э, Валера! – в голове звякнуло, он бросил голову на звук. – Ник, что застыл, кого пасёшь сверху, - как всегда веселился Кирилл.
- Ты с нами? – спросил стоявший рядом Дима. Ольга, улыбаясь, стояла за ними.
- Куда? А, ну о чём это я? Да. Да, я с вами. А куда? – все засмеялись. Ник в том числе. Легко спустился с крыльца и протянул руку по очереди Кириллу и Диме. Убрав руки за спину, слегка наклонился в сторону Ольги.
- Привет.
- Привет Ник, - переливаясь глазами, ответила Ольга.
- Давайте на великах, там, говорят, парк крутой, - ворвался между Ником и Ольгой Кирилл.
- Кто говорит? – спросил Ник, в пол-оборота поворачиваясь к Кириллу, но не отрываясь взглядом от Ольги.
- Вика.
И тут Ника начало накрывать. Как назвать это чувство он не знал, но такой наглости он себе не позволял никогда. Он перевёл взгляд на Кирилла и в полголоса, медленно сказал:
— Так почему ты не поехал с ней? – продолжая в упор смотреть на Кирилла.
— В смысле? – не врубаясь, улыбался Кирилл. – С кем, с ней?
— С Викой, - с не хорошей улыбкой и металлом в глазах, повернулся всем корпусом к Кириллу Ник. – Что ты всё время лезешь, куда тебя не просят?
— Ник, зачем так? – расстроенно сказала Ольга.
Кирилл некоторое время смотрел на Ника изменившимся взглядом, затем развернулся и пошёл по аллее, запустив руки в карманы. Ник смотрел ему вслед, чувствуя, как кипит голова и грудь. Очнулся он от толчка Димы, положившего ему на плечо свою нелёгкую руку.
—  Трудно вам будет сработаться, - сказал Дима. – Но Вика поправит. Контролируй себя, Ник, - пожелал он и пошёл.
Ник развернулся и увидел, что Ольги уже нет.
— Славно порыбачили, - пробурчал он себе под нос, с тоской глядя на остывающий, невидимый след Ольги и сел на ступени крыльца. Просидел так, пока не стемнело, рисуя её воображением и явно осязая запах её волос. Затем зашел к себе и не раздеваясь завалился в кровать.


***
   Сбор на консультацию перед экзаменами объявили утром. Во время завтрака. Его назначили на 10 часов. Так, что оставалось полтора часа свободных. Ник посидел перед телевизором, тупо листая каналы, по привычке запоминая, что, где и как. Надоело. Встал, оделся и вышел с мыслью немного погулять перед сбором. Сделав четыре круга, остановился у домика Кирилла, постоял, затем сел на крыльцо. Через какое-то время сзади открылась дверь. Ник почувствовал взгляд спиной, но не повернулся. Затем дверь закрылась и Кирилл сел рядом. Они сидели и смотрели прямо перед собой. И как-то, не договариваясь, повернулись друг к другу лицом. Бесцветные глаза Кирилла не излучали ничего. Ник опять вспомнил ощущение, что смотрит слепой. Он не сильно толкнул плечом в плечо Кирилла.
— Ты прости, Крыска, что-то накатило вчера.
— Крыска? – вскинул брови Кирилл.
— Ну Крысолов как-то официально, а Крыса, всё же грубо, - улыбнулся Ник.
— А ты, значит, Небушко? – не опуская бровей спросил Кирилл.
— Наверное, - пожал плечами Ник. – Мир?
— Миру мир, войне пиписька! – Кирилл толкнул Ника плечом. – Пошли, пора.
Кирилл включил носки на кроссовки, помирившиеся встали и бодрым шагом двинулись к месту сбора. Улыбаясь, в глубине души Ник понимал, что этот спор не окончен. Но выносить его на решение Вики желания не имелось. А если бы она узнала о возникшей ситуации, решение было бы только её. И не в их с Кириллом пользу. Даже догадаться трудно, как она среагировала бы на раскол в команде. Скорее всего, команда прекратила бы существование. В этом составе.
В зал все заходили в разнобой. Десяти ещё не было. Кирилл уже вошел в образ весельчака. Близняши метались эмоциями, не обращая ни на кого внимания. Настя задумчиво наблюдала за всеми. Дима равнодушно улыбался в одну точку. Ольга прошла на место не поднимая на Ника глаз. Да этого и не требовалось, он спрятал свой в мониторе. Лишь раз стрельнул в её сторону и понял, что она ещё расстроена.
Вошла Вика. Все мгновенно исполнили партию тишины.
— Доброе утро и начнём, - сказала Вика, начав копаться в бумагах перед собой. – Поднимаем руку, вопрос, отвечаю. Не понятно, разбираем вопрос, - и подняла глаза в зал.
Некоторое время исполнялись те же партии. Затем, одновременно, поднялись две руки родственников. Боясь, что говорить тоже будут вместе, Вика опередила:
— Коля.
— По команде убываем на место. На месте исполнили действия. А если появились вопросы или вводные, как быть? – спросил Коля.
— Вопрос понятен. Будут спецсредства, - ответила Вика.
Руку подняла Настя. Вика кивнула.
— На мне спецсредства будут видны. И говорить я не могу, когда …
— Вопрос понятен, Настя. Но слышать то ты можешь. Поэтому ты всегда работаешь в одной зоне с руководителем задания, перед которым будешь проинструктирована по необходимым сигналам от тебя. Далее по ситуации.
Так продолжалось около полутора часов. Наконец имеющиеся вопросы иссякли.
— Если пока вопросов нет, до обеда все на самоподготовку, после обеда отдых. Завтра всех индивидуально вызовут на экзамен с указанием времени и места проведения. Удачи. – Вика взяла бумаги и вышла из зала.
Тут же застрекотали близнецы, Кирилл что-то пошутил, Дима с Настей рассмеялись в ответ. Ник  глянул в сторону Ольги, но её не было на месте, метнул взгляд на выход и увидел, как она исчезла из виду. Он рванулся за ней и догнал её только на ступеньках крыльца.
— Оля, подожди! – он подбежал к ней и взял её за руку.
— Ник, - она смотрела ему в глаза. – Не надо. Я не хочу проблем.
— Каких проблем? Почему проблем? – присмеиваясь с удивлением тараторил Ник.
— Ты вчера … А это ни к чему, - продолжала Ольга.
— Да нет, Оля, я с Кириллом сегодня утром помирился, нет ни каких проблем.
— Да? Точно? – просияла Ольга. – Ну, ведь ты понимаешь, что если Вика … Нет, ты не всё понимаешь. А я знаю, - она прижала его руку к груди. – Я знаю.
— Что ты знаешь? – поплыв и улыбаясь, ощущая биение её сердца под своей рукой, медленно спрашивал Ник.
— Давай позже, Ник? – она высвобождала свою руку из его. – Давай вечером. Нет, давай после экзаменов.
Их глаза никак не могли рассоединиться. Ник в полуулыбке разглядывал каждый участочек её лица. Уголочек рта, что-то говорящий ему, уголочек глаза, хлопавший ресничками и двигающий переливающимися зрачками по его лицу.
— Ник, Ник! – Ольга трясла его за руку. – Ник, да вернись ты на землю, дурачок.
— А! Почему дурачок? – Ник начал возвращаться. – Никаких проблем, давай позже, вечером, - он продолжал улыбаться и начал понимать происходящее.
— Да не позже вечером, а после экзаменов, - смутилась и улыбнулась Ольга.
— Нет, Оля. После обеда идём гулять в парк, - твёрдо сказал Ник. – Где он тут у вас, ни разу не был. Покажешь?
Ольга смотрела на Ника во все глаза и понимала, что сама не выдержит больше молчать.
— Хорошо, Ник. После обеда в парк. – Она выдернула свою руку из его и начала отходить назад. – Иди Ник, иди, - повернулась и быстро пошла к своему домику.
Ник, продолжая улыбаться, повернулся и, глядя в пол пошёл к себе.
Из темноты дверей зала его провожали бесцветные глаза.

***

Они гуляли уже три часа, не замечая ничего и никого вокруг. А никого и не было. Все были в преддверии экзамена и, естественно, отдыхали. В который раз Ник останавливал Ольгу и спрашивал, что она знает? Что он не понимает? Но она не успевала ответить. А он не мог удержаться и прижимал её к себе. Как только он ощущал её грудь, всё в нём напрягалось и он начинал её целовать. А она не могла сдержаться, обвивала его за задницу и прижимала к себе, проваливаясь в сладость поцелуя, не падая только из-за объятий Ника. В конце концов она его уронила. Они засмеялись. Ник перевернулся на спину и Ольга легла на него, чувствуя всё, что с ним происходит. Ник медленно передвинул руки по её спине и начал гладить бёдра, прижимая Ольгу к себе. Её лицо порозовело, но она не двигалась, прижимаясь к нему. Руками она обняла его лицо и нежно касалась своими губами его лица.
— Я больше не могу, - прошептала Ольга. – Я хочу.
— Я тоже, - прошептал Ник, - только …, я не был ни разу …
— Я тоже, - шевелила Ольга губами по его губам. – Раздень меня.
Ник перевернул её на спину, взялся за середину костюма и раздвинул его. Она приподняла ягодицы и он стянул костюм с её ног. То, что он увидел, закружило ему голову. Нет, он видел, раньше, но не Ольгу. Все эти углубления, ямочки, выпуклости, идеальные круглые груди с торчащими сосочками и обалденная бархатно-бежевая кожа. Ольга уже стянула до пояса его костюм. Ник высвободился от остального, прильнул к Ольге и никак не мог надышаться её запахом. Она ойкнула и раскрыла широко глаза. Он смотрел на неё и начал медленно двигаться. Ольга притянула его губы к себе и они упали в другое измерение.

Когда они вернулись, Ольга лежала на его груди и спрашивала:
— Я знала. Ты меня слышишь?
— Да. Что знала?
— Теперь ты говори мне, потому что я тебя не слышу. Я до этого всё про тебя, ну, про твои мысли всё знала.
— Что это значит? – не понял Ник.
— Ну, раньше я тебя читала, как всех. И поэтому я знала, что ты не просто меня хочешь, как Кирилл, – Ник вздрогнул. Ольга поцеловала его, - а теперь не слышу. Я не могу читать мысли близких мне людей. А ты мне теперь самый близкий, больше у меня нет никого.
— У меня есть близкие, - сказал Ник, помолчал и добавил, - но ближе тебя нет.
— Конечно, - улыбнулась она. - Я же на тебе лежу.
— Нет. Ты не на мне. Ты во мне.
Ольга не сдержалась и по груди Ника потекла слеза. Ник взял её лицо в руки и стал целовать глаза. Эти милые, переливающиеся глаза.

***
Утром его вызвали в одну из аудиторий и спецы гоняли его различными заданиями. Где-то через полчаса вошла Вика, странно взглянула на него и стала о чём-то переговариваться с  экзаменаторами, которые время от времени бросали на Ника тревожные взгляды.
— Что происходит, - подумал Ник. Он ещё ни разу не видел Вику такой взведённой. Она подошла к нему:
— Ник, иди за мной.
— Что случилось? – У него ёкнуло внутри и он подумал об Ольге. – Вика, что случилось? - повысил он голос.
— Иди за мной и не разговаривай, - жёстко ответила она.
Они пришли к нему в домик. Вика прошла к столу, ткнула рукой в стул, чтобы он сел. Двое вошедших экзаменатора остались у двери.
— Сейчас я наберу номер по видеосвязи, - сказала Вика голосом, требующим не перечить, - и ты будешь говорить. С нами они говорить отказались.
— Да кто они? С кем говорить, что за хрень?
— Держи себя в руках, если ты вырос наконец, - отрезала Вика и стала набирать номер на клавиатуре.
Пошёл гудок. Сердце у Ника колотило прямо в башку. Экран подёргался, заполосил и открылся. Ник замер. На него со слезами в глазах смотрела мама.
— Сынок, - всхлипнула она. В монитор, грубо отодвинув её, влезло лицо в маске, повозилось с камерой и Ник увидел зал своей квартиры, маму привязанную к стулу и ещё одного в маске, который возился у мамы за спиной.
— Не трожь, тварь! У неё рука болит, - сквозь слёзы, закричал Ник. – Вика, что это? Скажи, кто они, - продолжил он кричать Вике.
Вика стояла, вытаращив глаза и закрыв обеими руками рот.
—  Скоро не будет болеть, - сказало лицо в маске. – Слушай сюда, ссынок, - шипела маска. – Папаня твой денег должен. Много. Я сейчас отрублю ей больную руку и отправлю тебе, скажи только куда. И если завтра не будет денег, я тебе пришлю её ногу, - лицо переходило на крик. - А послезавтра – голову, - заорала маска. - Ты меня слышишь хорошо, ссынок.
Ника била дрожь, по лицу ручьём текли слёзы. Он держал перед собой сжатые кулаки и скрипел зубами. Он готов был грызть, было бы кого. Отца, эту маску, кого-нибудь.
— И не вздумай мне что-нибудь обещать, - продолжала орать маска, - у меня уже шифер сносит от обещаний твоего отца. Поэтому смотри и попробуй завтра не позвонить и не сказать, где мои деньги. – Он повернулся ко второму и приказал, - Давай кончай этот концерт.
Второй уже высвободил одну руку мамы, по её лицу было видно, что от боли она уже не может сопротивляться. Первая маска подтянул с кухни ещё один стул и стал приматывать чем-то к нему руку мамы. У Ника в голове звенело всё выше и выше. Маска откуда-то выхватил топор, мама побледнела, он замахнулся и рывком корпуса обрушил его на руку маме.
Ник издал горлом невнятный клёкот и ноги начали подкашиваться. Он выпучив глаза смотрел в монитор.
Что это!? Что это такое? Топор отскочил от руки мамы, не коснувшись её и, брызнув искрами, закувыркался где то по полу за экраном. Ник взмахом сбил с глаз слёзную пыль и брызгая слюной просипел:
— Что это такое?
Люди в мониторе снимали маски. Ник повернул голову и увидел, что его обнимает Вика и замедленно шевелит губами. Он перевёл взгляд на монитор и увидел, что люди медленно встали на колени перед мамой, что-то ей говоря. Она раздвинула их и прильнула к экрану.
— Сынок, сынок! Ну ты как? Они мне сказали, а я рада, я молчу, страшно, конечно. – Наконец-то Ник начал слышать, но ничего ещё не доходило до него. – Ты здоров? Не холодно тебе там? Кушаешь хорошо? Смотри у меня, веди себя хорошо,- экран погас.
Вика усадила Ника за стол. Он смотрел на неё и медленно начинал въезжать.
— Вы чо, с ума сошли? Чо совсем что ли? – бормотал Ник.
Вика села перед ним, подложила кулаки под подбородок и молча наблюдала. Затем повернулась к экзаменаторам и спросила:
— Всё зафиксировано? – Они кивнули. – Всё в табель и в архив, - экзаменаторы кивнули и вышли.
— Если бы ты плохо учился, вот тогда бы мы все тут с ума сошли, -  про-говорила сквозь зубы Вика. Убрала кулаки и сложила руки на столе по уче-нически. – Топором то по-настоящему рубили, бра…, хм, ссынок, - запнулась Вика. – Ты хоть увидел, как накрыл её?
Ник опустил голову:
— Почувствовал. - Вика встала, подошла к нему, положила руку на плечо.
— Только знай. Больше экзаменов не будет. Ты почувствовал сколько требуется сил и нервов? Надо продолжать тренироваться. Ведь теперь только правда и ничего, кроме правды. – Она задержалась на несколько секунд, сжимая рукой плечо Ника. – Отдыхай.

***

 Вика выглядела идеально. Ей очень шел костюм. Туфли на высокой шпильке, тёмные чулки, обтягивающая её красивые бёдра юбка, ослепительно белая блузка под жакетом и чёрная бабочка. Лёгкий макияж на ней смотрелся ярко, вызывающе. Она сидела в центре зала, нога на ногу и улыбалась Нику. Вокруг сидели преподаватели "географии".
Ник стоял у трибуны и с волнением смотрел на Вику. Сзади, на сцене, в одну шеренгу, в костюмах глубокого тёмно-серого цвета с поблёскиванием, стояли остальные студенты.
За два года они были буквально напичканы знаниями и специальностями. Их способности развились до совершенства. Они выглядели уже не теми юнцами, прибывшими из своих гнёзд. Поэтому Вика улыбалась.
Оставалось произнести присягу и получить различные допуски. Ник, в соответствии с прибытием, был крайним. Все уже прошли обряд посвящения. Он говорил в зал чем клянётся и кому присягает, а спиной чувствовал родной взгляд и присягал ему тоже.
Они сегодня все вместе, под руководством Вики, улетали на какой-то красивый берег, чтобы расслабиться там в течение трёх дней. Посреди городка уже появился, неизвестно откуда, красивый, серебристый спецборт. Они его уже видели, когда отрабатывали десантирование где-то в песках. Все, кроме "Стрижей". Им это было без надобности.
После отдыха все должны убыть домой и просто жить. У каждого была отработана версия где он находился, где должен быть сейчас и чем заниматься. Связь только с Маркизой. Их позывные и привязанный к ним пароль, знали только они и Маркиза.
Ник с Ольгой брели по линии фронта, смеясь и наступая то на тёплое золото песка, то на ласкающие их голые ноги волны моря. Они наблюдали, как неистово нападала волна на берег и как бессильно отступала, унося жертвы в виде песчинок, от стоящей насмерть суши.
— Уже темнеет, - сказал Ник. – Ты замёрзнешь, пошли к нашим.
— Пошли.
Они развернулись и побрели обратно, сместившись от воды, чтобы согреть ноги. Шикарный дом на берегу встречал их музыкой и смехом. Они договорились принять душ, переодеться в сухое и встретиться на террасе, где веселилась вся компания.
Вика босиком, в лёгком, красивом платье, открывавшем её плечи, сидела на большом кожаном диване, держа в руках яркий стакан с коктейлем и наблюдала за близнецами.
— Повзрослели, - думала она. – Но такие ещё маленькие.
Коля с Мишей исполняли какой-то, только им известный танец, некоторые движения которого происходили не без участия их способностей. От чего официанты, иногда, переставали выполнять свои функции и замирали в неестественных позах с открытыми ртами. Дима с Настей сидели за большим овальным столиком, заставленным всевозможными деликатесами и фруктами, слушали Кирилла и смеялись, так, как он опять шутил.
Ольга вошла и присоединилась к шумной компании, улыбаясь и поглядывая урывками на близнецов, так, как не обратить на них внимание было сложно. Ник, минуту постояв у входа, вошёл, взял с подноса стакан и присоединился к Вике. Она повернула к нему голову  и коснулась рукой его плеча.
— Как ты? – спросила Вика.
— А знаешь, хорошо, - улыбнулся ей Ник, - вот только медленнее, чем близняши. Мне бы их батарейку, - он засмеялся. – Подустал. Отвык отдыхать, что ли.
— Ну так тоже на двоих работаешь, - не отрываясь от него взглядом, сказала Вика.
— В смысле? – закинул брови на лоб Ник.
— Перестань, Ник, – Вика повернула голову в сторону и поставила стакан на столик. – Уже никто не может не замечать этого, а уж тем более я, - и она вернула взгляд на Ника.
— Ты про Ольгу? – удивлённо спросил Ник. – Да, мы дружим. Как все в нашей команде, - он улыбаясь смотрел на столик, где сидела Ольга.
Вика длинно вздохнула:
— Да вы уже не дружите. Я же женщина. Это ты не умеешь замечать, как она расцвела. – Она помолчала, а Ник смущённо уставился на свой стакан, продолжая улыбаться. – И ты мне ближе, чем думаешь. Я вправе волноваться. У тебя способности, зависящие от эмоций. И ты это знаешь.
— Всё будет хорошо, - сказал Ник.
— Очень надеюсь, - и опять помолчав, добавила, - да и с Ольгой я общаюсь не меньше тебя. Мог бы догадаться. Она читает из головы и знает, кто я тебе. Неужели ты думаешь она смогла бы промолчать, любя тебя?
— А кто ты мне? – Ник уставился на Вику с полуоткрытым ртом.
— Попозже Ник, хорошо? – она легко встала и направилась к столику команды. Ник поводил глазами по предметам рядом, встряхнулся и двинул к столу.
Вика подозвала близнецов к столу и показала официанту на музыку. Официант убрал громкость на минимум, взял две коробки и подошёл к столу. Когда все сели, Вика поднялась с бокалом.
— Друзья! – начала она. - Сегодня восьмое августа и я бы хотела поздравить наших Николая и Михаила … - все забегали глазами с неё на близнецов, вдохнула носом воздух, - с восемнадцатилетием! – громко выдохнула Вика.
— Оооо! – дружно зашумели все, вставая и беря бокалы. Чокаясь и похлопывая улыбающихся именинников, все наперебой поздравляли и желали им разности. Дима подошёл сзади и приподнял юношей над собой.
— И ещё секунду, Дима положи на место, - прервала всех Вика. – Коля, Миша. Возьмите эти коробочки, - официант протянул их близнецам, - там банальная обувь, но последней разработки. Предназначена максимально сохранить ваши крылья при взлёте и посадке. – Вика вновь подняла бокал, - за наших малышей, ура!
— Урраааа! – протянул столик. Музыка ворвалась в ура и веселье продолжилось.
Все танцевали. Смеялись. Ник смотрел на Ольгу и испытывал то же, что и она. Они вместе. Вдруг лицо Ольги изменилось и, прекратив танцевать, она придвинулась к Нику, подняла на него глаза и перекрикивая музыку, начала говорить:
— Ник, только спокойно, хорошо?
— Оля, ты чего? – он взял её за руку и остановился. Всё вокруг двигалось, Ольга смотрела мимо Ника. К ним, дёргаясь в ритм музыки, подходил Кирилл.
— Он будет сейчас тебя задевать, Ник, сдержись пожалуйста, - Ольга опять посмотрела в глаза Нику напряжённым лицом и опять в сторону. Ник повернул голову в сторону, куда смотрела Ольга.
— Ну как тебе она, Ник? – громко спросил Кирилл, кивнув на Ольгу и продолжая дёргаться под музыку.
— Ты о чём? – Ник напрягся, а Ольга сжала его руку.
— Да не прикидывайся. О том. Как Ведочка, как парк? – кривлялся Кирилл.
— Ник, он сейчас будет врать, - шипела в ухо Нику Ольга.
— Думаешь ты один в парке с ней гуляешь? Да нет, слишком много занимаешься собой. Нам тоже хватает времени. Вот и спрашиваю, как тебе она?
Ольга дёрнулась вперёд:
— Господи, Кирилл. Когда успел стать таким подлым? – крикнула она.
Ник, отведённой в сторону левой рукой удерживал Ольгу и улыбался. Правая уже поднималась к груди Кирилла.
— Как хорошо, что она читает чужие мысли. Особенно крысиные, - думал Ник. – Ведь у меня бы сейчас крышу снесло. - Он взял Кирилла за ворот рубахи и дёрнул его на себя. Понимание, что он совершенно не чувствует никакой опасности и отсутствие звона в голове удивило его. Что это?. У него даже приподнялись брови. Кирилл коротким правым ударил Ника под рёбра. Ольга вскрикнула. Ник, продолжая улыбаться, слегка потерял дыхание и чуть согнулся вперёд. Он видел, как пошёл левый боковой и знал, что сейчас нырнёт под него и вернётся с правым боковым, нужно только закрыть левой рукой голову и выбросить влево пружинку. Но дальше произошло что-то непонятное. Кирилл уронил руки вдоль тела, закатил глаза, из безвольно открытого рта вывалился язык и он начал заваливать голову, а тело стояло крепким стержнем и покачивалось. Ник сделал шаг назад, растопырив руки, тем самым отодвинув Ольгу и ошарашенно смотрел на Кирилла. Очнувшись от ступора, одёргиваемый за руку Ольгой, он посмотрел в сторону и увидел это нечто. Вика стояла наклонно вперёд, грудь вздымалась от своего обычного размера, словно крылья отодвинув прямые руки назад, волосы развевались, как наэлектризованные, а глаза, её глаза двигались, как жидкое золото и испускали едва заметный луч, направленный на Кирилла. Сзади что-то коротнуло, свет и музыка вырубились. Остался трясущийся свет многочисленных свечей. Вика резким движением, одновременно свела прямые руки вперёд, закрыла глаза и опустила голову на грудь. Всё это одним рывком. Последние остановились волосы. И все обернулись на громкий звук. Кирилл рухнул на пол. Настя Кинулась к нему и повернула его на бок.
— Дима, отнеси, пожалуйста, Кирилла в его комнату, - спотыкаясь на словах, тихо сказала Вика. – Давайте по-тихому отдохнём, завтра вылет.

***
   Из домика Ника на крыльцо вышел … человек в большом капюшоне, скрывающем его лицо. Он медленно осматривался в надежде на движение, но тщетно. Кругом стояла тишина и лишь изредка проносилась птица над отверстием в куполе сферы. Человек поднял голову и осмотрел купол, при этом капюшон свалился с его головы. Это был Гнис.
Через некоторое время он стоял перед Извадом, опустив голову. У него были новости. Просто он не знал настроения Извада и не решался смотреть в глаза. Это опасно потерей зрения.
— Говори, - прохрипел Извад
— Мы нашли их след, Извад,- сказал Гнис. – Был звонок с огромным выбросом энергии. Когда вычислили, на месте уже никого не было. Это их база подготовки. Покинута. Ищем зацепки, - закончив, он интуитивно подался назад ожидая реакции. Но её не последовало. Гнис из-под бровей стрельнул взглядом на трон и тут же вернул его в пол. Извад сидел не двигаясь и даже не дымился.
— Я чувствую, - он опять замолчал. Несколько минут было слышно только, как дышит Гнис. Казалось, что Извад растворился в темноте. Но вот и он вздохнул.
— Хорошо, - произнёс Извад. – Значит они готовы к заданию. Откуда им известно, Гнис? К нам проникали светлые?
— Нет, Извад. Через минуту-другую они были бы пеплом.
— Тогда это невозможно. Ведь твои люди не болтливы?
— Они не имеют на это физических возможностей, Извад. Я сам удаляю им языки.
— Но наверху исполнители обращённые, они не могли обратиться назад? – Гнис только успел взять воздух. – Ааа, молчи. Я знаю, что это невозможно. Я сам Это. – Он опять молчал несколько минут. Гнис чувствовал, что воздух начинал шевелиться из-за повышения температуры. – Всё по плану. Раз они готовы, значит будут там. Осталось понять, что они из себя представляют. Бери людей и устрой на острове ад от имени Самого. Они должны посмотреть страху в лицо. Затем я дам им оружие и они должны отомстить твоим людям. Уничтожить и насладиться местью. Но перед этим ты должен заминировать весь остров. Если что-то пойдёт не так, по моей команде всё уничтожишь. Иди.
Гнис вышел, расправляя  затёкшие от напряжения мышцы шеи и спины. Он не сам их напрягал. Это делал гнев от страха перед Извадом. И если сейчас на его пути кто-либо попадётся, тому не жить. Но все знали где Гнис и последствия его выхода оттуда. Гнис закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной и головой.
Здесь всё построено на страхе. Здесь никто не был неуязвим, какой бы силой он не обладал. Зло и насилие здесь в почёте. Но иерархия была в ещё большем почитании. Смотреть в глаза вышестоящих являлось непростительным. Тем самым ты изучал и задавал вопросы. Извад отучил их задавать на самом начальном этапе, так, как это возвращало его своими же вопросами к Самому. А это унижало. Мысли других о том, что с душой Извада его воспламеняли. И он загонял свои вопросы в самый тёмный уголочек своей души, и вопросы других, и их взгляды он изгонял, уничтожал. Здесь тихо и здесь нет мыслей о Самом. Так убедил себя Извад. И лишь одна, главная мысль приводила в действие всю эту мрачную машину, что наверху есть тот, кто ведёт неопределившихся людей к свету радости и добра. Сам. Его враг, враг неопределившихся людей. И у Извада есть силы направить людей в свою сторону. Много сил. Огромные помещения забиты и пополняются деньгами, оружием, наркотиками и … злостью. Никто не знает, где он и его силы, пока не прочувствует на себе. Надо действовать.
Остров. Извад нашёл его в те дни, когда ещё не стал Извадом, когда в странствиях метался от боли в темнеющей душе. Зелёный, красивый, перенаселённый. Нет, не людьми. Счастьем. Они жили голыми. Они любили открытыми сердцами. Они здоровались с солнцем. Они кланялись деревьям и пшенице за плоды.
Они плакали. Да, да! Они плакали, когда просили прощения у кабанчика или овечки за то, что убили их, что им надо есть. А ещё у них была … Сама! Даааа, у них не было Самого! У них была Сама. И они поклонялись ей за любовь, дающую новых, радующихся жизни, людей.
Несколько дней наблюдения за этими людьми и понимание, что ему опять Сам даёт выбор. Но кипящие обида и боль в душе, не умение прощать себе и другим ошибки, превратили его взор в пылающие угли.
Теперь надо вселить в них страх и убедить, что это создано им – Самим. И пусть тогда они попробуют его полюбить. А Извад даст им оружие и наркотики. Покажет, что это огромная сила и с этим ничего не страшно. Силой можно решить всё. И деньги. С деньгами у них всегда будет оружие, а с оружием сила. Всё просто. Страх - это Сам, а Извад – сила и избавление от страха. Посмотрим кто кого полюбит. А если нет, я уничтожу этот клочок земли, начну множить силу и уничтожать всех, кто стремится к Самому. И пусть Сам попросит меня остановиться. Вот тогда я ему всё выскажу, всё вспомню.
Гнис отпрянул от двери. Она была горячей и из-под неё стелился дым.
— Пора вылетать на остров, Глос должен быть уже готов, - Гнис пошёл по огромному туннелю. Воздух стал прохладнее, чем у двери. Поэтому Гнис не обратил внимания на его движение. Стрижи уже возвращались на назначенное место встречи с Маркизой.

***