А уж на девятый день...

А уж на девятый день…
(дядя Коля со своими грустными мыслями, с завалинки)

      Сижу вот и думаю, Миша. Когда-нибудь да помру я. Ты знаешь, я не страшусь этого. Пожил – слава Богу, на этом свете. Что-то сделал, старался всегда правильно жить – хоть и не всегда это получалось. Глупостей, конечно, много натворил и каюсь теперь, когда вспоминаю. Многое бы переиначил в своих поступках, но ничего теперь не поделаешь.
       Не нравится мне просто так жить, хочется что-нибудь сделать полезное, а возможностей нет таких, из-за причин от меня не зависящих. Просто так жить не нравится мне – прислушиваться к своим болячкам и лечить их, для того, чтобы опять же просто так жить, в банальное исполнение биологических потребностей. А вот если помереть, то мечтаю: на ходу чтобы это произошло, неожиданно. Чтобы испытал только удивление и никого не обременял своим болезненным состоянием: ни родных, ни врачей, конечно кроме патологоанатома. Хотя и его не хочу обременять.
      Знаешь, хочу помереть в лесу далёком и глухом, конечно вдруг, и насовсем там потеряться. Чтобы меня употребили букашки разные и птицы со зверями хищными. Хочу удобрением не заметным стать для флоры разной и исчезнуть бесследно. Пусть меня букашки поедят, травкой прорасту я. Съест птичка букашку, травку съест олень дикий и буду я в каждом из них – в живом, продолжать быть может жить, и места своей могилой не буду на планете занимать.
      А то ведь сколько этими могилами уже места заняли. Каждому больше двух квадратных метров надо. Городам некуда расширяться, кругом кладбища, да внутри город местами построен на кладбищах старых. Не ладно это. Если обозначить все могилы ранее ушедших за всё время существования цивилизации людской, то теперешним людям только и остаётся на погосте жить. Конечно, не правильно это и я не хочу место на планете занимать.
      Ещё не хочу своими похоронами грусть на друзей и близких навести и время не хочу у них отнимать и не хочу у них в памяти своим мёртвым видом запечатлеться. А уж на девятый день, когда душа моя в тот мир будет отправляться, пусть уж все узнают, что меня не стало, пусть помянут и подумают что-то обо мне, я тогда и узнаю всё.
      Но лучше в лесу в неизвестности и без места на земле, но на всей земле: в любых птичках и зверушках, в каждых букашках, в травке остаться…, и быть. Пусть друзья, родные и люди знакомые знают об этом и может вспомнят меня, глядя на живность разную и растения. Кто каким меня вспомнит тогда: и молодым и старым и весёлым и грустным – разным, но только не мёртвым в гробу.
      Вот если можно было выбирать, я бы выбрал для себя такое… Может ты напишешь про это. А? Вдруг, я всё таки, умудрюсь под старость и потеряюсь. А ты потом и прочитаешь всё это – на девятый день. Хотя как узнать вам тогда, от какого дня считать этот девятый день? Вот ведь не задача. Но всё равно, когда по всем законам вычеркнут меня из живых, как потерявшегося, ты тогда и прочитаешь, захотят ведь быть может меня помянуть. Опять ведь, я неизвестным пропаданием своим, столько родным страдания принесу – так тоже не годится. Вот же жизнь: оказывается из неё трудней всего уйти…
     …Ну а если, не получится у меня скрыться и дома свой последний миг проживу, то я уже наказал строго на строго, чтобы никто из родственников – по возможности и друзей не узнали об этом до времени. Чтобы никто меня не провожал, не грустил и не видел меня. Если даже случайно кто узнает, пусть не приходит на похороны – стесняюсь я своих похорон. Не хочу я время у них отнимать и проблемой дня стать, не хочу, как сейчас говорят – негативное визуальное воздействие на них иметь, которое на всю жизнь  останется в памяти. Пусть уж меня простят все, что я лишил их дня встречи. У нас ведь стариков и так можно назвать день похорон. А уж на девятый день пусть встретятся… Может скажут обо мне что-то. Только пусть правду говорят. Не надо лести хорошей в угоду момента. Знаешь, сейчас считается, что «о покойнике: или хорошо, или ничего» Перефразировали первоначальное – «о покойнике: или ПРАВДУ, или ничего». Если у кого духа не хватит правду сказать, пусть промолчат… И ещё пусть все знают, что я у всех прошу прощения и всем прощаю всё!...
      …Что-то разоткровенничался я сегодня, ты уж про это не рассказывай никому во дворе, хотя я и знаю, что ты не сделаешь этого, почему и делюсь с тобой своими мыслями, а написать можешь, всё равно знакомые не прочитают. Не любит народ сейчас читать. А мы то, в своё время, много читали, за книгами гонялись и обменивались ими… Да – раньше!...
       Ты знаешь, я тебе ещё признаюсь: я ведь по-честному старался строить коммунизм, верил в него, правда почти тайно и ведь я ещё представлял, каким он будет. Честное слово представлял, хотя кого не спрашивал, никто мне, кроме тех известных лозунгов «о потребностях и возможностях», ни в примерах, ни в деталях ничего не мог пояснить. Никто не знал, что это должно быть, мне кажется, даже те, кто придумал его и пропагандировал: ни правительство, ни партия та – не знали. А я знал и представлял… Но это другая уже тема. Хотя и не известно, что из этого коммунизма получилось бы на практике – даже из моей модели, но я до сих пор считаю, что так как я придумал – вполне могло получиться и было бы нормально…
     С теми людьми можно было его построить, а вот с этими уже нет. Эти уже познали стяжательство, накопительство, обманом и лживостью с жадностью и подлостью с наглостью они поражены… Многие не знают ни чести, ни совести…и патриотизма нет в них. Испорчены люди и жизнью теперешней и искусством нашим с телеэкранов. Теперь нужно ждать, когда время народит новых людей… чистых… Только вот подумать надо, как бы их не испортили опять с детства…
      …Да, Миша, а помирать надо, всё равно придётся и думать об этом: хочешь, не хочешь – приходится. Знаешь ещё – почему, нам старикам приходится думать об этом? У нас ведь принято: старики готовят для себя похоронные деньги… Ну там если случится – перестать жить, чтобы были средства для похорон и чтобы не пришлось обременять родственников затратами. Вот все старики и собирают себе на последнюю потребность деньги – копят их. И ты знаешь: при теперешних темпах увеличения цен на всё, и на услуги и товары, не успевают многие старики со своим накопительством. От этого им ещё грустнее делается и жизнь нашу стариковскую это портит сильно…
     …Что-то я на тебя тоску нагнал своими мыслями, ты даже, смотрю, погрустнел? Ладно, не печалься. Давай о другом поговорим. Вон сосед наш – Кирюха к нам чапает, вот и поговорим про что-нибудь… А ты напиши про это – мне почему-то хочется, чтобы кто-то прочитал про это…

(7)