Вышибло пробки

  Бурая, словно столетняя ржавчина на трубе, словно осадок от взаимодействия трёхвалентного железа, канарейка запела, нет, завыла, завизжала свою пустую, жалкую, бесслёзную песню. Её, не голос – крик, эхом проносился по всем этажам, накрывая жильцов чернотой и смрадом одиночества и беспомощности. Не было красоты в этих звуках – лишь бессилие и глухая тишина. Она заперта здесь, она в клетке, она обречена, она чужая…Птица взвизгивала, вскрикивала, всхлипывала, всё больше накрывая парадную пеленой отчаяния, завесой разочарования.
   Кто-то с оглушающим грохотом спустил с лестницы ведро – надоело перемывать квартиру в пятый раз по «вежливой просьбе» родителей. Нет ведра – нет и вечных упреков по поводу: «…ты ничего не добьёшься в жизни, ты ничтожество, кто тебя замуж-то возьмёт? Вон, даже полы по-человечески вымыть не можешь».
   А со второго этажа на ближайшие пять вверх и ближайшие слои земной коры вниз раздаётся басистая мелодия, видимо, агрессивная. К ночи явно не успокоится. Бьёт в уши так, что невозможно даже думать, а передвигаться по квартире страшно – всё трясётся, словно на фундаменте дома отбивают древний ритуальный мотив. В общем, и тут кому-то весело – родителей дома нет.
   Из соседней квартиры изредка слышны по-детски смешные ругательства – студентка, на красный диплом идёт, разгар сессии. Тут не то что голову в кучу собрать, а, скорее, кучу в голову запихнуть. Время от времени книги аккуратно бьются о стены, ручки грациозно летают по комнате, а кофе всё быстрее и быстрее убегает. И постоянный навязчивый шёпот: «Эта штучка поделить на эту – вот такая вот завитушечка». Красный диплом красным, а девушки всегда такие – женские.
   В квартире подо мной хозяйка вернулась из-за границы и «вдруг поняла, что что-то нужно срочно менять». А так как бюджет на «великие дела» муж выделил небольшой, решила – ремонт. Незамедлительно. Ну раз сказала – надо, и теперь сутки напролёт слышится то треск очередных обоев, не подошедших по дизайну, то грохот перфоратора, неумело дёргаемого юной особой, то всплеск краски, которая «уж точно будет к месту», то крик супруга, отчаянно надеявшегося прекратить эту ужасную затею на этапе зачатия. Но всё равно ремонтируют, уж какую неделю ремонтируют…
   А я? Я полностью поглощаюсь в него, ныряю всеми мыслями, захватываю всеми чувствами. Нас связывают хитросплетения страсти, одержимости и наготы. Мы оба – пленники одной и той же тюрьмы – Влечение. Мы – молекулы одного вещества, что не могут по одиночке – газа не будет. Мы – искры одного пламени, что горит на концах наших мостов. Мы – комья одной дыры, что неумолимо затягивает нас всё глубже. Мы – глубины одних вод, что по мощи не сравняться с Западными Ветрами. Мы – эмбрионы Эрота и Афродиты. Его прикосновения опьяняют, а поцелуи толкают в омут… Руки блуждают, тела согревают, глаза гипнотизируют… Воздух настолько горяч, что сердца получают ожоги, а души плавятся в котлах…Мы – не Ангел, мы – сам Дьявол. Мы сводим с ума по часовой орбите Вселенную…
   Это кажется хаосом. Огромным, запутанным, невероятным клубом, путаницей, неурядицей, кавардаком. Но всё это удивительно точно уживается вместе, все части паззла невообразимо складываются в картину, все страницы связываются в книгу, все концы смыкаются…
   Ведь в парадной лишь выбило пробки…   
 
   Жёлтая, словно яичный желток, словно только пожелтевший осенний лист, канарейка поёт свою беззаботную, ликующую, игривую мелодию. И нотки радости, возвышенности, упоения разносятся по всем этажам дома.
   И ведро со звонким скрежетом поднялось по лестнице обратно на шестой этаж. «Нет, ну кто-то ж должен убираться в доме?». И с опаской пронеслось: «А вдруг и правда никто не возьмёт?» Оказалось, даже сопротивление бывает полезным. Ну, когда оно, разве что, не грохочет по ступенькам и не заливает этажи снизу.
   Бах, Бетховен, Бизе, Вивальди, Гайдн… Со второго этажа благоухает романтика и сантименты гениальных умов музыки. Сонаты, пьесы, концерты, марши, оды ласкают и соблазняют слух, совращают любителей классики, пробуждают необузданное, первобытное наслаждение звуком…
   А в соседней…ничего не поменялось. Бедная студентка всё так же заучивает параграфы учебников, переписывает конспекты лекций, бегает по библиотекам, знакомится с преподавателями, читает наизусть в душе, топится в кофе и всё так же надеется на билет в прекрасное будущее – её красный билет.
   Муж наконец убедил жену, что «новая методика из журнала» не поможет ей улучшить их положение, и что ремонт – пустая трата ЕГО денег. Перфоратор благополучно спрятан в гараже, обои с оплатой возвращены в магазин, краска перепродана другой такой же искательнице идеальной жизни. Супруг, наверное, отсыпается…Как и весь подъезд.
   А мы? А что мы? Снова обходим друг друга с разных входов и пролётов, за сотню шагов, не меньше. При случайном столкновении в холле не извиняемся, а только быстрее убегаем за свою дверь. Друг друга в разговорах не упоминаем, даже подумать боимся. И не дай Бог нам намеренно встретиться (каждый ведь знает другого поминутно), намеренно упомянуть в беседе (уверенно считая, что его имя затеряется в нити разговора), намеренно прикоснуться друг к другу (как же позволить хрупкой даме тащить все эти тяжёлые сумки самой на седьмой этаж?)…Тогда всё – мир рухнул, вселенная надломлена. После такого мы можем месяцами не притрагиваться к мыслям друг друга, не вязать клубки ощущений, не кружить голову в чашке мартини… Нет, он – один. Как и я. Только вместе мы не можем – не суждено нам. Никто не понимает. И мы не понимаем. Просто: не вместе…
   Так что это было? Это в парадной выбило пробки…