Глава 9. И избу на скаку, и коня горящего

На Королеве Ветров тишина. Море ласково шипит, расходясь перед острым носом корабля, разрезающим волны, словно нож масло. Солнце опускается на морскую гладь, окрашивая воду во все оттенки красного и розового, половина золотого диска будто прокладывает Зарийским путникам дорогу.
- Завораживает, не правда ли? - улыбается капитан судна, застывшему у борта Арафену.
Иен уже немолодой эльф по любым меркам, какие только не возьми. Он служил всему роду Зарийских королей, хотя и сам являлся королем Пиратов. Узнай об этом головорезы бы точно устроили самосуд, лишив белокурого красавца его Королевы.
Но корабль еще плавает, а с ним и его печальный капитан.
- Да, - Генерал не поворачивает к Иену головы. – Не часто такое увидишь…
- Я вижу это каждый день, - отвечает эльф, облокачиваясь на борт своего корабля. – Как солнце каждый вечер опускается в волны, а с другого конца небосвода поднимается луна.
- Когда ты покинул свой народ, тебе не было обидно, Иен?
- За что?- мужчина поворачивает к Арафену голову, встречаясь с фиолетовыми глазами прямым взглядом зеленых глаз. – Я всегда хотел уйти в море, десятки лет изучал строение кораблей, а затем начал строить сам. Рубил, пилил, шлифовал, собирал, забивал… пока мои руки полностью не стали ороговевшими, подобно камню, от мозолей, пока пальцы не загноились от врезавшихся в них заноз. Так родилась Королева Ветров, которая и поныне сопровождает меня во всех плаваниях. Да, я заменяю какие-то части, которые с годами приходят в негодность, но свой великолепный корабль я никому не отдам. Она заменила мне мой народ.
Арафен смотрит на Иена очень внимательно. С первого взгляда и не скажешь, что мужчина - эльф. Загорелый блондин с острыми чертами лица, сухой, обветренной кожей. В нем сохранилась воспетая в легендах изящность эльфа, но суровые обстоятельства все же изменили его тело. Косая сажень в плечах, довольно-таки мощные, сильные руки.
Диету здесь соблюдать не приходится – ешь что дают, иначе умрешь. Где в море взять яблоки и салат? А одними водорослями сыт не будешь.
Выдают Иена лишь острые уши, выглядывающие из-под длинных, сейчас распущенных, волос и ярко-зеленые глаза. В них видна многовековая мудрость, которую эльф заслужил годами. Они усталые, измученные.
Арафену приходит в голову бешеная мысль. Он не просто очень сильно любит море. Он бежит.
- Не смотрите на меня так, Генерал, - усмехается пират совершенно не весело. – Если вы узнаете обо мне достаточно, то мне, уж извините, придется Вас убить.
- Аналогично, Ваше Превосходительство, - хмыкает советник королевы, вновь переводя взгляд на утопающее в морской пене солнце.
- Что, простите? – переспрашивает Иен, весь подаваясь к Арафену.
- Не Вы одни храните скелеты в шкафу, - холодно отрезает седовласый мужчина, отходя от борта.
Королева Ветров. Легендарный черный корабль под красными парусами. Нос его украшает золотая дева, указывающая распростертой ладонью вперед дорогу судну.
Обычно пираты говорят: «баба на корабле- быть беде», но Иен Ивиллиос никогда в своей жизни не жил по законам. Ни суши, ни морей. Вся его жизнь одна сплошная импровизация. Вот и команду он набирал всегда – женскую.
По его идеологии  - мужчина не раб. Женщина должна драить палубу и выполнять приказы. Единственной особью мужского пола на корабле был кок.
Еще одна идеология Иена – мужчина  готовит. Женщине у плиты не место, она лишь может помыть за ним посуду, но не более.
Но вот корабль Ивиллиос назвал женским именем, отдав дань всем мореходам этим поступком.
Арафен уходит в свою каюту. Маленькая. Вообще тут должен спать боцман, но ему Иен предусмотрительно приказал лечь спать в основную каюту со всеми остальными матросами. Боцман тоже женщина.
Мужчина вздыхает, снимая с себя черный кожаный жилет и рубашку, аккуратно вешая вещи в полукруглый шкаф.
Острых углов в каютах нет совсем. А все потому, что капитан Королевы Ветров предвидел сильные штормы, при которых по статистике умирает больше половины матросов. Если очень сильно захотеть, пробить себе голову о полукруглый шкаф можно, но все же это будет очень сложной задачей.
Кровати тут навесные, больше похожи на гамаки с каркасом, которые каким-то невероятным способом приклеены к стене. Под кроватью два ящика под обувь, у небольшого окошка примостился полукруглый стол, на котором вырезана карта моря с отмеченными путями судов.
Аядзаки усмехается. Находясь здесь, в этой довольно-таки светлой каюте, он и забыл, что находится на пиратском судне.
Генерал переодевает кожаные брюки на спальные штаны, предварительно сняв обувь и положив ее в шкафчик, чтобы если шторм ему не прилетело по голове тяжелым сапогом с железной колодкой.
Мужчина укладывается на кровать, ощущая, как она под ним продавливается. Внутри железного каркаса, как и ожидалось, натянута кожа, на которую уже уложен матрас. Арафен укрывается одеялом до самой шеи и еще несколько минут смотрит в потолок, размышляя о его новом знакомом, о котором Генерал был наслышан только по бродящим в Зарии легендам.
Одни говорили, что Иен уже более тысячи лет не выходил на сушу.
Это конечно было вранье. Ивилиосу, как бы тот не любил землю, приходилось покидать мачту своего корабля и сойти на сушу в порт, чтобы пополнить запасы пресной воды и еды. Разумеется, пропитание пираты чаще всего ловили себе в море, но как и водорослями, морепродуктами сыт не будешь, а потому приходилось идти на жертвы и каждый месяц сходить в порт.
Вторые утверждали, что Иен воплощение самого Дьявола, к которому эльф проходит через водоворот, ведь очевидцы углядели как Королева Ветров спокойно проплывает по кромке ужасного создания морей и его не засасывает в воронку.
Да, с водоворотом у корабля были собственные отношения, и если все пираты ждали четырех часов вечера, то Королева Ветров никого и никогда не ждала. Она спокойно проплывала по правому краю воронки под особым углом. Иен высчитал этот ход несколько лет назад и теперь почти каждую неделю им пользовался. За то его и прозвали – Морской Дьявол.
Утро выдается на удивление солнечным. По прогнозам Иена сегодня моря ждет шторм.
- Давно его не было, - капитан закуривает трубку, стоя на корме рядом с Арафеном. – К четырем он должен закончиться и мы довольно-таки быстро перейдем через водоворот…
- Давно ты ходишь таким курсом? – Генерал смотрит на Иена из-под опущенных ресниц. – Самые отважные морские волки боятся этого места, а ты так спокойно говоришь о воронке..
- Я не все. Я не масса. Я самый отважный морской волк всех морей этого океана, ровняются тут на меня. Вы забыли с кем имеете дело, советник.
- Нет, к сожалению, не забыл, - тихо отвечает Арафен.
На шторм ни намека. В море полный штиль, корабль двигается с помощью синхронизированной с парусом магической установки, что попадает воздух в натянутую парусину и двигает корабль вперед.
- Похоже, я все же ошибся, - качает головой Иен, улыбаясь. – Такая хорошая погода, о шторме и говорить нечего, на небе ни облачка.
- Не расстраивайтесь, капитан, еще не вечер, - к мужчинам сзади подходит боцман.
Женщина сорока лет на вид, полная, но явно знающая цену как себе, так и своему капитану. Такая, как говорится, и избу на скаку, и коня горящего…
- Я не расстраиваюсь Помела, - улыбается Ивилиос. – Я радуюсь, что мы сможем сбыть Генерала раньше, чем планировали.
- Я все еще здесь и все слышу, - фыркает Арафен недовольно, скрещивая мощные руки на груди.
Вот оно что, сбыть он его захотел.
- Эй, там, на палубе, - крик капитана внезапно разносится по всему кораблю. – В три часа мы будем проходить водоворот. Все шлюзы задраить. Устроить мне герметичность, черт бы вас драл. Шторма сегодня не будет, а если начнется, Королева Ветров потонуть не должна. За работу, мерзкое вы отродье.
- Как-то ты с ними больно строг, - тихо замечает Арафен. – Они все же женщины, слабый пол и…
- Давайте так, Генерал, - перебивает его Иен, оборачиваясь на советника Ее Величества. -  Ваши законы на меня и мою команду не распространяются. Вы можете быть Законом на суше, но здесь, в море, на этом корабле Закон - я. Будьте, пожалуйста, смиренно плывущим по течению грузом, который мне навязала Ее Величество. Но как только Вы, Генерал, станете балластом. Я выброшу вас за борт, и мне не будет стыдно, потому что я пират. У пиратов нет чувства стыда.
Иен смотрит на Арафена холодно, зло, с неприязнью. Нет смысла сомневаться в его словах, это было бы очень глупо со стороны Советника Королевы.
- Я Вам не Закон до поры, до времени, Ивлиос, не стоит тягаться с тем, кто заведомо сильнее Вас,  капитан. Это глупо, - бросает мужчина и уходит, гордо подняв голову.
Иен смотрит Генералу вслед. Что-то в этом мужчине не так. Он словно чем-то окутан. Чем? Самая большая загадка, которая существует в Зарии – Арафен Аядзаки.
Несколько часов спустя неприятной стычки, а Королева Ветров уже огибает водоворот, в котором многие корабли нашли свою смерть.
Корабль делает вираж. Под определенным углом, проходит у ревущего потока воды, который с бешеной скоростью заворачивает по спирали и падает вниз.
Генерал с любопытством заглядывает за борт, крепко держась одной рукой за канат, что бы, не дай Бог, не свалиться. Тщетно мужчина пытается углядеть в центре воронки песчаное дно. Его не видно. Нет, предел виден, но вот дно… оно будто прозрачное, а под ним словно потайной отсек, который тщательно скрывается.
Корабль резко накреняет в сторону, не прикрепленная бочка летит на Аядзаки с невероятной скоростью. Советник королевы инстинктивно защищается двумя руками и падает за борт.
Падение длится недолго и оказывается очень мягким. Ласковые волны подхватывают мужчину и уносят к центру. Что-то мягкое, тягучее медленно обволакивает тело генерала, лишая его возможности дышать. Сознание уплывает. Мир погружаются в тьму.
Приходит в себя Арафен на поляне. Трава тут странная, слишком мягкая и ломкая, светло-салатового цвета.
С тихим стоном Генерал заставляет себя перевернуться на живот, а затем, подтянувшись на руках, сесть.
Вроде бы он падал на морское дно, а оказался…на суше? Могла команда Иена выловить его в морских водах и оставить на берегу Тарии, но…
Мужчина поднимает взгляд на небо и сначала не может поверить в то, что произошло.
По небу, там, вдалеке, словно за стеклом плавают скаты, рыбы, акулы, кальмары, морские коньки... солнца не видно, лишь вода, темно-синяя, местами голубая.
Осознание того, что он, Советник Королевы, находится под куполом на морском дне приходит не сразу.
Мужчина вскакивает на ноги, встряхивая головой.
- Не врали легенды, - шепчет он, стоя покачиваясь. – Город под водой. Обиталище Великих Сидов, что ушли во время войны Тарии и Зарии… Они действительно ушли, а не погибли.
Восторгу Арафена нет предела. Радость переполняет его как ребенка, которому под Новый Год обломился целый сундук конфет и два мешка игрушек.

*******

Жизнь ребенка должна быть чем-то светлым, счастливым и невозможно прекрасным.
Это должен быть особый мир, в котором залюбленное родителями чадо может реализоваться так, как угодно неуемной детской фантазии. И в нем обязательно должна присутствовать любовь, льющаяся рекой, нежная, всепоглощающая, иначе жизнь малыша может превратиться в самый настоящий ад.
К сожалению, не в каждой семье можно увидеть пример для подражания, особенно не ожидаешь такого от лиц, проживающих в Сибуя, в Токио. Ожидания, к сожалению, чаще всего, оказываются оправданны.
Небольшая квартирка в самом центре криминального района. Он – Уросаи Шиитаке, один из глав Якудзы, «местный авторитет» в определенных кругах.
Как и полагается боссу японских мафиози – он весьма черств, строг и прямолинеен. Садистичен ко всем, к своей молодой жене, к сыну и приемной дочери, имя которой он даже никогда и не знал. В квартире ее называли просто Ты.
В семью девочку взяли по просьбе старого друга Шиитаке - Рэйдериса Родригеса, член якудзы был ему очень обязан.
Появление этого молодого испанца на пороге дома Уросаи, в одну из самых дождливых осенних ночей, обескуражило мужчину.
Разговор был короток. Рэйдэрис был слеп, трясся от напряжения, но весь его вид выражал спокойствие и холодную, через чур холодную, можно даже сказать – расчётливую решимость. Сверток в его руках тихо кряхтел и недовольно попискивал, издавая странные, но знакомые Шиитаке звуки. К тому моменту мужчина уже был отцом восьмилетнего белобрысого мальчугана.
Рэйдерис говорил о своей проблеме спокойно и холодно, так, будто действительно не хотел видеть в своем доме собственную, месяц назад родившуюся, дочь. Мать крошки в разговоре испанец даже не упомянул, сунул сверток Уросаи в руки и клятвенно заверил, что если с головы его малышки упадет хоть волосок, он лично обезглавит главу мафии в его же доме. На его же ковре. Сказал и исчез, будто его и не было, просто испарился в воздухе.
С того момента Ты жила в их доме. От рождения рыжая девочка, которая поседела за четыре года проживания у Шиитаке.
От своих биологических родителей она взяла все, что только могла. Звонкий смех, будто трель маленьких птичек, что перекликаются между собой в лесу, синие глазки, огромные, словно два сапфира, украшающие королевскую корону, прямой носик, аккуратный, чуть вздернутый, но не придающий крошке надменный вид, пухлые красные губки и только белые, подобно чистому снегу волосы, малышка заработала у четы Шиитаке.
Ты очень любила улыбаться, смеяться и наслаждаться жизнью, брать от нее все, даже если брать было нечего. В этом доме смех и радость не любили, как не любили и «подкидыша». Уросаи никому не позволял называть девочку ее настоящим именем, желал всей душой, чтобы она забыла кто такая на самом деле, чтобы забыла, что такое смех и радость. Только вот Ты решала сама что ей стоит помнить, а что забывать. Имя, правда, она бы и забыла, если бы не сын Уросаи – Усо-Тсуки. Усо был молчаливым, крепким двенадцатилетним мальчишкой, который при отце демонстрировал потрясающий пофигизм ко всему, только вот каждый вечер он садился около Ты и шептал ей на ушко то, как ее зовут, чтобы не забыла.
За четыре года он смог стать ей самым лучшим другом, отрадой в этой темной квартире, темной не потому что ее сделали такой дизайнеры, а потому что ощущение от пребывания в ней были мягко говоря – паршивыми. И было бы странно, если бы это было не так. Уросаи умел убивать, он это дело любил и частенько проводил в собственном доме на излюбленном, некогда белоснежном, ковре «самовоздвижные» казни.
Плохой товар, не та информация, не так выполненная работа. Люди дохли в его доме как мухи, потому что так хотелось члену якудзы, потому что он имел на это полное право. Имя «самого жестокого из всех предводителей» нужно было должным образом оправдывать.
На такие «представления» часто смотрела и маленькая Ты, стоя в обнимку с плюшевым медвежонком в углу комнаты. На ее глазах люди лишались голов, внутренностей, конечностей и многих других необходимых человеку атрибутов жизни.
Это должно было бы стать большим ударом по психике крошки, должны бы были начаться затяжные депрессии, галлюцинации, а самое главное – отрицание мира как чего-то светлого и доброго. Так думал Шиитаке, но так не желала думать Ты.
Она не считала проявление злобы одного человека – проявлением злобы всего мира. В ее маленькой головке после увиденного зародилась лишь одна мысль – папа болен.
Увы, но крошка всю свою, пока коротенькую, жизнь считала деспота-якудзу отцом.
В ее голове так же вырисовывалась четкая схема действий.
Папа – болен, болен жестокостью. Жестокость можно излечить любовью и глубоким чувством стыда. С папой нужно быть невероятно милой и очень хорошей, делать все что он скажет, терпеть с улыбкой, обнимать и целовать. Он - папа, он не виноват, что стал таким злым и жестокосердным, но это же можно исправить.
Ты и могла бы быть права, но она и не ведала, что сердце мужчины давно прогнило и зачерствело.
Он привык жить жизнью убийцы и ничего в своей жизни менять не хотел. Не было настроя. Его все устраивало. Он лишь поражался решению Рэйдериса оставить дочь ему на воспитание, зная как он, Уросаи, терпеть не может детей.
Сын его успел настрадаться за свою жизнь. Отец с пяти лет истязал ребенка тренировками. Усо-Тсуки вставал каждый день в пять утра и до школы занимался физическими упражнениями, Шиитаке часто бил сына палками, стульями, швырялся книгами если мальчик «шлялся где не просят». Усо ненавидел отца всей душой, но возненавидел еще больше, хотя думал что больше уже некуда, когда увидел, что мужчина делает с крошкой Ты.
Вечерами Уросаи всегда был занят в своем кабинете, разбирал бумаги по работе, отслеживал пути товара, созванивался с «шапкой» якудзы, покуривая папиросы. За такой вечер он выкуривал ровно десять штук.
Его приемная, четырехлетняя дочь вертелась рядом, подносила и уносила тяжеленные стопки бумаги, наполняла портсигар, когда тот пустел, улыбалась отцу и пыталась вести с ним диалог, только вот в ста процентах случаев была грубо заставлена молчать.
Когда это произошло первый раз, Усо думал, что немедленно заберет девочку и увезет подальше, но что-то его остановило, а вот Уросаи больше не останавливало. Понравилось.
В тот вечер крошка Ты собиралась идти спать, она как всегда попрощалась с отцом и медленно направилась на выход, прижимая к груди плюшевого мишку Виню. Так было написано на передничке медвежонка.
-Подойди, - скрипучий, низкий, противный голос Шиитаке заставляет девочку обернуться и медленно подойти к Уросаи обратно.
Ты улыбается, думая, что она достигла того, что задумывала в самом начале. Его сердце оттаяло.
Она ожидает, что сейчас он погладит ее по головке, поцелует в лоб и пожелает ей спокойной ночи, но…
Холодный твердый взгляд, зажатый в зубах дымящийся окурок.
-Молодец, - протягивая слова, мужчина  делает последнюю затяжку и вертит между двумя пальцами тлеющий окурок. – Пепельница переполнена, - бросает он небрежно, смотря на ничего не понимающую Ты.
В следующую секунду красный, тлеющий кончик докуренной сигареты касается нежной шейки девочки. У крошки – шок, больше психологический, нежели болевой. Она смотрит на отца, а сильные мужские пальцы все вкручивают и вкручивают горячую сигарету в детскую кожицу.
После мужчина дает девочке в руки пепельницу, злосчастный окурок и в повышенных тонах велит отнести все на кухню.
После произошедшего Ты замкнулась в себе, но продолжила выполнять поставленную цель, все еще не веря, что отец сможет так с ней поступить.
Когда она пришла помогать ему вечером на следующий день, с ужасом, Ты отметила, что больше на его столе нет пепельницы.
Пепельницей стала сама девочка, о тело которой гасились  дорогие кубинские сигареты, окурки от которых она вынуждена была глотать, даже не запивая водой.
Месяц спустя все тело Ты было покрыто незаживающими, небольшими круглыми язвами, а желудок, не справляясь с сильнейшей интоксикацией, каждые два дня, исторгал десятки окурков из бедного ребенка.
Усо как-то пытался помочь девочке, но ничего не мог, кроме как покупать таблетки, да обрабатывать раны…Решение пришло само, он собрал ее и свои пожитки, да тихо, чтобы отец не слышал, решил покинуть дом вместе с бедной Ты. Только вот у порога его встретил отец с направленным на сына – дулом револьвера.
В такой критический момент и появился Рэйдерис Родригес. Что ожидал увидеть молодой отец – никто до сих пор не знает, но увиденное привело его в настоящую ярость.
Спасти мальчика он не успел, Уросаи пристрелил собственного сына за секунду до появления испанца, но вот до крошки Ты добраться не смог, лишился головы, перезаряжая пистолет, на том самом, любимом, белоснежном ковре.
Поднимая дочь на руки Рэй крыл себя отборным матом, но исправить уже ничего не мог, мог лишь помочь своей маленькой крошке, как он окрестил Ты про себя, выздороветь.
Белая вспышка телепортационной магии стала началом переломного момента во всей последующей жизни Зарии.