Почему наступает весна?

Есть у меня несколько знакомых, которых я считаю счастливыми людьми – их память хранит множество воспоминаний раннего детства, ярких, как блики солнца на поверхности моря и сладких, как леденцовый петушок на палочке. Когда налетает очередной и, как всегда, нежданный житейский шквал, в таких воспоминаниях очень удобно укрываться, пережидая ненастье, кутаясь в них, как в теплый плед, набираясь сил для того, чтобы идти дальше. Мне с этим повезло, кажется, чуть меньше – из времен раннего-раннего детства в памяти сохранились лишь отрывочные эпизоды, никак не желающие складываться в красивую картинку. Почему так вышло – не знаю. Теряюсь в догадках. Впрочем, иногда, словно солнечный луч в разрыве облаков, нет-нет, да и мелькнет легким, ярким пятнышком привет из детства…

Вот уже неделя, как мы охотимся в Карелии – вдалеке от жилья, от людей, от такого привычного ритма жизни. Приехав в Петрозаводск первого мая, мы были удивлены и огромным количеством снега, лежавшего в лесу повсюду, за исключением самых прогреваемых солнцем склонов, и тем, что почки на деревьях еще, казалось, даже и не собирались набухать. Весна в этом году явно запаздывала. Мы брели на лыжах по снежной целине, с хрустом проламывая наст, с удивлением вглядываясь сквозь заросли чепурыги в гладь озера, покрытого едва начавшим темнеть льдом – лишь в самом дальнем его углу лед стаял, и образовалась небольшая закраина.

Однако, уже на следующий день ситуация совершенно изменилась. Рано появляющееся в это время года на Севере над горизонтом Солнце светило, казалось, со всем жаром, на который только способно – словно опомнившись и объявив решительную войну захозяйничавшейся Зиме. Под этим напором снег стал стремительно таять, оседая и становясь похожим на подмокший сахар. Там, где вечером мы оставляли цепочку следов, утром возникала прерывистая полоска проталин. День ото дня окрестные полянки становились все темнее и темнее, озеро очищалось ото льда все стремительнее и стремительнее. Возникало удивительное чувство нереальности происходящего, вызванное столь быстрыми изменениями в окружающем пейзаже - глаза буквально отказывались узнавать места, виденные еще накануне. Стали появляться первые лягушки – полусонные, еле шевеля лапами, они ползли туда, где потеплее – на прогретые солнышком пригорки. Все сильнее и сильнее набухали на деревьях почки, и вот, наконец, настал тот момент, когда я увидел первый проклюнувшийся листочек. Нежно-зеленый, крохотный, он с любопытством выглядывал из своей скорлупки. А уже на следующий день окрестные березки подернулись легчайшей зеленоватой дымкой раскрывающейся листвы.

А по ночам над нашим лагерем пролетали на север гуси. Стая за стаей летели они, ведомые древним инстинктом. Сперва до нас доносились их крики, затем, когда они пролетали почти над самыми нашими головами, становился слышен свист мощных крыльев, рассекающих воздух. Весна, казалось, была разлита вокруг нас - в самом воздухе, которым мы дышим. Да и сами мы, кажется, пропитались ею насквозь – на душе было светло и радостно, как в сосновом бору погожим солнечным днем.
В таком вот теплом, весеннем настроении я шел по предзакатному лесу. Завтра нужно было уезжать и мне хотелось еще раз окунуться в эту лесную сказку, посмотреть, подышать, послушать. Сплошной ковер ягеля, мягко похрустывая, проминался при каждом шаге – ступать по нему было легко и приятно. Теплые лучи склоняющегося к горизонту солнца освещали стволы сосен, заставляя их сверкать ярким золотом, а густые, длинные тени подчеркивали яркость солнечного света. Лес был волшебно красив в своем роскошном вечернем убранстве.

Между тем, усталость начинала подкрадываться ко мне, наливая тяжестью утомленные за целый день ходьбы ноги. Пару раз споткнувшись, я решил немного передохнуть – благо, совсем близко возвышалась могучая сушина, у подножия которой оказался совершенно просохший бугорок.

Сколько лет назад проклюнулась эта сосна из крохотного семечка, оброненного ветром у подножия пологого склона каменистой гряды, что тянется вдоль озера? Сколько лет росла она, стремя ввысь, к небу свои ветви, опушенные сочно-зеленой хвоей, стремясь впитать побольше света, год за годом встречая и провожая весну и лето, осень и зиму? Когда и почему затихла в ней жизнь, иссякли те волшебные токи, что превращают простую древесину в нечто живое? Кто знает… Только, судя по тому, что отломившаяся когда-то под напором внезапного шквала вершина успела уже истлеть и превратиться в продолговатый, заросший разноцветными мхами, едва заметный бугорок, было это давно. Очень давно. А основание ствола – метров пять высотой – устояло, и теперь, много лет спустя, совершенно высохшее и звонкое, как камертон, продолжает возвышаться надо мхами величественным памятником погибшему дереву-исполину.

Небольшой мшистый пригорок у подножия этого монумента был так прогрет солнышком, так мягок и уютен, что не было никакой возможности устоять перед соблазном присесть на него, расслабить натруженные за день мышцы и задуматься. Что я и сделал. А дальше – как-то сами собой нахлынули воспоминания. Тихо-тихо, словно из маленького родничка, потекли события, лица, имена, обрывки сценок, жесты, звуки… Они сменяли друг друга, текли спокойно, непринужденно, уводя все дальше и дальше. Не знаю уж почему, но как-то особенно отчетливо вспомнились занятия в детском садике. Мы, малыши, сидели за партами, с гордостью ощущая себя уже совсем взрослыми - совсем как школьники на уроке, да и воспитательница была очень похожа на учительницу – строгая и серьезная. Она рассказывала нам о смене времен года, о прилете и отлете птиц, о других природных явлениях. Внезапно она прервалась и спросила: «Дети, а как вы думаете – почему наступает весна?» Как один из самых начитанных в группе, а читал я тогда все подряд, без разбору, я потянул вверх ручонку, затряс ею, страстно желая ответить – мне так хотелось показать свои знания, получить хорошую отметку – совсем, как в школе! И какое же горькое разочарование постигло меня, когда воспитательница, выслушав мое гордое «потому, что Земля вертится вокруг Солнца», с видимым неудовольствием, даже, как мне показалось, едва заметно поморщившись, посадила меня на место. А потом похвалила одну из девочек за «птички прилетели, листики распустились и солнышко светит теплее»… Да, это был удар – в течение нескольких следующих дней меня удавалось отвести в садик только после длительных уговоров – так я был расстроен и обижен…
 
Из глубины воспоминаний меня вернул внезапный, резкий стук дятла, устроившегося поохотиться на жучков-короедов прямо над моей головой. Я поднял голову и увидел Весну – настоящую, чарующе красивую, в сочной зелени распускающейся листвы и темном золоте сосен, освещенных догорающим закатом, пахнущую свежестью и жизнью, звенящую вечерним разноголосьем множества птиц. Пожалуй, впервые в жизни я увидел ее такой – открытой, свободной, естественной и непринужденной, не стесненной рамками цивилизации. Живой и счастливой. Красивой, как сама Жизнь. Впрочем, почему «как»? – она и была возрождением Жизни, началом нового цикла в извечном круговороте, несущем нас – поколение за поколением – по бесконечной реке времени…
 
И тогда я подумал – а, может быть, права была моя воспитательница? И главное – не объяснить причины происходящего, не разобрать Природу «до винтика», а Увидеть ее, Почувствовать и Принять- такой, какова она есть – живой, вечно изменяющейся и загадочной? Как бы то ни было, но мне стало хорошо и легко. У меня есть теперь еще одно светлое детское воспоминание – об уроке жизненной мудрости, о том, почему наступает весна…