Беня

На полянку выбегает дама:
– Бенедикт опять сделал в штани!
И такое, заметим, повторяется в который раз.
«Бенедикт то, Бенедикт это»…
«Жозеф хороший, Бенедикт – не очень».
«Нинель убрала в доме, Бенедикт – нет».
– Беня! Сколько можно печалить престарелую тетушку?
– Углохни, падре!
Падре Мартини (шуточное прозвище), скажем, ощущал на себе ту славную дрожь воспитателя. Тетушка Матильда, наоборот, испытывала нешуточное отвращение к отпрыску. И отпрыску ли?
– Кто придумал дать ему такое зверское имя? Нас же быстро раскроют!
– Люди уже позабыли всякий стыд, дорогая тетя, – заметил падре. – А нам, искателям с большой дороги, не впервой отправляться в путь. Как свет испускающие вестники, путешествуем мы. И нам следует придерживаться (тетя охает), да-да, придерживаться канонов нашей славной семьи. Бен, подойди, пожалуйста. Ты осилил тот никчемный интеграл?
На полянку выбегает, одевая штани, малой:
– Падре, я не в состоянии осилить вашу математику.
– Полно, – деловито изрек старик. Достав трубку, он всыпал туда некой травы. Щелчок пальцами заставил дым источиться.
– Ты же, милый мой, обязан посмаковать математику от и до, иначе никакого галантного иллюмината из тебя не выйдет – насилу иллюминатор, и то, не окстясь молвя. Люди же как-то умудряются учить и насмехаться над тобою, вот и ты не подведи их.
– Да как не подвесть-то, – влезла тетка, – как не подвесть?! Испокон веков ты пестишь внука, вот и поделом получаешь, пень. Вместо ученья одни хохмы! Встань-ка с плиты.
Падре Мартини пытается встать, разгибает ноги, тщательно упакованные в лотос. Усердие воздается ему в копчике, и потехи ради Беня с размаху демонстрирует кик. Кик – брык. Ниц – хрясь. Хрыч – в грязь!
– Беня-Беня, – валится тетушкина головешка с левого плеча на правое, – хоть бы помог падре подняться.
– Я сам, – заявляет кризис трех(сот)летнего возраста.
Падре встает, ищет на полянке трубку. Слава лжебогам, в грязь та не попала.
– С тобой бед не оберешься, маленький негодник, – смеется Мартини. – Помнится...
– Изыди, пень!  – корчится тетушка. – Опять мы обречены внимать твоему паскудному повествованью.
– Отчего же паскудному? – возмущается падрельйо. – Добрым людям, и не очень, не грех послушать мой умопоучительный сказ.
Занося руки к небу, дед источил:
– Ой-ваи-оху! Аху-хоху-хоши!
– Заткнииииии... – Тетя закрыла уши малому, тот дотянулся до ее ушей, тоже заткнул.
Не помогло, все равно отбросило.
Дед и сам не понял, что произошло. Подошед к пострадамшим, он увидел задымление.
– Молодец, дед! Спалил тетю! – жаловался малой.
– Сам хорош, напросился. Не будет теперь тети у нас.
– За что-о-о... – расплакался Беня.
– Твой приход все ждут, Беня. Ишь ты, важная цаца! А мои слова простые: аки до завтра не найдем кого из человеков, не поселимся, будет худо твоей попе.
Бедный Бенедикт последовал за падре в знакомый, едкий туман, бывающий приятным поутру над еще спящим болотом.