Оксель. г.. 25

Угробили все,что можно было угробить,меньше всего хотелось вспоминать о прежднем величии бесконечности.
Ракурсы эпатажных приамбул закрывали входы в учереждение пресловутой доктрины твердости нравов.
Вандалы проникли в тайны био-химичнского фольклера и навели там чюдовищный бедлам.
Кровь текла по разбитым головам охраны.
На ушах висела тревога.
В километре от памятника хумалыгам стояла тумбочка с зелеными узорами.
Рука дотронулась до знамени цвета сонных тучек и вмиг падающие полковники реваншем изгнанных великолепий удалялись за ширму времени.
Вещица из которой вылезла кармелюция бенефиса принадлежала Окселю.
Он то и знал,о чем скандировали черти у жернова алегорических мепертруфий.
Кол возле которого шныряли метановые эдельвейсы выперал из потрясающей дигустационной конуры и пижоны ходили вокруг да около вытирая фонарики о рубиновые салфетки.
Направления выбиравшиеся для нераспространения энтографической супер-тенденции
терялись как куры в траве.
Сегодняшний день отходил за стекло игры чисел.
Гертруда умывалась в фонтане и слушала как играет виолончель.
Кто то подошол к ней и пробормотал пару фраз.
Отломя гвоздь от калитки Оксель зашол в гипнотическую кронштею моторошного втюхильберта субригаций паралелепипеда ночей.
Он знал,что ищет несуществующие вещи затаенные в механизмах процесса.
Порвав дорогую ткань в шахте каприза ,он никогда не переосмысливал потрясающюю эндокринологическую метелицу фактов.
Пальцы дрожали индивидуальным германом аквасистрофия.
Мелкие детали начинали работать сами по себе...
Стремление начать темный матч смерти вентелировало в уме.
Когда-же он пойдет на это?
На этой земле небыло никого,кто мог бы анулировать его исключительный нрав и присвоить его себе.
Козы мычали от испуга.
Из темноты кто-то похлопал в ладоши:
-Люциферы умирают не один раз.
Сказал тот ,кто меньше всего относился к рабам Божим.
-Твоя казуистика ко мне не относится.-ответил Оксель.
-Пардон?

Конец двадцатьпятой главы.