Помидоры Цукенга

Из интерьвью Робба:

Ж - Что вы думаете о рюдях?
Р - Они умирают и рождаются.
Ж - Ваша лаконичность поражает, но всё же?
Р - Один гематолог, заблудившийся перед смертью на болотах, был не менее лаконичен. Я спросил его, что он знает о крови. Он ответил, что она красная...

Шёл 271ый год странствий Цукенга. Он въехал на пыльной фунциклетке в Лапти. Было лето и утро. Утренний Члай ел помидор, оперевшись о калитку. Прищурился,подавился и сплюнул ошмётком помидора.
- Цукенг, тлай помёт! Не может быть...
Цукенг остановился у калитки и снял рылоптер с головы.
- Ты утренний?
Члай по привычке послушал часы.
- Да.
- Хорошо - Цукенг опустил лестницу и слез с фунциклетки - Терельмс у вас есть? Мой закончился.
- Конечно есть, пасье Цукенг. Никакой городской химии, выращен лично мною.
- Это лишнее - Цукенг свернул фунциклетку в рылоптер и рылоптер завернул в карман.
Члай поспешил проводить его в свой дом.
Цукенг и честно выглядел отвратильно. R глаз краснел уже, l рука страдала от штурвального мозолита. LR ноги были педальны.
В доме было жарко от свеже растопленного сачаймовара. На столе у окна помидорились помидоры. Над кроватью, прибитый к потолку, свисал портрет Робба.
Тлай с ним, подумал Цукенг, снял заношенный курукт, располюсовал екды и сел на кровать. Он ужасно устал. Члай вынул из ящика стола терельмс и протянул на ладони Цукенгу.
Действительно живорожденный, понял Цукенг. Терельмс зеленился на ладони покрытой трещинами. Рюди до вас ещё не добрались. Он взял, положил под язык и завалился на кровать. Во рту защипало и поползло вверх.
- Как тебя зовут? - спросил Цукенг уже проваливаясь в сон.
- Члай. Члай, рождённый с утрева.
- Хорошо - прошептал Цукенг, исчезая - Хорошо.

Вечер. Где-то на окраине Лаптей выла абака. Было хорошо здесь, на лавке у дома Члая. Они сидели и пили горячий самочай. Вдыхали звон лая и молчали. Начинало темнеть.
- Давай, начнём чтоли, Члай - сказал Цукенг. Он, нехотя достал из кармана курутки нотоблок и приготовил rухо.

Заерца вечернея.

Когда-то невыносимо давно я шёл по болоту. Я искал звенема терельмса. То был день обычный и неповторимый, и безвозвратный день. Я помню, как отодвинул листья папаротника и замер. Я увидел рюда... Я испугался. Он утопал по rlколено в болоте и ушушлак над человеком. Я получил оцепенение цепями цепкими оцепеняющими. Все звуки исчезли и был лишь голос рюда.
- Рождённые утром - умрите вечером.
Я увидел, как тело человека стало телом человека рюда. Папаротник залепестал и я исчез. Очнулся я, покрытый заерцой вечерняй.

Цукенг погасил нотаблок и задымился ымкой прикурившей.
- Я уже 271 год записываю - он стряхнул ымку - 271 запись в моём нотохблоке. Давай, я тебе 270 включу.
Члай посмотрел на Цукенга вопрошающе. Цукенг сделал пуш влей на нотаблоке.

Утрёняя заерца.

Как-то носило меня в болотах. Звенема я добывал, терельмса. Днём обычным, повторимым и возвратным, я так думал тогда. И вдруг сквозь папаротник узрел я рюда... Испугался - не то слово. По lrколено стоял он на болоте и совершал над человеком ушушлак. Все цепи зацепились зацепами зацепляющями. Вокруг пропало всё, лишь рюдский голос вещал.
- Рождённые вечером - умрите утром.
И рюд стал человеком тела, а человека тело - рюдом. Залепестали папаротники, пропал я подумал. Пришёл в себя от заерцы утреннёй.

Цукенг пуш топс и посмотрел на молодого Члая. Члай сгорбившись сидел рядом с ним на морщинистой лавке. Они почти касались друг друга rlплечами. Ещё выла на окраине абака на исчезающее солнце.
- Другую включить? - спросил Цукенг.
- Нет - Члай отхлебнул до дна и вздохнул - Тогда зачем ты странствие своё вытворяешь?
- Я надеюсь, что я когда-нибудь, нибудь-когда  услышу.
Члай посмотрел на Цукенга. Цукенг показался ему грузтным. Вся эта грузть сочилась из его мозолитов в этом раскрашенный лаем вечер.
- Знаете, есть у нас древняя Лаптевская пылина - Члаю нужно было об этом рассказать потому, что когда уедет Цукенг рассказывать будет больше некому - Был однажды Трил царь древний. Питиё пил, еду едал, коней хоронил в помидорах после войны с Рудгами. И сидя как-то в помидорах после очередных похорон, разочаровался в образе своём и бытие. Решил он тогда сдаться в плен, пусть Рудгие вершат горшки обжигом и обжиг горшками. Горшки горшками, а плен пленом. Не прошёл и 101 год как он, сидя в клетке на поле огурцов Рудгамскам решил, что это не они взяли его в плен, а он их. Он тлаялся через каждое слово, огурцы загнивали от его тлаяния в семенах. Рудгам ничего не оставалось, как умертвить Трила. Они молча несли клетку с Трилом через поля, умирающих огурцов к морю. Перед тем, как утонуть Трил сказал - Это не вы меня топите в море - это я вас топлю в моих Лаптях.
Члай задымился. Йцукенг помял сжатые в замке пальцы, ему захотелось выкинуть из кармана курутки завёрнутый фунциклет, завёрнутый в рылотер. Это был очередной перелом не переломаемого. Это надо пережить. Как всегда. Как 271 раз.
- Дай  мне терельмсы, пожалуйста - попросил Цукенг,разнимая пальцы.
- Это сколько угодно, пасье - Члай встал, отошёл на три метра и обернулся - Скажите Цукенг, прошу, как ваше имя?

 Абака уже не выла, запели птицы на деревьях терельмса. Лапти начинали пропадать в сумерках. Помидоры дозревали на застеленной синей скатертью столе.

Из интервью Робба:
Р - Форма не имеет значения. Посмотрите сейчас на меня. Я сейчас самовлюблённый придурок. А сейчас? Теперь я плоский идиот.
Ж - Ваша многогранность поражает! Но всё же кто же вы же?
Р - Смотрите, теперь я девочка без шарика, а вот сейчас я дельтоплан над Касплей, а вот на данный моме...