гарин снова заботится о России

... гарин снова заботится о России... С чего бы это??? Травма есть у каждой нации, народа, государства... У столь любимой гариным Америки - УБИЙСТВО ПРЕЗИДЕНТА Кеннеди, например... Но гарин этого не знает.... Украина уничтожала поляков, Украина жгла людей в Одессе, но гарин этого не знает... Центр тяжести у него смещён. Потому он и смешон.
*
*

Кросспоколенческая травма
*
Игорь Гарин
*
Ничего не бывает случайного, все имеет первопричину.
З.Фрейд

Мы живем в очень странное время и с удивлением отмечаем, что прогресс идет в ногу с варварством.
З.Фрейд

Одна из главных задач психоанализа — выявление психологических травм, сокрытых в бессознательном, и очищение индивидуальной души их глубоким осознанием: там, где было «Оно», должно стать «Я» — на языке Зигмунда Фрейда. Иными словами, к преодолению психической травмы, к катарсису и очищению души приводит осознание травматического источника боли, извлечение травмы из бессознательных глубин психики и уничтожение ее осознанием-пониманием. Задачей психоаналитика является вскрытие травмирующего фактора и его ликвидация осознанием причин травмы.

Это относительно легко осуществить, если психическая травма связана с индивидуальным развитием, но как быть в тех случаях, когда травма носит более глубокий, социально-наследственный или транспоколенческий характер? Ведь еще Карл Густав Юнг выяснил, что бессознательное является не только индивидуальным феноменом, но связано с наследием предков и эволюции в целом, то есть является коллективным бессознательным. Скажем, как личность может избавиться от исторических травм рода, народа, истории, эволюции? Или как можно избавиться от того, что все мы так или иначе дети, внуки или правники людоедов, палачей или убийц, пропитанные пролитой ими кровью?..

В психогенеалогии или трансгенерационной терапии эти психологические травмы коллективного бессознательного называют по-разному: синдром предков, пережитые травмы прошлых поколений, трансгенерационные или транспоколенческие связи…

Эти травмы симптоматически присутствуют в личностном пространстве каждого нового поколения и переживаются как соматически, так и психологически. Подобные травмы, или «скелеты в семейном (родовом) шкафу», носят экстремальный, шоковый характер и по существу связаны с человеческой жестокостью и насилием. Как свидетельствует тот же психоанализ, травматическое содержание подвергается вытеснению, отрицанию, глубоко спрятано в коллективном бессознательном как «инородное тело» и в том или ином виде передается последующим поколениям. По выражению Анн Анселин Шутценбергер, автора книги «Синдром предков», «…пережитая травма скрыта в сердце и теле потомков». И еще: «Все мы являемся звеньями в цепи поколений, и порой нам приходится, к собственному удивлению, «оплачивать долги» прошлого наших предков. Эта своеобразная «невидимая преданность семье» подталкивает нас к неосознанному повторению печальных событий. Мы менее свободны, чем полагаем, но у нас есть возможность отвоевать свою свободу и избежать роковых повторений в нашей семейной истории, поняв сложные хитросплетения в собственной семье». Психогенеалогия позволяет выявить негативные связи между поколениями и, при определенных условиях, прервать цепь бессознательных повторений ситуаций прошлого, осмыслив роковые или травматические моменты генеалогического древа.

Сын реформатора Егора Яковлева и внук чекиста-палача В.И.Яковлева Владимир Яковлев по этому поводу писал: «Под тонкой пленкой неведения, мои счастливые детские воспоминания пропитаны духом грабежей, убийств, насилия и предательства. Пропитаны кровью. Мы все, выросшие в России — внуки жертв и палачей. Все абсолютно, все без исключения. В вашей семье не было жертв? Значит были палачи».

Все мы недооцениваем травматическое влияние родового и даже национального прошлого на психику своего поколения — наследие рабства, холопства, массовых насилий и убийств, инфернальных лжей и обманов. «Выжившие — это осиротевшие, потерявшие любимых, сосланные, раскулаченные, изгнанные из страны, убивавшие ради собственного спасения, ради идеи или ради побед, преданные и предавшие, разоренные, продавшие совесть, превращенных в палачей, пытанные и пытавшие, изнасилованные, изувеченные, ограбленные, вынужденные доносить, спившиеся от беспросветного горя, чувства вины или потерянной веры, униженные, прошедшие смертный голод, плен, оккупацию, лагеря. Погибших — десятки миллионов. Выживших — сотни миллионов. Сотни миллионов тех, кто передал свой страх, свою боль, свое ощущение постоянной угрозы, исходящей от внешнего мира — детям, которые, в свою очередь, добавив к этой боли собственные страдания, передали этот страх нам. Просто статистически сегодня нет ни одной семьи, которая так или иначе не несла бы на себе тяжелейших последствий беспрецедентных по своим масштабам зверств, продолжавшийся в стране в течение столетия. Задумывались ли вы когда-нибудь о том, до какой степени этот жизненный опыт трех подряд поколений ваших ПРЯМЫХ предков влияет на ваше личное, сегодняшнее восприятие мира? Вашу жену? Ваших детей?»…

Я имею в виду даже не чувство вины, беспричинные страхи или ужасы, случившиеся с нашими родными и близкими, — я имею в виду то, чего мы не знаем, но то, что продолжает влиять на нас через коллективное или родовое бессознательное, чьего влияния мы не осознаем и поэтому бессильны ему противостоять. Ведь самое страшное последствие наследственной, транспоколенческой, культурной травмы — неспособность осознать, до какой степени эта травма, скажем посттоталитарного наследия, искажает и травмирует наше сознание, наше сегодняшнее восприятие действительности и нашу психическую жизнь в целом. Я уж не говорю о «культурном» шлейфе, то есть о влиянии посттоталитарного синдрома на воспитание, обычаи, менталитет, «обустройство» сознания масс… В качестве примера вновь сошлюсь на менталитет северокорейцев, формировавшийся тремя поколениями «Кимов»…

В.Д.Уорди в работе «Памятные свечи» ярко продемонстрировал, что в сознании потомков так или иначе сохраняются следы сильных травм, пережитых предками, и что эти травмы «возвращенного зла» мешают им нормально жить. Потомки, переживающие подобные травмы не только на психическом, но даже на соматическом уровне, часто не понимают и не осознают причин своих негативных состояний, так как они не связаны с обстоятельствами их собственной жизни и поэтому не поддаются разумному анализу с их стороны.

Профессор Йельского университета Рон Айерман в исследовании «Культурная травма и коллективная память» под коллективной травмой понимает негативные последствия любого исторического безобразия — рабства, геноцида, тоталитарного наследия, войн и революций, деформирующих уже не просто индивидуальное сознание, а менталитет народа, саму человеческую идентичность. Речь идет о том, что негативы истории не могут не накладывать жуткий отпечаток на сознание нации, приводя к травмам уже не родового, а национального масштаба, деформируя коллективную идентичность и коллективную память рас, наций и любых человеческих сообществ. Скажем, травматизм рабства или тоталитарного сообщества, прочно укореняясь в коллективной памяти, ведет к повседневной деградации сознания народных масс, сохраняя в памяти потомков все унижения, страхи и негативные переживания предков. Здесь можно говорить о «долгосрочных последствиях» национальной культурной травмы, вызывающих гигантские прорехи в ткани общества и даже ведущих к необратимым драматичним утратам идентичности, а также ценностей и смыслов, ведущих к историческому запаздыванию и даже к брейкдауну стран и народов…

Психологические травмы коллективного бессознательного связаны не только с драматическим опытом поколений, но и с сознательной и бессознательной памятью: скажем, фашизм возник в результате травмы поражения Германии во второй мировой войне, а большевизм — в результате российской имперской несправедливости и беззакония, а также перманентной войны российской власти с собственным народом.

Национальная или культурная травма всегда связана с «битвой смыслов» или, лучше сказать, — с кризисом смыслов и ценностей, формирующим такие черты национального менталитета, как ненависть, зависть, лицемерие, тотальное наплевательство, потребность в отмщении за исторические обиды и поражения. Усиливая мысль, я бы сказал, что все негативные исторические феномены — от рабства до тоталитарной власти — оплачиваются двойной исторической ценой: сначала — самими травматическими событиями и затем — комплексами трансгенерационных или транспоколенческих травм (потребностью в отмщении, чувством скрытой исторической неполноценности, глубиннной агрессивностью и т.п.). Ибо человеческая история так устроена, что за все  непотребства приходится платить дважды — драматическими событиями и разрушенным сознанием народных масс…