Танюшкина водица

---Танюшкина водица---
Наступили тяжелые дни для деда Панкратия. Заболел он. Лихоманка-трясучка вконец замучила старика. И встать - не встает, и лежать - мочи уж нет. Если не соседи... давно бы помер. Одна только радость у старика - внучки подрастать стали. Старшая уже по дому бегает, хозяйку выказывает, а меньшенькие возле деда крутятся, все ж на глазах.
Вот так время и шло, а как зима на убыль пошла, стал дед Панкратий на крыльцо выходить, да, как кот обтерханный на цигейке, кости древние греть под вешним солнышком. Тут и соседские детишки к старику потянулись. Видишь ли, Панкратий сказки сказывать мастер был. Вот его и одолевали мальцы - и свои, и чужие. Да, только старик был рад всех видеть. "И других потешишь, и себя ублажишь!" - говаривал Панкратий.
- Помню, на деревню мор напал, - тяжело вздохнув, начал свое повествование бисной сказитель. - Всех смерть косила, никого не жалела. Уж бабы и в церковь ходили, и к знахаркам бегали, ничто не помогало.
В ту пору в нашей деревне девонька одна жила, Танюшкой звали. Ничем не приметная, да вот людей от смерти неминучей спасла.
Бабка у нее - Ефросинья - ворожбой, да ведьмовством промышляла. Правда, знание то, бесовское, в могилу с собой унесла, но, видать, в Танюшке что-то чародейное отразилось. Глазки у нее вострые были, прозорливые - в лесу любую травинку знала, о каждом стебелечке ведала.
Бывало, парня захочет окрутить, и что думаешь? -  Мерцана еще не снизошла, а он уже и света белого без девахи не видит. Да, потом разобрались. Воду из ее рук уже пить не решались - знали, что в ней вытяжки разные. Поди разберись - на свое здоровье или мирную потеху пригубишь ворожейный дар.
Зато когда мор по деревне пошел, Танюшка пропала. Вначале, грешным делом, на нее подумали, мол, она бесицу-трясавицу навела. Да, потом все переменилось...
За лесом, что от речной излучины на Кол небесный уходит, Плакун-гора по сей день стоит. Ранее, в самом ее чреве, бил ключ живой воды, но окрест - гиблое место: в тех краях пар злой из земли выходил, да все живое убивал. Туда и направилась наша Танюшка.
Долго ли, коротко ли, но дорога дальняя, трудная. Притомилась девонька и прикорнула под деревом. Очнулась, когда ночной всадник по небу проскакал и звездным плащом землю укрыл. Глядит Танюшка, а из чащи лесной старуха древняя вышла. Остановилась возле девушки и дребезжаще,как старое скрипучее дерево, забормотала: "Не пужайся, Танюшка. Знаю, зачем по лесу блуждаешь, тропинки топчешь. Да, только прежде чем к Плакун-горе идти, найди траву заветную, слезами росистыми умытую, печалью земною обогретую, да цветом рдяным обагренную".
Как дала наставление, так сразу и исчезла, словно ветром марево сдернуло. Испугалась, конечно, девонюшка, но не решилась поперек наказа идти. Поднялась и отправилась, куда глаза глядят, да сердце подсказывает.
Сколько брела сквозь мрачные заросли Танюшка, она и сама не ведала. Неожиданно вышла на полянку. Глядит, а посредине высится цветок незнаемый. Теплом от него веет, как от костра ночлежного, по листам сок, как слезы истекает, а по стеблю ржа горячится. "Не обманула старуха! - обрадовалась девушка. - Авось тогда и в другом повезет..."
С сердечным замираньем, как над малым ребенком, склонилась Танюшка над травой заветной, исправно, не надломив ни одного листочка, выкопала она цветок и скоренько с ним к горе направилась.
Вот только до Плакун-горы далече было, но тут, чудо-чудное случилось, дорога краткою оказалась. Солнышко только начало просыпаться, а девонька уж у самого подножия очутилась. Смотрит, дымно кругом. Пар зловонный клубами валит. Ни травинки, ни былинки земля не родит, только серые мхи да ядреные лишайники по камням, да костям холопствуют. Страшно Танюшке, но отступать уж некуда - в самом центре гиблого места оказалась. Да, и как оборотиться - пещера вот она - уже и темным зевом путь к себе указывает.
Сделав отчаянный шаг сквозь ядовитое марево, легко вдруг стало Танюшке, словно ее, как магнитом, к цели потянули. Тут и цветок ожил. Окутал он девушку своим благодатным дыханием, и отступил злобный дух Плакун-горы.
Обрадовалась девонька и направилась на звук журчащего ручья. Да, только не просто до живой воды добраться. Родник то не весь целебным был. Пока он по пещере бежал, ядом горным успевал напитаться. Живая вода -
только у самого ключа.
Делать нечего, путь один - во чрево горы, где черно, скользко, сыро, ненадежно, но идет Танюшка, о камни острые запинается.
И тут цветок заветный не подвел. Как совсем темно стало, листочки его засветились, пусть и не сильно, но мрак разводя и страх, как рукой, снимая. Так и дошла девонька до самого источника. Вода в нем чистая, искристая, всеми цветами радуги переливается. Набрала Танюшка полную баклагу и поспешила в деревню.
Правда, немного к тому времени в ней народа осталось, а те, что уцелели, уже с концом смирились. Танюшка их водой живой напоила, раны заживила и от смерти неминучей спасла. Кто дышал, всех на ноги поставила.
Ей одной только водица не помогла. Видно, хоть и волшебный цветок был, да, все же дурман горный сильней оказался. К осени не стало нашей спасительницы, как и ключа живительного. По уходу девоньки в мир иной, вода в роднике в багор окрасилась, а у его истока железные руды открылись.
Обаче весной по берегам водотока стали урождаться утлые былинки. Вначале - малыми ржавыми щетками, позже - обильным красным густротравьем, а нонче - обширными пойменными лугами. Вот и ушло тогда все гиблое у подножия Плакун-горы.
На том закончил свой сказ дед Панкратий и, с лукавым прищуром посмотрев на притихших детишек, достал из маленького льняного мешочка щепотку сухой червленой травы...