Замок с приведениями

Окруженная плотным частоколом жандармов, вершина «Замок» возвышалась на пять тысяч метров над уровнем моря и почти на три тысячи метров надо мной. Я смотрел на нее как зачарованный, переводя молящий взгляд на начальника спасательного отряда, или начспаса, как мы его называли, но он был непреклонен.
- Дима, у этой горы дурная слава. Это замок с приведениями. Еще не было ни одного восхождения, которое обошлось бы без приключений, - говорил он, отказывая мне в очередной раз.
- СанСаныч, я не верю в приведения, выпусти нас на маршрут,- не унимался я.
- Разве ты не знаешь легенду о «Замке»? - спросил он, сощурив свои белесые глаза.
Я отрицательно покачал головой.
- Тогда слушай.
Начспас налил себе чаю и, усевшись поудобнее, начал рассказ.
Давным давно жил был эмир и была у него единственная дочь. Несмотря на то, что ни один мужчина, кроме отца, девушку не видел, слава об ее красоте разлетелась повсюду. Сыновья эмиров и визирей многих стран мечтали жениться на ней, но отец, безумно любивший свою дочь, не спешил выдать ее замуж. Ему хотелось найти для своей любимицы достойного жениха.
Густая вуаль скрывала прекрасное лицо девушки. Она жила в отцовском доме отделенная от мира высокими стенами дворца. Девушка было хорошо образованна, много читала и, как полагается особам ее возраста, мечтала о любви. Однажды, гуляя по саду, она увидела прекрасного юношу, который работал во дворце садовником. Взгляды их встретились и юная красавица влюбилась.
Она приподняла вуаль и посмотрела на юношу своими огромными карими глазами. Сраженный ее красотой, молодой человек забыл о приличиях и, стиснув красавицу в объятьях, страстно и нежно расцеловал ее.
Служанки, заметив это, немедленно доложили отцу. Гнев эмира был ужасен. Он хотел немедленно убить садовника, но увидев, как безутешно рыдает любимая дочь, сменил гнев на милость, пообещав, что выдаст ее замуж, но только в том случае, если избранник пройдет испытание.
Эмир заточил дочь в высоком и непреступном замке и пообещал отдать в жены дочь тому храбрецу, который залезет по стене замка до окна в комнату принцессы.
Садовнику была предоставлена возможность попробовать свои силы первым.
Юная принцесса, шепча молитвы, смотрела, как ее возлюбленный медленно шаг за шагом приближается к цели, не в силах чем-либо ему помочь. Когда юноше оставалось несколько шагов до окна, девушка вскрикнула от радости, юноша вздрогнул, ступня соскользнула с обледеневших камней, он не удержался и упал вниз. Принцесса была безутешна. От горя ее рассудок помрачился, и она стала кидать камни, убивая тех, кто пытался пробраться в замок. Эмир, видя, как страдает дочь, вызвал главного визиря и приказал:
- Сделай так, чтобы она снова была счастлива.
Главный визирь созвал советников, советники созвали младших советников, те в свою очередь, обратились к шаманам.
 Главный шаман, выслушав историю о дочери эмира, вызвался помочь. Он превратил замок, в котором заточили принцессу в красивейшую гору, а саму принцессу и ее возлюбленного – в приведения, чтобы они в царстве духов могли снова быть вместе. Дух принцессы и ее возлюбленного и поныне витает над вершиной. Если в безлунную звездную ночь ты посмотришь на «Замок», то можешь увидеть две белые тени, парящие рядом с вершиной. Они счастливы и не любят когда их беспокоят, поэтому желающих покорить вершину закидывают снегом и камнями.
Я улыбнулся, выслушав сказку, но от идеи сходить на «Замок» не отказался, продолжая надоедать начспасу, пока, наконец, он не выпустил нашу группу на маршрут.
Мы идем друг за другом, каждый в своем темпе. Я, как руководитель восхождения и неформальный лидер группы шагаю первым. За мной следом, практически не отставая ни на метр, пыхтит под весом своего двадцатипятикилограммового рюкзака Серега. Третьим идет Андрей. Он самый молодой в группе, движется не спеша, прогулочным шагом, любуясь красотой окружающих нас гор. Замыкает группу Пашка. Он постоянно находит какое-то снаряжение утерянное другими группами, поэтому идет медленно часто останавливается, завидев подозрительные предметы, ковыряется в снегу. Мы уже смирились с Пашкиной привычкой, посмеиваемся над ним и зовем между собой кладоискателем.
Раз, два, три. Ботинок отчаянно бьет по снежному склону, пока в нем не образуется выемка размером в полступни. Шаг. Я поднимаю голову и смотрю наверх, сощурив слезящиеся глаза. Даже сквозь очки слепит солнце, не давая возможности рассмотреть маршрут. Я пытаюсь оценить, сколько нам еще осталось пройти, но не могу - склон кажется почти вертикальным. «Склон выкручивался», - вспоминаю я фразу из описания маршрута, и мое лицо искажает подобие ухмылки. В ту же секунду же я вскрикиваю от боли, и вижу, как на снегу появляются красные пятна. Набрав в ладонь горсть снега, я прижимаю ко рту. Обожженные солнцем губы потрескались, кровоточат  и нестерпимо болят. Сзади слышно тяжелое дыхание. Серега догоняет меня и, отдышавшись, спрашивает:
- Тебя сменить?
- Рано еще, - отвечаю я, выбрасываю окровавленный снежок и снова молочу носком ботинка фирн.
- И солнце жарит, чтоб оно пропало, - фальшиво напевает Серега, шагая следом.
Сделав еще десяток шагов, я снова останавливаюсь и поднимаю голову вверх. Огромный оранжевый диск солнца висит прямо над нами.
- Сколько еще до связи? - спрашиваю я.
 - Два часа. Думаешь, успеем выйти на плато?
Я отрицательно мотаю головой и медленно шагаю вверх.
 Шаг еще шаг. Склон становится более пологим и перед глазами вырисовывается силуэт Замка. Несколько секунд я смотрю как зачарованный на вершину, но яркий свет режет глаза и, размазав выступившие слезы, я опускаю голову и продолжаю шагать по раскисшему снегу.
Солнце плавит мозги, и я уже не понимаю ни куда я иду, ни зачем. Завидев небольшую  площадку, я останавливаюсь и, опершись на ледоруб, тяжело дышу, слушая, как бешено бьется сердце. Все, я больше не могу. Воткнув ледоруб по самые ушки, я падаю на него, уткнувшись в снег лицом. Я слышу, как подходят ребята и тоже тяжело падают в снег.
- Чаю хочешь?
Серегина рука протягивает мне колпачок от термоса. Я переворачиваюсь на спину и медленно пью чай. Ребята достают печенье и сухофрукты. Мы сидим, молча, уничтожая продукты. Я достаю рацию и включаю. В эфире слышен только треск, начспас еще не начал перекличку. Разморенные солнцем, мы дремлем, развалившись на рюкзаках.
 -Замок! Замок, я База, как слышишь меня, прием, - раздается голос начспаса, и я вздрагиваю.
 - Слышу тебя хорошо, СанСаныч, у нас все в порядке, идем по графику. К шести вечера выйдем под маршрут.
-Хорошо, до вечерней связи ребята.
Я убираю рацию и сажусь на рюкзак. Серега и Андрюха уже спят, и только Паша что-то ковыряет рядом с собой ледорубом. Я закрываю глаза и мгновенно отключаюсь.
Меня будят голоса ребят. Пашка выкопал в снегу кошку и пытается пристроить ее к рюкзаку. Серега с Андреем на него ворчат, но Паша не обращает внимания.
-Паша, - ну, в самом деле, зачем тебе одна кошка? – спрашиваю я, стараясь сохранить спокойный тон и не переходить на ругань.
-А вдруг я вторую найду? – не унимается Павел.
-Паша у нас стенной маршрут, - я уже готов сорваться на крик, но Паша прерывает меня.
-Если вторую не найду, оставлю эту под стеной, – клятвенно заверяет он, и мы медленно двигаемся дальше.
Теперь Серега идет первым, за ним Андрей, потом шагаю я. По логике я должен замыкать группу, но Паша одержимый идеей найти вторую кошку плетется последним, старательно расковыривая под  ногами снег. Несмотря на то, что мы все уже привыкли к Пашкиной особенности находить на маршруте снаряжение, и меня и ребят Пашкина привычка периодически выводит из себя.
Я шагаю за Андрюхой и слежу, чтобы Пашка несильно от нас отставал.
Вечереет. Солнечный диск переваливает через горный хребет и сразу же становится темно и холодно. Пашка все больше тормозит движение, и я начинаю злиться, потому что понимаю, что мы не успеем засветло поставить палатку.
-Паша, - насколько хватает моих легких, кричу я, но Паша застрял и не трогается с места, что-то ковыряя ледорубом.
-Я вторую кошку нашел! – отвечает он мне.
Чувствуя, как багровею от злости, я бросаю рюкзак и иду к нему.
Пашка пытается выковырять кошку, но она не поддается.
-Что смотришь? Помоги лучше – бурчит он.
Я изо всех сил ударяю ледорубом по снегу рядом с кошкой, но он лишь стукается обо что-то твердое.
Я разгребаю снег и вижу, что кошка нацеплена на ботинок.
На несколько секунд мы с Пашей замираем. После чего он садится на корточки и начинает разгребать снег руками.
-Слушай отличный ботинок, - говорит он, - настоящий Мендель. Он целое состояние стоит!
-Паша, ты что, охренел?
Я уже готов разразиться тирадой проклятий, но Пашка уже разгреб снег вокруг ботинка и мы видит, что из ботинка торчит штанина.
Даже сквозь сгустившийся полумрак я вижу, как побелело Пашкино лицо. В тупом недоумении мы замираем, не зная, что делать.
-Вы что там заснули, - кричит Сергей, мы уже замерзли вас ждать.
Пашка выпрямляется, и мы медленно бредем к ребятам.
Серега осматривает наши перекошенные лица, пытаясь разгадать, что произошло.
-Мы там, по-моему, - блеет Паша, - кого-то нашли. Чью-то ногу.
Я вижу недоверие в глазах Сергея.
-Пошли, посмотрим, - говорит он, мы бросаем рюкзаки, и возвращаемся к пашкиной находке.
Освещение довольно слабое. Серега орудует ледорубом, и  из снега постепенно показывается смерзшаяся штанина, а затем анорака.
Сергей останавливается и смотрит на меня.
 - Надо Санычу сказать, мрачно говорит он.
 Мы выходим на связь и рассказываем начспасу о своей находке.
Чувствуется, что он удивлен не меньше нас.
- Отметьте это место, говорит он, - отправлю завтра сюда группу.
 Я сворачиваю рацию и смотрю по сторонам. Уже совсем темно, идти на место запланированной ночевки поздно. Мы отходим от трупа на сотню метров, и, найдя подходящую площадку, вырубаем место для палатки.
 Работа движется медленно, все молчат.
-Пашка, а я что-то нашел, - вдруг, несколько театрально вскрикивает Андрей, бросая со всей силы ледоруб. - Иди сам дальше выкапывай.
Я свечу фонариком в сторону Андрея, пытаясь понять, шутит он или нет.
Андрей держит в руках веревку, конец которой уходит в снег. Подойдя ближе, я свечу фонариком туда, куда ведет веревка, и мы с Андрюхой в ужасе шарахаемся в сторону.
Серега смотрит на нас удивленно.
- Вы чего, стоя ночевать собрались? - со злым сарказмом в голосе спрашивает он.
- Там еще один, - стараясь сдержать дрожь в голосе, - говорю я.
Сергей бурчит что-то себе под нос, называя нас параноиками, и подходит ближе.
 Я свечу фонариком в лунку проделанную Андрюхой и перед нашими взорами отчетливо предстает кусок куртки, обвязка и карабин с пристегнутой к нему веревкой.
-Связка сорвалась, - заключает Сергей, - нужно чуть подальше палатку поставить.
Мы снова, молча, принимаемся за дело и через полчаса вчетвером залезаем в палатку.
- Пашка тебе ужин готовить, - говорю я залезая в спальник.
 - Почему я? - недовольно бормочет Павел.
- Ты у нас главный провинившийся, тебе и готовить.
Паша смотрит по сторонам в надежде на поддержку, но все молчат. Он нехотя покидает палатку и вскоре  слышится умиротворяющее жужжание примуса.
Я достаю рацию и вызываю начспаса.
- СанСаныч у нас еще один жмурик, - сообщаю я, - похоже на срыв двойки. Уже выяснили кто это?
Саныч долго молчит, но потом нехотя говорит.
- Дима, через нас никто не регистрировался на выход. Я запросил район, но том тоже никакой информации нет. Никто о пропавших альпинистах или туристах не заявлял.
Мы прощаемся до утренней связи. Все сидят молча, пока Пашка не распахивает полог палатки.
 - Куда ставить? - звучит его недовольный басок и запах еды изгоняет из головы мрачные мысли.
- Без меня не жрать! - бурчит Пашка и снова исчезает в темноте за пологом палатки.
Мы устраиваемся по удобнее и вооружившись ложками покорно ждем его возвращения.
- Ты чего там заснул? - недовольно кричит Андрей, - я сейчас слюной захлебнусь.
Спустя несколько секунд в палатке появляется Пашкина голова. Даже в полутьме я вижу его округлившиеся глаза на перепуганном лице.
 -Там еще один, - бормочет он, запрыгивая в палатку.
- Тихо ты, котелок уронишь, - рычит Сергей, - садись есть, у тебя уже от голода глюки начались.
 Мы едим молча. Слышно только как ложки брякают о котелок, который быстро пустеет. Все смотрят на Пашку в надежде, что он поставит чай.
- Я не пойду , резко огрызается Паша.
- Андрюха, твоя очередь, - командую я, - ты ближе всех к выходу сидишь.
- Я хотел примус переставить, - говорит Паша, - под ним снег растаял. Смотрю, он на чем-то твердом стоит, посветил, а это.
Пашка замолкает, и мы по одному вылезаем из палатки.
 Я свечу фонариком в проталину образованную примусом, пытаясь понять, что так испугало Пашку. Сначала я ничего не могу понять, и разгребаю снег. Руки натыкаются на что-то твердое.
- Свети, - говорю я Сереге, передавая фонарик, - мне неудобно капать.
Луч света скользит по снегу и вдруг, словно разряд тока бьет по моим пальцам, и я отдергиваю руки. «Это каска», - понимаю я.
Спокойно, говорю я себе, это просто каска. Я отбрасываю еще несколько горстей снега и вижу выступающие из-под каски смерзшиеся пряди волос.
- Вот черт, - ругаюсь я.
- Я наберу снега на чай, - говорит Серега, и, светя фонариком, удаляется в темноту.
Я зажигаю примус, размышляя о том, что могло такого случиться, что здесь на снежном склоне лежат трупы трех человек, и их никто даже не искал.
Услышав за спиной шаги, я оборачиваюсь, чтобы забрать у Сереги котелок. Он выглядит растерянным и испуганным.
- Там еще один, - говорит он, протягивая пустую кастрюльку и фонарик. – Хочешь сам иди за снегом. Я больше не пойду.
С этими словами он запрыгивает в палатку, а я, недоумевая, смотрю на покачивающуюся палатку и размышляю, что делать.
Взяв ледоруб, я осторожно ухожу на несколько метров стараясь придерживаться наших следов. Воткнув ледоруб несколько раз в снег по самую голову и убедившись, что никого нет, я набираю в котелок снег и возвращаюсь к примусу.
Снег в котелке долго шипит, словно на раскаленном утюге, пока не превращается в жидкость с плавающим айсбергом посередине.
Из палатки раздаются голоса ребят, строящие версии произошедшего. Мне не по себе. Я с трудом сдерживаю внутреннюю панику, приводя себе логические доводы. Кажется, что вода не хочет ни закипать, ни согреваться. Я смотрю с надеждой на котелок, потому что больше всего на свете мне сейчас хочется залезть в палатку, словно там я смогу  спрятаться от своих мыслей и чувств.
Наконец вода закипает, я засыпаю заварку и выключаю примус.
- Подвиньтесь, - кричу я ребятам и засовываю руку с котелком.
Мы рассаживается вокруг дымящегося чая, разливая его по чашкам, вытаскиваем из рюкзаков печенье, сгущенку и пытаемся угадать, что произошло.
- Может это самостоятельно кто-то пошел?
- Это невозможно, все маршруты на «Замок» просматриваются, их бы обязательно заметили.
- Как они пошли? Одни? Внизу никто не остался? Они никому не сообщили? Почему не начали искать?
К сожалению, вопросов у нас больше чем ответов. Постепенно дебаты стихают, и усталость затягивает  нас в сон. Я закрываю глаза и мгновенно засыпаю. Меня будят громкие крики, раздающиеся вокруг палатки. Я выглядываю наружу и в ужасе замираю. Комья снега отрываются от склона, превращаясь в яркие светящиеся белые пятна. Словно в лазерном шоу они пронзают темноту ночи длинными белыми пучками света. От этой феерии светло, как днем, и я отчетливо вижу бегущих по склону ребят. Лучи догоняют их и стреляют, засыпая снегом. Все происходящее похоже на компьютерную игру. Мне безумно хочется протереть глаза и проснуться, но я, словно загипнотизированный происходящим, не могу пошевелиться. Вдруг белый луч, заметив меня, светит в лицо. Я закрываю глаза и хочу спрятаться, но поздно: огромный ком снега придавливает меня к земле. Чувствуя, что задыхаюсь, я начинаю отчаянно сопротивляться. Сгруппировавшись, я делаю невероятное усилие, чтобы выбраться, работая руками и ногами. Наконец, я вскакиваю, но не успеваю открыть глаза, как свет снова слепит меня. Прикрыв глаза руками, я пытаюсь спрятаться, но вдруг луч исчезает и раздается голос Сергея.
- Извини Димка, что разбудил. Три чашки – это для меня перебор. Чай просится наружу.
Открыв глаза, я вижу, что Серега вылезает из палатки, освещая дорогу фонариком.
Я ложусь на спину и, тяжело дыша, смотрю в темноту. Приснившийся кошмар не дает мне покоя. Понимая, что мне тоже неплохо было бы расстаться с выпитым чаем, я жду Серегу, чтобы забрать у него фонарик, но постепенно проваливаюсь в дремоту и засыпаю.
Я просыпаюсь от резкой боли в мышце. Как ужаленный, я подскакиваю и, растирая ногу, я замечаю, что Сергея нет.
Выглянув из палатки, я вижу свет фонарика и быстро одевшись, вылезаю наружу.  На мгновение я застываю, сраженный красотой ночи. Огромные звезды, густо усыпавшие небо настолько хорошо освещают все вокруг, что видно даже без фонаря. Я смотрю на «Замок». В звездном освещении он кажется особенно прекрасным. Его стены, увенчанные снежными куполами, кажутся ровными и вертикальными. Ледяная предвершинная башня, под голубыми лучами звезд, словно светится изнутри. Я вижу белые порхающие тени и вспоминаю рассказанную начспасом легенду. Как зачарованный, я смотрю на вершину, сраженный ее великолепием, и не в силах отвести взгляд, пока холодный порыв ветра не отрезвляет меня. Я оглядываюсь по сторонам, разыскивая глазами Сергея.
Он сидит молча, держа в руке фонарик.
- Ты чего? - удивленно спрашиваю я.
- Там еще один, - бормочет он, даже не повернув ко мне голову.
- Что?
-Еще один жмурик, - говорит Серега спокойным безразличным тоном.
-Ты же замерзнешь, пошли спать, - прошу я.
-Нас завтра никуда не пустят Дим, - отвечает Сергей, - Объявят спасаловку, будем выкапывать и спускать трупы.
Я смотрю удивленно, силясь понять ход его мыслей.
-Ты не боишься, что вот так же, станешь никому не нужной засыпанной снегом ледышкой? – спрашивает он. – Вот ты зачем лезешь на горы? Почувствовать себя победителем? Смелым и отважным покорителем вершин? Чтобы хвастаться потом своими победами перед коллегами на работе?
Сергей поворачивает голову в мою сторону, ожидая ответ.
- Я не знаю. Мне нравится, поэтому хожу, - отвечаю я.
- А ты не боишься тоже стать частью этого склона? – не унимается Серега.
Вопрос кажется риторическим, и я молчу.
 Я смотрю на звездное небо, пытаясь понять Серегину философию, но холод ночи все сильнее забирается под одежду, и я чувствую, как замерзают пальцы ног.
- Пойдем спать, Серега,  - умоляю я, - даже если нас не пустят на гору, день все равно предстоит тяжелый.
Серега медленно встает и, светя под ноги фонариком, не спеша двигается к палатке.
Я шагаю следом и, оказавшись в спальнике, мгновенно засыпаю.
Мне снова снятся кошмары. Звездной ночью я в одиночку штурмую «Замок», и привидения в белоснежных саванах кидают в меня камнями. Я падаю, встаю, и снова лезу один без страховки на стену.
- Димка вставай, связь пропустишь, - раздается крик у самого уха.
Я открываю глаза и вижу Андрюху.
- Вставайте, я уже завтрак приготовил, - говорит он, распахивая палатку и впуская внутрь холод морозного утра. Мы трем заспанные глаза, ругаемся и вылезаем наружу.
Из котелка веет ароматом гречневой каши, и мы, вооружившись ложками, усаживаемся в кужок. Солнечный диск уже на четверть вылез из-за стен Замка, окрасив часть склона в бледно розовый цвет.
Я включаю рацию и жду, когда СанСаныч вызовет нас на связь.
- Замок, я База, как слышишь меня? – прорывается сквозь помехи голос начспаса.
- Слышу тебя хорошо, СанСаныч. У нас тут еще пара жмуриков вытаяла, что нам с ними делать?
- Пока ничего Дима. Выкапывать не нужно, только отметь места, где они лежат.
-Выяснили, что это за группа? – спрашиваю я.
- Осенью прошлого года пропала  группа студентов из двенадцати человек, шли самостоятельно туристическую единичку. Скорее всего, - это они.
- А что на «Замок» есть туристические единички? – пытаюсь съязвить я.
- Возможно, ушли с маршрута, - серьезно отвечает Саныч. – Дима, в любом случае, я не могу вас пустить на гору. Район закрыли до окончания расследования. Криминалисты уже выехали.
Я вижу, как у всех перекосились лица.
Я прощаюсь с Санычем и смотрю на ребят.
- Вниз не вверх, - пытаясь изобразить на лице улыбку, говорит Андрюха. Мы встаем и неохотно собираем рюкзаки.
Я бросаю прощальный взгляд на «Замок». В утреннем освещении, кажется, что он сделан из чистого золота. Порыв ветра сдувает снег с предвершинного карниза, и я явственно вижу, как два приведения отрываются от горы и таят в лучах восходящего солнца. «Выгнали нас с горы и успокоились», - понимаю я, выдавливая улыбку на лице.
- Поехали, - командую я и, не дожидаясь ребят, надеваю рюкзак и глиссирую вниз.