…с нею блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле.
И повел меня в духе в пустыню; и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преиспол-ненном именами богохульными, с семью го-ловами и десятью рогами.
Откр. 17:2-3
0
Ольга родилась в городе Пензе в семье скромных заводских тружеников в год проведе-ния печально известных московских олимпийских игр. Довольно безмятежное ее детство прошло в Железнодорожном районе неподалеку от железнодорожной станции «Пенза-первая».
Первые свои слова, коими являлись классические «папа», «баба», «мама» и «дай» она начала говорить в полгода, а к десяти месяцам уже могла строить элементарные предложе-ния, что ей самой доставляло исключительную радость, и в жажде познания она постоянно требовала научить ее новым словам, часто показывая пальчиком на увиденные незнакомые предметы и спрашивая взрослых забавным голоском «что это?»
Она росла очень общительной девочкой, пользовалась, если так можно выразиться, ав-торитетом среди подружек по двору. В отличие от большинства рыжеволосых людей, в дет-стве выглядящих смешно и нелепо и видом своим провоцирующих окружающих детей на дразнилки вроде «Рыжий-рыжий конопатый», Ольга смотрелась очень привлекательно, и ро-дителям не раз приходилось слышать соседские шутки о том, что дочь вырастет, и «от му-жиков отбоя не будет». Ольге данный юмор, как не трудно догадаться, в силу малого возрас-та был совершенно непонятен, отец ее на упомянутые шутки сурово отвечал стабильное «не дай бог».
Самым любимым и родным человеком в ее детстве была бабушка по отцовской линии. Она жила неподалеку от родительского дома, и большую часть времени маленькая Оля про-водила с ней, что позволяло ей не посещать дошкольные детские учреждения. Именно ба-бушка в четыре года научила ее читать – не только в смысле знания букв и умения склады-вать из них слова, но и в смысле того, что сумела привить ей любовь к чтению. Методика прививания была до чрезвычайности простой – дочитав сказку до половины, бабушка ссыла-лась на занятость на кухне и предлагала внучке при желании дочитать сказку самой до конца. Заинтересованная дальнейшими событиями, изложенными в книжке, Олечка с упоением по-гружалась в мир букв, героев, злодеев и принцесс, а после прочтения проигрывала сказку вместе со своими куклами.
Также бабушка пыталась привить Ольге религиозность, что входило в разрез с роди-тельскими представлениями о религии, поскольку к верующим они отнюдь не относились, и, поначалу девочка с удовольствием слушала бабушкины рассказы о деяниях и страданиях доброго, как она себе представляла, волшебника Иисуса Христа и о его чудесном спасении и вознесении на небо. «Если тебе когда-нибудь будет плохо, - учила бабушка, - обязательно помолись боженьке, и, если будешь себя хорошо вести, он непременно тебе поможет». «Принесет подарок, как Дед Мороз?» - наивно интересовалась Олечка. «Почти», - с загадоч-ной улыбкой отвечала бабушка. Впрочем, наивной детской вере однажды случилось немало пошатнуться. Это произошло в один из вечеров, когда 4-хлетняя Оля заигралась с подруж-ками, и, желая продлить минуты услады, она попросила бога сделать так, чтобы прямо сей-час вместо позднего темного вечера снова настал день, и она смогла бы погулять еще не-сколько часов, однако, несмотря на ее искреннюю молитву, ничего подобного не сотвори-лось. Расстроенная Олечка вернулась домой по зову родителей и долго и тихо плакала перед сном. Вероятно, из-за этого события, когда впоследствии бабушка тайно от скептически настроенных родителей решила провести над ней обряд крещения, десятилетняя Оля ответи-ла категорическим отказом, не объяснив его причин.
Невзирая на сформировавшийся таким образом схожий с родительским подход к вере, Ольга была очень добрым и отзывчивым ребенком. С ранних лет она любила и помогала ба-бушке по хозяйству: они лепили вместе пельмени, варили супы, прибирались в квартире и вязали на спицах на зиму шерстяные носки для всей семьи.
Ее отец, крепкий мужчина, по будним дням много занятый на работе, каждое утро суб-боты непременно посвящал прогулкам по городу с любимой дочерью. Маршрут, впрочем, был почти всегда один и тот же: центральная улица, парк детских аттракционов, на трех из которых на выбор отец всегда разрешал ей прокатиться, и небогатая живописными видами сурская набережная. Но маленькой Оле этого вполне хватало, и вряд ли она могла подумать, что в будущем ей захочется претендовать на нечто большее. Во время прогулок отец расска-зывал ей об известных русских путешественниках, чаще всего – о Крузенштерне, Лазареве и Беллинсгаузене, об их путешествиях и открытиях, а также о том, как будучи маленьким, хо-тел быть похожим на них и хотя бы раз в жизни отправиться в кругосветную экспедицию и прославить свое доброе имя на весь мир. По окончании прогулки традиционно отец заходил с ней в находившийся возле их дома тесный пивной бар, в котором стояло три фуршетных столика, оккупированных опохмеляющимися после вечернего пятничного отдыха трудящи-мися, покупал для дочери стакан лимонада, кружку пива для себя и около получаса насла-ждался пенным напитком. После посещения пивного бара они возвращались домой и обеда-ли совместно со всеми домочадцами.
Мать Оли, симпатичная, но не так, чтобы очень эффектная женщина, сама с детства мечтавшая стать актрисой, надеялась приучить ее к походам в театр, потому раз в месяц старалась добыть билеты на какой-либо детский спектакль и сводить на него дочь. Театр привлекал Ольгу куда меньше, чем книги, между тем и в нем временами она чувствовала се-бя довольно комфортно. Нравился ей спектакль или нет – в основном зависело от того, чита-ла ли она послужившую ему основой книжку. Если книга была ей прочитана до посещения представления, то постановка в большинстве случаев вызывала негодование, поскольку пер-сонажи и декорации, предъявленные на сцене, абсолютно не соответствовали тем, которых рисовало богатое олино воображение. В противном же случае театральное исполнение все-гда вызывало приятные эмоции и рождало в ней желание немедленно ознакомиться с литера-турным первоисточником, если таковой имелся.
Вопреки объединяющему их светлому чувству к единственной дочери родители Ольги друг с другом ладили не сильно. Они узнали друг друга, будучи студентами техникума, в который оба поступили против ожиданий своего детства, и, что называется, по юности и вет-рености скоропостижно сыграли свадьбу на последнем курсе обучения. Уже через год они произвели на свет мальчика, коему успели дать имя Олег, и коему суждено было прожить на свете всего лишь месяц и три дня, а еще через год у них родилась дочь, которую в честь по-койного брата нарекли Ольгой. Нелегкие условия жизни достаточно быстро погасили их вза-имную влюбленность, друг к другу появилась масса претензий, и маленькой Оле пришлось нередко становиться свидетельницей домашних ссор и скандалов. «Ненавижу тебя!» - про-кричала в одно из столкновений мать. «Ненавидит она… Да я тебя ненавижу с момента, как только впервые увидел!» - огрызнулся отец, накинул верхнюю одежду и ушел прочь из квар-тиры, как можно было догадаться, в ближайший пивной бар.
- Мамочка, - спросила тогда расстроенная Оля, - если вы так ругаетесь, зачем вы живе-те в одном доме?
- Во-первых, - ответила, утирая слезы, мать, - у нас есть ты, наш ребенок, а у ребенка должны быть и папа, и мама одновременно, во-вторых, просто так надо. Все ведь ругаются. Надо только вовремя мириться.
- Зачем же нужно мириться, если потом опять придется ссориться? – не пожелала уняться Оля.
- Затем, что каждый раз люди надеются, что ссорились в последний раз. И к тому же правильнее ставить вопрос наоборот: «зачем нужно ссориться, если все равно придется ми-риться?» - высказала свою точку зрения мать.
С годами родительские ссоры станут редки: из молодых влюбленных, а после - враж-дующих супругов они постепенно превратятся в поддерживающих друг друга родственни-ков, но тогда Оле казалось, что их бессмысленная вражда никогда не прекратится.
Несмотря на тревожную обстановку в доме, Ольга была послушным ребенком и почти не шалила. Телесному наказанию ей довелось подвергнуться один только раз – однажды она взяла с полки пленочную кассету, чтобы послушать любимую музыку в стиле «диско», и нечаянно ее уронила, из-за чего та сломалась. Заметив это, отец ни слова не произнеся, вы-нул из брюк ремень и дважды нанес им несильный удар дочери по мягкому месту. После это-го эпизода Ольга, хотя и не почувствовала при наказании физической боли, ушла в молчание и возобновила разговор с отцом только через неделю с небольшим. Что до музыки в стиле «диско», то она была любимой музыкой ее отца. Его сослуживец, живший в Архангельске, после увольнения из армии часто ходил в море и периодически привозил из заграничных портов фирменные пластинки с записями групп «ABBA» и «Boney M», у последней из кото-рых Оле особенно нравилась композиция «Help», и, желая поделиться услышанным со своим армейским другом, присылал ему бандеролями переписанные на компакт-кассеты альбомы. Ввиду отсутствия в те годы в Пензе малейшей возможности услышать что-нибудь лучше Ка-ти Семеновой с песней «Ищу Мужа», где пелось о невозможности существования идеально-го, не пьющего и не курящего, мужчины, или Иосифа Кобзона с чуть более достойным под-ходом к музыке и исполнительскому мастерству, западное, пусть даже примитивное «диско» воспринималось не иначе, как глоток свежего воздуха. По этой причине присланные арханге-логородцем кассеты звучали в доме родителей Ольги чаще, чем все остальные, и она просто не могла не влюбиться в них. Впрочем, после наказания она надолго забыла о своей влюб-ленности и, перестав подходить к магнитофону, предпочитала слушать то, что передавали по телевизору и радио.
Перед каждым походом в театр мать приводила себя в порядок и накрашивала, стоя перед зеркалом губы, щеки и веки. «Смотри, Оля, - шутил отец, - индейцы так раскрашивают свои лица, когда готовятся к войне. Наша мама, похоже, тоже к войне готовится».
- Мама, зачем ты красишь лицо? - немного не доверяя отцовскому изречению, спраши-вала Ольга.
- Потому что мужчины, Олечка, считают, что они и так красивые, - отвечала мать, - и им накрашиваться не нужно. На самом-то деле все проще гораздо. Их, мужчин, просто меньше, чем женщин, поэтому даже один не накрашенный мужчина стоит больше двух накрашенных женщин. А нам с тобой, поскольку нас больше, ничего другого не остается, кроме как накраситься, чтобы мы могли понравиться мужчинам.
- А зачем нам нравиться мужчинам, если мы уже понравились папе?
- А это чтобы мы нравились папе еще больше.
- А вот так, - подслушав разговор из соседней комнаты, говорил отец, - вы мне станете нравиться гораздо меньше!
- А ты сам делаешь что-то, чтобы понравиться нам больше? – спрашивала мать отца.
- Я делаю что-то, - давал ответ отец, - чтобы вам не разонравиться. Понравиться вам у меня уже получилось.
Как-то, гостя у бабушки, Ольга застала ее за пролистыванием фотоальбома, в котором было полно черно-белых фотографий с изображениями молодых юноши и девушки.
- Кто они? – спросила Оля.
- Это я с твоим дедушкой Толей, - ответила бабушка.
- А он где сейчас? – спрашивала Оля.
- А он, как Христос. Улетел на небо. Хороший он был. он тебя, знаешь, как сильно бы любил? В зубах бы носил – это точно.
Когда Ольге исполнилось пять лет, она познакомилась во дворе с мальчиком Кешей. Он играл с машинкой-быстрицей, оснащенной поднимающимся кузовом, у Оли при себе был плюшевый котенок с голубым бантиком, повязанным вокруг шеи.
- Давай играть вместе, - предложила Оля. – Я буду сажать тебе в кузов котенка, а ты его - возить.
- Давай, - согласился мальчик и позволил посадить олиного котенка в засыпанный пес-ком кузов своей машинки.
Довезя его до ближайшего кустика, Кеша поднял кузов так, что из него вывалился ко-тенок, которого тут же накрыл находившийся в этом же кузове песок, и сообщил, что ему нужно «сходить по-маленькому».
- Отвернись, - скомандовал он Оле.
Оля послушно отвернулась, после чего Кеша, расстегнув штанишки, принялся справ-лять малую нужду. Заметив, что Оля все еще исполняет его команду и не думает повернуть голову, дабы посмотреть на его действия, он громко и сердито сказал: «Оля! Не подсматри-вай!»
- Я не смотрю, - ответила, продолжая смотреть в другую сторону, Оля.
- Я сказал «не подсматривай», - повторил Кеша.
- Я и не смотрю! – повторила Оля.
- Вот и не подсматривай! – в очередной раз произнес Кеша.
Соблазн оказался велик, и Оля повернула голову, чтобы посмотреть на то, что, как ей думалось, хотел утаить от нее Кеша. Красивым то, что она увидела, ей не показалось, но, тем не менее, показалось привлекательным. Справлять нужду в тот момент Кеша уже пере-стал, а перед ее взором предстала вздыбленная кверху и похожая на жгучий перчик неиз-вестная Оле штучка.
- Вот смотришь! – сделал вид, что обиделся, Кеша. – А я говорил не смотреть!
- Прости, мне интересно было, - извинилась Оля и отвернулась.
- А еще посмотреть хочешь? – спросил Кеша.
- Хочу, - не поворачивая головы, уверенно ответила Оля.
- Тогда смотри, - сказал Кеша и, поддерживая спущенные штанишки, подошел поближе к Оле.
Оля принялась с интересом разглядывать то, что предъявил ей для просмотра Кеша.
- А как это называется? – спросила она.
- Это, - с интонацией молодого и перспективного ученого начал объяснять ей Кеша, - называется мужской писюн.
- А это что такое, пониже?
- А это яйца.
- А они зачем нужны?
- Это я еще не знаю, - признался Кеша, - но они у каждого мальчика есть. А у девочек нету.
- И писюна у девочек нету… - задумалась Оля. – А у тебя он всегда так… вверх тор-чит?
- Нет, не всегда. Но иногда встает, когда с девочками вместе играю. А когда я вырасту, у меня тут, над ним будут волосы кудрявые.
- Почему?
- А я с папой в баню когда ходил, видел – у него там все в волосах. Я вырасту, и у меня тоже все будет там в волосах. А тебе хочется, чтобы у тебя такой писюн был?
- Не знаю. Вроде хочется, а вроде и нет.
- А потрогать хочешь?
- Нет! – испугалась Оля. – потрогать точно не хочу, а смотреть интересно.
- Тогда я у тебя хочу тоже!
- Что? – не поняла Оля.
- Посмотреть, - пояснил Кеша. – Я тебе уже все показал, а ты мне – еще нет.
- А что показать?
- Что у тебя под платьишком.
- У меня там трусики.
- А под ними что? Я тоже хочу посмотреть.
Несмело Оля приспустила свои маленькие трусики, обнажив свою детскую, еще толком не оформившуюся щелочку. Кеша стал пристально на нее смотреть.
- А у тебя там тоже волосы вырастут? – поинтересовался он.
- Не знаю, - растерянно ответила Оля.
- А ты у мамы у своей видела?
- Еще не видела, она мне не показывала.
Внезапно за соседним кустом послышались голоса, и, испугавшись и прервав процесс познания друг друга, дети спешно оделись, схватили свои игрушки и побежали играть в пе-сочницу в более привычные и приличные для их возраста игры.
В школу Ольга, как и большинство детей, отправилась, когда ей исполнилось семь. В первый же день, как она только вошла в класс, видимо, воспитанный в детском саде, шуст-рый мальчик, пользуясь тем, что первая учительница разрешила сесть каждому из учеников с тем, с кем хотели бы они сами, предложил ей сесть с ним за одной партой. «Ты такая ры-женькая, - сказал он, - тебя тут могут обижать, а я тебя буду защищать». Оля решила принять его предложение, и весь первый класс, пока учителя не начали рассаживать детей по своему усмотрению, она просидела рядом с ним. Пока они сидели за одной партой, Оля не наблюда-ла с его стороны почти никакого внимания по отношению к себе, зато вдоволь насмотрелась на приносимые им из дома игрушечные машинки и наслушалась его разговоров с соседкой, сидевшей на задней по отношению к их парте. Когда, уже во втором классе, ее пересадили к менее игривому и болтливому мальчику, она смогла лишь обрадоваться.
В начальной школе Ольга отличалась особыми сообразительностью, и, главное, скром-ностью, притом, что многие мальчики искали дружбы с ней. Чего стоил хотя бы тот факт, что на первое школьное восьмое марта она чуть было не удостоилась семи подарков едино-временно, так как учителя, решив отойти от принятой до того момента жеребьевки, предо-ставили каждому ученику самому выбирать себе девочку, которой следовало преподнести презент. Однако, как только они заметили, что некая доля их учениц рискует остаться без подарка, поскольку отдельных, включая Ольгу, девочек избрали для поздравления сразу не-сколько учеников, их посетила мысль объяснить мальчикам, что подарки надобно преподне-сти тем девочкам, которые пока что остались без такового.
- Почему учительница не разрешила подарить мне подарки всем мальчикам, которые хотели? – растерянно спросила Ольга у мамы.
- Потому что надо так, чтобы тебе дарил подарок только один мальчик, - ответила она.
- Почему надо? Если несколько сразу хотят, зачем им запрещать?
- Потому что девочек, которые от нескольких сразу подарки принимают, потом и мальчики, и другие девочки очень плохим словом называют.
- Каким? Проститутка, что ли?
- Ты где это слово слышала?! – разгневалась мать.
- Меня так назвал мальчик, который хотел подарок подарить, а учительница не разре-шила, потому что у меня уже подарки от двух других мальчиков были, - объяснила Оля.
- Это он очень плохо сказал. Значит, это очень слабый мальчик.
- Мама, а кто такая проститутка?
- Это… - немного подумав, ответила мама, - такая девочка, которая гуляет сегодня – с одним мальчиком, завтра – с другим, послезавтра – с третьим…
- Короче говоря, шлюха? – подытожила Оля.
- Нет! – схватилась за голову мама, опешив от чрезмерной эрудированности дочери, – Хотя это и очень похоже. Та, о которой ты сказала сейчас, она тоже со многими мальчиками гуляет, но проститутка это делает за деньги. Ну, или, на худой конец, за подарки.
- А если мне и Тема, и Антон нравятся, я могу с ними гулять? Ну, даже если они подар-ков не будут мне дарить?
- Оля, запомни: со многими мальчиками гуляют только очень плохие девочки. Бери, скажем, пример, с мамы. Она у тебя только с папой твоим гуляла, и никто больше ее не ин-тересовал.
- Правда?
- Почти… - задумалась мать и в то же мгновение очнулась, - Конечно, правда! Неужели я тебя обманывать стану!
По окончании первого класса, Ольга, до того ни разу об этом не задумавшись, заинте-ресовалась известным вопросом, откуда берутся дети, и, как она решила, самым верным спо-собом это узнать, было задать данный вопрос маме. Мать, осознав, что дочери это знать все-таки необходимо, и если она не узнает это сейчас от нее, узнает позднее из менее надежных в плане тактичности источников, извлекла из книжного шкафа потайную книжку, которую она недавно получила на почте, предварительно отослав в Москву соответствующую заявку, и, немного стесняясь, предъявила ее своей дочке. В книжке помимо большого количества тек-ста содержались иллюстрации, на коих были изображены мужчины и женщины, сочетающие-ся в любовном акте.
- Когда мужчина и женщина друг друга любят, - пояснила мама, - они целуются, ласка-ют друг друга, а потом раздеваются и ласкаются еще сильнее.
- А здесь дядя в тетю вставляет писюн! – со знанием дела описала одну из иллюстраций Оля.
- Да, - вздохнула мама, - доходит и до этого. Ты сама откуда появилась, знаешь?
- Из животика твоего, - ответила Оля, будучи в курсе этого благодаря папиным и мами-ным рассказам.
- Правильно, - подтвердила мама. А чтобы ты появилась из животика, надо было, чтобы папа поместил частичку себя туда, маме внутрь. Вот частичку себя мужчины и помещают в женщин таким образом, как это изображено на картинке.
- И у всех этих, которые на картинке, родятся детки?
- Не у всех, - призналась мать. – Иногда так делают просто для того, чтобы получить удовольствие, не задумываясь о том, что будет дальше.
Уже с первого класса Ольга начала изучать немецкий язык. Это был ее личный выбор. У нее была равная возможность изучать и английский, и французский, и немецкий, и родите-ли всех ее одноклассников старались пристроить своих детей в английскую группу, как в са-мую модную, но ей отчего-то приглянулся именно шипящий и картавящий по отношению к русскому немецкий. «У вашей дочери прекрасные способности к языкам», - говорила отцу Ольги преподавательница немецкого. «Интересно, в кого у нее такие способности, - задумы-вался отец, - у нас с ее матерью образование весьма среднее».
Готовя вместе с Олей домашние задания по немецкому, отец рассказывал ей о Великой отечественной войне, которая происходила между Советским Союзом и Нацистской Герма-нией, и о том, что в ней участвовал ее прадедушка, а также о том, что он в силу необходимо-сти того времени прекрасно знал немецкий как язык своего главного противника.
- Но теперь же русские и немцы друзья? – спросила Оля.
- А тут в мире никогда не знаешь, кто друзья, а кто враги, - ответил отец. – Поэтому учить иностранные языки – это хорошо. Это всегда пригодится. Не на войне, так в переми-рии.
Как-то раз в возрасте десяти лет засидевшись поздно вечером перед телевизором Ольга наткнулась на шедший по одному из центральных телеканалов эротический фильм, который сильно привлек ее внимание. Она долго вглядывалась в откровенно демонстрировавшиеся на экране мужские и женские формы, и внезапно ощутила внизу живота приятную дрожь. Таким образом к ней пришло осознание, что определенные части тела, как и рассказывала ей три года назад мать, служат далеко не только для продолжения человеческого рода, но и являют-ся источником особенного удовольствия, пока что ей недоступного по причине малости ее возраста. В двенадцать лет во время игры в бадминтон во дворе с подругой Ольга почувство-вала в животе неведомою ей доселе тянущую боль, после чего заметила несколько пятен крови на своем летнем платье. Испугавшись, она тотчас помчалась домой, где рассказала о случившемся матери, на что та, молча выслушав ее, отыскала в ванной комнате упаковку гигиенических салфеток, предложила их дочери, объяснив впоследствии, что бояться этого не нужно, что такое с ней отныне будет случаться приблизительно раз в месяц, и это всего лишь означает, что она начала из девочки превращаться в женщину подобно тому, как гусе-ница превращается в бабочку. Примерно в это же время у нее начался рост груди, и из-под одежды начали показываться два небольших завязавшихся бутончика, один из которых од-нажды привлек внимание шаловливого одноклассника, и, не удержавшись, он ущипнул за него Ольгу, причинив ей тем самым боль и некоторое стеснение, так как инцидент произо-шел на глазах у доброй половины класса. «Дурак!» - смогла только с обидой крикнуть в ад-рес хулигана Ольга, прижав руку к ноющей груди.
Во время одного из воскресных посещений совместно с матерью пляжа на реке Суре в районе подвесного моста Ольга сидела на расстеленной на песке простыне и разглядывала отдыхающих. Постепенно она уразумела, что ее взгляд в большей степени притягивают взрослые мужчины. Она с интересом исследовала их стройные и сутулые фигуры, крепкую и впалую грудь, жидкие и накачанные мышцы, полные и с кубиками пресса животы, а также обращала внимание на заметную у различных мужчин разницу их интимных физических па-раметров, до того момента полагая, что у всех они совершенно одинаковы. Ее взору встре-чались и среднестатистические размеры, каковых было большинство, и почти гигантские, и мало отличавшиеся от подростковых. «Забавно, - думала Ольга, - так же ли отличаются друг от друга женщины? То, что грудь у всех разная – это на виду, более интимные же отличия никому незаметны».
Начиная с восьмого класса школе Ольги стали преподавать второй иностранный язык по выбору, и выбор ее на сей раз пал на английский. Как и немецкий, ей он понравился сразу же, несмотря на колоссальное отличие в звучании; впрочем, преподавательницу нового языка она оценила гораздо больше. Если учительница немецкого сосредотачивала все усилия ис-ключительно на грамматике, то «англичанка» уделяла очень большое внимание английскому менталитету и истории Великобритании, и рассказывала об этом настолько живо и интерес-но, что ученики буквально слушали ее, открыв рот, и начинали представлять, что находятся не в российском провинциальном городе, о котором центр давно позабыл, а, по меньшей ме-ре, в британской столице. Посетить когда-нибудь Лондон или хотя бы наиболее европейский из российских городов – Петербург быстро стало мечтой юной Ольги, кроме того она приня-лась пытаться читать книги английских и американских писателей на языке оригинала, какие в родном городе было найти весьма проблематично, из-за чего приходилось заказывать их почтой из Москвы. Несмотря на собственное предрасположение ко многому иностранному, на этапе взросления музыке зарубежной Ольга предпочитала отечественную, поскольку раз-деляющие подростковые мысли и переживания русскоязычные тексты популярных в те годы рок-певиц прельщали ее куда больше. Из кинофильмов ее очаровывали преимущественно французские и американские мелодрамы.
В четырнадцать лет Ольга часто становилась свидетельницей обсуждения между свои-ми одноклассницами деталей отношений мужчин и женщин, сама в дискуссиях участия обычно не принимая, поскольку ее познания в данной области ограничивались данными, по-лученными из школьного учебника биологии и из объяснения семилетней давности со сторо-ны ее матери.
- Вот какого цвета сперма? – знаете? – спрашивала подружек Валя.
- Даже не задумывалась ни разу, - признавалась Света.
- Белого, - уверенно отвечала Кристина.
- Тебе-то это откуда известно? – с сомнением в правоте подруги уточняла Валя.
- Белого-белого, - заверяла Кристина. – не сомневайтесь. Я сосала, я знаю.
- Что, прямо в рот брала? – удивлялась Ольга.
- А то как же еще это сделать можно? – надменно говорила Кристина. – Конечно, в рот.
- А не противно было? Они же оттуда испражняются. Я бы, наверное, никогда не смог-ла.
- Так ты, Оля, и девственность, наверное, из нас всех последней потеряешь, если так всего бояться будешь.
- А зачем я буду спешить с этим? Я не хочу делать ничего такого с первым встречным, который имени моего даже не запомнит - я хочу сначала встретить того, кто полюбит меня по-настоящему, потому что считаю, что такими вещами можно заниматься только после свадьбы.
- Ну, ты даешь! – смеялась Кристина. - Ты так до пенсии ждать принца своего на белом коне будешь. А достанется тебе в итоге какой-нибудь дурачок – с теми, кто долго ждет, так обычно и случается. Надо пользоваться интересом, который вызываешь у ребят. Я вот с удо-вольствием наблюдаю, как на меня наши парни из класса смотрят. Думаю, что наверняка большинство из них, когда дома дрочат, меня представляют.
- Что делают? – уточняла Ольга.
- Самоудовлетворением занимаются. Берут в руку свой отросток и водят по нему вверх-вниз, пока удовольствие не получат, - поясняла Кристина и для наглядности демон-стрировала сказанное, совершая возвратно-поступательные движения кулачком левой руки по среднему пальцу правой.
Некоторое время спустя, перебирая в книжном шкафу родительские книги, Ольга нашла спрятанную среди них видеокассету, с содержанием которой, пока никого не было дома, решила ознакомиться. По началу ее шокировали откровенные, а именно, суперэроти-ческие, сцены представшего перед ее глазами кинофильма, в котором ей продемонстрирова-ли без купюр несколько возможных способов соития мужчины и женщины, акцентируя кадры на крупных планах, но шок постепенно сменился удовольствием от наблюдения, и чрезвы-чайно сильным возбуждением. Заметив, как в одной из сцен, мускулистый мужчина ласкает двумя пальцами промежность своей партнерши, Ольга подумала сделать абсолютно то же с самой собой, и, сняв домашний халат и присев на диван, она принялась теребить себя руками вплоть до достижения пика наслаждения. Познав совершенно незнакомое ей ранее ощуще-ние, Ольга около получаса не могла подняться с дивана. Мысли путались в ее голове. «По-стыдно ли это? – думала она, - А если постыдно, почему же это так приятно?»
Также в возрасте четырнадцати лет Ольге впервые предложили попробовать закурить ее школьные подруги. Сперва она думала отказаться, но нежелание отставать от сверстниц и определенный соблазн испытать новые ощущения взяли свое. Первую дозу дыма Ольга пе-ренесла довольно легко, но уже от второй она почувствовала приятное и одновременно пу-гающее головокружение, которое вынудило ее отказаться от дальнейшего употребления та-бака. «Не страшно, - успокоили ее подруги, - у всех сначала голова кружится, потом привы-кают и можно спокойно курить.» Вопреки боязни оказаться непонятой одноклассницами Ольга приняла решения больше к сигаретам не прикасаться.
Не в пример обычным девочкам-подросткам, в свои пятнадцать лет Ольга всерьез увлеклась отнюдь непохожим на женское занятием – изучением такого раздела физики, как оптика. Заметив это увлечение, немного удивившись и в чем-то обрадовавшись, ее отец, дабы дочь изучала оптику не только по книгам, подарил ей заказанный из столицы оптиче-ский конструктор с приличным набором разнообразных линз, позволявший построить из не-го ряд настоящих оптических приборов, одним из каковых являлся телескоп, благодаря ко-торому ночью можно было рассмотреть пару кратеров на полной луне, и Ольга периодиче-ски с удовольствием это делала. Кроме того, из набора можно было собрать диапроектор, и отец, вспомнив, что у него где-то завалялся набор слайдов с профессионально снятыми ви-дами европейских городов, передал его Ольге, чтобы диапроектор не пылился без дела. С интересом рассматривая по вечерам упомянутые слайды через самодельный проектор и ра-дуясь красотам Парижа, Лондона и Берлина, она точно для себя решила, что не хочет про-жить жизнь по образу своих родителей, потеряв драгоценное время в глубинке, и должна впоследствии, оставив родную Пензу, перебраться жить куда-нибудь в Европу, в связи с чем начала усиленно заниматься уже изучаемыми ей немецким и английским языками. Справед-ливо рассудив, что одного знания языков ей будет недостаточно, и на переезд в другую стра-ну ей придется заработать некоторую сумму денег, для чего необходимо сперва получить престижное высшее образование, в выпускном классе она начала готовиться к поступлению в университет. Придя на так называемый день открытых дверей, где абитуриентам рассказыва-ли о предлагаемых университетом специальностях, Ольга почти сразу заметила висевший на стене стенд, который призывал юных дарований поступать на факультет оптико-электронного приборостроения. Поняв, что это, вероятно, судьба, она всерьез углубилась в изучение физики.
Помимо того в выпускном классе, невзирая на занятость, связанную с подготовкой к поступлению в университет, с Ольгой наконец случилась первая влюбленность, которая успела дойти до вечерних романтических прогулок с держанием за руки, однако к поцелуям, которых так сильно жаждал ее молодой человек, Ольга оказалась абсолютно не готова, что постоянно обижало ее спутника. Так и не получив от нее желаемого, по окончании школы он переехал в Москву с целью поступить в одно из столичных высших учебных заведений. Ни на одно из трех направленных Ольгой в его адрес писем он не ответил, и она, расстроив-шись, прекратила попытки сподвигнуть его к переписке. Успешно выдержав вступительные испытания в виде письменных экзаменов по математике, физике и русскому языку, Ольга бы-ла зачислена на первый курс избранного ей факультета.
1
Перед началом первого семестра, решив сэкономить бюджетные средства, руководство университета приняло решение использовать бесплатный студенческий труд и заставило в течение трех недель первокурсников прибирать университетскую территорию. Видимо, на данное решение повлияли воспоминания руководителей о прежде существовавшей традиции ежегодно отправлять студентов на сбор урожая в совхозы. В течение всего срока отработки первокурсники и первокурсницы самоотверженно мыли окна, красили стены, подметали до-рожки и убирали мусор с газонов. Именно на этих добровольно-принудительных работах Ольга познакомилась с двумя своими будущими одногруппницами – Анной и Эммой, с кото-рыми довольно легко нашла общий язык.
По окончании первого же рабочего дня Эмма предложила зайти посидеть в находивше-еся через дорогу от университета кафе, которое в силу невысоких установленных в нем цен на пиво, сухарики и орешки посещало немалое количество студентов, и Анна с Ольгой лю-безно согласились составить ей компанию. Очутившись в весьма скромно оформленном за-ведении, девушки взяли по одной бутылочке пива и присели за столик. Ольга, не привыкшая даже к слабоалкогольным напиткам, в первый момент слегка постеснялась сделать глоток, но глядя на более опытных в данном вопросе подруг, поборола смущение. Девушки рассказали друг другу, где учились, где обитают и почему выбрали себе именно ту специальность, на которую поступили. Как выяснилось в ходе беседы, кроме Ольги никто из них особо не за-думывался, где учиться: Анне с решением подсказали родители, Эмма наугад выбрала пер-вые попавшиеся факультет и специальность.
- Я, возможно, на другую специальность могла бы подать документы, - призналась Ольга. – но уж очень хочется в какой-нибудь европейской стране жить, а как перебраться в нее совсем без денег? Заработать же что-то надо, а на производстве оптических приборов зарплаты должны быть хорошие.
- Можно замуж за иностранца удачно выйти, - посоветовала Эмма.
- Ну, это уж какой-то брак по расчету получится. Никогда бы не хотела выйти замуж таким образом.
- Так здесь у нас бы это и не получилось сделать, - усмехнулась Анна. – Где тут встре-тить иностранца кроме, разве, таджика какого-нибудь? В Москву ехать надо, в Москву!
- Или в Петербург, - вздохнула Ольга. – Я вот там ни разу и не была.
- Ты серьезно? – удивилась Эмма. – Это же красивейший город на земле!
- А в каких городах на земле ты еще была?
- Ну, хорошо. Не на земле – в России. Все равно очень красивый. Побывать в нем нуж-но обязательно.
- В Москву мне точно хотелось бы меньше, - задумалась Ольга и порвала на пивной бутылке верхнюю этикетку.
- Что это ты вдруг? – спросила Эмма, - говорят, если этикетки на бутылках рвешь, зна-чит, тебе любви не хватает.
- Правда так говорят? – Ольга попыталась присоединить этикетку обратно, - Хотя, наверное, правильно говорят. Не хватает. Встречалась недавно с одним мальчиком, а он, уехав из города, начал меня игнорировать.
- Не переживай, Оля, - постаралась утешить Анна. – Какие наши годы? Встретишь еще. Не единственный мальчик на свете.
Первые недели обучения в университете прошли для Ольги с заметными трудностями. Непривычно большой объем нового материала, большое количество новых впечатлений и совершенно отличный от школьного учебный процесс держали ее в сильном напряжении, и когда она приходила домой, случалось, что у нее даже не хватало сил поужинать – сразу начинало клонить в сон. При всем упомянутом напряжении и усталости университет Ольга посещала с удовольствием. Собравшаяся на ее специальности группа оказалась немногочис-ленной – всего девятнадцать человек, благодаря чему все они быстро перезнакомились и по-дружились, при этом на лекционных занятиях они имели возможность встречаться и со сту-дентами, учащимися на параллельных специальностях. Помимо точных наук в первом се-местре им преподавали пару гуманитарных: историю и культурологию, лекции по которой читал тридцатилетний кареглазый шатен – доцент Брозович, сразу запомнившийся всем на первом же занятии тем, что, войдя в аудиторию, осмотрел ее стены, и, несомненно остав-шись недоволен состоянием увиденного, сказал: «Все-таки, на мой взгляд, университет – это не только набор умных людей, передающих накопленные знания следующим поколениям. Это еще и красивые стены, красивые и удобные стулья и столы… и вообще эстетическая ат-мосфера.»
На одной из лекций по высшей математике к Ольге подсел слегка лохматый юноша и шепотом произнес:
- Привет! Тебя Оля зовут?
- Да, - немного смутилась Ольга.
- Меня – Юра. – У тебя домашняя работа для практических занятий по математике сде-лана?
- Сделана, а что?
- Дай скатать, пожалуйста – не успел сам сделать.
Ольга достала из сумки тетрадь и передала Юрию, который тут же ее открыл и принял-ся переписывать то, что ему требовалось, в свою. После завершения учебного дня, попро-щавшись с подругами, Ольга было направилась в сторону дома, как вдруг услышала, что сзади кто-то ее окликнул. Остановившись, она присмотрелась, и увидела приближающегося к ней Юрия.
- Еще раз привет! – сказал он. – Ты куда сейчас? Домой?
- Да, домой.
- В какую сторону?
- Туда, где вокзал.
- Ну, давай тогда вместе пойдем.
Ольга согласилась, и они отправились одной дорогой.
- Здешняя? – поинтересовался Юрий.
- Да, пензенская. А ты?
- И я тоже. Я на вычислительной технике учусь. А ты, как я понял, на оптике?
- Да, на оптике.
- А почему вдруг такую специальность выбрала?
- Такую – это какую?
- Ну, не для девушки, что ли.
- Не знаю, мне оптика с подросткового возраста нравилась. Хотя больше всего я люблю иностранные языки и литературу. Просто подумала, что зарабатывать смогу больше, если потом устроюсь на техническую специальность. Да и экзамены вступительные хорошо очень сдала – две пятерки и четверка – по русскому.
- Ох, ты! Так ты почти отличница. А я все на тройки сдал.
- Как же ты на вычислительную технику поступил? У вас же проходной балл был выше, чем на наш факультет.
- Так я не на бюджетное, а на платное отделение поступил.
- Хорошо, если есть возможность оплачивать обучение. Не всем это доступно.
- У меня отец бизнесом занимается, поэтому я не волновался особо. Да и он же сам мне говорил, что лучше быть с синим дипломом и с красной мордой, чем с красным дипломом и синей мордой. Зачем напрягаться лишнего?
Ольга и Юрий заметили стоящую впереди продавщицу мороженого.
- Мороженого хочешь? – предложил Юрий.
- Даже не знаю, - растерялась Ольга.
- Ясно: не знаешь – значит, хочешь!
Юрий достал кошелек и взял им с Ольгой по вафельному стаканчику с крем-брюле. Ольга, улыбаясь, приняла угощение из его рук и начала откусывать по кусочку от морожено-го.
- Тебе больше откусывать нравится? – задал вопрос Юрий.
- Да, нравится.
- А я больше люблю облизывать, - поделился Юрий и подмигнул, чем едва не смутил Ольгу.
Домой Ольга пришла чуть позднее обычного, застав родителей за просмотром вечер-них телепередач.
- Как день прошел? – осведомилась мать.
- Да как обычно, - сказала Ольга и мило усмехнулась.
- Что веселая такая? – с иронией спросил отец, заметив на лице дочери глуповатую улыбку, - пятерок нахватала полный дневник?
Лишь усмехнувшись в ответ, Ольга проследовала к себе в комнату, зажгла освещение, и, поставив сумку на пол рядом с кроватью, подошла к висящему на стене зеркалу. Она дол-го вглядывалась в свое лицо, изучала ту самую улыбку, над которой пошутил отец, и ощу-щала, что чуть ли не впервые она дышит настолько глубоко, а сердце ее бьется куда чаще, чем обычно. Засыпая в ту ночь, она поймала себя на том, что нежно поглаживает лежащую рядом подушку.
Около недели спустя перед очередной лекцией по культурологии Ольга заметила Юрия, стоявшего возле аудитории рядом с одной из сокурсниц и мило с ней беседовавшего, и от этого зрелища у нее возникло странно неприятное ощущение, которое заставило ее при-близиться к разговаривавшим.
- Ольга! Привет! – обрадовался Юрий и обратился к собеседнице, - подожди, Светик, секундочку, я подойду сейчас.
Юрий отошел с Ольгой от общей массы ожидавших преподавателя и предложил:
- Слушай, я сегодня свободен после занятий. Может, мы с тобой погуляем?
- В смысле «погуляем»? – не поняла Ольга. – Вдвоем?
- Вдвоем. Или ты еще кого-то хочешь позвать?
- А эта Светланка – она кто? Что ты с ней так кокетничаешь?
- Да это просто одногруппница моя. После последней пары давай встретимся у четвер-того корпуса.
Мимо Юрия и Ольги, взяв «под козырек» и произнеся: «Здравствуйте, товарищи сту-денты!» прошел доцент Брозович и открыл ключом дверь от аудитории.
Внутри аудитории, в которой на лекцию собралось четыре группы студентов, Брозович встал перед кафедрой и сообщил: «Товарищи студенты, вынужден признаться, что я сегодня к лекции не готов. К сожалению, второпях оставил материалы к ней в другом институте, где сегодня ее тоже читал, поэтому, если хотите, мы проведем дополнительное занятие через неделю, где восполним случившийся пробел, или я оставлю вам материал для самостоятель-ного изучения. Как вас больше устроит?»
- Дополнительное занятие, - пронеслось по рядам.
- Принято, - ответил Брозович. – Тогда давайте решим, чем займемся сегодня.
- Пойдем домой, - крикнул кто-то.
- Ну, нет, - остановил порыв доцент и выставил вперед ладонь левой руки. – У вас это сегодня не последняя пара, мне втык от декана, за то, что я распустил целые четыре группы и сорвал занятия, совершенно ни к чему. Давайте выберем, о чем мы сегодня поговорим.
По рядам пронеслась волна недовольства.
- Так о чем поговорим? – повторил вопрос Брозович.
- О сексе! – крикнула студентка с третьего ряда и глупо захихикала.
- Что ж, - покачав головой, усмехнулся Брозович. – Вполне можно и об этом. Вы все-таки уже достаточно взрослые, чтобы над этой темой не хихикать словно тупые овечки.
Аудитория притихла.
- Спасибо, - поблагодарил лектор и продолжил. – Все вы вскоре заживете сексуальной жизнью. Кто-то, не сомневаюсь, зажил ей уже, хотя и не скажу, что сильно таким завидую. Заживете, надо сказать, по-разному. У кого-то быстро случится первая любовь и студенче-ская свадьба с ведром самогона, кого-то ждет некоторое количество разочарований и в итоге все-таки правильный выбор и создание классической семьи, а кто-то изберет себе путь кол-лекционирования партнеров. С этим ничего не поделать – такова жизнь. Пути у всех разные кроме, пожалуй, последнего, и то – даже в нем встречаются различия. Давайте задержимся на, так сказать, греховном варианте – коллекционировании. В культурной традиции имя ему блудодейство, в обыденности его называют гораздо грубее, но первые две и последние четы-ре буквы – такие же. Отметим, что далеко не всегда к нему относились отрицательно. Изна-чально человечество вообще не знало моногамии. Если кому интересно, можете почитать Энгельса, в одном из своих трудов он как раз рассматривает происхождение семьи и госу-дарства и приходит к выводу, что необходимость моногамии обуславливается появлением в определенный момент понятия частной собственности. Иначе говоря, пока вашим потомкам наследовать нечего, моногамная семья не имеет смысла. Как только появляется предмет наследования, вы обособляетесь от остальных и бережете свое семейство, вы хотите быть уверены, что наследство достанется именно вашим, а не чужим детям.
Если мы посмотрим на древние скульптуры, мы поймем, что в античности обнаженно-му телу уделялось повышенное внимание, существовал определенный культ обнажения. Ни-чего постыдного в нем не было до тех пор, пока не настали средние века и за воспитание но-вых поколений не взялась церковь. Вот здесь мы уже видим, как человеку начали внушать стыд за обнажение и совершение любовного акта. Христианские миссионеры, к примеру, признавали лишь одну позицию для совершения акта любви – ее так и прозвали – миссионер-ской. Суть, думаю, знаете – лежа лицом к лицу, не дай бог увидеть что-то – глаза лучше за-крыть, и ни в коем случае не получить удовольствия, так как вы совершаете это исключи-тельно ради продолжения рода. При этом даже в церковном отношении к любовным дей-ствиям не все чисто. Если откроете библию, физических отношений мужчины и женщины там немало. На языке библии совершить сексуальные действия в отношении другого лица именуется словом «познать». А в познании вроде бы ничего плохого нет. Есть, над чем за-думаться. Действительно, мужчина и женщина, отдающиеся друг другу, волей-неволей узнают нечто новое. Возможно, именно в жажде познания кроется склонность некоторых людей, даже имеющих семью, как говорят, сходить налево. Считается, что несмотря на вну-шенный церковью стыд беспорядочных сексуальных контактов, мужчины, в отличие от жен-щин все равно остались по природе своей полигамны. Определенная логика в этом есть: при-рода ведь стремится в первую очередь сохранить вид, а не конкретных Машу или Петю. А для того, чтобы наверняка сохранить такой вид, как человек разумный, нужен, допустим, один мужчина и девять женщин. Тогда девять месяцев спустя мы будем иметь девять особей нашего вида. Для сравнения: при наличии девяти мужчин и одной женщины, через тот же срок мы получим лишь одну особь. Впрочем, думаю, что причина женского стремления к моногамии и созданию семьи состояла в другом: существовал риск забеременеть лишний раз, после чего ни один мужчина не взял бы в жены «грязную» женщину. Можно твердо за-явить, что впоследствии женскую моногамию навсегда прикончили контрацептивы, благода-ря которым женщинам стало можно делать что угодно когда угодно и с кем угодно. Правда, существовал и существует ныне еще один ограничитель свободной любви как для мужчин, так и для женщин – венерические заболевания. От них контрацепция не спасет.
- А презерватив? – раздался голос с задней парты.
- Средство хорошее, но оно тоже не ото всего, - спокойно ответил Брозович. – От вшей в известном месте не спасет даже он.
- А как быть с верующими сейчас? – спросила одна из девушек. – Ведь и сейчас цер-ковь запрещает прелюбодействовать.
- Знаете, во-первых, прелюбодеяние – это не только блуд, то есть коллекционирование партнеров. Это еще и определенные извращения (о них кстати, тоже поговорим сейчас). Во-вторых, большинство верующих сейчас веруют только два дня в году – на Рождество и в Пасху. В остальные дни – только и делают, что прелюбодействуют. Авторитет церкви уже давно не тот, что раньше. Спасибо ученым Нового времени.
- Но ведь церковь прощала и прощает грехи в случае покаяния, - сказала все та же де-вушка. - Как же, например, та блудница из библии?
- Какая блудница? На которую десять рогов зверя ополчатся, «разорят её, и обнажат, и плоть её съедят, и сожгут её в огне»? – процитировал Откровение Иоанна Богослова Брозо-вич.
- Нет, которую камнями должны были забить, а Христос ее пожалел.
- А с ней, - довольно улыбнулся доцент, - не все так просто. Христос создает свое но-вое учение, основываясь на учении пророка Моисея, в котором Бог воздает всем по заслугам и бывает порой очень жестоким. При этом Христос призывает к милосердию. Сейчас ту си-туацию с Христом и блудницей, созданную книжниками и фарисеями, назвали бы не иначе, как провокацией. Они, приведя к нему грешницу, сказали: «Моисей велел побивать таких камнями, что скажешь ты?» Христос же, что называется, выкрутился. Он не отступил от Мо-исея и в то же время остался верен себе: «Кто без греха, пусть бросит камень первый». Ска-жи он «нельзя», он дал бы повод обвинить себя в нарушении закона. Заметьте, он же не ска-зал, что это и не грех вовсе. Церковь по-прежнему, следуя писанию, осуждает грехи. Но и прощает их, как Вы верно выразились, в случае искреннего раскаяния.
- А что там про извращения? – послышался мужской голос.
- Так и знал, - усмехнулся Брозович, - что мальчишкам извращения будут интереснее толкования библии. Про извращения давайте быстренько. Абсолютно все рассматривать не будем, расскажу о тех, какие сходу вспомню. Что в обществе считают за извращения? Гомо-сексуализм, который был нормой в античности и на Западе его также хотят сделать нормой сейчас. Причины его до сих пор не ясны, но я считаю, что все наши беды родом из детства, и этот случай не исключение. Сколько ни наблюдал мужчин-гомосексуалистов, у всех одна история: сильная мать и слабый отец. Мальчик искал у отца защиты от матери, что стало причиной боязни женщин и любви к мужчинам.
- А у женщин как? – спросил женский голос.
- У вас – нечто похожее. Обычно отцы девочек сильно любят, но бывают и очень же-стоки. Бывает, что отчим или даже родной отец устраивают сексуальное домогательство, причиняя боль, остающуюся на всю жизнь. После этого мужчин хочешь-не хочешь, а начнешь бояться. Из-за взаимоотношений с отцами у девочек, кстати, еще случается такое отклонение, как геронтофилия – когда вы выбираете себе в спутники не ровесника, а совсем взрослого мужчину. Здесь варианты – либо вы очень любили отца, либо он наоборот – что-то недоделал, недоласкал вас в детстве, и вы хотите с помощью ровесника вашего родителя получить то, чего вам не хватало. Это бывает и у мужчин (только у них это связано с мате-рью), но у женщин встречается так часто, что даже стало некоторыми приниматься на норму.
- А когда мужчину влечет к молодым девушкам?
- Это либо педофилия – влечение к детям, либо эфебофилия – к подросткам. Здесь ча-сто причиной оказывается жажда вернуть детство или молодость. Обычно наступает син-хронно с кризисом среднего возраста. Но старик Набоков на эту тему хорошо написал и по-казал, что молодость не возвращается, а вот причинить самому себе горе подобной страстью – очень легко. Есть еще причина – комплекс неполноценности. Страдающие им мужчины выбирают молоденьких, чтобы те не распознали их неопытности и неумения как в физиче-ском, так и духовном аспекте.
Какие еще отклонения у нас есть? Садизм, мазохизм…вытекают из того же комплекса неполноценности или из жестокого обращения в детстве. Эксгибиционизм – оттуда же. Фе-тишизм часто связан с подростковыми сексуальными фантазиями – когда партнера еще нет, а удовольствие себе начинаешь доставлять всякими подручными средствами, ассоциирующи-мися с женщинами или мужчинами – бельем, туфлями, овощами или фруктами… Ну, а вуай-еризм – я бы за извращение и отклонение лично не считал. Кто видел фильм Тинто Брасса «Подглядывающий», должен помнить момент, когда профессор говорит студентам, что вся мировая культура основана на вуайеризме. Начиная от литературы и живописи: нам разре-шают посмотреть чью-то интимную жизнь втайне от тех, на кого мы смотрим. И что-что, а это мы делаем абсолютно все с преогромнейшим удовольствием.
По окончании занятий, Ольга и Юрий встретились в назначенном месте и отправились на прогулку в парк. Безоблачное небо заставляло их улыбаться, осенний холодок приятно ласкал их лица, они с удовольствием шагали по упавшим желтым листьям и разглядывали еще не до конца раздетые деревья.
- Как тебе лекция нашего культуролога? – поинтересовалась Ольга.
- Своеобразно, - ответил Юрий. – Не думал, что преподаватели могут рассказывать студентам о таких вещах. Может, он сам того… извращенец?
- Да по нему не похоже.
- Он вот про кризис среднего возраста говорил. У него ж как раз сейчас этот кризис начаться должен. Может, он этой лекцией как раз девушек молоденьких совратить хотел.
- Не знаю, я восприняла это просто как лекцию. Не могу сказать, что мне тут же захо-телось встречаться с Брозовичем. Он же на целых тринадцать лет нас старше!
- Но он же симпатичный, девчонкам наверняка нравится.
- Не могу сказать, что он в моем вкусе.
- А какие мужчины тебе нравятся?
- Да я даже и не задумывалась над этим, - Ольга немного покраснела.
Заметив киоск со свежим пивом, Юрий подошел к нему и, подав продавщице несколько купюр, попросил налить два стакана.
- Пойдем, присядем на лавочку, - предложил он Ольге, забрав напитки, и они, стряхнув с нее листья, заняли выбранную Юрием скамейку и начали пить.
- А ты какие книги любишь читать? – спросила Ольга.
- Книги? – удивился Юрий и сделал большой глоток. – Я читать не очень люблю. Скуч-но это мне.
- Как это читать может быть скучно?
- Пытался, помню, какую-то книжку прочитать, да бросил. Неинтересно стало. Я лучше кино посмотрю.
- А фильмы какие тебе нравятся?
- Мужские, в основном. Но могу иногда и мелодраму посмотреть.
- Мне из последних «Английский пациент» с Ральфом Файнсом понравился.
- Пациент? Не знаю, не смотрел.
- Быть может, как-нибудь вместе посмотрим.
- А хочешь в кино прямо сейчас сходим?
- А на какой фильм?
- Да какая разница? – Юрий встал, взял Ольгу за руку, и, выбросив пластиковые стака-ны в урну, они пошли в сторону ближайшего кинотеатра.
К сожалению, ничего приятного Ольге мелодраматического в этот день не показывали, поэтому Юрий решил сходить вместе на фантастическую комедию про инопланетных при-шельцев, живущих среди людей. Где-то на середине фильма Юрий отвлекся и стал шептать Ольге на ухо:
- Оля, хочешь я тебе секрет открою?
Ольга взглянула на спутника и молча кивнула.
- Ты мне очень нравишься, - признался Юрий. - Гораздо больше других девчонок с нашего курса. Я смотрю все на них, смотрю, но ты самая красивая.
- Ты мне тоже нравишься, - прошептала Ольга, снова кивнув.
- Давай будем встречаться, - предложил Юрий и нежно взял ее за руку.
- Давай, я хочу этого, - согласилась Ольга.
Юрий приблизился к ней и поцеловал ее в губы. Невзирая на то, что это был ее первый настоящий поцелуй в жизни, Ольга нисколько не испугалась. Напротив – она скорее ждала тот момент, когда же наконец это произойдет. Приняв сладкую ласку языка Юрия, Ольга просто растаяла. Она была искренне счастлива, что встретила свою истинную любовь; из глаз ее потекли слезы радости.
Через пару недель Юрий пригласил Ольгу к себе домой – в однокомнатную квартиру, которую перед поступлением в университет подарил ему отец. Родители Юрия уже два года были в разводе, и, вероятно, сей щедрый подарок был сделан для того, чтобы сын оказался удален не только от отца, как того желала мать, но еще и от нее самой – симметричный от-вет на попытку ограничить общение бывшего супруга с ребенком. Квартира была совсем не-большой, но при этом хорошо отремонтированной, хотя и чистотой ввиду того, что здесь обитал любящий покуролесить с друзьями студент, похвастаться не могла.
- Если хочешь, можешь жить здесь вместе со мной, - сказал Юрий Ольге.
- Ты знаешь, я живу с родителями, - ответила она и слегка испугалась сделанного пред-ложения. – Мне кажется, еще рано их оставлять.
- Мы же уже взрослые. По-моему, они бы поняли, - Юрий усадил Ольгу на раскладной диван, поцеловал ее и погладил ладонью правой руки ее левую грудь.
Не ощутив ни малейшего сопротивления с ее стороны, он позволил себе запустить ру-ку ей между бедер, но в ту же секунду Ольга резко отстранила своего соблазнителя и сказа-ла:
- Нет, Юра! Не сейчас!
Зимой Ольга пригласила Юрия домой к своим родителям, дабы они познакомились с ее молодым человеком. Родители приняли его хорошо: накрыли на стол, побеседовали, по-спрашивали о его планах на будущее, после чего напоили чаем и проводили до автобусной остановки.
- Как вам Юра? – спросила Ольга родителей, когда они вернулись после проводов до-мой.
- Юра как Юра, - вздохнула мать.
- В каком смысле? – не поняла Ольга и насторожилась.
- Раздолбай, если честно твой Юра, - с откровенной простотой заявил отец. – одно дело погулять-повстречаться, а связывать жизнь с таким категорически нельзя. Он сам сделать ни-чего не сможет – за него все делает папа-бизнесмен: уже и жилье подарил, и в университет пристроил, потом – от службы в армии отмажет, потом – с работой поможет… Я знал нема-ло таких вот «сынков», которые хрен о палец не ударили, а заняли высокие посты. В резуль-тате всех вокруг только страдать заставили. Поэтому если считаешь, что у тебя к этому Юре серьезные чувства, хорошенько подумай, как ты будешь с ним жить, и стоит ли вообще начинать это делать. Счастья ты с ним не обретешь.
От нанесенной обиды Ольга вскипела:
- Да! Cт;ит, я считаю! И он уже предлагал мне жить вместе.
- Оля, - попыталась остудить дочь мама, - папа тебе правду говорит. Мы же не запре-щаем с ним дружить – решать в любом случае тебе. Мы лишь предостерегаем тебя от оши-бок, которые уже наблюдали у других людей. Знаешь ведь, что дураки учатся на своих ошибках, а умные – на чужих.
- Можно подумать, вы сами все в жизни делали правильно! – начала брыкаться Ольга. – Раз вам мой выбор не нравится, я пойду жить к нему прямо сейчас!
- Окстись! – взмолилась мать. – Ничего глупее нельзя придумать, кроме как совершить такой поступок прямо сейчас в гневе. И из-за чего? Из-за простого разговора.
- Для меня это не просто разговор, - прослезилась Ольга и пошла к себе в комнату, чтобы собрать некоторую часть своих вещей в дорожную сумку.
Поняв, что дочь и не думает шутить, мама решила перейти к шантажу:
- Ольга! Если ты сейчас туда уйдешь, обратно можешь уже не возвращаться!
- Не больно-то и надо! - огрызнулась Ольга, застегнула сумку, накинула пальто и вы-шла за дверь.
- Холодно! Шапку надень! – успела только крикнуть ей вслед мать.
Пешком Ольга дошла до дома, в котором жил Юрий, и постучалась к нему. Немного оторопев от неожиданного визита, Юрий открыл дверь и пустил ее внутрь.
- Ты не представляешь! – сказала Ольга, сделав глоток чая, гостеприимно преподне-сённого Юрием, - Они мне попытались объяснить, что меня с тобой никакое хорошее буду-щее не ждет!
- Да они же у тебя тоже могут ошибаться, - расплывшись в улыбке, ответил Юрий.
- Могут! Но зачем портить мне настроение своим мнением?
- Давай спать ляжем – утро вечера мудренее.
- У тебя есть какая-нибудь ненужная майка?
- Зачем это?
- Я ночную рубашку забыла взять – надела бы майку вместо нее.
Юрий открыл дверцу бельевого шкафчика и извлек оттуда мятую футболку.
- Подойдет? – спросил он.
- Подойдет, - ответила Ольга, взяла футболку и отправилась в ванную комнату.
Юрий принялся раскладывать диван и стелить постель. Постелив постель, он разделся, выключил свет и прилег. Через несколько минут из ванной вышла Ольга и заняла место ря-дом с ним.
- Ты меня любишь? – задал вопрос Юрий.
- Люблю, - сказала Ольга и тоже полюбопытствовала, - А ты меня?
- И я тебя, - кивнул Юрий. – А у тебя было когда-нибудь? Ну, это… с мужчиной?
- Нет, - искренне сообщила Ольга. - А у тебя с женщиной?
- Да было как-то давно, даже вспоминать не хочется.
- Но я, если что, еще не готова. Мне бы хотелось, чтобы первым был у меня ты, но пока не нужно этого делать.
- Хорошо, - процедил сквозь зубы Юрий и недовольно отвернулся.
Перед сном Ольга много думала о сказанном ей сегодня родителями и о том, правиль-но ли она сделала, что оставила их и высказалась насчет их мнения в такой грубой форме. За раздумьями она заснула, но быстро пробудилась от жутчайших резей внизу живота и жгучих искр, которые вспыхнули у нее в глазах. Подняв веки, она осознала, что Юрий, воспользо-вавшись ее сонливым состоянием, только что взял ее силой. Сперва она не могла поверить, что это правда совершается с ней, но через пару минут смирилась с происходящим. Она хо-тела крикнуть «помогите», что было мочи, но у нее не получался даже крик. Все ее тело ста-ло будто чужим и отказалось сопротивляться насилию – такой слабой она себя не чувствова-ла еще никогда.
Завершив свои нехитрые телодвижения, Юрий немедленно перевернулся на спину, Ольга же спрыгнула с дивана и, схватив окровавленное одеяло и прикрывшись им, забилась в угол комнаты и горько заплакала. Отдышавшись, Юрий приблизился к ней и попытался об-нять, но она дерзко оттолкнула его обеими ногами.
- Зачем?! – навзрыд спросила Ольга. – Я же сказала, что не готова!
- Как зачем? – удивился Юрий, - мы же теперь живем вместе; это нормально, что и та-кими делами занимаемся. Сама сказала, что хочешь, чтобы я был у тебя первым.
- Я разве сказала, что хочу этого прямо сейчас?!
- Я думал, ты, чтобы подразнить, сказала, что не готова… Но ты не переживай, Олень-ка! – попытался утешить Юрий и протянул Ольге руку, которую она не захотела принимать. – Это же когда-нибудь все равно бы случилось. Раньше-позже… какая разница?
- Ты не знаешь этой боли! – закричала Ольга.
- Да знаю немножко. У парней тоже не сразу так все выглядит, как у взрослых мужчин: у нас крайняя плоть в детстве прилегает вплотную к головке, а в период полового созревания начинает немного рваться, головка открывается, и это тоже иногда болезненно.
- Тебе без твоего ведома никто головку не открывал! Ложись спать. Я не хочу даже смотреть на тебя после этого!
Юрий лег на диван и через пару минут захрапел. Ольга так и не смогла снова уснуть той ночью.
Утром, отказавшись от предложенного Юрием кофе, Ольга взяла принесенную с собой сумку с вещами и отправилась в родительский дом. Отец просматривал телевизионные про-граммы, мать занималась приготовлением пищи на кухне. Переборов свою гордость, Ольга присела на кухне рядом с матерью.
- Что вдруг вернулась? – спросила мать, не отрываясь от дела.
- Мама, - прослезилась Ольга, - он меня обидел этой ночью.
- В смысле? – отвлеклась мать, - У вас что-нибудь было?
В ответ Ольга смогла лишь согласно покивать головой. Мать неуверенными шагами подошла к раковине и вымыла руки.
- Подожди, я с папой сейчас переговорю, - сказала она дочери и вышла в гостиную.
В течение пяти минут из гостиной был слышен только звук вещающего телевизора, но потом раздался гневный голос отца: «Что значит «разберись»? Даже если я ему рожу начи-щу, обратно ты ее уже не зашьешь! Пусть пожинает теперь плоды своей дурости!» На кухню мать вернулась расстроенной.
- Знаешь, сказала она Ольге, - может, оно так и к лучшему? Раз уж это у вас с ним слу-чилось, то и живи с ним дальше. Если сейчас от него откажешься, ты же понимаешь, кем в результате можешь стать – гулящей женщиной, как многие стали в свое время.
- Вам я, что же, не нужна теперь совсем? – огорчилась Ольга.
- Нужна, конечно же, - сказала мать. – Мы хотели тебе немного другой судьбы, но ино-гда наш сиюминутный выбор определяет нашу дальнейшую жизнь. Не ломай себе жизнь прямо сейчас. Кто знает, а вдруг и с ним получится?
Поняв, что в родительском доме ее не ждут, Ольга вернулась на квартиру к Юрию и сразу объяснила ему, что на один диван она с ним лечь больше никогда не решится и потому он должен ей предоставить отдельное спальное место.
- У меня есть только надувной матрас, - сообщил Юрий.
- Мне это подойдет, - ответила Ольга. – мне лишь бы тебя не ощущать рядом с собой.
Так или иначе, спустя несколько недель обида Ольги притупилась, она начала спать на одном диване с Юрием, а немного погодя они зажили нормальной жизнью мужчины и жен-щины.
Успешно сдав первую сессию и частично оказав помощь своему едва не завалившему экзамены молодому человеку (основную помощь путем приватных бесед с экзаменаторами оказал его отец), Ольга взялась за наведение порядка в доме: убрала паутину, вытравила из-лишних насекомых и разложила по отдельным полочкам различные предметы.
- Ничего найти теперь не могу, - ругался на образовавшийся порядок Юрий. – Называ-ется, жена положила все на место, только место это – хрен знает, где!
За следующие месяцы Ольга, вспоминая опыт, данный бабушкой, научилась готовить борщ, щи, рассольник и ряд вторых блюд. При попытке попросить у Юрия помощи на кухне она постоянно встречала лишь отказ:
- Готовить на кухне? Это ж не мужское занятие! – отвечал Юрий и демонстративно имитировал сплевывание.
Однажды, когда случилась поломка в санузле, Ольга решила припомнить ему его тще-славную поговорку, и повелела ему заняться мужским делом – починить подтекающий слив-ной бачок от унитаза. Зайдя в ванную комнату и проведя в ней около получаса, Юрий при-шел к Ольге и сообщил, что починить его невозможно, и теперь они вынуждены будут орга-низовывать слив в унитазе при помощи ведра.
По ночам Ольга и Юрий стали регулярно отдаваться друг другу, однако Ольга от дан-ного действия получала очень мало удовлетворения, поскольку (если даже не вспоминать доставленные неудобства в их первую ночь) сексуальная техника Юрия была до безобразно-го примитивна.
Раз или два Юрий с целью поджечь огонь страсти предлагал сфотографироваться Ольге в обнаженном виде или хотя бы поласкать ее в наиболее интимном месте языком, но Ольга отвечала категорическим отказом, чем заставляла Юрия дуться. По результатам второй и третьей сессий Юрия снова чуть было не отчисляли, но, согласно традиции, отец каждый раз его спасал.
Новый год на втором курсе Ольга встречала с Юрием и его друзьями и подругами на его квартире.
- За Новый год и за новую любовь! – произнес тост Юрий.
- Тебе что, Юра, нынешней любви не хватает? – засмеявшись, сказала одна из присут-ствовавших девушек.
- Хватает. Но я же мужчина, мне всегда хочется новой любви!
- Ты путаешь понятия, Юра, - воспротивился одногруппник Юрия. – Бывает любовь, а бывает влюбленность. Мне как-то сказали, что можно влюбляться много раз, любя при этом в жизни всего одну женщину.
- Так это не про меня ведь! – рассмеялся Юрий и осушил бокал шампанского, -Хотите шутку? «Доктор, у моей жены на лобке рыжие волосы! – Ну, и что? – Да мне-то ничего – друзья смеются».
Гости, некоторые из которых посмотрели в тот момент на Ольгу, засмеялись. Ольга покрылась стыдливым румянцем.
Проводив под утро всех гостей, Ольга учинила Юрию допрос:
- Ты что про новую любовь там говорил?
- Что слышала, - ответил готовый заснуть Юрий.
- Я что, тебя чем-то не устраиваю?
- Устраиваешь, просто как мужчины говорят: «любовь, это когда с одной спишь боль-ше, чем с остальными. Мужчина ведь изначально полигамен. Вспомни лекцию Брозовича!
- Я вообще-то не с Брозовичем живу, а с тобой.
- Так ты бы и с Брозовичем жила, если б он тебя позвал.
- А не пошел бы ты в задницу?! – выругалась Ольга.
- Если ты так предлагаешь заняться анальным сексом, то я только за! – промямлил Юрий, лег на диван и стремительно заснул.
После пробуждения Юрий утверждал, что не помнит ничего из того, что доставило сильные обиды Ольге.
- А то, что с Алевтиной заигрывал вчера при всех – тоже не помнишь? – пыталась до-знаться Ольга.
- Да, ну… мало ли… - отмахивался Юрий. – Нормальная девчонка. Может, когда с то-бой расстанусь, попробую встречаться с ней.
- Ты уже расстаться решил?
- Не решил, но ты сама сейчас все для этого делаешь! Если любишь меня, то не ревнуй. И вообще: пошутил я!
- Придурочные у тебя шутки, Юра! – заорала Ольга, - ты бы сел, что ли, книжку почи-тал, чтобы хотя бы шутить научиться!
Перед четвертой – летней сессией Ольга прогуливалась в парке в компании друзей Юрия и, отпустив своего возлюбленного на перекур с одной из прогуливавшихся с ними де-вушек, решила проследовать за ними. Притаившись за елью, она заметила, что, подав зажи-галку девушке, Юрий предпринял попытку ее поцеловать.
- Юра! – не сдержалась Ольга. – ты что?
- Я?! – вздрогнул Юрий. – Я не «что», а «кто», во-первых.
- Что ты сейчас хотел сделать? – Ольга подошла к Юрию и принявшей от него огонь девушке. – Я тебе что, девочка-припевочка, что ли, с которой можно вот так обращаться?!
- Что не так? – начал выяснять Юрий.
- Вы чуть не поцеловались только что! – вскрикнула Ольга.
- Тебе показалось, - ответила девушка.
- А я не тебя спрашиваю! Пусть он ответит.
- Тебе показалось, - подтвердил Юрий. – Тебе все правильно сказали. Почему не ве-ришь? Ты же любишь? Значит, верь.
Поверив в тот раз Юрию, Ольга, как она сама потом признала, совершила серьезную ошибку. Перед одним из экзаменов очередной зимней сессии она явилась на консультацию и, узнав об ее отмене, поспешила домой к Юрию. Открыв дверь своим ключом, она зашла в комнату, в которой обнаружила раздетого догола Юрия, доставляющего языком и губами удовольствие той самой девушке, которую Юрий полгода назад угостил в парке огнем. Де-вушка скоро прикрылась одеялом, Юрий обернул себя простыней.
- Мне опять кажется, - вздохнула Ольга и начала собирать свои вещи в сумку прямо при застигнутых врасплох прелюбодеях.
- Оля, погоди! – предостерег Юрий. – Если ты сейчас уйдешь, ты больше не вернешься!
- Мне это уже говорили однажды, - вспомнила Ольга родительские слова и продолжила сборы.
- Юра, а ты про меня не забыл? – поинтересовалась девушка.
Юрий махнул рукой и, ладонью вытерев губы от приобретенной влаги, пошел в убор-ную.
Ольга вернулась в родительский дом. После ее рассказа о том, за каким занятием она застала своего молодого человека, ни мать, ни отец не воспротивились ее возвращению. Ме-сяц спустя ее решил навестить Юрий. Встретиться с ним она согласилась лишь возле подъ-езда.
- Ну, здравствуй, - сказал Юрий.
- Привет, - поздоровалась Ольга.
- Я это… виноват перед тобой, конечно.
- Не то слово, Юра.
- Может, мы вместе снова попробуем жить?
- Нет, мне больше не хочется.
- А почему? Если я признал свои ошибки, надо же простить?
- У меня теперь другой мужчина, - солгала Ольга. – Он меня любит. Он меня не обижа-ет, как это делал ты.
- Ах, другой?! – разгневался Юрий. – Верно, значит, мне друзья говорили про тебя: ес-ли ты открыл консервную банку, это не значит, что будешь есть из нее один!
- А ты друзьям, значит, обо мне рассказывал? Ты, значит, хвастался перед ними, что ты у меня был первым? Что ж ты заодно не похвастался, что это произошло не по согласию, а являлось жестоким изнасилованием доверчивой девочки?
- А ты о чем думала, когда ко мне жить пришла?! – зло засмеялся Юрий. – Что ты де-лать собиралась, живя с мужиком? Книжки, что ли, читать?
Последняя реплика Юрия добила Ольгу окончательно, и она, развернувшись и зайдя в подъезд, оставила Юрия стоять в одиночестве. Войдя к себе в комнату, Ольга рухнула на кровать, сморщила лицо, но так и не смогла пролить ни единой слезинки.
2
В период подготовки к летней сессии третьего курса, Ольга отправилась на прогулку с целью передохнуть от учебников с конспектами и немного развеяться. Никого из подруг она с собой не пригласила – уже в течение полугода ей редко, когда хотелось с кем-либо об-щаться. Дойдя до фонтанной площади, она приметила небольшое летнее кафе и решила не-надолго в нем задержаться. Заказав у бармена чашечку кофе, Ольга присела за столик и, до-став из сумочки книгу, раскрыла ее в районе последней трети общего объема страниц и при-нялась читать. Пять минут спустя бармен принес ей чашку кофе и высокий стакан с налитой в него жидкостью оранжевого цвета, ко дну плавно переходящего в красный.
- Что это? – спросила Ольга, взглядом указав на стакан.
- Коктейль «Текила санрайз», - ответил бармен.
- Вы, похоже, ошиблись. Это не мне – я заказывала только кофе.
- Это подарок от господина, сидящего позади Вас, - пояснил бармен и вернулся за стойку.
Обернувшись, Ольга увидела сероглазого и русоволосого мужчину в короткорукавной рубашке и светлых брюках, лет двадцати пяти на вид, который заметив ее внимание по от-ношению к нему, приподнял старомодный стакан с виски и сделал небольшой глоток. В знак благодарности Ольга улыбнулась и проделала то же со своим коктейлем, после чего мужчи-на встал из-за своего столика и, по-прежнему держа стакан в руке, элегантно подошел к Оль-ге.
- Вячеслав, - представился он.
Ольга назвала свое имя.
- Не возражаете, если я присяду рядом с Вами?
- Ничуть, - Ольга закрыла книгу, и Вячеслав сел напротив нее.
- Что читаете?
- «Над пропастью во ржи» Сэлинджера.
- И каково Ваше мнение о книге?
- Интересно, только мне кажется, что в оригинале она более дерзкая. Русский перевод многое сглаживает. Я хотела найти ее именно на английском, но не получилось.
- А Вы так хорошо знаете английский?
- Неплохо. Я еще и немецким владею.
- Из немецкого я знаю только «Дас ист фантастишь», - усмехнулся Вячеслав. – Мне эта книга знакома: я ее тоже недавно читал.
- Вы любите читать?! – искренне удивилась Ольга и осеклась: «Извините, глупость сморозила. А Вам она как?»
- Я думаю, что поздновато за нее взялся. Ее, наверное, было бы хорошо в шестнадцать прочесть. А мне скоро на десять лет больше будет, чем герою. Для меня теперь его пробле-мы ничтожны.
- Быть может, к ней следует вернуться, когда Вашему ребенку будет шестнадцать? Вы бы смогли его тогда лучше понять.
- Когда это еще будет? – улыбнулся Вячеслав. – Детей у меня пока нет и не планирует-ся.
- А Вы женаты?
- Ой, нет. Уберег господь… - Вячеслав крепко задумался.
- А что вдруг Вы решили меня коктейлем угостить? – полюбопытствовала Ольга.
- Заметил Вас сразу, когда пришли; Вы мне показались очень привлекательной, но в то же время было видно, что Вы очень опечалены. Потом Вы сели спиной ко мне, и мне захоте-лось, чтобы Вы повернулись хоть на несколько секунд и взглянули на меня. Дай, думаю, сде-лаю грустной девушке приятное – попросил жестами бармена принести Вам «Текилу сан-райз». Название коктейля, к слову сказать, переводится как текиловый рассвет.
- Я в курсе, - засмеялась Ольга.
- Ах, да, - стукнул себя по лбу Вячеслав. – Забыл, с кем я сижу.
- Как же Вы объяснили жестами, что принести следует именно «Текилу санрайз»?
- Показал на Вас, затем на стакан, потом пальцами изобразил буквы «Т» и «С», бармен показал на апельсиновый сок, текилу и гренадин на полке, я утвердительно кивнул – вот и все.
- Какой Вы, однако, находчивый!
- Да уж, такой. А можно Вам личный вопрос задать?
- Попробуйте, - Ольга отпила из своего стакана.
- Чем Вы так были опечалены? Что-нибудь случилось?
- Да, случилось, - вздохнула Ольга. – Полгода назад случилась одна неприятность.
- Поругались с кем-то?
- Нет, совсем расстаться пришлось. Мой молодой человек оказался мне неверен, а я распутства не приемлю.
- Неужели? – поднял брови Вячеслав. – Даже представить себе не могу, как возможно захотеть изменить такой красивой девушке, как Вы!
- Оказывается, возможно.
- Я думаю, что всего-навсего он был ужасным человеком: подлецом и вдобавок глуп-цом!
- Не знаю. Может, я что-то сделала не так. А вообще сейчас я не понимаю, как мне уда-лось влюбиться в него. Мы же с ним совсем разные: у него богатый отец и собственная квар-тира, а я из довольно простой семьи, ему от книг скучно, а я без них не могу, я в доме всегда порядок стремилась навести, а он весьма неряшлив; наконец, я была настроена всерьез, а ему захотелось других девушек.
- Это у Вас была, очевидно, первая любовь?
- Как Вы догадались? – не смогла скрыть удивления Ольга.
- А это, - довольно улыбнулся Вячеслав, - очень часто так происходит. Не имея еще никакого опыта, но искренне желая любить, мы хватаемся за первого попавшегося человека, обратившего на нас внимание. Мы пока еще не знаем, какими в принципе могут быть любов-ные отношения – сравнить еще не с чем кроме, разве что, с тем, как их показывают в кино и описывают в книгах. А первый попавшийся может оказаться совсем нехорошим: эгоистич-ным, жестоким, безалаберным… По прошествии времени нам даже начинает становиться стыдно за наш прошлый выбор. Однако почти все это переживают. Чтобы первая любовь оказалась на всю жизнь – это случаи какие-то уникальные.
- И какая же по счету любовь чаще всего оказывается настоящей? – грустно спросила Ольга.
- Боюсь, я тут ничего не смогу ответить, - помрачнел Вячеслав. – У меня ведь тоже не все хорошо в личной жизни. Встречались с одной девушкой в течение трех лет, даже успели пожить в одном доме, вроде бы все было хорошо, но вдруг она стала как-то холодна со мной, а после заявила, что уходит. Несколько раз просил ее вернуться, но безрезультатно. Так что, я уже в течение года принадлежу лишь себе одному.
- И не пытались с кем-нибудь еще познакомиться?
- Зачем, Оля? Вы, кстати, позволите называть Вас Оля?
- Конечно.
- Зачем мне эти попытки? Я еще от той попытки не до конца отошел.
Ольга взглянула на часы.
- Вячеслав, извините, мне пора идти готовиться: у меня через два дня экзамен, но, если хотите, мы можем после моего экзамена снова встретиться.
- Разумеется, Оля, я этого хочу. Давайте я Вам оставлю свой номер телефона, а Вы по-слезавтра мне позвоните, и мы договоримся о встрече.
Вячеслав вынул из кармана рубашки блокнот, вырвал из него страницу и, написав на ней шесть цифр, вручил ее Ольге.
Через два дня, успешно завершив сдачу экзамена, Ольга встретилась с Вячеславом в назначенном месте, и они пустились бродить по улицам солнечного города. Довольно быст-ро перейдя на «ты», они поведали друг другу о своих занятиях. Ольга рассказала об учебе, Вячеслав – о своей работе. На жизнь Вячеслав зарабатывал программированием и, как пошу-тил он сам, голова его всегда была забита лишь единицами и нулями, и только иногда им приходилось потесниться и уступить место чему-либо еще наподобие книг, кинематографа или музеев. Вячеслав оказался очень приятен в общении, культурен и вежлив. Даже о про-граммировании он мог рассказать так, что Ольге, с данным видом деятельности совершенно незнакомой, было понятно и интересно. В ту прогулку Вячеслав и Ольга исходили практиче-ски весь центр города, посетили пару недорогих кафе и условились повстречаться и после сдачи Ольгой следующих двух экзаменов.
Около недели спустя, получив последнюю на текущую сессию запись в зачетной книж-ке, Ольга в соответствии с существовавшей договоренностью свиделась с Вячеславом, кото-рый встретил ее с пятью красными гвоздиками в одной руке и бутылкой красного испанского вина в другой. Обрадовавшись цветам, Ольга с улыбкой приняла их и поцеловала Вячеслава в щеку.
- Ты будешь смеяться, но это первые цветы в моей жизни! – сообщила она.
- Неужели? Слабо верится, - засомневался Вячеслав.
- По-моему, мне только одноклассники в школе на 8-е марта раньше дарили и папа – пару раз на день рождения. А так, чтобы молодой человек их преподнес – это впервые.
- Что ж, все бывает в первый раз.
Ольга и Вячеслав собрались прогуляться по сурской набережной, однако, к несчастью, их планы сорвал внезапно начавшийся сильный дождь, и Вячеслав по-джентльменски пред-ложил спутнице укрыться в его квартире, располагавшейся недалеко от обелиска в форме гигантского ростка, где непосредственно и застал их ливень.
Галантно пропустив Ольгу в свой дом первой, Вячеслав последовал за ней. Ухоженная однокомнатная квартира, представшая перед Ольгой, сразу же произвела на нее хорошее впечатление.
- Надо же, - как чисто! – не смогла сдержать восхищения она. – Тебе кто-то помогает здесь прибираться?
- Что ты? – усмехнулся Вячеслав. – Мне все-таки двадцать пять уже. Не маму же сюда звать для приборки. Было дело – да, помогали. Мы ведь эту квартиру с той подругой снима-ли, про которую я тебе рассказывал. А как она съехала отсюда, я решил в родительский дом не возвращаться, и продлил аренду: благо, средства позволяли это сделать.
Посмотрев на себя в зеркало и увидев, как жестоко дождь поступил с ее прической, Ольга поинтересовалась у Вячеслава, не разрешит ли он ей помыть голову, на что Вячеслав, ни слова не говоря, просто предоставил ей чистое длинное полотенце, а сам направился в комнату, поставил в вазу подаренные Ольге цветы и принялся открывать вино. Через десять минут обернувшаяся полотенцем Ольга, расчесываясь, вышла из ванной комнаты и присо-единилась к сидящему на кровати Вячеславу, к тому времени уже открывшему вино и раз-лившему его по двум бокалам.
- За успешное окончание твоей сессии! – произнес тост Вячеслав, аккуратно коснулся своим бокалом бокала Ольги, вызвав тем легкий звон, и пригубил вино.
- До дна! – воскликнула Ольга и осушила свой бокал.
Вячеслав повторил ее действие и наполнил бокалы снова. Они в очередной раз выпили, и Вячеслав, приблизившись к Ольге, начал нежно целовать ее в губы. Дыхание ее участилось, она крепко обняла Вячеслава, который в ту же минуту уложил ее на кровать, распахнул по-лотенце и стал страстно целовать ее шею, плечи, грудь, живот, начал спускаться ниже, но моментально был остановлен испугавшейся Ольгой: отстранив руками соблазнителя от свое-го тела, она прикрылась полотенцем.
- Оля, что случилось? – не менее испугавшись, спросил Вячеслав.
- Не надо там целовать, Слава, - пояснила Она. – очень прошу.
- В чем дело? Я не понимаю. Я всего лишь хотел тебе приятно сделать.
- Мне это скорее всего приятно не будет. Дело в том, что своего первого молодого че-ловека я застала с другой как раз тогда, когда он делал с ней то, что ты сейчас пытался сде-лать со мной. Поэтому прошу тебя сейчас не ласкать меня так.
- Ладно, хорошо. Только не нужно в моменты нашей близости вспоминать про первого молодого человека. Это уже может быть неприятно мне.
- Извини, пожалуйста, но мне же надо было как-нибудь объяснить.
Вячеслав нежно взглянул на Ольгу, снял с себя мокрую от дождя одежду, наклонился над Ольгой, извлек из-под подушки квадратный пакетик и вскрыл его.
Ольга стала регулярно гостить у Вячеслава, и однажды он предложил ей переехать к нему, но Ольга на это ответила, что в настоящее время предпочитает быть рядом с родите-лями. Настаивать на своем предложении он не стал. Как-то раз она решила рассмотреть по-ближе библиотеку Вячеслава, нашла в ней преимущественно компьютерную литературу и папку с распечатанными на принтере листами, на которых были начертаны произведения, содержащие, как было заметно по первому взгляду, обсценную лексику. На удивление Ольги Вячеслав пояснил, что существует отдельный пласт русской литературы, который принято обсуждать в филологической среде и не принято упоминать о нем в школах. Так, например, среди того, что обнаружила Ольга, были нецензурные стихи Пушкина, Лермонтова, поэма Лука Мудищев, приписываемая то Баркову, то Пушкину, и также приписываемый Алексею Толстому эротический рассказ «Баня». По словам Вячеслава, «Баня» являлась наиболее лю-бопытным произведением из его библиотеки. Интерес захлестнул Ольгу, и она попросила Вячеслава найти специально для нее упомянутый рассказ, что тот с удовольствием испол-нил. По ходу чтения банных приключений любвеобильного барина и трех девок Ольга чув-ствовала едва ощутимый прилив возбуждения, а Вячеслав игриво на нее поглядывал, но вне-запно, не дочитав до конца, Ольга откинула распечатанные листы в сторону и воскликнула:
- Фу, какая гадость! Как ты можешь такое читать?
- Так ведь классика. Говорят, Толстой.
- Не верю я что автор любимого мной в детстве «Золотого ключика» и «Аэлиты» мог такую похабщину написать.
- Так и Пушкин вон, чего написал в свое время. Почитай.
- Не буду я такого читать. Противно.
- Странно, - выразил удивление Вячеслав. – Я наблюдал сейчас за тобой, мне показа-лось, что тебе было интересно и даже понравилось.
- Поначалу – да, - признала Ольга. – Я и представить не могла, что люди такое пишут. Мне в самом деле было интересно, я даже чуть загорелась, но, когда там началось вот это вот «поцелуй покрепче», меня чуть не стошнило.
- Ты, по-моему, чрезмерно брезгливая. Все, кто живет интимной жизнью, такое практи-куют и раньше практиковали; в этом совершенно нет ничего ненормального.
- Я не могу считать это за норму. Когда люди соединяются телами – это одно, но, про-сти, рот природой для других целей предназначен – не для сексуальных.
- Да уж… - помрачнел Вячеслав. – Скучно же, должно быть, мужчинам с тобой.
- Что?! – обиделась Ольга, - каким еще мужчинам? У меня кроме тебя вообще-то нико-го нет.
- Но были же.
- Только один!
- Как знать, как знать?.. Все вы, женщины, говорите в таких случаях заклинание «ты второй». Это ведь уже не проверишь никак.
- Да ты сам при нашем знакомстве предположил, что я грущу из-за своей первой люб-ви! И оказался абсолютно прав. И теперь меня вот так оскорбляешь?
- Наверное, ты права. Не стоило, - Вячеслав понял, что завел разговор в ненужное рус-ло. – Я действительно лишнего сказал.
- Надеюсь, это не повторится больше? – уточнила Ольга.
- Я тоже надеюсь, - Вячеслав приблизился к Ольге и нежно ее обнял. В ответ она поло-жила голову на его плечо.
В одну из ночей, когда Ольга самозабвенно целовала торс Вячеслава, он, очевидно, решив, что Ольга готова к б;льшим ласкам, решил подсказать ей свое заветное желание и надавил обеими ладонями на ее макушку, дабы придвинуть ее голову вплотную к собствен-ным чреслам. Уяснив, к чему ее подталкивают, Ольга рывком повернулась на бок и резко вскочила с дивана.
- Ты что себе позволяешь? – едва не заплакала она от ощущенного унижения, - совсем дурак, что ли?!
- Я подумал, - тяжело дыша, сказал Вячеслав, - Что ты так возбудилась в этот раз, что готова меня там поцеловать.
- Так я, наверное, если бы была готова, сама бы это сделала?! Ты не думал об этом? За-чем меня пихать к своим половым органам словно надувную куклу? У тебя уважение ко мне хоть какое-то есть?
- Знаешь что, подруга? - огрызнулся Вячеслав, - Нам так трудно с тобой будет жить. Я люблю разные ласки, и моя бывшая со мной все это проделывала. У меня уже привычка, по-этому я хочу всего этого.
- Помнится, кто-то просил меня в подобные моменты про бывших не вспоминать. Так нечестно: придумать правила и самому же им не следовать.
Несмотря на отдельные житейские столкновения Ольга и Вячеслав выглядели вполне довольными друг другом. Они часто ходили в гости к друзьям Вячеслава, подругам Ольги и как влюбленная пара на всех производили хорошее впечатление.
Однажды засидевшись за напитками допоздна у одного из приятелей, Ольга и Вячеслав, чтобы не тратиться лишний раз на такси, с позволения хозяина остались у него на ночь, правда, в виду ограниченного количества в доме спальных мест, им было постелено на ку-хонном полу. Среди ночи, почувствовав плотское желание, Ольга стала ласкать Вячеслава ладонями, и он быстро очнулся ото сна.
- Оля, что ты делаешь?! – гневно шепнул он, - Все равно сейчас у нас ничего не выйдет – презерватива-то ни одного с собой нет!
- Не бойся, - прошептала Ольга в ответ. – Я посчитала дни, сегодня еще можно.
Вячеслав освободил Ольгу от нижнего белья, обнажился сам и лег на нее сверху. Все завершилось очень быстро, так, что Ольга не успела почти ничего почувствовать. Вячеслав же, будучи утомлен предыдущим днем, вернулся в исходное положение и вновь провалился в сон.
Спустя месяц с небольшим у Ольги началась зимняя сессия, но на сей раз к стрессу от подготовки к экзаменам, ей добавился стресс от задержки менструального цикла. Поборов свой страх, она приобрела в ближайшей аптеке тест на беременность и, применив его со-гласно инструкции, рассмотрела на нем отчетливые две красные полосы – страх оказался оправданным. В тот же день она пришла на квартиру к Вячеславу и рассказала ему о про-изошедшем.
- Как же так? – спросил после нелепого минутного молчания Вячеслав. – Мы же не за-нимались этим без предохранения!
- Видимо, это случилось тогда, когда мы заночевали на кухне. Другого предположения у меня нет.
- Но это был единственный раз, и ты же говорила, что все посчитала. День вроде как не был опасным.
- Так и было, - подтвердила Ольга. – это был всего лишь седьмой день после окончания месячных. В соответствии с течением моего цикла опасным был бы только девятый.
- Седьмой после окончания?! – вскричал как сумасшедший Вячеслав, - Ты как же, твою мать, считала? Тебя в какой школе так считать учили? Цикл считается со дня начала мен-струации, а не с конца! Ты что, специально это сделала, да? Устроила сношение в самый подходящий для зачатия день!
- Слава, ты что? Зачем мне было бы перед самой сессией этим заниматься? Я правда думала, что считаю правильно. Я еще со своим первым молодым человеком всегда так счи-тала, и все в порядке было.
- Искренне поздравляю, что у тебя этот залет раньше не случился, потому что ты для него делала все, что могла.
- Что теперь об этом говорить? Лучше скажи, как мы поступим.
- Молодец, подруга: сама наломала дров, а у меня спрашиваешь.
- Слава, мне же страшно. Со мной такое впервые.
- Лучше б ты в ту ночь испугалась… - Вячеслав задумался. – Нельзя, я считаю, этого ребенка оставлять. Во-первых, тебе еще полтора года доучиваться предстоит, во-вторых, мы перед сном тогда выпили много спиртного, а в-третьих, я еще не зарабатываю столько, что-бы целую семью содержать. Денег на аборт я тебе найду, насчет этого не волнуйся.
- Ты уверен? – глаза Ольги покрылись пеленой слез, - Ведь если мы это сделаем, это будет практически убийство.
- Убийством для этого ребенка будет, если он родится в семье недоучившейся студент-ки и малообеспеченного программиста, да еще и с какой-нибудь патологией: детей надо де-лать на трезвую голову. Мы однозначно не сможем его оставить. Точка.
Операцию по прерыванию беременности Ольга перенесла относительно спокойно в фи-зическом плане, но до чудовищного тревожно – в психологическом. Она чувствовала себя невыносимо: ей было до безумия жалко эту крошку, у которой, как сообщил врач, к сроку проведения операции уже слегка оформились ручки и ножки, и начало биться собственное сердечко. Сама не зная почему, Ольга пыталась узнать у врача, мальчика или девочку она ждала, но получила ответ, что на столь раннем сроке подобные признаки еще не заметны.
Последний экзамен в ту зимнюю сессию по причине острого депрессивного состояния Ольга с первого раза сдать не смогла, в результате чего была вынуждена пересдавать его с другими группами. Во время пересдачи она познакомилась с милой девушкой по имени Еле-на, щедро поделившейся с Ольгой необходимой ей на тот момент шпаргалкой, чем Ольга, к слову говоря, начиная с первого курса ни разу не воспользовалась, поскольку считала по-добный способ сдачи экзаменов нечестным. В порядке благодарности за помощь при пере-сдаче после экзамена Ольга пригласила свою новую знакомую в кафе на чашку горячего чая.
Елена рассказала Ольге, что учится на экономическом факультете, сама прибыла из го-рода Кузнецка Пензенской области, сперва жила у любимого мальчика, а после того, как он ее бросил, перебралась в университетское общежитие.
- Тебе уже случалось пересдавать экзамен? – осведомилась Ольга у Елены.
- Конечно, - получила она ответ. – Каждую сессию нет-нет, да какой-нибудь предмет заваливаю.
- А у меня такое впервые. Раньше всегда все сразу сдавать получалось.
- Почему же в этот раз по-другому случилось?
- Да неприятности личные повлияли. Было совсем не до подготовки.
- Всегда завидовала тем, кто с первого раза «отстреливался». В жизни, наверное, такой навык пригодится: во взрослой жизни ведь не будет права на пересдачу.
- Это точно. Как не будет и возможности воспользоваться шпаргалкой.
Спустя какое-то время Ольга и Елена подружились: стали часто пить кофе вместе, хо-дить по дамским магазинам, прогуливаться. С Вячеславом Ольга после пережитого не обща-лась почти две недели. Чтобы утолить ее обиду, Вячеслав пришел к ней домой сам и, попро-сив прощения, предложил сходить в драматический театр, но Ольга сказала, что вдвоем идти туда не желает, и, если уж ему так хочется сделать приятное, то билетов пусть приобретет три: для себя, Ольги и ее новой подруги Елены. Вячеслав вынужден был подчиниться. В вы-ходные все трое посетили спектакль по пьесе испанского драматурга Алехандро Касоны «Деревья умирают стоя», который, спектакль, произвел на них весьма благоприятное впечат-ление.
- Тебе-то на самом деле понравилось? – недоверчиво спросила Вячеслава на выходе из театра Ольга.
- Конечно! – заверил Вячеслав.
- Удивительно, - саркастически заявила Ольга. – Это ведь был не Лука Мудищев.
- А что это такое? – не поняла Елена.
- Да вот, - пояснила Ольга, - Слава у нас любит похабные стишки всякие, а в спектакле-то было все прилично.
Вячеслав покрылся (причем отнюдь не от мороза) легким румянцем.
- Ничего, - подбодрила Вячеслава Елена. – всякое искусство достойно внимания.
- Попыталась я почитать то, что Слава предлагал – больше не хочу.
- А мне даже интересно стало, - улыбнулась Елена. – Я бы почитала.
- Как-нибудь зайдем к Славе в гости – я тебе предложу, - пообещала Ольга.
Постепенно отношения у Ольги и Вячеслава нормализовались, они вновь стали прово-дить много времени вместе. Однако, чувствуя некоторую несправедливость в отношении то-го, что у нее мужчина есть, а подруга по-прежнему одинока, Ольга часто приглашала в дом Вячеслава Елену, на что тот по началу внимания не обращал, но в последствии, когда даже зубная щетка подруги его дамы поселилась на полке его же ванной, стал сердиться, так как присутствие в квартире еще одной девушки, существенно ограничивало его действия.
- Неужели непонятно? – пытался он объяснить Ольге, - Я в своем доме хочу разбросать носки по тем углам, по которым мне нравится, без трусов походить в конце концов, а при твоей Лене приходится вести себя, как в гостях!
- Слава, - парировала Ольга, - если бы мы тогда оставили ребенка, голышом бы ты тоже не особо походил – пришлось бы воздержаться. У тебя и так все хорошо: живешь в отдель-ной квартире, есть работа, есть любимая, которая в трудную минуту согласилась с твоим дерзким решением, хотя ни чуточки сама этого не хотела, а у Лены здесь почти и нет никого: у нее даже родители в другом городе живут.
- В другом! - язвительно буркнул Вячеслав, - три часа на электричке. Не на Дальнем же они Востоке.
Раз по весне Ольга, Вячеслав и Елена смотрели транслировавшуюся по телевизору американскую мелодраму с нехитрым сюжетом, ближе к концу которой героиня на радость всем родила мальчика.
- Какая прелесть! – растрогалась Елена. – я бы тоже хотела маленького поскорее.
- Наверное, это нормальное женское желание, - спокойно произнесла Ольга и вырази-тельно посмотрела на Вячеслава. – И я была бы не против. Только вот некоторые достаточно взрослые мужчины – всё равно, что дети. Им страшно представить, что в семье появится еще один ребенок, который заберет на себя все предназначенное им внимание, и они сильно начинают этому сопротивляться.
- Не все такие, - внес корректив Вячеслав. – Некоторые просто достаточно разумны для того, чтобы создавать семью в условиях бедности. Им хочется, чтобы ребенок рос обеспе-ченным.
- А по-моему, - поделилась Елена, - Если мужчина серьезный, он найдет способ сделать ребенка и его маму обеспеченной.
- Ну, вы-то, девочки, конечно все лучше знаете, - тихонько посмеялся Вячеслав.
- Конечно, лучше, - серьезно заявила Елена. – Мужчины ведь со стороны себя не наблюдают. Лучше всего рассказать про мужчину может только находящаяся рядом с ним женщина. Вот мой бывший молодой человек, когда мы расставались, долго объяснял мне, какая я хорошая, но тут же говорил, мол, к сожалению, у нас, ничего не получится: разные мы. А я знала реальную причину его поступка – я перед этим нашла у него дома несколько открыток откровенно любовного содержания, которые ему дарила другая девушка. И это все в то время, когда мы жили вместе. Я просто ничего ему тогда не сказала, так как решила, что он одумается и оставит ее, но он в итоге оставил меня. А вообще это отвратительно: жить под одной крышей с человеком, доверять ему в то время, как он параллельно обменивается с кем-то открыточками с сердечками и, вероятно, открыточками это не ограничивается. Вот скажите, почему мужчины не могут пропустить ни одной короткой юбки?
- Не знаю, - ответил Вячеслав. – Не могу говорить за остальных. Я как-то запросто пропускаю.
- Это ты сейчас так говоришь, - возразила Елена. – Подвернется какая-нибудь, и ты не устоишь.
- Лена, - возмутилась Ольга, - зачем ты так? Слава мне однажды сказал, что его у меня никому увести не удастся.
- Мне тоже такое говорили, - вздохнула Елена.
- Ты так говоришь, - обратился к ней Вячеслав, - будто это только с мужчинами такая проблема. Будто женщины настолько невинные создания, что не позволяют себе обманывать своих любимых людей. Помнится, и я однажды попал в интересную ситуацию. Только не с открыточками – я за телефонным разговором свою подругу застал. А мы только встречаться с ней начали, вроде бы все так хорошо шло, а тут как-то утром просыпаюсь у нее в гостях – слышу в прихожей по телефону говорит с кем-то. Прислушался и понял, что не просто с по-дружкой или приятелем. Более того: из разговора я понял, что оказался у нее под вторым номером. Она начала встречаться со мной, уже будучи при этом с кем-то.
- Ничего себе! И что ты сделал? – спросила Елена.
- Встал, оделся, сказал ей, что мне было очень приятно, и ушел. Она еще кричала мне потом из окна; наверное, хотела, чтобы вернулся, но я не слушал. Больше мы не виделись.
- Мне ты об этом не рассказывал, - отметила Ольга.
- Повода не было, - объяснил Вячеслав. – Сейчас как-то к слову пришлось.
В один из дружеских визитов к Елене, когда ее соседки по комнате разъехались по ро-дительским домам, Ольга заметила лежащие у нее на столе две видеокассеты, запакованные в пластиковые боксы, на которых просматривались эротические фотографии.
- Что это у тебя? – полюбопытствовала Ольга, взяв одну из кассет.
- А, это, - неловко улыбнулась Елена. – Как видишь, порнофильмы.
- И тебе нравится их смотреть?
- «Нравится – не нравится, спи моя красавица». Жизнь одиночки не подарок. Есте-ственное желание никуда не девается, а как-то с ним справляться надо. Вот, смотрю, когда соседок нет. Хочешь – вместе посмотрим.
- Пожалуй, нет, - вежливо отказалась Ольга. – Я, конечно, видела такое кино, еще когда была подростком, но смотрела его одна – вдвоем я это делать стесняюсь.
- Не знаю, чего тут стесняться. Мы же подруги.
- И как, просмотр снимает напряжение?
- Да, немного снимает. Вообще, для полноты ощущений я бы хотела еще искусствен-ный мужской прибор дома иметь, но они дороговаты.
- По-моему, проще и дешевле настоящего мужчину завести.
- Завести… Это ж не котенок, которого завести можно. Да и настоящих-то мужчин ма-ло очень. И далеко не все в физическом плане могут подойти. Вот у твоего Славы, например, как? Большой у него?
- Я… - смутилась Ольга, - считаю не очень приличным такое обсуждать.
- Ну, честно. Я никому не скажу. Просто лично у меня было трое парней. У двоих были маленькие, поэтому я ничего с ними не ощутила, у третьего – такой большой, что он меня чуть не порвал. По моему размеру никто не встретился.
- Ну, Слава мне подходит. Не знаю, что тебе сказать еще. Большой или маленький – мне почти и сравнить не с чем, чтобы ответить на этот вопрос.
- А с девочкой у тебя когда-нибудь было?
- Нет, не было.
- А попробовать хотелось?
- Нет, не помню такого.
- А я бы попробовала.
- Но я точно не хочу этого пробовать.
- Смотри. Если захочешь, можешь мне сказать, - шаловливо подмигнула Елена.
Наступило лето, четвертый курс начал подходить к окончанию, Ольга сидела дома, мысленно настраивалась на предстоящие экзамены и пролистывала конспекты, когда ей неожиданно позвонил Вячеслав и предложил прогуляться до сквера имени Лермонтова. «По-чему бы нет?» - подумала Ольга и явилась в назначенные время и место. Вячеслав сидел на лавочке и потягивал из фляжки коньяк.
- Присаживайся, - немного сухо пригласил он Ольгу.
Ольга присела рядом с ним.
- Оля, мне нужно кое-что тебе сказать, – продолжил Вячеслав. – Очень важное.
- Что случилось? – забеспокоилась Ольга.
- Боюсь, нам с тобой придется расстаться.
- Отчего вдруг?
- Буду честен, у меня появилась другая. В честь чего-то я думал, что со мной такого никогда не случится, но выяснилось, что я ошибался. От этого не застрахован никто.
- И давно у тебя это с ней?
- Месяца два примерно.
- Почему же ты говоришь об этом только сейчас?
- Наверное, всего-навсего было стыдно и боязно. Не хотелось сделать тебе больно. Ты же мне не чужая. Я прекрасно помню, как год назад встретил тебя в том кафе, заказал «Теки-лу санрайз» …
- Странно, что сейчас ты не заказал «Текилу сансет». Получилось бы очень концепту-ально. И что же ты такого обнаружил в своей новой избраннице, что решил разорвать отно-шения со мной?
- Почему же разорвать? Мы могли бы сохранить отношения, только превратить их из любовных в дружеские.
- Ты сам-то веришь, что такое возможно? - из глаз Ольги потекли скупые слезы.
- Не очень, если честно.
- Я, конечно, догадываюсь, чем могла тебя не устроить: я не такая раскрепощенная в интимной жизни, как некоторые. Но все же это не повод поступать вот так – за моей спиной завести еще один роман. С тобой ведь тоже поступили похожим образом. Неужели ты не по-нял, насколько это некрасиво?
- Да, понял, разумеется. Но это все как-то само случилось.
- Что ж она тебе такого сделала? Минет что ли?! – громко спросила Ольга.
- Не только это, - покачал головой Вячеслав. – С ней просто оказалось интереснее. Мы друг друга хорошо понимаем, и… и есть еще кое-что.
- Что?
- Она беременна, - тяжело выдавил Вячеслав. – Мы на днях об этом узнали.
- Вот оно как… - Ольга сделала устрашающую мину. – Значит, наш с тобой случай по-лугодовой давности так и не научил тебя предохраняться. Значит, меня ты зверски положил под нож, а ее тебе внезапно жалко стало? Значит, она для тебя принцесса, а я дерьмо соба-чье?!
- Наверное, дело в том, что я понял сейчас: я тогда был неправ. Сделать бы так, чтобы умные мысли приходили сразу… Но теперь-то уж ничего не вернешь.
- Это ты верно сказал, Слава: ничего не вернешь. Только тебе с этим смириться куда проще: это же не ты был на живодерне.
Из сквера Ольга уходила в состоянии полной прострации. Дома она собрала все подар-ки, преподнесённые ей Вячеславом за время их отношений, и без малейшей жалости отнесла их на помойку. Полная злости Ольга бросила все силы на подготовку к экзаменам и полно-стью сдала летнюю сессию на «отлично». Как следует порадоваться достигнутому успеху по причине душевной боли она не смогла и, чтобы хоть немного отпраздновать перевод на пя-тый курс, решила позвонить Елене с целью пригласить ее в кафе или на прогулку.
- Елена, это Ольга, - представилась она, когда услышала на другом конце провода го-лос подруги.
- Оля, привет, - ответила Елена. – Догадываюсь, как тебе сейчас тяжело, но очень про-шу успокоиться. Сама же понимаешь – такое бывает.
- Ты о чем? – не поняла Ольга.
- Ты, должно быть, очень рассержена на меня, но я хочу тебе сказать, что сделала это не со зла, да и причиной таких вещей всегда являются двое. Ты помни, главное, что жизнь на этом не заканчивается, и я думаю, что ты вскоре тоже найдешь свое счастье, как его нашла я.
- За что рассержена? Что ты вообще мне сейчас говоришь? – Ольга все еще не воспри-нимала сказанное Еленой.
- … То есть Слава тебе не сказал? – после полуминутного молчания спросила Елена.
Ольга покрылась холодным потом и вся задрожала, словно с ней случился эпилептиче-ский припадок. Ноги ее подкосились, руки ослабли так, что она с трудом удержала телефон-ную трубку рядом с ухом, в горло впился с десяток заноз – она потеряла возможность про-изнести хотя бы слово.
- Прости, - продолжал голос на другом конце. – Я думала, он с тобой полностью объ-яснился, и ты уже все знаешь. Как бы там ни было, спасибо тебе за все: и за настоящую дружбу, и за Славу. И я искренне желаю тебе быть счастливой и надеюсь, что мы через ка-кое-то время снова сможем общаться, как раньше, и, возможно, ты еще подержишь на руках моего малыша.
- Да чтоб ты сдохла, ****ь! – что было мочи завопила Ольга и бросила трубку. Про-стояв около получаса без движения перед зеркалом, она в одиночестве отправилась прогули-ваться по сурской набережной.
3
После долгих летних переживаний, ближе к октябрю, самочувствие Ольги слегка нала-дилось. Она вспомнила о подругах-сокурсницах и решила позвонить кому-нибудь из них. Эмма была звонку очень рада и пригласила Ольгу на музыкальный акустический концерт, который должен был состояться в ближайшие дни в малом актовом зале одного из местных дворцов культуры. В назначенный день Ольга и Эмма явились на упомянутое мероприятие, заняли места в первом ряду, в течение полутора часов внимательно выслушали музыкантов из Пензы, Кузнецка и Каменки, после чего конферансье объявил хед-лайнера: «А теперь, да-мы и господа, наш долгожданный гость из самого культурного, как говорят, города нашей страны – Санкт-Петербурга. Встречайте! Сергей Летецкий!» Под аплодисменты публики на сцену, держа одной рукой за гриф двенадцатиструнную гитару, вышел тридцати-тридцатипятилетний человек с черными, до плеч, волосами, темно-карими глазами, одетый в красную футболку и синие джинсы, и учтиво поклонился. Присев на стул и подкрутив пару колков, он подключил гитару к усилителю, направил микрофон ко рту и обратился к слуша-телям:
- Добрый вечер, дорогие пензенцы или (не знаю до сих пор, как правильно) может быть, пензяки. Очень рад снова оказаться в вашем славном городе. Один раз я уже сюда заезжал полгода назад, мне многое у вас понравилось, но тогда мое выступление ограничилось всего лишь дружеской кухней, сейчас же я вижу всех вас, глаза у вас добрые, а добрый слушатель – это уже половина хорошо сыгранного концерта. Надеюсь, вы по ходу концерта так и оста-нетесь добрыми, а мы с моей двенадцатиструнной любовницей постараемся сделать вас еще добрее. Кстати, есть такая поговорка: «если Вы играете на двенадцатиструнке, значит, гитару Вам куда больше нравится настраивать, чем играть на ней».
По залу пронеслись смешки одобрения, и Летецкий заиграл первую композицию.
Ольга сразу же обратила внимание, как выгодно отличаются его музыка и манера ис-полнения от того, что звучало на сцене прежде. Казалось, обладая лишь одной гитарой, он заполняет своим звуком и настроением весь, пускай и небольшой, зал. Иногда возникало ощущение, что звучит не один инструмент, а, по меньшей мере, три, причем играют они до завидного слаженно. Весьма скромный зал сиял радужными красками, обаятельная улыбка маэстро дарилась всем и каждому, но в какой-то момент Ольга почувствовала, будто эта улыбка дарится лишь ей одной, и сама заулыбалась в ответ, хотя уже почти три месяца не помнила себя улыбающейся.
Летецкий сыграл песни и композиции, принадлежавшие разным жанрам: прозвучали и жестковатый блюз, и нечто психоделическое, и регги, и даже скромные баллады. Через пол-часа после начала его выступления конферансье из-за левой кулисы жестом (что можно было видеть сидящим справа от центра зала) указал ему, что время закончилось, и маэстро, до-играв очередную песню, сообщил публике:
- К сожалению, наше время истекло, или, как говорил Михал Сергеич Горбачев, «Усё, рег’ламент», но сыграть и спеть вам хотелось гораздо больше. Надеюсь, что встречаемся не в последний раз и еще успеем друг друга порадовать: я вас – музыкой, вы меня – аплодис-ментами.
Зал зааплодировал.
- Пойдем, может, пообщаемся с этим питерцем? – предложила Ольге Эмма.
- В смысле? За кулисы? – уточнила Ольга.
- Ну, да.
- Как-то неудобно туда ломиться.
- Брось ты! Это ж мероприятие мой знакомый организовывал. Он нас пустит, - заверила Эмма и увлекла Ольгу к гримерке.
Возле гримерки стоял молодой человек и что-то подсчитывал на калькуляторе.
- Паша, - обратилась к нему Эмма, - у вас сегодня что-то вроде афтерпати планирует-ся?
- Планируется, - кивнул Павел. – Хочешь поучаствовать?
- Если только подругу со мной примете.
- Хорошо, подъезжайте ко мне в Арбеково. Мы бы взяли вас к себе в машину, но мест уже нет.
Через час Ольга и Эмма оказались в квартире Павла. Там уже находились Летецкий, жена хозяина и его же двое друзей.
- Я гляжу, нам везет, - сказал Летецкий, заметив пришедших девушек. – Вечер обещает быть нескучным.
Вечер и вправду не заставил скучать. Гости и хозяева расселись на полу в гостиной, разлили различные напитки по стаканам, Летецкий расчехлил гитару и спел присутствую-щим две недавно написанные, но еще недостаточно отрепетированные для вынесения их на большую публику, песни. Слушатели скромно поаплодировали. Почувствовав, что становит-ся несколько душновато, Ольга отправилась освежиться на балкон; через несколько минут Летецкий последовал за ней.
- Жарко? – обратился он к Ольге.
- Немного, - ответила Ольга.
- Я тебе попить принес, - сказал Летецкий и предложил Ольге стакан с вермутом.
- Спасибо, - Ольга приняла стакан и сделала глоток.
- Тебя ведь Ольгой зовут?
- Верно.
- Меня, как ты, наверное, поняла, Сергей.
- Поняла, - улыбнулась Ольга.
- Хорошо тут у вас. И звезды такие чудесные. Вон там, видишь? Орион можно разгля-деть, - Летецкий указал рукой на ночное небо.
- Да, звезды у нас и правда красивые. А у вас в Петербурге разве не так?
- Когда их видно, они и у нас красивы. Только летом у нас белая ночь, а зимой, весной и осенью все небо затянуто облаками. Так что, о наличии звезд мы большей частью только догадываемся.
Летецкий присел на порог и достал из кармана свернутую самокрутку.
- Что это? – спросила Ольга и присела рядом с ним.
- Ваши соседи из Кузнецка угостили. Интересно попробовать. Мы-то у себя в Питере чаще грибочками балуемся, - Летецкий вставил самокрутку в рот и поджег ее.
Сделав пару затяжек, он протянул ее Ольге, которая также сделала две затяжки и с не-привычки закашлялась.
- Не пробовала раньше? – удивился Летецкий, забрав самокрутку.
- Нет. Вообще курить – да, а такого нет.
- Да я тоже не любитель. Так… местного попробовать захотелось.
Ольга и Сергей передавали друг другу самокрутку до тех пор, пока не скурили ее пол-ностью, после чего Ольга, внимательно посмотрев на кисти рук Сергея, изрекла:
- Слушай… Какие же красивые у тебя руки!
- Брось ты, - засмеялся Летецкий, поправив длинные локоны. – У меня они несиммет-ричные: пальцы на левой длиннее, чем на правой. Это из-за того, что они при игре на гитаре больше тянутся.
- Сразу этого не заметишь.
- Гляди, - сказал Сергей и приложил одну ладонь к другой.
- Действительно, - подтвердила Ольга.
- Нескромный вопрос: у тебя волосы крашеные?
- Нет, я с рождения такая.
- Просто ты такая рыжая, каких я никогда не видел. Рыжейшая-рыжейшая! Как факел инквизитора!.. – Летецкий задумался. – Ох, я уже бред начал нести какой-то. Впрочем, какая разница? Я через три дня в Самару должен ехать – там тоже концертик небольшой сыграть. Хочешь поехать со мной?
- У меня занятия в университете в эти дни. Поэтому я останусь здесь. Ты же заедешь еще в Пензу на обратном пути?
- Не получится, к сожалению. Я после Самары сразу на Питер курс возьму. Но ты, если окажешься в нашем городе, найди меня – погуляем.
- Было бы здорово. Я у вас еще никогда не была. А ты много с концертами ездишь?
- Не очень. Хотелось бы больше. Но меня сейчас уже знают на Северо-Западе, теперь вот – Поволжье потихоньку осваиваю. Глядишь, и до Урала дело дойдет.
- Ты играешь всегда один, без ансамбля?
- Ага, - ухмыльнувшись кивнул Летецкий, - сам, бля, один, бля, как мой друг шутит.
- И не хотелось собрать группу?
- А зачем? Я и сам по себе обалденен. А так – еще бы с остальными участниками при-шлось делить славу и деньги. И того, и другого у меня пока не очень много. Но с тобой бы я с радостью поделился даже тем немногим, что имею.
Ольга выразительно заглянула в глаза Сергея. Сергей уверенно обнял ее левой рукой и поцеловал в щеку; она, растрогавшись, прильнула к его груди)
Стенограмма телефонного разговора Сергея и Ольги (линия С.-Петербург-Пенза, не-делю спустя после проводов Сергея)
- Оля, привет! Это Сергей из Петербурга!
- Сережа! Как рада тебя слышать!
- Как ты?
- Уже соскучилась. Всю неделю ждала твоего звонка. Было очень грустно.
- А я только вчера в Питер из Самары приехал, а сегодня почему-то снова зашел на Московский вокзал, встал на перроне и начал провожать уходящие поезда. Сам не знаю, по-чему меня сюда занесло.
- Наверное, ты стоял и сильно хотел уехать ко мне, чтобы обнять меня за плечи и уте-шить.
- Наверное, так и было. Я тоже по тебе соскучился.
- А я напечатала для тебя пять своих фотографий, надписала их, приложила к ним письмо и уже отправила до востребования, как ты просил. Так что, жди. Скоро дойти долж-ны.
- Это здорово. Жду-не дождусь!
- Я после того, как бросила конверт в почтовый ящик, зашла в книжный магазин, купила там карту Санкт-Петербурга, нашла угол Типанова и Космонавтов, и так сердце у меня заби-лось! Вот, думаю, здесь мой Сереженька живет!
- А я переслушивал сегодня балл <нрзб>
- Что-что переслушивал? Тебя не очень хорошо слышно, как-то фонит.
- Это, видимо, потому, что я из телефона-автомата звоню.
- А почему не из дома?
- Не хочу телефон родителей занимать. Мало ли, кто им будет пытаться дозвониться и не сможет.
- Ясно. Так что ты переслушивал?
- Баллады и блюзы «Чижа». Особенно «Скоро поезд» в этот раз зацепила. Наверное, в самом деле так сильно хочу к тебе, что всё на поезда тянет.
- А я родителям сказала, что ты приедешь в гости, когда сможешь. Они были не против.
- Хорошо. Душой и сердцем я уже, считай, в Пензе. Телом только пока еще нет… Лад-но, Оленька, за мной уже очередь выстроилась. Я как-нибудь потом еще позвоню.
- Понятно, пока.
Стенограмма телефонного разговора Сергея и Ольги (линия С.-Петербург-Пенза, 2 недели спустя после проводов Сергея)
- Оля, привет! Сергей. Спешу сказать, что получил твои фотографии! Какая же ты все-таки у меня красавица!
- Ой, Сережа, хорошо, что ты меня сейчас не видишь. Я аж покраснела.
- Я видел, на одной фотографии ты с гитарой. Ты разве играешь что-нибудь?
- Нет, это подружкина гитара. Она меня и фотографировала.
- Жаль, я бы хотел послушать, как ты поешь.
- Спеть – это я как раз могу. По телефону не буду, но обещаю: когда-нибудь ты услы-шишь, как я пою колыбельную.
- Меня недавно спросили, учился ли я где-нибудь играть на гитаре! Я не смог сдержать смеха. Что, говорю, неужели так похоже?
- А что? Я бы тоже подумала, что ты где-то учился.
- Да нигде кроме как в подъезде. Все сам.
- Просто ты самородок.
- Главное, что не выродок. (смех)
- У меня сон вчера красивый случился. Снилось, что я была у тебя в Петербурге, мы с тобой стояли на балконе, смотрели на качающиеся деревья и угощали друг друга какими-то странными стебельками наподобие перьев лука…
- Ничего себе! Я начало этого сна тоже вчера видел! Остальное только не запомнил. Мне вообще сны редко запоминаются.
- Надо же… какая-то мистика просто! Не знаю, что тебе и сказать на это.
- Похоже, у нас с тобой возникла особая, энергетическая, связь. Ты вот в прошлый раз сказала, что тебе было всю неделю очень грустно, а я по утрам просыпался со странной бо-лью в груди. Видно, чувствовал, что с тобой что-то не так.
- Сережа… какой ты милый… Сказочный почти. Не дай обстоятельствам испортить нашу сказку. Храни ее.
- И не подумаю. Я ведь часто выступаю, наблюдаю за реакцией слушателей. А на том концерте заметил твой взгляд, как ты улыбаешься… и просто не смог смотреть больше ни на кого кроме тебя.
- Правда? Самое смешное, что я улыбалась потому, что улыбался ты!
- Видишь, как мы друг друга развеселили!
- Скучаю по тебе. Жаль, ты далеко. Умеет жизнь шутить.
- Не переживай. Денежек подзаработаю – сразу к тебе приеду. Ладненько, пока проща-юсь. Жди моих звоночков.
- Целую тебя, милый.
Письмо от Сергея к Ольге (отправлено из г. Мурманска, Ноябрь).
Здравствуй, мое рыжее солнышко Оленька. Всего неделя прошла с момента отправки мной тебе двух писем, которые ты, вероятно, еще не получила, но обязательно получишь, если только мой стиль не будет оценен работниками почты настолько высоко, что они поже-лают оставить запечатленные мной на бумаге мысли себе на память.
Вчера отыграл квартирный концерт у старого приятеля. В этот раз народу, к сожале-нию, собралось не слишком много, поэтому, соответственно, и прибыли выступление прак-тически не принесло. Одно хорошо – деньги, потраченные на дорогу, вернулись. И на том спасибо, как говорится. Плюс, согласно традиции, странствующего музыканта хозяева попо-или и покормили. Очень здорово вчера посидели, душевно. Мурманчане, конечно, как обыч-но, употребляли спиртное без меры, а мне, хоть еще недавно я бы с удовольствием их под-держал в этом занятии, выпивать совершенно не хотелось. С тех пор, как встретил тебя, я потерял всякий интерес к градусосодержащим напиткам. Очевидно, потому, что от любви и так пребываю в эйфории. Ничего не скажешь – благотворно ты на меня влияешь. Благотвор-но, как никто.
Пока после концерта общались с мурманчанами, некоторые молодые ребята, которые тоже увлекаются музыкой, спели мне несколько собственных песен. Несмотря на то, что они на десять лет моложе меня и проживают в провинциальном городе, материал представили очень достойный. Впечатлившись их композициями, я пообещал им собрать публику в Пе-тербурге, на случай, если они к нам заедут. Полагаю, что их творчество может показаться интересным не только мне.
В который раз в жизни убеждаюсь, насколько гостеприимны северяне. Не сомневаюсь, что это самые гостеприимные люди в мире. Очень их люблю за доброту, а, возможно, и про-сто оттого, что и сам в каком-то смысле являюсь северянином. Можете говорить все, что угодно, но лучше, чем в Мурманске, Архангельске и Петрозаводске меня не принимали ни-где. Вроде бы и мой родной город считается северным, но такого гостеприимства я в нем не замечал. То ли дело в огромном количестве приезжих, то ли в том, что он сам довольно большой, и поэтому люди, живущие в нем, уделяют куда меньше внимания друг другу и меньше друг другом дорожат – всё больше собой. Что говорить, если я сам иногда вынужден бороться со своим эгоизмом, и, вероятно, это очень хорошо, что мое занятие музыкой вы-нуждает меня разъезжать по разным невеликим городам, и мне невольно приходится учиться у их жителей быть настоящим, а не лакированным. Хуже в жизни нет, чем забыть свою сущ-ность ради видимого престижа. Важно быть честным, причем честным, в первую очередь, по отношению к себе самому.
Сейчас <слово из 4-х букв зачеркнуто до невозможности прочтения> Виктор, любезно предоставивший мне место для ночлега, спит, а ко мне сон идти никак не хочет. Пишу тебе при скромном свете настольной лампочки. Так вот мне тебя не хватает. Жду-не дождусь, ко-гда вновь смогу заехать в ваш город, встретиться с тобой и наконец-то прикоснуться к тебе и, разумеется, не ограничиться одним лишь прикосновением…
Надеюсь в скором времени пообщаться с тобой по телефону или хотя бы получить от тебя свежее письмо. Пиши, как обычно, в Питер на индекс 196244 до востребования.
Обнимаю, целую,
твой Сергей.
P.S. Высылаю тебе текст совсем новой моей песни, посвященной тебе. Мурманчане ее оценили. Как видишь, мне после встречи с тобой хочется писать только что-то лирическое:
Снился сон мне в эту ночь:
Огненная чудо-дева
Унесла заботы прочь,
Залечила боль напевом.
Может, ведьма, может эльф
(А я в них не верил долго)
Отвела гулять на шельф,
Ангел мой, княгиня Ольга.
Я везенья не видал
Так давно, что звезд не помню.
Одиночества вассал,
Воздвигающий часовню,
Вновь обрел я благодать
И хочу взлететь настолько,
Чтобы нежно приласкать
Ангела – княгиню Ольгу.
Расстоянье не судьба:
Поправимо даже это.
Смутны времена не зря,
А чтоб мы искали света.
Несмотря на бремена
Я мечты лелею дольку,
Что увижу после сна,
Как и в нем, княгиню Ольгу.
Письмо от Ольги к Сергею (отправлено из г. Пензы, Ноябрь).
Привет, мой милый Серёжик! Буквально вчера получила от тебя очередное письмо и никак не могла от него оторваться. Дочитав в первый раз, не поверила, что это конец и ис-кренне хотела продолжения. «Еще, еще!» - звучало в сердце. Хочется верить, что новое письмо от тебя не заставит себя долго ждать.
У меня все в порядке, только очень не хватает тебя рядом. Сильно завидую мурманча-нам, что они смогли тебя увидеть, послушать твои песни, особенно завидую в том, что они услышали «Княгиню Ольгу», текст которой ты мне прислал, ведь я могу только предпола-гать, под какую музыку должны звучать эти слова. Очень хочется, чтобы ты поскорее наве-стил меня и спел мне ее вживую. Текст мне очень понравился. Он такой… искренний, такой нежный! А уж строчка «мечты лелею дольку» просто пробирает до глубины души – настоль-ко она эротична. Верю, что мечта твоя вскоре исполнится, и, пробудившись ото сна, ты дей-ствительно увидишь меня рядом.
Какими-то заметными событиями за последнее время похвастаться не могу. Разве что, недавно руководство нашей кафедры организовало традиционную встречу студентов пятого курса со студентами-первокурсниками. Было очень интересно взглянуть на подрастающее поколение, на их наивные и круглые от удивления глаза. Даже не верится, что еще четыре года назад я выглядела точно так же, как они. На встрече был небольшой банкет, первокурс-никам даже позволили выпить немного вина официально, ну, а неофициально наши юноши их немного споили за углом столовой, в которой, собственно, проходило мероприятие, для чего заранее купили и спрятали в сугробе ящик чего-то крепкого. В начале банкета выступил с короткой речью наш заведующий кафедрой, сообщил первокурсникам, что студент – это такое животное, которое плавает на поверхности науки и раз в полгода ныряет в ее глубины за стипендией, а также рассказал забавный случай из своей студенческой жизни. Это было, когда он учился на четвертом курсе и вынужден был подрабатывать на дизельном заводе. В результате по одному из предметов лекций он почти не посетил и к экзамену готовился, что называется, заочно. В день экзамена увидел возле аудитории своих ребят и, чтобы узнать, как следует обращаться к преподавателю, спросил у них его имя-отчество. Оказалось, что пре-подаватель находился среди ребят, просто выглядел довольно молодо, поэтому его легко можно было принять за студента. «Что я получил за тот экзамен – можете себе представить», - закончил рассказ наш заведующий. Далее на встрече были разные веселые конкурсы, одна из наших девочек исполнила красивый танец, двое ребят сыграли на гитарах. «Жаль, не было здесь моего Серёжика», - не без гордости подумала я. – «Он бы показал, как нужно играть на самом деле».
Не представляешь, как я счастлива, что встретила тебя. В моей жизни были две не слишком удачные попытки построить настоящие отношения: первая из них увенчалась изме-ной со стороны того, кому я доверяла, вторая закончилась еще страшнее –практически в один день я лишилась и любимого человека, и близкой, как я думала, подруги. Было и еще кое-что неприятное, связанное со вторым случаем, но об этом даже вспомнить страшно – не то, что рассказывать. Мне хочется верить, что теперь все будет иначе, что мы будем честны друг с другом. Иначе для чего нам дана была эта встреча? Ведь человек все же создан для счастья, да? Надеюсь, ты тоже в это веришь. Конечно, это несправедливо, что ты здесь, а я там (знаю, что написала неправильно – просто хотела вызвать у тебя улыбку). Но, возможно, так нужно. Ведь если любовь истинная, она способна преодолеть любое расстояние. К тому же это может быть специальным испытанием для нас: если мы выдержим это испытание - быть друг с другом на расстоянии, нам будет легко и тогда, когда мы окажемся вместе, и мы точно друг с другом уже не расстанемся ни при каких обстоятельствах.
В этот раз зимой у нас будет целая неделя отдыха между зачетной и экзаменационной сессиями, и мы сможем отпраздновать Новый год без лишней игры на нервах. Было бы здо-рово, если б ты приехал, и мы с тобой провели бы праздник вместе.
Так хочется написать тебе еще что-нибудь, но уже пора готовиться ко сну – завтра с утра придется рано идти в университет.
Пиши, звони почаще,
твое любимое рыжее солнышко. Оленька.
Стенограмма телефонного разговора Ольги и Сергея (линия Петрозаводск-Пенза, Де-кабрь)
- Оля, привет!
- Привет, любимый! Как я рада тебя слышать!
- Собираюсь сейчас выезжать из Петрозаводска, решил позвонить.
- Из Петрозаводска? Ты у меня прямо лягушонок-путешественник.
- Это точно. Но, похоже, следующее мое путешествие тебя несказанно обрадует. Я в этот раз неплохо заработал в Карелии, и смогу приехать на Новый год… угадай, куда?
-<пауза> Неужели ты приедешь ко мне в Пензу?!
- Да, моя хорошая! Именно к тебе.
- (очень громко и высоко) Аааааааааааааа!
- Ох, сколько у тебя восторга!
- Сколько же я ждала этого! Уже думала, если ты не сможешь, самой все бросить и уехать в Петербург.
- А оно вот, как здорово получилось: тебе и ехать никуда не пришлось. Гора сама при-дет к Магомету. Тебе что-нибудь привезти из северной столицы?
- Шутишь? Ты себя, главное, привези. Остальное – на твое усмотрение.
- Ну, я выберу в подарок что-нибудь красивое.
- Например, еще одну песенку сочинишь?
- Почему бы и нет? Тебе же понравилась «Княгиня Ольга».
- Очень. Кстати, хотела тебя спросить: почему Ольга – княгиня?
- Даже не знаю, что ответить. Чтобы это понять, придется долго копаться в мыслях и чувствах. Так ли это важно?
- Не очень. Все равно отличная песня. Но если поймешь, расскажи: интересно. Значит, в Карелии тебя хорошо приняли?
- Да, растет известность постепенно.
- Потом ты станешь всенародно известным музыкантом, и у меня будет «Она не вышла замуж за седого араба», как у «Чижа».
- Ну-ну, у «Чижа» там довольно плачевно закончилось. У нас должно быть все роман-тичнее и менее трагично, чем в той песне.
- Очень надеюсь на это. А скажи, ты детей любишь?
- Не могу сказать, что прямо обожаю, но понимаю, что когда-нибудь они и у меня бу-дут.
- Я бы хотела, чтобы они были у нас, когда мы наконец станем жить в одном городе.
- Будут… Обязательно будут.
- Я бы хотела больше одного и даже больше двух. Когда станешь известным музыкан-том, у нас будет столько денег, что мы сможем позволить себе дом с бассейном, и в нем бу-дут плавать наши детишки.
- Точно. А я буду им прямо в этот бассейн кидать тарталетки с черной икрой. Детиш-кам черная икра полезна.
- Ты такой очаровательный у меня. Даже не верится, что это в самом деле все с нами происходит. Когда все настолько хорошо, даже начинаешь искать где-то подвох.
- У нас с тобой только один подвох – полторы тысячи километров между нами. Но ведь есть телефон и почта, чтобы сократить это расстояние.
- Все равно недостает общения с тобой. Иногда хочется, чтобы ты звонил каждый день!
- У меня же не всегда хорошее самочувствие. Бывает, тоскую, от творческого кризиса мучаюсь, да думаю: зачем я буду портить настроение моему ангелочку? Лучше позвоню, ко-гда мне хорошо будет, и поделюсь с ней радостью.
-<слышен глубокий вздох>.
- Подожди немного, и увидимся. А сейчас ложись баиньки, да я на поезд поспешу: у меня уже должна посадка начаться.
- Будь осторожен в дороге, люблю тебя!
- Я тебя тоже, рыжее мое солнышко. Счастливо.
* * *
В канун Нового года, 31-го декабря, в половину седьмого утра Ольга отправилась на железнодорожный вокзал, чтобы встретить поезд из Москвы. В предрассветной темноте она заняла место на перроне и стала ожидать прибытия. Поезд пришел строго по расписанию, из пятнадцатого вагона вышел Сергей, держа в руках небольшую дорожную сумку и, заметив свою встречающую, приблизился к ней. Сердце Ольги учащенно забилось, и она буквально прыгнула на шею к своему возлюбленному.
- Солнышко! – нежно проговорил Сергей.
- Как я счастлива, что ты наконец-то приехал! – со слезами счастья на глазах произнес-ла Ольга.
- Не забирай все счастье себе, - пошутил Сергей. – Дай мне тоже побыть счастливым.
Крепко поцеловавшись, влюбленные взялись за руки и пошли, скрипя свежевыпавшим снегом, в сторону дома Ольги.
- Как добрался? – задала вопрос Ольга.
- Бывало и лучше, - ответил Сергей. – Хорошо хоть в этот раз при пересадке день в Москве одному проводить не пришлось: я туда приезжал помочь одной группе, у которой бас-гитарист внезапно сбежал, поэтому три дня между поездами был вместе с хорошими знакомыми, они меня на пензенский «паровоз» и посадили. А вот в поезде никак уснуть не мог, хоть и «Феназепама» на дорожку принял. В следующий раз сидячее место до вас брать не буду. Там же они как в вагоне расположены: кресла стоят с одной стороны по ходу дви-жения, с другой – против. В центре они встречаются. Так мне как раз место на стыке доста-лось! Ехал, как дурак: все могли расслабиться и ноги вперед вытянуть, а я – нет, потому что впереди ноги соседа мешали. Жутко не выспался.
Дома Сергея тепло встретили родители Ольги, мать накормила его завтраком в виде яичницы с парой сосисок и предложила с дороги лечь поспать, от чего Сергей вежливо отка-зался, объяснив, что проделал такой внушительный путь отнюдь не для того, чтобы тратить драгоценное время на сон.
- Вы тогда можете с Олей пока погулять, - посоветовал отец. – а мы с матерью приго-товлением закусок займемся. Потом покажем, где что лежит перед уходом.
- А мы разве не вместе будем Новый год встречать? – не понял Сергей.
- Ольга не рассказала еще? Мы в гости к друзьям идем праздновать, а вы – тут будете.
- К нам еще моя подружка (ты помнишь ее – Эмма) с молодым человеком придут, - по-яснила Ольга. – Вчетвером посидим.
- Может, от нас помощь в приготовлении нужна? – учтиво поинтересовался Сергей.
- По мне лучшая помощь – не мешать, - улыбнулась мама. – Да и неприлично гостей, которые приехали-то всего на четыре дня, к плите ставить.
Когда они вышли на прогулку, Ольга повела Сергея в сторону Московской – централь-ной улицы города. Заснеженный город постепенно просыпался и готовился к встрече года черной лошади.
- Если честно, - призналась Ольга Сергею, - вчера перед сном чуть не заплакала. Пред-ставила: приедешь ты на Новый год, затем уедешь, а что мы будем делать дальше?
- Глупая эта мысль, - успокоил Сергей. – Все будет так, как должно. Лишнего тут ду-мать не надо, лучше наслаждайся моментом. Мы гуляем вместе по Пензе! Что может быть сейчас лучше?
- Разве только гулять вместе по Петербургу. Я бы хотела посмотреть, как ты живешь. Да и саму северную столицу посмотреть – тоже. Все вокруг говорят: «Питер, Питер! Краси-во! Бесподобно!», а я и не была в нем ни разу в жизни.
- Это зря, у нас действительно очень красиво, только лучше на эту красоту смотреть летом.
- Я бы и зимой с радостью посмотрела. Позвал бы меня к себе, что ли, хоть раз.
- Ты что? – Сергей резко махнул рукой, - Питер все-таки город дорогой, а я пока всего лишь бедный музыкант, только начинающий набирать популярность и живущий с родителя-ми. Мне, получается, и приютить тебя сейчас там негде. Вот заработаю денег побольше, сниму отдельную квартиру – тогда приезжай. Можешь даже насовсем.
- Я уже немного размышляла над этим. Мне же полгода всего доучиваться осталось. Надо на работу куда-то после защиты диплома устраиваться. Как в Питере с работой сейчас?
- Да как везде – не слишком хорошо. В ближайшее время искать там трудоустройства я бы не советовал.
К вечеру Ольга и Сергей вернулись домой, проводили родителей в гости, встретили Эмму и ее молодого человека Максима и принялись накрывать на стол. Фоном подготовки к празднику являлся работающий телевизор, по которому транслировались старые музыкаль-ные кино- и видеозаписи. Одной из таких оказалась запись исполненной всеми участниками группы Beatles песни Yesterday, услышав первые звуки которой, Сергей сразу же пригласил Ольгу на танец. «У этой песни интересная история, - поведал он. – Ее мелодия Полу Мак-картни приснилась, он ходил пару дней, напевал ее знакомым, спрашивал, не слышали ли они ее где-нибудь, и, убедившись, что мелодия оригинальная, написал на нее песню. Правда, считать ее песней «Битлз» не совсем корректно. На пластинке звучит лишь голос и гитара Маккартни и струнный квартет. Я сам впервые сейчас слышу, чтобы она всеми Битлами ис-полнялась.»
- А тебе когда-нибудь снилась песня? – спросила Ольга.
- Пару раз случалось.
Ближе к полуночи Максим переключил телевизор на первый канал, Сергей открыл шампанское и наполнил им бокалы, все выслушали очередное не отличающееся оригиналь-ностью поздравление президента, после чего куранты на Спасской башне пробили двена-дцать раз, и, дружно чокнувшись хрусталем, хозяйка и гости начали выпивать и закусывать. Далее перешли к процессу вручения подарков: Ольга преподнесла Сергею в подарок фляжку в кожаном, с металлическими заклепками, чехле, он ей – маленькую музыкальную шкатулку, играющую несколько тактов песни «Ach, du lieber Augustin», Эмма вручила Максиму лыжные очки, он ей – кулончик в форме буквы «Э», от них обоих Ольга с Сергеем получили сувенир в виде стеклянного, состоящего из двух половинок-по одной на каждого, сердца, Ольга ода-рила друзей фотоальбомом для общих их фотографий. Сергей, извинившись за то, что не привез Эмме и Максиму из Петербурга ничего материального, расчехлил гитару и в качестве подарка спел присутствующим песню про княгиню Ольгу, чем сильно растрогал свою воз-любленную.
- Здорово играешь, - похвалил Максим. – Ты только гитарой занимаешься или еще ка-ким-то инструментом?
- Еще на бас-гитаре немного упражняюсь, - ответил Сергей. – Вот буквально позавчера играл одной москвичке. У них из группы басист недавно ушел – она мне позвонила, чтобы помог им на концерте. Я обычно в группах не играю, но с ней у нас отношения хорошие все-гда были – решил не отказываться; к тому же, Москва была по пути к вам. За день до вы-ступления прогнали программу, сыгрались довольно быстро. На сцене так слаженно звуча-ли… Но надо мной москвичка эта пошутить умудрилась: кое о чем меня не предупредила. Мы должны были спеть колыбельную со словами что-то вроде «спит давно мой друг…» и так далее. И играем так вот во время выступления миленькую эту балладу, как вдруг бара-банщик дает сбивку, и команда заводит рок-н-ролл. Ну, я по инерции включился в ритм, а подруга запела:
«Мой друг не любит ретроградов
И пластинки в стиле «ска»,
Из Пензы и из Ленинграда
Он докричит до Мурманск;»
Она в курсе, что я «ска» считаю примитивом и по европейской части страны часто мо-таюсь. Решила, видимо, сюрприз мне сделать. Я как понял, что это про меня поется, выдал на басу такой классный пассаж в проигрыше… Понимаешь, всё на сцене. Чистая импровизация. Ощущение, как будто любовью позанимались, но только без прикосновения.
Услышав последнюю фразу, Эмма внимательно взглянула на Ольгу, которая из-за ска-занного почувствовала себя не совсем удобно.
Около трех часов ночи Ольга предложила Сергею уединиться в ее комнате с целью ма-лость передохнуть. Сергей с радостью принял ее предложение. «Не скучайте пока, мы скоро вернемся», - обратилась Ольга к гостям. Очутившись в комнате вдвоем, они с Сергеем обня-лись, он наспех снял с Ольги одежду, разделся сам и прижался к объекту желания всем те-лом. Страсть захлестнула их, они стали самозабвенно друг друга ласкать ладонями, затем Сергей уложил Ольгу на кровать животом вниз, вошел в нее сверху и, поглаживая одной ру-кой ее шею, начал производить энергичные движения. Ольга тихонько застонала. Через ка-кое-то время устав от однообразия, он, подогнув ей левую ногу, повернул ее на правый бок и, схватив ее обеими руками за бедро, снова стал двигаться в прежнем темпе. Ольга, закрыв глаза от удовольствия, сжала в кулаке угол наволочки. Наконец Сергей уложил ее на спину, подсунул ей под ягодицы подушку и резко вонзился ей между бедер. Почувствовав невидан-ный до сего момента пик наслаждения, Ольга задергалась всем телом и зажала собственный рот рукой, чтобы в переизбытке ощущений не закричать на весь дом. Тяжело дыша, она нежно отстранила Сергея от себя, прижала его к стене, стала целовать его грудь, плечи, жи-вот, и, спустившись чуть ниже, обхватила губами сосредоточение его страсти. Сергей, резко вытолкнув воздух из легких, одобрительно погладил ее по голове. Сделав губами несколько возвратно-поступательных движений, Ольга почувствовала, как нарастает напряжение Сергея и позволила ему излиться прямо в полость ее рта. В изнеможении Сергей прилег на просты-ню.
- У тебя это было в первый раз? – вопрошающе вымолвил он. – Я о том, что ты сделала в конце.
- В первый, - подтвердила Ольга, промокнув губы салфеткой – Я раньше такого не де-лала. А что, так заметно?
- Немного, - улыбнулся Сергей. – Но мне было очень приятно. Может быть, даже еще приятнее от того, что в этом плане я оказался у тебя первым.
- Даже не знаю, что со мной случилось. Мне никогда не хотелось этого делать: я счита-ла это чем-то неприличным и противоестественным.
- Значит, просто раньше ты не встречала мужчину, которому хотелось бы доставить такое удовольствие. Можно я тебя кое о чем попрошу?
- О чем?
- Попозируй мне для парочки фотографий обнаженной.
- Зачем тебе это нужно?
- Я буду в Питере один, мне будет скучно и холодно, а так – посмотрю на тебя, краса-вицу, и мне сразу станет теплее.
Сергей встал с кровати и, покопавшись в сумке, извлек из нее фотоаппарат.
- Постой, а как же ты печатать фотографии собираешься? На меня в неглиже что, все питерское фотоателье глазеть будет?
- На этот счет не волнуйся. У меня в ателье друг работает, я попрошу его предоставить мне аппарат минут на десять – никто кроме меня этих фотографий не увидит.
Недолго подумав, Ольга поборола сомнения и дала согласие на съемку.
Через полчаса Ольга и Сергей вернулись к гостям, Эмма с Максимом побыли с ними до шести утра, после чего разошлись по домам. Почувствовав приятную усталость, Ольга от-правилась спать, а проснулась, когда на часах уже был полдень. Первое, что она увидела, было то, как полностью обнаженный Сергей сидит за письменным столом и что-то пишет на тетрадном листе. Не спеша, Ольга поднялась с постели и направилась к возлюбленному. За-метив это, Сергей быстро сложил лист вчетверо и поместил его в карман висящих на стуле собственных джинсов.
- Что писал? – спросонья спросила Ольга.
- Текст новой песни сочинял, - уверенно ответил Сергей.
- Можно мне почитать?
- Нет-нет! Плохая примета – показывать недописанный текст. Когда допишу, пришлю тебе его в письме.
Вдоволь нагулявшись с Сергеем в следующие три дня, Ольга, как и планировалось, проводила его на московский поезд. Через два дня он позвонил ей по телефону и сообщил, что успешно добрался до Петербурга.
* * *
Ольга сидела за столиком, на котором стоял бокал с коктейлем «Текила-сансет», в аб-солютно пустом полумрачном кафе и курила тонкую сигарету. Немного развеяв рукой та-бачный дым, рядом с ней присела Эмма.
- Привет, рыжая. Что случилось? – спросила она подругу.
- Хорошего, к несчастью, ничего, - ответила Ольга.
- Рассказывай тогда уж, а то мне ничего непонятно.
- Что ж, слушай, - Ольга глубоко затянулась. – Наверное, я достаточно созрела, чтобы поделиться этим с тобой. Месяц назад Сергей приезжал – Летецкий который. На восьмое марта. Совершенно внезапно. Решил мне сюрприз устроить. У него получилось: я очень сильно обрадовалась его визиту. Мы переночевали у меня; утром он поехал к твоему знако-мому Паше, чтобы что-то у него забрать, а я собиралась присоединиться к нему позже в цен-тре города. Когда я уже почти собиралась выходить, я, зная, что Сергей ушел без докумен-тов, решила на всякий случай захватить его паспорт, который должен был лежать в его до-рожной сумке. Я… я честно не собиралась в ней рыться – это не в моих правилах, но мое внимание привлек тонкий фотоальбомчик. Взяв его в руки и раскрыв на первой странице, я тут же чуть его не уронила. Там было фото в стиле ню неизвестной мне девушки.
- Что такого? – усмехнулась Эмма, - У моего Максима тоже дома есть эротические журналы.
- Подожди, Эммочка. Дослушай. Я принялась его листать, там было много девушек, снятых в самых разных позах, причем фотографии были любительские. И под каждой была подпись. И в подписях были указаны не имена, а названия городов: Мурманск, Архангельск, Вологда, Петрозаводск, Самара, Казань, Нижний Новгород… На кое-каких фотографиях можно было легко узнать Сергея. Он был запечатлен в момент интимных отношений с неко-торыми из девушек. Не могу описать тебе мои чувства: у меня сразу включилось отрицание увиденного. «Нет, - подумала я, - не может ничего этого быть. Если я это и вижу, то наверня-ка оно было когда-то давно, он просто не успел еще выбросить. Может быть, просто забыл, что этот альбом вообще лежит у него в сумке. Но перевернув очередную страницу, я увидела на ней свою фотографию – также в обнаженном виде. Под ней красовалась подпись «Пенза».
- А ты ему посылала свою интимную фотографию?
- Нет, я ему просто позировала на Новый год, он фотографировал сам. Я никогда нико-му не позировала, а тут – он попросил, я и согласилась. Он хотел, чтобы моя фотография его согревала перед сном. Видно, ему совсем плохо спится, раз одной моей фотографии ему для согрева недостаточно. Потом я перелистала фотоальбом еще раз, и все сомнения отпали: под фотографиями были указаны даты съемки – отдельные были сделаны, когда мы уже перепи-сывались и созванивались. В полуистеричном состоянии я вытряхнула всю его сумку и «на десерт» получила самый главный подарок – из одного из боковых карманов выпало обру-чальное кольцо. Найденные фотографии я со злости разорвала и выбросила, вытряхнутые вещи сложила обратно в сумку, бросила туда его подарок – шкатулку с «Августином», туда же бросила свой кусок стеклянного сердца, что вы с Максимом дарили.
- А с ним ты потом говорила?
- Немного. Он после того, как навестил Пашу, отправился в условленное место нашей встречи и, безрезультатно прождав там меня час, поспешил домой. А дома я его дальше прихожей не пустила. Вручила ему собранную сумку и попросила показать правую руку. Ко-гда он показал, я надела ему на безымянный палец его кольцо, тут он все и понял. Он как-то нелепо пытался извиниться, говорил, что это «не то, что я думаю», но я попросила его вооб-ще ничего больше не говорить. «Я думала, ты по-настоящему любишь, - сказала я ему. – А ты что же, как консервированную тушенку меня использовал: приехал, открыл банку, подъел и поехал дальше?» Он опять что-то попытался сказать, напомнив при этом школьника, у ко-торого мама в дневнике обнаружила двойку, но я велела ему покинуть мой дом и забыть навсегда адрес. И тут он показал всю свою прагматичность. Сказал: «Куда же я ночевать пойду, красавица? Мне до поезда еще четыре дня!» На это я посоветовала ему съездить к од-ной из натурщиц в Самару. «Здесь недалеко», - говорю.
- Ничего себе лягушонок-путешественник, - покачала головой Эмма. – Верно говорят, что музыканты – самый циничный народ.
- Ах, Эммочка… - схватилась за лоб Ольга. – Я же еще не все сказала. Этот лягушонок-путешественник мне вдобавок ко всему со своего болота хламидий привез! Сейчас лечусь.
- Господи, Олечка, тебе двадцать два года через два дня! Тебя до сих пор предохра-няться не научили?
- Да я ж по наивности ему доверяла. Думала, не может он ничем болеть.
- Ага, тридцатидвухлетний мужик, да еще вдобавок музыкант. Ты всерьез рассчитыва-ла, что он девственник?
- Конечно, на такое я не рассчитывала. Но я верила, что он любит меня и поэтому не станет рисковать моим здоровьем. Полагала, если не стал предохраняться, значит он уверен в отсутствии у себя болезней.
- Да уж, родная, обидно, - Эмма с сожалением взглянула на подругу.
- Даже не это обидно больше всего. У него оказалось, как говорится, в каждом порту по девке. И больше всего обидно чувствовать сейчас себя одной из них. Ведь он так правдопо-добно делал вид, что я единственная…
4
Успешно защитив выпускную квалификационную работу и получив диплом с отличи-ем, Ольга решила двигаться навстречу своей мечте – счастливой жизни в какой-либо запад-ноевропейской стране, основной из которых она рассматривала Германию. Довольно быстро осознав, что в родной Пензе достаточное количество денег для осуществления упомянутой мечты ей заработать не удастся, простившись с родителями, Ольга отправилась на заработки в гости к своей двоюродной сестре Галине, жившей в то время в одном из юго-восточных районов столицы.
Первые свои столичные выходные Ольга провела прогуливаясь по историческим ме-стам города с Галиной и ее супругом Анатолием. Они продемонстрировали ей Красную площадь, кремль, собор Василия Блаженного и проводили по Арбату и Кутузовскому про-спекту до Поклонной горы.
- Самый главный в стране Парк победы, - пояснил Анатолий, когда все трое достигли Главной аллеи. – Впрочем, значение его с каждым годом все больше утрачивается.
- Почему? – не поняла Ольга.
- Потому что эта победа имела место аж пятьдесят семь лет назад. Сколько сейчас осталось в живых тех, кто ее помнит? Кто вообще помнит ту войну? Те поколения уходят, война забывается, и это очень грустно.
- А есть ли смысл помнить трагическое? По-моему, куда легче жить без подобных вос-поминаний.
- Зря ты, Оль, так. Новая война не случается до тех пор, пока помнят старую. Поэтому помнить необходимо. Впрочем, это даже не только войны касается. Забыв какие-то свои ошибки, будешь их повторять до бесконечности. Ну, или точнее, до самого конца.
- Хватит философии, - оборвала Галина. – пойдемте к обелиску.
- Как же здесь красиво! – восхитилась Ольга, оказавшись на пике горы и оглядевшись вокруг. – Вот, что значит «столица». Надо было сразу после окончания школы к вам переез-жать да здесь поступать в университет.
- Чем же тебе Пенза не по нраву? – удивилась Галина, - когда я была там, мне очень понравилось: небольшой, но очень зеленый город, трехэтажные домишки в центре… тихо, спокойно. Не в пример нашей суете. Будь моя воля, я бы жила именно в таком месте. Един-ственное, что мне бы не подошло – уровень доходов. Ниже определенной суммы всегда трудно спускаться. В каком-то смысле, деньги – это наркотик: и привыкание вызывает, и дозу все время хочется повысить.
- Вот-вот. Уровень доходов там позволяет разве что выживать, но никак не жить. А здесь все-таки возможностей заработать куда больше.
- Ну, сейчас я тебя немножко остужу. Жить здесь ты еще не начала, а только осваива-ешься и достопримечательности разглядываешь. Я очень люблю всем переезжающим к нам из малых городов рассказывать один анекдот: попал мужчина в чистилище, ему говорят: сделал ты в жизни поровну и плохого, и хорошего, поэтому можешь выбрать, куда тебе направиться: в ад или в рай. «Покажите мне», - говорит он. Показали ему рай. Там кругом одни праведники, молитвы читают все подряд, скучно. Показали ад. Там пиво пьют, в карты играют, с девками голыми пошучивают. Ему понравилось, он ад и выбрал. Тут же черти его схватили и кинули на раскаленную сковороду. «Вы что?! – кричит он, - Вы же показывали мне совсем другое!» А ему в ответ: «А не надо путать туризм и эмиграцию».
В течение первого же месяца обежав около десяти московских промышленных пред-приятий и на каждом из них получив отказ в приеме на работу в виду отсутствия у нее какого бы то ни было опыта, а заодно и наличия всего лишь провинциального, хоть и украшенного красной коркой, диплома, Ольга решила не терять надежды на более-менее престижное тру-доустройство и занялась, чтобы как-то себя прокормить первое время, неквалифицирован-ным трудом. Полдня она работала официанткой в ресторане, находившемся в центре города, полдня – уборщицей в аптеке, а иногда по вечерам ей все-таки удавалось напрячь ум и от-дохнуть от механических действий в стиле «кушать подано» и «бери больше – кидай даль-ше»: Ольга стала также подрабатывать частным репетитором немецкого языка. Поскольку никакого документа, подтверждающего квалификацию в сфере преподавания иностранных языков, она не имела, единственным ее конкурентным преимуществом оказалась невысокая стоимость оказываемых услуг.
Если труд уборщицы являлся достаточно монотонным, то о работе официантки такого сказать было нельзя. Посетители ресторана попадались самые разные: вежливые и хамова-тые, спокойные и капризные, щедрые на чаевые и жадные, опрятные и не очень. Однако об-служивание одного из клиентов Ольга запомнила надолго.
- Я смотрю, у вас солянка есть, - перевернув страницу меню, констатировал немолодой мужчина в сиреневом классическом костюме.
- Верно, есть, - улыбнувшись, кивнула Ольга.
- Вкусная?
- Пока что никто не жаловался.
- Значит, я буду первым! – громко сказал мужчина и засмеялся.
Ольга взглянула на него непонимающе.
- Шучу так, - пояснил мужчина. – Я просто недавно в командировку в Питер ездил на «Красной стреле», так там в вагоне-ресторане подавали изумительнейшую солянку. Инте-ресно, сможет ли с ней сразиться ваша.
- Так Вы попробуйте и оцените, - предложила Ольга, которой упоминание о Петербурге особого удовольствия не доставило.
- Уговорила-таки! Значит, неси солянку и двести пятьдесят водочки «Абсолют».
- Хлеб желаете?
- А как же? Два куска.
- Еще что-нибудь?
- Номер телефона твой можно.
- Что, простите? – переспросила Ольга.
- Ничего, ничего, - махнул рукой мужчина. Солянку неси.
Спустя двадцать минут Ольга подала на стол посетителю сделанный им заказ.
- Что-то долго ты, - сделал он замечание.
- Так ведь суп еще приготовить надо, - пояснила Ольга.
- Ну, а водочку? Водочку-то можно было и сразу принести. Или как, вы тут ее тоже са-ми готовите?
- Я подумала, зачем Вам нужен напиток без первого блюда?
- Как зачем? В порядке этого… аперитива.
- Прошу прощения, что не догадалась.
- Да не волнуйся. Если хочешь, присядь со мной.
- Вообще-то я в данный момент на работе.
- Можно подумать, работа официанткой – это такая работа, которой надо изо всех сил держаться.
- Может быть, и нет, но я предпочитаю держаться.
- Тогда, может, после работы куда-нибудь сходим? До скольки ты сегодня?
- Не хочу показаться грубой, но Вас мой рабочий график не касается.
- Ты зря отказываешься. Я бы тебя хорошо накормил и напоил.
- Знаете что? Ведите себя прилично! – оскорбилась Ольга.
- Не хочешь, значит, со мной? – нахмурился посетитель, - Ну, смотри.
Ольга развернулась, чтобы уйти на кухню, и внезапно почувствовала, как ее ущипнули за ягодицу.
- Да Вы что себе позволяете?! – крикнула она на посетителя. – Мне охрану позвать?!
- Ты не охрану. Ты мне сейчас метрдотеля позовешь, - услышала она в ответ.
- Это еще зачем?
- Тебя не касается. Зови метрдотеля. И сама не забудь с ним прийти.
Спустя две минуты к столику посетителя Ольга привела метрдотеля.
- Здравствуйте. Чем могу помочь? – обратился он к клиенту.
- Здравствуйте. Объясните, пожалуйста, как Вы допускаете такое паршивое качество обслуживания в вашем ресторане?
- В чем, собственно, дело?
- В этом! – посетитель указал пальцем на тарелку с солянкой в которой плавал сгусток неразмешанной сметаны с лежащим на нем длинным волосом рыжего цвета.
Метрдотель выразительно взглянул на опешившую Ольгу.
- Аркадий Васильевич, это честно не я, - тихо произнесла она.
- А как такое могло получиться?
- Я не знаю, я же проверяю всегда тарелки, и, когда я ее подала на стол, на ней все было в порядке.
- Во всем ресторане у тебя одной рыжие волосы.
- Слушайте, этот, если так можно выразиться, господин пытался со мной знакомиться, я не отреагировала. Может, он так отомстить хочет. В конце он даже ущипнул меня сзади! Возможно, для того, чтобы взять, а затем подбросить в суп упавший на юбку мой же волос. Но я в этом не виновата!
- Извините, это правда? – спросил метрдотель у посетителя.
- Да Вы кого слушаете? – возмутился тот, - какую-то дешевую официантку? Мне, мо-жет, лучше к вашему директору обратиться, с ним на равных поговорить?
- Что Вы, не нужно. Суп Вам заменят, с персоналом мы разберемся,- успокоил метр-дотель и скомандовал Ольге унести тарелку.
Ольга послушно взяла тарелку с солянкой и моментально выплеснула все ее содержи-мое на посетителя.
- Ты что охуела, дрянь?! – вскочив из-за стола, заорал обезумевший клиент.
- Думаю, ты знаешь, что теперь тебе нужно сделать, - сказал Ольге метрдотель.
Неделю спустя после увольнения из ресторана, Ольга трудоустроилась в располагав-шееся поближе к дому сестры кафе на полный рабочий день, в связи с чем смогла позволить себе оставить труд уборщицы и уделить чуть больше времени репетиторству. В насыщенном ритме незаметно пролетели август, сентябрь и октябрь, а в последний месяц осени за услу-гами по обучению немецкому языку к Ольге обратился мужчина тридцати четырех, как он сообщил в телефонном разговоре, лет, что поначалу ее сильно удивило, так как ее клиентами в основном являлись средние и старшие школьники.
- Нечасто Вам, наверное, такие немолодые ученики попадаются, - предположил муж-чина, приняв Ольгу в своей квартире в первый раз.
- Вы правы, - согласилась Ольга.
- Валентин, - представился мужчина.
- А я, как и было указано в объявлении, Ольга.
Валентин провел Ольгу в гостиную и предложил присесть на диван, перед которым стоял прямоугольный журнальный столик. Приняв предложение, она раскрыла свой порт-фель и извлекла из него необходимые методические материалы.
- Для начала расскажите мне, какую цель Вы преследуете, изучая немецкий язык, - по-просила она Валентина. – Собираетесь куда-то ехать или просто для общего развития?
- Цель проста довольно. Я устроился на работу недавно в одну немецкую контору, ме-ня приняли на должность ведущего инженера. Языка я совсем немецкого не знаю, а высшее руководство держит в правилах, что карьерный рост сотрудника возможен только если он разговаривает на понятном этому руководству языке. Точнее даже будет сказать, на родном языке руководства. Так-то на английском мы общаемся, конечно, но мне бы хотелось, чтобы меня воспринимали там как совсем своего. Вот, например, мой начальник – он мой ровесник практически (на четыре года всего постарше будет), так он как специалист совсем неумный. Зато по-немецки отлично, как говорится, шпрехает, и этим германцам нашим сильно нравит-ся. Я и подумал, что если подучу немецкий, то впоследствии смогу занять его место и отде-лом точно не хуже буду управлять.
- Валентин, - мило улыбнулась Ольга, - это напоминает что-то классическое детское: «Когда я вырасту, я стану большой, как папа».
- Оля, я попрошу Вас про папу при мне не упоминать, учитывая, что я в принципе не знаю, что значит для человека отец. Меня вырастила мама.
- Извините, - Ольга потупила взор. – Я не знала, что Вас заденет моя фраза. Лишь хоте-ла уберечь от наивных размышлений. Ведь никто не гарантирует, что, если Вы выучите язык, Ваша карьера пойдет в гору.
- Я уверен в одном: если не выучу, то точно не пойдет.
- Главное, чтобы потом не сочли, что напрасно учились. С чего Вы бы хотели начать обучение?
- Можно прямо с алфавита. Я ведь пока даже не знаю, как у немцев буквы называются.
Ольга стала проводить полуторачасовые индивидуальные занятия для Валентина два раза в неделю. Он показал себя прилежным учеником и послушно выполнял все предлагае-мые ему задания, хотя периодически и отмечал, что немецкий дается ему тяжелее, чем ан-глийский.
- Ничуть не удивительно, - успокаивала Ольга. – Во-первых, английский Вы учили в школе, а в юном возрасте все дается гораздо легче, чем в более зрелом, а во-вторых, немец-кий действительно сложнее будет. Нам в университете профессор философии рассказывал про Гегеля, как к нему однажды обратился француз Огюст Конт (тоже известный философ) с просьбой изложить его философию кратко, популярно и по-французски, на что Гегель отве-тил: «Мою философию нельзя изложить ни кратко, ни популярно, а тем более – по-французски».
На шестом занятии во время словарного диктанта шариковая ручка Валентина отказа-лась писать, и он попросил Ольгу передать ему другую. В момент передачи ручки он вытя-нул безымянный палец и нежно погладил им ладонь своей преподавательницы. Ольга засты-ла на месте и, слегка зардевшись, тихо вымолвила:
- Что это было?
- Извини, пожалуйста, - оправдался Валентин. – Мне просто захотелось почему-то так сделать.
- У Вас же должна…
- Можешь говорить мне «ты», я не считаю себя старым.
- Хорошо, у тебя… должна же быть причина, почему ты так сделал. Ты что-то ведь хо-тел этим сказать.
- Еще раз извини. Не хотел тебя смутить. Просто ты мне понравилась, и я не удержал-ся.
- Вообще, - Ольга издала нелепый смешок, и на ее глазах выступили слезы, - ты мне тоже нравишься. И я… не знаю даже, прилично ли это говорить, хотела бы попробовать быть с тобой вместе.
- В каком смысле? – уточнил Валентин. – Ты хочешь встречаться со мной?
- Встречаться? – задумалась Ольга, - Ну, да. Хотя бы так.
Помимо двух вечеров будних дней, в которые Ольга и Валентин занимались немецким языком, преподавание которого в силу недавно возникшей определенной близости учителя и ученика отныне осуществлялось на бесплатной основе, они стали проводить вместе выход-ные. Валентин показывал Ольге достопримечательности зимней Москвы, Ольга наслажда-лась увиденным. Ольга рассказывала ему о своих любимых книгах, Валентин ей – о своих менее высоких, но куда более дорогих в денежном, да и не только, плане, увлечениях. В частности, о страсти конструировать треки из немецкой игрушечной железной дороги и кол-лекционировать локомотивы с вагонами от нее, склеивать пластмассовые модели танков, са-молетов и вертолетов, а также забавляться с машинами на радиоуправлении.
- Откуда же у тебя такое влечение к детским игрушкам? – недоумевала Ольга.
- Это не просто детские игрушки! – возражал Валентин, - В них очень даже могут иг-рать взрослые. Ведь железная дорога, самолеты – все это настоящие инженерные конструк-ции, для их создания нужно включать творческую мысль. Между прочим, настоящие разра-ботчики прежде, чем создать какой-то объект, всегда делают сначала уменьшенную копию.
- Ну, а машинки? Где здесь-то творческую мысль включать надо?
- Машинки… Это я, когда студентом был, кто-то по видеомагнитофону мне показал фильм «Назад в будущее» (он тогда года три, наверное, как вышел). Там у профессора Брау-на был пульт управления настоящей большой машиной, и мне сразу захотелось иметь такой же. Чтобы все, что катится, летает или плавает, могло обходиться без водителя или пилота. Вот и изучаю радиоуправляемые машинки с тех пор: надеюсь когда-нибудь сделать компакт-ный вертолет на радиоуправлении. В Америке, я слышал, недавно уже сделали такой беспи-лотник, но цена его составляет где-то в районе тысячи долларов за штуку. Я бы хотел суще-ственно удешевить конструкцию.
- А зачем такой вертолет нужен?
- Как зачем? К нему же можно что угодно прицепить: груз какой-нибудь, фотоаппарат наконец, чтобы сверху землю фотографировать. Большой вертолет в небо поднимать много денег стоит, а так удалось бы сэкономить.
- Ты только запатентовать свою разработку не забудь, когда изобретешь, - заулыбалась Ольга, – а то всяческие гениальные технические решения часто воруют недоброжелатели.
- Ты вот что, думаешь, я фантазирую просто? Я всерьез думаю, как это сконструиро-вать. И верю в результат. У тебя разве нет мечты сделать что-нибудь такое, чтобы тебя за-помнили, чтобы оставить после себя действительно что-то значимое?
- Да какое там? Я же девочка – у меня простая мечта: замуж выйти да детишек наро-жать.
- Это успеешь еще, - ухмыльнулся Валентин, – не такое это трудное дело. Я-то говорил о чем-то действительно важном.
- Для меня и это важно, - призадумалась Ольга. – Еще я хотела бы перебраться жить в Германию, только денег пока на это нет. А ты бы хотел жить в Германии?
- А у меня и здесь Германия. Целых пять дней в неделю.
- А что? Можно ведь подождать, пока ты язык подучишь, да махнуть туда вдвоем. Вме-сте обустраиваться гораздо легче. Тем более, опыт работы с немцами у тебя уже имеется, ты там быстро место себе найдешь.
- Вряд ли я отсюда уеду. Тебе чуть больше двадцати – в таком возрасте очень легко все бросить и куда-то уехать. Это в основном потому, что бросать-то по сути еще и нечего. В мои года пойти на какие-нибудь изменения в жизни гораздо труднее. Думаю, тебе уже в тридцать ничего менять не захочется. Да и к тому же на кого я маму свою оставлю? У нее кроме меня нет никого.
На встречу Нового года Валентин пригласил Ольгу к себе, чтобы этот самый год встре-тить исключительно вдвоем. Они наспех нарядили елку, Валентин нарезал разнообразные копчености, сделал бутерброды с красной икрой, Ольга приготовила сельдь под шубой. Ближе к полуночи они переместились с кухни в гостиную, Валентин открыл шампанское, наполнил два бокала и вручил один из них Ольге.
- Давай для начала проводим уходящий год, - предложила она.
- Давай, проводим, - согласился Валентин. - И каковы же его итоги у тебя?
- Итоги…- начала вспоминать Ольга. – итоги разные. Начался год, как мне казалось, хорошо, однако уже через пару месяцев он забрал обратно все хорошие начала, которые дал. Потом кое-как я дотянула до защиты диплома, защитившись, переехала сюда, но той работы, которую хотела, не нашла. Потом встретила тебя. Вот, пожалуй, все итоги.
- Тогда я предлагаю выпить за то, чтобы все плохое, что принес этот год, он оставил у себя, а хорошее, как например, наша с тобой встреча, передал следующему.
Они ударили бокалы друг о друга и выпили по глотку.
- Телевизор включать пора, - напомнила Ольга.
- Зачем? – спросил Валентин. – Главу государства, что ли, слушать? Я и без него обой-дусь.
- А бой курантов как же? Как мы о наступлении Нового года узнаем?
- Можно и без боя. Часы на стене висят. Как секундная стрелка цифру «двенадцать» пе-рейдет, значит наступил.
Дождавшись момента, когда настенные часы наконец показали требуемое время, Ва-лентин сказал: «Ну, вот и Новый год», поцеловал Ольгу в губы и допил шампанское из бока-ла. Ольга сделала несколько глотков и с легкой печалью на лице присела на диван.
- Оля, у тебя какое-то нерадостное лицо, - заметил Валентин. – Не новогоднее.
- Да я просто сейчас подумала, что впервые, наверное, в жизни не ощутила наступле-ния Нового года.
- Почему? Из-за телевизора?
- Вероятно. Всегда же, с самого детства Новый год – это гирлянды, хлопушки, и куран-ты на Спасской башне.
- А представляешь, до сорок седьмого года первое января вообще рабочим днем явля-лось. Не до веселья людям было.
- Но сейчас-то у нас не сорок седьмой ведь!
- Хочешь, я тебе телевизор включу? - попытался исправить ситуацию Валентин.
- Сейчас-то какой в этом смысл? – вздохнула Ольга и поставила свой бокал на жур-нальный столик.
- Не грусти. У меня для тебя подарок есть, - Валентин протянул Ольге небольшую кар-тонную коробочку.
- Что это? – поинтересовалась Ольга, приняв ее.
- Мобильный телефон. Я подумал, это упущение, что у тебя все еще его нет. Все моск-вичи уже давно при таких аппаратах.
- Куда же я буду с него звонить? Я не общаюсь здесь почти ни с кем.
- Мне хотя бы. Мы не так часто видимся, а теперь ты сможешь связаться со мной из любого места.
- Может, нам проще чаще видеться? Или вообще поселиться вместе? И звонить друг другу пришлось бы только по крайней необходимости.
- Оля, не надо. Не торопись с такими разговорами, - выдавил из себя Валентин. – Рано еще.
Ольга отошла на минуту в прихожую и вернулась в гостиную с красочным подарочным пакетом:
- А это мой тебе подарок, - сказала она.
Валентин извлек из пакета коробочку с нарисованным на ней авианосцем.
- Это «Адмирал Кузнецов», - пояснила Ольга. – Модель для склейки, как ты любишь.
- Так я корабли-то не очень… - пролепетал Валентин и тут же исправился, - Но этот мне безусловно нравится!
Во входную дверь позвонили. Отворив ее, Валентин увидел на пороге собственную мать.
- С Новым годом, Валюша! – сказала она, войдя внутрь. – Еще не уснул?
- Что ты, мама? Еще рано.
Валентин помог матери снять верхнюю одежду и проводил ее в зал.
- Мама, это Оля, о которой я тебе рассказывал. Оля, это мама, - представил Валентин женщин друг другу.
Женщины поздоровались, после чего Валентин оставил их наедине, а сам отправился на кухню.
- И давно, Оля, Вы в Москве? – справилась мать Валентина. – Вы же, кажется, немест-ная.
- Да, я из Пензы приехала, - ответила Ольга, а здесь около полугода уже.
- А что, в Перми плохо было, что сюда решили переехать?
- Не в Перми – в Пензе, - поправила Ольга. – Почему плохо? И там было хорошо, но в Москве показалось, что будет лучше.
- В юности всегда кажется, что в другом месте будет лучше. А жилья своего в Москве, я так понимаю, у Вас нет.
- Нет, разумеется. Я у сестры живу двоюродной.
- Что ж, понятно... понятно… - покивала головой мать Валентина.
С кухни вернулся Валентин, держа две тарелки, нож с вилкой и бокал.
- Мама, сельдь под шубой будешь? – спросил он, поставив посуду и приборы на сто-лик, – Оля очень вкусно приготовила.
- Нет, Валечка, спасибо. Я к знакомым пойду продолжать встречать, - ответила мать. – Просто, думаю, раз ты в одном с ними дворе живешь, зайду да поздравлю единственного сы-на. Кстати, вот тебе мой подарок.
Мать запустила руку в свою сумочку и, достав из нее книгу, вложила ее в руки Вален-тина.
- Что это? – не сразу понял он.
- Самоучитель немецкого. Тебе же надо знать язык для работы.
- Мама, у меня теперь Оля есть, - искренне рассмеялся Валентин. – Она мне преподает.
- Валюша, поверь: сейчас издают очень качественные самоучители.
После ухода матери Ольга включила телевизор, и они с Валентином, попивая шампан-ское, два часа подряд смотрели новогодние телепередачи, а затем легли спать на одну кро-вать. Около четырех утра Ольга, немного очнувшись ото сна и приоткрыв один глаз, замети-ла, что укрывавшее их одеяло странным образом дергается в районе пояса Валентина. Резко откинув одеяло, и тем напугав своего соседа по постели, Ольга обнаружила, что он занима-ется ничем иным, как самоудовлетворением.
- Зачем ты это сделала? – до крайности смутившись и натянув одеяло обратно, спросил Валентин.
- Это ты, Валя, зачем? Я же рядом с тобой.
- Я думал, ты спишь и не заметишь.
- Я в другом смысле. Мы уже почти месяц вместе, ты ни разу за это время не попытался прикоснуться ко мне по-настоящему, а сейчас занимаешься этим, прости меня, сам с собой!
- Я был возбужден. Не тебя же просить снять мое возбуждение.
- А почему нет? Я думаю, тебе бы понравилось.
Ольга запустила руку под одеяло и принялась ласкать ею Валентина. Завершив свои ласки, она легла на живот и мгновенно заснула, а проснулась примерно через час, ощутив в своем теле мужскую плоть. Дождавшись, когда Валентин закончит движения, и почувствовав на своей спине несколько упавших теплых капель, Ольга, привычно перевернулась на спину и, жалостливо глядя на своего избранника, произнесла:
- Больше никогда так не делай.
- Тебе это было неприятно? – осведомился Валентин.
- Совершенно неприятно, - ответила Ольга. – Когда мне было восемнадцать, меня во сне изнасиловал мой первый молодой человек. Так я рассталась с девственностью. Как ты думаешь, о чем я вспомнила, когда ты на меня навалился? Какие ощущения испытала?
- Я не хотел, чтобы это было насилие. Я просто стеснялся тебе предложить; не знал, как лучше это сделать. Подумал, если ты будешь спать, будешь расслаблена, все получится само собой, тем более ты только что меня упрекала, что я до сих пор не касался тебя по-настоящему, а я вдруг тебя захотел.
- Валя, в моем понимании, такое можно делать только по взаимному желанию и когда оба человека находятся в ясном сознании.
Прости, я больше не буду так, - извинился Валентин и прилег рядом с Ольгой. – А мно-го у тебя было мужчин уже?
- Смотря какое количество ты считаешь за «много». Помимо того, о котором я только что рассказала, был еще один, который в итоге убежал с моей подругой, перед этим заставив меня сделать аборт, а после него был вечно гастролирующий музыкант из Петербурга. Впо-следствии оказалось, что он не только по разным городам разъезжал, но еще и с разными женщинами в этих городах блудил. Так что, совсем удачной мою личную жизнь не назвать.
- И со всеми троими у тебя были интимные отношения?
- Конечно, Валя, были. Чем занимаются мужчина и женщина, когда встречаются? Ты так спрашиваешь, будто бы я у тебя первая.
- Вообще-то так оно и есть.
- У тебя серьезно не было женщины никогда?
- С женщинами я, конечно, встречался, но как-то до интима ни разу не дошло. Тебе, наверное, это смешно слышать от человека моего возраста?
- Теперь я понимаю, почему ты так стеснялся меня. Нет, то, что ты сказал, ничуть не смешно. Всякое бывает. А первую свою любовь ты помнишь?
- Конечно. Я думаю, каждый ее помнит. Это было еще в школе, классе в девятом или десятом. У нас была очень интересная и молодая учительница математики. Как же она пора-зила меня своей красотой! Полагаю, что не меня одного. На каком-то школьном вечере я да-же осмелился пригласить ее на медленный танец, и она приглашение приняла. Вдруг прямо во время танца у меня… в общем, я возбудился в физическом смысле, и учительница это по-чувствовала. Надо отдать ей должное, она просто улыбнулась, ничего не сказала, и мы даже дотанцевали. Однако мне было настолько стыдно! Я потом до самого выпуска стеснялся смотреть ей в глаза.
- Значит, ты ее хотел, как мужчина хочет женщину?
- Да, но, как понимаешь, ничего не случилось, да и не могло тогда.
Первое утро наступившего года Валентин провел перед телевизором, за просмотром транслировавшихся по нему новогодних мультфильмов. Ольга сидела рядом и листала пре-поднесенный ему в подарок любящей матушкой самоучитель немецкого.
- Что скажешь о книжке? – решил узнать мнение Ольги Валентин.
- Книжка, как книжка, - холодно ответила она. – Как всякий другой самоучитель. Во-обще языки изучать с помощью самоучителей – не слишком хорошая затея. Читать неслож-ные тексты по ним еще можно научиться, а вот общаться с людьми-носителями или пости-гать действительно серьезную литературу – никак. Обязательно нужен живой преподаватель, а еще лучше, если для него преподаваемый язык родной.
- Дареному коню в зубы не смотрят. Тем более, мама старалась, выбирала. Придется почитать.
Ближе к полудню Валентина навестил живший по соседству приятель Гоша и вручил ему в качестве новогоднего подарка бутылку игристого вина «Асти Мондоро»., чем заслу-жил классическое «спасибо».
- Да не за что, - по-простому отреагировал на благодарность Валентина Гоша. – Ты мне лучше скажи… Я все жду-не дождусь, когда ты свой вертолет на радиоуправлении додела-ешь. Я уж думал, на Новый год он у тебя полетит.
- У меня корпус уже готов, я даже аэронавигационные огни на него прикрепил, которые тоже с пульта будут включаться. Вот только не знаю пока, что с двигателем делать.
- Не забудь меня на первый запуск позвать, - с легким сарказмом в голосе попросил Гоша.
- А что ты так иронизируешь? – обиделся Валентин, - Думаешь, у меня не получится ничего?
- Что ты, что ты? Мне правда интересно, - возразил Гоша. – Я потом даже тебе детали с пола помогу собрать.
После праздников жизнь пошла своим чередом. Ольга по-прежнему два вечера в неде-лю занималась с Валентином немецким языком, а выходные они посвящали отношениям личного характера. Кроме домашнего времяпрепровождения наедине друг с другом они ино-гда прогуливались по различным скверам, а также посещали кафе и кинотеатры, где про-сматривали не особо обремененные интеллектуальной нагрузкой картины. Валентин при-вычно строил игрушечные железнодорожные пути, запускал машины на дистанционном управлении, безуспешно старался создать беспилотный вертолет. К склеиванию же подарен-ной Ольгой модели крейсера он так и не приступил. Сперва Ольга снисходительно наблюда-ла за его не совсем взрослыми занятиями; ее они даже слегка умиляли: ее забавляло ощуще-ние, будто она старше него, но постепенно к ней пришло осознание, что ей нужно от отно-шений с Валентином нечто большее, чем то, что они могли дать. Она стала ловить себя на частом присматривании к прогуливающимся с колясками супружеским парам, начала захо-дить в магазины, торгующие товарами для новорожденных, с легкой завистью поглядывать на округлые животы будущих мам. На Валентина Ольга долго взирала выжидающе, а ближе к лету она решилась-таки вызвать его на серьезный разговор.
- И долго мы с тобой еще так будем? – задала она вопрос в одну из ночей, что они про-водили вместе.
- Как «так»? – не понял Валентин.
- Встречаться по выходным, словно какие-то студенты.
- А ты бы когда хотела встречаться? В выходные как-то удобнее.
- Я думаю, в нашем возрасте мужчине и женщине можно уже под одной крышей жить и даже о большем задуматься.
- Ты на бракосочетание что ли намекаешь?
- А почему нет? У меня подруги замужем уже давно все. Одна я как лишняя хожу.
- А при чем тут другие? У нас свой путь.
- Он, может быть, конечно, и свой. Только у меня ощущение, что он ведет в никуда.
- Слушай, встречался я однажды с одной девушкой, она тоже все меня к свадьбе скло-няла. Ну, я и расстался с ней. Она, кажется, уже через полгода за кого-то вышла. Вот тебе и вся любовь. Ей, очевидно, не меня любить хотелось, а просто – замужества. А мне важно, чтобы ко мне было чувство, а не к штампу в паспорте.
- Ну, и как ты себе представляешь нашу дальнейшую жизнь?
- Зачем вообще что-то представлять? Надо жить, как жили, а все дальнейшее само со-бой случится, если оно будет нужно.
- Вечно у тебя все само собой должно случиться. Сам ничего сделать не хочешь. Даже в постели вместо того, чтобы брать меня, как обычно мужчина берет женщину, чаще про-сишь удовлетворить тебя руками.
- Кому что нравится. В этом ты зря меня упрекаешь. У нас в Москве, между прочим, даже массажные салоны специальные есть, в которых массаж заканчивается тем, что мне де-лаешь ты. Будь взрослее – проявляй уважение к чужим особенностям.
- Валя, ты же сам на взрослого не похож ничуть: играешь в игрушки, смотришь мульт-фильмы и каждый день вспоминаешь о маме. Я, похоже, знаю, почему ты не рвешься же-ниться: боишься, что детство закончится!
- После таких слов, - оскорбился Валентин, - ты будешь последней, кого я стану рас-сматривать на роль своей невесты.
Услышав последнее, Ольга поняла, что ждать ей более нечего; не торопясь, она собра-ла свои немногочисленные вещи, которые хранила у Валентина, и, дождавшись наступления утра, покинула его дом навсегда. Остановить ее он не пытался.
Разочаровавшись в столичной жизни, которая не принесла ей ничего кроме лишней су-матохи и пустой надежды, и посчитав, что целый год ею был бездарно потерян, Ольга на ра-дость родителям вернулась на малую родину. Приблизительно месяц спустя, совершая про-гулку по городскому парку, она случайно встретила в нем своего бывшего молодого челове-ка Юрия, везшего большую коляску, в которой мирно дремал ребенок.
- Оля, привет! – радостно поздоровался Юрий, приблизившись к Ольге.
- Привет, - ответила вежливостью Ольга. – Я вижу, у тебя прибавление?
- Да, уже полгода прибавлению этому.
- Сын или дочка?
- Дочь.
- Ты, значит, женатый человек теперь. И на ком женился? Не на той, случайно, с кото-рой…
- Нет, - спокойно ответил Юрий. – Не на ней. С ней у меня вообще ничего серьезного не было.
- Действительно. Разве оральный секс можно считать за нечто серьезное в наше непро-стое время?
- Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон. Ты-то как поживаешь?
- Да хорошо все, - слукавила Ольга. – Переехала год назад в Москву, устроилась там на работу по специальности. Встретила жениха, он в крупной немецкой фирме у меня работает. Недавно сделал предложение – через два месяца свадьба назначена.
- Молодец. Гляжу, времени не теряешь.
- А что его терять-то, Юра? Жизнь конечна, поэтому нужно многое успеть.
- Рад за тебя. Ладно, «поехал» я в сторону дома. Удачи тебе в предстоящей семейной жизни.
- Спасибо, - тактично поблагодарила Ольга, и некогда в чем-то близкие друг другу лю-ди разошлись в разные стороны.
«Господи, что происходит? Почему даже у непутевых и невежественных людей уже есть нормальная семья? - думала Ольга после встречи, - Почему я никому не нужна? Что я делаю не так? За что заслужила издевательства?». Добредя до одиноко стоявшей лавочки, Ольга присела на нее, оглянулась вокруг и залилась безнадежными слезами.
5
В Пензе Ольга довольно скоро нашла себе работу (хоть и далеко не высокооплачивае-мую) на одном из местных производственных предприятий. Великую мечту о переезде в Германию пришлось похоронить, как пришлось и смириться с грядущим скромным провин-циальным существованием. Ольга вновь стала периодически встречаться со студенческой подругой Эммой, которая к тому моменту уже успела выйти замуж за своего молодого чело-века Максима. «Максимка, за кого бы нам Олю замуж отдать?» - наблюдая задумчивость Ольги во время ее дружеских визитов, спрашивала Эмма молодого супруга. «Не знаю, - сле-довал ответ - у меня все друзья уже расстались с холостой жизнью». «Не переживайте, - флегматично говорила на это Ольга. – для меня свадьба не самоцель».
Развлечениями Ольги, как и прежде, стали походы в театр, прогулки по сурской набе-режной и книги. Правда, к лингвистической литературе она заметно охладела, зато, видимо стремясь вернуться хотя бы в виде фантазии лет на шестнадцать назад, заинтересовалась сказками, которые любила в детстве. Так она перечитала одну за другой «Золотой ключик» Толстого, «Приключения Незнайки» Носова и «Урфина Джюса» Волкова. Но особенно силь-но ее увлекла «Рождественская песнь в прозе» Чарльза Диккенса, и она прочла ее от начала до конца четыре раза подряд.
Новый рабочий коллектив Ольги встретил ее дружелюбно, хотя и нельзя сказать, чтобы она с кем-либо подружилась в полном смысле этого слова, да и заводскую столовую в обе-денный перерыв она посещала в одиночестве, иногда, в целях скрасить его, беря с собой ка-кую-нибудь книгу. Как-то раз, когда во время приема пищи сама Ольга была поглощена рож-дественскими приключениями скупого кредитора, к ней за столик, не найдя во всем зале ино-го свободного места, подсел элегантного вида кареглазый шатен, на вскидку лет на пять ее старше.
- Не возражаете? – учтиво уточнил он.
- Ничуть, - улыбнулась Ольга. – Присаживайтесь, конечно.
- Аркадий, - представился сосед.
Представившись в ответ, Ольга закрыла книгу.
- «Трех призраков» перечитываете? – Аркадий разглядел обложку.
- Да, как видите.
- А я эту книжку читал лишь один раз – в юном возрасте, но, помню, что подействовала она на меня сильно.
- А визит которого призрака Вам больше всего запомнился?
- Наверное, первого. Потому что, когда Скрудж в конце изменился в лучшую сторону, мне сразу вспомнился фрагмент, показанный призраком прошлого рождества – как оставив-шая его в молодости возлюбленная встречает рождество с дочкой, ватагой веселящихся вну-ков, и как ее муж подтрунивает над нашим героем. Дескать, видел недавно твоего давнего знакомого, и они оба смеются над его никчемностью. То есть хоть Скрудж и стал добрым под закат жизни, для возлюбленной его все равно больше не существует. Вернее, он суще-ствует, но в качестве какого-то мимолетного воспоминания юности. Она ни на миг не испы-тывает ностальгической грусти по нему. Вот тогда мне героя стало по-настоящему жалко. Я даже не так его жалел, когда призрак грядущего рождества показал ему его же надгробие.
- А как Вы думаете: способен ли человек измениться к лучшему, как в этой сказке, все-го за одну ночь?
- А почему нет? Смотря ради чего это изменение делать. Я знал одного человека, кото-рый долго страдал от одной вредной привычки…
- Какой привычки? – перебила Ольга.
- Это неважно. Так вот, он ради любимой женщины покончил с этой привычкой в один день. Через какое-то время, правда, опять сорвался, - Аркадий печально вздохнул, - Но хотя бы попытку он предпринял. А, может, женщина не поняла, какой серьезный поступок он со-вершил, и не похвалила вовремя. Не знаю даже в чем причина. Давно это было.
- А из Диккенса Вы еще что-то читали?
- Пытался как-то «Большие надежды» прочесть, но быстро оставил эту затею. Как-то не вскружили они мне голову. Много раз хотел за «Холодный дом» взяться. Пока не случилось.
- Что же, все впереди, - обнадежила Ольга.
Разговорившись, Аркадий и Ольга не заметили, как пролетело время, и перерыв закон-чился. Расставаясь, они обменялись номерами мобильных телефонов, и впредь стали еже-дневно созваниваться и встречаться за обедом. Довольно быстро они перешли на «ты», а па-ру недель спустя после знакомства Ольга была приглашена Аркадием на ужин в один из рас-полагавшихся неподалеку от подвесного пешеходного моста через Суру ресторан.
- Это так приятно, - восхищенно сказала Ольга, когда они заняли столик и сделали за-каз. – Меня раньше никогда в ресторан не водили.
- Оля, - Аркадий сделал кислую мину, - избавь меня, пожалуйста от этого. Мне ничуть не интересно, что с тобой делали, а чего не делали. Да и трудно поверить, что ты в ресто-ране в первый раз.
- Почему же? Не в первый. Я в Москве в ресторане целый месяц официанткой прорабо-тала и потом год еще почти – в кафе.
- Так, значит, ты сейчас практически как героиня Людмилы Гурченко из фильма «Вок-зал для двоих» - официантка ресторана, которая превратилась в его посетительницу, - заулы-бался Аркадий.
Вскоре на стол подали заказ: тонко смазанные медом свиные ребрышки с гарниром в виде картофеля фри и летним салатом для обоих, бокал сухого красного вина для Ольги и бокал минеральной воды для Аркадия.
- А почему ты себе вина не взял? – поинтересовалась Ольга.
- Да просто не хочу, - махнул рукой Аркадий, задумчиво вглядываясь в рубинового цвета стекло. – Не сказать, что люблю. Лучше мне водички попить.
- За что же мы выпьем? – подняла бокал Ольга.
- За наше интересное и неожиданное знакомство, конечно! – воскликнул Аркадий и де-ликатно, произведя ласковый, чуть слышный звон, коснулся своим бокалом бокала своей спутницы.
- Можно вопрос? – сказала Ольга Аркадию, когда они выпили.
- Конечно.
- А что ты подумал, когда увидел меня с книжкой про Скруджа?
- Ничего. Только порадовался, что есть еще в нашем городе люди, которые умеют чи-тать.
- А я засмущалась немного. Показалось, ты мог подумать, что я вроде как взрослый ре-бенок, что детские сказки читаю.
- Не такая уж она и детская, надо сказать. Просто есть книжки, которые написаны для взрослых, чтобы напомнить им, что они когда-то были детьми. Сказки Андерсена, да и «Гофмана», к примеру, из таких. Я был очень удивлен, когда в каком-то книжном магазине обнаружил «Крошку Цахеса» в отделе «детская литература». Кстати, в «Рождественской песне», старому Скруджу тоже напоминают, что он был ребенком: он, видя себя-школьника, начинает радоваться и вести себя как маленький.
- А ты, когда маленький был, какие книжки читал?
- Чуковского читал, Носова…
- Носова! А я недавно как раз «Незнайку» перечитала.
- Все три книги?
- Нет, «на луне» пока не трогала.
- Мне из «Солнечного города» особенно нравилось, как в самом начале Незнайка с Кнопочкой подружился, и они читали сказки, а потом друг другу их пересказывали.
- Да, это действительно очень милый момент, - на глазах у Ольги появились счастливые слезы. – Только сейчас, в отличие от детства, мне было ясно видно, что Носов подтрунивает над Незнайкой. Пишет: «Он читал не то, что нужней, а то, что интересней», «Погрузился в мир грез».
- Это личное дело автора, как относиться к своему герою, - сказал Аркадий. – Я же мо-гу относиться так, как мне больше нравится. Я никогда не смеялся над людьми, находящими-ся в мире фантазий. В нем всяко лучше и краше, чем в реальном. К тому же, по-моему, это абсолютно нормальное состояние любого творческого человека. Сам Носов разве, сочиняя «Незнайку» не в мире фантазий находился? А ученые, преобразившие нашу жизнь и изме-нившие наше знание о всем существующем? Любой изобретатель изначально мечтатель.
- Да, пожалуй, Аркадий, ты прав. А в какие игрушки ты любил играть в детстве?
- Вот это я не помню почти. Наверное, как всякий мальчишка: пистолетики, машинки, железная дорога…
На последних двух словах Ольга поперхнулась.
- В чем дело? – испугался Аркадий.
- Нет, ничего, - успокоила Ольга, прокашлявшись. – Так, вспомнила кое-что.
- Ты лучше меньше вспоминай, а больше воспринимай. А в раннем детстве, помню, были заводные игрушки. Вот они были мои любимые. Надо было завести ключиком пружину внутри них, и они начинали каким-либо образом двигаться. Лягушки – прыгать, робот – ша-гать, паровоз или автомобиль – ехать. Сейчас думаю, что неплохое нашему поколению дет-ство выдалось. Вот мне бабушка рассказывала, как во время войны они делали игрушки из куриных яиц, если их, конечно, удавалось достать. Делали дырочки с двух концов, содержи-мое яйца выпивали сырым, а на скорлупе рисовали какую-нибудь рожицу, приклеивали ушки из бумаги – получались всякие зайчики, свинюшки... А у тебя какие были любимые игрушки?
- Как у всех девочек – куклы. Бывает, прочту какую-нибудь сказку, и давай сцены из нее с куклами играть, как в театре. Еще очень любила плюшевого котенка с голубым банти-ком, но он куда-то запропастился. А, может, так поистрепался, что родители выбросили, а мне не сказали, чтоб не травмировать. Я же с ним везде ходила, спала с ним, в песочнице иг-рала.
Выйдя из ресторана, Аркадий и Ольга спустились к реке и при свете набережных фона-рей долго молча взирали на спокойные волны.
- Тебе нравится смотреть на воду? – осторожно нарушила тишину Ольга.
- Очень. И не только на воду, - шепотом ответил Аркадий, нежно проведя рукой по ее волосам.
Они отправились к краеведческому музею, рядом с которым заметили работающий квадратный фонтан.
- Догонишь меня? – задорно спросила Ольга, вскочив на его бордюр.
- Запросто! – заверил Аркадий, последовав за ней.
Они весело понеслись по бордюру и, через три круга настигнув Ольгу, Аркадий схва-тил ее за талию, тем нарушив равновесие, и под общий звонкий смех они оба упали в чашу фонтана, изрядно окропившись его бьющими струями. Аркадий обнял Ольгу за плечи и крепко прижал ее к себе. В ответ она обвила его шею руками и коснулась своими губами его губ.
- А почему я тебе понравилась? – тяжело дыша, поинтересовалась Ольга.
- Ей богу, какой смешной вопрос! – воскликнул Аркадий. – Ну, как это можно знать? Если знаешь почему, это уважение, или приятельское отношение. То, что я испытал к тебе – гораздо интереснее.
Через какое-то время Ольга приняла предложение Аркадия переехать к нему на съем-ную квартиру и сразу же принялась ее облагораживать. Неделю спустя скромное холостяц-кое жилище превратилось в уютное гнездышко двух влюбленных. В будние дни утром они завтракали, слушая радио, по дороге на работу обсуждали услышанные новости; отработав четыре часа встречались за обедом, после – снова расставались еще на четыре трудовых ча-са, вместе прогуливались и ближе к ночи возвращались домой. Каждое субботнее утро под какую-нибудь энергичную музыку они прибирали квартиру, во второй половине дня посеща-ли кого-нибудь из их родителей, а в воскресенье старались выбраться в театр или хотя бы посмотреть новый кинофильм.
В один из «родительских дней», когда они гостили у родителей Ольги, ее мама, позвав дочь на кухню для подмоги, шепнула ей на ухо: «А ведь он тебя любит. Дай Бог, чтобы все получилось».
- С чего ты взяла? - не без кокетства спросила Ольга.
- У него, не в пример прожженным ходокам, взгляд неуверенный, - пояснила мама. – И он словно боится лишний раз тебя коснуться, чтобы случайно не сделать больно. Относится к тебе как к хрупкой снежинке. Думаю, у него серьезные намерения. Кто хочет от женщины чего попроще, тот ведет себя с ней гораздо иначе.
На исходе лета Аркадий и Ольга отправились в район города, поименованный в честь звания мусульманских ученых высшего разряда – как это водится, развеяться, погулять на природе, полюбоваться холоднеющим солнцем и спокойствием воды. Они вышли к станции на Старом озере, взяли на прокат лодку и, спустив ее на воду, по очереди в нее залезли. Оль-га, аккуратно поправив подол, присела на скамью. Аркадий оттолкнул лодку от берега одним из весел, которое до того извлек из уключины, после чего, вставив его обратно, присел сам напротив Ольги и принялся грести. Медленно проходящий зеленый берег несмотря на одно-образие своего пейзажа дразнил своей красотой. Долгое время Аркадий и Ольга хранили молчание, наблюдая естественную красоту природы, но в какой-то момент Ольге оно стало в тягость.
- А почему ты ничего не говоришь? – заигрывающе обратилась она к Аркадию.
- А зачем же обязательно говорить? – удивился он. – Неужели так необходимы слова? Слова, милая моя, здесь излишни.
- Ну а как люди признаются друг другу в любви? Словами ведь.
- Я, как и ты, люблю литературу, - по-доброму ухмыльнулся Аркадий. – Но не в одних словах счастье. Счастье – оно в чувстве. А некоторые чувства – их словами просто выразить невозможно. И часто они гуляют в тебе, так и не находя выхода, и ты ощущаешь, как тебе неспокойно, и сам или сама не понимаешь почему. Наверное, любовь – это когда единая ду-ховная сущность поделилась пополам, и каждая половинка наполнила собой материю. При-том материи разные. Любовь существует в нас изначально. Только чтобы ее почувствовать, эти две материи должны встретиться. А уж как они будут объясняться – их личное дело. Те, кто не могут говорить, объясняются, например, жестами. Так при чем же здесь слова?
- Ты, Аркаша, сейчас о высокой любви явно говорил, но ведь бывает и нечто призем-ленное.
- Нечто приземленное, радость моя, это не любовь, - Аркадий, резко выдохнув в сторо-ну, стал грести быстрее.
- А что? – Ольга наклонилась вперед в ожидании ответа.
- Влюбленность, - уверенно кивнул Аркадий.
- А разве это не одно и то же?
- Совершенно разные вещи. По себе точно могу сказать. Я сейчас смотрю на тебя и по-нимаю, что, хоть я, разумеется, и имел отношения с какими-то женщинами ранее, никого из них не любил. Влюблен был – да. В каждую. То, что сейчас испытываю к тебе… вот не хочу все испортить словом. Но это ощущение точно иное.
- Ты знаешь, - слегка прослезилась Ольга, - мне кажется, у меня тоже самое. У меня ис-тория не очень-то простая получилась. Мой первый молодой человек… Я лишилась невин-ности отнюдь не по собственному желанию. Он просто меня изнасиловал. Не могу теперь толком сказать, чем он вообще привлек: читать абсолютно не любил, делать по дому ничего не умел, во всех важных делах ему всегда помогал его папа – сам он решить их не мог. Сей-час, между прочим, женился и уже дочку в коляске катает. Потом был второй: с ним еще ху-же получилось. Я тогда, извини за подробности, оказалась в положении, а он сказал, что не готов ко всему этому – мне пришлось прервать беременность. Затем был один петербуржец-музыкант. Он был безумно обаятельный. Прямо, как будто не из нашего мира, да оно и по-нятно – из столичного города… Но приезжал он ко мне редко. Он писал письма, звонил по телефону, а потом я случайно выяснила, что он женат, и у него в разных городах есть еще девочки для отдыха. Я у него вроде как игрушкой оказалась. Терпеть это я не стала. А в Москве когда жила, там мне один инженер приглянулся, но он к чему-то серьезному совер-шенно оказался не готов. Ему больше, только не смейся, в игрушки детские нравилось иг-рать. Я в итоге ушла от него.
Аркадий отпустил весла и, сильно зажмурившись, схватился за голову. Лодка, проплыв по инерции пару метров, врезалась носом в берег.
- Вот ты что мне сейчас рассказала? – переведя дух, спросил Аркадий.
- Немного из своей истории… - застеснялась Ольга.
- Ах, это еще немного? Было больше?! – что было мочи закричал Аркадий.
- Нет-нет! Это все! Честно!
- Ты сейчас рассказала, - немного успокоился Аркадий, - какие плохие были они. А са-ма-то ты все правильно сделала?
- Не знаю, - засомневалась Ольга.
- Так в первую очередь, особенно, как в твоем случае, когда несколько раз подряд ни-чего не получается (и это в любом деле – не только в твоем) надо себя спрашивать: «А не сволочь ли я?».
- Аркаша, кому же приятно задавать себе такой вопрос?
- Конечно никому, Оля! Никому на свете! Но разумный человек его себе задавать обя-зан, - Аркадий тяжело вздохнул. – У тебя что-нибудь попить с собой есть?
- Нет, не взяла, - с испуганным лицом ответила Ольга.
- Тогда гребем назад, - уверенно приказал Аркадий.
Дойдя до берега, они сдали лодку, после чего Аркадий повел Ольгу к стоящему возле лодочной станции павильончику с закусками и напитками и, повелев ей ждать у входа, зашел внутрь. Проведя там около пяти минут, он вернулся с некоторым блеском в глазах и чуть шальной улыбкой, провел рукой по своему лицу и с дерзкой хрипотцой произнес:
- Даже не знаю, зачем ты мне все это рассказала. Я не хотел этого знать.
- Прости, я не хотела тебе сделать неприятно, - Ольга обеими руками схватила Аркадия за правое предплечье.
- Чаще всего получается то, чего не хочешь, - Аркадий расплылся в кривой улыбке. – Например, никто не хочет умирать, но всех нас это ждет. А ты боишься умереть?
- Я не думала об этом, - призналась Ольга.
- Стоит подумать иногда. Посмотри на того ребенка, который в песочнице рядом с нами играет.
Ольга обернулась и увидела, как в песочнице мальчик лет трех, задорно смеясь, нагру-жает песком игрушечный самосвал.
- Он веселится, - отметил Аркадий. – Он еще не знает того, что люди смертны. Затем вскоре узнает и будет этого явления бояться. Позже привыкнет, ему станет уже нестрашно. Он воспримет смерть как обыденность. Поймет, что это касается всех, но ему еще до смерти далеко. А под самый конец, скорее всего, приближаясь к ней, станет снова ее бояться.
- Ты это к чему? – испугалась рассуждений возлюбленного Ольга.
- Да так просто, - Аркадий устало прикрыл глаза. – Разговор поддержать.
В октябре, в день рождения Аркадия, они с Ольгой приняли у себя дома Эмму и Мак-сима. На стол поставили сельдь под шубой, салат из крабовых палочек, жареные баклажаны и бутылку красного вина. Максим в качестве напитка предложил поставить чего-нибудь по-крепче, но Аркадий его остановил:
- Ничего, Максим, - сказал он. – сидим с девочками – значит, и пьем девчачье. Как-нибудь встретимся по-мужски – будем пить настоящие мужские напитки.
Максим недовольно качнул головой, но тем не менее подчинился воле хозяина. Первый тост произнесла Эмма, и он был, как и положено произносить в подобных случаях, за име-нинника. В настоящем случае – за Аркадия. Бокалы традиционно стукнулись и были немед-ленно осушены, после чего Эмма и Максим в виде подарка вручили Аркадию симпатичные настенные часы с маятником.
- А что в неформальной культурной жизни города нынче делается? – спросила Ольга гостей.
- Да в нашем городе – это вам не в Москве, - пошутила Эмма. – Бывает, что местные поэты стихи читают, музыканты поигрывают… Кстати! Летецкий недавно приезжал из Пите-ра. (Ну, ты помнишь такого). Новые песни пел.
- Княгиню Ольгу пел? – кротко поинтересовалась Ольга.
- Нет, ее не пел, но играет он по-прежнему шикарно. Во всяком случае, по нашим мер-кам.
- Я передумал, - вставил свое слово Аркадий. – Максим, если у тебя что крепкое есть – доставай.
Максим сорвался с места и, убежав в прихожую, вернулся с бутылкой водки «Столич-ная»
- Может, не надо? – сурово предостерегла Эмма.
- Надо-надо! – радостно отреагировал Максим. – Это же желание хозяина дома!
- Пойдем на кухню – поговорим, - кивнула Эмма, и Максим смиренно подчинился ве-лению супруги.
Пока гости беседовали на кухне, Аркадий открыл бутылку «Столичной», налил себе в бокал, недавно содержавший вино, около ста миллилитров и залпом его опорожнил.
- Все ли с тобой в порядке? – забеспокоилась Ольга.
- Не все, - признал Аркадий. – У тебя безусловно хорошая подруга, но с ее стороны бестактно было напоминать при мне о твоем бывшем. А уж тем более бестактно было тебе о нем еще и спрашивать.
- Извини, - виновато произнесла Ольга. – Только как ты понял, что это она о нем гово-рила?
- Здесь только идиот не понял бы.
- Извини…
- Ах, если бы одним словом можно было залечить ножевую рану! – заорал Аркадий и налив себе в бокал еще сто миллилитров, выпил.
Из кухни вернулись Эмма и Максим.
- Простите, нам, видимо, пора уходить, - сказала Эмма.
- Нет-нет! – попыталась остановить Ольга. – Останьтесь!
- Пора-пора! – Подтвердила Эмма.
- Пора… - грустно кивнул Максим.
- Ты зачем это сейчас сделал? – задала вопрос Аркадию Ольга, когда гости, раскланяв-шись, удалились.
- Что сделал? – не понял Аркадий.
- Они же ушли из-за того, что ты водку пить начал и стал неадекватно себя вести.
- Уверена?! – воскликнул Аркадий и налил себе в бокал еще. – А не из-за того ли, что ты начала справляться о своем ****ском питерце, а я уже после этого предложил выпить крепкого?
- Неправда. Я виновата, я согласна. Но ты мог бы воздержаться.
- Кто хочет, чтоб другие воздерживались, обязан воздерживаться сам!
- Слушай, Аркаша, они, по секрету тебе скажу, ребеночка собрались зачать. Максиму сейчас никак нельзя принимать крепкого спиртного.
- Я, быть может, тоже ребеночка хочу. Но я его хочу со своей любимой женщиной, а не со всеми теми в компании, кто в ней уже побывал, - Аркадий выпил налитое.
- Ты меня обидеть хотел? У тебя получилось.
Произнеся эти слова, Ольга направилась в прихожую, оделась и вышла из квартиры.
Когда она вернулась после недолгой прогулки, Аркадий по-младенчески спал за сто-лом. Перед ним стояла опустошенная бутылка «Столичной».
На следующий день Аркадий, сходив в ближайший винно-водочный магазин, усугубил свое состояние еще несколькими глотками. Заметив совершенно неважный вид любимого, Ольга оттащила его в ванную комнату и как следует полила его из душа холодной водой.
- Кто ты милая женщина? – очнувшись, спросил Аркадий.
- Будущая жена твоя, - уверенно ответила Ольга.
Мелкими шагами они переместились в комнату, и, усадив Аркадия на кровать, Ольга вызвала его на серьезный разговор:
- Ты мне должен все рассказать. Иначе я ничего не пойму. Что с тобой происходит? Ты же спиртного, когда мы познакомились, не употреблял вообще.
- Потому не употреблял… - вялым голосом начал исповедь Аркадий, - что раньше слишком много его употребил. Мне случилось завязать перед тем, как мы с тобой познако-мились. А сейчас я, к несчастью, сорвался. Кто помог – говорить не буду. Если умная, сама поймешь.
- У тебя в семье выпивали?
- Ты видела мою семью. Не алкоголики, как знаешь. Раньше выпивали, но культурно. Помню, мой отец с другом, когда с добычей алкоголя были проблемы, брали голландский спирт «Рояль», охлажденную кипяченую воду, вливали в отдельную емкость, потом папа пе-реворачивал эту емкость, а друг его (дядя Витя, по-моему, звали) бил сверху кулаком по до-нышку, и жидкость внутри сосуда белела, а потом опять становилась прозрачной. Как же красиво это выглядело! А потом они сидели за столом и распивали это пойло. Но, видишь ли, у них как-то, как я уже сказал, культурно получалось. Ни разу не помню, чтоб они похмеля-лись после этого. Несмотря на то, что они делали это частенько не для удовольствия, а, что-бы залить грусть от возникших проблем. Я, когда у меня возникли проблемы, думал, что так будет и у меня, но не знал еще, что жизнь коварна: она караулит и всегда готова подкинуть что-то, чтобы мы не выдержали и сломались. Видно, некоторые вещи даже пробовать делать не стоит.
Как и у тебя, у меня тоже были женщины до нашей встречи, и к одной из них я сильно привязался. Возможно, у нее были другие мысли, но я по юности успел поверить, что мы со-зданы друг для друга. Когда она меня оставила, причем не самым культурным образом, это безусловно был удар. Чтобы сгладить его, я начал выпивать, и к вечеру в этой винно-водочной эйфории я вправду забывал, как больно она сделала. Только вот по утру я просы-пался в обнимку с подушкой, с головной болью и осознанием, что той, кто мне нужен, рядом нет. Позже, поимев отношения не больше месяца с несколькими не слишком серьезными да-мами, я встретил Эмилию. Вот она-то меня тогда спасла. Ради нее я употреблять алкоголь перестал. Мы жили какое-то время вместе, она прибиралась, готовила, мыла посуду, и… не знаю, заскучал я, что ли… Захотелось зайти в рюмочную на глоток, и – понеслось! Все, как раньше. Эмилия несколько месяцев на это смотрела и в итоге, не выдержав, тоже ушла.
- Вы в этой квартире с ней жили?
- Разумеется. Думаешь, я при таких хороших родителях, как у меня, снял бы квартиру, чтобы жить в ней одному? Снял для семейной жизни. Просто, когда она ушла, я уже успел привыкнуть к этому дому и решил не возвращаться в родительский. Вот тогда, когда, как это принято говорить, «гражданская» жена меня покинула, я и решил завязать с алкоголем окон-чательно. Не поверишь, сколько новых красок видишь вокруг, когда перестаешь пить. Тебя вот встретил. Был бы пьяный – скорее всего, не заметил бы.
- И ради меня не смог удержать себя от спиртного? – Ольга приложила свои ладони к груди Аркадия.
- Пытался. Но наша лодочная прогулка кое-что изменила.
- По-моему, ты просто оправдываешься, но это не важно, - строго сказала Ольга. – Если это болезнь, мы будем лечиться.
- Это конечно же болезнь.
- Значит, поборем ее вместе. Алкоголя в доме больше не держим. Согласен?
- Согласен, Оля. Я вообще тебя очень, - Аркадий резко замолчал.
- Ты так и не можешь сказать «люблю»? Тебе по-прежнему трудно?
- Милая, слова тут излишни! – поцеловав Ольгу в лоб, напомнил Аркадий.
- Я тебе не успела вчера подарок вручить.
- Точно. Я и забыл, по какому поводу мы вчера собирались.
Ольга удалилась на кухню и вернулась оттуда с прямоугольной коробкой зеленого цве-та.
- Это «Скрэббл», - пояснила она. Игра, с которой скопировали когда-то советского «Эрудита. Этот оригинальная версия – с английскими буквами. Теперь, если тебе когда-нибудь будет скучно, ты, чтобы не вредить себе, просто доставай буквы и составляй из них слова. Язык опять же подучишь.
- Это приятно, - усмехнулся Аркадий, - что ты заботишься о моем образовании. Спаси-бо, родная.
Как они и договорились, спиртное в доме Аркадия и Ольги появляться перестало. Дабы не спровоцировать своего любимого на нежелательные возлияния, Ольга сама начала вести сугубо трезвый образ жизни: даже при встрече с ее или его друзьями она так же воздержива-лась от недетских напитков. Лишь во время встречи Нового года объявленный ими запрет был слегка нарушен, и они символически пригубили немного шампанского. Родители Арка-дия нарадоваться не могли на Ольгу, так как видели, насколько благотворно она влияет на их сына.
Так, спокойно прошла зима, два месяца весны, и на майские праздники Ольгу и Арка-дия его университетские друзья – Анатолий и Елена – пригласили отдохнуть в лес на берег Сурского водохранилища – за шестнадцать километров от города.
Погода выдалась солнечная. Прибыв на место, Аркадий и Анатолий отправили женщин собирать сухие ветки и легкие бревнышки, а сами не спеша разложили четырехместную па-латку, установили мангал, разожгли древесный уголь, и, к тому времени, когда их спутницы вернулись с поисков дров, принялись насаживать на шампуры замаринованное Анатолием мясо.
- Из кого у нас шашлык будет? – полюбопытствовал Аркадий.
- Из свиной шеи, - удовлетворил его любопытство Анатолий. – Баранину у нас трудно-вато достать.
- Как мариновал?
- Как обычно – в простейшем маринаде: лук, белое вино. Остальное по мне лишнее.
- Мы давно уже на шашлыки не выбирались, - вставила слово Елена.
- Не шашлыки, Лена! – поправил Анатолий. – У этого слова нет множественного числа. Сколько раз уже учил тебя: правильно говорить «шашлык».
- Да почему нет, если все говорят «жарить шашлыки», поехать на «шашлыки»?
- Пусть все говорят, как хотят, а мы с тобой будем правильно. Ты же не говоришь, раз-ливая борщ по тарелкам, «сейчас будем есть борщи». Потому что борщ – он один, просто ты его разделила на всех. С шашлыком – то же самое. Будь грамотной, а то сын безграмот-ным вырастет.
- Сколько, кстати, вашему уже? – спросил Аркадий.
- Третий год пошел. Как раз говорить вовсю пытается. Так что, пришлось многие инте-ресные слова из собственного лексикона выбросить.
- А ты, Анатолий, не слишком близко кусочки насаживаешь? – поинтересовалась Оль-га, увидев, что Анатолий прижимает их на шампуре друг к другу вплотную. – У меня папа промежутки всегда оставлял.
- Ерунда это все, - отмахнулся Анатолий. – Хочешь сочного мяса – никаких промежут-ков. Еще терпеть не могу, когда кольца лука из маринада между мясом надевают. Когда мясо приготавливается, от них остаются одни угольки. Что за удовольствие канцерогенами хру-стеть?
- У каждого – свое удовольствие. Кто-то без хруста, быть может, пикника себе не пред-ставляет.
- Пикника… Слово-то какое выдумали. Поход – вот, наше родное красивое слово. А эта мода на все европейское у меня ничего кроме жалости к модникам не вызывает. Их пикник с нашим походом с поеданием шашлыка рядом не стоял. У нас вообще все интереснее: ты су-пы когда-нибудь европейские видела?
- Видела, даже пробовала. В нашем ресторане подавали.
- Ну и сравни какой-нибудь французский луковый суп с нашим тем же борщом, в кото-ром ложка стоит, и после которого есть больше ничего не хочется – настолько он сытный.
- Пробовала я луковый суп. Очень даже ничего.
- Не знаю. Я как-то у себя на кухне сварил по их рецепту – такая фигня получилась, что я полкастрюли вынужден был в унитаз вылить.
- Ага, - засмеялся Аркадий. – «Не пойду на Паваротти, потому что он фальшивит и картавит. Мне тут Рабинович по телефону напел – мне не понравилось».
- А я бы с радостью посетила Европу, - поделилась Ольга. – Мне кажется, там очень здорово. Раньше я вообще мечтала жить в Германии.
- Я не мечтал, - ответил Аркадий. – Посетить – да, и уверен, что это было бы увлека-тельно, но жить там я едва ли смог бы.
- Мне казалось, что там лучше.
- Видишь ли, солнце мое, то, что переезд в другое место что-то меняет в жизни – не-редкая иллюзия. Она у всех случается. С опытом понимаешь, что это не так. Вот ты, напри-мер, в Москве пожила. Что изменилось? Вернулась ведь в итоге в родной город.
- Вернулась… - Ольга глубоко вздохнула. – А почему ты считаешь, что не смог бы жить в Германии?
- А что бы я там делал? – невесело ухмыльнулся Аркадий. – Когда куда-то едешь (тем более, в другую страну), надо понимать, чем ты там будешь заниматься. Так же не случится, что я приеду, а меня в аэропорту Берлина встретят с оркестром и транспарантом «Ура, Ар-каша!». Я кроме того, что в рамках моей основной профессии находится, ничего больше де-лать не умею, а она у меня вся с национальными стандартами связана, до которых европей-цам дела нет. И кем мне там работать? Посуду мыть или хот-доги продавать? Да так и спиться недолго.
Весь вечер друзья веселились, Анатолий с Еленой распивали припасенные горячитель-ные напитки, Аркадий и Ольга же смиренно воздерживались, хотя Аркадий периодически по-глядывал на выпивающих не без зависти. Полюбовавшись алым закатом, все улеглись в па-латку с целью предаться сну, и это очень скоро удалось сделать всем кроме Ольги. Не имея возможности заснуть, она покинула палатку и направилась к водохранилищу. Минут десять она не могла оторвать глаз от дорожки, прочерченной на водной ряби практически полной луной, затем в голову ей пришла совершенно шальная мысль – в этой самой дорожке иску-паться. Она стремительно сняла с себя всю одежду и, чтобы не успеть отменить принятое решение, высоко и громко заголосив, ретиво вбежала в леденящую кожу воду. Ольга про-плыла несколько метров к луне, взглянула на звезды и поспешила повернуть назад. Подплыв к берегу, она неожиданно для себя заметила сидящего на камне Анатолия.
- Ты что здесь делаешь? – испугалась Ольга.
- Тебя жду, - ответил Анатолий. – Услышал, как ты кричишь и забеспокоился, не слу-чилось ли чего.
- Все в порядке, спасибо. Ты можешь идти.
- Ты замерзла, наверное. Думаю, тебя надо согреть.
- Не надо, пожалуйста. Иди в палатку.
- Я все-таки дождусь, когда ты выйдешь на сушу.
- Толик, ты что, совсем неумный? Я же без одежды!
- Я в курсе, я видел, что она вся тут.
- Слушай, если ты сейчас же не уйдешь, я с тобой больше никогда разговаривать не стану!
- Чтобы увидеть тебя хоть разок голой, я готов потерпеть всю оставшуюся жизнь.
Поняв, что, если она продолжит стоять в ледяной воде, ничем хорошим это не закон-чится, Ольга, прикрывшись, насколько это было возможно, вышла из воды, взяла одежду и, чтобы облачиться в нее, спряталась за ближайшие кусты.
- Ты извини, Оля, - сказал Анатолий, когда она вернулась. – Просто еще в день, когда нас Аркаша познакомил, я сразу что-то к тебе почувствовал. Твои рыжие волосы, фигура… А сейчас, когда услышал твой задорный крик в ночи, у меня словно башку снесло: так крепко у меня еще никогда не стоял!
- Уж избавь меня от физиологических подробностей!
- В общем, извини, я не со зла.
- Тебе бы не передо мной извиниться надо. Господи! Ты же женат! У тебя ребенок двухгодовалый! Куда тебе еще шляться? И с Аркашей вы же друзья, он тебе доверяет. Я еще понимаю, когда подруги предают друг друга – у многих женщин ветер в голове. Многие из нас и в самом деле стервы. Но вы-то мужчины. У вас должно быть во много раз больше от-ветственности и взаимоуважения.
- Видимо, ты права. Ты только, я прошу, Лене с Аркашей не рассказывай о происшед-шем.
- Не беспокойся, я, в отличие от некоторых, чужие семьи разбивать не готова.
Утром первым проснулся Аркадий и, немного приведя себя в порядок, сразу же развел костер. Следом подтянулись остальные. Пока Елена готовила на костре гречневую кашу со свиной тушенкой, Ольга молчаливо смотрела на небо.
- О чем задумалась? – обняв любимую, спросил Аркадий.
- Думаю, почему после долгих поисков, наконец достигнув счастья, - Ольга мимолетно взглянула на Анатолия, - люди почти всегда начинают поступать так, будто бы сознательно стремятся его разрушить?
- Это, родная моя, неудивительно. Представь, что ты долго забиралась на вершину ка-кой-нибудь горы. И, вот – ты на вершине, тебе хорошо. Но что делать дальше? Неужели оставаться на ней навсегда? Нет, ты пойдешь дальше. Только дальше будет уже не подъем, а спуск.
В июне Ольга отправилась на вторую годовщину выпуска из университета. На меро-приятии, на котором собралась почти вся их группа, бывшие сокурсники подробно делились своими успехами. У юношей, в основном, это были рабочие достижения, девушки же хваста-лись сложившейся семейной жизнью. Хотя Ольге пока еще хвастать было нечем, зависти по отношению к студенческим приятельницам она теперь не чувствовала, поскольку понимала, что и ее счастье не за горами.
Вдоволь набеседовавшись с сокурсниками, находясь в прекрасном расположении духа, Ольга возвратилась домой, где застала Аркадия сидящим на диване с книгой в руках.
- Что ты читал без меня? – с улыбкой на лице спросила Ольга.
- Да вот, нашел в шестом томе собрания Чехова одно интересное произведение, - с этими словами Аркадий извлек из книги глянцевую открытку с изображенным на ней разве-денным в Петербурге белой ночью Троицким мостом и с интонацией разочарования зачитал:
«Привет тебе с берегов Невы, мое рыжее солнышко Оленька. Вода в Неве нынче хо-лодна, как и петербуржский воздух, но мысли о тебе делают мое тело горячим, и кажется, что я могу согреть своим теплом целый город. Хочу, чтобы ты знала, как сильно я по тебе скучаю. Так сильно, что постоянно любуюсь фотографиями, которые ты мне прислала. Кста-ти, я показывал их своей маме, и ты ей очень понравилась.
Ежедневно вспоминаю наши романтические моменты: Взаимные улыбки на концерте, ночевку на балконе, прогулку в сквере Лермонтова…
Как бы я хотел, чтобы ты была рядом со мной! Жаль, что не могу прямо сейчас все бросить и приехать к тебе. В своем письме ты говоришь, будто бы в Пензе заняться нечем – мне право это смешно. Неужели мы бы с тобой вместе не нашли занятия? Ты же у меня такая выдумщица!
Мечтаю о тебе, мое золотце, и верю, что совсем скоро мы увидимся. Я чувствую, что мне это сильно необходимо. Целую тебя, мой ангел. Жду твоих писем. Твой Сергей.»
Обжигающий мороз пробежал по коже Ольги. Такого поворота событий, какой случил-ся только что, она никак не ожидала.
- Наисопливейшей лапши на уши в жизни не встречал! – высказал свое резюме Арка-дий. – А картинка с эрегированным мостом очевидно была подобрана не без пошлого наме-ка.
- Позволь мне объяснить, - прошептала Ольга.
- Не надо ничего говорить. Дела объясняют лучше слов.
Сказав это, Аркадий встал с дивана, оставив на нем книгу и открытку, скрылся в при-хожей и, обувшись, вышел из квартиры.
Домой он вернулся только к утру. От него сильно разило винно-водочным перегаром.
- Где ты был?! – сразу же напала на него в прихожей Ольга. – почему мобильный теле-фон отключил, что я дозвониться не могла?
- Это не я отключил, - оправдался Аркадий. – Это его новый хозяин отключил.
- Какой еще новый хозяин?
- Работник вытрезвителя, в который меня ночью забрали.
- Зачем же ты свой телефон ему отдал?
- Он сам его забрал. Меня не спрашивал. Ты как будто в вытрезвителе ни разу не была, ей-богу! – Аркадий проследовал в комнату и прилег на кровать.
- Ты что же, - укоряюще спросила Ольга, - снова пить начал?
- А ты что же – снова ностальгировать по северной столице?
- Я не хочу об этом говорить.
- Вот и мне никаких вопросов не задавай.
Расстроившись, Ольга ушла на кухню и, чтобы немного успокоиться, приняла раствор валерьянки. Она вспомнила о подарке, который преподнесла Аркадию в день рождения, и решила использовать его как своего рода отвлечение их обоих от сложившейся ситуации. Она достала из книжного шкафа коробку с надписью «Скрэббл» и предложила Аркадию сыг-рать.
Разложив игровое поле, они жребием определили право первого хода и набрали по семь фишек с буквами. По ходу игры Ольга все больше стремилась заполнить поле словами вроде flower (цветок), grass (трава), river (река), Аркадию же практически подряд удалось установить слова memory (память), pain (боль) и treason (измена). На выкладывании послед-него Ольга не выдержала:
- Аркадий! Ты зачем надо мной издеваешься?
- Я издеваюсь? – вспылил Аркадий, - это разве я тебе подкинул открытку со своим прошлым? Ты видела, чтобы у меня дома хоть какая-нибудь дурацкая безделушка осталась от той же Эмилии? А ведь она, как ты знаешь, жила в этой квартире. Однако, пригласив тебя к себе, я понял, что от всего, что может тебе указать на присутствие, пусть и давнее, здесь другой женщины, необходимо избавиться. А ты, значит, свою светлую память повсюду с со-бой таскаешь? У тебя, подруга, так никакого будущего никогда не случится, если от прошло-го не отвяжешься. К тому же в чем смысл такой ностальгии? Понимаю, если бы тебя броси-ли, но ведь ты же сама отказалась от продолжения отношений. Если тебя теперь так страшно волнуют воспоминания о твоем музыканте, значит, нечего было его прогонять. Надо было ехать к нему в Питер и пообщаться по-человечески с его женой. Вдруг бы вы друг дружке понравились и нашли компромисс? Одну неделю он жил бы с ней, допустим, а следующую неделю – с тобой.
- Перестань! – остановила Ольга. – Я про найденную тобой открытку не знала, что она сохранилась. Видимо, когда «Дуэль» читала, вложила ее в книгу в качестве закладки и забы-ла. И вспоминать о надписавшем ее мне совершенно неприятно. Это правда. Поверь, ради бога. Тебе приятно было бы, если б тебя выставили идиотом? Так почему думаешь, что мне нравится ностальгировать по тому, как меня словно дурочку безмозглую обвели вокруг пальца?! Неужели я похожа на мазохистку?
Страсти поутихли; примирившись, вечером Аркадий и Ольга легли спать, однако но-чью Ольга пробудилась и увидела Аркадия, стоящего рядом с книжным шкафом и пьющего водку из горла бутылки-фляжки. «Аркадий!» - окликнула она его. Вздрогнув, Аркадий спеш-но попытался спрятать бутылку за книгами.
- Поздно! – вскричала Ольга, - Я уже поняла, где ты ее прятал.
Аркадий, по-детски всхлипнув, подошел к ней.
- Да, мне снова захотелось выпить, - вымолвил он.
- Я поняла. Только и ты пойми, что, если будешь продолжать в том же духе, ничем хо-рошим это не закончится.
- Да я умом-то даже понимаю, но остановиться все равно трудно.
- Помнишь, мы собирались побороть твою болезнь вместе?
- Помню, конечно.
- Вот и не будем отступать.
На протяжении всего лета Ольга ни разу не видела Аркадия пьющим. Втайне от него она периодически проверяла второй ряд книг в книжном шкафу на предмет наличия там спрятанных бутылок, но к собственным радости и спокойствию, ничего подобного не нахо-дила.
Радость и спокойствие продолжались недолго: как-то раз по осени, находясь неподале-ку от их уборной, которую в тот момент занимал Аркадий, Ольга услышала за дверью звон разбитого стекла. Догадавшись, чем он мог быть вызван, она потребовала от Аркадия немед-ленно открыть, и после долгого сопротивления он все-таки подчинился. В уборной, на полу Ольга увидела разлетевшуюся на осколки бутылку-фляжку из-под водки. «В сливном бачке прятал?» – строго спросила она, предположив, где бы именно фляжка могла быть утаена в пределах указанного помещения. Аркадий виновато кивнул.
- Что же ты делаешь, солнце мое? – Ольга схватила Аркадия за плечи, - Ты же себя гу-бишь и меня мучаешь! Объясни, вот какое удовольствие ты находишь в пьянстве?
- Можешь попробовать, - огрызнулся Аркадий. – Вдруг понятнее станет?
С отчаяния Ольга сходила в ближайший магазин и принесла оттуда две бутылки конья-ка. «Что же, наливай!» - приказала она Аркадию.
На следующее утро Ольга проснулась в состоянии тяжелейшего абстинентного син-дрома. Такой разбитой она себя не чувствовала никогда. Аркадий, выглядевший в опреде-ленной мере бодро, поставил перед ней стакан с крымским портвейном.
- Все в порядке, - сказал он. – Нормальное состояние. Просто ты еще непривыкшая. Всегда с похмелья голова гудит, тело обессилено, становится стыдно… Причем непонятно, перед кем. Надо просто опохмелиться. Выпей портвейна – сразу полегчает.
- Ну, уж нет! – наотрез отказалась Ольга, - я не испытываю ни малейшего желания втя-нуться в весь этот ужас, как это сделал ты.
Сделав обиженное лицо, Аркадий осушил принесенный им стакан в одиночку.
- Давай, давай. Укоряй, - злобно произнес он.
- Аркадий, как ты не понимаешь? Я же укоряю именно потому, что люблю тебя. Очень сильно. Такого чувства я не испытывала абсолютно никогда. Даже в наших с тобой интимных отношениях я позволила себе такое, чего прежде в принципе не делала. Я хочу, чтобы ты вылечился!
- А знаешь, что? - Аркадий нежно взял Ольгу за руку. – Выходи за меня замуж.
- Господи… - ошеломленно проговорила она, - Вот уж предположить не могла, что са-мое главное в моей жизни предложение мне сделают при таких обстоятельствах…
- Я же серьезно.
- Аркаша, я согласна, но с одним условием. Ты прекратишь употреблять алкоголь. Навсегда. Когда я буду убеждена, что ты точно выздоровел, мы подадим заявление.
- И когда ты это поймешь?
- Хотя бы посмотрим, как ты будешь вести себя на Новый год: сможешь ли не сделать ни одного глотка шампанского.
- Прямо ни одного нельзя?
- Именно так. Даже безалкогольного пива нельзя.
Осень прошла относительно безмятежно, наступила зима. Подготавливаясь к встрече Нового года, Ольга с намерением сделать классический салат, открыла консервированный зеленый горошек, соединила его с прочими ингредиентами, и, выбросив пустую банку в му-сорное ведро, внезапно услышала удививший ее звук удара жести о стекло. Поскольку, как она припомнила, ничего стеклянного в ведро она не помещала, Ольга слегка расшвыряла ле-жащий на поверхности мусор и наткнулась на полупустую бутылку водки.
- Теперь я знаю, почему ты все время рвался выбросить мусор сам, - сообщила она Ар-кадию.
Аркадий потупил взор.
- Скажи честно, сколько ты выдержал после нашего последнего разговора о прекраще-нии употребления спиртного? – задала вопрос Ольга.
- Нисколько, - сознался Аркадий. – После нахождения той твоей питерской открытки я и не завязывал ни разу. Не получилось. Хотя я по правде пытался, но с непреодолимым же-ланием организма справиться не смог.
- Это уже совсем не похоже на шутки. Нам придется обратиться за квалифицированной помощью.
- За какой еще помощью? К наркологу я не пойду ни за что!
- Почему?
- Чтобы на меня служителям закона настучали? Зачем оно мне?
- Значит, пойдем к частнику. Он наверняка должен сохранить врачебную тайну.
По прошествии незадолго до того учрежденных новогодне-рождественских каникул Ольга отвела Аркадия к частному наркологу, который посоветовал решить проблему путем химической блокады – инъекции, благодаря которой печень в течение года перестает выра-батывать фермент, расщепляющий алкоголь. Надеясь на положительный исход, Аркадий со-гласился на процедуру. Перед означенным уколом с него была взята подписка о том, что он был предупрежден от неминуемой гибели в случае употребления даже незначительной для здорового человека дозы этилового спирта. Когда инъекция была произведена, Ольга тайно осведомилась у врача, действительно ли после принятия хотя бы рюмки спиртного Аркадия ждет летальный исход, на что получила не совсем ожидаемый ей ответ: «Вы что? С ума со-шли, что ли? Я под суд не хочу! Разумеется, это чистое плацебо. Главное, чтобы пациент поверил, что с ним это произойдет. Лечение основано исключительно на его страхе».
Три месяца Аркадий не прикасался алкоголю, но затем снова не выдержал: в одну из ночей Ольга застала его на кухне с полным стаканом водки в руке.
- Ты же умрешь! – слукавила она.
- Мне все равно, Олечка, - уверенно ответил Аркадий. – Дай мне сдохнуть так, как я хочу!
Сказав это, он залпом выпил все содержимое стакана.
Как и сообщил врач, угрозы жизни Аркадия не последовало, однако в следующий ме-сяц он стал чрезмерно нервозным, также часто можно было заметить его и в состоянии жут-кой апатии.
В последний день весны он явился домой поздно ночью в совершенно невменяемом со-стоянии и упал на постель, в которой пыталась уснуть Ольга.
- Оля! – невнятно обратился он, - А сколько раз в жизни, по-твоему, может случиться любовь?
- Сейчас думаю, что один, - сердито ответила она. – Но никогда не думала, что она за-ставит меня так сильно страдать!
- А выходи за меня… - пролепетал Аркадий и оглушающе захрапел.
На рассвете Ольга проснулась от неприятного ощущения влаги под собой. Осмотрев-шись, она убедилась, что лежит на мокрой простыне и осознала, что мокрота является ничем иным, как результатом излишней расслабленности Аркадия. Со злостью она толкнула его локтем в бок и не заметила никакой ответной реакции. Испугавшись, она принялась его тор-мошить, но Аркадий так и не пошевелился. Что именно произошло, она скоро уяснила умом, но поверить в это сердцем ей никак не удавалось. Она по инерции продолжала тормошить безжизненное, испорченное цианозом, тело Аркадия, и с ней приключилась истерика.
- Аркаша! Я люблю тебя! Я никого никогда не любила! Я согласна быть твоей женой! – кричала она в припадке.
После похорон Аркадия Ольга совместно с его родителями перебрала вещи в квартире, в которой они вместе прожили два года. Среди них обнаружилась тетрадь с его собственны-ми стихами, которую он, похоже, никогда никому не показывал. Над несколькими поздними стихотворениями значилась надпись: «Моей любимой Олечке». Была она помещена и над самым последним:
В стране, где пьют горящий ром,
Я слыл своим, но был чужим,
Пока не встретил светлый дом,
Который нынче мы храним.
Ты нашептала мне мечту,
И я побрел на шепот твой.
Себя найдя, пришел к холсту,
Плененный пламенной красой.
Когда нам станет все равно,
Что ветер лих, отпустим стих.
Пускай летит он далеко,
Живет в сердцах у дорогих.
Случись, что вдруг один из нас
Покинет этот мир не в срок,
Не молви, друг мой, лишних фраз:
Достаточно и этих строк.
6
Еще месяц после горькой утраты Ольга прожила в квартире, которую они арендовали совсем недавно вместе с Аркадием. Покидать ее сразу она не пожелала, поскольку по-прежнему чувствовала в ней присутствие своего жениха, однако в июле все-таки приняла решение переехать обратно к родителям. Не последнюю роль в принятии данного решения сыграла финансовая сторона вопроса.
Внешний облик Ольги заметно переменился: улыбка с ее лица практически исчезла – вместо нее обосновались неглубокие морщины, из-за возникшей по отношению к курению слабости и хронической бессонницы, с которой Ольга тщетно пыталась бороться внуши-тельными дозами снотворного, под глазами появились темные круги; она перестала пользо-ваться косметическими средствами, а свои длинные роскошные волосы остригла чуть выше плеч. Многие заметили, что она стала выглядеть так, словно лет на десять постарела.
В трудовой жизни Ольга также сотворила перемены: с прежнего места работы она уво-лилась и подыскала себе должность в оптической лаборатории не сильно крупного научно-исследовательского института. Сотрудники института приняли ее довольно тепло, тем не менее жажды общения с новыми людьми она не испытывала ни малейшей, и потому редко первой начинала с кем-либо разговор. Впрочем, со старыми друзьями и знакомыми она так-же практически перестала видеться.
По субботам она обыкновенно складывала в небольшую дорожную сумку совок, ве-тошь, бутылку с водой, фляжку с водкой и выбиралась на Западное кладбище, чтобы наве-стить могилу Аркадия и поухаживать за ней. Приведя место погребения в порядок, в течение часа, а то и двух сидя напротив временно установленного деревянного креста она по при-вычке вслух разговаривала с Аркадием, и иногда ей даже начинало казаться, будто она слы-шит слова ответа. Уходя, Ольга всегда оставляла возле креста одну, приобретенную у сидя-щих возле кладбищенских ворот бабушек, гвоздику и выливала на землю несколько капель водки. «Наверное, там, где ты сейчас, тебе этого очень недостает», - приговаривала она. По-сле посещения кладбища Ольга садилась на автобус и направлялась к сурской набережной, где по нахождении безлюдного места, присаживалась на корточки и подолгу пускала по воде «блинчики». Как ни старалась она увеличить количество касаний камня о воду, больше трех у нее никогда не выходило.
Перестав читать какую бы то ни было литературу кроме той, что была связана с рабо-той, Ольга провела остаток лета и всю осень в прогулках по городским паркам, стараясь только наблюдать за природой, и при этом ни о чем не думать, поскольку любые возникаю-щие в ее голове мысли неизменно замыкались на происшедшей трагедии. Наступил декабрь, город покрылся снегом и начал приготовления к встрече Нового года: на деревьях развесили мигающие разноцветные гирлянды, на центральной площади установили усыпанную блестя-щими шарами кипарисообразную ель на металлическом каркасе, заметно оживились витрины магазинов, торгующих всевозможными безделушками, но повсеместная веселая суета ничуть не трогала Ольгу. Напротив – она все больше отстранялась от общественной жизни и уходи-ла в себя. Дошло даже до того, что она отклонила приглашение Эммы отпраздновать Новый год вместе с ее недавно увеличившимся по случаю рождения сына семейством.
Наступление 2006-го года Ольга скромно встретила со своими родителями и бабуш-кой. Отведав под бой курантов шампанского и общепринятых закусок и посмотрев со всеми развлекательные телепередачи до часа ночи, она пожелала присутствующим счастливого праздника и удалилась в свою комнату. Недолго порывшись в шкафу, она достала с одной из полок толстый конверт с надписью «2003-2005 г.» и, вынув из него кипу фотографий, присе-ла за стол и с грустной улыбкой взялась рассматривать при неярком свете торшера запечат-ленные ей и Аркадием былые счастливые моменты. Некоторое время спустя дверь приот-крылась, и в комнату вошла бабушка Ольги.
- Все печалишься? – тихо спросила она, заняв место рядом с Ольгой.
- Да, - созналась Ольга, указав взглядом на фотокарточку Аркадия. – Очень сильно ску-чаю по нему.
- Жалко его, конечно. Помню, когда вы ко мне приходили, на меня он произвел очень хорошее впечатление. Видно было, что культурный, начитанный… на тебя влюбленными глазами смотрел. Я подумала тогда, что наконец судьба твоя определилась, и вдруг – такая внезапность.
- Как сказать «внезапность»? Он все никак не мог от своей дурной привычки избавить-ся. Когда-нибудь она бы его все равно довела до гроба, - произнеся последнее слово, Ольга прослезилась. – Почему некоторые так жаждут самоуничтожения?
- Не знаю даже, что сказать. По-моему, ценнее жизни ничего нет. Может, конечно, мне в силу моего возраста уже так кажется.
- Я, конечно, тоже не все правильно сделала: не уберегла его.
- Ох, если бы счастье, Оленька, зависело только от одного из вас… У любящих людей всегда появляются определенные обязательства по отношению друг к другу, и мало беречь другого – нужно ради него еще беречь себя.
- Мне думалось, я достаточно убедительно дала ему понять, что искренне люблю его. Неужели ради этого нельзя было поберечь себя?
- Видимо, это уже было сильнее него и его чувства к тебе.
- Плохо мне, бабушка, - всхлипнула Ольга, прикрыв глаза левой ладонью. – Понима-ешь, я словно вину перед ним чувствую за то, что он погиб, а я осталась здесь жить и радо-ваться. Хотя… какое там радоваться? Уже полгода солнца не замечаю – все кажется черно-белым и однообразным. Когда думаю об Аркадии, что он лежит в земле недвижим, мне даже каждое простое шевеление моего тела кажется преступным, каждый шаг.
- Очень тебя понимаю, - подавшись вперед, обняла бабушка Ольгу. – У меня такие же были ощущения, когда дедушку похоронила, но постепенно привыкла жить одна. Да и не так уж я оставалась одинока: у меня был сын – твой папа, и ты уже вот-вот должна была родить-ся. В чем-то я даже за дедушку порадовалась, ведь он ушел быстро и безболезненно. Знаешь, скольким людям перед смертью приходится мучиться и как долго это может происходить? Лучше об этом и не думать. Жизнь каждого человека имеет конец, не мы это придумали. По-койные должны отправляться к покойным, а живым надо двигаться дальше.
- Как же двигаться дальше, когда я даже вообразить себе этого движения не в силах? Смогу ли я когда-нибудь быть еще с кем-то после такого… настоящего – не представляю.
- Ты – сможешь. Ты еще довольно юная, на молодой коже раны быстрее затягиваются. Это пожилым при потере близких уже никого рядом видеть не хочется, а тебя наверняка впе-реди еще ждет какое-то будущее. Только, ясное дело, сразу сердце не излечится – какое-то время оно еще будет сильно болеть, а потом мало-помалу боль притупится, и все случится само собой. Ты и заметить этого не успеешь. А пока походи в церковь, помолись за упокой любимого.
- Ты же знаешь, бабушка, я не любительница молитв. Да и некрещеная я.
- И совершенно напрасно. Быть может, потому Господь и не знает твоей доброты, и не торопится тебя защищать.
- А я думала, что если Бог есть, то он всех видит и обо всех заботится. Почему же он Аркаше ничем не помог?
- Знаешь, как говорят? На Бога надейся, а сам не плошай. Но от веры и молитвы еще никому хуже не стало.
Следующие месяцы зимы и грязную весну Ольга прожила все в том же состоянии про-страции. Ее прическа постепенно приобрела прежние длину и форму, а синяки под глазами побледнели, хотя это и было единственным положительным изменением за целый год. Летом она наконец приняла решение немного развеяться и сбиться с обыденного маршрута «дом-работа-дом-кладбище-набережная», для чего в один из дней взяла билет на липецкий межоб-ластной автобус и поехала в музей-заповедник «Тарханы», основанный в усадьбе Елизаветы Арсеньевой, воспитавшей в означенной усадьбе своего внука – будущего великого русского поэта Лермонтова.
Присоединившись к экскурсионной группе, Ольга посетила людскую избу, в которой экскурсовод рассказала посетителям о крестьянском быте XIX века, о том, что местные жи-тели любили приторговывать скупленным в различных деревнях или, как то некогда называ-лось, «тарханить», что именно из-за этого село получило свое название, и о примечательной технической находке пензенских крестьян – подшивании пяток лаптей толстыми нитями ради продления их службы, из-за чего здешние и получили историческое прозвище «пензяки тол-стопятые». После людской экскурсантов препроводили в барский дом, где поведали о родо-словной и юных годах Лермонтова и отдельно отметили, что на второй этаж дома – непо-средственную обитель поэта, дабы не нарушать его спокойствия, вход гостям был строго за-прещен. Затем визитеры посетили церковь Марии Египетской и фамильный некрополь Арсе-ньевых-Лермонтовых, где помещался и прах самого поэта.
На протяжении всей экскурсии Ольга то и дело ловила на себе взгляд одного немолодо-го, лет пятидесяти, и невысокого – на полголовы ниже нее – роста господина, а по ее завер-шении, когда посетители музея стали расходиться, кто – на личный транспорт, кто – на дальнейшую прогулку по усадьбе, упомянутый господин учтиво предложил подвезти ее до Пензы на собственном автомобиле, прокомментировав, что обратного автобуса ей, возмож-но, придется ждать долго. Чуть подумав, Ольга приняла предложение.
Господин представился Николаем, на просьбу Ольги назвать отчество, объяснил, что он еще не настолько стар, чтобы использовать его при знакомстве с дамой, а на попытку Ольги открыть дверь автомобиля, чтобы занять место рядом с водителем, шутя шлепнул ее ладонью по руке и открыл дверь самостоятельно.
- Ты учишься, работаешь? – начал Николай дорожную беседу, когда они проехали пару десятков километров по трассе.
- Работаю, - ответила Ольга. – уже четыре года, как выучилась.
- Думал, ты младше. По специальности устроилась?
- Да, по специальности. Хоть и не сразу. Я инженер-оптик.
- Везет же молодежи. Мне о моей специальности пришлось забыть.
- А Вы на кого учились?
- Тоже на инженера, даже успел им поработать. Завод «ЗИФ» знаешь? Велосипеды мы делали и кое-что для оборонки. Только потом с распадом Союза отечественная промышлен-ность сама в курсе, в каком месте оказалась, и я оказался одним из многих, кто стал на заво-де не нужен. Пошел на центральный рынок торговать.
- Скучаете по профессии?
- Сначала скучал, конечно: интересно на заводе работать было. А потом привык. К то-му же теперь бизнес разросся: я уже не стою у прилавка сам, у меня продавцы появились. Доход деятельность приносит стабильный, так что грех жаловаться. А вообще забавно, как под тяжестью внешних изменений быстро меняется людское мировоззрение. Нас же, в смыс-ле, мое поколение, как учили: ты трудящийся, созидатель, а капиталист – нахлебник, кото-рый присваивает деньги, заработанные трудящимся, сам при этом ничего не делая. А кто по-купает по одной цене, а продает по другой – дороже – тот барыга, спекулянт и ворует у гос-ударства. Всерьез в эту науку верили. А как работать негде стало, вмиг все идеалисты пре-вратились в этих самых барыг и капиталистов и стали утверждать, что лучше свободного рынка ни одной экономической системы не придумано и не будет. Мы еще в институте, пом-ню, мучились над тем, в чем суть экономики развитого социализма, который мы в то время строили. Политэкономию нам преподавали в два этапа: сначала политэкономию капитализма, в которой абсолютно все было понятно, которую можно было записать формулами, а затем – политэкономию социализма, где вместо формул в каждом предложении утверждалось, что социализм имеет явные преимущества перед капитализмом. Не удивительно, что ровным счетом в ней никто ни черта не понял.
- У меня мама с папой до сих пор идеалистами остались и работают на заводе. Видимо, я в них пошла.
- Это нормально. Дети почти всегда повторяют родителей.
На слове «дети» Ольга задумалась и погрустнела. Заметив это, Николай на некоторое время замолчал, а уже на подъезде к Пензе поинтересовался:
- Слушай, быть может вопрос покажется нескромным, но у тебя еще в Тарханах было какое-то измученное лицо…
- Что, такое прямо уж измученное?
- Нет-нет, оно при этом безумно красивое, но на нем точно видна какая-то печаль.
- Неудивительно, потому что печаль у меня действительно есть.
- Что-то личное?
- Да, - подтвердила Ольга. – Личное.
Довезя Ольгу до дома, Николай предложил ей обменяться номерами телефонов, что и было немедленно сделано. Спустя пару дней он позвонил с предложением вечером встре-титься в одном недешевом кафе. От нечего делать Ольга согласилась.
Кафе, выбранное Николаем в качестве места встречи, несмотря на не слишком великую занимаемую площадь приятно удивило Ольгу своим убранством: на столах были постланы бордовые бархатные скатерти, по углам – расставлены полки с книгами и бутылками из-под фирменных напитков, наполненные зерном, на окнах – развешаны эффектные зеленые шторы с золотистой вышивкой, а вход в обеденный зал предваряла невысокая – такая, что каждый гость должен был входить с поклоном – обрамленная красным кирпичом арка.
- Очень люблю это место, - сообщил Николай, проводив Ольгу внутрь - потому что, проходя через эту арку, я вынужден, как и все, нагибаться. Так я кажусь себе не таким низко-рослым.
- Что Вы, Николай? - попыталась сделать комплимент Ольга, - У Вас совершенно нор-мальный рост.
- Тем не менее, Оля, я еще со школьных лет всегда хотел быть хоть чуточку повыше.
- Знаете, когда один генерал сказал Наполеону, увидев, что тот не может достать с верхней полки книгу…
- Знаю-знаю, - не дал закончить рассказ Николай. – Наполеон ответил: «Вы не выше – Вы длиннее». Думаю, эту байку придумали, чтобы утешать людей с комплексами.
Присев за столик, Ольга и Николай принялись изучать меню, после чего каждый сделал заказ. Николай предпочел стакан сока и классические белорусские драники с греческим сала-том, Ольга попросила принести бокал красного полусладкого вина, смесь из свежих овощей и бараний шашлык на косточке. Услышав о шашлыке Николай скорчил подозрительную ми-ну.
Минут двадцать спустя заказ был подан, официант пожелал посетителям приятного ап-петита и спешно удалился.
- За тебя, рыжая красавица! – поднял свой стакан Николай.
- Благодарю, - ответила Ольга, стукнула о стакан своим бокалом и, опустошив его наполовину, откусила кусочек шашлыка.
- Все-таки не понимаю, - огорченно вздохнул Николай.
- Чего именно? – уточнила Ольга.
- Да того, как ты можешь есть мясо. Ну, и как вообще люди могут его есть.
- А что же в этом такого? Многие его едят. Вся наша национальная кухня в основном на мясе построена.
- А ты когда-нибудь задумывалась, как это мясо попадает к тебе на стол? Неужели тебе ничуть не жалко несчастных беззащитных зверюшек, которых против их воли забили или за-резали?
- Если честно, было жалко, - призналась Ольга, – но мое детство выпало на нелегкие времена, выбирать еду моя семья не привыкла, и, если на столе вдруг появлялось мясо – это всегда был настоящий праздник. Да и процесса убоя я никогда не видела – могла лишь дога-дываться, как это происходит.
- А я тебе расскажу. В пять лет я гостил у бабушки с дедушкой в деревне, и играл там со всеми животными, что у них водились: с котом, собачкой, курочками, но как-то больше всего мы подружились с двухмесячным поросеночком. Бегали друг за другом по двору, я смеялся, он мне весело подхрюкивал… А тут, по случаю какого-то торжества, дедушка ре-шил устроить всем кулинарный сюрприз. Никогда мне не забыть, как они с соседом поймали поросенка в мешок, оттащили на задний двор (я-то наивный думал в тот момент, что это игра такая), затем мешок вскрыли, его оттуда выкинули на землю, сосед держит его за ножки, по-росенок визжит, трепыхается, а дедушка взял вилку и воткнул ему прямо в сердце. Такого визга я никогда не слышал. Дали бедному полежать чуток, он еще попробовал покричать, подергаться, да и затих. Потом сосед поднял его за ножку и бросил в корыто с кипятком, ко-торый сразу же покраснел. Дернулся мученик в последний раз и успокоился насовсем. Потом дедушка с соседом начали с него ножиками шкуру снимать, но дальше я уже просто не смог наблюдать, заплакал и убежал. Когда же настал праздник, гостям подали на стол жаренного моего еще недавно живого дружочка, и меня прямо на этот стол при всех вырвало. Дедушка меня за это нещадно выпорол. А ведь я всего лишь привязался к животному. С тех пор не мо-гу даже смотреть на мясное.
- Да… - погрузилась в раздумья Ольга. Мне после Вашего рассказа как-то тоже расхо-телось продолжать есть шашлык.
- Давай, я сейчас просто расплачусь по счету, и мы поедем кататься по ночному горо-ду? – сделал предложение Николай.
- Давайте, - кивнула головой Ольга.
Покинув кафе, Ольга и Николай сели в автомобиль и отправились в означенное путе-шествие.
- Николай, скажите…- начала фразу Ольга.
- На «ты» ко мне обращайся. – оборвал Николай, - не хочу чувствовать себя старпёром.
- Хорошо. На свете есть место, где бы тебе непременно хотелось побывать?
- Не знаю. Нет, наверное. Мне и здесь очень хорошо.
- А мне хотелось всегда пожить в Германии. Или хотя бы до Петербурга добраться, но все как-то не судьба.
- В Питере я был года четыре назад последний раз, - оживился Николай. – Хороший го-род. Меня там друг водил в кабаре «Хали-Гали», где Роман Трахтенберг за режиссера и кон-ферансье был. Вот уж заведение! Неизгладимые впечатления оставляет.
- Какие, например?
- Ой, - слегка засмущался Николай. – Боюсь, детишкам лучше не рассказывать. Уж больно все там взрослое.
- Начал уж, расскажи.
- Если вкратце, то самое невинное, что там было – прозрачная стенка в мужском туале-те, за которой находилась гримерка танцовщиц. Совсем голые женщины, искусственные мужские органы… В общем, гнездо эпатажа. То, что нужно, чтобы отдохнуть от жен и по-вседневности.
- По первому впечатлению не скажешь, что тебе могут нравится такие места.
- Думаю, такое нравится всем мужчинам, только некоторым стыдно в этом признаться.
В кармане пиджака Николая раздался звонок телефона.
- Слушаю, - сказал Николай, поднеся телефон к уху, выслушал вопрос из трубки и дал скорый ответ, - Я сейчас занят очень. Перезвоню, как освобожусь.
- Кто звонил? – спросила Ольга.
- Мой сын.
- У тебя есть сын? Так ты, очевидно, женат. Как-то нехорошо в таком случае девушек в рестораны водить.
- Был женат. А сын взрослый уже. Приблизительно твой ровесник.
- И как у вас отношения?
- Как у всех отцов и детей: понимаем друг друга редко. Правда, я считаю, что был лучшим сыном, чем он. Я отца уважал, а мой… Взять хотя бы музыку, под которую он тан-цевал. Была такая группа, ты, наверное, знаешь – Нирвана. Как ни приду с работы, так это гитарное дребезжание на всю квартиру раздается. Как я на него за это ругался! Несколько раз перед соседями приходилось извиняться. В этой группе был еще этот солист. Курт Комбайн, что ли?
- Кобэйн, - подсказала Ольга.
- Может быть и так. Я только помню, что он застрелился. Вот уж пример для молоде-жи, которая и так подвержена мыслям о суициде. По мне, так это была и не музыка вовсе, а какофония.
- В каком смысле?
- Видишь ли, музыка представляет собой согласованную последовательность звуков, а какофония – это когда один играет на черпаке, второй – на мочалке, а третий – на банном тазу. В мою юность мы слушали битлов, роллингов, из наших – Машину времени. Это было классно. Абсолютно нормальная музыка. А сейчас я вообще боюсь представить, что слуша-ют подростки. Мне их точно не догнать.
- А как ты считаешь, откуда берется проблема отцов и детей? Почему они почти всегда конфликтуют?
- Откуда берется… Мир движется независимо от того, хочешь ты этого или нет. Неда-ром существует поговорка «остановись, мгновенье, ты прекрасно».
- Это не поговорка, это из «Фауста» Гёте.
- Возможно. Не суть. Смысл в том, что мы хотим остановить движение в тот момент, который нам больше всего понравился, а это не получается. Ты ж как живешь? Рождаешься из чрева мамы, какое-то время живешь под наблюдением мамы, которая, чтобы ты не пора-нился, ограничивает тебя то в одном, то в другом, затем выходишь из-под этого наблюдения и узнаешь трудности настоящей жизни. В острых кризисах кричишь: «Мама, роди меня об-ратно!». А потом, лет с тридцати начинаешь замечать, что мечта твоя сбывается: словно ма-мино чрево постепенно вокруг тебя сжимается, вновь ограничивая тебя то в одном, то в дру-гом до тех пор, пока не захлопнется навсегда. Тебе, кстати, прости за вопрос, сколько лет?
- Двадцать шесть, я не стесняюсь.
- Я бы такого возраста тоже не стеснялся. Я тебе завидую. У тебя еще целых четыре года до начала конца.
Заехав в темный двор, Николай остановил автомобиль.
- Вот ведь, - будто бы сам удивился он, - Подъехали прямо к моему дому. Может быть, ко мне зайдем? Я тебя чаем напою, раз уж толком нам поесть не удалось.
Безусловно, Ольга прекрасно поняла, что именно будет после, а, может быть, и вместо чая и что, вероятно, она будет чувствовать себя после этого предательницей по отношению к покойному Аркадию, но тоска по мужской физической ласке взяла-таки свое, и она отправи-лась к Николаю в гости.
Квартира Николая не выделялась ничем особенным кроме, пожалуй, наличия в ней трех комнат. В гостиной были установлены модная пятиканальная звуковая система, боль-шой телевизор и видеомагнитофон. На стеллаже, уставленном различными декоративными фигурками, находилась фотография, на которой был изображен Николай, по виду чуть мо-ложе, чем сейчас, и симпатичный молодой человек, одетый в футболку со схематично нари-сованной на ней акулой. Во всех комнатах на стенах висели ворсовые ковры, на полу были постелены паласы красного цвета, а окна прикрывали черные жалюзи.
Николай усадил Ольгу на диван в гостиной, подкатил к ней сервировочный столик на колесиках, сам же отправился на кухню, и, приготовив чай, подал его в небольшой фарфоро-вой чашечке своей гостье.
- Тебе что-нибудь нужно к чаю? – спросил Николай.
- Если только пряник. Больше ничего не нужно, - ответила Ольга, чуть пригубив напи-ток.
Николай принес два пряника и передал один из них ей.
- Помнишь, почему в старину говорили «откушать чаю»? – задал вопрос он.
- Ну, да, в Тарханах на экскурсии же об этом говорили. Что чай был редкостью, и во время его употребления больше кушали выпечки, чем непосредственно пили чая.
- Вот и мне захотелось сейчас больше откушать, чем выпить.
Сказав это, Николай положил свой пряник на столик, приблизился к Ольге, потянул ее за руку, тем самым заставив подняться, после чего одним взмахом, через голову, снял с нее платье, оставив ее в одном нижнем белье. Увидев, что сопротивление она оказывать не соби-рается, он расстегнул собственные брюки и спустил их до ступней, явив Ольге небольшое, размером с кулачок, возбуждение. Скрыть удивление у Ольги не получилось: она несколько раз посмотрела вниз, затем в глаза Николая, чем сильно его засмущала.
- Ты считаешь, что он маленький? – обиженно спросил он.
- Что ты?! – попыталась успокоить она, - Он отличный. Смотри, он как раз помещается мне в руку.
После этих слов она объяла предмет их разговора рукой и сделала ей несколько быст-рых движений, заставив Николая застонать. «Как он мне нравится, какой он твердый! – при-ободрила Ольга Николая и, отпустив его, будучи готовой к продолжению, полностью обна-жилась.
В ближайшие выходные Ольга вновь навестила могилу Аркадия, на которой неожидан-но для нее появился базальтовый памятник с высеченной на нем фотографией. Она долго молча стояла напротив него и, заплакав то ли от горя, то ли от стыда, то ли от невозможно-сти забыть прошлое, удалилась. Это был ее последний визит к покойному возлюбленному.
Пару месяцев спустя Ольга гостила у Николая в тот момент, когда его навещал его сын Павел. Они мило побеседовали, следом за чем Николай попросил гостей не разбегаться и, пообещав, что через час он непременно вернется, покинул свой дом ради совершения какого-то немаловажного дела.
- Ну, что, Оля, - спросил Павел. – может, нам сходить куда-нибудь? Что дома-то си-деть?
- Папа же твой сказал, что скоро вернется.
- Зачем будем его ждать? Мы же молодые. Пойдем, в баре посидим или на бильярде поиграем. Интереснее же, - Павел нежно потеребил двумя пальцами запястье Ольги.
- Остановись! – приказала Ольга, моментально сообразив, к чему все идет. – Ты что делаешь? Не пошло ли пытаться заигрывать с девушкой своего отца? Он же тебя так любит! У него на видном месте фотография в рамочке стоит, где вы вдвоем!
- Любит? – уныло усмехнулся Павел, - Ты, Оля, ничего про нас не знаешь. Все мое дет-ство он только и делал, что порол меня. Больше я от него никакого воспитания не запомнил. И удивляет твоя непонятная жажда верности. Ты же не первая у него.
- Разумеется. У всех у нас кто-то был раньше. А уж в его возрасте…
- Да нет, я в том смысле, что ты не первая молоденькая, которую он подцепил. У него же был когда-то роман со студенточкой. Из-за нее он нас с мамой и оставил. Я начиная с двенадцати лет отца стал видеть не больше двух раз в месяц. Как думаешь, он нормальный человек?!
- Все ошибаются, Павел, - ответила Ольга. – А тебе поздно гневаться на отца. Ты ведь сам уже взрослый.
- В том и дело, Оля! Я уже взрослый, а детства у меня благодаря такому отцу считай, что не было. А теперь уже и не будет никогда. Живем-то всего раз. Я все мечтал раньше: «Вот подросту, папа узнает, какой я хороший, и будет со мной чаще видеться». А ничего не изменилось. Только теперь он не официальными алиментами откупается, а по собственному желанию иногда мне деньжат подкидывает. Вот и все его отцовство. Он никого не любит. Ес-ли думаешь, что тебя любит, то ошибаешься. Он мне, знаешь, что про тебя сказал? Ты, гово-рит, Паш, не волнуйся насчет этой рыженькой. Ты же мой сын. Даже если помирать буду, и даже если она меня из жалости в больнице навещать будет, всё равно бизнес, квартира, ма-шина и дача – всё тебе останется.
- Не скажу, что мне приятно это было слышать, но то, что он тебе это сказал, не пока-затель ли любви к тебе?
- В том и дело, что не ко мне. Мне все, что он перечислил, совсем не нужно. Это из эгоистичного желания сберечь заработанное даже отправившись на тот свет. Вот и вся его любовь.
Недели через три, субботним утром, Ольга, в очередной раз оставшись ночевать у Ни-колая, проснулась рядом с ним. Окинув спальню беглым взглядом, она облачилась в остав-ленный на прикроватной тумбе пеньюар и направилась на кухню. Сварив кофе по-турецки, она наполнила им среднего объема чашку, вернулась в спальню к Николаю и, разбудив его легким поцелуем, подала кофе ему в постель.
- Благодетельница! – похвалил Николай, сделав пару глотков. – Нравится мне с тобой.
- Это хорошо, что тебе нравится, - мимолетно улыбнулась Ольга.
- А тебе со мной?
- И мне тоже, - с небольшой натяжкой ответила она.
- А лучше с кем-то, чем со мной, было?
- Николай, я бы не хотела вспоминать о том, что было. Ты должен меня понять.
- А скольким ты уже в жизни отдалась?
- Николай, я же сказала, что не хочу вспоминать! – повторилась Ольга, вспомнив, как одним коротким рассказом о своем прошлом, серьезно надломила психику Аркадия.
- Да не бойся ты, ничего страшного в этом нет. Мне просто интересно, как ты жила, чем занималась.
- Господи, ты же не маленький. Как и все жила, чем и все занималась.
- Ну а в жизни тебе кто встречался в плане мужчин?
- Ты, похоже, не отстанешь. Тогда слушай: мой первый меня изнасиловал, второй уго-ворил сделать аборт, а потом убежал с моей подружкой, которая от него забеременела; тре-тий был питерский музыкант-потаскун, который в Пензу наведывался только чтобы пере-спать со мной, а к себе так ни разу и не пригласил; четвертый был не наигравшийся в детстве в игрушки москвич, и что нужно делать с женщиной он не представлял; ну, а последним был человек, с которым у меня, казалось, должна была сложиться жизнь, но случилась жуткая нелепость: его сердце остановилось из-за смертельной дозы алкоголя. Вот и объясни теперь, надо ли тебе было это слышать и думаешь ли ты, что мне приятно обо всем этом вспоми-нать?
- А скажи, - глаза Николая странно заблестели, - когда тебе делали аборт, это было сильно больно?
- Да что с тобой, Николай? Я больше не буду ничего говорить! Я несколько лет потра-тила, чтобы забыть многие тягостные вещи! Не возвращай мне, ради бога, эти воспоминания!
- Это, конечно, так себе, что у тебя аж целых пятеро мужчин было в твоем-то молодом возрасте. Но я не ревную, ты не думай.
- Вот и не надо. Не ревнуй и не спрашивай.
- Только еще вопрос: у них были большие члены?
- Так, всё! – Ольга рывком поднялась с кровати. – Мне надоело. Когда найдешь иную тему для разговора, обращайся. И почему мужчины так обеспокоены размерами своих при-чиндалов? Настолько ли важно, у кого больше, у кого – меньше?
- А как ты думала? Людям же измеряют рост, вес…
- Но мы же, женщины себе линейку «туда» не запихиваем, чтобы узнать свою глубину!
- А грудь, талию и бедра, хочешь сказать, вы тоже себе не измеряете, чтоб узнать, со-ответствуете ли вы стандарту «девяносто-шестьдесят-девяносто» или чтобы просто сравнить себя с другими?
- Это другое несколько.
- Да то же самое. Только кажется чуть приличнее.
Нельзя сказать, чтобы Ольга сильно мечтала перебраться жить к Николаю, но и встре-чаться с ним только по вечерам и выходным, будто оба они едва достигли совершеннолетия, ей за прошедшие месяцы порядком надоело. Пробуя подтолкнуть намеками своего кавалера к повышению уровня серьезности их отношений, Ольга неизменно слышала в ответ, что «его дом – это его дом», «что обыкновенной семейной жизнью он в свое время уже насытился» и что «может быть, в дальнейшем что-то и изменится, но в любом случае пока торопиться не надо».
Осенью, с намерением сильнее сократить дистанцию между собой и Николаем, Ольга впервые пригласила его к себе домой – познакомиться со своими родителями. Немного по-упрямившись, он все же уступил. Вероятно, его упрямство было вызвано неким недобрым предчувствием, потому что знакомство не слишком задалось буквально с самого порога. Уже по первому взгляду родителей Ольги стало заметно, что возрасту ухажера своей доче-ри, какой являлся практически их ровесником, они не то, чтобы удивились, а скорее слегка ужаснулись. Проводив гостей из прихожей в зал, родители Ольги усадили их за небогато, но со вкусом, накрытый стол, попытались завести светскую беседу, которую затем старательно поддерживали, и все бы могло закончиться более-менее пристойно, если бы вдоволь наиг-равшийся в гостеприимство отец, приняв в течение обеда для храбрости три рюмки водки, не пожелал наконец высказаться без экивоков.
- Ты, Коль, признайся мне, ты зачем это делаешь? – полюбопытствовал он у Николая.
- Простите, не понял, что именно «делаю».
- Думаю, понял. За Ольгой приударяешь.
- А зачем люди встречаются?
- Зачем люди – я догадываюсь. Интересно, зачем конкретно ты.
- Папа, может, не надо такое спрашивать? – попыталась утихомирить отца Ольга.
- Оля, я прошу не вмешиваться, - отрезал отец и вновь обратился к Николаю. – Я ко-нечно тебя в чем-то понимаю. Стукнул тебе полтинник, у жены грудь отвисла, задница рас-пухла, на нее тупо не встаёт. На молодую кровь тебя потянуло – это нормальное, абсолютно естественное желание в твоем возрасте. Только вот о молодой крови ты подумал хоть не-много? Не накачаешь ли ты ее горечью в результате таких отношений? Статистика говорит, что мы, мужики, не сильно долго живем. Ну, помрешь ты лет через десять-пятнадцать, а ей что останется делать в ее еще сочные тридцать шесть? Будет как в анекдоте про мышку, вы-шедшую замуж за слона, который на следующий день издох: замужем была один день, а хо-ронить всю жизнь. Или как? Лет через пять Оля станет старовата для тебя, и ты себе новую молодуху подыщешь? Тогда это напомнит другой анекдот: «Что мы будем делать, когда те-бе будет 80, а мне 40? – Ничего. Я с сорокалетними не сплю».
Не решившись слушать дальше, Николай молча встал из-за стола, вышел в прихожую и быстро одевшись, покинул квартиру. Ольга, бросив обиженный взгляд на отца, последовала за ним. Вечером они вернулись домой к Николаю.
- Коля, мне жаль, что так вышло, - попыталась извиниться за инцидент Ольга.
- Ты не виновата, - успокоил Николай. – Но на такой прием я, конечно, не рассчитывал. Во-первых, зачем напоминать мне о моем возрасте, да еще предсказывать срок кончины? Я и так, как говорится, уже с опаской поглядываю в сторону кладбища. Во-вторых, какая разни-ца, какая у нас разница? У Достоевского, я как-то читал, жена тоже была на двадцать пять лет его моложе, и ничего страшного.
- Не переживай. Главное, я рядом с тобой. Хочешь, я для тебя сделаю что-нибудь при-ятное? – заигрывающе спросила Ольга и расстегнула ремень на брюках Николая.
- Хочу, - ответил Николай. – Только давай сегодня сделаем кое-что не совсем обычное?
- Ты заинтриговал, - улыбнулась Ольга. – Что же мы сделаем?
- Я хочу наказать тебя.
- Это как?
- Как будто ты маленькая и провинилась! - властно произнес Николай и высвободил ремень из брючных петель.
Испуганный взгляд Ольги явно возбудил его, он резко повернул ее к себе спиной, об-нажил ее ягодицы и сложенным вдвое ремнем принялся по ним хлестать. От каждого удара Ольга издавала стон, порой переходящий в крик, но прервать экзекуцию не осмеливалась. Наконец Николай прекратил удары, расстегнул брюки и при помощи рук моментально снял свое возбуждение, обильно при этом забрызгав спину и высеченные ягодицы Ольги.
- Понравилось? – отдышавшись, поинтересовался Николай.
- Не знаю, - вымолвила Ольга и села на пол. На глазах ее показались слезы.
- Если нет, ты так и скажи.
- Правда не знаю. Было больно, но остановиться оказалось невозможно.
- Значит, все в порядке. В этом и состоит удовольствие от такого, - Николай присел ря-дом с Ольгой и поцеловал ее в висок.
После случившегося Ольга и Николай стали в своих играх регулярно практиковать по-добные наказания, в которых Ольга исполняла исключительно роль провинившейся. По началу она испытывала некоторое наслаждение от происходящего, однако вскоре стала за-мечать, что доминирование Николая увеличивается с каждым разом. Более того, в обычной жизни это также стало проявляться. Он стал очень подозрительным, принялся ревновать ее по пустякам и после каждого случая ревности жаждал наказать ее все сильнее.
В ноябре на банкете, посвященному тридцатилетию с момента окончания группой Ни-колая института, Ольга неосторожно позволила себе принять от одного из его студенческих приятелей приглашение на медленный танец. Имевшие во время танца место перешептыва-ние, взаимные улыбки и прикосновения институтского товарища и Ольги очень скоро вывели Николая из себя, и не дождавшись окончания музыки, он в довольно жесткой форме объяс-нил ей, что им пора двигаться домой. Дома, едва они зашли внутрь, Николай схватил Ольгу за волосы и ударил ее головой о стену.
- Ты что ж, ****ища деревенская, себе позволяешь?! – выкрикнул он, - Кем меня выста-вить перед сокурскниками хочешь? Со своими предыдущими кобелями не натрахалась? Еще с моими знакомыми посношаться вздумала?
От удара Ольга опешила так, что не смогла произнести ни единого слова в ответ. Видя, что жертва находится в полной его власти, Николай поволок Ольгу в спальню, приковал ее наручниками к отопительному радиатору и свирепо сорвал с нее вечернее платье и нижнее белье, оставив ее совершенно нагой. Осознав, что Николай стал более, чем неадекватен, Ольга взялась вопить напропалую и стучать цепью от наручников по радиатору, но это лишь еще более разозлило ее истязателя. Расстегнув ремень и достав его из брюк, он со страшной силой начал избивать Ольгу металлической пряжкой. От испытываемой дикой боли Ольга чуть не заглушала своим голосом звуки ударов металла о плоть, перед глазами у нее то и дело вспыхивали огненные звезды, казалось, что душа искренне желает отделиться от тела и зажить своей собственной безмятежной жизнью. Наконец остервенелое бичевание прекрати-лось, и Ольга почувствовала, как на ее разорванную в нескольких местах спину шлепнулась пара густых капель.
Выйдя из сумасшествия, Николай достал ключ, освободил Ольгу от наручников и наклонился к ней, чтобы поцеловать, но она в ту же секунду ткнула ему двумя пальцами в глаза, причинив тем резкую боль, и, обернув ремень вокруг его шеи, стала душить своего обидчика.
- Что, нравится, сука недорослая?! – визжала она словно резаная свинья, - А хочешь я тебе *** оторву?! Хотя там и отрывать-то нечего. Меньше свистков я в жизни не встречала. У всех моих бывших знаешь, какие большие были? Вот бы они над тобой в бане посмеялись! Я ж в постели с тобой никогда понять не могла, трахаешь ты меня или соломинкой в ****е щекочешь!
Отпустив ремень, Ольга не без удовольствия несколько раз огрела им по спине ошале-лого Николая и, обернувшись в сдернутую с кровати простыню, поскольку вся ее одежда пришла в негодность, надев на ноги туфли и захватив с собой дамскую сумочку, стремглав бросилась на улицу. Не рискнув шокировать в столь поздний час собственных родителей, Ольга направилась домой к подруге Эмме, которая любезно согласилась ее принять на ночь и, уложив на кровать, перед сном заботливо обработала как следует полученные ей раны.
- В милицию заявление подавать будешь? – деликатно поинтересовалась Эмма.
- Нет, Эммочка, - жалобно простонала, засыпая, Ольга. – Боюсь, мне будет очень стыд-но рассказать о том, что произошло.
7
Прошло около двух месяцев с тех пор, как я проводил своего ближайшего друга, вне-запно решившего начать новую жизнь, в другой город. Возвращаться обратно он не планиро-вал. Из-за не оставлявшей меня по причине его отъезда хандры я настолько перестал заме-чать время, что умудрился забыть о грядущем дне рождения моей милой возлюбленной Та-тьяны. Осознание собственного рассеяния пришло ко мне лишь утром того самого дня, во время завтрака. Таня смотрела на меня чрезмерно ожидающими глазами, и тут-то я сообра-зил, что забыл о важном событии. "С праздничком!" - через силу улыбнувшись, сказал я и помчался на работу. Я надеялся, что вечером забегу в магазин, приобрету Тане подарок, и она не догадается, что о ее празднике забыли, но где-то в обед она позвонила мне сама, и су-дя по ее голосу, она была по-настоящему обижена.
- Это по-твоему нормально? – спросила она.
- Что именно? – я пытался сделать вид, будто не понимаю, о чем мне говорят.
- Почему ты меня с днем рождения не поздравил?
- Как не поздравил? Поздравил!
- Пролепетать "С праздничком" и сбежать – это ты считаешь за поздравление?!
- А ты нет?
- Ты хоть бы открыточку догадался преподнести!
- Зачем?
- Чтобы я поняла, что хоть немного тебе небезразлична!
- Что тебе сдалась эта открыточка? Это же просто бумажка, в ней чувств нет. А во мне – есть…
- Что-то незаметно, - ответила Таня и бросила трубку.
Перезванивать я не стал. Я посчитал, что и так собрался сделать все необходимое для нее, она вполне могла предположить, что я заготовил сюрприз на вечер, и в том, что она это-го не сделала, уже была не моя вина.
Около пяти вечера, перед концом рабочего дня, ко мне забежала моя сотрудница Лари-са и сообщила, что работники соседнего отдела устраивают у себя банкет, зовут ее, а ей од-ной идти не сильно хочется, и поэтому ей было бы приятно, если бы я составил ей компанию. Так как я собирался все-таки прийти домой и вручить любимой женщине подарок, я решил было отказаться, но внезапно снова позвонила Татьяна и нервно спросила: "Ты домой-то придешь?!" Интонация меня вывела из себя, я отключил телефон и ответил Ларисе: "Ладно, я отправлюсь с тобой".
В отделе, в который меня заманила Лариса, как я неожиданно для себя открыл, работа-ли в основном женщины. Почему-то я им сразу понравился, и они с интересом взялись рас-спрашивать меня о моей деятельности и личной жизни. Насчет деятельности я отвечал прав-ду, факты личной жизни предпочитал скрывать, потому что не хотелось, чтобы кто-то знал о моем практически полном одиночестве; больше желания было показать, что во мне нужда-ются многие – это всегда привлекает к человеку.
По соседству со мной сидела красивая и высокая голубоглазая дама с огненными ры-жими волосами, одетая в красное вечернее платье. По виду она была лет на пять меня по-старше.
- Давно тут работаете? – задала она мне вопрос.
- Не очень, - ответил я. – Около трех лет. А Вы?
- Тоже. Я Вас часто вижу по утрам.
- А я Вас до этого не встречал.
- Это все потому, что я обычно иду на работу сзади Вас.
- Преследуете, значит?
- Да. Я вообще очень опасная девушка, - улыбнулась она.
- Имя Ваше я могу узнать?
- Ольга.
- Красиво. Как княгиня.
- Александр тоже симпатично звучит, - отведя глаза в сторону и, словно о чем-то вспомнив, сказала Ольга. – У меня это самое любимое мужское имя. Оно означает "муже-ственный защитник".
- Я знаю. И поэтому, пожалуй, не могу понять, зачем надо было изобретать женский ва-риант этого имени.
- Получилась "мужественная защитница".
- Получилась-то получилась… но женщина не должна быть мужественной. Она должна быть женственной.
- Как я.
- Кстати, да, - оглядел я Ольгу снизу вверх.
- Ах, комплименты…
- Не я первый начал, - улыбнулся я.
- Вы часом не музыкант?
- Нет. Ни часом, ни минутой. А откуда вдруг такие мысли?
- Руки у Вас больно нежные.
- Так это из-за того, что я ими почти ничего не делаю.
- Напрасно. Уверена, что Вы ими можете сделать очень много приятного.
- Может быть… - слегка задумался над двусмысленностью сказанного я и поспешил сменить тему, - …Но музыку я очень люблю, все время ее слушаю и, как правило, выискиваю что-нибудь поистине красивое, а то все, что транслируют по радио, я не терплю.
- Запишете мне что-нибудь из своего любимого?
- Могу, конечно. В формате "МП-три" устроит?
- Меня устроит все.
- А я вот этот формат не очень люблю. С одной стороны, разумеется, он очень удобен: на один носитель можно вместить много композиций, но с другой – от него такую массу впе-чатлений теряешь… Мне видится определенная романтика в том, как было раньше. Когда выходит виниловый диск любимой группы, ты его покупаешь и заслушиваешь чуть ли не до дыр, запоминая каждый звук, каждую паузу… У него ценность гораздо выше, чем у МП-три-сборника.
- Ничего странного, что таких гурманов сейчас мало. Ритм жизни другой стал, нужно успевать больше за меньшее время. В космическом масштабе какое-то там удовольствие от виниловой пластинки приближается к нулю.
- Мы вот любим баловаться выражением "Так ли это важно в космическом масштабе?", а между тем существует некая величина, которая в космическом масштабе не становится ни-чтожной, а наоборот – значение ее сильно растет. Это угол. В космическом масштабе реша-ющей становится даже доля угловой секунды. Ведь чем дальше от вершины угла мы уйдем, тем дальше от нужной точки мы очутимся, если выберем курс с ошибкой в, допустим, один градус.
- Да Вы философ, я смотрю.
- Есть немного.
- Скажите честно, Александр, Вы домой торопитесь?
- Нет, не сильно.
- Что значит "не сильно"? надо отвечать "Нет! Ни коим образом!"
- Так я же должен создать какую-то интригу, загадку… А то неинтересно будет.
- Хотите, я Вам нашу лабораторию покажу? – спросила Ольга.
- Пойдемте, - согласился я.
Мы спустились по лестнице на этаж ниже, после чего она впустила меня в оптическую лабораторию, следом зашла сама и заперла дверь на ключ. Приблизившись ко мне вплотную, Ольга проворно расстегнула пуговицы на моей сорочке, затем вмиг справилась с молнией на брюках, спустила их до самых лодыжек, властным толчком усадила меня на письменный стол и, приподняв собственное платье так, что возле острой трапеции мелких рыжих кудрей на ее теле стало возможно рассмотреть татуировку в виде опутанного колючей проволокой и истекающего кровью сердечка, приготовилась меня оседлать.
Невзирая на всю силу распалившейся страсти, внезапно я ощутил неведомо откуда взявшееся внутреннее сопротивление ей и, схватив обеими руками соблазнительницу за чресла, грубо отстранил ее от себя.
- Александр, ты что?! – возмутилась Ольга, - Не хочешь меня, что ли?
- Физически хочу, как видишь, - слегка стесняясь оголенности, ответил я и, надев брюки обратно, застегнул также сорочку. – Просто подумал, что дома меня ждут, и, наверное, под-даться желанию было бы сейчас абсолютно неправильно.
- И к чему тогда был весь этот флирт? – с обидой в голосе спросила Ольга, опуская по-дол платья.
- Прости. Видимо, я перестарался.
- Нечего было и начинать, если не планировал заканчивать. Иди домой, раз уж ты такой совестливый. Или назад к девчонкам – пьянствовать.
- А ты?
- Я, пожалуй, посижу здесь одна. Не больно праздничное у меня настроение.
- Не обижайся, - попытался я утешить новую знакомую. – Я не нарочно.
- Забудь, - Ольга безразлично махнула рукой.
C чувством стыда я покинул лабораторию. В тот миг я был зол на самого себя. "Как только ты мог до такого дойти?" - спрашивал я себя и не находил, что ответить. Обессилен-ный, я сел на пол и пробыл в таком положении около часа. Домой я вернулся поздно.
Несмотря на изрядно испорченный праздник, с Татьяной мы через какое-то время все же сумели примириться, однако счастье оказалось не слишком долгим, и в итоге по истече-нии трех месяцев наш союз распался без малейшей надежды на возможное будущее воссо-единение. Татьяна предпочла покинуть Пензу и вернуться в свой родной Екатеринбург, при этом никому не сообщив своего нового адреса; я по причине острого душевного расстрой-ства почти четыре недели провел на больничном. Слава богу, удалось обойтись без госпита-лизации.
В первый же рабочий после выписки день, зайдя в расположенную неподалеку от моего рабочего места курительную комнату, я обнаружил внутри нее одиноко стоявшую Ольгу. Вставив тонкую дамскую сигарету в длинный мундштук, она элегантно прикурила и неори-гинальной фразой «Ну, здравствуй» поприветствовала меня.
- Добрый день, мадмуазель Ольга, - кивнул я в ответ и поджег свою сигарету.
- С чего же, Вы, милый Александр, так уверены, что я до сих пор не мадам?
- Кольца на безымянном пальце не заметил. Да и поведение Ваше на том сабантуйчике на поведение мадам не слишком походило.
- Да ты просто Шерлок Холмс и доктор Ватсон, - усмехнулась Ольга. – Признавайся, где пропадал целый месяц?
- Дома лечился. А откуда тебе известно, что я пропадал?
- Не забывай, я же «преследую» тебя: практически всегда иду на работу за тобой.
Ввиду острого недостатка общения я перестал, как делал это до расставания с Татья-ной, избегать, дабы не провоцировать Ольгу на ненужные желания или поступки, встреч с ней, и
мы стали теперь периодически видеться в курительной и разговаривать на различные темы. Я курил привычную для меня марку сигарет – она при курении неизменно пользовалась своим фирменным мундштуком, тем не менее, марки сигарет каждый раз были разными. Вскоре у нас завязалась невинная дружба, и мы начали встречаться и за пределами нашего научного института.
Будучи любительницей театральных постановок, Ольга пригласила меня в ноябре в драмтеатр на премьеру одной комедийной пьесы. Сам далеко не являясь заядлым театралом, я решил составить ей компанию, поскольку посчитал, что просмотр даже самого неудачного живого спектакля лучше очередного удачного просмотра телевизора перед сном. Передав верхнюю одежду на хранение в гардероб, мы направились в буфет, где по просьбе Ольги я взял ей чашечку кофе, а сам предпочел обойтись бокалом коньяка.
- Не пей – козленочком станешь! - пошутила Ольга, когда увидела избранный мной напиток.
- Чтоб козленочком стать, нужно побольше пятидесяти граммов, - подмигнул я.
- Да ведь одни пятьдесят влекут за собой следующие пятьдесят, а там и все пятьсот по-лучаются, - уже серьезнее сказала она. – Один мой… друг так спился у меня на глазах.
- Так, как ты сказала, спиваются обычно низы. Ты что же, с рабочим классом дружила? На тебя это как-то не похоже.
- Во-первых, твои слова слишком уж кичливо прозвучали. У меня, между прочим, отец из простых тружеников, но при этом никогда не был пьяницей и много читал. Во-вторых, че-ловек, о котором я говорила, как раз был очень интеллигентным, но, видимо, предназначения своего в жизни не видел. Ничем другим я эту тягу к бутылке объяснить не могу.
- Кто его, это предназначение, сейчас видит? Ты, пожалуй, права. Теперь необязатель-но быть рабочим, чтобы спиться. Не замечаешь сама, что многих людей разучили рождать что-то новое? Сейчас время такое как раз: хорошо себя чувствует тот, кто ничего не создает – скорее, тот, кто понимает, как грамотно отнять, поделить и присвоить. Нынче воспитыва-ется потребитель, а производить кто, спрашивается, будет? В наше время интеллигенту намеренно мешают создавать, а ему хочется! Оттого он себя и губит.
- А что нужно сделать, чтобы это исправить? – провокационно ухмыльнулась Ольга.
- Черт его знает, - ответил я, опустив глаза, и выпил весь коньяк одним глотком.
После пьесы я тактично предложил проводить Ольгу домой, но она ответила менее тактичным встречным предложением проводить ее до моего дома. Не став играть в излиш-нюю стеснительность, я взял ее за руку, и повел пешком в сторону Южной поляны, где нахо-дилось мое жилище, по пути, который мы преодолели с Татьяной в день нашего знакомства.
- Не думаешь ли ты, что я слишком настырна? – спросила Ольга.
- Что ты? После того, что между нами произошло… - начал я ответ.
- Вернее, не произошло, - поправила Ольга.
- Пускай «не произошло». Так вот, после этого, я так не думаю, а абсолютно уверен.
- Как, кстати, тебе спектакль? – сменила она тему.
- Боюсь, у меня это бесполезно спрашивать: в этом виде искусства я не понимаю ров-ным счетом ничего. Мне этот театр разве что напомнил, как я однажды встретил около него девушку и влюбился в нее с первого взгляда. Потом вместе с ней и на постановки сюда хо-дили, но я даже сюжеты их не очень припоминаю.
- Тебе никогда не говорили, что, провожая одну девушку, неприлично вспоминать о другой? – сделала замечание Ольга.
- По-моему, если эту девушку ведешь к себе домой по ее же приглашению, то такой де-вушке можно рассказывать что угодно, - парировал я.
Поздним вечером мы пришли ко мне в квартиру. Проникнув в зал, Ольга сразу же устремилась к книжному шкафу и стала внимательно разглядывать его содержимое.
- Вот это да! – воскликнула она, - Набоков! Как много у тебя его книжек!
- Да, немало. Одна из них особенная.
- Чем же?
- Тем, что господин, писавший аннотацию, размещенную на обложке, эту книжку не чи-тал. Как, видимо, и все остальные, написанные Владимиром Владимировичем. В аннотации указано, что Набоков во время работы над «Даром», приостановился, чтобы написать завуа-лированную биографию Чернышевского. Это и стало «Приглашением». Что биография Чер-нышевского вписана в сам «Дар», причем очень карикатурно и отнюдь не «завуалированно», этот, извините за выражение, «набоковед» не знал.
- Один человек, которого я любила, тоже обожал Набокова, - призналась Ольга.
- Один? А сколько, извини, пожалуйста, ты всего любила людей?
- Будет тебе. Нехорошо такие вещи спрашивать.
- Кто-то полчаса назад поставил мне в упрек личные воспоминания, а теперь сам пре-дается ностальгии. И где теперь этот твой любитель Набокова?
- Нет его уже, - помрачнела Ольга. – Это тот, о котором я тебе в театре говорила. Он пил и пил все больше и наконец однажды не проснулся.
- А я-то думал, что у людей есть инстинкт самосохранения, и благодаря ему до смерти они таким способом не должны себя доводить.
- Инстинкт этот безусловно есть, но, видишь ли, некоторые, например, не видящие сво-его предназначения, которых мы уже обсуждали сегодня, напротив – сильно жаждут смерти. И водка для них – это та самая сладкая смерть. Не сахар вовсе, а именно водка. Человек надеется, что умрет в эйфории, которую она вызывает. А получается иначе. Смерть наступа-ет в дичайшем похмелье. Видел бы ты его несчастное лицо, застывшее после агонии…
- Олечка, - спешно остановил я, хотя тема и вызвала небольшой интерес, – Предлагаю не продолжать грустные разговоры. Грустные истории есть у всех.
- И зачем люди умирают? – риторически вопросила Ольга.
– А как, если бы все оставались в живых, мы бы уместились на земле? Она ведь не без-размерная. А новые люди бы всё прибывали и прибывали.
– Я, Саш, знаешь, о чем мечтаю? Чтобы тот, кто создал что-то необходимое, полезное для людей, наследовал бы вечную жизнь и имел право безболезненно уйти из нее по соб-ственному желанию в любой удобный ему момент. Когда-нибудь ведь жить все равно надо-ест, мне кажется…
- Мысль интересная, но очень трудно определить создателя этого необходимого. Если б было так, как ты мечтаешь, каждый из нас стремился бы добиться вечной жизни для соб-ственных дедушек-бабушек и родителей. Нам ведь их не хватает, а для нас они сделали са-мое необходимое – нас самих.
- Жаль, что все хорошее не бесконечно.
- Зато конечно в том числе и плохое.
Ночью я решил попотчевать мою гостью чем-нибудь нетрадиционным, для чего из-мельчил на терке, а затем расплавил в небольшом казане голландский, российский и ко-стромской сыры и слегка обжарил на сковороде кусочки белого хлеба. По счастливой слу-чайности в холодильнике нашлась бутылка белого вина. Расположившись на полу в зале, мы с Ольгой стали нанизывать на вилки хрустящие кусочки хлеба и, предварительно обмакивая их в казан с сыром, помещать в рот, аккуратно запивая вином.
- Чем мне это блюдо нравится, - поделился я, - так это тем, что при его приготовлении делать практически ничего не надо. Знай себе: расплавил да макай. Отмывать только потом посуду не очень удобно – сыр к стенкам прилипает. Благо, с тех пор, как остался один, у ме-ня времени много свободного появилось. Можно и на отмывку потратить. Хотя и книги по-читать вечерами хочется. А это ведь тоже время.
- Можешь сегодня почитать, - обнадежила Ольга. – Мытье посуды я готова взять на се-бя. Ты как-никак мечту мою детскую только что исполнил: я всегда хотела попробовать фон-дю. Когда изучала немецкий язык, нам в рамках изучения культуры соседствующих с Герма-нией стран рассказывали про это швейцарское блюдо.
- А я о нем узнал, когда учил французский. Я даже в детстве маму как-то просил его приготовить, но энтузиазма с ее стороны этим не вызвал. У нас в семье больше было принято «фондю по-русски»: макание хлебного мякиша в оставшиеся на дне консервной банки масло или томатный соус.
- Такое, думаю, было принято в каждой советской семье. А когда в итоге попробовал впервые настоящее фондю?
- Когда сам вот так же, как сейчас, его приготовил. Да и какое там «настоящее»? Настоящее не из костромского сыра все-таки делается и не в казане. Это скорее тоже отече-ственный вариант, только более приближенный к оригиналу, нежели мякиш в банке из-под килек.
- И в банке из-под килек и бычков в томате что-то было. Хотя бы то, что это было в нашем детстве, когда еще не знаешь взрослых и даже юношеских забот.
- Сколько себя помню, мне не сильно нравилось быть маленьким – всегда хотелось по-скорее вырасти. Особенно, когда у меня все еще оставался детский голос, а у всех мальчи-шек в классе он сломался, и они заговорили басом. И это уж не говоря об остальных призна-ках полового созревания.
- Серьезно? – удивилась Ольга, - у тебя тоже взросление наступило позже, чем у остальных?
- Почему «тоже»?
- И я в свою юность комплексовала из-за того, что у одноклассниц уже обозначилась грудь, они начали носить бюстгальтеры, а я, как первоклашка, ходила в майке. И тем, что меcячные у них начались, они хвастались, а я скромно отмалчивалась. Но это сравнение со сверстницами – наверное, единственная причина, почему мне одно время хотелось быстрее стать взрослой. В остальном мне было хорошо и ребенком.
- А знаешь, как мне захотелось ускориться, когда одноклассники начали рассказывать о своих первых отношениях с девочками? Говорили в том числе и о физических во всех по-дробностях. Я-то поздно попробовал в первый раз. Не больно меня жаловали представитель-ницы противоположного пола. Но чтоб не выглядеть неудачником в глазах сверстников, ко-гда меня спрашивали «про это», говорил, что конечно, у меня «это» уже было, только в дру-гом городе и несерьезно, и сейчас мы уже не общаемся.
- Везет тебе, - заметно погрустнела Ольга. – Я бы и рада была попробовать поздно, но меня не спрашивали.
- В смысле? На тебя напал кто-то? – почувствовав сожаление, уточнил я.
- Не совсем. Это был мой молодой человек, мы встречались, но, как я уже сказала, в мой первый раз он меня не спрашивал.
- Бедняжка… - я едва ощутимо коснулся ее лица в знак сочувствия. – Никогда не пони-мал таких уродов.
- Хочешь сказать, сам так вообще ни разу не делал? Многие считают, что мужчина по природе своей охотник, тем и оправдывают подобные поступки.
- Есть разница между поступками и преступлениями. Нет, Оля. Насильничать мне не приходилось. Все всегда было по согласию. А Танечка, хоть и невинной была, все же в лю-бовном забытьи отдалась мне добровольно.
- Какая еще Танечка?
- Я ее любил, - взгрустнулось теперь уже мне. – Но мы по отношению друг к другу сделали немало ошибок, и теперь мы не вместе.
- Бросила? – напрямую спросила Ольга.
- В общем, да. Я честно имел намерения все наладить, но она уже успела уехать из этих мест, и, как видно, навсегда.
- Не переживай. Ты еще довольно молод. Еще успеешь и забыть Танечку, и полюбить Любочку с Надечкой.
- Зря ты это. Я не просто так постоянно о Тане думаю. Я не вчера родился, и у меня есть кое-какой опыт в смысле отношений. Могу позволить себе сравнить. Татьяна была доб-рее всех, умнее всех, красивее всех.
- Сашенька, в юности всегда кажется, что вот эта твоя любовь, которая сейчас, она навсегда! Даже если она безответна: ты не в состоянии себе представить, что тебя могут не любить, если любишь ты сам. Но время проходит, приходит осознание собственной ненуж-ности, чувства притупляются, от страсти остается смутная память, ты опять готов к новым влюбленностям.
- Коллекционируя так эти влюбленности, и не женишься никогда.
- Почему никогда? У многих получается. Всему же есть предел. Читала как-то у амери-канского социолога Саймона, что, выбирая себе супруга, человек не рассматривает всех жи-вых особей противоположного пола, а делает некоторое количество случайных попыток, устанавливает благодаря им некую планку, в районе которой должен находиться его спутник, и – bitte sch;n: первый, кто рядом с этой планкой оказывается, становится его женой или му-жем.
- Как-то это просто и цинично, мадмуазель Ольга. Мне вот до сих пор хочется верить, что любовь таинственна и вообще выше всего на свете.
- Не только тебе этого хочется. Думаю, на каком-то этапе жизни этого хочется всем, но мир устроен по-своему, и наши желания его интересуют мало. Так что, найдешь ты еще свою спутницу; а, может быть, и уже нашел, только пока не заметил этого. А что до непревзойден-ной красоты Тани, то на некрасивых тоже женятся. У меня давно была знакомая, красотой совсем не отличалась, но замуж выскочила, едва достигнув совершеннолетия, и отнюдь не «по залету».
- Красота же вещь не универсальная. Кому-то одно красиво, кому-то – другое. Для те-бя, допустим, нет, зато для мужа она – истинная красавица.
- По-моему, она не была красива ни для кого.
- Значит, у них с мужем возникла духовная близость. Порой она превыше хорошей внешности.
- А, может, просто в постели она его устраивала? Многим ведь это важнее, чем даже духовная близость и внешность. Мне лично знакомы примеры, когда люди расставались из-за неудовлетворительных сексуальных отношений.
– Не знаю. Мой скромный опыт показал, что при наличии инженерного образования даже физическую несовместимость можно скомпенсировать. Где-то – ноги поджать, где-то – пальцы подставить… что до сексуальной техники – то ее всегда можно обсудить с партне-ром и о чем-то договориться. А вот духовную близость не сделать искусственно. Она либо есть, либо ее нет вовсе.
В преддверии Нового года мы с Ольгой прогуливались под руку по центру города, с интересом и легкой грустью наблюдая неугомонную беготню отправившихся на охоту за по-дарками жителей. Муниципалы к этому времени, как всегда посреди фонтанной площади установили елку на железном конусообразном каркасе, а деревья, словно на Елисейских по-лях, украсили разноцветными электрическими гирляндами.
- Какие они все-таки счастливые – те, у кого есть, ради кого так суетиться, кому делать подарки! – с завистью в голосе заметила Ольга.
- А мы с тобой тоже можем друг другу сделать подарки, - предложил я.
- Правда? – глаза Ольги засверкали от радости, - Ты в самом деле хотел бы подарить мне что-нибудь на праздник? Давай тогда сейчас разделимся, каждый выберет подарок для другого, а через полчаса встретимся возле главной елки?
Что преподнести Ольге в качестве подарка – я совершенно не представлял, однако вспомнив, как разок она обмолвилась, что изучала немецкий язык, помчался в находившийся неподалеку кино-музыкальный магазин и приобрел для нее коллекционное издание ви-деодиска с фильмом Вима Вендерса «Небо над Берлином», позволявшего просматривать картину не только с российской звуковой дорожкой, но еще и на языке оригинала. К месту встречи я подошел вовремя – Ольга, как и полагается красивой женщине, слегка задержалась.
- Александр, - кокетливо обратилась она, - Раз уж мы решили одарить друг друга в Но-вый год, быть может, мы и встречать его будем вместе?
- Я только за. Мне все равно в новогоднюю ночь некуда пойти. Я и сам хотел тебе предложить, но думал, ты скорее предпочтешь провести праздник с семьей.
- Тогда предложи.
- Хочешь встретить Новый год со мной? – подыграл я.
- А у нас будет настоящая ёлка из леса? – с детской недоверчивостью спросила Ольга.
- Будет, - заверил я.
- Ура!!! – Ольга несколько раз высоко подпрыгнула, размахивая руками, чем привлекла пробегавшую мимо собаку, и та немедленно попыталась ее атаковать.
- Псина, фу! – прикрикнул я, но собака, не хотела меня замечать.
По счастью, ее быстро настиг немного отставший хозяин, и угроза миновала.
- Как же я перепугалась! - призналась Ольга. – не могу спокойно реагировать на агрес-сию.
- Надо тебе стресс снять, - посоветовал я. – Может, по бокальчику пива или вина выпь-ем где-нибудь?
- Ты знаешь, как негативно я отношусь к спиртному. Будет Новый год – выпьем шам-панского. А сейчас не надо. Лучше просто еще погуляем.
- Я думаю, Новый год не такой уж веселый праздник, - поделился я, когда мы продол-жили нашу прогулку.
- Почему же?
- Чисто субъективное ощущение. В детстве, когда с родителями его встречали вместе, было весело. Когда взрослым стал – веселье пропало. В студенчестве Новый год почти все-гда выпадал на сессию, и вместо всяческих забав приходилось готовиться к экзаменам. По-жалуй, во взрослой жизни всего один раз мне было по-настоящему радостно в праздничную ночь: когда был в гостях у своего друга Владислава и его теперь уже бывшей жены. Жаль, что жизнь течет только в одном направлении. Иногда так хочется что-то вернуть, пережить еще раз! А что-то – и переделать. Вот ты бы, что сделала в первую очередь, если бы вдруг добралась до машины времени и могла переместиться на ней в прошлое?
- Достала бы открытку из книжки, порвала ее и выбросила, - печально ответила Ольга.
- Что-что? Какую открытку? – не понял я.
- Прости, задумалась. Не хочу даже вспоминать об этом. Все равно ничего не изменить.
Утром 30 декабря я приволок с рынка домой обещанную Ольге настоящую ель, и, по-местив ее в специально для этого приобретенную подставку, тщательно расправил ее ветви. Во второй половине дня с пакетом, полным елочных украшений, появилась сама Ольга, и мы принялись наряжать нашу лесную красавицу под звуки демонстрировавшегося по телевизору отнюдь не праздничного кинофильма «Апокалипсис сегодня».
- Красивые все-таки раньше были новогодние игрушки, - сказала Ольга, нанизывая на ветку блестящую фигурку космонавта. Сейчас в магазинах можно встретить одни только ша-рики, а они какие-то скучные.
- Это точно. Старые игрушки все чем-то навеяны были, - согласился я и извлек из паке-та часы, показывающие без пяти двенадцать. – Твой космонавт явно навеян полетом Гагари-на, а часики эти – песней про пять минут из «Карнавальной ночи». Помню, дома у моих ро-дителей тоже такие были. Папа еще шутил каждый раз, когда их доставал, что это самые точные часы в мире, потому что два раза в сутки они показывают абсолютно точное время.
- Мы с папой, когда в моем детстве елку наряжали, обычно ставили какую-нибудь му-зыку. В основном, «Boney M» или «ABBA». У меня с тех пор их песни с праздником ассоци-ируются.
- У ABB’ы же был знаменитый хит «Happy new year». Под стать празднику.
- А у «Boney M» вообще был целый «Рождественский альбом».
- Значит, у тебя папа – любитель «Диско»?
- Во времена его молодости, - ответила Ольга, вешая на ель игрушечную Снегурочку - это был очень модный жанр. Твой отец разве им не интересовался?
- Нет, его больше рок-музыка привлекала. Он, когда рок-пластинки уже не были под запретом в нашей стране, купил два фирменных альбома венгерских групп – «Омега» и «Ло-комотив ГТ». Конверты из глянцевой бумаги точно были дороже записанного на дисках му-зыкального материала: венгерский же, когда на нем поют, в особенности рок-н-рольные пес-ни, довольно смешно звучит. Наверное, так же, как для англичан – русский. Зато в конверт от «Омеги» была вложена картонка с рисунками, из которой предлагалось вырезать и скле-ить, добавив затемненную пленку, солнцезащитные очки шахматной расцветки, прямо как у дядьки на обложке. И я, будучи совсем еще мальчишкой, так и сделал. По наивности, думал, что, если надену их, девушкам сразу начну нравиться.
- А у тебя было много девушек? – зацепилась за последнюю мою фразу Ольга.
- Не очень, - чуть замялся я. – Ни с одной, как видишь, не повезло.
- Мне тоже ни с кем не посчастливилось. Мы, похоже, две всеми отвергнутые и осуж-денные на одиночество родственные души. Нам катастрофически не везет в личной жизни. Невезучие мы с тобой.
– Знаешь, я долго думал над значением слова «невезучий». Ведь если разобраться, за-лог здесь не страдательный. То есть это не тот, кого не везут, а тот, кто не везет сам.
- В своем случае не готова сказать, что я никогда, как ты говоришь, не везла.
- И я о себе такого сказать не готов. Но результат один – не получилось у меня с де-вушками.
- С девушками – понятно. А с юношей у тебя когда-нибудь было?
- Ой, нет! Что ты! - отмахнулся я. – Мне о таком и подумать противно.
- А я в прошлом году пошалила с одной женщиной, - соткровенничала Ольга. – Уж не знаю, что на меня нашло, но я ей, ничуть не стесняясь, отдалась.
- Что и говорить, две ласкающие друг друга женщины смотрятся даже красиво. Вот мужчины, друг друга облизывающие… представить страшно. Сразу возникает какое-то от-вращение.
- Да ты гомофоб, Александр!
- Почему сразу гомофоб? Я же не запрещаю другим этим заниматься. Просто сам не желаю принимать участия.
- Я кажется догадываюсь, в чем бы ты хотел принять участие, - сказала Ольга, подсту-пила ко мне вплотную и, сомкнув руки у меня за спиной, крепко прижалась своими губами к моим.
Потеряв контроль над собой, я стал ее целовать, мои руки невольно принялись тере-бить ее рыжие кудри. В глазах ее мне померещилась зеленая поляна, рассеченная рекой, в один миг превратившейся в озеро, в котором одиноко плавала пачка с десятью сигаретами без фильтра, следом я увидел белое, испачканное кровяными кляксами, платье невесты, не-винного младенца, кричащего от режущей боли и голода, немецкий симфонический оркестр, исполняющий «Полет валькирий», пикирующего воздушного змея, в итоге севшего на ап-течную полку, ломящуюся от пузырьков с ядом, терзающего чужую жертву шакала и надви-гающийся огромный, всепожирающий пожар.
В страхе я вскрикнул и резко отпрянул от пытавшейся увлечь меня ласками Ольги. Сердце мое часто билось, дыхание никак не могло выровняться.
- Да что с тобой такое опять?! – разозлилась Ольга, - Почему ты вновь меня отталкива-ешь? Уж прямо не знаю, как пробить твой железный панцирь… Хочешь, отсосу тебе? Мне говорили, я очень неплохо это делаю.
- Спасибо большое, - вежливо остановил я. – Пожалуй, воздержусь от искушения.
- Тогда дам зайти с черного хода. Я до сего момента такое только одному человеку позволила, - она нахально тряхнула головой.
- Ольга! – не выдержал я. – Да ты сама себя слышишь? Что за дикий бред ты несешь?! Что я могу сделать с собой, если не воспринимаю тебя как любимую женщину или хотя бы как женщину, которую мне хочется? Ты очень близка мне, это честно! Но большей близости между нами, чем есть сейчас, я себе просто вообразить не могу.
Неожиданно в дверь позвонили. Немного переведя дух, я пошел в прихожую и отворил. На пороге стоял мой сосед Василий из квартиры напротив с двумя десятилитровыми кани-страми в руках.
- Сань, привет, - быстро проговорил он. – Я тут бензина по дешевке прикупил, а дома все канистры ставить некуда – сам знаешь, у нас не очень большие квартиры. К нам завтра еще и гости придут. Ты все равно один живешь – можешь хотя бы пару дней подержать у се-бя вот эти две?
- Конечно, оставляй, - согласился я, и Василий поставил обе канистры в моей прихо-жей.
- Спасибо, Сань! – поблагодарил он, направляясь к себе домой, - С меня шампанское. Если не уснешь завтра ночью, заходи!
Заперев за Василием дверь, я взглянул на оставленные мне на хранение канистры. «Сколько же он набрал, что дома не поместилось?» - подумал я.
- Саша, я хочу курить! – донесся из гостиной голос Ольги.
- Дома теперь нельзя, - предостерег я, присоединившись к ней. – В доме теперь два-дцать литров бензина – мало ли, что может случиться.
-Ты жестокий, - сказала Ольга, и утерла с глаза слезу, размазав при этом по щеке тушь для ресниц.
- Я не из вредности. Просто курить на бензоколонке небезопасно.
- Да я не об этом. Я все-таки надеялась. Ты же предложил встречать Новый год вместе, подарки друг другу преподнести… А сам… отверг меня. Ты жесток.
- Я жесток? Ничуть я не жесток. Я ведь с самого начала ничего тебе не обещал! Вот почему ты меня не встретила лет пять назад, когда я сгорал от одиночества и еще даже слы-шать не слышал о Татьяне, которую, боюсь, забыть мне теперь не удастся? Познакомься мы с тобой тогда – кто знает? Быть может, история пошла бы совершенно по другому пути!
- Мальчик мой, знаешь, что было бы, если б я тебя встретила пять лет назад? Ничего бы не было. Пять лет назад я совершенно искренне любила человека, с которым собиралась связать свою жизнь и верила, что даже на небесах мы будем вместе. Я бы тебя просто не за-метила.
- Так я, значит, для тебя что-то вроде дешевого заменителя?! – рассердился я.
- Зачем же сразу заменителя? – возразила Ольга. – Просто каждой встрече – свое вре-мя.
- Ты потому и одинока, что так считаешь, - упрекнул я. – Настоящей встречи достаточ-но одной за все время существования. Других после нее не захочется. Ты же, судя по всему, меняешь мужиков словно детали на конвейере. Как ты хочешь зацепиться хоть за одного из них?
- А как ты думаешь, почему ты одинок? – перешла в нападение Ольга.
– Мне всю жизнь было трудно найти людей по своему уму, - попытался оправдаться я. – встретились однажды двое, но они теперь обитают в других городах.
– Так вот, в чем дело, - со злостью в голосе произнесла Ольга. – Ты у нас обладатель особенного ума. Непонятый гений! Люди – просто безмозглые букашки, недостойные тебя. Ты же опоясан собственной гордыней. Ты и меня не желаешь не из фантомной любви к Тать-яне даже, а только потому, что меня в мои годы уже трахнула свора мужиков. Грязная я для тебя. Целочку, какой была твоя Танечка, тебе подавай?
В диком гневе я замахнулся на Ольгу кулаком. Испугавшись удара, она с пронзитель-ным визгом упала на пол.
– Что, хочешь наказать меня? – в истерике завопила Ольга. – Мне приковаться к бата-рее?
Ее неадекватное поведение немедленно вернуло мне сознание. Я присел рядом с ней и нежно обнял ее за плечи.
- Прости, - тихо шепнул я ей на ухо.
- У меня был один мужчина, который очень любил меня бить, - попыталась объяснить свое поведение Ольга.
- Господи! – я стремительно отодвинулся от нее. – Еще один мужчина, который у тебя был! И нравится тебе так вот шляться? В смысле, встречаться со многими?
– Да ты же почти ничего о моей жизни не знаешь, чтобы такие вопросы с укоризной за-давать, – уныло улыбнулась Ольга.
– Ну, так расскажи – буду знать, - я придвинулся к ней ближе.
* * *
Мы с Ольгой проснулись на моей кровати около трех часов дня. Она встала первой, пошла на кухню и сварила нам кофе. Набравшись сил, я последовал за ней. Минут двадцать мы смотрели друг на друга и молчали, однако я все же решился нарушить тишину:
- Можно к тебе обратиться?
- Давай, - ухмыльнулась Ольга.
- Мне не все в твоей истории ясно.
- Не удивил. Мне самой в ней ясно далеко не все.
- Ты рассказываешь о себе исключительно как о жертве. Меж тем ты ни разу, похоже, себя не спросила, что лично ты сделала для того, чтобы получить такие отношения с теми, о ком рассказала.
- И ты видишь какую-то мою вину?
- Над этим лучше тебе самой подумать.
- Намекни хотя бы.
- Да, по крайней мере, в случае с питерским музыкантом: неужели ничего тебе в нем не показалось странным с самого начала? Редкий человек, в которого многие влюблены, не вос-пользуется этими влюбленностями. Видела у меня в книжном шкафу «Непричесанные мыс-ли» Ежи Леца?
- Не помню.
- Там можно прочесть: «Рыба, проглотившая крючок, виновата – не зарься на чужую собственность.» Может, тебе просто настолько нравилось раздвигать ноги, что ты намеренно сама себя ослепляла, лишь бы только этому процессу ничто, включая здравый смысл, не по-мешало? А те десять мужчин, через которых ты прошла одним только прошлым летом? Как думаешь, что они о тебе думали? Скорее всего, что ты женщина одноразового пользования.
- Что ты все меня обвиняешь? Прямо страшный суд какой-то устроил! – выразила недовольство Ольга. - В чем я так виновата? Саша, я же не хотела ничего плохого! Почему для всех я теперь ****ь?! Конечно, если тебя поимел человек и больше не захотел к тебе приходить, ты пойдешь искать другого. Каждому хочется счастья. И еще: почему если у мужчины было много женщин, то он гордо зовется бабником, а если у женщины было много мужчин, ее величают шлюхой?
- Не знаю, - поразмыслил я. - Для меня эти два слова означают одно и то же. Но у народа и вправду понимание такое, какое ты озвучила. Есть даже шутка: «если один ключ открывает много замков, это хороший ключ, а если к замку подходит много ключей, это пло-хой замок».
Ольга положила руки мне на колени. Из ее глаз выпало несколько острых снежинок.
- Да тебе холодно! - заключил я. – Надо тебе согреться. Может, бросим всё и уедем в Архангельск?
– Странное место для того, чтобы согреться, - Ольга чуть улыбнулась. - Почему имен-но в Архангельск?
– Да просто уж очень название красивое. Или, если не в Архангельск, то в Петербург.
– Боюсь, что туда мне сейчас не хочется, но когда-то сильно желала.
– Беда, - вздохнул я. – Что-то никто со мной в Питер не готов ехать. Не судьба, види-мо.
- Пойдем, еще поспим, мой зайчик, - сказала Ольга. – Впереди длинная праздничная ночь.
* * *
Я проснулся около половины двенадцатого ночи совершенно один. В центре зала стоял накрытый стол. «Ольга!» - позвал я, но ответа не последовало. Вскочив с кровати, я побежал в прихожую. На полу я заметил только одну из двух принесенных вчера соседом канистр. «Видимо, пока я спал, вторую Василий все-таки забрал себе», - решил я. «Ольга! - я снова попытался позвать ее. – Где ты мой первый лучик света? Мой терпкий коктейльчик!» Я пе-решел на кухню, но и там ее не оказалось. «Где ты, солнце мое рыжее? Мой немецкий плю-шевый зайчик!» Я метнулся в ванную, однако не обнаружил Ольгу и в ней. «Да где же ты, твою мать, моя непослушная?! Куда ты подевалась?! Сейчас я тебя накажу за такие прятки! Может быть даже ремнем! Где мой ремень?»
Ответом мне была одна только тишина, вдруг нарушившаяся прозвучавшим из-за сте-ны телевизионным боем курантов Спасской башни. За окном загремели хлопушки.
«Куда же ты подевалась? Как я теперь буду один?» - проговорил я вслух и почувство-вал, как к моему горлу подступил ком.
Расстроенный, я присел на пол возле наряженной елки и, заметив под ней оброненную Ольгой тонкую сигарету, поднял ее, зажал губами и поджег. Мне вспомнилось, как в детстве я читал сказку про крота и яйцо. В ней была фраза, после которой мне всегда хотелось за-плакать: «Как всё-таки печален этот мир! Найти друга и - сразу потерять!»
Задумка: октябрь 2005, Пенза.
Написание: июнь 2016 – 15 декабря 2017, Санкт – Петербург.
Салат из блудницы
© Copyright: Александр Титов, 2018
Свидетельство о публикации №218031300773
Свидетельство о публикации №218031300773
Рецензии