Спасти принцессу

Однажды Катька была настоящей принцессой, красавицей и прочей роковой женщиной. Все её любили, а она на них плевала с балкона третьего этажа, опасно свесившись ниже отлива, и верещала на весь двор, что или будет по-еённому, или не выйдет и дружить больше не станет, бе-бе-бе. И не болтала: неделю, а то и больше гордо ходила писать в кусты за домом в компании соперника, задрав курносый нос выше некуда.

Было ей тогда, не соврать, лет пять. Может, даже с половиной. За первой красавицей двора ухаживали Петька из соседнего подъезда и Сашка с Димкой из детсадовской группы. А она гордо никого из них не любила, потому что они, настоящие роковые женщины, слишком коварны для пошлых взаимных привязанностей. Отвали, короче, Кузнецов, я нецелованная! Фу, обслюнявил, как бабушкина Чапа!

Опять же выбрать возлюбленного было никак не возможно: Димка случился красивый и с педальной машиной цвета дедушкиных кальсон, с петькиными родителями дружили еёшние, но он был младше на год и гулял в девчачьей шапке, а Сашка со всеми дрался и его боялись.

Во дворе, отчерченом домами, в которых жила вся честная компания, стоял детский сад. Катька с пацанами ходили в другой, в паре кварталов. А в этот, придворный, просто бегали играть и запивать беготню из настенного уличного крана, что было строжайше запрещено, но вкусно, особенно – если жарко.
Стоят, значит, пьют, Сашка неприличное слово на букву "Ж" на стене осколком штукатурки чертит, летний вечер к закату бежит, комары кусаются. И тут сторож. Как положено в те времена: старый, злой, пьяный и с собакой. Дети сказали: "Ой". Собака ответила: "Гав".
Драчун Сашка нырнул за катькину спину и как следует там спрятался. Собака повторила, сторож заорал, что сейчас даст ей полную свободу самовыражения и зашарил у ошейника. Димка пискнул, что у него мама – начальник и на всякий случай описался.
Катька заревела. А Петька, даром, что младше на год и зимой в девчачьей шапке, заорал дурным голосом, что маленьких обижать нехорошо. И встал между всеми и собачищей на дрожащих коленках.

Дворняга, освобождённая от поводка, поднеслась галопом, рыкнула, обнюхала всех, сухих и мокрых, и завиляла хвостом. Сторож сказал несколько слов похуже, чем на букву "Ж". Петька возразил, что так говорить нельзя и плохо. И встал прямо-прямо, как партизан на допросе: ножки тоненькие, шейка длинная, уши красные. Так и стоял, пока проходившая мимо тётка, знавшая ещё больше разных слов, чем сторож, не кинулась разбираться и спасать.

Димка убежал менять штаны, Сашка тут же подрался с кем-то из малышни. А Петька проводил Катьку до лифта.
На следующий день оба ровесника заявили, что мамы им запретили играть с Катькой. Потому что из-за за неё они все туда пошли и их чуть не съели собакой. А Петька вообще не вышел. Его наказали за то, что совершенно отказался рассказывать, как было дело.

И ещё год, до переезда на другой конец городка, Катька гордо называла его "женихом" и встревоженно интересовалась у родственников, можно ли выходить замуж за мальчика, если он тебя младше на целый год.
А Сашка с Димкой с ней и правда больше не играли. Сначала потому, что не велели родители, потом – потому, что было стыдно извиняться, а после – потому, что Катька – дура и водится с маленькими.
Тридцать лет прошло. Каким-то чудом Катерина Сергеевна, мать двоих детей, мальчика и девочки, жительница совсем другого города, начальник смены, дважды разведена, знает, что у всех былых голоштанных рыцарей принцессы Катьки всё хорошо. Димка – токарь, Сашка – офисный работник, а Петька – мент, причём какой-то вполне успешный карьерно, по телевизору показывают в краевых новостях.
И только она как была дурой, так и осталась. И по-прежнему уже не дружит, но живёт, пусть и без штампа, да и кому он нужен в наши годы, с мужчиной младше себя, предпочитая его драчунам и красавчикам с машинами.
Непрактично, наверное и совем не по-роковому. Позорище, словом.
Зато про любовь.