Принцип Монте-Кристо, часть вторая, глава вторая

                Глава вторая.

                Трек.          


     Трек. Слово знакомо мне почти с самого рождения. Но значение его в моем сознании причудливо интерпретировано. Я очень долгое время  считала, что так обозначается место, где люди гуляют в свой выходной день, катаются на каруселях, покупают мороженое и газировку. Слово трек для меня было синонимом слова праздник. Потому что родители очень редко выбирали время для походов в это волшебное место.

    Трек был огорожен от остального мира водной преградой, и попасть туда можно было только по железному мосту через Сунжу.

     В пору моего раннего детства середину моста перегораживала металлическая стена с дверью и окошком для кассира. И пройти в этот детский рай можно было, только заплатив деньги. Потом стену убрали, проход стал бесплатным. Но мост в моем  сознании так и остался таинственным переходом совсем в другое измерение времени и пространства.

     Потом я узнала, что в этот таинственный и притягательный трек есть и другой проход, посуху. А сам этот вожделенный мир называется проще – городской парк культуры и отдыха имени Кирова. Кто такой этот Киров, я долгое время не знала, да и не интересовало это меня. Хотя скульптуру перед входом в парк видела, и родители мне что-то рассказывали. Но в парке было много и других скульптур, которые в один момент вдруг исчезли, а в памяти остались перешептывания взрослых о каком-то культе личности, о врагах государства… Но все это было вроде как вторым слоем воспоминаний, таинственной подкладкой волшебства.

     Много позже, учась в школе, конечно, узнала и о том, кто такой Киров, и о многом другом. Но вот, почему парк все упорно именовали треком, так за все прожитые годы и не удосужилась выяснить.
 
     Располагался трек на природно-изолированном полуострове, образованном почти полностью захлестнувшейся петлей извивающейся Сунжы. Лишь обычный проезд между жилыми домами и какими-то производственными зданиями приводил к центральному входу в парк. Но я все детство считала, что железный мост и есть основной проход в этот волшебный мир. Для меня он был таинственным и магическим путем, связывающим фантазию и реальность. Может быть, потому что в раннем детстве я бывала там крайне редко?

     Общаясь с соседками-казачками, которые были жительницами города в невесть каком поколении и часто вспоминали о далеких и недоступных моему пониманию годах предреволюционных и страшных двадцатых, а потом и военных сороковых, я не раз размышляла о том, что этот пятачок земли видел, скорее всего, самые первые саманные мазанки казаков, начавших строить очередную пограничную  крепость на открытой ими реке, призванную ограждать гарнизон и мирное население от набегов горцев. И эта водная петля была своего рода естественным укреплением от набегов неприятеля. Хотя, по словам историков, крепость находилась в центре города. И даже за территорией республиканского дворца пионеров была оставлена часть стены и дверь, над которой высился бюст генерала Ермолова, якобы оставшиеся  с тех первых лет. Но, думаю, историки лукавили. Впрочем, все, кто хоть сколько-нибудь увлекался военным делом, мои сомнения поддерживали. Жаль, что в те благословенные годы эти вопросы меня не особо интересовали.

     Вспомнились и рассказы соседок о военном лихолетье. Для меня оно было вроде былинных воспоминаний, хотя нас отделяло всего-то два десятка лет, и были живы все свидетели той поры. Так вот, соседки помнили те времена, когда городской водопровод не действовал, был разбомблен, и воду ходили брать из Сунжи. Я при этих словах всегда морщилась, вспоминая густую суглинистую взвесь, расцвеченную радужными разводами нефтепродуктов, и море мусора, плывущего в бурлящей воде. Но старожилки говорили, что река в те годы была намного чище. В том плане, что мусор и отходы в реку не бросали, не было их, отходов этих. Все шло в дело. А что вода была глинистая, так ее отстаивали, процеживали и пили. Что поделаешь, если путь реки пролегает через глинистые слои. Не всегда горные реки бывают кристально-чистыми. Разве что  там, где только зарождаются из горных ледников.

     Впрочем, к моему повествованию это отношения не имеет. Так вот, трек для меня, да, думаю, и для всей детворы тех лет, был чем-то вроде сказки. Через металлические врата мы попадали в совсем другой мир, отличный от повседневно окружавшего нас.

     В этом, ограниченном водной преградой волшебном мире все было удивительно и празднично. Ровные дорожки, укрывшиеся среди вековых деревьев, фонари с отражающими тарелками, подвешенные в центре перекинутых через дорожки арок, покрашенных в голубой цвет, многочисленные удобные лавки и… на перекрестках дорожек передвижные тележки продавцов газировки и мороженого. Это было то чудо, ради которого хотелось бесконечно оставаться в этом волшебном месте.

     Над городом зной, нестерпимая жара, все стремятся укрыться в любой тенистый уголок, а в треке дорожки укрыты раскидистыми кронами акаций, кленов, белолисток, тополей, еще каких-то деревьев. От Сунжи веет прохладой.
И тут же рядом, совсем близко, стоят и торгуют газировкой женщины с кружевными ободками на головах, которые взрослые почему-то называют наколками, наверное, потому, что их прикалывали шпильками или невидимками, чтобы они держались на прическах. И к этим тележкам тянется нескончаемая очередь желающих утолить жажду. Правда, у лоточниц в ассортименте было не более двух видов сиропа, но какое это имело значение? У них всегда была холодная шипучая вода, потому что рядом с тележкой высились обычно два голубых баллона с газом. А в памяти у меня сохранились полустертые детские воспоминания и о том времени, когда эти баллоны были укрыты  белыми тканевыми чехлами.

     Весело струилась вода из врезанных в тележку моек для стаканов. Стеклянные, граненные, с верхним ободком, они по десятку стояли на эмалированном подносе кверху дном, ожидая очереди, когда в них с шипением ударит газировка, взбивая над граненым краем пузырящуюся пену. А тетка в таком же, отделанном кружевом фартуке, как и наколка на голове, споро перемывала использованные стаканы и вновь ставила на поднос. И вода от мойки стекала на дорожку, нескончаемым ручейком бежала куда-то в неведомую вдаль, но так и не успевала добраться, съедаемая ярким и жарким солнцем.

   А рядом, меж двух аллей, располагались аттракционы. Мне больше всего нравилась карусель. Детей усаживали в двойные металлические корзинки, это позже они стали одинарными. Потом карусель начинала двигаться, набирала скорость. Под действием ускорения корзинки разлетались в стороны. И вот уже под ногами сидящего на карусели пролетают стоящие в очереди люди и облокотившиеся о решетку родители, ждущие катающихся на карусели детей. И это так здорово! Я зажмуривала глаза и плыла в своем  воображении куда-то в сказочные дали…

    Помню, однажды в жаркое воскресенье нас с братом родители повели в трек. Было душно. Ни ветерка. Но под сенью деревьев все же было не так томительно. Родители понимали, что детям нужна разрядка, нужно что-то радостное, потому терпели неудобства погоды. Это было то время, когда нас еще одних не сажали на карусель. Мы только начали кружиться, корзинки разлетелись в стороны, словно юбка солнце-клеш у танцующей девочки, как вдруг раздался сильный громовой раскат. И вслед за этим хлынул проливной дождь, словно кто-то сверху, с небес, опрокинул бочку с водой. Карусель тут же отключили, а все сидевшие в корзинках, ринулись под деревянный  настил, спасаясь от хлещущих струй воды. Но все равно, все оказались вымокшими до нитки…

    Рядом с каруселью располагались воздушные лодки. Но я никогда на них не каталась. Когда было желание – не хватало сил раскачать лодку. Когда появились силы – пропал интерес.

    Я могу бесконечно перечислять аттракционы. Каждый год появлялось что-то новенькое. Наверное, потому, что я взрослела, и в круг моих интересов вовлекались все новые впечатления.

    Особые слова о зеленом театре. Это чудо поразило мое воображение едва ли не больше, чем просмотр в драмтеатре имени Лермонтова спектакля по сказке Пушкина «О мертвой царевне и семи богатырях». Оба они оставили в моем сердце неизгладимые зарубки.

    Так вот, о зеленом театре. Располагался он в южной части парка под открытым небом. Его сцена сверху была увита дикорастущим плющом, который заполонил и стены, огораживающие  места для зрителей, амфитеатром спускающиеся вниз. Там проходили концерты, и работал он в основном вечером для взрослых.

     Но меня поразил даже не сам этот театр, а то, как он был оформлен. Запомнилось, что в его пределах бродили невиданные птицы, почему-то неожиданно распахивающие свои длинные хвосты, и они превращались в огромные китайские веера. Потом, уже позже узнала, что это павлины.

     Вечерами в треке играла музыка на танцплощадке. Музыканты сидели под полукруглой крышей, которую все называли ракушкой, а на площадке перед ней танцевали пары. И эта музыка была слышна за три квартала, даже возле нашего дома. А соседки после трудового дня на своих огородах выходили со скамеечками и усаживались в кружок возле какого-нибудь дома, и начинались разговоры и воспоминания о том, как было здесь до войны… И эти воспоминания уводили меня куда-то в необозримое далеко. И хотелось побывать там и посмотреть, как же жили раньше, и чем та жизнь отличалась от нынешней…


    В потайную комнату стремительно ворвалась тонкая фигура то ли женщины, то ли подростка в спортивном костюме и модных кроссовках и бейсболке с козырьком, почти полностью закрывающим лицо.

    -- Как гости? Все приглашенные прибыли? – прозвучал нетерпеливый вопрос.
Высокий, статный мужчина в восточном наряде и чалме почтительно встал и, приложив руки к груди, склонился в приветствии.
 
    -- Все на месте. Наиля развлекает их. Скоро начало бала.

    -- Чтож, прекрасно. Как наши особые гости?

    -- Восхищены и озадачены.

    -- Ну, пусть и дальше остаются в неведении…

    -- Кое-кто жаждет общения по вопросам бизнеса. Думаю, пора ими заняться…

    -- Ты прав, Саид. А как себя чувствует наш основной гость?

    -- Он еще не прибыл… А вот наш партнер со своими друзьями начинает проявлять любопытство. Пошел бродить по окрестностям. Как бы  раньше времени не сорвал представление…

    -- Думаю, его надо отвлечь встречей с соратниками по бизнесу… А статистов займите пока танцами и угощением…



     Мы шли вдоль берега реки, довольно широкой, и, судя по всему, глубокой. На той стороне виднелись заросли деревьев и кустарников, кое-где стволы накренились к воде, открывая вид на дорожку, тянущуюся вдоль берега. Дальше сквозь деревья проглядывало крашеное голубой краской деревянное здание то ли веранды, то ли садового домика с полукруглыми арочными окнами.

     Алексей вдруг фыркнул.

    -- Великолепная имитация. Помнится, в годы младые, я в таком же павильоне в треке играть в шахматы ходил, потом с ребятами на берегу Сунжи на таких же склонившихся стволах сидели… Что это? Намек на что-то?

    Ясонов мгновенно набычился, стрельнул глазами в стороны, сделал знак рукой. И тут же появились из ниоткуда двое накачанных охранников.

    -- Я же предупреждал, что приглашение странное, а потому опасное…

    -- Не опаснее, чем все другие… Вот только почему на глаза попадаются знаки, которые напоминают о прошлом? С чем из былого они связаны?

    Тут к нам по хорошо утрамбованной тропе на вычищенной до блеска лошади подскакал хозяин этого роскошного имения все в том же восточном костюме. Не обращая внимания на выступивших вперед охранников, он почтительно поклонился, отчего у меня возникло ощущение театральности и иронической напыщенности.  Как от второсортного костюмированного фильма прошлых лет, повествующего о событиях двухсотлетней давности из жизни высшего света.

   Лепилов молча кивнул головой, ожидая продолжения.

    -- Алексей Александрович, я рад, что вы нашли время для осмотра наших владений, но… --  хозяин имения на мгновение запнулся, потом  бесстрастным голосом с неживыми металлическими  нотками продолжил, -- мы предполагали до начала бала провести небольшое совещание, как и договаривались.

    Тут он взглянул на меня и добавил:

    -- Думаю, вашей спутнице там будет неинтересно. Почему бы ей не вернуться в дом и приступить к одеванию?

    Алексей тоже повернулся ко мне, в сомнении оглядел с ног до головы и проронил:

    -- Действительно, Ксения, иди-ка ты в дом. Мы  с тобой потом погуляем в том парке…

    -- Уверен, вам там понравится. Но всему свое время…-- подтвердил и хозяин поместья.

    Лепилов кивком остановил Ясонова, указав на меня взглядом. Я поняла, что в мои обещания он не верит и потому оставляет охрану при мне.

    Хозяин спешился, бросил поводья появившемуся из-за деревьев работнику, жестом пригласил Лепилова следовать за ним, и они скрылись за поворотом тропы.

     -- Идемте, Ксения Андреевна, не стоит расстраивать Алексея Александровича, -- произнес Ясонов, все еще глядя вслед ушедшим. Казалось, он готов был броситься за патроном, но сдержал себя. Более того, жестом остановил обоих охранников и приказал возвращаться в дом.



    В своей комнате я с помощью девушки облачилась в платье с кринолином и очень глубоким декольте, которое можно было задекорировать воздушным шарфом. Потом девушка долго колдовала над моей прической, взбивая локоны, подкалывая шиньон, сбрызгивая лаком. Потом была заключительная процедура – макияж. Сама я стараюсь косметикой не пользоваться. Много лет назад использование некачественной туши для ресниц наградило меня аллергией. Потому, закрыв глаза и отдавшись во власть  умелых рук, просто понадеялась, что эта косметика мне не навредит.

    Девушка оказалась хорошим специалистом. Это подтвердило мне и отражение в зеркале. Из рамы на меня взирала незнакомка в костюме  высшего света восемнадцатого века, каким его представляют себе создатели костюмированных фильмов. Мне визажист явно польстила, сократив возраст лет этак на …дцать.
Но вот проведены последние манипуляции, приколот последний цветок, как заключительный штрих в наряде. Девушка оценивающе осмотрела меня и предложила проводить вниз.

    В большом зале, предназначенном для танцев, уже собралось довольно большое общество дам в старинных платьях и мужчин в смокингах и галстуках бабочках. Отважившихся нарядиться в одежды, соответствующие эпохе дамских нарядов, было немного.

    Церемониймейстер на входе во всеуслышание объявил мои данные прежде, чем я прошествовала в зал. Несколько человек повернулись в мою сторону, но чисто из любопытства, так как моё имя никому ничего не говорило.

    Случайно я обратила внимание на сидящую в кресле даму под вуалью. Что-то в её подагрических пальцах, тщательно скрываемых под длинными бальными перчатками, проглядывало смутно знакомое. Дама взмахнула веером и под его прикрытием что-то быстро сказала склонившейся к ней молодой женщине. Та с любопытством и некоторым пренебрежением оглядела меня и отвернулась.

   Между тем ко мне подошел юноша в наряде морского разбойника прошлых веков. Предложил свою руку и в манере тех лет картинно сопроводил меня к свободному креслу. Я поблагодарила, юнец картинно раскланялся. И я в душе усмехнулась пародийности момента. Никогда не предполагала оказаться на костюмированном балу.

    Постепенно зал заполнялся народом. Гостей было не меньше сотни. Вот церемониймейстер известил о прибытии наиболее значимых фигур. Многих я не знала, но кое-кто из них часто кочевал по страницам светской хроники.

   Мгновенно  из задних рядов зала появились репортеры. Засверкали фотовспышки, замелькали микрофоны с знакомыми новостными логотипами. Посыпались вопросы. Словом, на какое-то время бал превратился в банальное телешоу.

   Светские тусовщицы и примелькавшиеся зрителям  завсегдатаи многочисленных телепередач тут же наперебой занялись раздачей интервью, приглашенные популярные артисты эстрады начали требовать своей доли внимания.

   Я решила, что появилась возможность тихо испариться с этого шумного праздника напыщенной тусовочной жизни. Но мои поползновения были резко пресечены. За моим ухом прозвучал шепот Алексея:

    -- Даже и не мечтай. Сиди и смотри.

    Как и когда мой приятель оказался в зале, я не заметила. По крайней мере, информации о его появлении на входе не прозвучало. Рядом с ним стоял неизменный Ясонов, со скучающим видом оглядывающий публику.

   Дальше были танцы. Старинные и современные, перемежаемые музыкальными номерами в исполнении популярных артистов. Меня раза два пригласили на вальс незнакомые  мужчины, но  большую часть времени я сидела в кресле, полускрытая толпящимися любителями поглазеть на выступления прибывших артистов.




   Екатерина Ивановна, белея от вспыхнувшей ярости, с ненавистью оглядывала входящих в зал гостей. Она уже прокляла тот час, когда согласилась поехать на этот бал. Но очень уж убедительны были доводы пригласителя. Тем более, что между строк проглядывало обещание уладить кое-какие моменты в сложившейся неприятной ситуации с бизнесом и делами семейными. Был даже намек на возможность решить вопрос с освобождением мальчика.

   Обсудив все обстоятельства данного приглашения с дочерью, Екатерина Ивановна дала согласие. Тем более, что попасть на костюмированный бал в наше время почти нереально. Слишком прагматичными стали те, кто имеет  возможность организовать подобные шоу.

   Елена с некоторым скепсисом отнеслась к рассуждениям матери. Ей хотелось развлечься, на какое-то время отрешиться от той лавины проблем, что обрушились на нее в бизнесе. В отличие от матери, она не надеялась разрешить их с помощью каких-то мифических доброжелателей. По своей внутренней сущности понимала, что ни благородства, ни взаимопомощи в бизнесе ждать не приходится. Тут каждый, как в джунглях, стоит сам за себя. Не успеешь отреагировать, на мгновение зазеваешься, и тебя тут же проглотят. Потому лучше глотать самому, упреждая противника на шаг, на два… Так она всегда и поступала. И выигрывала. А кто проигрывал, тот был сам виноват… Сейчас она оказалась в роли жертвы, значит, где-то проглядела, расслабилась, подставилась… Но… она соберется с силами, она еще поборется…

   Екатерина Ивановна, сидя в кресле недалеко от входа в зал, с интересом разглядывала входящих гостей. Неожиданно, услышав очередное имя, невольно вздрогнула. Внимательно присмотрелась к его обладательнице.
 
   Да это же та детективша, которую ей порекомендовал выживший из ума Ткаченков. Она тогда была в некотором трансе и согласилась на встречу с этой интриганкой. Надеялась, что ее связи помогут в освобождении Кирилла. Но эта мужланка решила, что ей все дозволено. Стала влезать в дела, которые ее не касались. Хорошо, что следы тогда быстро замели. Но… неприятности все-таки принесла. И тревогу подняла… Чего стоит проверка в спецдетдоме… Сколько пришлось поволноваться, какой откат дать заведующей… А потом этот взрыв… Правда, проверенные люди, проведя негласное расследование, доложили, что ее в то время там не могло быть, потому что находилась под наблюдением в другом месте. Но кто ей помешал бы дать распоряжение через третьих лиц? Впрочем, с таким прикрытием, как ее этот олигарх, можно что угодно творить.
Наталья Ивановна с ненавистью проводила взглядом презренную мужланку.
 
   -- Ты посмотри только на эту вырядившуюся гусыню, -- скрывая лицо за веером, прошипела стоящей рядом дочери, -- ни рыла, ни повадок, а туда же, в калашный ряд… Как надоели эти подзаборницы, это быдло, так и прущееся в светское общество…

   -- Ах, оставь, мама, сейчас оно только из этого отродья и состоит. Порядочных и родовитых среди этих нуворишей не найдешь. Сплошной криминал. Чуть пообтерлись, и уже в дамках. А эти чинуши? Да по ним по всем тюрьма плачет… Одни грабят, а другие их крышуют… Так что свой свояка видит издалека. Что тебе далась эта корова?

   -- Да это же та детективша, что приезжала ко мне с Николаем Семеновичем. Думала, этот старый пень действительно кого-то умного привезет. Так нет же. Сам дурак, и такую же нашел…

   -- Брось думать о ней… А то давление подскочит…

   -- Нет, представь, эта деревенская бабища, оказывается, в приятельских отношениях  с господином Лепиловым…

   Екатерина Ивановна все никак не могла успокоиться. Она то и дело поглядывала в ту часть зала, где в кресле сидела ненавистная ей персона. Больше всего возмущало, что наряд у той был богаче и красочнее, а выглядела она моложе и стройнее. А еще больше вызывало злость и ненависть то обстоятельство, что вокруг этой дамы так и вились какие-то мужчины. То ее приглашали танцевать, хотя вот Леночку еще ни один не заметил, то подносили ей какие-то угощения…

     Потом на некоторое время ее внимание было отвлечено прибывшими знаменитостями. Екатерина Ивановна не преминула сказать несколько колкостей в адрес устроителей бала, на ее взгляд, допустивших бестактность в отношении матери и дочери, бросив их в толпе нуворишей разного толка, не оценивших их значения в высшем обществе…

   Но Елена была довольна. Она увидела кое-кого из нужных ей людей и теперь прикидывала, каким образом  с ними сблизиться.

   Между участниками бала порхали молоденькие стюарды с подносами, уставленными прохладительными напитками, вазочками с мороженым, фужерами с шампанским. Екатерина Ивановна отважилась отпробовать все угощения. И тут критиковать было нечего. Шампанское было отменное, дорогое. Это она вынуждена была с чувством знатока признать. Мороженое в хрустальных вазочках, оформленное в виде трех разноцветных шариков и щедро посыпанное тертым шоколадом, навеяло воспоминания молодости, что с ней бывало довольно редко. Постепенно настроение у нее наладилось, она отдалась чудесной музыке, с удовольствием рассматривала кружащиеся пары и уже считала, что время провела не зря, хотя и без особой пользы для дела.





    Бал набирал обороты. Гости все чаще выходили на лужайку перед дворцом, чтобы охладиться и подышать свежим воздухом.

     То и дело создавались стихийные компании по интересам. Елена Тихонова уже умудрилась примкнуть  к одной группке любителей покурить. Не зря ведь в свое время научилась так элегантно и небрежно брать сигарету, пускать кольца из дыма, не вульгарно, а очень эстетично и виртуозно. Чем вызвала шквал восторженных откликов от мужской части зрителей.

    Неожиданно она наткнулась на взгляд, полный ненависти, и чуть не подавилась дымом. Уж очень этот взгляд был чем-то знаком и даже пробуждал какие-то воспоминания. Но, неудачно затянувшись, она была вынуждена выскочить из круга зрителей и отойти в сторону, чтобы прокашляться. Такого с ней не случалось много лет. Так осрамиться.

   Она опять глянула в ту сторону, откуда поймала этот взгляд, и почувствовала неприятную испарину. Под кроной какого-то заморского дерева, вместо листвы покрытого сплошным облаком розовых цветков, стоял ее муж, Михаил Семибратов. Она уж и не ждала, что когда-нибудь увидит его. Прежнее чувство собственницы мгновенно всколыхнулось в душе. Она его ненавидела, когда он был неряшлив в своем алкогольном сумасшествии. Но сейчас это вновь был лощеный и пышущий здоровьем мужчина, притягательный для женских глаз. И у нее вновь, как и прежде, от злобы стянуло горло. Опять этот ловелас смотрит на сторону, опять не видит в ней женщину, не ценит ее успехов. Это было непереносимо. Она готова была своими руками задушить его, лишь бы не видеть этого удивленно-вопросительного взгляда, брошенного не на нее, а куда-то в сторону.

    Елена подскочила к Михаилу с требованием объясниться, каким образом он здесь, и что все это значит, но тот, лишь равнодушно скользнув по ней взглядом, отвернулся, словно не узнавая.

   Тут же, рядом с ним появилась его мать Елизавета Петровна. Она брезгливо обошла оторопевшую от такого невнимания Елену и взяла сына под руку. Что-то сказала ему, и они оба пошли в зал.

   Бал был в самом разгаре. Пары кружились в вихре вальса. И в этой круговерти трудно было отыскать кого-то из знакомых. Но это было и не нужно. Потому что тут же, у входа, Елену подхватил и утянул в танцевальный круговорот один из новых знакомых. Он представился топ-менеджером  модельного агентства. Увлек ее разговорами о тенденциях в современном модельном бизнесе. И вскоре она уже не думала о Михаиле. Действительно, что он для нее? Отработанный материал. Вряд ли после стольких лет беспробудного пьянства в его голове родятся новые современные идеи…




   Я откровенно скучала. Слишком много незнакомых. Не с кем поговорить. Алексей куда-то испарился, а с ним, естественно, и Ясонов.
Исчезнуть незаметно было невозможно. Протискиваться сквозь строй разгоряченных танцоров посчитала для себя глупым. Обязательно кто-то прицепится с какой-нибудь плоской шуткой, на которую не смогу найти достойного ответа и буду чувствовать себя все время ущемленной в чувствах. А мне этого не хотелось. Раза два подходили молодые люди с приглашениями на танец. Но разговора не получалось. Все думала, куда запропастился приятель со своим охранником. Я ведь здесь была исключительно в качестве их приставки,   не больше, не меньше. Все их разговоры меня не интересовали. Хотелось вернуться домой, забраться на диван с хорошей книгой или с ноутбуком и заняться тем, что меня интересует…

    Неожиданно к моему креслу протиснулась, я даже глазам не поверила… Наталья Ивановна, протеже Николая Семеновича. Мне показалось в начале бала, что я ее видела, но потом решила, что обозналась. И вскоре забыла…

    -- Как вам, Ксения Андреевна, этот бал? – осведомилась она, оглядываясь в поисках стула. Из толпы появился стюард и тотчас придвинул ей кресло.

    -- Я не любительница подобных мероприятий, Екатерина Ивановна.
 
    -- Каким же образом вы здесь оказались? – полюбопытствовала она, впрочем, без всякого видимого интереса.

    -- Так уж случилось, -- не стала вдаваться в подробности и я.

    -- Что-то вашего приятеля не видно.

    -- Развлекается.

    -- Что же это вы не следите? Так ведь могут и увести, -- усмехнулась она. – Впрочем, нам с вами, в нашем возрасте, уже не до похождений. То ли дело молодежь. Вот моя Леночка, к примеру.

   Я в душе аж взвилась от такого нахальства. Как это она ловко. С улыбкой и показной доброжелательностью нахамила, и ничего ответить не могу. Приравняла меня к себе по возрасту. Хотя отлично знает, что я училась с ее дочерью в параллельных классах. Умеют же некоторые вот так запросто оскорбить человека и потом с презрением выслушивать его неумелые оправдания и доказательства…
Впрочем, я заниматься такой ерундой не стала. Тем более, что мгновение спустя за спиной послышался характерный прононс приятеля:

   -- О, Ксения, у тебя и здесь появились знакомые?

   Екатерина Ивановна встрепенулась, вся подобралась, ухватив меня за руку своими упрятанными в кружевные перчатки пальцами, тут же попросила, хотя голос прозвучал как приказ:

    -- Ксения Андреевна, представьте меня молодому человеку…

    Сколь бы не было мне неприятно, а пришлось провести процедуру представления. Зачем это нужно Алексею, я не понимала. В отличие от меня он мог одной-двумя фразами осадить любого назойливого незнакомца. Взглянув на него, вдруг заметила за личиной приветливого и галантного кавалера холодный и презрительный прищур глаз. И предпочла ничего не говорить.

    А приятель вдруг рассыпался перед моей соседкой бисером комплиментов. В результате прозвучало предложение на медленный танец.

    -- Ах, что вы, Алексей Александрович. Нам ли соперничать с молодыми. Мы с Ксенией Андреевной здесь по-стариковски посидим, поговорим, а вы бы пригласили мою Леночку. У вас и темы для разговоров будут общие…

   Но Лепилов склонился в галантном поклоне и предложил Екатерине Ивановне свою руку со словами:

   -- Любезная Екатерина Ивановна, что мне молодежь. Я предпочитаю беседы со зрелыми, умудренными опытом дамами…

    Вскоре приятель уже вел в танце свою партнершу, умело обходя препятствия и соблюдая все обязательные фигуры танго. Умеет он, когда захочет, пустить пыль в глаза.

    -- Ну, что приуныли, Ксения Андреевна? – склонился над спинкой моего кресла Ясонов. – Как вас  эта старая кочерга-то? А?

    -- Некоторым очень приятно за счет других почувствовать свое превосходство…

    -- Нужно уметь давать отпор… Держите, вот, мороженое…

   Валерий Яковлевич словно из воздуха откуда-то из-за спины вытащил хрустальную вазочку с шариками лакомства. Мне действительно хотелось чего-нибудь холодненького. Я с удовольствием наслаждалась мороженым и наблюдала за приятелем.

    Екатерина Ивановна не оставила попыток свести Алексея со своей дочерью. Вскоре она довольно умело подвела его к Елене и познакомила. Судя по тому, как тот склонился к руке дочери, он и там одарил новую знакомую россыпью комплиментов.


 
    Марина Станиславовна времени даром не теряла. Бал балом, но если среди гостей появились фигуры, полезные для бизнеса, нужно действовать.

   Она никому не  говорила, но в последнее время постоянно ощущала какую-то тревогу и не могла понять, с чем она связана. Бизнес развивался нормальными темпами. Ее бутики и фитнес-клубы для пресыщенных жизнью и деньгами жен богатых бизнесменов, не знающих куда деть свободное время, были востребованы и процветали. Вип-бордели для мужчин, желающих чего-нибудь погорячее, постоянно пополнялись миленькими и наивными девочками и мальчиками из провинции. Правда, большинство из них пришлось вывести за пределы столицы, чтобы не мозолить глаза чересчур рьяным поборникам чистоты и нравственности. Но все это щедро оплачивалось из бездонных карманов чиновников всех мастей и богемной верхушки. Отдельной категорией шли туристы из-за рубежа. Но Марина Станиславовна уже предприняла некоторые действия и открыла несколько таких развлекательных предприятий и за границей. Конечно, не афишируя себя в качестве владелицы. Зачем дразнить пуританствующих жителей запада известием о принадлежности борделей к российскому бизнесу. Это все равно, что красной тряпкой махать перед мордой разъяренного быка.

    И все-таки, что-то тревожило. Какие-то звоночки предупреждали ее из недр подсознания об опасности. Потому на балу надеялась встретиться с одним высокопоставленным завсегдатаем тайного борделя. Обретался он в верхах и на престижной должности, умел расположить к себе высшее руководство, вовремя слить  нужную информацию на чересчур  праведного работника органов, случайно получившего сведения или подтверждения о похищении или продаже детей в сексуальное рабство или  узнавшего о существовании таких заведений, что в любом случае могло грозить громкими  разоблачениями. Этот завсегдатай очень часто помогал Марине выпутываться из сложных ситуаций, любым способом сохранять свой бизнес.

    Марина Станиславовна  оглянулась в поисках своего мужа. Тот, как всегда был в своем репертуаре: обретался в кругу нескольких девиц, откровенно и восторженно приветствующих нового модного певца. Она снисходительно усмехнулась и отвернулась. Незачем тревожить своими проблемами Вадима. Она привыкла сама их решать.

   Своего доброжелателя она найдет чуть позже. Но прежде надо спокойно разобраться в том, что ее так встревожило.