Принцип Монте-Кристо, часть вторая, глава пятая

                Глава пятая.

                Лето в деревне


     Возвращались мы домой все той же дорогой. Хотя, я заметила, что некоторые поехали в противоположную сторону. Однако, на мой вопрос, почему мы не последовали их примеру, Лепилов только фыркнул, а Ясонов пробурчал что-то типа:

      -- Неча сто верст лаптем  киселя хлебать…

     Когда проехали второй шлагбаум и начались унылые, заросшие березняком поля, я не удержалась от критики.

     -- Что ж, твои друзья, Алеш, не могут дальше дорогу проложить. На какие-то копии парков детства угробили столько средств, а простую дорогу сделать для людей им слабо?

     -- Никогда не суди о том, чего не понимаешь, -- вдруг довольно неприязненно произнес мой приятель. – Извини, но не всегда благие порывы воспринимаются засевшими у власти людьми адекватно. Очень часто некоторые чиновники считают, что если обладатель определенных средств хочет что-то сделать для простых людей, значит, он чего-то боится, что-то скрывает. Эти чиновники, дорвавшись до власти, реально считают, что все должно принадлежать только им. И требуют откаты за любое разрешение, в том числе, и за строительство дорог. Потому что, кроме умения шантажировать и вымогать деньги, они ничего не могут и не знают. Они копят деньги, приобретают роскошные виллы на западе, перевозят туда свои семьи и думают, что сравняются с тамошней местной знатью.  И глубоко заблуждаются. Ведь для западной элиты эти нувориши как были плебеями, так ими и останутся. И если понадобится, им очень просто укажут на их место у порога, отобрав нечестно нажитые богатства. Это пока запад по-старинке бодается с нашей страной, они им нужны в качестве пятой колонны. А потом… Конец неприятен. Понадобится чем-то потрафить нашей власти -- без зазрения совести выдадут с потрохами…

    -- Как-то странно ты заговорил, Алеш, -- я была несколько смущена. – Я всегда считала, что ты больше житель запада, чем востока. Неужели и тебя  там притесняют?

    -- Глупости говоришь. Доставшееся мне от матери наследство имеет глубокие западные корни…

    -- Как наследство? Ты что такое говоришь? Неужели Ляля умерла? Почему ты мне об этом не сказал? – моему возмущению не было предела.

   Но я тут же услышала саркастический смех:

    -- Ксения, Ксения, когда ты поймешь, что для меня существует  одна мать – Липа. А Ляля? Что Ляля? Так, пустое место, злобная, завистливая и порочная. Для неё главное --  удовлетворение собственных эгоистических потребностей и фантазий. Будь уверена, мне она ничего не оставит, прикажет своей своре адвокатов все богатства сжечь и по ветру развеять, если не успеет потратить на свои рецепты омоложения.

    -- Ты мне не ответил. Почему ты там живешь припеваючи, а этим, нашим, там ничего не светит?

    -- Ксения, не на все твои вопросы я сейчас готов ответить. Постарайся, как в детстве,  поверить мне на слово…

    -- Ну, хорошо. Тем более, что мне до этих нуворишей дела нет. Но почему твои друзья смогли сделать дорогу до шлагбаума, а дальше не захотели?
Мой приятель с некоторой грустью глянул на меня, потом на сидящего на первом сиденье Ясонова и молча пожал плечами. Тут в беседу включился водитель Славик:

    -- Ксения Андреевна, да что тут непонятного. Там их территория, они ту землю купили, потому могут на ней что угодно делать. До определенных условий, конечно. А эта земля муниципальная. Тут чиновники заправляют. Вот и выставляют требования несусветные. Считают, что раз есть деньги и хочешь дорогу проложить, то прежде делись с ними, плати за разрешение.

    -- Ну, ладно, это я и так понимаю. А могли бы они, эти ваши компаньоны и остальную землю купить?

    -- Купить-то они могли бы, да кто им позволит.

    Лепилов отвернулся к окну, рассматривая разваливающиеся дома с просевшими крышами:

    -- Местным чинушам наплевать на развал в стране. Им чем хуже, тем проще наживаться. А народ для них, так, лишняя головная боль. Чем его меньше, тем проще. Уйдут эти, привезут из Средней Азии других, тех, кто не выступает и готов за копейки горбатиться. Не думают, чем все кончится. Ты вот спросила, почему землю компаньонам не продали?
 
    Он опять повернулся  ко мне:

     -- Да этим, у власти, дай только волю. Они и мать родную за копейку загонят. Много уже желающих на наши земли. Только предложи. Распродадут и не оглянутся. Только и страны тогда не будет. Вот совестливые люди и возвращаются назад. Пытаются законным образом решать проблемы подъема родной страны. Да пока не у всех получается…

    -- А ты? Ты ведь большую часть капиталов за рубежом держишь. Что ж не возвращаешься?

    -- Ксюх, я где сейчас нахожусь? – раздраженно фыркнул приятель. -- В Англии? Или в Эмиратах? Где я комбинат по переработке отходов, которыми завалены все подступы к столице, ставлю? Конечно, нелегко здесь делать то, что задумал. Препон много, палки в колеса ставят. Откаты не просто ждут, а откровенно вымогают. Но, как говорится, на каждого мудреца довольно простоты. Придет время, все наладится.

    -- Да, а детей тогда почему на запад отправил?

    -- Был такой грех. Но, молодежь должна знать то, чего не поняли мы…

    -- Чего?

    -- Чего, чего? – передразнил он меня. – Что свое счастье можно построить только на своей земле и своими руками. Что за морем телушка стоит полушку, да перевоз стоит рубль. Что если хотим удобно и комфортно жить, сами должны строить свой дом, а не слушать сладкозвучные речи зарубежных зазывал, обещающих на западе кущи небесные. Вот только очень многим, в это поверившим, скоро там придется пустые щи хлебать. На всех сладких пряников не напасешься. Их же кто-то должен делать… Так ты не уразумела по поводу праздника? – перевел он разговор на другую тему.

    -- Да я как-то и не заморачивалась на этот счет.

    -- И спектакль ничего не подсказал?

    -- Ровным счетом ничего. Я больше про трек думала. Зачем его имитацию создали, для кого? Не для меня же. Хотя для меня это очень значимые воспоминания.

    -- Значит, и для кого-то еще. Думаю, что спектакль этот является еще не завершением драмы. Будет и продолжение…

    -- Какими-то загадками ты говоришь, -- прервала я Алексея.

    Действительно, что темнить. Я вот ничего особого в ходе праздника не увидела. Ну, подумаешь, решили богатенькие Буратинки отпраздновать завершение ремонта в своем имении. Имеют право. На мой взгляд, конечно, лучше бы эти деньги направить на помощь нуждающимся. Тем же больным детям, которые месяцами ждут очереди  на лечение за границей. А еще лучше, создать на эти деньги вместо увеселительных парков  медицинские центры, чтобы не собирали родители по крохам с народа, а бесплатно  лечили своих детей на месте, в своей стране.
 
   Но делиться своими соображениями с Алексеем  не стала. Нечего перед приятелем дурочкой выглядеть.



    Дети прибыли неожиданно и все сразу. Мы с Зиной с утра занялись приготовлением праздничного обеда. Знали, что в этот день должен заявиться Алексей, который обещал мне преподнести приятный сюрприз. Я рассчитывала заполучить Ирку на каникулы и уже заранее готовила все ее любимые вкусняшки.
 За окном послышался рокот садящегося вертолета. Я опрометью кинулась на балкон, вглядываясь в силуэт стрекозы. Но это оказался всего-навсего наш сосед Виктор Владимирович. Зато, на заднем дворе раздался звук отпираемых ворот. Я бросилась туда, но все равно не поспела за  Зиной.

    Во двор въехали поочередно несколько машин. Вначале та, на которой обычно передвигался Ясонов. Мне она хорошо знакома,  другие – не очень. Затем во двор втянулся «членовоз» Алексея, завершали кавалькаду  два джипа.

    Двери «членовоза» распахнулись, из них высыпали моя дочура Ирка, следом внучка, внук, сын с невесткой, затем выбрался довольный Алексей, чем меня приятно удивил. Из другой машины смущенно вынырнули две девицы, в которых я  с трудом узнала Тину и Нику, так они изменились за время после нашей последней встречи. Но и это было не все. Потому что Алексей выволок из глубины другой  машины упирающегося сорванца. Этого  я сразу признала. Коленька. А вот Свиристелку никогда бы не узнала в загорелой и стройной красавице, показавшейся в проеме двери позже всех.

   Естественно, тут же начались обнимашки, восторженные ахи и охи…

   Весь день в доме стояла необычная суета. Детвора разбежалась по комнатам, вытаскивала прошлогодние  игрушки и разбрасывала по полу. Ирка уговорила активировать своего Рэмбо, но настроить его на заботу о Коле, который ходить еще толком не умеет, а уже требует участия в общих играх.

   Коленька за год заметно подрос и стал еще больше походить на своего отца. Я имею в виду Алексея. Но и Иркино что-то проглядывало. Только уж очень замкнутый и боязливый. То и дело бросается под защиту Свиристелки, вернее, Светланы. От прежнего облика оборванки в девушке уже ничего не осталось.
Я улучила минутку, осталась с ней наедине, чтобы узнать, как она живет в своей загранице.

   -- Ничего интересного, -- Светлана пожала плечами, -- мы ведь живем в поместье, где все наши. Посторонних не видим. Я учусь. Алексей Александрович заставил. Сказал, что все жители поместья должны быть образованными людьми. Обещал после завершения учебы вернуть нас сюда. Я мечтаю воспитывать детей, оставшихся без родителей. Чтобы им не было одиноко и страшно в детдомах. Скоро Коленька уже станет самостоятельным. Я боюсь, что Алексей Александрович заберет его у меня…

    -- Глупости, ты ему любящая и заботливая мать. Я его тоже люблю, но ты ради этого крошки сделала невозможное. Никто не посмеет разлучить вас. Но, конечно, когда-то придется и расстаться на время. Тем более, что у Алексея свои представления о воспитании. Я ведь тоже с Иркой вижусь нечасто.

   Потом пришла очередь выслушать внуков. Они, конечно, теперь столичные жители, но у меня бывают частенько. А вот с Иркой оставила обстоятельный разговор на потом.

    Уже поздно вечером, когда все угомонились, разбрелись по своим комнатам, ко мне в спальню заявилась дочура с Чейзиком на поводке. Он уже взрослый и самостоятельный пес. Но, встретив хозяйку, благоразумно позволил прицепить поводок и весь день бегал среди детворы, участвуя в их играх и постоянно вспыхивающих разборках. И вечером, слегка смущаясь от собственной наглости, чуть отворачивая морду, мол, я не при делах, это все инициатива хозяйки, бочком втиснулся вслед за Иркой в дверь моей спальни.

   Я сделала вид, что не замечаю его. Хотелось поговорить с дочурой о ее жизни за прошедший год, тем более, что она за это время сильно вытянулась и заметно повзрослела.

  Но на мой вопрос, как дела в Англии, Ирка округлила глаза и возмутилась:

   -- Мамуль, какая Англия? Я как каторжница вкалываю в закрытой школе. Представляешь, там одни девчонки. Мальчишек нет совсем. Все ходим в одинаковой форме. А уроков задают – это просто мрак.

    -- Но ты же, надеюсь, сдала экзамен по английскому? – осторожно поинтересовалась я у дочуры.

    -- Попробуй, не сдай. Тогда домой не отпустят. И языки, и математику, и литературу. Знаешь, сколько задают? Из нас, честное слово, каких-то вундеркиндов хотят сделать. И еще, представляешь, не разрешают пользоваться Интернетом. Как хорошо, что я теперь дома! Хоть поиграю в инете…

    -- Думаю, тебе будет не до того. Твои друзья уже прибыли на каникулы… Расскажешь им, как в Англии…

    -- Ой, да кого это интересует? Англия – это полный отстой. Там и Макс, и Катюшка из четырнадцатого дома, и Дашка из пятого учатся. Кого этим удивишь? А вот я теперь в экспериментальной школе наукограда учусь. Вот это круто! Расскажу -- все просто обзавидуются.

   -- Интересно, где эта школа находится, в каком городе?

    -- Ой, мам, какая ты отсталая. Да под Новосибирском. Там отец свои проекты осуществляет… Я просто балдею…

    -- Ирина, что за сленг? И… кого ты отцом  зовешь? – я несколько смутилась. Мы ведь с Алексеем договорились не озвучивать версию происхождения Ирки во избежание, так сказать, ненужной огласки.

    -- Да ладно, мам. Что ты темнишь все? Я уже все понимаю. Приятель твой, Алексей Александрович. Все шушукаются, что я вылитая его копия…

    -- А он-то сам знает об этом? Как он к этому относится?

    -- А зачем ему знать? Пусть думает, что я не в курсах…

    -- Нет, так неправильно. Ты должна все ему рассказать…

    -- Ой-ой, так он же не признается. Да, мне и не хочется об этом говорить. Главное, я знаю, а остальное неважно. И ты ему не говори…

   Мы еще долго болтали в тот вечер. Ирка рассказывала, в каких она конкурсах участвует, что ее интересует и о чем мечтает. Я слушала ее рассуждения и понимала, что дочь взрослеет, у нее появляются свои интересы, свое видение мира и дальнейшей жизни. Что я сейчас отхожу на второй план, потому что в ее жизни появляется много нового и  необычного. Но пройдет какое-то время, и я вновь понадоблюсь, когда она набьет шишек в своем самостоятельном постижении мира, и понадобится родительская опора и поддержка. Но того единения, как в пору младенчества и детства, конечно, уже не будет. Дочь подрастает, готовится к  периоду юношества.
 
    Мне было грустно и радостно…



    Вернувшись с очередного заседания суда, Елена Александровна Тихонова-Семибратова молча поднялась в свою спальню. Никого не хотелось видеть и слышать. Последнее время ее постоянно преследовали неудачи. Словно злой рок захватил всю ее семью.
 
    Не дождавшись прихода дочери, к ней явилась Екатерина Ивановна. Она настойчиво стукнула в дверь и  решительно вошла в спальню.

    -- В чем дело, Алена? Почему ты заставляешь меня ждать? Ты же знаешь, как я волнуюсь по поводу известий из суда? Что Кирюша? Как там мальчик? – засыпала она дочь вопросами.

    Елена молча взглянула на мать и сцепила зубы. Она готова была наговорить ей гадостей, обвинить в том, что проблемы с сыном – это прямая вина бабушки, не сумевшей воспитать внука. Но сдержалась. Мать – это единственный человек, который поймет ее и поддержит. Не стоит с ней рвать отношения.

    -- Мама, не о чем говорить. Все то же. Свидетели в один голос говорят, что Кирилл снабжал всех наркотой. Мало того, его обвиняют в том, что он сознательно подсаживал на наркотики. Особенно, девушек…

    -- Надо что-то делать. Надо вытаскивать мальчика. Тюрьма его погубит. Да и не пристало человеку нашего круга находиться в одной среде с плебеями…

    -- Мама, о чем ты говоришь? Какой круг? Он же сам признался…

    -- Все равно, надо бороться, подключить к освобождению Кирюши Маринку с ее Вадиком. У них же связи на самом верху. Кого только у них не бывает в их борделях…

    -- Ничем они не помогут. Посочувствуют, но в душе позлорадствуют. Да и не будут они по этому поводу привлекать своих клиентов. Не то время, все сейчас опасаются быть замазанными в чем-то предосудительном.

    -- Но, что-то же надо делать, -- Екатерина Ивановна театрально заломила пальцы рук, присела на край кресла. – Почему бы тебе не обратиться за помощью к твоему новому знакомому?

    -- К кому это?

    -- Я думаю, ты не прервала контакта с этим олигархом, как его, Лепиловым?

    -- Что толку?
 
    -- Ну, как же? Человек при деньгах, вхож в высокие кабинеты. Если правильно повести себя, попросить… -- Екатерина Ивановна прищурила глаза, взглянула на дочь.

    -- Мам, ты так и не догадалась, кто он такой? Этот Лепилов -- сын той мрази, что тогда увела  у тебя моего отца. Сам посидел за решеткой не раз…

   -- Тем более… -- начала говорить Екатерина Ивановна, и тут до нее дошел смысл всей фразы.

   -- Ты хочешь сказать, что этот мешок с деньгами является сыном той… Ляли? Той потаскухи? Той бродяжки, кидающейся на каждого самца с деньгами? – Екатерину Ивановну затрясло от еле сдерживаемой ненависти.

   Прошло столько лет, а тот позор, который когда-то пережила, та измена мужа до сих пор клокотали в душе. Муж, подающий надежды майор, вдруг влюбился в официантку офицерской столовой. Дошло до того, что он бросил семью и перешел жить к этой гулящей… Муж тогда вернулся, как побитая собака. Еще бы не вернуться. Партбюро проработало его по всей строгости. Да и карьера накрылась. Так до конца жизни и сидел у нее на шее, заглаживал свою подлость.

    -- Так, значит, это сынок той Ляли… -- старуха в раздумье покрутила кольцо с крупным топазом на среднем пальце руки.

    -- Не заморачивайся, мама, на этот счет. Лепилов -- тертый калач. Его никакими угрозами или шантажом не возьмешь. Ему глубоко начихать на то, что он не принадлежит к высшему сословию… Кстати, навела справки, эта Ляля уже давно числится в баронессах. Она же сына бросила  и с кем-то умотала за рубеж, еще когда мы в школе учились. Он в те годы был тот еще хулиган… Так что, этот Лепилов явно не  кандидат на оказание помощи…

    -- А если я напомню ему о его матери?

    -- Не стоит, судя по всему, они не общаются. У него свои дела, у нее свои. Хотелось бы узнать, каким образом он создал такой капитал, но… не подступишься…

    -- Так, значит, этот Лепилов -- сын той… Ляли, -- в раздумье произнесла Екатерина Ивановна. Она решительно встала с кресла и величественно вышла из спальни дочери. Ее последняя надежда на помощь в освобождении внука быстро растаяла. Но ее место заняла ненависть к сыну той, которая разбила в свое время самые смелые мечты Екатерины Ивановны о карьере мужа и своем возвышении.

    Она шла в свой будуар, размышляя о том, чем может пригодиться ей полученная от дочери информация. Почему она не узнала об этом раньше, когда была еще в силе, когда у руля власти страны стояли те, кто помнил ее и ценил оказываемые услуги? Теперь рулят все больше пришлые, раньше не мелькавшие в элитных клубах и тесных кулуарных компаниях… И все же, всегда можно найти тех, кто ненавидит противника еще больше и готов на все, стоит только подтолкнуть…



   Ясонов прибыл в Городец к вечеру. Его «хаммер» вполз в подземный гараж и расположился на своем обычном месте. Лепиловский «Ягуар» стоял у стены. Значит, патрон отдыхает с семьей.

    В гостиной собралась вся честная компания. Патрон развалился в кресле и что-то читал, водрузив очки на нос, двум малышам, которые облепили его с двух сторон и восторженно повизгивали в наиболее интересных местах. Ксения Андреевна расположилась на диване в эркере и показывала Светлане, Тине и Нике технику вышивки крестом. Ирина и Вика валялись на ковре с неизменным Чейзиком и о чем-то увлеченно болтали. Костик с женой сидел у компьютера и просматривал очередной сезон «Формулы-1».

    Все были заняты делом, потому на приход Ясонова обратил внимание только патрон. Он взглянул на вошедшего и вопросительно  вскинул брови.

    Ясонов махнул приглашающее рукой и вышел из гостиной. Лепилов нехотя закрыл книгу, отчего двое его слушателей протестующее залопотали. Но он потрепал их по вихрастым затылкам   и пообещал продолжить  чтение вечером.

    Мужчины спустились в подземный гараж. Ясонов передал кое-что, не предназначенное для посторонних глаз.

    Дождавшись, пока патрон ознакомится с тем, что он ему принес, Ясонов осведомился:

    -- Что будем делать?

    -- Ничего. Эти персоны находятся в поле зрения наших компаньонов. Но уведомить кое о чем их стоит.



    Время тянулось медленно и нудно. Ничего не хотелось делать. Даже думать казалось тяжело и тошно. Михаил лежал на диване в гостиной, смотрел на экран телевизора, занявший почти всю стену, и скучал. Его мало интересовали мелькающие  на экране новости. Где-то опять война, кого-то расстреляли, идут какие-то демонстрации…

    Все это проходило мимо его сознания и понимания. События, происходящие на экране, казались ему посланными из параллельного мира, далекого и непонятного. А в его мире, в его обиталище души стояла тягучая тишина и… темнота. Безветрие. Ни одна мысль не шевелилась в голове, ни один нерв не откликался на призывы разума. Не хотелось  жить, но не было сил и умереть. Потому что тогда он не узнает, что же задумала Наташа в своем желании мести. Это его интересовало когда-то, это поддерживало желание существования на этом свете. Но сознание того, что он сам своими руками сломал свое хрупкое счастье тогда, в том далеком прошлом, держало в этом бренном мире. Потому что единственный интерес к этому существованию оставался в ожидании того, что предпримет Наташа в его отношении. Малыша не вернуть. Он исчез из этого осязаемого мира. Может быть, его душа бродит где-то в потемках и ждет и зовет его… Но он пока не знал, где это место…

    Из состояния опустошенности и мрака накатывающего безумия  Михаила вывела вошедшая в гостиную Елизавета Петровна.

    -- Миша, что ты здесь делаешь в одиночестве? К нам гости прибыли…

    -- Ты же знаешь, что я никого не хочу видеть…

    -- Но ты должен поговорить с Саидом и Наилей. Они хотят тебе предложить…
Михаил молча взглянул на мать. Он с трудом выкарабкивался сознанием из мрака бездумья и подступающего безумия.

    -- Наиля? Саид? Кто это?... Ах, да, -- вспомнил он. Это же компаньоны родителей. Он же ездил к ним в российское поместье, где опять видел Наташу. Он же их хорошо знает… но в другой, отличной от собственной, построенной сознанием, реальности.

    А гости уже, не дожидаясь разрешения, ворвались в гостиную и в его затуманенное сознание.

    Наиля, роскошная блондинка с пышными формами и платиновыми кудрями. Полные губы, розовая помада. А вот глаза карие. У Михаила на мгновение возникло отторжение увиденного. Какой-то диссонанс. Потом он заглушил неприязнь, мгновенно возникшую в отношении женщины. Скорее всего, она крашенная блондинка. Теперь ведь модно быть белокурыми и бледнокожими.
Впрочем, и Саид с его неестественной красотой, так точно копирующей облик известного французского актера, однажды вызвал у него острую неприязнь. Но тот, словно почувствовав отстраненность Михаила, признался, что был ранен в ходе боевых действий, потерял память. Лицо было обезображено. И когда появились деньги, решил создать новый образ, ведь старого не помнил. Вот и выбрал то, что выбрал.

    -- Прости, Михаил, что потревожили твой покой. Сам знаешь, привычки родины неистребимы… Мы, кстати, решили напомнить  о твоем обещании заняться вкупе с нами благотворительностью. Неужели не помнишь?

    Михаил на мгновение сморщил лоб, скорее не вспоминая, а размышляя о том, как потактичнее выпроводить неожиданных гостей.

    Но тут, как вспышка, в сознании пронеслось видение. Вот они с Саидом,  сидя в кабинете перед началом летнего бала, обговаривают вариант строительства крупного медицинского центра для детей  по соседству с поместьем. Там требовалось не столько привлечение инвестиций, сколько желание и умение ускорить процесс согласований с федеральными и региональными структурами. Деньги были не проблемой. Михаил давно за них не держался. А вопрос урегулирования могли разрешить родители, у которых еще оставались кое-какие связи. Строительство брал на себя один знакомый Саиду магнат стройиндустрии. Точно, он же тогда дал обещание, что войдет в это дело.
Медицинские центры нужны, но в них же должны работать крупные специалисты в разных областях медицины. Надо привлекать, заинтересовывать ведущих специалистов, учить молодых.  Иначе благая задумка может превратиться в обычное пустозвонство. А детей надо спасать.

     В памяти опять всплыл вид лежащего на кроватке Малыша с бритым черепом, худого и бездвижного. Что они с ним сделали?

    Вспыхнувшее воспоминание всколыхнуло в груди затаенную ненависть. Будь тогда подобный центр, не пришлось бы отправлять его за границу. Михаил ведь тогда совсем немного не успел. Увезли мальчика на лечение. И все…

   -- Помню, -- сквозь зубы, словно нехотя, произнес  он. – Пройдемте в кабинет.

    Посетители особо не настаивали на длительном общении. Пока Елизавета Петровна угощала гостью в гостиной, мужчины в кабинете обговорили некоторые вопросы предстоящего дела. Определили приоритетные темы и расстались вполне удовлетворенные разговором.



    Некоторое время спустя в глухой провинции, где жизнь оставшихся аборигенов однажды и навсегда замерла на одном унылом и беспросветном круге ада безденежья, безработицы и нужды, появилась тяжелая современная техника. Грузовики везли стройматериалы, тягачи тянули жилые домики. Место предполагаемой стройки окружили забором. Это всколыхнуло дремавшую в аборигенах ненависть к пришлым чужакам, захватывающим обитаемое пространство.

   Но несколько проворных молодых людей вместе с главой сельской администрации довольно быстро обошли все окрестные деревни и пообщались с местным населением. Причина была проста:  надо расположить сельчан к предстоящей стройке. А более весомого способа, чем предложить им там работу, до сих пор не существует. Хотя в деревнях остались  явно не самые лучшие представители крестьянского рода, в основном, любители выпить, да и просто неумехи по жизни, но была и молодежь, которая еще не определилась в своем понимании, как обустраивать дальнейшую жизнь.
 
   С каждым аборигеном провели собеседование. Молодые психологи, нанятые владельцами строительства, быстро разобрались в проблемах и запросах местного населения. Отделили тех, кто по своему ощущению был изначально сельчанином. С ними заключали договора о производстве продукции животноводства и овощей на частных подворьях. Сразу выдавали аванс. У кого было желание поработать руками, оформляли на краткосрочные курсы здесь же, при разворачивающейся стройке.

    Газовики споро потянули в эти места нитку газопровода, не обходя стороной и полузаброшенные деревни.

   Не прошло и месяца, как основная масса жителей района уже имела четкое представление о предстоящей работе. Одни восстанавливали разрушенные фермы и птичники, возрождая заброшенное много лет назад сельхозпроизводство, другие обучались работе на современной технике.
 
   Немногочисленные в этих краях дачники в удивлении цокали языками. Такого они не только  в глубинке, но и у себя в мегаполисе  никогда не видели. Это сколько же денег надо прежде вложить в дело, чтобы потом приступить  к обычному строительству?

    Глава сельской администрации, человек пожилой, живший еще при советской власти, только качал головой. Такой активности в отношении местного населения он не видел уже более двух десятков лет.

   Земля, все еще числившаяся за сельхозпредприятиями, владельцы которых в свое время быстро обанкротили хозяйства в надежде потом по выгодной цене сбыть то, что осталось, давно превратилась в заросшие неудобья. И требовалось значительное вложение средств в восстановление пахотных земель.

   Кто были основные хозяева разворачивающейся стройки, местные не знали. Но жители просто молились на них, прося помощи Всевышнего, чтобы их инициатива не угасла, а заброшенный край, наконец, превратился в цивилизованные земли.
Сельчане  поняли одно: их продукция с подворий теперь востребована вся полностью. Ежедневно в столовой  строителей специально выделенный человек принимал яйца, молоко, зелень, овощи, фрукты, ягоды… Мясо привозили по графику. В какой день из какой деревни. И за все платилось щедро и справедливо.

    Глава сельской администрации только вздыхал в удивлении и надежде, что это не сон. Подсчитывал налоговые поступления в сельскую казну и прикидывал, что можно будет сделать на эти средства. А сделать нужно было много.

   Как-то разговорился с одним из распорядителей стройки.

   -- Не пойму, зачем тратить столько денег на покупку продовольствия? Вряд ли наши деревенские бабы соблюдают те требования санитарии, что предписываются гостами. Не проще ли завозить товары из сетевых магазинов?

   Его собеседник, мужчина среднего возраста, опытный строитель и координатор контактов с местным населением, повидавший немало на своем поприще, лишь пожимал плечами:

   -- Об этом лучше спросить у хозяев. Это их распоряжение. Но мое мнение: они правы. Лучше вначале переплатить и получить лояльное население, чем озлобить людей и отбиваться потом от судов и народных бунтов…



    Наташа приехала в сопровождении Саида и Наили на строительство медицинского центра  уже к осени. Хотелось посмотреть, как продвигаются работы здесь, в подмосковной глуши. До этого пришлось проинспектировать другие три стройки. Одна располагалась на Дальнем Востоке, вторая в Новосибирске, третья – на Урале. Увиденным осталась довольна. Стройподрядчики выполняли обязательства четко в соответствии с разработанными графиками, не отклонялись от проектов и согласований. Это радовало. Основным условием при заключении контрактов она выставляла обязательное привлечение к работам только местного коренного населения, закрепление тесного контакта с фермерами и частниками, производящими продукты питания, и развитие инфраструктуры прилегающих к стройке районов. Средства на все эти условия требовались немалые, но оно того стоило.
 
    Ещё совсем недавно заглохшая и утопающая в сорняках деревня в десяти километрах от ее поместья теперь приобретала жилой и деятельный вид. Единственная улица с дворами на обе стороны, была перекопана траншеями, в которые укладывались трубы сразу газовые, водяные и канализационные. Они тянулись к возводимому неподалеку городку медперсонала. Асфальтоукладчики пыхтели на черной, парящей ленте новой дороги.

   Картина вроде бы неприглядная, но лица встречных людей светились какой-то затаенной радостью. Ведь ранее невостребованные усадьбы с разваливающимися домами теперь обретали новых хозяев, почуявших оживление в этом глухом сельском углу.

    На взгорке вырастали, как грибы после дождя, новые сборные коттеджи для будущих сотрудников центра.  Пока возводились помещения центров, уже заказывалось и поступало оборудование и шли переговоры с выпускниками медвузов и поиски специалистов по работе с уникальным медоборудованием. Предлагаемые условия были таковы, что в подавляющем большинстве приглашенные давали свое согласие на работу в центрах.

    -- Ты довольна тем, как идёт строительство? – поинтересовался Саид, наблюдая за Наташей.

    -- Вполне. Наш компаньон господин Лепилов свои обещания держит четко.  Никаких нареканий.

    -- Какие будут дальнейшие распоряжения?

    -- Распоряжения? – Наташа обвела взглядом шумящую внизу стройку, потом вздохнула:

    -- Что ж, пряники, кому смогла, раздала. Думаю, пришла пора теперь потребовать расчета по долгам… по принципу графа Монте-Кристо.

    Она стремительно пошла к стоящему у дороги автомобилю. Саид переглянулся со своей спутницей и помрачнел.

    -- Она права. Пришла пора кое-кому платить по долгам. Боюсь только, что все это разрушит ее сознание…