Освободитель часть 1 глава 12

Предположение
Мартовский день в Петербурге скоротечен. Полковник Дворжицкий закончил допрос Гельфман и отпустил измученного делопроизводителя. Только они с капитаном Кохом перекусили остывшим чаем с бутербродами, принесённых надзирателем, как в комнате начало сереть.
- Солнце садится, - взглянул в зарешеченное оконце Андриан Иванович. - Скоро стемнеет.
- Сегодня вы поработали на славу! - заметил Карл. - Столько ниточек появилось, чтобы распутать заколдованный клубок…
- Вы мне очень помогли! - поблагодарил он. - Можете смело отдыхать, а я поехал в Зимний дворец. Нужно перехватить там графа Лорис-Меликова. Доложить ему о ходе расследования и наметить ряд неотложных оперативных мероприятий.
- Давно хотел сказать… - замялся Кох. - Никак не решался, но видно время пришло. Я бы на вашем месте не слишком доверял министру.
- Почему?
- Граф не далее, как на другой день по вступлении своем на министерский престол сделался неузнаваемым! - пояснил он. - Вопросы и жгучее дело личной охраны Императора стали казаться ему делом второстепенной важности, если не меньше… Сделавшись министром, он, хотя и принимал меня с рапортом по вечерам, но делал это видимо неохотно, больше по заведенному порядку вещей, если взять в соображение, что все мои вечерние явления выражались лишь в том, что по входе в его кабинет я торопливо, едва успевши отчеканить шаблонную фразу: «Ваше Сиятельство, по охране Его Величества пока обстоит всё благополучно», как он уже, как китайский богдыхан, кивал головой, этим самым давая знать, что уже можно уходить.
- Со мной он тоже мало разговаривал, - уточнил Дворжицкий.
- Вы подчинялись напрямую Государю, - заметил Карл. - А я министру внутренних дел.
- Какая ему была выгода в этом?
- Не знаю… - признался капитан. - Но работать мне с ним было неудобно. Сознавать, что ты заведуешь людьми, охраняющими Священную жизнь Царя… и вместе с тем ежеминутно убеждаться в своём полном бессилии сделать из этого сброда людей охрану, которая действительно могла бы хоть сколько-нибудь соответствовать своему назначению, когда можно было ожидать каждый день того, что случилось 1 марта.
- Вчерашняя катастрофа обернётся для России новыми бедами! - вздохнул полковник. - Но нас интересует сегодняшние дела. Я выезжаю во дворец, вас подвести?
Кох отказался, решив прогуляться до своего дома пешком. Полицмейстер неуклюже уселся в сани и они быстро растаяли в сгущающихся сумерках. 

Каратель
В начале осени 1830 года в имение Ксаверия Гриневицкого приехал старый боевой товарищ, бывший полковник Чехович. Они вместе спасались после разгрома восстания Костюшко, попали в плен к русским и на каторгу, пока их не освободил указ Павла Первого.
- Здравствуй! - Ксаверий принял его, как брата.
Они обнялись, вспоминая минувшие сражения. Полковник был совсем седой, он не утратил военной выправки и держал спину прямо, как на параде.
- Более тридцати пяти лет прошли после нашего восстания за свободу Польши! - сказал Чехович. - И вот снова в воздухе летает знакомый свободолюбивый дух…
- Ты о чём? - удивился Гриневицкий.
- Революция во Франции привела поляков в крайнее возбуждение… - ответил гость. - 12 августа состоялось собрание, на котором обсуждался вопрос о немедленном выступлении против России!
После наполеоновских войн по решению Венского конгресса было создано Царство Польское, государство в статусе королевства, находившееся в личной унии с Россией. Представляло собой конституционную монархию, управлявшуюся сеймом и королём, которого в Варшаве представлял наместник, ставленник российского императора.
- Тише! - оглянулся по сторонам Ксаверий. - Не хватало, чтобы в нас заподозрили заговорщиков…
Они сидели возле господского дома, их слышать мог только двенадцатилетний сын хозяина Иохим.
- С годами ты стал боязливым… - усмехнулся полковник.
- Теперь у меня жена и сын… - пояснил он. - Так чем закончилось собрание? Как всегда пшиком?
- Выступление было решено отсрочить, так как следовало склонить на свою сторону кого-нибудь из высокопоставленных военных.
Гриневицкий предложил отобедать, гость с радостью согласился. Они съели запечённого целиком зайца, подстреленного хозяином на охоте. Выпили клюквенной настойки.
- Русские хорошие солдаты, - после обеда продолжил Чехович, - но плохие военные.
- Они скорее склонны к покорности, нежели к проявлению своей воли! - согласился Ксаверий. - Однако это не помешало им захватить Польшу…
- Их уму не хватает импульса, как их духу свободы! - настаивал полковник. - Вечные дети, они могут на миг стать победителями в сфере грубой силы, но никогда не будут такими в области мысли. 
- В России со времени нашествия татар прошло едва четыре столетия, тогда, как Западная Европа пережила этот кризис уже четырнадцать столетий назад! - уточнил Гриневицкий.
Он налил в фужеры остаток настойки, гость взял свой и произнёс:
- За свободу Польши!
- Сейчас она в руках царя Николая и его наместника Константина!
- За тысячу лет старейшая цивилизация создала непроходимую пропасть между нами! - настаивал Чехович. - Беспощадный деспотизм, царящий в России, возник в то время, когда во всей остальной Европе крепостное право было уничтожено. Со времени монгольского нашествия славяне, бывшие прежде самым свободным народом в мире, сделались рабами. Крепостное право возникло получило силу государственных законов. 
- Русские князья, принуждённые для собирания подати угнетать свой народ, часто сами уводились в рабство татарами! - напомнил Ксаверий. - Они властвовали до тех пор, пока являлись ревностными орудиями татарских ханов для угнетения народа и выколачивания из него последних крох!   
- Правительство в России живёт только ложью, ибо и тиран, и раб страшатся правды! - согласился он.
Утомлённые страстным диалогом собеседники замолкли. Полковник помолчал, перекатывая пальцами, хлебные крошки и спросил:
 - Ответь мне откровенно! Когда начнётся заварушка, ты с нами?
Хозяин тоже взял паузу на раздумывание и ответил:
- Нет! Потому что считаю, что наше дело безнадёжно. Мы потерпим поражение, как с Костюшко!
- У нас теперь есть настоящая армия! - воскликнул он. - Кроме того у русских нет Суворова…
- Найдётся какой-нибудь другой каратель! - заверил Гриневицкий. - Один раз я уже попал на каторгу, не хочу там умереть…
- Тогда прощай навсегда! - вспылил Чехович и быстро уехал.
Закрыл за ним ворота двора Иохим, который слышал все их разговоры и долго смотрел вслед ускакавшему на лошади полковнику. 
Вскоре события в Польше начали принимать крутой разворот. Вечером 29 ноября вооружённые польские студенты собрались в Лазенковском лесу, а в казармах вооружались полки. В 6 часов вечера Пётр Высоцкий, один из руководителей восстания, вошёл в казарму подхорунжих и воскликнул:
- Братья, час свободы пробил!
- Да здравствует Польша! - ответили товарищи.
Высоцкий во главе ста пятидесяти подхорунжих напал на казарму гвардейских улан, а десяток заговорщиков двинулись к Бельведеру. Когда они ворвались во дворец, обер-полицмейстер Любовицкий поднял тревогу и Константин Павлович, брат российского императора успел спрятаться. Полковник Чехович был в числе восставших.
- Нравы русских, - возбуждённо обсуждали бунтовщики, заняв дворец, - вопреки всем претензиям этого варварского племени, ещё очень жестоки и надолго останутся жестокими.
- Подобие римских нравов! - согласился Высоцкий. - Нравы народа являются продуктом взаимодействия между законами и обычаями. Они изменяются не по взмаху волшебной палочки, а чрезвычайно медленно. 
- Ведь немногим больше ста лет тому назад они были настоящими татарами... - засмеялся Чехович.
- Под внешним лоском европейской элегантности, большинство этих выскочек, сохранило медвежью шкуру. Они лишь надели её мехом внутрь. Но достаточно их чуть поскрести, и вы увидите, как шерсть вылезает наружу.
25 января следующего года польским сеймом был принят акт о низложении Николая I и запрете представителям династии Романовых занимать польский престол. 7 февраля началась первая битва между польскими и русскими войсками при Грохове.
- 25-я дивизия VI корпуса атаковала поляков, - доложили императору - но была отбита, потеряв полторы тысячи человек.
Полк, где служил Чехович, участвовал в битве и пошёл фронтом в лицо неприятеля. Открывшийся сильный огонь с разных сторон неприятельских батарей не удержал стремлений храбрых поляк.
- С невероятною твердостию мы, осыпаны, будучи пушечными ядрами, дошли в такое расстояние, что смогли ударить в неприятеля! - сообщил он руководителям восстания.
Высоцкий был ранен и находился вместе с Круковецким в замке, где разговаривал о судьбе восстания:
- Поляки сейчас находятся по отношению к русским в том положении, в каком русские находились по отношению к монголам.
- Кто сам носил ярмо, - добавил Круковецкий, - не склонен сделать его лёгким для тех, на кого он это ярмо налагает.
- Они хорошо изучили силу деспотизма путём собственного рабства... - убеждал собеседника Высоцкий. - Всё это происходит, когда в Западной Европе короли соперничают в деле освобождения своих народов.
- Царь Николай не такой!
- Не думай, что угнетение Польши является проявлением личного чувства императора, - заверил он. - Это результат глубокого и холодного расчёта. Все акты жестокости в отношении Польши являются в глазах подданных великой заслугой русского монарха. 
- При подобных взглядах судьи и палачи тем святее, чем большими варварами они являются...
Вначале воинская удача полякам, они теснили русские войска. 25 июня новый главнокомандующий, граф Паскевич, прибыл к главной русской армии, силы которой в это время доходили до 50 тысяч солдат.
- Вот и прибыл новый каратель Польши! - понял полковник.
При известии о переходе русской армии через Вислу, волнения вспыхнули и Варшава осталась без власти. Генерал Круковецкий объявил себя комендантом города. 
- Поляки взялись за оружие для завоевания независимости в тех границах, которые некогда отделяли их от России! - заявил он переговорщику Паскевича.
19 августа началась осада Варшавы. Со стороны Воли против города были расположены главные силы русской армии, со стороны Праги стоял корпус Розена.
- Варшава окружена! - думал Чехович. - Наше дело безнадёжное… Прав был Гриневицкий!
На рассвете 6 сентября после интенсивного артиллерийского обстрела русская пехота пошла в атаку и взяла в штыки редуты первой линии. Дольше всех сопротивлялась Воля, командир которой, генерал Совинский, на предложение сдаться ответил:
- Одно из ваших ядер оторвало мне ногу под Бородиным, и я теперь не могу сделать ни шага назад.
Он был убит в ожесточённом штурме. Высоцкий был ранен и попал в плен. При нём был Чехович. Паскевич был ранен в руку.
- У меня письмо Круковецкого! - заявил Высоцкий. - Я получил полномочия на подписание капитуляции. Круковецкий вышел из членов польского правительства и вывел за Вислу тридцать тысячи человек своей армии, сказав депутатам напоследок: «Спасайте Варшаву сами, моё дело спасти армию...»
Утром 8 сентября войска Российской армии вступили в столицу Польши через открытые бургомистром ворота. Паскевич написал царю:
- «Варшава у ног Вашего Величества!»
Пользуясь статусом парламентария Чехович видел, как победители начали праздновать. Казаки зашли в аптеку и увидели огромную бутыль спирта, а цена была совсем мизерная. Вначале они не поверили глазам:
- Разве может такое быть в мире?!
С сомнением в голосе они спросили аптекаря:
- Имашь алкоголь?  А это спирт?
- Да.
- А его пить можно?
Продавец внимательно и недоверчиво смерил их взглядом и спросил:
- Руссо?
- Да.
- Можно! - уверенно ответил он.
Чехович знал, что этим спиртом омывали тела покойников и после этой процедуры его вновь использовали только в подобных целях.
- Но казакам знать это не обязательно… - злорадно подумал он, наблюдая, как они вытащили из карманов деньги. - Дикари!
Продавец тоже не спешил поведать тонкости товара, он лишь спросил:
- Вам сколько?
Казак назвал привычную дозу в пол-литра. Поляк уточнил:
- Нет, столько нельзя.
- А двести пятьдесят грамм можно?
- Нет!
- А сколько можно?
В ответ аптекарь достал несколько заветных одинаковых бутылок ёмкостью по одному литру и ответил:
- А сколько хотите, но только в литрах!
 
 
 
 
 
продолжение http://www.proza.ru/2018/03/17/873