Однажды два. ПАЛ

    С утра, высматривая, подъехал к трактору мужик на ходке. Ходок, по местному –  небольшая  легкая телега, сидел он боком, вожжи в одной руке.
 – Это ты Тимохе уголь загарнул?
 – Ну.
– Слушай, сделай доброе дело. Вырой канаву меня от пала огородить. Мой дом крайний и пал все ближе, боюсь сгорю.
– Что такое пал?
 - Это огонь низом идет, под землей.
 – Гм. Тебе экскаватор нужен.
 – Да где его взять, тут кроме вас техники нет. Да выроешь! Я видел, бульдозерами роют!
– Роют - то роют… я с сомнением посмотрел на свой старенький ушатаный  ЧТЗ-вец.
 – Помоги, христа ради! Пал все ближе, я думал беду пронесет, ан нет. Сгорю ведь!
 – Ладно. Где это?
 – Да вот прямо по дороге, километров пять, там увидишь.

   Выбрав время, отправился. Проехал уже все 10 – и где он? А! потянуло дымом. И вот впереди слева поле, покрытое обугленными остовами деревьев и кустарников, черной травой. Над ним витает легкий сизый дымок. А справа, пожалуйста, вот он и дом среди  нормальных деревьев. Однако, хозяин до последнего прождал, действительно угроза близко. Я решил отступить от черного края метров 20 и вырыть ров, потом он заполнится дождевой водой.Возьмет ли гидравлика грунт?
 
 Да нет, берет! Срезал 30 см, развернулся, снял еще раз и еще. Идет дело, старая железяка еще покажет! И вдруг, в нижней точке - хлопок и меня, чуть не с реактивным ревом, обдает снопом пламени. В панике дернулся выскочить – проклятье, изношенная гусеница соскочила, теперь я не двинусь. Самое опасное место на тракторе – бачок с бензином для пускача. Укутал его телогрейкой – Неси воды – кричу мужику и, отчаянно напрягаясь, обдаваемый жаром и какими-то ошметками, пытаюсь монтировкой поставить на место гусеницу. Да где там, нужен лом, да вдвоем, да спокойно, по миллиметру…Каждую секунду жду хлопка взрыва от бензо - бачка, пламя лижет лицо и руки. …Наконец, заклинивая монтировку, рывками по полметра, выбираюсь из зоны огня. Да он уже не тот, стих.

   Что же случилось? Под землей тлел, видимо, торфяник или еще что. Там накопились жар и избыточное давление. И я открыл доступ кислороду! Рыть, спасаясь, можно было, но отступить не 20 м, а 200.

   Сели с мужиком покурить на полено у его забора.- Ты весь в огне был! – Поделился Кузьмич. Ох я испугался…
 – Не ты один. Сгорел бы, как комсомолец 30- х, и песню бы никто не сложил.
 …– Слушай, раз ты здесь, поможем бабе Лиде?
 - ?
– Она одиночка, ворота развалились, а ей целые отдают от брошенного дома. Ты дотащи, а я сам поставлю?.
 – Ну, показывай.
   Баба Лида – старушка в темном платке. Пергаментное морщинистое лицо и вдруг, как васильки среди сухой травы, выглядывают ярко-голубые глазки. Вынесла в крынке молоко.
 – Ох, тяжко мне корову правдать. И молока-то столько не нужно. Сил уж нет. С лавки и то еле встаю!
 – Так заведите лучше кур. Много ли вам надо?
 – А Пеструха как же?
 Я поглядел в честные голубые глаза. Действительно. Они вдвоем.

   Смеркается, однако. Гусеница поставлена, но это слабое место. Развернул бульдозер ехать задним ходом, чтобы ведущая звездочка  натягивала полотно, а не сбрасывала. Отвал положил на землю – тоже катки разгрузит - и, на повышенной, домой. Тучу пыли, поднимаемую с грунтовки в таком разе - потерпим. Кузьмич, оказывается, занес-таки в кабину бутылку водки, на мокрой телогрейке лежит. Дорогу пока еще видно, фары на этом агрегате, конечно, понятие условное - где ты,молодость.

   И это еще не конец.
 До дома оставалось всего ничего, как вдруг сильный удар. На что наехал? Это столб электропроводки. Он покосился на 45*, провода повисли как слезы. …Рано ты успокоился, растяпа! Чаще надо оборачиваться!
 …Так. Самому теперь не выправить, под провода лезть не следует. Черт, на грунте прекрасно видны отпечатки, домой нельзя. Подъехал к опушке, вырыл березку, корнями привязал на гак и, как Баба Яга помелом, ветками замел следы. Полями, полями вокруг вернулся на базу. Мужики сидели в обычных  позах и резались в карты. Сплющенная жестяная банка с соляркой и фитилем заменяла свечу.
 – А у нас свет вырубили!
 – Да что же это, каждый раз да что-нибудь!
Пошел умываться. Утром свет уже был.