Пов. страт-х. хввку. гл. 10. лекционный сон

Прежде чем выпустить крепких на голову офицеров в войска, в нашем интеллектуальном училище курсантам изрядно размягчали мозги самыми разнообразными науками. Профессора нещадно грузили нас термодинамикой и инженерной графикой, теориями: вероятности и относительности, двигателей и передачи данных, электрорадиоцепей и электромагнитного поля, баллистикой и кодированием, научным коммунизмом, программированием, множеством других фундаментальных и прикладных наук. К тому же мы подробно изучали устройства различных устройств. А для особо одаренных любителей поломать мозг на шестом факультете военных математиков преподавалась еще и абстрактная алгебра.
Но не столько сложность предметов волновала слушателей, а больше поиск возможностей совместить науку со строевой подготовкой, нарядами и караулами, то есть. найти пути оптимальной организации труда и отдыха молодого организма. Еще не надо забывать о ночных самоволках, бурных увольнениях в город с возлияниями и страстными встречами с девушками. Это все отнимало массу энергии. Ее необходимо было пополнять и аккумулировать для полноценной жизни.
В этой ситуации науке явно приходилось потесниться и уступить место более важным для молодого человека мероприятиям. В практическом понимании это означало получение знаний и отдыха одновременно на лекциях, лабораторных работах и на самоподготовке. Понятно, что во время перерывов, ожидания занятий или переездов на загородные базы курсанты «отключались» и полноценно спали сидя, лежа, иногда стоя. Я после первого курса летом на загородной базе тоже научился спать даже стоя на посту под «грибком». Если закинуть автомат за спину, крепко обнять ствол этого «грибка», то можно полноценно «отключиться» на несколько минут, особенно если вокруг  убаюкивает стена проливного дождя.
Но это обычный навык любого военного поспать про запас. Так сказать, солдат спит, а служба идет. Здесь же речь идет об особых талантах обучения во время сна, которыми обладали в полной мере далеко не все.
Самый удобный и безмятежный сон позволяла самоподготовка. Особенно после сытного обеда морозной зимой. Теплая аудитория валила с ног всех: и рядовых, и сержантов, и старшин. Когда хочется попускать сладкие розовые пузыри, сидя во время этого «тихого часа», не до субординации. Особенно хорошо, если положить под голову мягкую шапку. Летом фуражку не очень-то подложишь, но можно уткнуться лбом в кулаки или в заскорузлые ладошки и «отъехать», пока не заноют затекшие в сапогах согнутые ноги.
А вот на лекциях спать надо с умом. Въедливые преподаватели и курсовые офицеры иногда прерывали спячку и отправляли сонь на неприятные работы или в наряды вне очереди.
А еще нужно было вести конспект. Материал часто обновлялся, и не всегда наши училищные учебники содержали полный объем. Прилежных курсантов, аккуратно писавших лекции, тоже было немного, и в сессию хороших конспектов всегда не хватало. Но как-то выкручивались. Чтобы и конспект иметь, и особенно не устать во время лекций, например, можно вести один конспект на двоих. Что и делали братья-близнецы с нашего курса.
Братья в науках не очень преуспевали, но, используя свои природные данные одинаковости, умело строили собственный режим обучения. Первый учебный час лекции один пишет конспект, другой спит рядышком. Второй час — наоборот. На экзаменах они тоже экономили силы. Так как отличались только выражением лица, то в них путались даже курсовые офицеры. Тем более преподаватели их не знали конкретно. Поэтому они по-братски делили экзамены, и каждый готовился к своему. Затем менялись военными билетами и ходили сдавать каждый свой экзамен по два раза. За себя и за брата.
Так вот, учитывая непростую обстановку на лекциях, существовало несколько способов правильного лекционного сна. Самый простой — это так называемая поза «задумчивости».
Откинувшись на спинку скамьи, засунув ручку между средним и безымянным пальцами руки, курсант якобы задумался о написанном на некоторое время. Он замирал в аудитории до тех пор, пока не затекали члены или преподаватель не замечал отсутствие жизни в застывшем теле и не ставил его вертикально на потеху другим.
К наиболее легкой позе «задумчивости» следует добавить самую распространенную «рабочую» позу. Когда ручка также торчит между указательным и средним пальцем, а голова подпирается ладошкой. Издалека от преподавательской кафедры кажется, что ученик прилежно пишет. Эта поза меньше привлекает внимание лектора, но голова временами может соскакивать с ладони и с глухим стуком биться об деревянную крышку пюпитра. Такой деревянный стук толоконного лба о доску часто настораживал профессоров, и они беспокойно вглядывались в глубину аудитории, выискивая источник звука.
Еще существовала «скрытая» поза. Это означает — тупо уткнуться носом в конспект, пуская слюни прямо на недописанные формулы. Но при этом надо скрыться за спину впереди сидящего соратника. А если аудитория в виде амфитеатра и впереди сидящие далеко внизу, то необходимо скрыться за наклоном стола и для надежности накрыть буйную головушку раскрытым учебником. И чем дальше ты сидишь от кафедры преподавателя, тем надежнее эта маскировка.
Нарушали безмятежный учебный сон не столько профессора, сколько обязательная физпауза между часами лекции. Если студенты высиживали целиком всю пару на расплющенном заднем месте, то нам в принудительном порядке разгоняли кровь в ягодицах, не давали спать, улучшая физическую форму и самочувствие.
Старшина курса, если лекция курсовая, или старший сержант потока*, если лекция поточная , выходил к преподавательской кафедре и орал: «Встать!».
Все вставали, гремя стульями или деревянными откидными сиденьями, ворча и расталкивая спящих товарищей. Следующая команда: «Снять поясные ремни». Ремни, стуча медными бляхами, падали на конспекты.
— Исходное положение принять! Левая рука вверх, правая вниз. За мной! Упражнение! На-чи-най! Раз-два, раз-два.
И так пять минут под счет сержанта размахивали руками и крутили головами.
Затем следовала команда:
— Надеть ремни! Садись!
Опять грохот стульев. Взбодрившись, все устраивались на своих местах. Кто писать, кто дремать. Лекция продолжалась.
Я по своей скромности пользовался только «рабочей» позой, но существовала еще одна самая наглая — «лежачая» поза лекционного сна.
Надежный способ высыпаться на лекциях — это вообще исчезнуть из поля зрения преподавателя и командиров и тем самым избежать даже физпаузы. Наиболее умело эту позу применял наш курсант по прозвищу «Москва»**. «Москва», наверное, потому, что он был из Подмосковья, отличался плотным телосложением, наглостью, заводным нравом и заметным московским снобизмом. Кроме желания поспать, у него было постоянное желание вкусно покушать и, занимаясь в свободное время легкой фарцовкой, хорошо приодеться. Даже на младших курсах многие хранили на городских квартирах модное гражданское платье и в увольнении в город переодевались, выпадая из поля зрения патрулей.
Папа у него был начальником в каком-то политуправлении, и, вероятно, поэтому «Москву» постоянно тянуло почитать вслух материалы очередного съезда ЦК КПСС. Но почитать не своим голосом, а голосом Генерального Секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Так как произношение у Леонида Ильича было очень характерным из-за его преклонного возраста, то многие пытались на политзанятиях его пародировать, но «Москва» делал это лучше других. И читал материалы не только на политинформациях, но и на других лекциях, пользуясь тем, что в аудитории всегда легкий шум и шуршание. Иногда случайно на мгновение устанавливалась тишина и все отчетливо слышали «голос Леонида Ильича», перечислявшего успехи развитого социализма. Не успевал преподаватель прислушаться к знакомому голосу, возникающая волна шума полной аудитории снова поглощала вещание с исторического съезда.
На одном предмете я случайно сидел рядом с «Москвой» и поэтому не без зависти наблюдал, как могут продвинутые люди устраиваться с комфортом даже на скучной лекции в режимном училище.
Усевшись поудобнее для начала, «Москва» разворачивал газету «Правда» с большой вкладкой драгоценных материалов ХХVI съезда партии и по обыкновению начал вещать доклад генерального секретаря ЦК КПСС голосом самого генерального секретаря. Сидевшие рядом соратники никак не могли сосредоточиться на лекции из-за комичности ситуации. Наконец, минут через пятнадцать «Москва» слегка утомлялся и начинал испытывать голод. Расстелив материалы съезда на полу под столом, он усаживался на них. Аудитория была в виде амфитеатра, поэтому можно было комфортно сидеть под столом, свесив ноги на нижний ряд. Усевшись поудобнее, «Москва» доставал из портфеля пакетики и баночки и еще минут пятнадцать аппетитно похрустывал чем-то и шуршал обертками. Наконец, насытившись, он успокаивался, сворачивался калачиком на полу на свежих газетах и сладко храпел до конца пары.
Однако и преподаватели, и командование почему-то не воспринимали новаторские методы обучения во сне и всячески боролись с этим явлением. И боролись, можно сказать, на самом высоком уровне.
Заехал как-то главком*** с инспекторской проверкой в училище. А заезжал он почему-то часто. Наверное, потому что в наше время постоянно какой-нибудь его племянник обучался тут военному делу.
Так вот, шел главком по первому этажу ГУКА**** , да и решил на ракету  в разобранном виде взглянуть. Она в аудитории сразу у входа лежала на боку. Зашел, значит, в помещение. Ну, преподаватель естественно, рявкнул: «Встать! Смирно!» Доложил высокому начальнику, как положено, и тишина. И в тишине этой мерный такой храп раздается. Главком-то по сторонам — зырк. Да взял и в ракету голову сунул. В ракете этой для учебных целей дыра была предусмотрена. Глянул главком в дыру ту. Смотрит, а там курсант мирно так калачиком свернулся и похрапывает, аж слюнки от удовольствия во сне пускает. Удивился главком. Влез в дыру почти по пояс и выволок спящего курсантика за шкирку на свет божий. Да и говорит ему:
— Сынок! Здесь не спать, тут учиться надо!
Факультетское руководство, наверное, «впаяло» курсанту несколько нарядов вне очереди за такое «попадалово» прямо в руки высшего начальника. Опять же, никому и в голову не пришло понимание, что, изучая ракету во сне изнутри, курсант, возможно, получал самые прочные знания на подкорку мозга.
Хоть бессовестный сон во время занятий и самоподготовки был как бы нормой жизни, но все равно червячок заглушенной совести в душе иногда свербел. Напоминал, что поступаем не совсем правильно. Может, пропускаем какие-то важные знания или утрачиваем волевые качества преодолевать трудности, теряем что-то нужное, что может пригодиться в будущей службе, способствовать удачной карьере. Ребята у нас были вполне положительные, и, думается, эта мысль иногда появлялась у многих. И появлялась она часто до одной исторической встречи со знатным выпускником нашего училища. После встречи появляться стала реже.
Заехал как-то в alma mater***** космонавт Глазков после своего полета в космос в 1977 году на орбитальную станцию «Салют-5». Побродил по знакомым аудиториям, пообщался с профессорами и руководством училища,
повздыхал о своей прошедшей молодости. И тут руководство решило заодно в рамках политико-воспитательной работы организовать встречу полковника Глазкова с курсантами. Надо сказать, что участие в публичных мероприятиях входило в обязанности всех летавших космонавтов. Вон и Гагарина заставили полмира объездить с идеологической нагрузкой. А в родном училище сам Бог велел повеять романтикой космических путешествий.
В клубе собрали только первые, вторые и третьи курсы, молодых и впечатлительных. Бывалых и циничных старшекурсников не привлекали. На встрече выступали в основном политработники. Все выглядело торжественно и пафосно. Торжественно до тех пор, пока не случился конфуз. Неожиданно с первого ряда в проход упал курсант. Видно, зажигательные речи пламенных партийцев его так убаюкали, что он потерял равновесие и с грохотом завалился на бок. В зале раздался дружный смех, и важность заседания была слегка скомкана.
Глазков тоже заулыбался и тихо сказал:
— Узнаю себя в молодости.
Но так как микрофон был перед его носом, это услышали почти все участники встречи и поняли, что здоровый сон во время обучения не очень угрожает успешной карьере, а может, и способствует. Может, позволяет сохранить силы для решающего броска к звездам. И неважно, к каким звездам, на погонах или в космосе. Важно во время учебы сэкономить силы для этого решающего броска.

*Курсы часто делились на потоки в зависимости от специализации. У нас курс делился на три потока, по два учебных отделения в каждом. На АСУ, например, системы связи, телевидение и системы спутниковой связи.
**«Москва» умер в 2012 году. На 30-летии выпуска в 2009 году во время пьяного веселья в кафе я вдруг увидел слезы в глазах этого бесшабашного гуляки уже в высоком звании. Он молча сидел и плакал, вероятно, понимая, что видит всех последний раз. Мы часто предчувствуем то, что для нас бывает в последний раз.
Главком — главнокомандующий РВСН.
***ГУК — главный учебный корпус.
****По-моему, это был ракетоноситель под секретным номером 8К67
*****Аlma mater — (лат. alma mater — буквально «кормящая, благодетельная мать») — старинное неформальное название учебных заведений.