Помеченные солнцем, глава 2

                2.
    Это было давнее лето, скорее, шестидесятых.
   
Солнце после длительного забытья бросило свой жар на влажную, упитанную многими дождями, землю. И живое зеленое разнотравье приняло это долгожданное тепло как сигнал к росту, цветению и размножению.
   
    Деревья и кустарники день ото дня все более темнели листвой, запоздало показывая свое возмужание. Палисадники частных домов расцветились календулой, ромашкой и настурцией. Набирали бутоны гладиолусы и георгины.
   
    Огороды радовали великолепной картофельной ботвой, в росте обгоняющей все овощное царство. А помидоры, вдруг, вспомнив цель своего появления в этой благодатной природе, стали натужно увеличиваться в объеме, пытаясь желтеть и краснеть своими блестящими нарядами. Их округлые формы упрямо выпирали из-под, казалось, плюшевой листвы, с любопытством взирая на мир и двигаясь к солнцу. Всё это сопровождалось невероятным разнообразием свежих стойких запахов и нежнейших ароматов. Сливаясь в единую гамму воздушных волн и потоков, сложившийся многоголосый концерт в созвучии с жаром солнца оглушающе действовал на живущих рядом людей, ворвавшись в жизнь каждого из них и не оставляя равнодушных…
   
    Утро. Инна неторопливо вышла на крыльцо. Было около девяти. Солнечные лучи еще только набирали силу и цветом недозрелого абрикоса нежно поглядывали на капли росы – они переливались в ответ веселыми искрами радости быстротекущей жизни.
Девочка медленно, как завороженная, пошла по мягкой травяной дорожке, рассекающей пополам небольшой огородик. Сразу стали влажными босые ноги и подол платья. Запахло мятой. Инна провела рукой по высоким помидорным кустам, стоящим вдоль ее пути, слегка задела зонтик укропа, и ее обволокло ароматом яркого лета.
Каникулы, каникулы, а значит – свобода, волшебное время.

    Она окончательно проснулась и уже энергично походила по дорожке, шутя потоптав траву, и подошла к своему любимому Барсику. Он хоть и не сторожевой пес, но был на привязи. Как охотничья собака (это был ирландский сеттер), он имел предобрый характер и поэтому очень просто мог попасть, особенно ночью, в чужие руки. Инна отвязала его, села на высокое крыльцо и расплела русую косу, вольно распустив волосы. Задумалась. Мечты, смутные планы, бесконечная жизнь впереди. Ее очертания так неясны и расплывчаты, нет желания достичь чего-то определенного… Изменилась внешность – появились женственные формы, больше самостоятельности и смелости в поступках, суждениях…

    Родители, конечно, также видят взросление дочери, поговаривают о профессиях врача или адвоката, планируют дать хорошее образование своей единственной, отличнице. Но все это еще так далеко! « Все это будет не скоро, впереди еще два года учебы в школе», – думает Инна, наслаждаясь солнцем.

    Постепенно утренняя прохлада уходила, начинало припекать.

    Все мысли Инны переместились на отдых. В такую жару только и хочется – на пляж да скорее попасть в прохладные воды Амура, на Водную станцию, где есть бассейны, в которых можно безопасно поплавать, а потом – загорать, загорать, сколько душе угодно. И впереди целый день солнца, ветра и бездумного времяпрепровождения среди подруг…

    Правда, еще ждут произведения классиков, которые нужно прочесть за лето. «Нет, все потом, потом, еще успеется, время есть», – думала Инна, убирая дом.
Она поглядывала в окно, ожидая подруг. Улица была пуста, будний день – взрослые давно на работе, все остальные прятались от солнца по домам.

    В очередной раз взглянув в окно, Инна увидела женскую фигуру, двигающуюся с автобусной остановки в сторону домов. Она узнала в ней тетю Аню Ермолову, ближайшую соседку, их дома разделяли только огороды и межа.

    Несмотря на жару, она была в форменной одежде: темно-синяя плотная юбка и гимнастерка с длинными рукавами, на голове – берет. Ее нестройную талию косо охватывал широкий кожаный ремень с блестящей пряжкой, а сбоку красовалась кобура от револьвера. Видимо, она возвращалась с ночного дежурства, все на их улице знали, что работает она в заводской охране.
 
    Анна шла тяжело, размеренно ступая длинными шагами, странными для ее небольшого роста, быстро приближалась к дому.Голубые прищуренные глаза на, когда-то миловидном лице, смотрели тускло и сурово. Губы были великоваты для ее рта, и она их постоянно собирала вместе так, что те казались нанизанными на тугую резинку. Она слегка пришепетывала в разговоре, но говорила всегда мало, не создавая впечатления, что слышит собеседника.

    Несмотря на отсутствие симпатичных внешних данных, она была все-таки привлекательна какой-то неторопливой уверенностью и основательностью в своих действиях, казалось, она носила в себе какую-то тайну – терпеливо и значительно. Она, соседи это знали, была хорошим стрелком на службе, всегда поражающим цель без промаха, за что имела звание отличника боевой подготовки. Это обстоятельство вызывало особое мужское одобрение, среди соседей было немало охотников и отставных военных. Но откуда взялись такие исключительные способности у женщины – природные они или приобретенные – не знал никто.

     О семье Ермоловых вообще знали мало, что в то время было большой редкостью, так как секретов никто ни от кого не держал. Население в городе состояло только из приезжих, поэтому отсутствующую родню людям заменяли соседи, которые всегда находились рядом. Но Ермоловы были другими, они жили тихо и необщительно. И даже их дочь Ольга, одноклассница Инны, никогда никому не рассказывала о своей семье.
Знали, что отец ее, дядя Ваня, был пожарным, он всегда ходил в форме и что умел мастерски забивать свиней, в чем помогал всем соседям зимой, а где-то под Хабаровском жила их старшая замужняя дочь.

     Сама Ольга тоже была непонятной и казалась странной среди сверстников. При своей не обаятельной внешности – маленькая, круглая, как колобок, с не по-возрасту развитой грудью, тощими короткими косками и очками с сильными линзами, всегда криво сидящими на круглом лице, она имела характер довольно высокомерный. В классе она казалась старше других, но училась очень удовлетворительно.
Сейчас Ольга гостила у сестры, исчезнув как-то незаметно и не попрощавшись ни с кем из одноклассников. Поэтому старшие Ермоловы летом были одни, и их жизнь протекала почти незаметно для окружающих.

     Посаженный ими огород, как у соседей, зеленел картофельной и помидорной ботвой, но своей не ухоженностью давал понять, что радости он у хозяев не вызывает. Похоже, их больше интересовал сарай. Обычно, придя откуда-то и всегда быстро пробежав через грядки, они поочередно скрывались в нем, и вскоре оттуда начинали разноситься резкие куриные голоса и требовательное хрюканье. Результат этих заходов был виден сразу: в раскрытых ладонях торопливо покидающих сарай хозяев, белели куриные яйца.

     Вот и сейчас Инна увидела, что тетя Аня, уже переодевшись в шелковый халат, вышла с миской на крыльцо, видимо, намереваясь проверить свое хозяйство. Насмотревшись на посадки и оценив их у соседей, она, гулко шлепая босыми пятками о тапки, двинулась сквозь огород к сараю. На этот раз пробыв там недолго, под аккомпанемент птичьих громких возмущений она неторопливо вышла с миской яиц, розовея халатом и гордостью.

     Наступало обеденное время. Солнце ликовало на совершенно безоблачном глубоко-синем небе, предвкушая новый знойный день.

     Инна наконец-то дождалась своих подруг, и неразлучная троица упорхнула на пляж, на простор воды и бездумного летнего счастья.

     А улица, ненадолго оживившись голосами соседей, спешащих в магазин, снова обезлюдела. Затем, окутанная желтым маревом, стала как бы уменьшаться в объеме, погружаясь в царство пекла, невольно ловя неисчислимое количество отпущенных солнцем лучей, безропотно принимая их жала в себя и накапливая энергию каждой клеточкой.