Дорога через Вакуум. гл. 10. Искушение

    Искушение

    На январских каникулах Никите пришло по электронной почте письмо с фотографией. Письмо короткое, но многообещающее: «Контакт?» И подпись: «Аксинья».
    Со снимка Никите улыбалась русоволосая девушка. Улыбалась, очаровывая его большими серыми глазами.
    – Вот она! Откликнулась! – возликовал Никита – Не прошло и года!
    Если точнее, то с этой девушкой он познакомился в метро пару месяцев назад. Никита готовился к последнему экзамену аспирантуры и штудировал учебник, но оторвав взгляд от книжки, он чуть не выронил её из рук, увидев в дальнем конце вагона знакомый профиль. Среди однообразной массы пассажиров чудесная головка на изящной тонкой шее казалась весенним первоцветом в жухлой прошлогодней траве. «Неужели Катя?» – первое, что пришло ему в голову. Вспомнив о подруге, Никита уставился на Катину копию. Не успел он успокоиться после того, что Катя деликатно осадила его любовный порыв, так вот она опять перед ним! «А, может, это не Катя? Вот наваждение… Нет, не она… Но как они похожи! Надо же!» – крутилось в голове.
    Та самая Катя, что когда-то восхищала Никиту своими детскими рисунками, окончила художественное училище и поступила в институт. Из неприметной «серой мышки» она превратилась в милую художницу, которую не обделяли вниманием сокурсники. Кто-то из них точно предпочёл бы её заносчивой Эвелине, с которой Катя по случайной прихоти судьбы подружилась.
    Никита был влюбчив, но при этом не сказать, чтоб уж очень расторопен в общении с девушками. Пока он восторженно, но робко созерцал их на расстоянии, более шустрые ребята небезуспешно действовали. А он писал стихи, посвящая их очередной упущенной возлюбленной.
    На этот раз Никита осмелел и стал протискиваться сквозь толпу пассажиров поближе к незнакомой девушке. Он уже забыл, куда и зачем едет, окружающие люди как будто превратились в деревья, густыми зарослями заслоняющие незнакомку. Она словно появилась из прошлого: высокая, худенькая, в неброском клетчатом пальто, скрывающем те женские прелести, что многие красотки наоборот стремятся подчеркнуть.
    Девушка сосредоточенно изучала толстую книгу с нотами и над её переносицей обозначились легкие морщинки. Пропустив свою станцию, Никита ехал и ехал дальше, а потом вышел вслед за девушкой. Догнав её на выходе с эскалатора, он робко обратился, импровизируя на ходу:
    – Извините меня, ради Бога… Но я как будто с Вами знаком! То есть… Нет, мы пока друг друга не знаем, но я очень хочу, чтобы мы с Вами еще раз когда-нибудь увиделись!
    Девушка обернулась к Никите, посмотрела на него, как на душевнобольного, и остановилась. Её брови вопросительно изогнулись, в глазах прочиталась настороженность. Она молчала.
    Оказалось, что девушка была не так уж и похожа на Катю. Особенно своими широко посажеными глазами, в которых было что-то от русских казаков – степное, азиатское. Её серьезное и необычное лицо подействовало на Никиту гипнотически, на несколько секунд он замер в оцепенении.
    Придя в себя, Никита стал суетливо рыться по карманам и, наконец, извлёк сложенный листок со своими новыми стихами. В них был очередной романтический бред, что-то вроде этого:

    Я жду, когда мне позвонишь,
    Но телефон молчит, и ты сама не отвечаешь…
    Совсем не отвечаешь!
    И в сны мои ты не спешишь,
    Забыла про меня, или со мною ты играешь,
    Ты в прятки, вновь, играешь!

    Дальше, разумеется, шли невыносимые страдания главного героя. А заканчивался опус так:

    Дождусь тебя, и ты придёшь!
    Ты – чудо из чудес, ты – моя жизнь и моё солнце!
    Ты – жизнь и моё солнце!
    И, пусть, не так уж я хорош,
    Но сердца моего, ведь, ты не слышишь и не знаешь,
    Как сильно оно бьется! Как страстно оно бьется!

    Никита пробежал взглядом по последним строчкам и решился: «пойдёт, как раз в тему…» Он приписал внизу электронный адрес и протянул ей.
    – Вот… Это Вам… – пробормотал он. – Если Вы про меня вспомните, я буду счастлив…
    Девушка взяла листок бумаги и ушла, ничего не ответив.

    Получив от Аксиньи долгожданное письмо, Никита чуть не захлебнулся восторгом. Он тут же настучал послание, где расписал свои увлечения, задал кучу глупых вопросов и попросил прислать хотя бы еще одну фотографию.
    Весь день Никита не находил себе места. Приступил было к новой главе диссертации, но не мог сосредоточиться. Потом начал дописывать большую картину, но вовремя понял, что только портит её. Сбегал в городской парк – на стадион. Наконец придумал новый вид спорта: турникочтение. Прочёл пять страниц книги – подтянулся десять раз. И так далее, пока есть силы… К вечеру того же дня он подтянулся на турнике двести раз и прочитал сто страниц Олдоса Хаксли – большую часть романа «О, дивный новый мир!». В мечтах Никиту уже ждал другой новый мир – полный любви и счастья.
    Через несколько дней пришёл ответ. Аксинья написала, что преподаёт детям пение в воскресной школе и сама поёт в храме. Ещё девушка прислала фотографию, где она в скромном платочке дирижирует каким-то православным хором.
    Для Никиты это было полной неожиданностью! С религиозными людьми ему не часто приходилось общаться, церковь была для него чем-то далёким и принадлежала совсем другому миру с непонятными ему духовными ценностями. А дело вот в чём…
    Однажды, давным-давно, когда пятилетний Никита ходил в детский сад, молодая воспитательница принесла альбом со старинными фресками, на которых были изображены наводящие ужас страсти: изгнание из рая, страшный суд, распятие и всякое подобное. Видимо легкомысленная практикантка хотела попугать шаловливых ребятишек, или просто штудировала курс по истории искусств. Но факт таков: после этого случая знакомства с искусством средневековья маленькому Никите стали сниться сны, в которых летали крылатые люди, а дяди и тёти в чёрных, красных и синих простынях и с подносами на головах протягивали со всех сторон к нему руки. Он просыпался и плакал, а иногда он ходил ночью по тёмной комнате, как сомнамбула. Может быть, он и в самом деле тогда был лунатиком. Папа будил его и тормошил, чтобы Никита рассказал, что случилось, почему он бродит по квартире, когда все спят. А Никита спросонья ничего толком не мог объяснить, он только мямлил что-то бессвязное насчёт разноцветных людей и огромного камня, размером с трёхэтажный дом, который медленно ползёт прямо на него. Причём здесь камень, папе и самому Никите было невдомёк. Наверное, медленно и неуклонно приближающийся камень был символом перехода в вечность…
    Так в детстве у Никиты закрепилась боязнь, точнее осторожное отношение ко всему, что связано с религией и церквями. Позднее это постепенно вытеснялось интересом к религиозной философии – в христианстве Никита видел гениальное учение о сохранении чистоты души. Вот только обрядовая сторона христианства вызывала у него недоумение, ему казалось странным, насколько образ жизни Христа не соответствует тому, что он видел в церкви с её блеском и пышностью. Никита рассуждал так: «Христос пришёл к людям без хоругвей, кадил, без опознавательных знаков на шее, рукаве или на лбу. Он не торговал священными писаниями или иконками. Он не пользовался деньгами. Он делал всё бескорыстно. Найдите мне таких же последователей Христа!» Когда же у него навязчиво выспрашивали верующий ли он, Никита отмахивался: «это моё личное дело».
    Узнав, что Аксинья воцерковлена, Никита растерялся. Ему было тяжело ломать свои правила жизни, но зародившееся чувство оказалось сильнее, он продолжил переписку с девушкой. Мало того, Никита раздобыл Евангелие и принялся жадно изучать эту удивительную книгу, выписывая из неё в тетрадь то, что находил для себя особенно важным или интересным.
    В школе Никита часто беседовал с учениками на разные волнующие его темы. Например, в конце урока он мог устроить дискуссию о том, что такое эгоизм, для чего людям нужно искусство, или обсудить вопрос, почему люди, забыв о том, что они люди, воюют друг с другом, вместо того, чтобы воевать со своими пороками. Как-то во время урока в девятом классе, зашёл разговор о Боге. Высокий и пухленький Эдик, учившийся обычно на два с плюсом, хитро улыбаясь и озираясь на класс, спросил:
    – Никита Васильевич, а Вы верите в Бога?
    – А что ты понимаешь под словом Бог? – спросил в ответ Никита.
    – Ну, это который... Всё создал... Вот я не верю в Бога! Его нет!
    – А ты есть?
    – Я есть!
    – А для чего ты есть?
    – Я есть, чтобы есть! – засмеялся Эдик, а за ним взорвался хохотом весь класс.
    – Моё мнение, что у каждого человека есть свой Бог, а если нет, то он его ищет! – продолжил Никита, когда все успокоились. – И этот Бог – его совесть!
    – Ну, тогда у меня нет совести – развёл руками Эдик.
    – Ищи! Найдёшь, когда сможешь изменить себя в лучшую сторону!
    После этой беседы Никита взялся кардинально менять свою жизнь – не всё же других учить! Начал он с того, что по утрам стал совершать пробежки по парку, в центре которого находился стадион и площадка с турниками и брусьями. Там он выжимал из себя всё, что только мог. А потом, с гудящими мышцами он прибегал домой и садился за учебники. В промежутке же между занятиями он переписывал свои неудачные картины. И не забывал проверять электронную почту.
     Письма от Аксиньи приходили далеко не каждый день, радуя лучше любого подарка. Никита обращался к ней на «Вы» и старался не касаться её личной жизни, чтобы не нарваться на сеанс холодного душа, который был бы для него жестоким нокаутом.

    Где-то ближе к февралю в гости к Никите пришёл друг Коля. Он, закончив полгода назад факультет журналистики МГУ, состоялся как автор нескольких статей на социальные темы, опубликованных в городской газете. Коля уже считал себя перспективным мастером пера.
    Коля очень удивился, обнаружив на столе у Никиты раскрытую священную книгу. Он хитро покосился на друга и спросил:
    – Ты что, влюбился?
    – А тебе что до этого?
    Коля хорошо знал, что если с Никитой происходит что-то непонятное или новенькое, то причина этого – романтическое чувство.
    – Давай, колись! – хлопнул по спине друга Коля. – Знаю я тебя, будешь ещё у меня отпираться! – заглянув в тетрадку, он прочитал вслух: «Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих».
    Коля театрально изобразил на лице понимание и скорбным голосом изрёк:
    – Всё, пропал в расцвете лет… Покажи, хоть, её фотку. Есть у тебя?
    Никита включил компьютер и показал девушку в платочке.
    – Ого, серьёзная девушка! Она в Бога верит, Никит! А ты же далёк от этого!
    – Ну и что? Я верю в добро и справедливость. Это то же самое… Бог – это добро и справедливость!
    – Ну, брат, придётся тебе с ней в церковь ходить!
    – А ты будешь против?
    – Да нет, тебе решать… Только мне тебя жаль! Неужели тебя истовые верующие ещё не достали? Вцепятся в человека, и давай ему доказывать существование Бога... Странно, если они так уверены в его существовании, зачем доказывать? Вот если я им в ответ начну доказывать, что существует Солнце, они же на меня посмотрят, как на идиота...
    – Тебя всё это так сильно раздражает?
    – Меня это удивляет. Однажды я начал слушать религиозную проповедь. Она начиналась так: «Вокруг нас есть злые духи. Верите вы в это или нет, но это так. Потому что так сказал господь Бог…»
    – И что?
    – А то, что вся религиозная риторика такая. Представь, что на уроках биологии учительница ляпнет: «Мы все произошли от обезьян в процессе эволюции. Верите в это, или нет, но это так. Потому что так сказал Дарвин».
    – Так отсеивай все ляпы и выбирай зерно. Думаешь, его там нет?
    В ответ Коля, похрустывая суставами пальцев, ещё раз посмотрел на фотографию пассии Никиты и забубнил:
    – Во имя Отца и Сына, дедушки и бабушки, внучки и Жучки… – получив коленом под зад, он полетел на диван, хохоча и отбиваясь от Никиты ногами. – Никита! Ой, ой! Никита!!! Не надо! Сдаюсь!!! Подожди, я тебе хотел сказать...
    – Ну что ещё? – смеялся Никита, стаскивая Колю с дивана за ноги.
    – Никит, вот вспомни, что ты читал до Евангелия?
    – Ты же сам знаешь! Ивана Ефремова.
    – Вот именно! А ещё раньше – Циолковского, Замятина, Лема, Вернадского. Тебя в последнее время интересовали произведения великих мыслителей!
    – Конечно! Ведь их волновала судьба человечества и его места во вселенной. Эти люди, опираясь на достижения мировой философии, в том числе и религиозной, пошли дальше.
    – Вот! Они мыслили не Земными, а космическими категориями. И тебе это было интересно!
    – Ну а дальше-то что?
    – А то, что сейчас ты мне напоминаешь женщину, забитую судьбой, которая сидит в чёрном платочке и в сотый раз перечитывает замусоленную Библию, в которой она хочет найти причины её несчастий! А потом она будет молиться и чего-то просить у Бога, постоянно выклянчивать у него счастье вместо того, чтобы заниматься созидательным делом. Вместо того чтобы работать! Счастье – в труде! А все пороки от безделья! Это не я придумал... Через двадцать лет та же несчастная будет точно так же читать ту же Библию! Или святых Отцов... И ничего не изменится в её жизни! Похоже, ей в детстве не привили прописных истин, тех самых, о которых во всех Писаниях развезли на многих страницах... Об одном и том же...
    – Слушай, Коль, а ты хочешь сказать, что ты так легко усвоил прописные истины? Одна из таких истин – «начни с себя», а ты меня пытаешься лечить!
    – Никит, ты же мой друг! Я за тебя переживаю!
    – Дружище, а ты не задумывался над тем, что чем дальше развивается человек, тем больше у него возникает искушений? И тем сложнее с ними бороться! И одно из таких искушений – возомнить себя великим мудрецом...

    Вечером Никита получил сразу два письма, только не от Аксиньи, а от Коли и какой-то Майи.
    Колино письмо было напичкано восклицательными знаками: «Никит, я тебе советую сначала узнать, что за родители у Аксиньи! Если они все религиозные, тебе там делать нечего! Тебя к ней просто не допустят! А если ты на что-то рассчитываешь, тебе придется поменять свои убеждения! Вот ты уважаешь Льва Толстого, а ведь его отлучили от церкви! Если твоя девушка узнает, получишь от неё отлуп!»
    Никита ответил сразу: «Отстань!»
    Второе письмо – от Майи – пришло в фейсбуке, вдогонку она отправила заявку в друзья. Проживала Майя в Тель-Авиве, родилась же в Одессе, о чём сообщалось на её странице.
    Увидев, что Майя находится в сети, Никита усмехнулся, подтвердил запрос и, не откладывая на потом, тут же приступил к дружбе:
    «Привет! Каким ветром тебя на мою страницу занесло?»
    «Привет! Ты сейчас в Москве?» – моментально ответила Майя.
    «Рядом, в области»
    «Прикольно. Ты случайно не еврей?»
    «Башкир!» – Никита улыбнулся своей шутке.
    «Это не еврей?»
    Никита засмеялся.
    «Не задавался таким вопросом. – Никита уже хохотал, – А это принципиально?»
    «Интересно! Я еврейка, интересно как наши живут в Росси».
    Никита понял, что пора прекратить пустую для него переписку и ответил:
    «Ну, всяко... У меня есть приятель, еврей. Он живет то в Мюнхене, то в Москве. Недоволен властью и там и тут. Ну и вообще обычно он недоволен жизнью... А я стараюсь общаться только с честными людьми, поэтому счастлив!  Вот читаю Паустовского – и вдвойне счастлив! Он, кстати, в Одессе долго жил, как и ты! Да и вообще Одесса славится своими литераторами!» Тут Никита принялся перечислять писателей: Бабель, Катаев, Ильф и Петров…
    Майя и вправду не ответила, видимо ей что-то другое нужно было от подвернувшегося «земляка», а он пустился в рассуждения о каких-то писателях. На этом дружба и закончилась.
    Через минуту развеселившемуся Никите пришло следующее послание от Коли: «Создай форум памяти Льва Толстого и пригласи её! Посмотришь, что из этого выйдет!»
    Никита хмыкнул и собрался выключить Интернет, но в это время опять выскочило провокационное: «Проверь её на вшивость!»
    Это уже было не смешно. Никита задумался: «И правда, придется многое менять в жизни… А может быть она не настолько уж фанатична? Неужели люди могут быть такими твердолобыми догматиками, чтобы из-за пустяков рвать отношения с друзьями… Хотя, для кого пустяки, а для кого – чуть ли не вопрос жизни…»
    Никита вспомнил, как его отец разорвал отношения с лучшим другом. Друг отца был коммунистом-пропагандистом и активно навязывал свои убеждения окружающим. Отец же, как он сам говорил, не принадлежал ни к одной из «систем», считая, что любая система подавляет личность и делает человека рабом. Ещё он почему-то он не видел большой разницы между христианами и коммунистами, подмечая, что те и другие верят в светлое будущее, только по-разному. Из-за этого у отца с другом были постоянные споры, переходящие в настоящие словесные сражения. Одно из таких сражений и привело к разрыву отношений. Как оказалось надолго, если не навсегда…
    Как раз в тот момент, когда Никита думал о ссоре отца со своим другом, опять пришло письмо от Коли. В нём было одно слово: «Искуси!»
    Никита выключил компьютер и раскрыл «Деяния апостолов».

    Спустя месяц переписка с Аксиньей несколько оживилась, они даже перешли на «ты». В один прекрасный день Никита узнал от Аксиньи, что она никак не решится начать регулярные утренние пробежки. Тогда он тут же предложил ей встретиться ближайшим утром и совершить совместный забег по парку. По удивительному совпадению, оказалось, что они жили всего в двух километрах друг от друга, а парк как раз находился посредине. И Аксинья согласилась!
    Никита был между шестым и седьмым небом от счастья. Наконец-то наступит долгожданная встреча! За эти несколько месяцев переписки с Аксиньей, он сильно изменился, все друзья замечали эту перемену и удивлялись его энергии и творческим успехам. Новое чувство было для него тем же, чем является акселератор для двигателя машины.
    И надо же было случиться роковому совпадению: сразу, как только Никита договорился с Аксиньей о совместной утренней зарядке, раздался звонок в дверь! Это пришёл Коля.
    – Как твои успехи с православной подругой? – спросил он, подметив, что лицо Никиты сияет, словно монитор компьютера.
    – Послезавтра встречаемся!
    – Будете обсуждать духовное завещание Льва Толстого?
    – Дался тебе Лев Толстой, анафема! – Никита шутливо пригрозил другу кулаком, – мы на зарядку пробежимся вместе.
    – О-о-о! Прогресс! А не слабо сделать то, что я тебе тогда ещё предлагал?
    – А смысл?
    – Ну, проверить девушку. Тебе же с ней жизнь строить!
    – Ещё неизвестно… – выдавил Никита.
    – Вот, и станет известно! Если она пройдет испытание, значит – свой человек!
    – Слушай, Мефистофель, она – нормальная! Не шиза!
    – Ха ха! – подначивал друга Коля.
    – Поспорить что ли с тобой?
    Никита подключился к Интернету и кивнул Коле:
    – Действуй, злодействуй!
    Посмеиваясь, друзья начали искать информацию о толстовстве и тексты самого классика на христианско-этические темы. Потом они поместили ссылки на найденное в форуме «живого журнала» и послали приглашение Аксинье.
    У Никиты кольнуло в груди. Он забеспокоился, но вернуть письмо было уже поздно. Тогда он дрожащими пальцами набрал Аксинье вдогонку: «Жду тебя на стадионе послезавтра утром. Буду бегать, пока не придёшь. Или пока я не посинею…» После этого он поставил смайлик – поцелуй. И сразу испугался: «зачем ей этот дурацкий поцелуй нарисовал? Подумает, что я распущенный балбес!»
    – А, ладно! Один раз пропадать! – сказал он и кликнул мышкой, отправляя письмо.
    Весь остаток дня Никита не находил себе места. Когда он наконец-то засел за чтение Писания, то через несколько минут получил первый сигнал. Он был мощный, словно удар киянкой по голове. Никита несколько раз прочитал вслух: «Не искушай Господа Бога своего».

    Ночью Никите приснился непонятный сон. Он оказался в лесу, стволы деревьев прямыми колоннами удерживали плотную крышу листвы, в которой разглядеть что-либо было трудно – так высоко поднимались стволы. Никита попал в один из бесчисленных райских лесов. Под ногами лежали плоды, упавшие с деревьев на мягкую траву. Можно было наслаждаться ягодами и орехами, нежиться на травке, но Никите захотелось узнать, какие из деревьев плодоносят и чем. Никита ходил между стволами и поочередно тряс их, тогда из густых крон падали плоды – большие и маленькие, вкусные или не очень. Но одно дерево, как ни раскачивал его Никита, ничего не уронило. Когда он принялся трясти его изо всех сил, под ноги ему шмякнулся большой плод, напоминающий перезревшую тыкву. Чуть не прибивший Никиту плод разлетелся на кусочки, обдав его зловонной мякотью.
    Вернувшийся из рая Никита долго лежал с закрытыми глазами и думал: наверное, то упрямое дерево было бесплодно, но он так усердно его тряс, что задел соседнее...

    На следующий день Никита получил ещё один плод с неба. От Аксиньи пришёл короткий, но исчерпывающий ответ: «я не приду, можешь синеть!»
    Это был даже не гром среди ясного неба. Это был внезапный ледяной ливень в центре Сахары. Хотя… Главный Метеоролог предупреждал!
    В отчаянии Никита готов был взвыть, если бы это хоть чем-то помогло. Но интуиция подсказывала: не поможет!
    «Всё… Доигрался!» – металась в голове одна и та же мысль. Потом появилась другая: «Прибью Колю! Как придёт ко мне, сразу придушу!» Наконец, Никита опомнился: «Причем здесь Коля? Я сам – дурень! И получил неизбежное наказание!»
    Никита решил как следует проучить себя – он серьёзно относился к словам и ненавидел ложь. На днях, во время общения с Колей, знавшим всю подноготную журналистики, они как раз затронули тему того, что люди докатились до торговли словом. Раньше торговали телом, совестью, другими людьми, а теперь ещё и словом. Тем самым Словом, что по Евангелию было прежде всего, было в начале…
    А Никитины слова были конкретными: «буду бегать, пока ты не придёшь, или пока я не посинею». «Вот и бегай теперь, балда, пока не посинеешь!» – велел себе он, и назавтра с утра пораньше отправился в парк.
    На стадионе никого не было. Погода стояла не морозная, но промозглая. Задувал сырой февральский ветер, серое небо соответствовало тоскливо-обреченному настроению Никиты. Ему сочувствовали лишь высокие березы, они покачивали своими верхушками, разгоняя ворон и голубей. Никита оставался один в своём горе. Он взглянул на часы и побежал.
    Беговая дорожка обледенела, и он прокладывал себе новую, утаптывая мокрый снег по самой бровке, чтобы не поскользнуться. Вскоре он согрелся и стал набирать темп, считая круги и следя за временем. Всё-таки спортивный интерес немного отвлекал его от тягостных мыслей. Пробежав с десяток кругов, когда его спина уже слегка покрылась испариной, Никита заметил попутчика. На дорожку вышел большой детина в чёрном спортивном костюме. Он бежал, покачивая своим мощным торсом из стороны в сторону, оставляя за собой облачка пара. «Вот это да, настоящий паровоз! Сейчас я его сделаю… Покажу этому бугаю, как надо бегать!» – подбодрил себя Никита. Соревноваться с кем-то стало уже интереснее, сбавлять темп не хотелось, чтобы не замерзнуть на ветру. Очень быстро Никита оставил «паровоза» за спиной, а ещё через пять кругов тот исчез. «Ага, уголь закончился!» – обрадовался Никита. Он бегал уже почти час, за это время на тропинках парка появились мамаши с колясками. Никита время от времени посматривал по сторонам, но Аксиньи нигде не было.
    «Я же так точно посинею и околею» – боевой задор Никиты постепенно угасал. Мокрая спина остыла, приближалась усталость, в голове стояло однообразное «хрум, хрум, шлёп, шлёп…» – отяжелевшие ноги монотонно топтали дорожку. Никита принялся на бегу изучать снег, сравнивая его с тяжёлым небом. Снег был светлее, а если приглядеться, то отливал разными цветами: где-то он слегка переливался фиолетовыми оттенками, в другом месте – зеленоватыми, а от расположенных поблизости гаражей падал красноватый рефлекс… «Ого, как живописно! Сейчас у меня радуга появится перед глазами» – подумал Никита, пробежав двадцать пять кругов, – «неужели Аксинья ещё придет? Как раз к её появлению дойду до кондиции…» Он на бегу поднял воротник лёгкой куртки и натянул на уши продуваемую шапку. «Пошёл тридцатый круг ада…» – подшутил он над собой, поскользнувшись и чуть не упав в снег. Темп Никита уже сбавил, но останавливаться он запретил себе строго-настрого. «Буду биться с собой насмерть, пока не посинею! Держи слово, скотина!»
     Пробежав пятнадцать километров, Никита совсем сник. Было ясно, что дальше дожидаться Аксинью нет смысла – теперь уже точно не придёт. Чтобы хоть как-то приободриться, он начал вспоминать великих спортсменов – бегунов. Перед глазами всплывали кадры фильма «Спорт, спорт, спорт…», где Хуберт Пярнакиви из последних сил, теряя сознание, дотягивает до финиша. Потом он вспомнил трагическую концовку кинофильма «Тактика бега на длинную дистанцию». Герои кино мучились сильнее, они давали хороший пример стойкости. Но потом и это перестало помогать изнемогающему Никите. Живот схватило, как будто кто-то пнул его ногой под дых.
    После сорокового круга стало совсем невмоготу, и он взмолился, глядя в низкое небо: «скажи ей, чтоб простила!»
    Прощения не наступило…
    Никита уже не смотрел по сторонам, он знал, что спасения не будет, придется синеть. Только у кого бы спросить насчет цвета своего лица?
    Вдруг Никита увидел совсем рядом, за прутьями забора, женщину с тройной коляской. «У меня что, в глазах уже троится?» – удивился он и потряс на бегу головой. Нет, коляска в самом деле была тройная: два отсека спереди, и еще один – сзади. «Вот, есть же люди! Счастливые, делом занимаются, пока я тут как ненормальный круги наматываю… Нет, я – отморозок, в прямом смысле слова!» – у Никиты ещё осталось немного сил для шуток.
    На стадионе появился свеженький спортсмен. Только конкуренцию он и не думал составлять, а просто шёл с палочками, не переходя на бег.
    «Будет тут путаться под ногами» – хмыкнул, было, Никита, но вскоре обрадовался и такой компании, – «Не остановлюсь, пока он не уйдёт!» Нужен был хоть какой-то стимул, чтобы не сломаться раньше времени, до наступления посинения…
    Ходок, к счастью, сломался первым. К тому времени Никита мучил себя почти два часа. Ноги его почти отнимались.
    «Ну что, закончу пятидесятый круг и спрошу у кого-нибудь, какого цвета моя рожа. Если ответят хамством, посинею от возмущения!» – Никита хохотнул.
    Стоп! Это хохотнул не он! Никита точно слышал голос какой-то девушки. Её смех раздался совсем рядом, из-за ближайшего гаража…
    «Неужели Аксинья?» – резануло сомненье, – «Бог мой, за что такое наказание?» Поворачивать голову в сторону гаражей не хватило сил, как не искушало Никиту любопытство. Да и не хотелось ему поворачивать голову. Потому что хотелось закончить самоистязание и упасть в постель от слабости и отчаяния…
    С трудом переставляя ноги, Никита побрёл домой.
    В это время Аксинья была на Литургии. Она и знать не знала, какие из-за неё разыгрывались страсти.
    Писем от Аксиньи Никита больше не получал.