Госпиталь

Темнота... Я уже знаю, что никакой повязки на голове нет, что голову мою ничем не зацепило. И вообще, говорят, что мне ужасно повезло. Все осколки пролетели мимо. Ударной волной меня подняло, сбило мной паникующего солдата, которого я так бежал спасать, а потом потащило кувырком по дороге. Результат: вывернутые как у куклы ноги и тяжелейшая контузия со слепотой. И это называется, повезло?
Ноги вправили, правда передвигаюсь я на них еле- еле, голова дёргается, правая рука временами будто живёт своей жизнью. Но это меня это как-то мало волнует. К чему всё это, если я слепой. Длинная череда санчастей, санбатов, полевых госпиталей, и. наконец, стационарный госпиталь в большом городе на «большой земле». Живи и радуйся. Нет войны, нет рейсов, засад, потерь... Но нет и зрения, нет солнечного света, только темнота, звуки и запахи. Все вокруг живут, радуются, общаются и не видят как мне плохо. Палата на восемь человек. Все офицеры, все оттуда. И все какие-то шумные. Мешают думать, спать, лежать. Да ещё рядом, положили какого-то майора. Он лежачий. Говорят, его почти разрезали автоматной очередью. Его чудом вытащили с того света врачи. Комбат из пехоты. Не могли его в другой палате положить. Вечный шум, толкотня. То ему плохо, то капельницу ставят, то ещё что-то. Да и сам хорош - всё по ночам воюет, командует. Крепко мы невзлюбили друг друга. Мне бы глаза, а ему здоровья побольше - в горло бы друг другу вцепились. А так - только на словах бьемся. А врачи всё помирить нас пытаются. Врачи! Да разве это врачи? Неучи какие-то. Голова целая, глаза целые, а ничего не видят. Так не бывает. Я в их сказки насчёт неизученного головного мозга не верю. Не изучен, потому что плохо учились в своих мединститутах.
- Мы ещё очень мало знаем о человеческом мозге. Вы можете начать видеть через час, а можете прожить всю жизнь слепым. Здесь мы бессильны. Остается только ждать и надеяться на лучшее.
Тупицы. Все тупицы. Зла на них всех не хватает. Что там за шум в палате? Комбат встал? Ну и что из этого. Коли концы не отдал, должен был встать. Чего так шуметь? Как всё раздражает! И темнота кругом. Дни и ночи тянуться в этой темноте, и нет им конца.
- Колян! Давай к нам. Петро, помоги ему.
- Да отстаньте вы от меня. - Вот привязались! Что им надо?
- Ладно тебе. На, вот, держи. .
В руки мне суют граненый стакан.
-Что это?
Отрава. Да ты пей, не бойся. С Новым годом тебя!
Боже! Уже Новый год. Я в своём мире и забыл про это.
- Да ты, что, Колян. Успокойся. Всё нормально.
По моим щекам потекли предательские слезы. Как назло, всё не вовремя.
- С Новым годом, мужики.
Это январское утро мне всегда представляется ярким и солнечным. Хотя, вполне возможно, что оно было холодным и пасмурным. Но не для меня. В палате началось шевеление. Все просыпались. Я открыл глаза и, вдруг, в ставшей уже привычной темноте, различил слабое светлое пятно. Внутри будто что-то оборвалось. Боясь опять жестоко разочароваться (в который раз), я покрутил головой. Сомнений нет. Сквозь мою вечную, непроглядную тьму пробивался свет.
- Мужики! - позвал я срывающимся фальцетом.
- Что, Коля? Тебе что- то надо?
- Окно где?
- Да ты на него смотришь... То есть лицо у тебя туда... Ну, ты понимаешь...
Уже, не слушая никого, я провёл рукой перед глазами и ясно увидел, как что- то тёмное заслонило светлое пятно.
- Свет! Мужики! Я свет вижу! - истошно закричал я, вскочив со своей кровати, натыкаясь на чью- то тумбочку и упав на кого-то. В палате поднялась суматоха, меня бросились поднимать. В палату в окружении медперсонала ворвался главврач, совершенно уверенный в том, что мы с майором всё же добрались друг до друга.
Прошло немало дней, когда тревожных, когда радостных, пока я смог рассмотреть лица соседей по палате. Майор, мой зловредный сосед, оказался вовсе не таким зловредным, а наша вражда переросла в крепкую дружбу. Это госпитальное время навсегда осталось в моей памяти, и лица друзей до сих пор стоят у меня перед глазами. Где вы сейчас? Увидеться бы сейчас с
вами.