Март. Левитан И. И. Март. 1895г

   - Дедушка, расскажи нам о своём детстве, - часто просили мы с сестрицей.
Его рассказы бывали интересными, красочными и запоминающимися. Стояла середина марта.  День выдался солнечный, но ветреный, поэтому матушка не отпустила нас  гулять. Что делать в такой весёлый день дома? Книги, которые мне разрешалось читать, я знал уже наизусть, с сестрицей играть не интересно. Друг мой Витька на каникулы уехал в подмосковную деревню к бабушке.  Делать было определённо нечего. Оставалось одно – слушать дедушку, который, кстати, теперь отдыхал от своего писательского труда.

   - Да я уж рассказал всё, что помню.  Давайте вместе посмотрим картинки из нового календаря  1936 года.
   Мы сели рядом с ним на диван. Я с одной стороны, Оленька с другой. Дедушка листал страницы. Каждому месяцу соответствовал пейзаж, написанный  каким-нибудь известным художником. Дедушка читал нам  мелкие рассказики и стихи под иллюстрациями, написанные об этом месяце. Так благополучно дошли до марта.

   - А с этой картиной Левитана связана интересная история  из моего детства.
   - Расскажи, расскажи! – закричали мы.
   - Ну, вот слушайте. Отец мой и матушка  работали учителями  в земской школе в Тульской губернии. В девяностые годы  их перевели в небольшой городок  М-нск,   что около Москвы. Семья наша росла:  мне -  старшему исполнилось десять лет,  Мише - пять и уже родилась Маняша.  Мама теперь работать не могла. Что за заработок  у земского учителя? Надо было содержать дом, кормить детей, поэтому, когда отцу предложили работу в земской  Управе, он не отказался. А мама  опять стала работать учительницей, потому что теперь они  смогли нанять кухарку и няньку.

   По делам службы отец часто ездил в окрестные села, лесничества. Иногда он брал меня с собой. Любил я особенно село Ни-ское, весёлое, окружённое сосновым и берёзовым лесом. Лесничество расположено было на окраине села  в  здании, которое  ещё не достроили  и на период зимы  обшили свежим тёсом, от чего оно выглядело  золотым.  Я так его и звал – «золотое». Отделаны были несколько комнат на втором этаже, где уже работали специалисты.  Мне нравилось там бывать оттого,  что пока отец   был занят,  мне разрешалось играть около леса  под присмотром конюха  Васи – молодого, крепкого деревенского парня. Летом мы с ним заходили в лес, лакомились спелой земляникой, осенью набирали грибов. Так же нравилось сидеть в повозке,  слушать шум листвы высоких берёз и смотреть на старые сосны, кивающие  ветками. Васю этот шум убаюкивал, а порой  будил тоску-печаль, отчего он начинал петь  русские заунывные песни, от которых меня клонило в сон.

   Однажды отец взял меня с собой в Москву, в которую тоже ездил по службе. Было это  в  году  девяносто шестом или седьмом. Остановились, как всегда у тёти Вари, сестры мамы,  доброй гостеприимной женщины.  Её муж был чиновником  средней руки. Жили они на окраине, в своём небольшом домике в два этажа и прекрасным садом вокруг. Тут росли и вишни,  и яблони, смородина и  калина. Детей у них не было, поэтому они страстно любили нас, племянников.
 
   Как сейчас помню тёплый летний день, последний день командировки отца. Он вернулся со службы  рано,  часов в одиннадцать утра. Домой решили ехать утром, на  рассвете, поэтому весь день был наш. Мы отравились в центр города, долго бродили  по Красной площади, по улицам и паркам. Тут нам бросилась в глаза афиша, которая приглашала на выставку  работ художников – передвижников. Выставка оставила прекрасное воспоминание.  Выставлялись работы Шишкина, Сурикова, Репина, Левитана. И что же вы думаете? Мы оба замерли, когда вошли в зал Левитана. Солнечный мартовский день, справа фрагмент  стены  здания недостроенного лесничества, голые берёзы почти у крыльца, милый сердцу сосновый лес вдали. Аквамариновое небо раскинулось, как море, чистое,  безоблачное. Снег уже просел, покрылся   сероватым налётом, дорога вот-вот обнажится. Одинокая лошадёнка замерла, греясь в лучах пока ещё не щедрого, мартовского солнца, но всё кричит: «Весна!   Пришла  весна!»