А бабушку с пирожками тоже возьмем?

«А бабушку с пирожками тоже возьмем?»
Алинка с радостью и надеждой смотрела на отца.

Голуби оказались умнее, чем думала о них Эльвира Дмитриевна. Чаще всего зимой эти птицы, нахохлившись, сидели на большой бетонной крышке теплотрассы и глухо ворковали. Много их там было, не сосчитать на глазок. Как нарочно, прогулочная дорожка - да и короткий путь в ближайший магазин - проходили мимо этого общего «гнезда», и Эльвира Дмитриевна покупала иногда полкило семечек, горстями кидала прямо в колышущуюся гущу головок, крыльев, хвостиков, которая начинала радостно подпрыгивать и жадно клевать.

- Ишь, оголодали, - качала она головой. - Да вам эти полкило...

- Вот чего ты на заразу всякую тратишься? - укоряли две неразлучные старушки-подружки из соседнего подъезда, совершающие ежедневный променад по микрорайону. - Ну, вынеси им худой крупы или хлеба засохшего.

- У меня не бывает ни засохшего хлеба, ни худой крупы, - сухо и терпеливо отвечала Эльвира Дмитриевна.

- Ну, так и иди, пусть сами о себе позаботятся. Беда, ага, птички какие-то... - смеялись ей вслед.

Не тут-то было. Так случилось, что привычных семечек под рукой не оказалось, и голуби, взлетев, одни выше, другие ниже, третьи вообще топчась на прибитом снегу тротуара, сплошной стеной заслонили ей проход. Самые смелые порхали над головой, садились на секунду на плечи.

- Вот те раз! - даже растерялась Эльвира Дмитриевна. - Да уж, подвела я вас. Подождите, я мигом.

Она повернула назад, забежала в прозрачный ларёк, где торговали всякой всячиной, попросила килограмм семечек.

- А я видела, как вас не пропустили, - улыбнулась молодая продавщица. - Наглые, да?

- Какие же наглые? Голод - штука тяжёлая. Это я наглая - пустая пришла.

- Вы скажете... - девушка подала ей пакет. - Приходите ещё.

Уже шагая к супермаркету после восторженного голубиного пира, Эльвира Дмитриевна всё не переставала удивляться. Птиц, она видела, и другие люди жалели, сыпали пшено, раскрошенные булки, но чтобы вот так они на кого-то кидались, не замечала. Впрочем, её это совсем не возмутило, как не возмущало, что Нина Егоровна с пятого этажа просит и ей принести из магазина продукты, Катя и Степан из восьмой квартиры то и дело подкидывают ей на вечерок трёхлетнего Макара (нет своей бабули, хоть тресни), а сиамскую кошку Глафиру из семнадцатой она кормит бог весть сколько лет, когда её одинокая хозяйка уезжает в отпуск. Бесплатно, конечно. Стыдно было бы брать деньги - такое уж воспитание дали родители…

Она купила хлеба, молока, упаковку яиц и, чуть поколебавшись, зашла всё-таки в мини-пекарню поблизости. Хорошие и честные сотрудники там работали, так что выпечка была на совесть: вкусная корочка, а начинка того лучше, хоть сладкая, хоть какая другая на выбор. Взяла ещё горячих пирожков со свежей капустой, добавила с вишней. И заторопилась домой, чтобы с морозца попить чайку. Стараясь не поскользнуться, трусила вдоль соседней со своей пятиэтажки и думала о сыне Олеге, который давным-давно уехал из родного города, живёт с семьёй в Казани и всё грозится нагрянуть в гости с третьей внучкой Эльвиры Дмитриевны - пятилетней Алинкой, но никак что-то не получается. И тут она услышала детский голос откуда-то сверху:

- Бабушка! Бабушка-а!

Подняла голову и увидела на балконе второго этажа маленькую фигурку в накинутом пуховичке и вязаной шапке.

- Что? Что такое? - спросила с недоумением, пытаясь сообразить, почему этот ребёнок на вид лет пяти-шести взывает к совершенно незнакомой бабушке.

- Мне страшно. И я кушать очень хочу, - сказала девочка, и лицо её исказилось - вот-вот расплачется.

- Тебя как зовут? - нарочито сурово ответила Эльвира Дмитриевна,

надеясь этим остановить явно близкие слёзы.

- Алина, - она шмыгнула носом.

Ты скажи, какое совпадение! К чему бы?

- Выходи сюда, у меня есть тёплые пирожки, - и показала яркий пакет.

- Я не могу дверь открыть, она очень тяжёлая. И ключа нету. Тани тоже, - и всё же захлюпала, хоть и тихонько.

- Стоп, - сказала Эльвира Дмитриевна. - Давай прикинем. В каждом доме должен быть запасной ключ. Например, в шкафчике в прихожей, на стенке на гвоздике, может, на вешалке. Беги и поищи, ладно? Да глаза вытри, а то проглядишь.

Девочка быстро исчезла с балкона, а через несколько минут к ногам Эльвиры Дмитриевны брякнулась связка ключей. Она поднялась на второй этаж, и ей пришлось четырежды повернуть массивный ключ в замке, прежде чем внушительная металлическая дверь неохотно открылась. Алина в спальной пижамке смотрела с испугом и надеждой.

- Ты уж извини, мне придётся немного похозяйничать, раз такое дело, а потом будем разбираться.

И вот уже чайник греется на газовой конфорке, девочка умывается в ванной: порядок есть порядок. В холодильнике скучали несвежий батон, пяток яиц, кастрюлька с, видимо, супом. В раковине стояла залитая водой пригоревшая сковорода. Вздохнув, Эльвира Дмитриевна вымыла заварник и залила кипятком чай, найденный в шкафу. Алина сидела за столом и молча наблюдала за ней.

- С обедом придётся подождать, перекуси пока тем, что есть, - она придвинула тарелку с пирожками. - Да не торопись, жуй как следует.

С «как следует» получалось не очень, но требовать приличий в данный момент, пожалуй, не стоило.

- Кто такая Таня и куда она ушла? - спросила, когда девочка запила чаем последний кусочек.

- Мамина сестра, - объяснила Алина. - Она вчера вечером была, а потом её не стало.

- А мама где?

- Мама уехала в деревню. Там бабулечка моя заболела, - и она

сморщилась.

- Не плачь, ладно? Мама ей поможет выздороветь. А папа?

- Папа с нами не живёт. Он к нам приходит. И что-нибудь мне приносит. А на день рождения подарил большой-большой набор для рисования. Показать? - Алина встала со стула, и Эльвира Дмитриевна еле удержалась, чтобы не обнять эту маленькую ростиком худышку с огромными серыми наивными глазищами.

- Ещё будет время, хорошо? Скажи, папин телефон ты знаешь?

- У мамы много разных номеров в книжечке записаны. Я принесу!

- Какая у папы фамилия? - потёртой книжечке было лет сто, но на последних страницах появились уже позывные мобильников.

- Такая же, как у меня, - Николин.

- Николин, Николин... - Эльвира Дмитриевна подслеповато всмотрелась в неровные строчки. - Вот. Один. Значит, он.

Достав из кармана пуховика сотовый телефон, набрала цифры. Не сразу, но всё же ответил раздражённый голос человека, которого оторвали от важного дела.

- Здравствуйте, Андрей, отчества, извините, не знаю. Меня зовут...

- Мне всё равно, как вас зовут. Что вам нужно? И говорите короче.

- Мне нужно, чтобы вы немедленно приехали в квартиру, где живёт ваша дочь Алина.

- Зачем это? Вы в своём уме? Вы соседка, что ли?

Грубиян. Ну, она ему сейчас вломит по первое число. Самым жёстким голосом, на какой только была способна, Эльвира Дмитриевна отчеканила:

- Пока вы там чёрт знает чем занимаетесь, думаю, ерундой какой-нибудь, ваш ребёнок просит милостыню с балкона у незнакомых людей!

- Вы издеваетесь?!

- И не думала.

- Хорошо, через час буду... - Николин, не выключив трубку, сквозь зубы выругался.

- Ну, вот, скоро папа приедет. А ты ночь-то спала, Алиночка?

- Я ночью проснулась - никого нету. Так страшно стало. Я в прихожей сидела и Таню ждала, а она не шла и не шла.

- Тогда давай-ка я тебя уложу, хоть немножко поспи.

Николин буквально ворвался в незастёгнутой куртке, галстук набок.

- Тихо, тихо, - замахала рукой Эльвира Дмитриевна. - Ребёнок уснул. Сядьте, я расскажу, что знаю.

Он хмурился, тряс головой, потом сказал:

- Мать-то у Алины хорошая, но... не ужились мы с Олей. А Танька - студентка, учиться приехала. Ну как так можно...

Тут-то и впорхнула в прихожую исчезнувшая беглянка. И застыла у дверей. Николин потемнел лицом:

- Ты где шлялась?

- А что мне её ночью караулить? И вообще...

Скользнув по стеночке, она юркнула в ванную и заперлась.

- Ладно, нашлась - и хорошо, а то всякое бывает, - уже спокойнее сказал Андрей. - Вы сможете до вечера побыть с Алинкой? Потом я её на время заберу к себе. Жена не будет против. А с Ольгой я созвонюсь. Вернётся - пусть сама с сестрицей побеседует по душам.

- Папа! - выбежала из детской комнаты Алина. - Я слышала! Мы к тебе поедем жить? А бабушку с собой возьмём, вот эту, с пирожками?

- С бабушкой сама договаривайся, - засмеялся Николин, присев, обнял дочку и вдруг выпрямился, покраснел, постучал себя по лбу:

- Простите меня, я чуть не забыл сказать вам спасибо...