Забайкальский рубеж. Часть первая

(К столетию Пограничных войск)


"Повестка пришла в день начала войны, 22 июня 1967 года. Познакомился я с ней только вечером, когда вернулся с ювелирной фабрики, где проходил стажировку, обучаясь в Свердловском профессионально-художественном училище № 42. Повесткой, за подписью  военного комиссара Кировского района города Свердловска, полковника Попова, предписывалось: «К 14.00 24 июня явиться для отправки на сборный пункт». Коротко и ясно, но непонятно, к чему такая экстренность?
-Это надо же такое придумать, - возмущался я, - во-первых, не дали доучиться, а осталось всего два месяца, во-вторых, как успеть за два дня рассчитаться, и по уму попрощаться с гражданской жизнью, ведь я же иногородний!
Что делать? Все равно приходилось подчиняться и делать, как по призыву: «Партия сказала надо, комсомол ответил – есть!». Началась беготня по инстанциям с  демонстрацией  этой самой повестки. Срочно началось досрочное оформление свидетельства о прохождении учебного курса. Можно сказать, по команде присвоили  квалификацию гранильщика алмазов 4-го разряда и в свидетельстве проставили оценки по предметам обучения.

С  чувством несправедливости и злости бегал я по этажам училища, разыскивая библиотекаря. Книги не сдашь, обходной не подпишут, и корочки не получишь. Корочки об окончании училища все же получил, но остался без праздника-выпуска. А первый   выпуск в училище был в 1948 году, когда я только родился.
 С товарищами по группе я так и не попрощался. Группа продолжала трудиться-практиковаться на ювелирной фабрике, а мне предстояло бежать на вокзал и следовать в родной поселок. День заканчивался, уже оставалось меньше суток до явки в военкомат, а я еще не видел родителей.
Как у нас любят из всего делать проблему! Все у нас срочно, бегом, на нервах. Как на войне! – продолжал чертыхаться я, рассматривая знакомый пейзаж в вагонное окно.
По прибытию, позвонил сестре, а она маме на работу. В тот вечер она как раз дежурила на подстанции во вторую смену. Какая тут работа! Тишина рабочего поселка раскрутилась до почти военной тревоги и экстренных сборов родственников, друзей-товарищей.. Что тут скажешь. Ахи-охи. Да как же так? К чему такая спешка, может что серьезное? Может война!?

Остаток вечера ушел на приготовление стола. Магазины в поселке уже не работали. Хорошо, что тетя Люба, как заведующая, открыла свое хозяйство и выдала необходимые продукты. Гости собрались к полуночи. Какие тут веселые проводы! Время спать, а тут тебе застолье.  Посидели, поохали, выпили для порядка, закусили, чем попало, и разошлись – уж на работу пора собираться.
- Давай, подходи милый, - с утра пораньше позвал призывника дядя Павел. Подставляй голову, уставной порядок наводить будем.
У дядьки с давних времен имелась собственная машинка. Сына Бориса, а иногда и меня за компанию стриг под бокс, а то и наголо. Пришлось вспомнить детство и превратиться в Котовского.

Путь назад в город пролетел незаметно. До сбора еще оставалось время на обед и фотографирование с родственниками на память. Во дворе военкомата на улице Тургенева ажиотаж проводов. Люди с чемоданами и мешками, смех и слезы одновременно, как в военных фильмах. Неожиданно подкатила открытая грузовая автомашина, поступила команда садиться. Все разом зашумели, и разношерстная толпа с баулами поплыла к машине, мама заплакала.
 - Пиши, давай, - сказал на прощание отец, вглядываясь в пеструю толпу обстриженных призывников, загружающих машину чемоданами и вещмешками.
Задний борт у машины открыли, и будущие солдаты один за другим заполнили кузов, и расселись по скамейкам. Я залез одним из последних, и оказался почти на крайнем сидении. Машина рванула с места, сделала разворот, выехала со двора военкомата на Первомайскую улицу и помчалась мимо суворовского училища в сторону Шарташа, где я снимал угол.
- Могли бы и на дом заехать, - пошутил я, толкая соседа по сидению. До Проезжей всего ничего.
-  А ты что на Проезжей живешь? – кто-то окликнул из первых рядов.
-  Теперь уже не живу.
-  А я, понимаешь, тоже местный, возле остановки «Радиостанция» наш дом, знаешь такую?
-  Как не знать, - ответил я, - каждый день мимо следовал.
За городом призывников высадили, построили, проверили, в том числе багаж, на предмет наличия спиртных напитков и прочего неположенного, вновь посадили в машину и доставили на железнодорожный вокзал. Поезд стоял рядом с асбестовским, который готовился увозить родителей. Мне захотелось еще раз увидеть своих, но что-то в сердце екнуло, оборвалось. Все, детство кончилось, старое уже не вернешь пора думать о будущем.

Вечером поезд пришел на станцию Егоршино, команда пешком дошла до сборного пункта и устроилась ночевать в одной из казарм. Следующий день запомнился коллективной баней и  ощущением войны, которое возникло от длинной колонны призывников. По внешнему виду и душевному состоянию мы походили на военнопленных, прощавшихся со свободой. В соседнем со станцией Егоршино городке Богдановиче отмечали «День молодежи», а призывники, пыля дорогу, прощались с молодостью – не до веселья было. Периодически из толпы раздавались сальные выкрики в адрес проходящих мимо парочек.
Ощущение несвободы ощущалось во всем: подстрижка наголо, погрузка в автомашины и личный досмотр, коллективная помывка,  потрепанная одежда призывников (хорошую никто не одевал, так как её в частях не хранили и не возвращали),  вагоны с сопровождением и охраной, котловое довольствие.
Выходить на станциях не разрешалось.  Если что нужно было купить, на перрон с разрешения выскакивал представитель от купе. Когда проезжали Красноярск, мне исполнилось 19 лет.  Везли медленно и с многочисленными остановками. Литерный эшелон в десять вагонов со станции Егоршино до станции Даурия шел шестеро суток. О пункте прибытия призывники узнали только когда  от Читы повернули на юг.
Тогда советские граждане еще не ведали, что завершением процесса разрыва отношений с Китаем стал отказ соседей и бывших друзей направить делегацию на XXIII съезд КПСС, о чем было заявлено в официальном письме.

Сверстники мои спокойно учились или трудились, а руководство страны уже вовсю укрепляло оборону китайской границы. Весной 1966 года в Забайкальском военном округе были сформированы 97-й (город Забайкальск, станция Даурия) и 114-й  (станция Шерлова Гора) укрепленные районы. На тот период в составе Забайкальского военного округа имелось восемь мотострелковых дивизий, три из которых подчинялись управлению армейского корпуса со штабом в городе Борзя, а пять были отдельными. Одна дивизия стояла в поселке Даурия.  Забайкальское направление стало для военных  главным на Китай.
Вдобавок ко всему  4 февраля 1967 г. ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняло постановление «Об усилении охраны государственной границы СССР с Китайской Народной Республикой». В результате в пограничные войска дополнительно было призвано 10500 человек и на границе дополнительно сформировали: Забайкальский пограничный округ, семь новых погранотрядов, три отдельных дивизиона сторожевых кораблей и катеров, сто двадцать шесть застав и восемь маневренных групп.

С чего же началось противостояние на границе? Еще в начале 50-х годов мы по просьбе китайцев передали им полные комплекты топографических карт с обозначением линии границы. Ознакомившись с картами, китайские власти тогда не высказали каких-либо замечаний. но уже в 1957 году газета «Хэйлунцзян Жибао», орган провинциального комитета КПК цитировала заявление некого Цзинь Юйхая, призывавшего к «возвращению земель захваченных Советским Союзом, и к «борьбе против СССР до последней  капли крови под лозунгом мести». «Если бы сейчас передо мной стояли советский человек и американец, - заявлял этот мститель, - и у меня был бы один патрон, то я, вне всяких сомнений застрелил бы советского человека". В газете «Чанцзян Жибао» приводились слова некоего Чжун Юнвэня о том, что «Владивосток и Монголия – китайская территория».
Летом 1960 года в районе Буз-Айгыр возник конфликт с участием китайских скотоводов, которые преднамеренно перешли границу вглубь нашей территории. В феврале 1962 года издававшийся в Пекине журнал «Миньцзу туаньцзе»  («Национальная солидарность») опубликовал статью «Об исторических связях Синьцзяна с Китаем». В статье явно просматривалось намерение китайцев подчеркнуть, что было в прошлом.

«Западный район Китая, - говорилось в статье, - далеко выходил за пределы территории нынешнего Синьцзяна. Согласно «имеющимся достоверным материалам, он был разбит вначале на 36, а позднее на 50 с лишним княжеств. Район охватывал нынешний Синьцзян, Кашмир, Северный пограничный район Афганистана, входящие в состав СССР Коканд, Казахскую Республику, Северо-Западный Хорезм, северные части Черного моря, а также районы нынешнего Ирана». Китайские историки стали на все лады превозносить деятельность Чингисхана и его приемников.
Журнал «Лиши яньцзю» в статье, посвященной 800-летию со дня рождения Чингисхана, утверждал, что «благодаря походам Чингисхана перед народами завоеванных стран «открылся большой мир», народы увидели более высокую культуру, которой можно поучиться». Китайцы явно возгордились былым могуществом и стали показывать зубы.
Всячески подчеркивалось, что до XV века руководящее положение в мировой истории занимали народы Азии, то есть желтая раса. Авторы статей и призывов надеялись на возрождение великого Китая на паназиатской основе. В поисках союзников для борьбы против СССР китайцы вступили в контакт даже с украинскими националистами в Канаде, закупили у них в 1963 году большую партию антисоветской литературы.
Маоисты дошли до утверждения, что СССР не является азиатской страной. Хотя азиатская часть СССР почти вдвое превышала всю территорию КНР и составляла 40 % всей Азии. На ней могли разместиться: Китай, Индия, Индонезия, Пакистан, Бирма, и Япония вместе взятые. Многим было очевидно, что Китай не искал правду, Китай искал раскол.

За долгий  и нудный переезд на призывников не раз находило «звериное» состояние. От избытка энергии и непривычной изолированности они начинали бузить, кричать, рвать на себе уже изрядно потрепанную одежду, бросать, чем попало из окон вагонов.  Вагоном, а точнее теми, кто в нем следовал, командовал командир взвода младший лейтенант Ступинский, эшелоном - майор Тамбовский. Через двадцать лет с Тамбовским я уже в звании подполковника, случайно встретился в городе Алма-Ата, в бассейне, куда ходил утром по дешевому абонементу.
- Вы меня, конечно, не помните, - начал я, - из свердловского я призыва 1967 года. Под вашим началом и лейтенанта Ступинского следовал из Егоршино в Даурию.
- Было такое дело, - согласился бывший майор. А ты что при исполнении?
Я рассказал о себе, о службе, добрым словом вспомнил Даурию и свой учебный пункт.

 - А я братец, как сдал вас в Даурии, оказался в соседнем Приаргунском отряде. С этим самым Ступинским одновременно границу охраняли, и отряд строили, там же все начали с нуля. А потом уволился. Правда, успел немного послужить в Чите, в управлении округа. В Алма-Ату приехал уже на пенсию, потому как здесь учился и женился. Корни, братец, сам понимаешь.!
 Эшелон пришел в Даурию поздно вечером.
- Вот она неизвестная неизвестность, - посмотрев в окно, - заключил Витя Киселев, представитель Пионерского поселка Свердловска. Смотри Саня, - обратился он ко мне, - куда нас привезли. Похоже, что на самый край земли. С одной стороны пологие сопки и низкие деревянные домики, с другой – фанзы чуть повыше, но тоже больше похожие на сараи.
- Хорошо, что в Китай не увезли, - усмехнулся  пышминский Федор Редькин, хоть и хилое место, но все же наше, - вставил Володя Бобров с Каменска-Уральска.
- Выходи..ии ...и… нараспев закричали сержанты. Не забывать вещи. У вагона не разбегаться, держаться своих отделений и строиться в установленном порядке.
Уставшие от сидения и лежания на полках уральцы с оживлением и криками с баулами и сумками повыскакивали из вагонов. Их встретили теплый сухой воздух, короткая платформа и маленькая железнодорожная станция.
- Становись! – раздалась команда старшего эшелона. Стройся взводами по вагонам.
- Командир взвода лейтенант Ступинский продублировал команду, а двум сержантам приказал проверить опустевший вагон.

После сверки по спискам, колонны развернулись налево и двинулись вдоль путей, мимо древних неказистых потемневших от времени строений, напоминавших поселковые двухэтажки. Воинская часть оказалась совсем рядом. Железные ворота, кирпичное КПП, возле которого толпились старослужащие зеваки. Снова санпропускник, баня с цинковыми тазиками и хозяйственным мылом, переодевание и переобувание во все новое защитного цвета, за исключением погон. Погоны зеленые, а эмблемы золотистые. Пятьдесят седьмого размера фуражка тоже зеленая. Кирзовые сапоги приятно скрипели и пахли дегтем.
- Ну,  ты брат, как на картинке! – оглядев меня, - проговорил Витя Киселев. А старые вещи куда девать? – спросил он дежурного по бане.
- Личные вещи сдавать на выходе каптенармусу, ему же отдавать чемоданы и сумки. При себе оставить только документы, деньги, предметы туалета, носки, носовые платки, нитки.

 Начиналась незнакомая тревожная военная служба. Обстановка на границе попахивала передовой. И меры, которые предпринимались, имели экстренный характер - на базе Даурского пограничного отряда дополнительно формировался новый отряд - Приаргунский. По этой причине учебный пункт имел не стандартные штаты и, по сути, располагался в полевых условиях. Организационные вопросы, в том числе с размещением, тыловым обеспечением и обучением, решались достаточно сложно.  Все как в песне:  «На границе тучи ходят хмуро….».
Спустя годы, мне в руки попал информационный бюллетень агентства «Синьхуа» за 27 января 1967 года. В нем сообщалось:
«Китайская культурная революция потрясает весь мир. Пусть Джонсон плачет. Примирение с мировым содружеством – это, значит, возложить надежды на сволочей хрущевского типа, скрытых внутри нашей страны, с тем, чтобы они могли реставрировать капитализм. Современный ревизионизм – центром, которого является руководство КПСС нас не победит. Мы за свержение всех реакционеров. Председатель Мао сказал: « Враг сам по себе не исчезнет». По поводу расправы 25 января над китайскими студентами перед мавзолеем Ленина в Москве, китайское правительство и китайский народ выражает крайнее возмущение этим фашистским злодеяниям ревизионисткой правящей клики Советского Союза и заявляет решительный, самый резкий протест. Кровавый долг должен быть заплачен полностью. Мы не боимся ни неба, ни земли, ни дьяволов, ни святых. Неужели мы испугаемся Вас, горстки мух, дохнувших на трескучем морозе....».

Кто кого напугался, дело историков и ученых, но мир на самой большой на земле границы мы сохранили. Есть надежда, что так случится и ныне, уже на западных рубежах".
Даурский 53-й пограничный отряд являлся одним из самых заслуженных на Дальнем Востоке. Этому способствовало его дислокация на маньчжурском, с военной точки зрения, стратегическом направлении. Бывшие многочисленные конфликты и события свидетельствовали об этом. Один из самых старых, отряд не блистал новизной зданий и передовым бытом. Казармы возводились еще во времена оные и назывались между собой «семеновскими». Двухэтажные, деревянные дома офицеров, так называемые (ДОСы) тоже стояли с довоенных времен. А в отрядном клубе, по утверждению старослужащих, раньше располагались кавалерийские конюшни.
Построения и построения! Сколько их было, - невозможно сосчитать. На самом первом и большом новобранцам довели состав командования отряда и учебного пункта. Отрядом командовали подполковник Макаров и его первый помощник, начальник штаба, тоже подполковник, Веселов.  Из офицеров отряда в памяти остались майор Кузнецов, начальник тыла майор Ермолов, офицеры штаба отряда Рассказов и Миргород. К сожалению, со многими из них я впоследствии не встречался. С бывшим командиром  Макаровым увиделся в 1985 году в Москве на Высших курсах усовершенствования. Он руководил курсами и был уже генерал-лейтенантом, я  приехал «совершенствоваться» в звании подполковника.
 
Командир родился под Ярославлем, больше десяти лет служил на островах в Балтийском море, на Кольском полуострове, был начальником заставы, офицером штаба. В Даурию прибыл в 1966 году с должности начальника штаба отряда. Спустя четыре года, уехал в Академию Генерального штаба. Затем служба на Кавказе. В 80-ых годах уже командовал пограничным округом. Запомнил я и «второго» Макарова, тоже подполковника. «Второй» Макаров,  командовал сборным на два пограничных отряда учебным пунктом, а затем руководил штабом в сформированном Приаргунском отряде.
В первом письме домой написал:  «Из Егоршино убыли 26 июня, вечером. Ехали через Тюмень, Омск, Новосибирск, Красноярск. От Читы повернули на юг. Привезли в городок, в 14 километров от границы с Китаем и Монголией. Место называется Даурия. Шли от станции ночью, даже не разглядел, что за деревня. В увольнительную не будут пускать первые 4 месяца. До 12 июля карантин, потом начнется учебная подготовка. Продлится она два месяца, а затем кого куда. Лично я хочу попасть в сержантскую школу, говорят, что сержантам на заставах лафа. Городок стоит в долине, кругом голые сопки. Очень жарко, а зимой будут морозы и ветра, так как кругом ни кустика. В нашей учебной заставе ребята из Свердловска и с Украины. Чувствую себя нормально. Пока не скучаю, а дальше увидим. Трудности говорят впереди, но где наша не пропадала! Службой доволен, и что попал на границу, тоже». В конце добавил стишок:

«Кто мерил степь монгольскую шагами
Кто пить хотел, стирая пот с лица
Тот убеждался – твердая, что камень
Что ей не видно края и конца».

Первое занятие имело ознакомительный характер - рассказали об истории отряда, традициях, назвали руководство округа. После занятия сержанты еще раз под запись продиктовали фамилии  руководителей округа.
- Вы уж, пожалуйста, запишите и запомните, чтобы нам потом за вас не краснеть. Приедет проверяющий, а то и сам генерал и начнет спрашивать то да се, а вы будете ушами хлопать или что-нибудь выдумывать. Пришлось все, что говорили, записывать. Для этого дела выдали тетради, авторучки, которые постоянно ломались, хуже того от жары начинали течь и пачкали все подряд от бумаги до формы.

Пограничный округ находился в Чите под началом генерал-майора Лавриненко. Я видел его один раз на летной площадке, когда он прилетал на самолете  ИЛ-10.  К главным руководителям относился и начальник политотдела округа генерал Болдин. В Забайкалье он прибыл с Северо-Запада, а закончил службу начальником Политуправления внутренних войск МВД РСФСР. Отзывались о нем только положительно. Уже будучи старослужащим, встречался с ним, в кабинете начальника политотдела отряда, когда демонстрировал эскизы оформления комнаты Славы части.
Заместитель генерала Болдина, полковник Ильин в отряд приезжал часто. Его служба началась в 1947 году с должности замполита заставы «Западная» Благовещенского отряда, потом были Хабаровск и Даурия.  До переезда в Читу Ильин возглавлял политотдел  Даурского отряда, и потому  приезжал, как к себе домой. Его, как правило, сопровождала симпатичная дочка, на которую  засматривались старослужащие.
Не стандартный на восемьсот военнослужащих учебный пункт, располагался в неприспособленном помещении – в большом гараже для бронетанковой техники. В нем были устроены деревянные двухъярусные нары и тумбочки для дневальной службы.   Военнослужащих разбили на учебные заставы. Подразделения специалистов: связь, инженеры,  водительский состав располагались при соответствующих ротах.
В автороту ушел Виктор Киселев, и видеться с ним я стал редко.
- Привет земляк, - кричал,  когда видел его  в столовой.

- Здоровы были, - отвечал он и шутливо спрашивал, - как там дела на границе?
Забайкалье во всех случаях не подарок. Летом жара и песок, а зимой холод и тоже песок. Климат резко-континентальный. Особенно тяжело доставалось первое время. Долговременные занятия на воздухе либо стоя в строю, либо бегом. Одолевала традиционная для русского военного воспитания шагистика. Пот выходил из тела ручьями и потому воду пили ковшами. Своей воды в Даурии не было. На учебку приезжал автомобиль с цистерной, открывался кран и все желающие наполняли фляги и другие имеющиеся емкости. После обильного водопоя тело набухало и слабело, военный народ разбредался и устраивался где-нибудь в тенечке возле забора и потихоньку раскисал.
               
                Только сопки, сопки, сопки
                Между ними солончак
                Только ветер, ветер, ветер
                Зной и холод, пыль в глазах.

Место в казарме находилось на втором ярусе деревянных нар. На подъемах, или когда играли тревогу, прыгая вниз, Частенько приходилось задевать ребят с нижнего ряда. Я прыгал, на меня прыгали, и в суете сложно было найти свои сапоги и портянки. По неопытности, на сборы уходило много времени. К окончанию обучения,  уже словно снайпер, попадал в свои обувки как в десятку.
Сколоченная из досок столовая учебного пункта, упиралась торцом  в гарнизонную. С другого торца в столовую входили военнослужащие и рассаживались за столы, которые стояли в два ряд с лева и с права. Первое время молодых военных одолевал постоянный жор, кушать хотелось постоянно, но затем от жары, от перестройки организма на минимум калорий, от однообразия пищи, аппетит пропал. К пище военной надо было еще привыкнуть. Вроде все обычно. Та же картошка или суп с крупой, но дух совершенно не привычный, не домашний.

Процесс принятия пищи тоже не способствовал хорошему аппетиту. Скорее наоборот, так как напоминал водопой животных, ожидавших подхода хищных  хищников. Быстро, быстро старший раскладывал варево из котла разводягой, также быстро надо было справиться каждому со своей порцией. Задерживаться за столом не рекомендовалось, так как на очереди стояла другая застава.
Оставалось только вспоминать училищную столовую на улице Первомайской в Свердловске и мамины угощения. Все, что она готовила, в рекламе не нуждалось. Из круп варила каши. Чаще пшенные и гречневые. Иногда манную и совсем редко рисовую, крупа которой была подороже. Картофельное пюре мама частенько запекала в русской печи и оно получалось пирогом с поджаренной сверху корочкой. Корочку эту она обязательно мазала растопленным сливочным маслом специальной кисточкой из куриных перьев. А еще в нашей семье имелся чугунный горшок, в котором готовили много вкусных блюд. Во-первых супы-борщи, во-вторых жаркое, в третьих, упомянутые каши, горох, капусту. На закуску шли соленья, редька, которую мама подавала в нарезку с растительным маслом. На растительном масле, уже сам, поджаривал ломтиками хлеб. Он получался душистый и хрустящий. Жареный хлеб иногда заливал яйцами с молоком, получался омлет. От этом  нынче приходилось только вспоминать.

А еще мама пекла блины, оладьи, лепешки. У нее получались фирменные пышки, шаньги, булочки и беляши. Пирожки были обычно с яйцом и луком, с капустой или картошкой. Бывало, кушали с ливером или с ягодой. Особым угощением считались пироги с рыбой.
Как-то возле поселкового магазина, прямо у пешеходной дорожки, продавали живых карасей. Папа купил несколько штук. Их принесли домой, положили в тазик, а они все плавали, не хотели на сковородку со сметаной, но все же пришлось. 
Уже будучи на учебе в Москве  вспоминал китайскую поговорку, что нет несъедобных продуктов, есть плохие повара. Мама готовила из всего чем были богаты. Первым продуктом, конечно, была картошка, ее выращивали много, чтобы хватило на семью и корову, тоже семейную кормилицу. Картошку варили, жарили, тушили. делали из нее пироги, вареники. 
С самого раннего детства я учился экономно чистить картошку длинными, и тонкими кожурками, аккуратно разрезать на обязательные дольки для супа, на жарку и тушение. С этим и здесь пришлось столкнуться только в других масштабах. Везде был свой стандарт:  дома двухлитровая кастрюля, а тут бак на несколько ведер. Бригада дневальных по кухне трудилась с утра до обеда. Каждый раз, когда  попадал на такой конвейер, вспоминал случай из фильма «Максим Перепелица, когда главный герой попросил напарника почистить за него картошку, пообещав в замен купить  халвы. Можно было и в нашей части купить сладости. Военторг располагался рядом со столовой, торцом к складам, которые позже пришлось охранять. К сожалению, средств на сладкое  не имелось.

Кухня в воинской части, это что тебе горячий цех. Кругом кипит, шипит, а то и горит. Приторный запах грязной посуды и помойной воды,  изрядно начиненной горчицей, которую применяли вместо нынешних чистящих средств. Жирные бачки и склизкий пол прилипали к рукам и ногам. В наряде на кухню одевали сменную грязную форму, которая насквозь пропитывалась этим пищеблочным дурманом. Этим нездоровым запахом отдавала и пища. Половина дежурства, как правило, уходила на чистку картошки. Норма на бойца – два ведра. Вторая половина уходила на мытье посуды. На улице жарко, а в горячем цехе, как в аду.
Толи дело дома. По молодости сам жарил картошку и кушал с молоком. Горячее запивал холодным, так что зубы ломило. В армии особенно не хватала молока.   Мама из молока варила кисель и даже разные молочные супы.

Военная пища в столовой удовольствия не доставляла. Так, чисто технический процесс, вроде заправки машины бензином и маслом, чтобы крутились колеса. Колеса крутились, но конечно не так, когда приходилось по лесу полдня бегать за коровой Чернушкой. Молоко и картошка без хлеба не употреблялись, однако, хлеб был продукт покупной, и потому на его потребление имелись ограничения. Особенно ворчала мама, когда   из магазина приносил по краям обкусанную буханку.
- Что же ты делаешь, оглоед! Сколько раз тебе говорила не грызи, - всплескивала руками она, глядя на израненную со всех сторон булку.
 -Да я только чуть-чуть, самый краешек, - оправдывался я, опуская виноватую голову.
Мясо в солдатском рационе присутствовало, но в растворенном виде. В котел оно попадало, а в чашки нет. Как говорится, вываривалось. Кто варил, тот и ел. Может еще кому перепадало. Для личного состава, на тот момент, круговорот  калорий на кухне и ее окрестностях оставался неведомым.

Птица в клетке, я в строю,
Также плачу и пою.
Будем кушать, что дают,
Пить из чашки, что нальют.
Обживать казенный дом,
Остальное все потом.      

Воспоминания о прошлом, о теплом, близком, о вкусной и здоровой пищи чаще всего накатывали  во время отдыха после обеда или вечером при просмотре фильма, если не закрывались от усталости глаза.
Кино чаще смотрели на свежем воздухе. Для учебного пункта экран укреплялся на специальные столбы, установленные рядом со стадионом, а зрители сидели или лежали на возвышенности, на бугорке, покрытом дерном. Клуб части посещали по особым случаям, перед фильмами выступали представители командования отряда, чаще политработники, доводили нужные сведения и очередные требования.

Как выяснилось, в степи, когда строили железную дорогу, сначала был разъезд, а станция Даурия появилась в 1903 году. Почему-то отрезок дороги от Карымской до нынешней китайской Маньчжурии назывался Кайдаловской веткой. Вероятно, по имени начальника участка. Первые два здания - водокачка и жилой дом мастера-водоснабженца. Без воды в этих местах никуда. Вот и нам на учебный пункт ее привозили из далеких скважин.
-Кто строил станцию и поселок? - интересовались военнослужащие на первых занятиях.
-Есть сведения, что начинали  инженеры, мастера и квалифицированные каменьщики из Австрии, - неуверенно отвечали воспитатели, слабо подкованные на этот счет. - От них остались не только дома, но и кладбище, ныне разрушенное. Кирпичный завод, неподалеку от станции, говорят, содержали китайцы.
Ничего себе, из Австрии! - удивлялись молодые солдаты. Это что, ближе никого не нашлось?
 
           -Это нам не известно, - слышали они в ответ. А вот платили  золотом. Потому, видимо, и приехали. Подсобные рабочие нанимались из местных жителей и из китайцев, и их тоже не обижали с оплатой. В словах проскакивали нотки некоторой обиды на нынешнее материальное положение.
Мирных жителей в степь галимую разве просто так загонишь? Военных, пожалуйста. В построенных казармах были размещены 1-й Аргунский казачий полк и 1-я казачья батарея. При них, по соседству через железную дорогу,  и стал вырастать гражданский поселок.  Простой рабочий люд съезжался со всей России и с окрестных сел и деревень. Они селились в наспех построенных хибарах и землянках. Работали в основном в военных частях в сфере обслуживания: истопниками, ассенизаторами, дворниками и прочей прислугой.
-Было дело трудились и на штаб генерала Унгерна, -  утверждали после занятий отдельные старослужащие. Его дом размещался рядом с железнодорожной станцией в двухэтажном здании. Позже там жили семьи офицеров, а сейчас детский сад. Можете посмотреть, когда будете в увольнении.

Какое там увольнение! Сплошные мечтания. Бывал в поселке если приходила посылка или бандероль какая. Надо было идти на почту, а она располагалась за железной дорогой, в жилом гражданском секторе. Военные, в том числе пограничники, дислоцировались обособлено.
С 1922 года в гарнизон вошла 15-я кубанская кавалерийская дивизия и вплоть до 1935 года, до образования Забайкальского военного округа, она была единственным воинским соединением на всем маньчжурском направлении. Даурский пограничный отряд появился в 1924 году, - это первое, что узнали солдаты на учебном.
-Первые пограничники совместно с армейцами охраняли и защищали границу от набегов белогвардейских групп, - говорилось на многих политических занятиях. Особенно охраняли разъезд № 76 , ныне поселок Забайкальск, что на самой границе, - поясняли старшие из сержантов.

То, что в 1929 году отряд участвовал в конфликте на КВЖД,  известно было по многочисленным щитам памятных дат части, установленных за белеными бордюрами многочисленных дорожек. Про командармов И. Уборевиче и В. Блюхере нигде не упоминалось.  Никто не знал, что в эти же годы здесь служил и командовал 15-й кубанской кавалерийской дивизией комбриг К.Рокоссовский. Он жил в отдельном особняке. После войны в этом здании был продовольственный магазин военторга.
- А что известно еще про отряд? - интересовались любопытные.
 -Да мало, что известно, - старались отмахнуться от наседавших новобранцев  отдельные командиры., -  говорят, в соседнем поселке Надаровск, ныне станция «Шарасун», был большой военхоз отряда, выращивали овощи для столовой, овес для лошадей,  скот, опять же, разводили.
Время тогда было неспокойное, готовились к войне с японцами в Маньчжурии. В 1936 году в 2-3-х км от границы начали строить оборонительные точки  ДОТы. Они предназначались для длительной пулеметной круговой обороны. Это грандиозные и мощнейшие сооружения двух, трех и даже четырех уровневые – зарывались в землю глубиной до 30 метров. На верху стены до трех метров толщиной из сверхпрочного бетона. Толстые металлические двери и балки были изготовлены на Ижорском заводе.
 -Точно так, - соглашались местные военные инженеры, - строили эти сооружения специальные поселенцы из Украины и Белоруссии. Проектировал их знаменитый впоследствии герой Советского Союза генерал-лейтенант инженерных войск Д. М. Карбышев.  Была возможность наблюдать такие в районе заставы «Цемас», когда оформлял там Ленинскую комнату.

 -А что известно о героях отряда?
 -Про героев я вам уже рассказывал на прошлых занятиях, - отрезал начальник учебного пункта. Кстати, есть планы пригласить на встречу с вами бывшего сотрудника отряда, а ныне работника квартирно-эксплуатационной части Семена Федоровича Лесникова. Вот вы его поспрашивайте. Брат его и есть самый настоящий герой.
-А что он совершил?
-Что совершил, говорите. Воевал на Ленинградском фронте, попал в плен, бежал, поймали и отправили в лагерь смерти. Сбежал, и оттуда, скитался, перешел границу с Бельгией, там оказался в интернациональном партизанском отряде. Затем воевал во французском сопротивлении.  Награжден Орденом боевого Красного Знамени и Орденом Красной Звезды. После войны до самой пенсии трудился у нас в совхозе «Красный Великан». Вот такая не простая история.

В 1965 году, когда из-за границы стало попахивать войной,  из Белоруссии  в Даурию перебросили полнокровную мотострелковую дивизию. Это около 5 тысяч солдат срочников и 2-3 тысячи военнослужащих с семьями. Для строительства ввели два отряда военных строителей, так называемые стройбаты. Отличившимся солдатам и офицерам из стройбата вручали наручные часы с гравировкой от Командующего Заб.ВО. генерал – полковника Белика. А дивизией командовал генерал-майор Язов Д.Т.
Санчасть отряда напрягать, мягко говоря, не рекомендовалось, но случилась авария. Напротив учебного пункта - гаража, где проживали военнослужащие, перед забором находилась умывальня, а за забором, в сторону границы - коллективный, на скорую руку вырытый,  туалет. Трудно сказать, что явилось причиной бедствия, скорее всего сосредоточение большой массы людей в неблагоприятных санитарных условиях и жаркий климат.  Короче говоря, через два месяца вспыхнула эпидемия дизентерии.  В число заболевших  попал и я. И мне пришлось промывать желудок марганцевым раствором из стеклянных банок. Пролежал две недели,  но не в лазарете,  а в клубе.  Больных было так много, что клуб полностью заставили кроватями, пришлось даже ставить палатки на территории стадиона.  Нет, худа, без добра.  Благодаря дизентерии,  на год освободили от дежурства по кухне.
  Попал еще раз в санчасть. Пока лечил простуду, ушлый эскулап успел выдрать, как он сказал, "на всякий случай", три коренных зуба.  Они не болели,  но, по мнению «зубаря», подлежали удалению. Уже в солидном возрасте, глядя на свой редкий зубной частокол,  вспоминал этого эскулапа, здорового бодрячка с еврейской фамилией Лейдерман.  В статье «Судьба перебежчика» в журнале «Пограничник» № 6 за 1979 год напишут о нем, как о перебежчике в Турцию. Возможно, он и не был изменником,  просто отсутствовал иной вариант попасть   в Израиль - на родину предков. Вот он и драпанул за кордон, когда служил уже  на Кавказе.

После первых дней службы брату Борису писал: « Служба идет нормально, каждый день подъем, каждый день отбой. Начинаем бегать на стрельбище, автомат уже все кости поотбивал, также идут тактические занятия - «сопка ваша, сопка наша, ура». Бежишь по голым склонам сопок, а суслики от тебя в разные стороны разбегаются, ну и глаза на лоб. В свободное время в спортивном городке болтаемся на перекладине, летаем через козла, ну и коня тоже. Сегодня у нас воскресенье, сейчас небольшой перекур, потом придется поработать, а вечером будет кино…..».
С утра начинались занятия. Первым делом постигали науку о границе.
-Что такое граница? - спрашивал взводный, оглядывая два ряда круглоголовых.
-Один из них, как по команде, вскакивал и заучено рапортовал
-Государственная граница СССР- это  линия, определяющая пределы сухопутной и водной территории Советского государства. Вертикальная плоскость, проходящая по этой линии, является границей воздушного пространства и недр государства.....
 - Правильно, а кто охраняет эту самую вертикальную плоскость, то есть воздушное пространство?

 Также бойко вскакивал другой круглоголовый и загорелый и отвечал.
- Воздушное пространство охраняют войска ПВО. Пограничники тоже наблюдают, если обнаруживают воздушную цель докладывают по команде «Воздух».
- А что именно докладывают по этой команде? Кто знает.
- Я, Рядовой Шершов!
- Слушаю, докладывайте.
- По команде «Воздух» сообщают тип цели, направление движения по компасу и высоту полета.
Так уж устроена жизнь. Приобретенные в училище знания: минералогия, кристаллография, в том числе по огранке алмазов, приходилось забывать, а новые заучивать и так, чтобы от зубов отскакивало. Не раз  перед сном еще и еще раз про себя проговаривал: «Граница определяется решениями высших органов государственной власти Советского Союза и соглашениями СССР с другими государствами. В зависимости от местности, по которой проходит граница, она различается на сухопутную, речную, озерную и морскую. Граница на сухопутных участках обозначается пограничными знаками. На пограничных судоходных реках она устанавливается посередине главного фарватера или тальвега реки, а на несудоходных - посередине реки или посередине главного рукава. На озерах - посередине озера или по прямой линии, соединяющей выходы сухопутной границы к берегам озер».

На даурском участке озер и морей не было, только река Аргунь и та не судоходная. Однако доклад требовался в полном объеме и по всей границе СССР протяженностью 60 тысяч километров. Любят у нас размах, чтобы обо всем помаленьку. Надо бы о местных условиях поглубже, поконкретнее. Так нет, программой не предусмотрено. Вот тебе учебник, и зубри от корки до корки.
 - Так, а теперь поговорим о пограничных знаках, - объявил после перекура командир отделения, принявший эстафету от взводного. - Кто может внятно рассказать, что они из себя представляют.
 - Знаки бывают разные, - решился продемонстрировать свои знания Алексей Мартюшев, призванный из вятской губернии. - Первым делом это столбы. Бывают они каменные, деревянные и ….
- Еще какие?
- Ну как их. В общем, из бетона сделанные.
- Не из бетона, а железобетонные.
- Вот, вот они самые. И бывают они квадратной или круглой формы.
На границе с Китаем никаких столбов, ни круглых, ни квадратных не было. Установленные еще при царе горохе насыпные каменные кучи, так называемые копцы, давно разрушились.

- Границу охраняют заставы и контрольно-пропускные пункты, - перешел сержант к следующему разделу учебника. - Заставы входят в состав пограничных комендатур или  отрядов, как наш Даурский. А есть ли у  нас комендатуры?
- Есть, в Соловьевске, на монгольском участке, - прокричал с заднего ряда шустрый и совсем не военный украинец Ятколенко, - на прошлом занятии нам командир взвода рассказывал.
- Так, понятно. А не говорил он вам с какой стати именно там появилась эта комендатура.
 -  Нет, не говорил, - ответил все тот же Ятколенко.
 - Тогда запишите. Комендатуры, как правило, устанавливаются на удаленных участках от  штабов отрядов, в целях улучшения управления. Соловьевск входит в их число. Понятно?
- Понятно, товарищ сержант.

Интересно получается. Сержант всего как два месяца получил лычки, возрастом на какой-то год старше, а ведет себя словно маршал: команды отдает, требует доклады, и что самое странное, все его слушаются, как будто так и надо. В этом, вероятно, и есть самое главное отличие гражданки от армии, - решил он. Тут все строго и по ранжиру. Один командует и все подчиняются.
На участке отряда имелось два контрольно-пропускных пункта, по другому КПП: «Соловьевск» с Монголией и «Забайкальск» с Китаем. Последний имел особое значение и потому назывался Отдельный контрольно-пропускной пункт - ОКПП. Только и было разговоров о задержании там различных незаконных грузов, которые назывались контрабандой. Служба на КПП считалась престижной, как ни как лицо государства.
- Охрана границы предполагает совокупность войсковых, оперативных, технических и режимных мероприятий, проводимых в целях своевременного выявления и задержания нарушителей границы, защиты политических и экономических интересов Советского государства, - продолжал сержант дожимать тему. Войсковые — это понятно. с помощью войск, значит. Технические тоже не сложно: инженерные системы, контрольно-следовая полоса, прожекторы и радиолокация.

 Об оперативных средствах сержант не рассказывал, на учебном пункте об этом разговоры не велись, но как часто в жизни бывает, чему по началу не уделяется  внимания, оно и становится в жизни главным. Так случится, а пока  я изучал права пограничных войск: возводить в пограничной полосе специальные заграждения, строить дороги, мосты и иные сооружения, необходимые для службы пограничных войск, а также по согласованию с органами лесного хозяйства прорубать просеки, производить расчистку местности от кустарников, зарослей камыша и травы. Одним из главных привилегий пограничников считалось право ограничивать или запрещать передвижение и производство работ в пограничной полосе.
Как выяснилось, ширина полосы не везде была одинаковая - от 100 метров до двух километров. Все зависело от местных условий и с какой страной граница — с дружественной страной или враждебной. Какая страна Китай, всем было понятно.
Упорно штудировали, что такое направление движения нарушителей и монотонно долдонили:  «Это полоса местности, в пределах которой неоднократно совершались нарушения границы или которая по условиям местности и времени года более всего благоприятствует скрытом приближению нарушителей к границе и переходу через нее». Длинные и заумные, а точнее, запутанные в строчки слова, иногда доводили до кипения.
- Как можно о простом сказать так заумно и казенно! - частенько возмущался я.

Занятия в поле сводились к приобретению навыков ведения пограничного поиска. Действия учебных застав-отделений заключались в окружении или блокировании предполагаемого нарушителя границы, в его поиске, обнаружении и задержании. Все время бегом, все время хочется пить и редкие привалы, чтобы выкурить сигарету.  По пути изучали виды нарядов: засада, заслон, секрет. Засада для захвата, заслон  для охраны участка границы. Он мог включать в себя посты наблюдения, часовых, секреты, дозоры и поисковые группы. Сразу трудно было разобраться чем один вид наряда отличается от другого
Особенно запомнился рассказ о наряде с тревожным названием «Дозор». От него веяло былинными временами князей Олега и Владимира и первых русских богатырей, начиная с Ильи Муромца. Вспоминалась картина «В дозоре». Но и про него в учебнике одни скучные и канцелярские слова:: «Дозор - это наряд, назначаемый для охраны государственной границы на определенном направлении или для охраны определенных участков местности и объектов в ходе борьбы ….  Дозор может выполнять задачи по осмотру местности и контролирующих средств, по проверке сохранности пограничных знаков, несению службы нарядами, по осмотру линий связи, сигнализационных устройств.......В зависимости от поставленной задачи дозор должен соблюдать определенные правила и выполнять соответствующие обязанности....».

 Вот так: определенные участки, объекты, осмотр, контроль, охрана знаков, линии связи и все такое прочее. Получалось, что ни служба, то дозор. Таким образом с принятием присяги начался для меня сплошной дозор.
Присягу принимали в августе. После продолжительного, редкого для этих мест дождя, пыльная сверху и не впитавшаяся в себя влагу земля, раскисла. Солдаты стояли на стадионе в шеренгу по двое, вызывали по очереди. Каждый выходящий из строя, вытаскивал сапогами комья грязи и с трудом, совсем не строевым шагом вставал перед строем и начинал произносить торжественные слова:
"Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил СССР, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, соблюдать Конституцию СССР и советские законы, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников....».

Каждый из выходящих клялся: «Добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Советскому правительству".
Дошла очередь до меня. И я, как и все присягнул: «Быть всегда готовым по приказу Советского правительства выступить на защиту Родины — Союза Советских Социалистических Республик, защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами...».
Особо ответственно звучали последние строчки присяги: «Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа». 
Командир взвода Жигарев остался недоволен, как его подчиненные принимали присягу.

- Что это такое, - возмущался он, - у вас, что ноги приросли, и голос пропал. Тренировались, тренировались и все напрасно.
- Грязь кругом, товарищ лейтенант, - пытался объяснить командир отделения, призванный из вятских краев, младший сержант  Гусев, - какой уж тут настрой, одно недоразумение.
- А если война? Тогда как? В любых условиях должна соблюдаться бодрость и сила духа. Понятно?
- Понятно, товарищ лейтенант, - единогласно соглашались бойцы, а про себя думали. Сам то недавно присягу принимал, а уже учит. Три месяца курсов в Алма-Атинском пограничном училище, и «товарищ офицер». Такие «товарищи» составляли большую часть комсостава учебного пункта и подразделений границы. Все они недавние сержанты по воле «китайского синдрома» ставшие офицерами, выглядели, как мне тогда казалось, просто прекрасно. В них бурлила энергия, и внешний еще не обкатанный армейской службой лоск. Они с удовольствием щеголяли в новом обмундировании, скрипели хромачами, смакуя резкий переход в новое военное качество. Жигарев легкий на ногу и сильный в руках бегал вместе с молодыми солдатами и занимался на гимнастических снарядах. Подчиненные с задыханием смотрели, как он крутил солнце на турнике. Другое дело, был ли он военным по духу, успел ли сложиться?

Спустя пять лет я встретил своего взводного в Приаргунске. Старший  лейтенант уже командовал ротой в отряде. Что-то не ладилось в семье, не все гладко обстояло на службе. А главное пропала легкость и сила движений, не было в его глазах уже того гвардейского блеска. Поношенная форма висела, и  душа от пограничного неустроенного бытия изломалась. Такая судьба не обошла и других офицеров, ставших ими после 3-х месячных курсов. Не всегда справлялись и кадровые офицеры. Сложность заключалась в том, что офицер, особенно в первые годы службы, пока в начальники не выбивался, по сути дела, таковым не являлся. Не было у него требуемого ранжира  благородия, а потому и нижними, и вышестоящими чинами он воспринимался, как ранее говорили, за унтера. А потому ему следовало тащить всю черновую работу вместе со взводом и  заставой.
 
Сержант совсем другое дело, он военный временно. Например, замкомвзвода, сибиряк старший сержант Игнатьев, весь из себя, весельчак, грудь колесом. После учебки, немного с молодежью помучившись,  убыл на дембель, домой в Красноярск. Самый близкий к солдату, конечно, отделенный командир. У меня им был сержант Гусев, из Кировской губернии. Простой человек, бесхитростный, но надежный. Короче говоря, настоящий военный. Из него мог бы получиться офицер, но он тоже уволился.
Пограничника ноги кормят. И бегали бойцы до потери сознательности. Бегали по трем маршрутам: до заставы «Шахалинор», которая располагалась недалеко от стыка трех границ (СССР, Китай и Монголия) и отрядного стрельбища; в «Долину смерти», где белые семеновские, унгеровские  и шильниковские банды, приходя из-за кордона, расстреливали красноармейцев и представителей советской власти; на сопку «Школьная», которая возвышалась над станцией Даурия. Именно на эту, самую высокую сопку возле станции, в 1919 году барон Унгерн приказал вкатить товарный вагон и устроить в нем караульное помещение. Этот вагон был виден издалека и долго изумлял убывающих в Китай беженцев. В Даурии при бароне, который творил китайскими руками дикую расправу, тела расстрелянных не закапывались и не сжигались, а бросались на съедение волкам и собакам.

«С наступлением темноты» - вспоминал в книге старослужащий в Даурии полковник Ольгерд Лев Вольфович - «кругом на сопках только слышен был жуткий вой волков и дичавших псов. Волки были настолько наглы, что в дни, когда не было расстрелов, а значит пищи для них, забегали в черту казарм». Начальником гауптвахты при Унгерне был некто  Лауренц. Никак немец или швед какой-нибудь.
Когда в гражданскую атаман Семенов убыл в Харбин,  Унгерн сидел полным князем и считал себя вправе облагать данью проходившие мимо поезда. Поэтому его и прозвали Даурским вороном. Медовый месяц Унгерна продолжался не долго. Большевики во главе с Лазо взяли Борзю, затем Даурию, Шарасун и станцию Мациевскую. Пограничного города Забайкальска тогда еще не было. Среди голой степи стояло несколько зданий 86-го Атамановского разъезда, будущего поста Отпор.

Станцию Мациевская назвали  в честь  наказного атамана Забайкальского казачьего войска генерала Мациевского. Именно он, принимая офицеров прибывших из Казанского округа накануне Китайского похода 1900 года, предупреждал:
- В походе бить воздержитесь. Имейте в виду, что забайкальский казак самолюбив, и потому рукоприкладством заниматься нельзя. Как бы не вышло несчастье.
Для забайкальских казаков поход в Китай являлся первым серьезным боевым крещением. Во время войны с японцами Мациевский командовал 1-ым Верхнеудинским казачьим полком, который входил в состав бригады генерала Мищенко, и принимал участие в первом бою с японцами на р. Ялу.
Пограничникам об этом не рассказывали. Да, и офицеры по своей мало просвещенности на эту тему разговоров не заводили. Знай, свои обязанности, и выполняй их.
- Рядовой Синицын,  что запрещается на службе?
- Пограничникам в наряде запрещается: заходить на территорию сопредельного государства; вести, какие бы то ни было разговоры с представителями пограничной охраны и жителями сопредельного государства, принимать от них или передавать им какие-либо вещи или предметы; оставлять охраняемый участок до смены или истечения срока несения службы, а также …..
- Так, достаточно. Кто продолжит?  Я поднял руку и встал.

- Рядовой  Чакиров?
- Так точно товарищ лейтенант.
- Продолжайте.
- В пограничном наряде запрещается: изменять маршрут движения; передавать другим лицам оружие: досылать патрон в патронник, за исключением случаев, не терпящих отлагательства.
- А что за случаи такие, не терпящие отлагательства?
-  Таких случаев два, товарищ лейтенант. При задержании нарушителя границы и при отражении вооруженного вторжения.
- Хорошо, объявляю перерыв на десять минут.
Занятия проводились в беседке, и курить можно было, не отходя от учебного места. Вышел размяться. Курить не хотелось, опять же не мешало немного себя придержать. До получки еще несколько дней, а в заначке только пачка «Памира», или, как еще называли «Вечного странника». Дело в том, что на пачке был изображен, скачущий на фоне высоких гор, всадник.   
После перекура вновь повторяли виды нарядов: дозор, засада, заслон и многое другое с ходу непонятное.

- Основной способ охраны границы, товарищи солдаты – это наблюдение. Наблюдать можно не только глазами, но и ушами, - ошарашил учеников, сменивший лейтенанта, замкомвзода Игнатьев.
-  Ни разу не слышал, чтобы ушами можно наблюдать, - захихикал Толя Сысоев.
- Вы еще многое чего не слышали и не видели. Поэтому не удивляйтесь и не хихикайте, а подробно записывайте, - поставил на место молодого бойца опытный сержант. Учебников на всех не хватает и вся надежда на ваши каракули. Кстати, я проверял тетради и у многих нужных записей не обнаружил. Переписывайте друг у друга, время еще есть.
 Теория  в обязательном порядке заканчивалась разминкой. Самый дальний пробег до стрельбища у заставы «Шахалинор» равнялся двенадцати километрам. Бежали мимо Школьной сопки, стоянок животноводов, мимо  городка танковой роты, выделенной погранотряду в поддержку на случай военных действий. По сопкам вверх, вниз и снова вверх. В низинах  попадались белесые солончаки. Ближе к стрельбищу солдаты сами походили на солончаки. Промокшая форма местами стояла колом, а когда высыхала, становилась белой от соли.

На стрельбище стреляли не так часто, больше тренировались с оружием: изготовка, прицеливание, сборка, разборка.  Сборка и разборка производились на время и потому тренировались до боли в руках, ударяя и извлекая металлические части с забавными названиями: надствольная коробка, ударный механизм, возвратная пружина и прочее. За личным автоматом приходилось ухаживать, чистить и смазывать специальным оружейным маслом. Для этого выдавалась ветошь, на всякий случай имелся  использованный подворотничок.
Зачетные стрельбы из автомата АК-47 производились по двум упражнениям. Первое упражнение предполагала ведение огня по грудным мишеням одиночными выстрелами. Второе больше походило на бой с поражением очередями грудной мишени и пулемета Грудные мишени устанавливались на триста, а пулеметы на четыреста метров. Перед стрельбой производился обязательный инструктаж:
- Первое, что надо сделать, - наставлял Жигарев, - это проверить, нет ли патронов в патроннике. Затем, получив патроны, зарядить магазин и вставить его в автомат, оружие поставить на предохранитель. Понятно?

- Понятно товарищ лейтенант, - отвечали уставшие бойцы.
- Раз понятно, идем дальше.   
- После постановки оружия на предохранитель, должен следовать доклад: «Боец такой-то к стрельбе готов». Солдат Баженов продемонстрируйте очередность действий с оружием. Солдат брал автомат и повторял указанные операции.
Практические занятия по стрельбе сводились к выработке действий солдата вплоть до автоматизма:
- Рядовой Чакиров!.
- Я.
- К бою.
-Есть.
 За этим следовали быстрая перебежка до укрытия, изготовка к стрельбе лежа,  заряжание оружия, постановка его на предохранитель и доклад о готовности:
- Рядовой Чакиров к бою готов!
В этот момент глаза уже пытались разглядеть на фоне выгоревших сопок такие же выгоревшие мишени, а сердце стучало, как на первом свидании.
  Старший на рубеже поднимал флажок, и мишени появлялись в разнобой на 15-20 секунд. За это время нужно было успеть снять предохранитель, прицелиться   и произвести по две-три очереди по каждой мишени. На все про все выдавалось 15 патрон. Иногда в их число включали зажигательные, чтобы видеть, куда ложатся пули. На самом деле разобраться можно было, только находясь на командном пункте. Именно там вместе с начальником стрельбища находился Жигарев и наблюдал, как стреляют его воспитанник.

- Ну что, попал? - первым делом спрашивали сослуживцы, когда стрелок возвращался на исходные позиции.
- Кажись в Читинскую область, - отшучивался я.
- Что дал мазака?
- Да, нет,  завалил, только есть сомнения, от моих пуль упали мишени или еще от чего. Подождем, сейчас объявят. И действительно, по динамику сообщили:
- Рядовой Чакиров, оценка  «хорошо», поражен пулемет. Это означало, что в грудную мишень не попал.
Стреляли не только из автомата, но и с ручного и станкового пулеметов Калашникова. Приходилось стрелять и из ракетниц. Был случай, когда я выпалил из нее случайно, буквально над головами своих братьев по оружию. В тот день его отделение по предмету тактика пограничных войск проводило учебный поиск нарушителя границы, и ему выдали ракетницу. Когда игра закончилась, всех собрали и построили, а он, перед тем как стать в строй, должен был разрядить ракетницу. Что произошло, никто не понял. От неожиданного выстрела и эффекта от патрона, который с шумом пролетел над фуражками, стоящих в строю, Состояние, ни иначе как шоковое, не назовешь. После выяснилось, что, торопясь, по ошибке нажал не на скобу для разряжения, а на курок, который находился рядом. Слава Богу, все обошлось благополучно.

Бывало, в часть со стрельбища возвращались на древних 152-х бронетранспортерах. Именно на тех, которые иногда  показывают в военных фильмах, как образец немецкой техники периода Отечественной войны. Бронетранспортеры БП-64 – плавающие с само накачивающими колесами, только стали поступать на вооружение, появились также  автомобили ГАЗ-66.
Появлялось, вообще, многое. Граница строилась, приходили многочисленные эшелоны с лесом и другими строительными материалами. После разгрузки давали время на отдых, а затем бросали на «пропитку» инженерной роты шкурить столбы. После  обработки креозотом, они шли на крепеж сигнальных систем С-100, С-150. Вдоль них прокладывали контрольно-следовые полосы, дороги, строили мосты.
Рабочих рук и техники не хватало, и тут выручал на все готовый учебный пункт.  Однажды взвод вывезли на границу, в район строительства новой заставы «Солнечная», определили каждому отделению участок работ. Дело не хитрое лом и лопата, объект усилий - земля, ожидаемый результат - ямы под столбы сигнализационной системы.

Подумаешь ямы, взялись дружно, но тут же и выдохлись. Земля даурская оказалась, как камень. Точнее камней было много, точно спрессованный щебень, от лопат и ломов при соприкосновении с ним, как с наждаком, сверкали искры. Уставшие, под палящим солнцем, в поту и мозолях бойцы не могли дождаться, когда их из этого пекла заберут. Дневная жара и духота под вечер неожиданно исчезли, вроде стало полегче, но не надолго. Ветерок принес вначале прохладу, а затем настоящий холод. Так состоялось знакомство  с местным резко-континентальным климатом. Замерзая, спасаясь от колючего ветра с перекати полем, недавно сгоравшие от солнца бойцы, были вынуждены лечь на землю и прижаться друг к другу. С тех пор стало болеть правое плечо. По вечерам оно мозжило и напоминало об участии в огораживании страны.