Семеро тальянцев. Глава четвертая

 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, почти волшебная. Не потому, что Господин Волшебник, наконец, начал совершать чудеса, а потому что происходят вещи, на первый взгляд совершенно необъяснимые. Но если очень постараться,  объяснить можно всё.


    Огурец был большой. И тяжелыыый! Солдатик честно попытался его поднять. Какое там! Не то, что поднять, даже приподнять его было проблемой.
- Н-да! Проблема! – сказал Букашкин. Он кстати, совершенно не обижался на Симпу, когда тот называл его Букашкиным. Наоборот! Ему очень нравилось, что у него теперь есть фамилия. А то всё Солдатик, да Солдатик! Бакушкин тоже неплохая фамилия. Но она Никитина. А это неправильно, если игрушки мальчика носят ту же фамилию, что и сам мальчик. Хороший мальчик. Отзывчивый. Любимое слово у Никиты «легко!». Именно с этим словом он бросался помогать окружающим. И солдатик очень уважал за это Никиту. Никита вообще говорил, что существует очень мало невыполнимых вещей. Зато все остальные – выполнимы.
Букашкин посмотрел на огурец и подумал: «Неужели этот огурец относится как раз к вещам невыполнимым?! Не может быть! Вон сколько вокруг огурцов! Если каждый невыполнимый, то это уже много. А Никита говорил что мало. И не просто мало, а очень мало! А еще ботва эта!»
Букашкин задрал голову и посмотрел вверх, туда, где еще вчера была привязана нить. Небо было такое голубое и высокое, что у солдатика защекотало в носу и он чихнул.
- Будьте здодовы! – тут же услышал он из-за куста смородины. Это Господин Волшебник выполнял там свою работу – выяснял. Романтическая Маша вообще сразу отправилась к уже известной щелке, и уже некоторое время не было слышно ее писклявого голоска. Она тоже выполняла свою задачу – проследить. Один Солдатик не мог пока приступить к выполнению. А все потому, что не знал как. Ну, в самом деле – как!!! Надо придумать. А чтобы придумать, надо внимательно осмотреть все предметы процесса. Да что их осматривать! Предметы как предметы. Вон валяются на земле. Может быть, попросить Господина Волшебника щелкнуть пальцами? Ах, нет! Он уже говорил что-то Симпе по поводу своей игрушечности. А огурец настоящий. Ух, какой настоящий! И тяжелыыыый!!!
«А может быть, у меня получится щелкнуть? – подумал Букашкин, - солдатик я игрушечный, но фамилия-то у меня настоящая!»
И он щелкнул. Потом еще раз щелкнул. Огурец продолжал лежать на земле.
- Ах, вот как! Ну и валяйся тут до посинения, подлый огурец! – закричал Солдатик.
Тут же прибежали Господин Волшебник и Романтическая Маша.
- Ты что! – сказала Романтическая Маша, разве можно такие слова говорить! А вдруг он и правда посинеет! Мало того что он не на шпалере, так еще и синим станет! Что мы скажем бабушке? Она очень расстроится! Правда, Господин Волшебник?
- Бабушка? Конечно, расстроится, - сказал Господин Волшебник.
- Да ладно вам! – сказал Солдатик,-  можно подумать, что огурец действительно может посинеть.
- Абсолютно исключить такую возможность нельзя,-  сказал Господин Волшебник, - то есть ведоятность посинения все-таки существует!
И тут же добавил:
- Что-то не так! У меня такое чувство, будто кто-то наблюдает за нами!
- Это чучело,– сказала Романтическая Маша, - не иначе! Пойдемте, Господин Волшебник, пойдемте. Наша задача проследить и выяснить!
Букашкин опять остался один. Ах, как ему хотелось сейчас тоже смотреть в щелочку забора, а не на этот неподъемный огурец. Невыполнимый огурец. Впрочем, не такой уж и невыполнимый. Вчера он вместе с Симпой ходил в конец огорода, к муравейнику, смотреть на муравьиные гонки, и своими глазами видел, как муравьи таскают грузы, вес которых больше их собственного веса. Муравьи силачи! Может быть,  попросить у них помощи?
Букашкин лег в траве, так чтобы видеть перекладину, и попробовал представить себе, как силач-муравей с бицепсами тащит вверх огурец. Вот он обхватил его лапками и пополз по стойке шпалеры. Бедняге трудно. Совершенно не хватает лапок, чтобы и ползти и огурец держать. Вот он попытался перехватить огурец другой лапкой и в этот момент скользкий неудобный огурец выкатился из муравьиных лапок и бабахнулся оземь.
- Нет! Чепуха! – воскликнул Букашкин и чихнул, потому что там, куда он смотрел, была не только перекладина, там было еще и ясное-преясное небо, при взгляде на которое очень щекотало в носу, - Ага, вот так значит! А не добавить ли нам муравьев?!
И тут Букашкин совершенно отчетливо услышал, как кто-то сказал:
- Да ни в коем случае!
Это говорила не Романтическая Маша. Ее-то голос Букашкин отлично знал. И не Господин Волшебник. Его голос Букашкин знал еще лучше. Это был совершенно неизвестный голос. Букашкин подскочил, оглянулся по сторонам – никого! Заглянул за куст смородины – никого! Даже Господина Волшебника  нет поблизости. Очевидно, выясняет где-то еще. Кто же тогда сказал «Да ни в коем случае!» На дорожке – никого. В траве – никого. «Получается, что со мной говорил Никто? – подумал Букашкин, - чепуха какая-то!»
- Чепуха, - сказал солдатик.
И в ответ услышал звонкий задиристый смех.
- А-ха-ха-ха-ха-ха-ха! А-ха-ха-ха-ха-ха-ха! – донеслось откуда-то сверху.
Букашкин поднял голову и увидел сквозь солнечные лучи прямо над собой девчонку. Она сидела на перекладине, болтала ногами и хохотала во все горло.
- Ааа! – сказал солдатик, - так это ты Никто!
- Да ни в коем случае! – ответила девчонка, - я очень даже кто!
- И кто же?
- А ты отгадай! – сверкнула девчонка остренькими глазками.
- Таак! – сказал Букашкин, - ты появилась, когда я сказал «чепуха». Значит ты чепуха?
- Да ни в коем случае! – сказала девчонка и снова захохотала, -  А-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Могу подсказать – мое имя  на букву  А!  А-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
- Ахахашка?
- Да ни в коем случае!
- А кто же тогда? И вообще! Не хочешь говорить свое имя – так и останешься Никто.
- Очень даже кто! – возмутилась девчонка, - я – Аглашечка!
Она сказала это так гордо, будто все вокруг должны были знать, кто такая Аглашечка, и немедленно должны были испытать восторг от ее присутствия. Но Букашкин  ничего такого не испытывал. Очень надо! Это перед Романтической Машей он терялся, спотыкался и непременно грохотал в барабан. А у Аглашечки вместо кружев и панталончиков были остренькие ушки, остренькие коленки, сарафан с вишнями и большущий хохочущий рот.
Солдатик так и сказал:
- Ну и что, что Аглашечка?
- Как что! Ты же сам несколько раз сказал «чепуха». Это значит, что у тебя ничего не получается. И не получится ничего без меня! Это уж точно.
- Почему это не получится? – не понял Солдатик.
- Сообразительности не хватит, - уверенно выкрикнула Аглашечка.
- А у тебя хватит? – усомнился Букашкин.
- Не у меня, а со мной!
- Да у меня и у самого хватит, - сказал Солдатик.
И как только он произнес эти слова,  Аглашечка исчезла. Вместо нее небо заслонил колпак Господина Волшебника.
- С кем это вы дазговадиваете, юноша? – спросил Господин Волшебник.
- Да вон с ней, - показал рукой вверх солдатик. Господин Волшебник посмотрел вверх, и никого не увидев, сходу предположил:
- Там, наверно, сидела птичка?
- Не птичка! Аглашечка! – Солдатик поднялся на ноги, глянул вверх через колпак Господина Волшебника, но на перекладине никого не было.
- Какая еще Аглашечка, - недоумевал Господин Волшебник.
- Такая! Остренькая вся! – ответил Букашкин.
- Гм, - сказал Господин Волшебник, - по-моему, вы перегрелись на солнце. Никакой остренькой Аглашечки в небе над нами нет. Ведь нет же? – спросил он строго.
- Нет, - пришлось согласиться Букашкину, - но была!
Господин Волшебник сокрушенно вздохнул, потрогал лоб Солдатика и сказал:
- Пойдемте-ка, ддужище, во двод, я дам вам волшебные капельки. Они вам соведшенно необходимы.
- Зачем это? – спросил Солдатик, - вы что же, считаете, что я болен?
- Ну, не то, чтобы совсем болен. Но и не то, чтобы совсем не болен.
- Глупости какие! – воскликнул Букашкин, -  и совсем я не перегрелся. И Аглашечка мне не показалась, а на самом деле была!
- Вот и ходошо, - сказал Господин Волшебник ласково, - вот и ходошо, что была. А тепедь нет ее на педекладине. Нет же? Неееет. А капельки есть. И их надо пдиняяять. Потому что здодовье прежде всего. А пдо Аглашечку, котодая  была, вы мне и во дводе пдекдасно дасскажете. Пдавильно?
Получалось, что правильно. И Букашкину ничего не оставалось, кроме как согласиться с Господином Волшебником.
Во дворе Симпа выполнял свою работу. Делал он это настолько добросовестно, что можно было уже говорить о результатах. Чучело, правда, пока не выказывало особых признаков деморализации, зато из-за другого забора, того, который отделял двор от улицы, слышен был переполох среди кур и даже, кажется, гусей, чем Симпа особенно гордился. Он сидел на заборе и ухмылялся:
- То-то же! Это им не прошлый раз!
Ни Господин Волшебник, ни тем более Букашкин не знали, что произошло в прошлый раз, но у Симпы был такой вдохновенно-воинственный вид, что они решили на всякий случай согласиться.
- Да! – сказал Солдатик.
- Вот именно! – согласился Господин Волшебник, укладывая Солдатика на диван, – а вы полежите, голубчик, полежите! А вот и капельки!
- Какие еще такие капельки? – заинтересовался Симпа.
- Это капельки от остденькой Аглашечки, котодая была. Пдааавильно, ддужище? – ласково приговаривал Господин Волшебник.
- Господин Волшебник считает, что я перегрелся во время поднятия огурца, - пояснил Букашкин,-  и мне показалось, что на перекладине сидит Аглашечка. А мне не показалось. Она действительно там сидела.
Симпу мгновенно переполнили вопросы.
- Ты поднял огурец? Кто такая Аглашечка? Почему Господин Волшебник думает, что она тебе показалась? – выпалил он.
-  Не поднял.  Девчонка. Потому что исчезла, - отвечал Букашкин быстро и ясно, как и всякий военный.
- Тааак! – сказал Симпа, - новое дело! Мало того, что ты не выполнил свою работу, так еще и допустил проникновение посторонней девчонки на нашу территорию! А вдруг она тайная помощница агента влияния! Пока я его здесь демора…  гм, демода… ну, в общем, дразню, она преспокойненько там, в огороде, делает свое агентское дело! Ну, ничего поручить нельзя! Будешь помогать Тявке зашнуровывать!
И Симпа убежал в огород.
Букашкину было обидно и грустно. Тявке тоже было обидно и грустно. Вот уже полдня он возился со шнурком. Ничего не получалось. Тявка так и сказал:
- Тяв!
- Сейчас помогу, - сказал Букашкин, - это же не огурец поднимать!
Господин Волшебник присел в уголке дивана и мирно дремал. Очень уютно дремал. Так сладко дремал, что, уставший бороться со шнурком,  Тявка пристроился рядышком и закрыл глаза.
- Таак,-  сказал Букашкин, - похоже, зашнуровывать придется одному.
- Да ни в коем случае! – услышал он вдруг прямо над головой.
Букашкин уже знал, кого он увидит, когда поднимет голову, и очень обрадовался. Но виду не подал. Он сел посреди веранды, поставил рядом барабан, взял шнурок и стал продевать его в дырочку на кроссовке. Он сосредоточенно сопел и не оглядывался по сторонам.
- Эээй! Ты что, не слышишь меня? – голос Аглашечки переместился и звучал уже прямо над ухом.
- А я с предателями не разговариваю, - сказал Солдатик.
- И правильно делаешь, я с ними тоже не разговариваю. Вообще-то, я не только с предателями не разговариваю. Я вообще ни с кем кроме изобретателей не разговариваю, – сказала Аглашечка. Она уже сидела на краешке барабана и, конечно, болтала ногами, - Ну подумай сам, кто еще может разговаривать с человеком, который соображает? Только я. Потому что мне интересно, как он это делает. А с другими я не разговариваю.
Аглашечка все болтала и болтала. Букашкин все зашнуровывал и зашнуровывал. В конце концов, он не выдержал:
- Да что ты заладила «разговариваю – не разговариваю». Если хочешь знать, это про тебя я говорил «предатель».
- Про меня? – остренькие глазки стали очень искренне удивленно округляться, - почему это?!
- А почему ты исчезла там в огороде? Мне потом никто не поверил, что ты была. Сказали - перегрелся.
- Подумаешь! Перегрелся! Ну и перегрелся. Изобретатели – они такие непрактичные. Могут и перегреться, - согласилась Аглашечка, -  да ты не расстраивайся. Они меня все равно не увидели бы.
- Почему?
- Хм, - Аглашечка пожала плечами, - не изобретатели.
- Ну вот! Я одну дырочку пропустил. Это ты меня заболтала! – возмутился Букашкин, - придется расшнуровывать.
- Ну, подумаешь, расшнуровывать! Очень даже полезно расшнуровывать!
- Почему это полезно?
- Потому что зашнуровано неправильно!
- Почему это неправильно?!
- А ты возьми второй кроссовок и посмотри, как он зашнурован! Видишь? Видишь? А ты просто крест-накрест зашнуровывал!
- Действительно! – удивился Букашкин.
- Вот видишь! Я помогаю тебе соображать!
Букашкин снова принялся за дело. Сначала он расшнуровывал. Потом зашнуровывал. Потом сверял с левым кроссовком. Наконец, завязав победный бант, он уже хотел поделиться радостью с Аглашечкой, но тут прибежал из огорода Симпа. А Аглашечка, конечно же, исчезпа.
- Ее нигде нет! – закричал Симпа, - я проверил весь огород!
- Кого нет? – не понял Cолдатик.
- Шпионки нет! – выпалил Симпа.
Букашкин только развел руками.
- И это я перегрелся! – пробормотал он.
А между тем солнышко припекало. За забором на улице разморено пели куры. Очень смешно пели. КроОоооо.  КрооооОо.  На все лады. На заборе сидел соседский кот. Самый настоящий. Он лениво щурился и позевывал. Пришел и Котофеич.
- Там вас Романтическая Маша зовет, - сказал он.
Симпа замахал на него руками:
- Тссс! Ты что, забыл, что в Симляндии коты не разговаривают! Тут природа потому что. Вон на заборе соседский кот. Ты когда-нибудь слышал, чтобы он разговаривал?!
- Тяв! – возмущенно поддержал Симпу проснувшийся Тявка. Он изо всех сил старался быть похожим на настоящего щенка.
- Ну, ладно, - сказал Котофеич, - мяу. Но в огород пойдите все же.