Про жадность...

- Ну, и что теперь должен делать, - я смотрел на жену, и нервно постукивал пальцами по столу. Она тоже смотрела на меня, но молчала. Больше всего в этой ситуации меня раздражало вот это её молчание. Мол, что я могу сказать, - означало оно, или – а что я могу сделать? Догадывайся сам.
- Ну, что ты молчишь?
- А что я могу сказать?
- Ну, мы же собирались поехать в этот отпуск вместе. Я специально договаривался на работе, что в августе пойду я, что мы вместе с женой едем к морю. А теперь что?
- Ну, если не получается…
- Ну, ты же сказала, что в августе тебе обязательно дадут отпуск…
- Да, говорила, и меня в этом убедили, что именно в августе я иду…
- И…
- Не получается…
- И что теперь делать? Мне, хочешь – не хочешь, а иди…
- Поезжай один…
- Не  хочу, я рассчитывал с тобой, итак уже, столько лет не отдыхали вместе.
- Я же не специально…
- Я понимаю…
- Ну, вот и хорошо, поезжай один, если понимаешь, а если получится, я приеду…
- И вообще, если честно, я не хочу на море, тем более один. Жара, народу много, нет, один не хочу…
  Я замолчал, жена тоже молчала. Каждый думал о своём. Я о том, с каким трудом мне достался этот отпуск, будь он не ладен. Ведь, хотел же ехать в сентябре, когда на море сезон белых пенсионеров, когда ночи уже не такие жаркие, когда уже виноград, хурма, когда на берегу свободно, и можно загорать везде, а не там, где занял себе место. Жена видимо думала о своей работе, эти вечные отчёты и аудиты, ведь обещали именно в августе, или в ноябре, а теперь просят перенести на сентябрь, как я и хотел…
- Ладно, не дуйся, - она обняла меня и поцеловала в макушку, - ну, что делать, если опять не получилось, ведь это не смертельно, - и опять поцеловала, - а ты лысеешь, у тебя уже здесь…, - и она погладила место, где у меня здесь…
- Я знаю, что не смертельно, и что лысею, и даже знаю, что старею…
- Ну, что ты, ты у меня ещё не старый, подумаешь, маленькая проплешинка, да её снизу и не видно, а если вот так зачесать, - и она пальцами расправила волосы на моей голове, - то совсем не видно, будто её и нету…
- Весь отпуск сорван, вот, что теперь делать  прикажешь, один я не поеду…
- Ну, не ворчи, не хочешь на море, поезжай в деревню…
- И в деревню не хочу…
- Почему? Тебе же нравилось, столько восторгов было, озеро, речка, рыбалка, да и вообще…
- Не хочу, я там уже два раза был, и вообще, я пресную воду не очень люблю…
- Ну, поезжай к брату, он тебя давно зовёт, сколько раз приглашал…
- К брату? Трое суток в поезде, ты думаешь? Там же задохнёшься, если кондиционер не будет работать…
- А почему он не должен работать, - улыбнулась она.
- Ну, не знаю, а вдруг?
- А вдруг, на море приедешь, а там снег?
- Чушь…
- Почему? Вон, в Сахаре выпал же в этом году, местные бедуины даже обалдели, от радости наверно, когда в снежки играли, - и, помолчав, добавила, - а кондиционеры, так они сейчас во всех вагонах есть, даже в плацкартных. А уж в купейном и подавно, и не сломается он, не выдумывай. Так что, звони брату и поезжай, хоть повидаетесь, а то ни разу у него не был.
   Я молчал. Положа руку на сердце – к брату хотелось, и я мысленно уже раза четыре собирался к нему съездить, даже интересовался расписанием поездов, ценой билетов, ну и всем остальным. И даже рассматривал карту местности, где он живёт. Там конечно хорошо - лесА, гОры, озЁра. В литературе это место называют Русской Швейцарией, а фитонцидов там всяких в воздухе летает видимо-невидимо, столько много, что ни одни Швейцарские Альпы в подмётки не годятся, и поэтому воздух там целебный. Но как  только подумаю, что трястись в поезде целых трое суток, да как представлю, что будет, если кондиционер выйдет из строя в такую жару, то сразу же всякое желание ехать отпадает…
- Что молчишь, о чём задумался, - толкнула меня жена, - бери телефон и звони, а не то я позвоню…
- А вдруг потом не захочу, а уже пообещаю?
- А ты пообещай и поезжай…
- А ты, если получится раньше освободиться, приедешь? – Я пристально посмотрел на жену.
- Не знаю, не думала об этом. – Потом помолчала, свела губу в трубочку, смешно пошевелила ими и сказала, - может, дома буду тебя ждать, или к родителям поеду. А вообще, скорей всего раньше не получится освободиться, так что, ты особо не переживай. Лучше звони Олегу, а то вдруг он куда-нибудь рванёт, тогда тебе точно придётся ехать одному на море…
Делать нечего, пришлось звонить брату.
- Немедленно иди и бери билет, - радостно кричал он в трубку, - а я завтра тоже напишу на отпуск. Так что, как только возьмёшь, сразу же сообщи когда приезжаешь, что б я приготовился…
- Да что там готовиться, я же не царь какой, я же брат, мне всё сойдёт, - его возбуждение передалось мне, и я почувствовал лёгкую дрожь в организме, такой лёгонький мандражик, он обычно возникает, когда всё решено и я уже точно выезжаю.
- Неееет, - кричал в трубку брат, - нееет, ты от меня так просто теперь не отделаешься. Теперь только попади ко мне в объятья, я тебя так просто не отпущу. Надо снасти приготовить, обязательно новые, лодку посмотреть, ведь на рыбалку пойдём, с ночёвкой, ушицей накормлю, потом обязательно по лесу побродим, ягоды там, грибы всякие. Потом в горы, обязательно, у нас знаешь какие горы, такой красоты ты не видел, фотоаппарат не забудь…
- Стой, стой, - закричал я, пытаясь остановить пыл Олега, - ты не пугай меня так сразу, а то ни куда не поеду. – Я посмотрел на свою улыбающуюся жену, - а у вас там комаров, поди полно, мазь наверно обязательно нужна?
- Колян, - засмеялся брат, - ты в каком веке живёшь? Сейчас в магазине всё есть, возьми самое необходимое, даже одежду свою городскую не бери, здесь мы всё тебе подберём.
На том и порешили. Завтра я беру билеты в оба конца и сообщаю брату, а он там начинает готовиться. А что это значит готовиться, я себе смутно представлял…
И вот, три дня спустя, я, Николай, Колян, Колюха, как только меня не называли, уже садился в купейный вагон скорого поезда Москва – Отпуск, а в кармане у меня лежал обратный билет домой Отпуск – Москва. Настроение приподнятое, почти радостное, ведь впереди у меня отдых, и ни какой работы, только нижняя полка, только электронная книга, только музыка, наушники, и мерное покачивание вагона. Как я люблю это радостное состояние лёгкого возбуждения, лёгкой эйфории, впереди у меня пятнадцать дней приятного безделья. Тишина, покой, и полное отсутствие мыслей, даже стук колёс меня не раздражает, мой организм его воспринимает как некую успокаивающую мантру.
Ну, вот, вещи уложены, поезд набрал скорость, я переодетый в спортивные брюки и майку, сижу и смотрю в окно вслед убегающим домам, деревьям, дорогам и машинам. Соседей пока не наблюдалось, и я решил в полной мере насладиться тишиной и одиночеством. Достал книгу, наушники, включил музыку, и блаженно растянувшись на нижней полке, закрыл глаза. Наконец-то я ехал к брату…

  С братом мы не виделись пару лет. Обычно, в разговоре по телефону он приглашает к себе, мол, будете в наших краях – милости просим, но мы с женой, тоже обычно, отнекиваемся, мол, лучше уж вы к нам. Отпуск он ведь в году один, и его хочется провести именно там, где хочется, а ехать куда-то в далёкие и не очень понятные края совсем нет желания, даже если там проживает твой родной брат. И не подумайте, что я его не люблю. Люблю, и даже очень, и мы видимся с ним, не каждый год конечно, но видимся. Обычно он едет в свой очередной отпуск, куда-нибудь в южные края и по пути, обязательно заглядывает к нам.
В своей Тьмутаракане, он проживает давно, как остался там после службы в армии, так и живёт, и ни куда оттуда переезжать не собирается.
- А зачем Колян, - говорил он мне, когда приезжал, - зачем искать от добра добро? Там у меня хозяйство, там рыбалка, знаешь какая? Вот, не знаешь…
- Да я, брат, не рыбак, я рыбоед…
- Да знаю я, какой ты рыбоед, - усмехался он, - ты рыбы-то настоящей не кушал…
- Ну, как же, - начинал я защищать себя…
- Молчи, лучше молчи, видел я твою рыбу, такую у нас даже кошки не едят, а ты её рыбой называешь…
- Морская, - опять я вставал на свою защиту…
- Это ерунда, ты посмотри лучше, какую я поймал щуку, - и он доставал свой смартфон и начинал тыкать в экран своим мозолистым пальцем. – Нет, ты посмотри, - не отставал он, - вот это щука, а это сазан, чувствуешь разницу? А ты рыба, рыба…
Конечно, на фотографии щука была хороша, кило на восемь, а может на все десять, да и сазан тоже тянул не менее шести – восьми. Но я не рыбак, я не азартен, как он не понимает, ну большая, ну и что? Но чтоб не обидеть брата, я цокал языком и удивлялся, как это он умудрился его вытащить, такого огромного. А брату было приятно, он победно поглядывал на меня и опять уговаривал:
- Ты приезжай, Колян, посмотришь, как я живу, на рыбалочку сходим, ушицу сварим, эх, костерок, да с дымком, да под беленькую, а кругом тишина. Нет, - продолжал он,- ты подумай. Вот, что ты видишь в своём городе?
- Ну, как же, - во мне просыпалось чувство патриотизма, - работа у меня тут, потом, театр, кино, магазины, улицы, дома…
- Улицы, дома, - передразнивал он меня, - у вас тут не продохнёшь от выхлопных газов, да как вы тут вообще живёте? Колян, на природу надо, там свобода, там воздух, хоть вздохнёшь полной грудью. Да и театры твои, кому они нужны? Я за тобой не замечал такой тяги к культуре…
- Скажешь тоже, - опять восставало всё моё нутро, - мы ходим в театр, не часто конечно, но ходим, и в кино тоже…
- Короче, я не верю, - усмехался он, - один раз в год – это не театр, это так, – махнул он рукой, - это баловство, ради этого не стоит себя губить в этой пыльной духовке, тут же вообще воздуха нет. А магазины они и у нас есть, не хуже ваших, хоть и городок у нас не ахти. А зато у нас природа, знаешь какая? Ты вот, когда за городом последний раз был?
- Был…
- Вот именно, что был, а когда не помнишь, - не унимался брат, - а у нас, выходной приходит, берёшь ружьишко, харчей немного, палаточку, и в горы или в лес. А там, красота, тишина, только птицы переговариваются. А ты зайдёшь подальше, в глубь, да как крикнешь – эге-гей, а тебе эхо отвечает – эй, эй, и опять тишина. Вот так, - он посмотрел на меня, вздохнул полной грудью, и добавил, – а что у вас? Только грохот под окнами, я давеча уснуть не мог, так и кажется, что у соседей твоих за стенкой машина тарахтит…
И вообще, ты лучше книги читай, - подвёл он черту, - вон у тебя их сколько, когда последний раз книгу в руки брал?
Я скромно промолчал, как рассказать брату, что некогда читать, всё какие-то дела, дела, и даже кажется важные, а на поверку, это всё ерунда. Он прав, книги лежат мёртвым грузом, а мы пялимся в телеящик, и так проходит время. Работа, дом, телевизор, и раз в год ещё отпуск. Вот и вся жизнь.
И так мне становилось грустно от всего этого, что я соглашался, да, надо обязательно съездить к нему, вот, как будет ближайший отпуск, например, в следующем году, так об этом надо обязательно подумать. Брат грустно усмехался, хлопал меня по плечу и говорил:
- Значит, не приедешь…
- Ну, почему же? Я обязательно подумаю.
- Нет, не приедешь, - ещё раз повторял он, - если б хотел, то, так бы и сказал – брат, в следующий отпуск я приеду, а так, не приедешь…
- Ну, пойми…
- Да понимаю я, не хочешь обещать того, что потом не сможешь выполнить, да?
- Да…
- Вот видишь, я сам такой, если чувствую, что не смогу выполнить данное обещание, то слова на ветер не бросаю. Ладно, брат, но ты всё равно, подумай…
- Подумаю, – кивал я головой, тут я уже не врал, думать мог я сколько угодно. После этого мы обязательно обнимались и шли спать.
И я действительно думал об этом, и не раз. И мне действительно хотелось съездить и увидеть своими глазами все те красоты, про которые он рассказывал, про которые я читал и видел по телевизору. Но, подходил отпуск и всякое желание ехать туда, пропадало.
В отпуск, почему-то хотелось на море. Хотелось опять увидеть его бесконечно чарующую красоту, когда оно спокойно, и его беспощадную мощь, когда оно волнуется. Хотелось увидеть волшебные закаты и не менее, прекрасные рассветы. Хотелось утром выйти на берег и, подставив лицо морскому бризу, вдыхать его влажную свежесть, а потом, разогнавшись, нырнуть в его утреннюю морскую прохладу, которая мгновенно смывает остатки сна, и наполняет желанием жить и радоваться жизни. Хотелось опять почувствовать его нежные объятия и вкус соли на своих губах, да и вообще, хотелось, просто лежать на берегу, подставив своё уставшее за год тело утреннему солнцу, которое ещё не жжёт, а нежно ласкает…
А брат обижался, - ты опять не приехал, а отпуск прошёл…
А мне было стыдно, и я в душЕ, клял себя и себе же обещал, что на следующий год, я уж точно, я обязательно…
Но приходил следующий год, и опять я давал себе обещание подумать…
И вот, в этом году, даже не успев подумать, я лежу на нижней полке своего купе и еду к своему брату в гости. Сколько раз думал, а не ехал, а тут, даже и не думал.
Вот, что значит судьба…
Книга оказалась на удивление интересной, и даже увлекательной. Неизвестный доселе мне автор, но говорят, что в своё время был очень популярный среди почитателей печатного слова, потрудился на славу. В ней было и путешествие в далёкую и неведомую мне страну, и любовь, и предательство любимого ради лёгких денег, и совершенно не понятные никому зигзаги судьбы, в которых главная героиня получает огромное наследство от совершенно незнакомого ей человека, и становится владелицей многомиллионного состояния. А нотариус, оформлявший наследство, вместе с огромным богатством передаёт ей письмо, в котором автор просит найти его сына, которого он ни когда не видел, но знал о его существовании. И вот, героиня, круглая сирота, оставленная в роддоме своей матерью, прочитала послание и бросается на поиски этого бедного мальчика. Целый отряд частных детективов и адвокатов роют землю носом, разыскивают несчастного сироту на трёх материках, но всё без результата. И вот, когда уже розыски зашли в тупик, один из детективов находит свидетелей, и они указывают на главаря местной мафии, которая занимается контрабандой, мол это и есть сын того человека который оставил ей своё состояние. Главная героиня, не минуты не колеблясь, идёт к нему. Молодой человек естественно ей не верит, но девушка представляет ему доказательства в виде кулона, в котором была фотография его мамы. Он привозит её в дом к своей матери, уже пожилой женщине, и показывает кулон. Та узнаёт его, плачет и рассказывает им свою историю любви. Все довольны, героиня предлагает отдать всё состояние настоящему наследнику, тот соглашается принять его, но поразившись её благородству, предлагает разделить поровну. Тут на горизонте появляется её первая любовь, и, начинает просить прощенья, клясться в верности, мол, был дурак и слеп, но, когда героиня отвергает его, понимая, чего он добивается, решает её ограбить и убить. Но, молодой человек, который сын, почуяв неладное, разоблачает убийцу, спасает молодую девушку от смерти, влюбляется в неё, бросает свой преступный бизнес и они счастливые уезжают далеко-далеко…
- Фуууу, - я оторвался от книги, - это же надо так накрутить, захочешь придумать, не придумаешь… 
  А за окном уже давно стемнело, и только редкие огни станционных фонарей пролетают мимо и словно яркие светлячки посылают нам сигналы, мол, мы здесь, мы на посту, мы ещё живы, мы ещё вам пригодимся, и скрываются вдали. Поезд летит вперёд, не отвлекаясь на полустанки, ему некогда, он торопится успеть, вагоны мерно качаются из стороны в сторону, убаюкивая пассажиров, и только колёса, словно юные барабанщики выбивают мелкую дробь, диктуя мне скороговорку:
- Мы летим, мы летим, слышите как быстро? Мы стараемся, мы торопимся…
  Перекусив бутербродами и чаем, я, совершенно счастливый, растянулся на своей полке и, прикрыв глаза, безмятежно улыбнулся прочитанному роману. Ерунда, конечно, но я так давно не брал в руки книгу, и так давно не наслаждался чтением, что для меня, это было  интересно и увлекательно. Шелест слов меня манил вперёд, и я, страница за страницей метался вместе с героиней по материкам, разыскивая мальчика, сам переживал неудачи, а полученному богатству радовался, словно это я его получил, и даже был немного разочарован, что героиня не разделяла моих восторгов.
Ночью мне снились необычайно цветные сны. Разноцветные воздушные шары летали вокруг меня, а я их трогал, и они от моего прикосновения лопались, и опять появлялись и опять лопались, и так мне было радостно, что я засмеялся, и, проснулся.
  Оказалось, спал я долго, утро давно наступило и время близилось к полудню. Быстро умывшись, я решил перекусить, из еды была только пачка печенья, из домашних запасов, но и это хорошо. Стакан свежего чая и печенье, это прекрасно. Быстро подкрепившись, и изучив расписание остановок, я удобно устроился у окна и стал рассматривать мимо проплывающие пейзажи. Собственно говоря, ничего особо интересного за окном не наблюдалось. Бесконечные поля, разделённые на ровные квадраты лесопосадками, уходили вдаль, до самого горизонта, кое-где виднелись редкие деревеньки, иногда мелькала речушка, в которой плескалась довольная детвора, и опять поля, поля, поля…
Скоро мне это наскучило. Однообразие, оно быстро утомляет, и я, воткнув в уши наушники, включил музыку, а для большего удобства растянулся на своей полке, и прикрыл глаза. Музыка, она как волшебство, она зачаровывает тебя и уносит в нереальность, заставляя забывать обо всём. Так и меня, волшебные мелодии любимых композиторов унесли вдаль от действительности. Я не слышал ни стука колёс, ни громких разговоров в соседнем купе подвыпившей компании, я летал словно невесомый. Они поднимали меня, отрывая от земли, они бередили мою душу и память, они врывались в мой мозг, и, разрывая его на части создавали в нём новые образы, они сжимали сердце, заставляя его сильнее биться. Моя душа от этих звуков млела, трепетала и рвалась на свободу.

  В реальность меня вернули новые пассажиры,  мои соседи по купе. Ну, что ж, подумал я, хорошего понемножку, не всё, как говорится, коту масленица, и так почти сутки ехал один. 
Попутчики, иногда это дело хорошее, и мне с ними повезло. Муж и жена, Игорь и Наталья,  были приблизительно моего возраста, оба разговорчивые, и всю дорогу мы друг другу не давали скучать. За бесконечными беседами, перекусами, обедами, или просто чаем, быстро пролетало время. Оказалось, что они были в отпуске, и ездили по семейной путёвке в санаторий. Оттуда заезжали к родне, и теперь, наотдыхавшись вволю, едут домой. Путёвку получили на работе, и говорили об этом с особой гордостью, потому как, её им выделили совершенно бесплатно, как семейной паре работающей на одном предприятии. Я порадовался за них, и их это видимо приободрило, потому как дальше,  я услышал много интересного про их жизнь, про детей, про работу, про дачу и ещё много чего, что просто пропускал мимо ушей. Дети у них оказались на редкость  умные и талантливые, и это понятно, мама по-другому не могла рассказать. У всех мам дети самые умные и талантливые. В перерывах, когда  Наталья выходила в коридор постоять у окна, Игорь, рассказывал мне про свою тёщу, а потом я выслушивал его жену, про свекровь, и  свёкра, про их непутёвого младшего сына, который не хочет работать, а только сосёт деньги из родителей, и что его жена…, а дальше у меня провал в памяти, потому как она немного отключилась,  на свои мысли. Но к концу дороги я уже хорошо знал Славика, друга Игоря, знал, что он из производственного отдела, и что крутит роман с Ольгой из планового, а Светка, которая из инструменталки, продаёт мужикам самогон, а Михалыч, из ОГМ – золотой мужик, и что его не попросишь, он всё сделает…
  Соседи по купе они тем и хороши, что им можно рассказывать всё. На несчастного соседа можно вывалить все семейные проблемы, а за одно и производственные. Можно поделиться болью и радостью, можно попросить совета, как бы приглашая принять участие в решении наболевшей проблемы:
- Ну, вот скажи мне, скажи, а как бы ты поступил? – Пристаёт собеседник, и я думаю, я соображаю, как заворожённый, а действительно, как бы я поступил? А ведь на самом деле ему глубоко наплевать, как бы я поступил на его месте, ведь он уже поступил по своему, а теперь у меня ищет оправдание своему поступку…
А можно дать совет, а потом долго муссировать твою проблему, которой ты невольно поделился, поддавшись откровениям собеседника. И ты уже и не рад, ты вроде как не хотел, но оно как-то само собой вышло, откровение за откровение, и ты тоже душу раскрыл, желая показать свою открытость и расположение. И теперь вы уже почти родня, столько знаете друг про друга, а свекровь со свёкром, почти мама с папой.
И ведь это очень хорошо, что есть такие люди, с которыми можно поделиться всем, без исключения, даже самым сокровенным, можно поплакаться в жилетку, а можно поднять в свой авторитет в своих же глазах, немного привирая или сгущая краски. Можно сколько угодно рассказывать про свою щедрость, или храбрость, сочиняя небылицы или говоря полуправду. Можно гневно обвинять родственников или соседей, показывая какой ты белый и пушистый, а они совершенно бессовестные люди, обижают тебя и творят всякую несправедливость. Ведь ни кто не проверит, да и ни кому это не надо. Поэтому можно говорить, говорить и говорить, ведь язык без костей, а собеседник через двое суток выйдет на перрон своей станции, помашет вам рукой, и больше, вы ни когда не увидитесь. В редких случаях записывают на клочке бумаги номер твоего телефона с именем. А через месяц или больше, обнаружив эту записку в кармане джинсов, перед стиркой, Наталья будет  долго морщить лоб, вспоминая, кто такой этот Николай, а потом, вспомнив, ухмыльнётся, порвёт её на мелкие кусочки, а клочки бумаги выкинет в мусорное ведро. И вместе с этой бумажкой улетят в небытие всё  самое сокровенное, зачем-то рассказанное ею этому Николаю, улетит и Славик, друг Игоря, и сам Игорь, и Михалыч из ОГМ, и всё, о чём так долго говорили, и над чем так весело смеялись…
Но это будет потом. А сейчас, я переоделся, собрал сумку, пожал руку Игорю, и весело подмигнув Наталье, стал прощаться, рассказывая, как мне было приятно с ними ехать, какие они славные и что, если жизнь нас сведёт ещё раз, вот так же в купе, то я буду очень рад иметь таких приятных попутчиков. Опять смеялись, шутили, приглашали зачем-то друг друга в гости, при этом и не думая даже давать свой адрес…
- Ах, Николай, мы чуть не забыли, - пропела улыбаясь Наталья, - давайте запишем твой телефон, да Игорёк?
- А зачем, - не понимает Игорь.
- Ну, как же зачем, на всякий случай, а вдруг пригодится…
- Ну, если только на всякий случай, - тоже улыбнулся я, - тогда давайте запишем. Я диктую телефон, Наталья торопливо записывает его на клочке бумаги и прячет записку в карман своих джинсов…

  И вот я, довольный и отдохнувший, с трёхдневной щетиной на лице, в одной руке держу сумку с вещами, в другой с подарками, стою на перроне, а напротив меня стоит и улыбается мой брат.
- Браат, - только и смог произнести я, и расставив руки для объятий, пошёл к нему, - браат…
- Здравствуй брат, - ответил он, не менее радостно и сжал меня в своих объятьях, но я всё равно успел заметить блеснувшую у него слезу. – Долго же ты ко мне ехал, не прошло и двадцати лет, как начал собираться, - смеялся он и старался меня сжать покрепче и оторвать от земли…
- Поставь бугай, а то, упадём, ну и здоров же ты брателло, - смеясь, вырывался я, - и не правда, я не собирался, я начал только думать четыре года назад…
- Не важно, - опять поднимал он, сжимая меня в своих железных объятьях, - главное приехал…
- Поставь на место, - смеялся я, - поставь, кости хрустят, сломаешь…
- Ничего, терпи, Колян, я же говорил, что попадёшься ты в мои объятья, вот теперь терпи…
  Наобнимавшись в волю, мы направились к его машине, что бы ехать домой. Его уазик стоял на площади перед вокзалом, и покидав вещи на заднее сиденье, я прыгнул на переднее, рядом с водителем и скомандовал:
- Ну, давай брат, вперёд, показывай…
- Что показывать? - Улыбнулся Олег.
- Красоты разные, рыбалку, горы…
- Успеем, всё успеем, сейчас домой, там баня протоплена, стол накрывается, Татьяна с дочкой суетятся, велели сразу же лететь до хаты…
- Ну, домой, так домой. Что же мы стоим, нас ведь ждут… - повернулся я к брату.
- А ты пристегнись, и полетим, - улыбнулся он.
- У вас есть ГАИ?
- Да, Колюня, есть у нас ГАИ, ты не поверишь, и ОНО нас штрафует, да и вообще, лучше пристегнись, дорога у нас такая, выскочишь из машины на ходу, где я тебя тогда искать буду?
- Эх, прокачу, - улыбнулся брат, и мы поехали.
  Дома нас уже ждали. Как водится, поцелуйчики – обнимашечки, вручение подарков, и только я расположился поговорить, как говорится – открыл рот и набрал в лёгкие воздух, то брат, пресёк это дело на корню, словами:
- Хорош болтать  брат, ещё успеешь, у нас баня стынет…
- Подожди, - начал я сопротивляться, - дай хоть на племянницу посмотреть, какая большая выросла, прямо невеста…
- Невеста, невеста, - подтвердил брат, - пошли Колюня, пошли париться. Ух, и настегаю же я тебя веничком, живым от меня не уйдёшь, а уж потом наговоритесь, да и в брюхе урчит, - и, повернувшись к жене, скомандовал, - Танюша, ты минут через сорок начинай накрывать, хорошо? А мы подтянемся…

  Скажу честно, я не большой любитель парилки. Пробовал несколько раз, и с веником, и без веника, и просто сидел на полке грелся, но всё равно, долго не могу и удовольствия особого не получаю. И вот, сходив последний раз в парную лет десять назад, я решил с этим закончить. Подташнивает меня там, не могу долго сидеть. Минут десять сижу в парной, и выхожу, разве это баня, это ерунда, одно название, что парился. Но, брат есть брат, он ждал меня, он готовился, столько трудов потратил, что я решил ещё разок попытать счастье, а вдруг понравится, ну, а если и сейчас нет, то тогда совсем завяжу с этим горячим делом…
Но, в этот раз мне на удивление понравилось…
Оказывается, мне очень нравится, когда меня кто-то парит. Когда распаренным душистым берёзовым веничком, да потихоньку, да по всему телу, и не стегать, словно наказывать, а плавно, что б только горячий воздух. И медленно, не торопясь, водить им, потряхивая, то, наоборот, ускоряясь, колыхать пар над телом, то опять замедляться, чтоб прогреть мой уставший организм, что б каждая косточка заныла, чтоб до истомы в груди, что б даже глаза зажмурить от удовольствия…
А потом ледяной водой…
И отдохнув немного, опять в жар. И опять веничком, и до истомы, и что б душа рвалась наружу, чистая и невесомая, словно после исповеди…
- Вот это баня, вот это попарился, у меня нет сил, такого удовольствия я не испытывал никогда, спасибо брат, ууух, красота…
- А воздух, воздух какой, чувствуешь брат? Ты вдохни глубже…
- Да, точно, воздух, - у меня реально не было сил, хотелось лечь и не двигаться.
- Папа, давайте быстрей за стол, - увидев нас, позвала Настя, дочь брата и моя племянница, - идите быстрее, а то мы тоже проголодались.
- Идём Настенька, идём, садитесь уже …

- Вы, что, к свадьбе готовились, - я стоял и глубоко вдыхал ароматы и смотрел на накрытый стол. Чего там только не было. Салат из свежих помидоров и огурцов с зелёным лучком, чесночком, сладким перчиком и разной зеленью, типа петрушки и кинзы и всё это домашнее, и всё это было залито ароматным подсолнечным маслом, вкус и запах которого, живя в городе я давно забыл, а рядом были маринованные грибочки, маленькие, сопливенькие маслятки, с лучком, чесночком и чёрным перчиком, и постным маслом. Дальше, рядом с фаршированной щукой - блюдо с жареными котлетами, нарезанное запечённое мясо, картошка, сваренная  целиком и, пересыпанная свежим укропом,  и всё это безобразие венчал большой гранёный графин, наполненный тёмно-коричневой жидкостью. Такие графины, со стеклянной пробкой в виде стаканчика, обычно стояли в конторе с водой.
- Садись Колюня, садись не стесняйся, - брат подтолкнул меня к столу, будь как дома. – Танюша, а где стаканчики?
- Настенька, - крикнула жена дочке, - прихвати с кухни рюмки, которые в буфете…
- Да я вроде бы и не выпиваю, - начал было я.
- Ну вот, - улыбнулся брат, - затянул бодягу, не выпивает он. А кто в наше время выпивает? Да мы по пять грамм, да Танюша?
- Конечно Олежик, - улыбнулась его жена, - обязательно нужно, это же своё, это не магазинное…
- Понял, что говорит жена, - Олег поднял указательный палец вверх, - это домашнее…
- Самогон что ли? Нееее, - замотал я головой, - я вино-то редко пью, и то, только хорошее, а про вкус самогона, как и водки, я вообще давно забыл. Самогон не буду, лучше воды стакан выпью…
- Брат, - возмутился мой брателло, - ты что, с ума сошёл, воды ему. Это бальзам, а не самогон. Я в умной книге прочитал его рецепт, он так и называется – «Бальзам – здоровье». Понял? «Бальзам-здоровье», и пить его надо по маленькой рюмочке один-два раза в день…
- Тут кедровых орехов одних два килограмма, да ещё травы разные, - кипятился брат, - я его три месяца делал, ум один, а не бальзам. Это тебе ни какая-то там городская мурцовка, от которой голова болит. Здесь, - он поднял графин и посмотрел его содержимое на солнце, - здесь самогона нет, здесь одно здоровье…
- Коля, не бойся, - улыбнулась Татьяна, - выпей, он действительно хороший и полезный. Мы сами каждый день его по тридцать грамм выпиваем, и не поверишь, вообще не болеем. Ещё я люблю его в чай добавить, вкус становится отменный, хочется пить и пить. Так что не бойся…
  Рюмочки оказались действительно маленькие, а бальзам на удивление вкусным. Приятная горечь каких-то трав, оттенялся сладостью и ароматом мёда, а вкус кедровых орешков, смешиваясь с травами,  давал приятное послевкусие благородного напитка. Самогон совершенно не чувствовался. Брат наливал его в малюсенькие, грамм по десять, рюмочки, словно это какая-то божественная амброзия, словно это напиток богов. Мы выпивали, бальзам попадал в рот, смешиваясь там со слюной, и растворялся, оставляя послевкусие чего-то волшебного и неповторимого, что хотелось непременно попробовать ещё…
- Ну, что, - улыбаясь, смотрели на меня брат, его жена и дочь, - вкусно?
- Вкусно, реально вкусно, я бы ещё…
- Успеешь, - махнул рукой Олег, - ты кушай, это же для здоровья, а не для пьянки. Ты, щуку бери, знаешь, какая вкусная, Таня для тебя готовила, щука у неё получается отменная. И котлеток, ты таких не ел…
- Брат, не суетись, - отвечал я полным ртом, - я всё покушаю, не торопи. Сначала салатик…
- Масляток, брат, масляток…
- Кушаю, не видишь, их только ложкой надо…
- Настенька, метнись-ка на кухню, дядьке ложку принеси, - кивнул он дочери. -  Да, я сам тоже ложкой люблю, сопливые они, ни как не поймаешь, а ложкой раз и зачерпнул. Но ты же городской, вы там ножами, как ложками орудуете, словно китайцы палками…
- Да ну тебя, - махнул я рукой и улыбнулся его шутке, - хороша щука, я такую вкусную один только раз ел, и то в детстве. Хороша, а теперь…
- А теперь ещё для здоровья, давай-ка свой напёрсток…
И опять выпили, и опять напиток не дошёл до желудка, а растворился во рту, оставляя сумасшедшее послевкусие…
- Ну вот, а теперь мясца…
- Угу, - мычал я набитым ртом…
- Чувствуешь, как тает во рту?
- Угу, - кивал я головой, засовывая очередной кусочек в рот. Мясо было действительно вкусным, тонкие прожилки жира делали его нежным, а какие-то травы создавали неповторимый вкус и аромат, оно реально таяло во рту, и я понимал - то, что я в городе называю мясом, это на самом деле не мясо, а что-то совсем другое, что-то искусственное. Нас в городе явно обманывают, настоящее мясо имеет свой неповторимый вкус…
- Ну, что, - улыбнулся брат, глядя как я ослабляю пояс. – Чувствуешь вкус настоящего мяса? А я тебе говорил, помнишь, когда приезжал, что вас в городе тряпками кормят? А ты мясо, мясо, пошли на рынок…
Я кивнул головой, и протянул руку к щуке.
- Ага, и щука пошла в ход, не то, что ваша садковая рыба, один жир, есть невозможно. А эту я сам поймал, знаешь, какая здоровая была? Скажи Танюша…
- Точно, сам поймал и сам чистил, я бы с такой не управилась…
Мы сидели на открытой веранде, и мне было видно, как солнце уже клонится к закату, окрашивая часть неба и горизонт алым пламенем, воздух был чистым и прозрачным, и тишина…
- Какая тишина у вас, уши отдыхают…
- А воздух, ты чувствуешь? Нет, ты чувствуешь, - не отставал брат.
- Чувствую, чувствую, - улыбнулся я.
- Не то, что у вас, в вашей пыльной духовке. А всё знаешь почему?
- Почему?
- Потому что мы живём на природе, там, через пять домов уже лес, а там, горы, он махнул рукой в противоположную сторону. Хочешь туда иди, а хочешь туда, везде природа. Да и городок у нас маленький. Хотя в центре тоже пыли хватает. Там тоже эта, как её, цивилизация. А я решил здесь построиться. Это всё она, - брат кивнул на Татьяну,- она помогала, и поддерживала. Всё распланировала, и начертила, моё дело только строй…
А то, может тоже, жил в квартире, как ты, и парился летом и замерзал зимой…
Он откинулся на спинку стула, и улыбнулся, вид у него был довольный, как у сытого кота…
- А сейчас, видишь, дом, сруб – летом прохладно, сегодня ночью почуствуешь, а зимой тепло. Морозы у нас знаешь, какие лютые? Вот, не знаешь, а я тебе скажу – лютые морозы, под сорок. А в доме тепло, и дух стоит, такой своеобразный, уютный дух, деревянный. Вот так-то брат. А там у меня, - он махнул рукой в сторону сарая, - там хозяйство. Вон там, сбоку, куры, там кролики, но это для баловства, корова, две чушки. Всё для себя держим, не для продажи…
Он помолчал немного и добавил, довольно улыбаясь:
- Так, что дыши брат глубже, когда ещё подышишь таким воздухом, ведь не скоро опять приедешь?
- Не знаю…
- Я знаю. Не скоро. А сейчас пошли в дом, скоро комары налетят, ты городской не привычный, а они у нас злые, съедят тебя. Я им уже рассказал, что ты приедешь. Так что пошли…
- А если помазаться, я взял с собой репеллент?
- Брат, ну ты даёшь. Мы только из бани, сидим экологически чистые, все поры нашего тела вдыхают чистый воздух, в тебе четыре рюмочки бальзама, твой организм блаженствует, впитывает эти, как их, про которые ты говорил?
- Которые, - сразу не понял я.
- Ну, эти, в воздухе которые. Ну, которых, больше, чем в Швейцарии?
- А, в Швейцарских Альпах?
- Ага, в них…
- Так это фитонциды…
- Во-во, - обрадовался брат, - организм должен дышать этими фитонцидами, а ты его репеллентом травить. Ты, для чего сюда ехал? Дома травиться будешь, а сейчас в хату, скоро спать.
- Так, ещё ведь рано.
- Да, пока новости, пока поговорим. Настя, ты куда? Ну, иди, иди…
В доме было прохладно, брат включил телевизор, и мы расположились на диване.
- Так, давай, выкладывай, что у вас там нового? Налоги повышать не собираетесь?
- Да вроде, - я пожал плечами, -  не слышно, а у тебя, что, доходы большие?
- Да, не важно, это я так. А когда сажать начнут, этих, как их, - он потёр пальцы друг о друга, - которые воруют.
- Воров что ли?
- Нет, этих, как их, коррупционеров.
- А у вас они есть?
- Я, думаю, должны быть, коль в России есть, значит и у нас должны быть, мы что, не Россия что ли? Только копнуть надо глубже. Вон, мэр, явный коррупционер, всех своих к власти пристроил. Ааааа, - зевнул брат, - аааа, ты уж извини, я ведь сегодня рано встал, да и привычка уже, новости посмотрим и спать. Дочка ещё подольше посидит, уроки там какие, или почитать, или в компьютере. А мы с Танюшкой рано. Так что брат, вот тебе пульт, а я наверно пошёл, ты не обижайся. Да и ты ложись, вон твоя кровать, завтра в семь разбужу, пойдём в лес по ягоды…
Сон накрыл меня сразу. Я только коснулся головой подушки, решил посмотреть новости лёжа. А очнулся от того, что меня трясут за плечо.
- Какая станция, - спросил я, не открывая глаз.
- Станция Бирюзай, кому надо – вылезай, - услышал я сквозь сон смех брата. – Вставай путешественник, всю ягоду проспишь.
Я открыл глаза и посмотрел по сторонам, и пробормотал в ответ:
- Можно ещё поспать, шут с ней, с этой ягодой, куплю на базаре…
- Я тебе куплю. А ну вставай, ты зачем сюда ехал, спать, что ли? У тебя отпуск, и у меня тоже кстати, из-за тебя взял. Ты должен здесь здоровья набраться, ну и ягоды заодно, и надышаться этими самыми фитонцидами. Понял? Вставай брат, уже завтрак готов…
Делать нечего, пришлось вставать. Коль назвался груздем и дал волю брату, надо подчиняться, он теперь не отстанет…
Завтракали вчерашним мясом, помидорами, огурцами, и хлебом. Чай с дрожжевыми оладьями и домашним джемом, закончил нашу трапезу.
- Кушай брат мясо, - приговаривал Олег, - в мясе сила, а мы идём в лес, сила нам брат нужна. А кашки там всякие, будешь, у себя дома есть. Может, молочка хочешь, парного, тёплого ещё, с оладьями?
- Ну, что ж, чай так чай, - согласился он, - я понимаю, желудок. Ничего, придём, Танюшка творожок откинет. Ммммм, - промычал он, закатывая глаза, - творожок, да со сметанкой, или кислым молоком – песня, за уши не оттащишь…
- Ну, что, готов?
- Всё, пошли, - я поднялся из-за стола, - наелся…
- Да ты ни ел ничего…
- Не могу брат, если б позже, через часик, а сейчас рот, как говорила наша бабуля, не открывается…
- Ну, ладно, не открывается, так не открывается, - и он, прихватив два ломтя хлеба, два куска мяса, два огурца и завернув их в пакет, бросил в ведро. Всё брат, быстро в машину и поехали, ягода ждать не будет….

До леса домчали быстро, а дальше вглубь по просеке, но уже шли пешком.
- Не отставай брат, - подзадоривал меня Олег, - не отставай, у нас план, два ведра наберём и домой…
- Брат, да тут же комары…
- А ты что думал, мы же в лесу…
- Нет, так дело не пойдёт, надо намазаться, давай сюда репеллент…
- Держи, - он бросил мне баллончик, - это разве ж комары, это так, вот дальше будут комары, ого-го, а тут так, мелочь пузатая…
- А что дальше?
- Дальше, как положено в лесу, комары роем, поют, звенят, и впиваются, а ты на них не обращай внимания, вот как я…
- Неее, брат, я не могу не обращать…
Это только в кино, в лес заходишь, а там птички поют и воздух чистый, кукушка кукует, кузнечики стрекочут, зелёные ящерки шелестят в кустах. Можно лечь на травку и лежать, наслаждаться природой, вдыхать полезные фитонциды полной грудью. И ни каких тебе комаров или клещей, одна сплошная благодать.
А что на самом деле?
А на самом деле вот что. Птички, они конечно поют, и фитонциды тоже благоухают, но комары жрут так, словно ни когда живого человека не видели, просто какие-то звери, бросаются на тебя и фамилию не спрашивают. Если б не мазь – хана мне, живьём сожрали бы, всю кровь бы из меня высосали, кровососы, изверги…
Но, не смотря на всю кровососущую живность, к обеду ягоды мы насобирали. Я с трудом, брат с шутками-прибаутками. Он-то знал, что так и будет, поэтому был готов, был предупреждён, а значит вооружён. Ему было легче, он этим каждый год занимается и в охотку, а я на отдыхе, я в отпуске и про комаров совершенно не думал, они не входили в мои планы, ягода входила, но без комаров. Но, ничего не попишешь...
- Брат, ты не переживай, подумаешь комары, ты места укуса ногтем и крестиком, как в детстве, помнишь?
- Помню…
- Комар, он что, он тьфу, мелочь, а вот ягода - это да. А комар, он в комплексе, как приложение к ягоде. Как хлеб к мясу…
- Да что я тебя учу, ты же старший брат, это ты меня учить должен…
- Ты, брат, не печалься, комары это же не смертельно, - успокаивал он меня, - зато посмотри какая ягода, сплошная клоповка. Одна к одной. А руки к завтраму отойдут. Ты ногтем и крестиком, легче будет. А ягоду, сейчас сахарком присыпим, а завтра Танюшка сиропчик сварит.
- Да, Танечка, - повернулся он к жене, - сваришь завтра сироп?
- Конечно…
- Вот, видишь, сварит, эх и вкуснотища же будет, и главное полезно…
- Да знаю я, пробовал, - улыбался я в ответ, - но спина болит...
- Это с непривычки брат, - улыбался Олег, - если б мы и завтра пошли…
- Да не маши руками, завтра не пойдём, - рассмеялся он, глядя на меня, - тебе хватит, а у меня есть. Но ведь полезно же. Природа брат. Давление стабилизирует, кровь улучшает, ещё что–то делает. – Потом помолчал, почесал нос и прибавил глядя на меня, - давай по наливочке?
И мы сидели на веранде, дышали полной грудью, пили наливку, вкусную, ароматную, и главное полезную:
- Главное по чуть-чуть, тогда это будет полезно брат…
А спина приятно ныла, и руки от укусов чесались, а ягода стояла в огромной чашке засыпанная сахаром. И всё было прекрасно…
Так и полетели дни. Клоповку сварили, готовый сироп разлили по бутылкам, и опустили в прохладу погреба, - пусть постоит до отъезда, он только лучше станет, - резюмировал брат, опуская тяжёлую крышку.
На следующий день рванули за грибами.
- Я знаю место, там одни белые, - улыбался мне брат, - вот увидишь, я не вру…
- Да знаю я, что не врёшь, только что я с ними буду делать, мариновать, что ли? Я их не дотащу, тут одного сиропа вон сколько…
- Дотащишь Колюня, дотащишь, своя ноша, она не тянет, слышал про такое? Тем более не на себе тащить, поезд, он что угодно допрёт. А белые грибочки, что б ты знал, мы будем сушить. Понял? Ты их зимой достанешь, в водичке замочишь, и всё, деликатес готов. Можно супчик, можно жарить, а можно в муку перемолоть и в соус добавлять, ух, и вкуснотища же, да, Танюша?
И действительно, кругом одни белые грибы.
- Колюня, старые и крупные не берём, только молодые, и крепенькие…
А вечером, когда грибы были обработаны и развешены, а ужин съеден, когда брат с кружкой ароматного чая сидел в кресле, вытянув ноги и, задумчиво смотрел вдаль за горизонт, а я расположился в гамаке напротив и наблюдал за ним, ощущая блаженную слабость во всём теле, подошла его жена Татьяна, потрепала брата по голове и спросила:
- А завтра куда собираетесь?
- Да вот, думаю,  - ответил брат и погладил жену по щеке, - а ты что-то хочешь предложить?
- Сходите, искупайтесь…
- На озеро? Туда не стоит, вода цветет…
- А вы на речку…
- Холодно…
- А вы на турбазу, к Иванычу. Там и шашлычки пожарите, я и мясо замариновала…
- Брат, слышишь, - обратился он ко мне, - едем завтра на турбазу, будем купаться, загорать, валяться в песке и жарить шашлыки. Что скажешь?
Я блаженно прикрыл глаза, было так хорошо, что даже разговаривать не хотелось, потом вздохнул полной грудью и вяло спросил:
- А вода там не холодная?
- Нет, - так же вяло ответил брат, - там запруда и вода прогревается…
- Ну, если прогревается, то я согласен, а далеко?
- Нет, если через лес, то километров двадцать, или немного больше, да не всё ли равно, ведь не пешком, а на машине…
- Тогда надо лекарство твоё выпить, чуть-чуть, что б для пользы…
- Аааа, - протянул он,- понравилось? А я знал, что тебе понравится…
- Я очень хорошо сплю после него, - улыбнулся я, - да и вкусно тоже…
- Это природа брат, это эти, как их, - и он пошевелил пальцами…
- Фитонциды?
- Ага, они самые,  - улыбнулся он. Ну, и мой бальзам конечно…

  Потом лазили в горы, стараясь подняться на самую высокую вершину. Шли медленно, по тропинке, и я в душЕ проклинал тот миг, когда согласился на эту авантюру. А снизу вроде и не высоко…
- Конечно, заберусь. Да что я слабак что ли? Да тут идти всего-то полчаса, не больше. – Улыбнулся я Олегу. - Вперёд брат, вперёд, будем сегодня покорять вершины. И не останавливаемся, пока не поднимемся.
Первые двадцать минут я шёл бодро, периодически доставал фотоаппарат, шутил, корчил рожи, и делал селфи.
- Эге-гей, горы, мы идём, - кричал я, - мы идём вас покорять…
И горы улыбались, глядя на меня, - иди дружок, иди, а мы посмотрим на тебя, отважный ты наш покоритель…
Потом мой пыл немного поугас, но, красоты по-прежнему продолжали меня радовать, и я фотографировал их, и требовал, что б брат фотографировал меня.
Дальше, когда тропинка стала круче, я всё-таки решил передохнуть:
- Может, немного постоим, - предложил я, - посмотрим вдаль, пусть глаза отдохнут…
- А, у тебя глаза устали, - улыбнулся мне брат. – Ну, что ж, давай отдохнём…
Последние шаги были мучительно тяжёлые. Меня уже ничего не волновало, а фотоаппарат, болтался на шее словно гиря, и казался таким тяжёлым, что доставать из чехла его совершенно не хотелось.
- Брат, а может…
- Отстань, - цедил я сквозь зубы, и смотрел с надеждой вверх. Сердце выскакивало изо рта, ноги были словно ватные, и каждый шаг мне давался с большим трудом.
И вот, последний, самый последний шажок, я хватаюсь руками за кусты и практически затаскиваю себя на вершину. Заползаю, падаю на землю, и, хватая воздух ртом, пытаюсь отдышаться и успокоить сердце…
- Ну, как брат, - он лежит рядом и улыбается мне, - вода есть?
Я нащупываю бутылку в рюкзаке и протягиваю ему.
- Ну, как, - повторяет он, когда немного отдышались, - не устал?
- Устал, ещё как устал. Но уже могу стоять. Гоооорыыы, я вас покорил…
- Покорил, покорил, - отвечало мне эхо, и горы мне улыбались.
- Смотри брат, какая красота, аж дух захватывает…
- Да Колюня, красиво, сюда стоило идти. Вон видишь орёл...
И мы фотографировались, потом я зачем-то с восторгом декламировал стихи:
- Кавказ предо мною, один в вышине. Стою неподвижно у края стремнины…
- А почему Кавказ?
- А чёрт его знает, просто других стихов не знаю брат. Орёл с отдалённой поднявшись вершины, парит неподвижно со мной наравне…
- Урааааа…
Спускаться оказалось не легче. На обратном пути заехали на речку к Иванычу на базу, и долго плескались в запруде. Потом загорали, ели домашний сыр с хлебом и помидорами и пили родниковую воду.
- Какая благодать, - простонал я от удовольствия, растягиваясь на песке рядом с братом.
- Ага…
- Но больше в горы не полезу…
- Я тоже, хотя мне понравилось.
Я даже от удивления приподнялся на локте и, посмотрев на него, спросил:
- Что там может понравиться? У меня до сих пор ноги гудят.
- Красиво брат, очень красиво…
- Аааа, тогда да, - согласился я, - очень красиво…

- Может завтра на рыбалку?
- Олежик, ну её эту рыбу, в холодильнике ещё судаки лежат…
- Танюша, мы не на озеро, мы на речку, к седловине, там и порыбачим, может форель попадётся на перекате, а может, хариусов поймаем, и к обеду будем. Ты как брат?
- А я, что? Я ничего, - слова брата вернули меня на землю, - куда пойдём?
- Олежик, там вода холодная, без сапог не ходите, застудитесь, речка горная…
- Да знаю я…
- Ты-то знаешь, а в прошлый раз застудился…
- Да помню я, помню. Пойдём брат, завтра будем рыбу ловить…
- Брат, я же не рыбак, я рыбоед, ты же знаешь…
- Ничего Колюня, будешь привыкать, вдруг азарт поймаешь, потом тебя от удочки за уши не оттащишь…
- Да нет…
- Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Завтра посмотрим. Всё, пошли в сарай, сапоги тебе подберём, балотки нужны. Там вода, знаешь какая холодная, без сапог ни как…
- На-ка меряй. – Он протянул мне сапоги, а сам продолжил рассказ. - На перекатах - фарелька мелкая ходит, может, удастся поймать, а в заливчике, там есть такое место, заливчик такой, там деревья тень создают, так там голавли ловятся, сейчас самое время. Так что брат, завтра рано встаём и бегом на рыбалку, на зорьке…
- Пешком?
- Нет, конечно, сначала на машине, ну, а потом пешком…

  Ехали не долго. За последним домом свернули в влево и выскочили на горную дорогу, которая петляла серпантином среди деревьев, поднимаясь всё выше и выше, а потом, за последним поворотом, словно оглашенная, рванула вниз.
- Мдааа, - только и промычал я, - предупреждать же надо, что у вас тут такие опасные красоты…
- Ничего брат, всё под контролем, ты главное не пугайся, я тут каждый бугорок знаю.
Ты лучше любуйся. Вон впереди, какие горы? А глянь вправо, речку внизу видишь? Сейчас ещё проедем немного и вниз, там и остановимся… 
- И всё?
- А зачем далеко? Ты же не рыбак, - улыбнулся он, - ты же рыбоед. Поэтому ловить будем здесь, река тут расширяется, течение плавное, есть затончики, перекаты, тут и фарелька, и верховодочка, а может и хариус попадётся. Короче, будем ловить тут, - закончил он свой монолог и остановил машину. – А дальше пешком и вниз. Бери сумку с едой, я удочки и вперёд…
  Завтракали на месте. Обычный завтрак рыбака, как сказал брат, хлеб, яйца, огурец и чай из термоса.
- Скудненько как-то, - я скептически посмотрел на продукты разложенные на тряпице. – Мы через часик ещё захотим…
- Ничего, мы сюда не лопать приехали, а рыбу ловить…
- Да я же не рыбак …
- Знаю-знаю, ты рыбоед. Но, пока рыбы нету, будем довольствоваться тем, что взяли, а потом, если вдруг что-то поймаем, то можем на костре запечь, в лапухах…
- Это как в лапухах?
- Оооо, увидишь, ты давай лопай, и за работу…
То, что я совсем не рыбак, я это знал давно. Поэтому и ловить рыбу у меня желания совсем не было.
- Коль, да ты вот так, - брат инструктировал меня, как мне надо закидывать снасти, - ты резче, резче…
А мне было одинаково не интересно.
- Ты, давай, не отвлекайся, - это уже я давал указания брату. – Ты лови, лови, а то я уже проголодался. А ты мне обещал рыбу в лопухах…
- Обещал – значит, будет, - улыбался он, - нет, ты явно не рыбак. Но, ничего, я вон туда пойду, хочешь, пошли со мной.
- Да нет, я тут посижу, на этом бревне, так оно удобнее. Буду природу вдыхать всей грудью. Хорошо, хоть комаров тут нету, не охота опять чесаться.
Я удобно расположился полулёжа и принялся наблюдать, как брат ловит рыбу. Иногда, когда у него срывалась с крючка очередная поклёвка, я начинал нервничать, словно болельщик. Так и хотелось крикнуть, что у него руки дырявые, и что так не подсекают. А потом вспоминал, что мне, собственно говоря, параллельно, успокаивался. Что я рыбы не ел? Тем более речную я не очень-то и люблю. Но, хотя, жаренную фарельку  я бы скушал, а если её ещё и на сливочном масле поджарить, да со свежими овощами. Мдааа, это просто вкуснотища. Я даже  сглотнул скопившуюся у меня во рту слюну, и в почувствовал как в животе заурчало.
- Брат, - крикнул я Олегу, - а воду-то мы брали?
- Какую?
- Ну, что б попить…
- А зачем?- Он смотрел ан меня недоумённо.
- Пить. Ты на поплавок смотри, клюёт у тебя. Значит, воду не брали? А пить хочется…
- Так вот же вода, - и брат поддел ногой воду и поднял фонтан брызг, - пей, это же горная река, чистая…
- Точно?
- Точнее быть не может, пей не бойся…
Я отошёл от берега, на пару шагов, справедливо пологая, что у берега вода в любом случае не очень чистая, а там где свободное течение, она должна быть явно чище. Наклонился, и, сложив ладони лодочкой, зачерпнул воду и стал пить.
- Ну, как брат? – Улыбнулся мне Олег, - вкусно?
- Вкусно брат, реально вкусно.
- То-то, а то, воды не взяли…
Вода была необычайно вкусная. Вот, если из крана, в городе пить, пусть даже и фильтрованную, то один стакан выпьешь, и больше не хочется. Вроде как жажду и утолил. А тут, я просто не мог напиться. Хотелось пить, пить и пить. Холодная, до ломоты в зубах, и свежая, с детским привкусом чистого снега. Кто в детстве зимой грыз сосульки, тот меня поймёт.
  Наклонившись, что б зачерпнуть очередную порцию, моё внимание привлёк необычный камешек жёлтого цвета, который лежал в воде около огромного валуна и подозрительно блестел на солнце. Не спуская с него глаз, я не спеша допил, продолжая размышлять - почему он так блестит. Ведь, если это простая галька, то откуда такой яркий, просто металлический цвет, и почему такой сильный блеск на солнце? А вдруг это…
И тут меня поразило словно громом среди ясного неба. А вдруг действительно?
Я даже оторопел от такой догадки. Я даже боялся смотреть в его сторону. Постояв так немного, я всё-таки решил ещё раз взглянуть, что же это меня так поразило в этом камне? Я наклонился, поднял его и стал внимательно рассматривать. Я никогда вживую не видел золотых самородков, честно признаюсь, только в кино или на картинке, но, почему-то сразу же понял, что это он. Округлый, продолговато-вытянутый формы, тяжёленький, и ярко желтый, он мокро блестел на моей ладони.
- Да он же золотой, - прошептал я, и моё сердце радостно забилось. – Золото, чёрт возьми, да откуда оно тут. Значит, должен быть ещё. Я сунул самородочек в карман и стал лихорадочно обшаривать глазами дно, даже наклонился, что б поднять лежащие на дне камни и заглянуть под них, вдруг там…
Но должны же быть ещё…
Не может такого быть, что б один и всё…
У меня в тот момент даже колени тряслись от нетерпения. Мне хотелось рыть дно руками. Ведь золото…
Я достал самородок и опять посмотрел на него. Он блестел, он чертовски блестел, он манил, он заставлял  дрожать…
- Брат, ты что там творишь? Что за бесчинства вытворяешь, зачем камни выворачиваешь?
Я даже не заметил, что Олег смотрит на меня и улыбается.
- Да так, ничего, - я даже не знал, что ответить, брат застал меня врасплох.
Это мой самородок, - вертелось у меня голове, - никому не отдам. Тут ещё должны быть, где один, там и другой. Это же золото. Золото. Надо искать. А вдруг тут полно его? В нём грамм двадцать, не меньше, а может и все тридцать. Я даже невольно дотронулся до кармана, где лежал мой заветный камешек, что б проверить – на месте ли? На месте, ты мой хороший, я тебя ни кому не отдам…
- Брат, что с тобой? – Олег подошёл вплотную, - ты не заболел случайно, что-то вид у тебя бледный?
- Всё хорошо брат, - ответил я совершенно чужим голосом, словно внутри меня был озноб.
- Точно?
- Точно…
- Ну, гляди… - Он повертел головой, и видимо почувствовав моё внутреннее напряжение, скомандовал, - всё, на сегодня хорош, на жарёху наловили и хватит, а остальное доловим завтра. Да брат?
- Да, - прохрипел я, - давай завтра обязательно приедем, ещё будем ловить…
- Завтра будет день и будет пища, загадывать не станем. Держи рыбу, а я удочки, пошли к машине…
  Домой ехали молча. Я думал о своей находке, брат изредка поглядывал на меня и усмехался, будто о чём-то догадывался. Дома он занялся рыбой, Татьяна заканчивала гладить, я сидел и молчал, в душе моей бушевало нетерпение, мне хотелось бежать туда, назад, на речку, там же золото, оно там есть, я это чувствовал, его только надо найти. Оно манило меня, оно звало, его блеск казался мне везде. В траве, на каплях воды, в кустах на пивной металлической пробке, под крыльцом, на осколке стекла, там, где блеснёт луч солнца, везде мне чудилось золото…
  Наконец рыба была почищена, пожарена, салат нарезан, всё стояло на столе и благоухало так, что желудок сводило от голода…
- Танюша, - окликнул жену Олег, - к такому ужину может по рюмочке? А ты как брат как, не против, - обратился он ко мне.
- Что? По рюмочке? Не знаю, может и можно…
- Олежа, что-то Коля какой-то задумчивый , вы куда сегодня ездили?
- Да, туда же, на наше место. Да мы и не долго, он почти не ловил, сидел больше. Не азартен он. Я фарельку дёргал, а он даже не встрепенулся. Что с тобой брат, может ты заболел?
Я молчал. С одной стороны очень хотелось рассказать, поделиться удачной находкой с братом, но с другой…
Я физически ощущал давление на меня, неизвестной мне силы.
- Молчи, не говори, - слышался сзади меня шёпот, - делиться придётся. Это твоя находка, это твоя удача. Это же такие деньги, не вздумай говорить…
Молчал и Олег, молчала и его жена.
Тяжёлое напряжение повисло в комнате.
Первым не выдержала Татьяна. Она встала, принесла графин с бальзамом и разлила его в рюмки-напёрстки.
- Ну, что, так и будем молчать, а? Поднимайте, - она кивнула на рюмки, - а то рыба стынет…
- Можно мне немного больше, – попросил я.
- Танюша, метнись, видишь, брат выпить решил, - пошутил Олег.
Я выпил одну рюмку, налил другую и ещё раз выпил, потом третью, посидел немного, почувствовал, как в желудке загорелся лёгкий огонёк, как побежало тепло по венам, посидел ещё немного, посмотрел на молчавших от удивления брата с женой, затем, опустил руку в карман, вытащил оттуда свой самородок и положил его на стол.
Некоторое время мы втроём молча смотрели на кусочек золота. Не знаю, о чём думал брат с женой в это время, а у меня в груди бушевало негодование. Меня опять терзали страсти:
- Дурааак, - шипела в душе змея жадности и зависти, она душила меня, - дурак, зачем? Это же твоё, это для тебя. Кто они тебе? Подумаешь брат, он бы с тобой точно не поделился. Он может давно тут золото моет и молчит в тряпочку, и заметь, он молодец. А ты, щедрый какой, выпил он, видите ли, и пожалуйста, пользуйтесь, вот вам золото. Он-то давно тут живёт, он все знает, везде был. Откуда у него такой дом, а машина? Что молчишь?
И я действительно молчал, ничего не мог сказать, только отодвинул от себя подальше самородок, и даже глаза прикрыл, что б его не видеть.
- Эх ты, - слышалось злобное шипение уже откуда-то сзади, - пожалеешь потом, но поздно будет…
Наконец брат протянул руку, взял мой самородок и стал его рассматривать:
- Хороший, - он протянул его жене, - посмотри какой чистый, отполированный, как галька…
- Ну всё, прощайся и забудь, - шипело в левом ухе, - дурак. Забери сейчас же, это для тебя…
- Хорошенький, и тяжёленький, - Татьяна повертела его в руках и положила на стол. Потом посмотрела на мужа и добавила, - лучше,  чем наш, правда?
- Да Танюша, у братана лучше. Повезло тебе брат. Танечка, - обратился он к жене, - принеси наш, сравним.
Татьяна выпорхнула из-за стола и ушла в комнату, через пару минут она появилась на веранде и положила на стол другой самородочек, немного меньше по размеру и ни такой ровный, как мой.
Я протянул руку, потрогал один, потом другой, взял в руку оба, взвесил, и положил на стол. Внутри молчало, сзади тоже молчало. Я вздохнул и улыбнулся…
- Я сразу понял, - улыбнулся брат.
- Как?
- Взгляд у тебя на речке был злой и жадный. Я такой видел пару раз. Не думал…, впрочем, ладно…  Кстати, я приблизительно там же свой нашёл.
- Когда?
- Танюш, когда это было, лет пятнадцать прошло, да?
- Да, Олежа, тогда, - улыбнулась она, - Настюше было два годика.
Помолчали. Брат налил в напёрстки своего бальзама, пробормотал – не пьянки для, здоровья ради, - выпил, посмотрел на нас, мы тоже выпили. Взяли рыбу, уже немного остывшую и стали молча кушать…
- Я тогда чуть с ума не сошёл, - начал брат свой рассказ, – на рыбалке был, как раз в том самом месте. Смотрю, камень блестит, я поднял его, и просто обалдел – золото. Блестит сволочь в моих руках, переливается, я даже зачаровался. Ну, думаю, попёрло, где один, там и другой должен быть, начал вертеть головой, рассматривать дно, камни поднимать, вот как ты брат сегодня. Какая там рыбалка, до самой ночи, пока солнце не зашло, шарил по дну, золото искал. Утром опять побежал туда, Таньке ничего не сказал, думаю, найду ещё и тогда расскажу. Неделю там провёл, про работу забыл, чуть не выгнали. Азарт. Золото. Богатство. И главное остановиться не могу, внутри, кто-то шепчет – ищи, сегодня точно найдёшь, богатым будешь, дом новый построишь, машину. Хорошо, тогда Михалыч пришёл туда рыбки половить, и увидел, как я дно ковыряю.
- Ты, - сказал он мне без предисловий, - здесь золото не найдёшь, можешь не искать. Иди отсюда, не мешай мне рыбу ловить.
Меня тогда словно водой холодной облили.
- А почему ты решил, - говорю ему, - что я золото ищу?
- А мне уже семьдесят лет, я сам когда-то тут искал, - усмехнулся он. – Золото, оно там, в горах, - он махнул рукой в сторону гор, - а здесь мелочь.
И он спокойненько закинул удочку и стал ловить рыбу, а я стоял и смотрел на него.
- Что стоишь? Иди домой, и заканчивай с этим делом, а то себя погубишь.
- А где золото? – Я бестолково смотрел на него.
- Я же сказал, в горах. – Потом помолчал и прибавил, - давно, ещё сразу после войны, здесь геологи обследовали все реки в поисках золота. Нашли жилу, там, далеко в горах, - он махнул рукой, - но бедную, сказали, что не выгодно разрабатывать. Народ туда ломанулся, все хотели разбогатеть. Некоторые намыли золотишка, а куда девать не знали, стали продавать, вот тут их и пересажали. Нельзя частникам мыть золото без разрешения. А разрешения ни кто не давал. Так что, если ты что-то нашёл, лучше выкинь и не испытывай судьбу.
- Как выкинь?
- А вот так, - и Михалыч поднял камень и швырнул его в реку. – Не нужно оно тебе, погубит тебя. Оно многих погубило…
- Спасибо Михалычу, остановил меня. Вот я и думаю сейчас - на что я мог тогда расчитывать? Вот брат, - обратился он ко мне, - вот скажи, нашёл бы я горсть золота, куда мне его деть, кому продать? Ведь ценность золота в его стоимости, что его продать можно. А кому? Ведь точно, посадят за это, либо убьют.
Опять помолчали. Я думал о рассказанном. Действительно, ну, нашёл бы я золото, а куда его деть, кому продать. А если б у меня его полиция нашла, что тогда? Тогда действительно тюрьма, органы сделают всё, что бы раскрыть такое преступление...
- У нас тут, лет двенадцать назад, - продолжил брат, -  человека убили. Не местный он был, тогда ещё милиция была, так они долго не искали, спустили на тормозах, какого-то бомжа на вокзале притянули за уши к этому трупу и посадили. А вот мне сдаётся, что это из-за золота. Поговаривали, что в горах дикие старатели объявились и моют золотишко. Артель организовалась. Потом облавы были, короче, разогнали их. Но ведь ни кто не гарантирует, что они опять не появились. А может одиночка.
Опять помолчали...
- Нет, - возразил я брату, - одному тяжело, наверно точно артельный. А может золото нёс, вот его ограбили и убили…
- Короче, - улыбнулся брат, - бери своё богатство  ни кому не показывай.
- Не надо оно мне, - отодвинул я от себя самородок, - ну его, не нужно мне такое счастье. Стыдно вспомнить какие мысли в голову лезли.
- Ладно, - брат взял мой самородок и сжал в кулаке, - что-нибудь придумаем…
И опять шевельнулась внутри меня какая-то бесовщина:
- Щедрый, - зашептала она, - отдал своё богатство. - Но твой братец не промах, он точно найдёт ему применение, а там, граммов тридцать чистого золота…
Я только вздохнул и улыбнулся…

  Отпуск всегда заканчивается неожиданно. Вчера ещё купались, грелись на солнышке на базе у Иваныча, пекли рыбу в лапухах, ели помидоры, хлеб, зелёный лук, вдыхали полезные фитонциды полной грудью и даже раков варили. А сегодня утром выяснилось, что  уже пора уезжать. И опять суета, опять нервозность.
- Грибы не забудьте…
- Настенька неси рыбу, нет, не эту, а ту, что сбоку висит…
- Олежа, а куда клоповку? Она не помещается…
- Уместим, всё упакуем, ничего не оставим, не зря же мы комаров кормили, да брат?
- Что-то много вещей получается…
- Брат, бери всё, не на себе же потащишь…
- Нет, реально много…
Брат поковал сумку за сумкой, а я с ужасом наблюдал, и прикидывал, как всё это буду тащить, а Татьяна несла и несла…
- Может вареница? Жимолость…
- Топлёное масло положи…
- Олежа сыр и колбаску, Коля, а здесь курица тебе в дорогу и яйца, а тут помидоры и огурцы…
- А хлеб, где хлеб?
- Пап, воду не забудьте.
- Ну, воду-то зачем?
- Колюня бери, ещё вспоминать будешь. В вагоне-то как хорошо, водички выпил и ложись на полку…
- Таня, маринованные не возьму, сушёных хватит. Не буду, тяжело…
Потом обедали…
- Брат, да расслабься ты, сейчас чайку попьём, погрузимся, и на вокзал. А там все вещи покидаем в поезд и ту-ту, поедешь ты в свою духовку, потом вспоминать будешь…
  Вот и вещи сложены в машину…
- Все садимся, на дорожку.
И мы присели, и тут же встали, и опять Татьяна заметалась, проверяя, всё ли взяли…
А на вокзале брат протянул мне свёрток.
- Держи брат, это тебе на память, дома вспоминать будешь…
- Что это?
- Твой самородок.
Я развернул его и увидел золотую цепь, а на ней висел мой самородок в виде украшения.
- Это что? – Спросил я брата.
- Видишь, украшение, будешь носить, и вспоминать нас, - улыбнулся он.
- А кто делал?
- Есть тут умельцы…
- Ага, куда золото денешь, - усмехнулся я. - А на цепь где взял?
- Где взял, там уже нету, - улыбнулся он, - носи брат и вспоминай нас, да Танюша?
- Да, Олежа…
Вдали показался поезд, мы опять засуетились…
- Раз, два, три, четыре, - Настя считала сумки, - все пять на месте…
- Коля, еда здесь, вода здесь, чай здесь…
- Найду. Давайте лучше целоваться…
И вот поезд тронулся, Олег, Татьяна и Настя бежали рядом с вагоном, махали руками, что-то кричали мне, а я улыбался им и тоже махал рукой. Потом отстали. Всё как всегда. Встречи – слёзы, расставание – слёзы…
  Я разместил свои вещи, достал из кармана свёрток, и ещё раз посмотрел на цепь, на самородок, одел себе на шею и сразу же почувствовал необычную прохладную тяжесть украшения. Затем лёг на свою полку, и долго смотрел в потолок:
- Какой же я оказывается, - вертелось в голове, - а брат, своё отдал, что б я его помнил…