Отсрочка

 
   
   Кажется они считали, совсем недолго. После числа семь он перестал чувствовать тело и ощутил блаженство. Последняя неделя была пыткой. Он ничего не ел, и не спал. Это самое страшное - не спать, безумно хотел, но не мог. Опоясывающая боль стиснула, замкнула кольцо и давила с адской силой на бока и спину. Спазмы мышц поясницы загнули туловище дугой, он часами стоял на мостике. Одна капельницы сменяла другую, когда среди перевернутых бутылочек попадалась с надписью "новокаин", немного отпускало, удавалось ненадолго расслабиться, но не настолько, чтобы спрятаться в сон.
 
  Молодые хирурги приходили, задавали вопросы, простукивали, щупали, нажимали живот, заглядывали в его глаза, отводили виновато свои. Переговаривались между собой на птичьем языке, но он понимал, что тут не понятно - кар, поджелудочная... Они никак не могли решиться на операцию, никто не хотел брать ответственность на себя. А тот, кто мог бы, как раз отсутствовал, уехал в командировку.
 
  Всё завертелось, когда зав отделением вернулся. Прибежали молодые, вставили катетер в вену на груди, намазали всего йодом, влили бутылку донорской крови. К тому времени, он настолько ослаб, что плохо соображал. Ну пришли, ну чего-то вставляют, мажут, вливают, перед глазами наклейка, донор Чернов, первая группа, резус положительный, все равно, только боль, только она, ничего, кроме боли.
 
  И вот, теперь тело исчезло, волшебно, неописуемо. Путешествие было длительным, но запомнить удалось немногое. Осталось ощущение, что находился очень, очень далеко от этого мира, стояли какие-то люди, а может не совсем люди, они спорили, и он понимал, что они спорят о нем...
 
  Он очнулся в палате, на кровати, лежа на спине, а по другому и не смог бы, живот разрезан, зашит, наложена повязка, заклеена, с одного краю покраснела, набухла кровью. Из носа выходила трубка, из правого бока тоже трубка. Ничего не болело, непривычно и странно. Когда кончится наркоз, боль вернется, и он еще двое суток не сможет заснуть из-за нее, но теперь было хорошо.
 
  Пришел доктор и медсестра с подносом. Он спокойно наблюдал, как хирург отклеил повязку, наложил несколько швов в кровоточащем месте, затянул леску потуже, вернул повязку на место.
   -  Доктор, что это? -  спросил он, указав  на сгиб локтя, место, куда обычно ставят уколы в вену, было красное, как от ожога.
   - Остановочка сердца была, - ответил врач.
   
  Они ушли, а он стал смотреть на стену палаты, покрашенную масляной краской в грязновато-зеленый цвет. Еще вчера этот цвет его раздражал, но теперь все переменилось, можно сказать, что он им любовался. И звуки из коридора, раньше бесившие, теперь радовали. Захотелось свежего ржаного хлеба с парным молоком. Он ещё не знал, что молоко ему теперь пить нельзя, никогда.
   
  Он прикрыл веки, перед внутренним взором ясно предстала дорога, осенний лес, облака, раскрашенные закатным солнцем. Тогда, несколько лет назад, он прогуливался, закрывал глаза, старался навек запомнить этот пейзаж. Господи, как красиво, подумал он.
Надо купить этюдник и акварель
И еще взрослый самокат, или ролики, пусть крутят у виска, кто хочет, мне всё равно.
Обязательно выучусь играть на фортепиано – блюз, и инвенции Баха.
Рисовать мультики – подружка Масяни.
Кто его знает, может, и книгу напишу…
 
 
 ---------------------------------------------
 
 
 
 ***
«… ангел смерти, слетающий к человеку, чтоб разлучить его душу с телом, весь сплошь покрыт глазам. Бывает так, что ангел смерти, явившись за душой, убеждается, что он пришел слишком рано, что не наступил еще человеку срок покинуть землю. Он не трогает его души, даже не показывается ей, но, прежде чем удалиться, незаметно оставляет человеку еще два глаза из бесчисленных собственных глаз. И тогда человек внезапно начинает видеть сверх того, что видят все и что он сам видит своими старыми глазами, что-то совсем новое…»